Текст книги "Опасное семейство"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

4

На обитой дерматином двери начальника ОВД «Правобережный», на втором этаже, висела черная стеклянная табличка с золотыми буквами – «Веселко Степан Лаврентьевич». И больше ничего – ни должности, ни звания. Видимо, предполагалось, что посетители и так должны понимать, чья это дверь.

Москаленко постучал, услышал голос: «Войдите!» – и открыл дверь в кабинет. Подполковник милиции стоял у окна с телефонной трубкой в руке и смотрел во двор.

– Слушаюсь, – сказал он в трубку и аккуратно положил ее на аппарат. Затем поднял взгляд на посетителя, сухо спросил: – По какому делу?

– Разрешите присесть, товарищ подполковник?

– Садитесь, – бросил начальник и сел сам.

– Я по поводу ночного эпизода…

– Опять про стрельбу, что ли? – поморщился подполковник. – А вам разве дежурный не дал разъяснений? Я же приказал ему! В чем дело? – И он схватил трубку внутренней связи.

– Не торопитесь, Степан Лаврентьевич, – жестом остановил его Москаленко. – Тут, я вижу, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Душа, понимаете, болит. – Старик потер ладонью грудь.

– Так вам к врачу надо, а не ко мне.

– Вы не поняли. Но я, если позволите, в двух словах объясню.

– Давайте, только действительно в двух словах, у меня времени совсем нет.

– Спасибо. Мой сын, депутат Москаленко, вы его наверняка знаете, вчера вечером вместе с шестью акционерами химкомбината отправился на встречу с Юрием Петровичем Киреевым. Его фамилия вам тоже знакома.

– Естественно, – нетерпеливо кивнул подполковник.

– Уехали и… пропали. Сам Киреев, как мне уже доложил Мишин помощник, дома отсутствует, вроде он даже чуть ли не в Москву вылетел, а вот товарищи, которые к нему отправились, пропали. Никто из них дома не ночевал, и на службе они тоже сегодня не появились. Это те, о ком я успел узнать, – поправился Михаил Матвеевич. – По городу идут разговоры о ночной стрельбе, которую, кстати, я своими ушами слышал. На этот счет есть немало свидетелей. И никакие это, товарищ подполковник, не петарды были, а самые натуральные автоматные очереди. Все, вместе взятое, вынуждает меня задать вам необходимые вопросы…

– Я жду, задавайте! – довольно грубо перебил его начальник.

– Я хочу знать, станете ли вы проверять рапорт того наряда милиции, который выехал для проверки информации, поступившей к вам от товарища Кваснюка? Почему я спрашиваю об этом? Потому что в рапорте есть противоречия. И я смею предположить, что никакой тщательной проверки вообще не проводилось.

– С чего вы взяли? – нетерпеливо спросил подполковник, хмурясь. – И вообще, какое вам до этого дело? Вы собираетесь проводить собственное расследование? И кто вам дал такое право?

– Не боги, товарищ подполковник, горшки обжигают. А потом в городе есть немало толковых специалистов. Только деньги плати, они тебе черта лысого достанут.

– Ну, если вы собираетесь лысых чертей искать, – с сарказмом заметил начальник, – можете этим заниматься сколько вам угодно. Однако есть установленный законом порядок. У вас вопросы? Сомнения по поводу тех мероприятий, которые проводил милицейский наряд? Пишите заявление на мое имя, мы рассмотрим в том порядке, в каком рассматриваются все без исключения жалобы и заявления населения, а потом решим, какие следует принять меры. Обстоятельства покажут, что нужно. Проводить расследование или ограничиться опросом свидетелей. У вас все?

– Заявления должны поступить от каждого лица отдельно?

– И много у вас лиц?

– Да вот, думаю, не меньше семи – по числу пропавших людей.

– Сумасшедший дом… – неизвестно кому сказал подполковник.

В этот момент зазвонил его телефон. Он снял трубку, кивком показав Москаленко, что тот может быть свободен. Но Михаил Матвеевич, оскорбленный таким невниманием к себе, даже приподняться не успел, как вскочил сам начальник.

– Кто?! – заорал он в трубку. – Как? Где?! – и почему-то выпученными глазами посмотрел на посетителя. – Немедленно выезжаю!

Он швырнул трубку и, хрипло выдохнув, сказал старику:

– Ну вот, докаркались… Убийство! На глазах у десятков людей!

– Как? – вырвалось у Москаленко.

– А как у нас убивают?! – взорвался подполковник. – Из пистолета! Из автомата! Из пушки! Из танка, мать их! Освободите кабинет!

– Так надо писать на ваше имя, Степан Лаврентьевич? – спокойным тоном спросил старик. – Или лучше сразу в прокуратуру?

– Да делайте вы что хотите! – закричал подполковник и выскочил наконец из-за стола.

Москаленко вышел, спустился на первый этаж, подождал, пока начальник выбежит из здания, и обратился к дежурному Мамонову:

– Вот видишь, сынок, не обманывало меня предчувствие. Я разговаривал с твоим начальником, как раз в кабинете его сидел, когда ему позвонили и сказали, что убили, как я понял, кого-то очень важного. Вот подполковник и умчался.

Старлей даже рот открыл от такого известия.

– Разрешил он мне своими глазами взглянуть на тот рапорт, сынок, который написали Замошкин с Кругловым. Ты уж покажи его мне, сделай милость.

Дежурный механически взял книгу записей, пролистал ее и протянул старику. И Михаил Матвеевич, достав из кармана листок бумаги и авторучку, старательно переписал сообщение Кваснюка о ночной стрельбе, зафиксированное дежурным Шкодиным в 23 часа 35 минут, а затем и вложенный между страницами рапорт старшего милицейского наряда лейтенанта Замошкина, подписанный им самим, водителем сержантом Кругловым и троими охранниками на вилле Киреева – Ореховым, Старостенко и Лютиковым.

Но тут дежурному позвонил подполковник Весел-ко и приказал оперативной группе ОВД немедленно выезжать на место преступления, к универсаму «Кубань». И старлею Мамонову стало совсем не до Москаленко.

5

Анатолий Юрьевич Трегубое был разъярен, как говорится, до полной невозможности. Он не вышел, а словно вырвался из кабинета губернатора Шестерева, где заседала эта проклятая троица – сам губернатор, его зятек, больше напоминавший бандитского пахана-отморозка, и начальник краевого Управления внутренних дел Федька Шилов. Последнего он сам же и рекомендовал на этот пост в министерстве, когда Шестерев, претендовавший на губернаторское кресло, позвал его, Трегубова, тогдашнего начальника ГУВД, баллотироваться в паре с ним на пост вице-губернатора. Говорил еще, что поддержка Москвы обеспечена. А здесь, в крае, им помогут его собственный зять-бизнесмен и Шилов, если того назначит Москва. Помогли, еще как!

Зато оказалось, что губернатор, будто в оплату услуг, ничего сам лично не мог предпринять в крае без консультаций и указаний этой спевшейся парочки. И своему вице-губернатору не позволял ничего «не согласованного». Такое положение давно уже осточертело Анатолию Юрьевичу, но он все почему-то не решался сделать решительного шага.

И вот последняя капля переполнила чашу его терпения.

Хорошо зная, что до губернатора дозвониться невозможно, местные жители предпочитали со всеми своими жалобами обращаться к нему, Трегубову, помня, что на посту начальника Главного управления краевой милиции тот вел себя вполне прилично и спуску бандитам, прилипавшим к разнообразному и богатому хозяйству края, не давал.

Оказалось, что о вчерашней ночной перестрелке, которая якобы происходила если не в самих владениях губернатора, то поблизости от его шикарной виллы, построенной на берегу водохранилища, уже знали многие. Как пронеслись слухи и о том, что Правобережная милиция смотрит на это дело сквозь пальцы и расследования проводить не собирается. Ну, так это или нет, еще предстояло выяснить. Подполковник Веселко, с которым Трегубов утром уже беседовал, что-то вякал по поводу того, что все у него под контролем, хотя явно не владел ситуацией. В прокуратуру пока тоже никто не обращался, все ждали, что скажет милиция. А она отмалчивалась, будто вокруг решительно ничего не происходило.

Дозвонившиеся товарищи с химического комбината сообщили, что народ на предприятии очень взволнован. Все ждали объяснений, куда пропали выбранные ими делегаты для переговоров с Киреевым-младшим, ловко и упорно скупающим акции этой акционерной компании. Они все исчезли, причем вместе с депутатом Москаленко, который также владел небольшим пакетом акций этого крупнейшего в крае предприятия и выступал против наглых притязаний губернаторского зятька.

Кстати, и вилла, где должны были состояться переговоры, по сути, принадлежала не губернатору вовсе, а его зятю, хотя мало кто в городе об этом знал. Точнее, в первую очередь дочери губернатора, а уж потом – ее мужу.

Желая получить немедленный ответ на свои вопросы, представители комбината угрожали провести собственное независимое расследование и потребовать строжайшего наказания официальных лиц, скрывающих от народа правду.

Заявление было серьезным, оно могло вызвать не только в самом крае, но и далеко за его пределами опасную волну, которая сразу накроет и губернатора, и его компанию, куда невольно входил – так уж получалось – и Анатолий Юрьевич.

Вот с этим известием он и явился к Георгию Владимировичу, где застал всю троицу в сборе.

Разговор у них до прихода вице-губернатора был определенно очень серьезным. Сам Георгий Владимирович сидел красный как вареный рак. А у обоих его оппонентов глаза были злыми просто до неприличия.

Анатолий Юрьевич понял, что появился не ко времени, но и от губернаторских прихлебателей ничего скрывать не собирался. Напротив, им совсем не помешало бы услышать, что о них говорят окружающие.

И он, не тая ничего, выложил всю информацию губернатору, после чего потребовал принятия немедленных мер со стороны как милиции, так и краевой прокуратуры. Народ, добавил он, уже написал заявление в Генеральную прокуратуру, указывая на правовой беспредел, процветающий в крае с легкой руки… Он не стал называть поименно тех, кого имели в виду работники комбината, так как присутствующие в кабинете и сами это прекрасно знали.

Глаза Киреева-младшего прямо-таки горели звериной ненавистью. «Нечего, – думал Трегубов, – то ли еще будет!» А генерал-майор Шилов, наоборот, казался вялым и скучным. Он, кивая, слушал страстную речь Трегубова, но было видно, что все сказанное ему просто до лампочки. Ничего он не станет предпринимать, не будет проводить никаких расследований и, вообще, постарается спустить дело на тормозах. Вот это и взбесило Трегубова. Не открытая ненависть Киреева, а холодное равнодушие главного краевого мента, которого Анатолий Юрьевич на свою же голову и «проводил» в министерстве.

Не видя реакции и со стороны Шестерева, который лишь выжидательно посматривал на Шилова с Киреевым, вице-губернатор заявил, что слагает с себя служебные полномочия, но прямо сегодня поставит в Законодательном собрании вопрос об импичменте действующему губернатору. С этими словами покинул кабинет.

Он чувствовал, точнее, хотел верить, будто губернатор поймет, что его предупреждение – не пустой звук. Поэтому, зная, что в Законодательном собрании скоро должен закончиться перерыв, решил отправиться именно туда, чтобы во всеуслышание объявить депутатам о своем решении. Уж ему-то на фоне слухов, расползающихся по городу с немыслимой быстротой, слово предоставят без всяких предварительных условий!

Водитель спросил, куда ехать. Сидевший в «Волге» на заднем сиденье Трегубов с вопросительным недоумением посмотрел на него, потом понял, что, задумавшись, забыл сказать шоферу о своих дальнейших планах.

– Погоди, – сказал Анатолий Юрьевич, сосредоточившись, – у них сегодня заседание проводит, кажется, Густов, заместитель председателя. Я позвоню ему и предупрежу, чтобы мое появление и в самом деле не стало неожиданностью.

Со служебного телефона он соединился с Законодательным собранием. Но секретарша, узнав, кто звонит, сообщила, что Сергей Иванович еще не вернулся с обеда. Спросила, что ему передать.

Трегубов в свою очередь спросил у нее номер мобильного телефона Густова, и секретарша продиктовала.

Анатолий Юрьевич говорил с заместителем председателя кратко. Он сообщил о своем решении выступить в Законодательном собрании с информацией по поводу будоражащих город слухов. Просил в порядке исключения предоставить ему десять минут для сообщения и столько же для ответов на возможные вопросы. Густов не возражал, его и самого мучила неизвестность. Условились на пять часов вечера, когда должно было состояться последнее заседание, на которое обычно депутаты являлись в полном составе.

– Так, – сказал Анатолий Юрьевич, – ну, времени у нас с тобой, Валентин, еще навалом. Давай-ка подъедем к универсаму, я присмотрю себе галстук, а то выступать перед депутатами с распахнутым воротом не прилично, верно?

– Вы правы, – согласился водитель и тронул машину.

Они проехали по центральному проспекту и остановились прямо у входа в новый универмаг, играющий по фасаду многоцветными огнями.

– Подожди меня здесь, – сказал Трегубов и легко выпрыгнул из машины. – Ровно пять минут!

Через пять минут Анатолий Юрьевич вышел из универмага, поглаживая рукой яркий, полосатый, символизирующий цвета российского флага, новенький галстук. Посмотрел на часы.

Он стал спускаться по ступенькам к своей машине, но его окликнули из другого автомобиля, припаркованного позади «Волги»:

– Анатолий Юрьевич! – Из-за опущенного стекла серой «девятки» ему призывно махал рукой водитель.

Трегубов пригляделся и узнал… телохранителя губернаторской дочки Юлии. Она часто вместе с этим коротко стриженным парнем, которого, кажется, зовут Игнатом, появлялась в приемной отца.

«Чего ему-то надо? – с недоумением подумал Анатолий Юрьевич, не помышлявший ни о какой опасности. Однако ноги, словно сами, понесли его в сторону «девятки». А водитель, склонившийся над рулем, даже не повернулся.

– Какие проблемы? – строго спросил Трегубов у Игната, который непонятно почему широко улыбался ему.

– Это не у меня проблемы, – негромко сказал Игнат, – а у тебя, Толя!

Трегубов изумился от невиданной фамильярности. Брови его поползли вверх, а рот растерянно открылся.

С этим выражением на лице он и рухнул на тротуар, не услышав ни выстрела, сделанного почти в упор, в середину его лба, из пистолета с навинченным на ствол глушителем, ни вскрика испуганной женщины, отпрянувшей*в сторону от падающего тела, ни рева форсированного двигателя «девятки», рванувшей с места…

Глава вторая
НЕПРИЯТНОЕ ЗАДАНИЕ

1

– Александр Борисович, зайдите, пожалуйста, ко мне, – сказал Меркулов и положил телефонную трубку.

Что случилось? Турецкий кинул свою трубку на аппарат и задумался. Вопрос, который он себе задал, был серьезным и наверняка имел не самые приятные последствия. Подчеркнуто вежливое обращение Константина Дмитриевича могло означать одно: зам генерального прокурора по следствию приготовил ему какое-то «тухлое» дело, которое чести, что называется, не принесет, но у жизни отнимет многие ее драгоценные часы, не говоря о днях, а возможно, и месяцах. Что это значит? Это значит то, что старший помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий должен сейчас, в ближайшие минуты, найти способ отвертеться от очередного «ласкового» предложения Кости. Сослаться на безумную загруженность, на головную боль… да на что угодно. И вид при этом иметь неприступный и вместе с тем брюзгливый, что всегда действует на собеседника отрицательно. Немногие желают после этого продолжить уговоры.

«А может, у него там сидит кто-нибудь из начальства? – пришла в голову совсем простая и потому неожиданная мысль. – И Костя просто не хочет демонстрировать наших дружеских отношений?» Это, вообще-то, меняло дело.

Турецкий поднялся и, нарочито кряхтя, на всякий случай приготовил себя к демонстрации при посторонних своего неуступчивого, упрямого, неприятного – словом, тяжелого характера.

Клавдия Сергеевна, много лет проработавшая секретаршей у Константина Дмитриевича, расплылась в благожелательной улыбке, увидев мрачно озабоченного Турецкого. Он не хотел реагировать, чтобы ненароком не расслабиться и не сдать своих позиций. А то, что Клавдия просто обожает «Сашеньку», об этом давным-давно знала вся прокуратура. Хотя и предметом для плоских шуток тоже не становилась – Турецкий умел быть очень жестким, когда дело касалось чужого вмешательства в человеческие чувства.

– Привет, – морщась, кивнул он. – Что там у них?

– Зам генерального по Южному Федеральному округу, – с готовностью доложила секретарша. – Какие-то темные дела у них творятся, Сашенька, – почти шепотом произнесла она. – Он велел мне Рюрика с Володенькой предупредить, чтоб тоже были готовы явиться к нему, когда этот, – она кивнула на дверь, – уйдет.

Так, час от часу не легче, понял Турецкий. Если уж Костя заранее готовит Елагина с Поремским, значит, дело действительно серьезное. Ну и как быть? Продолжать упорствовать? Или постараться хотя бы выторговать себе побольше народу в помощники? Тут тоже серьезный вопрос: с кем работать, если дела в Южном округе – а это, по сути, два огромных края и весь Северный Кавказ – «какие-то темные», по выражению Клавдии.

– Пойду на Голгофу, – разведя руки в стороны, печально сказал он и постучал в дверь Меркулова.

– Да иди, они уже ждут! – громче зашептала секретарша.

И Турецкий с потерянным видом открыл дверь.

У длинного стола для заседаний, по обе его стороны, друг напротив друга, сидели Костя и Иван Гаврилович Щукин, заместитель генерального прокурора, назначенный совсем недавно в Южный Федеральный округ. Он, кстати, тут же привстал и первым протянул вошедшему руку. Александр Борисович вяло пожал ее, кивнул. Потом перевел печальный взгляд на Меркулова. Но Костя был сух и официален.

– Садись, – он показал на стул рядом с собой. – И вообще, сейчас не время.

– Вы о чем, Константин Дмитриевич? – непонимающе спросил Турецкий.

– Уговорами заниматься, – довольно резко ответил Меркулов. – Настроение демонстрировать. Потом, все потом.

– Как прикажете, – скорбно отозвался Турецкий.

– Александр Борисович, сосредоточьтесь, пожалуйста! У нас мало времени!

Это были хотя и не новые для Кости интонации, но непонятно, в связи с чем он так старательно демонстрировал сейчас свою руководящую суровость. И уж перед Турецким этого ему делать тем более не следовало. Или он уже догадался, что начнутся отнекивания, и захотел все сразу расставить по своим местам? Что ж, пора сменить тактику, можно действительно «заболеть».

И Меркулов, видимо поняв, что он немного переборщил, сменил тон.

– Я в двух словах изложу тебе цепь событий, чтобы не заставлять Ивана Гавриловича повторять одно и то же. Он уже докладывал генеральному весьма подробно. И снова повторяться острой нужды нет. Итак… Ты газеты в последнее время просматривал?

– Именно просматривал. А читать совершенно нет времени, – мстительно уколол Турецкий.

– Ну и то хорошо. Значит, тебе в общих чертах известно, что нынче творится на Кубани.

– А что? Опять наводнение? – серьезно спросил Александр, чем едва не вывел Меркулова из себя.

Но Костя помолчал, потом взглянул на Щукина, старательно прячущего улыбку, готовую разлиться по его загорелому лицу, и, тяжко вздохнув, укоризненно покачал головой. Пробормотал нечто похожее на «детский сад». Но хмуриться больше не стал.

– Хуже, Саня. Похоже, что в краевых властных структурах все поголовно погрязли в коррупции…

– Не думаю, что это опаснее наводнения, – заметил Турецкий.

– Не остри, пожалуйста. Исчезли бесследно семеро известных в городе людей во главе с депутатом Законодательного собрания. Есть подозрения, что все они убиты, а тела их вывезены за пределы города. На следующий день после этого события, взволновавшего всех жителей, посреди бела дня в центре города демонстративно расстрелян вице-губернатор, который ранее возглавлял краевое управление милиции. И все подозрения, так или иначе, сходятся на том, что эти дерзкие убийства совершены по указанию зятя губернатора, некоего Киреева, владельца ряда крупнейших предприятий в крае. Олигарха, так сказать, местного розлива, по некоторым данным, связанного с криминальными кругами. По тем же данным, в основе этих кровавых событий лежит очередная переделка собственности.

– А этот, как его… Киреев, уже сидит? – поинтересовался Турецкий.

– Киреев не сидит, – вмешался Щукин. – Вы позволите, Константин Дмитриевич?

– Пожалуйста. – Костя охотно передал ему «бразды правления».

– Киреев, – продолжил Щукин, – как уже сказано, Александр Борисович, зять губернатора Шесте-рева, занимающего свой пост второй срок. Он является генеральным директором крупнейшего на юге страны цементного предприятия. А, кроме того, его интересы, как стало известно, простираются много дальше. Он стремится стать единовластным владельцем самого мощного нашего предприятия в округе – химического комбината. Вот на этой почве, как можно предположить, и произошли указанные события. И еще одна деталь. Родной дядя Киреева – Семен Васильевич, до недавнего времени был постоянным представителем правительства края при президенте Российской Федерации. Владеет корпорацией «Планета», а ныне занимает пост генерального директора акционерной компании «Кубаньэнерго».

– Серьезный народ, – хмыкнул Турецкий.

– Очень, – подтвердил Щукин. – Есть предположение, что убийство Трегубова, вице-губернатора, последовало после того, как тот потребовал у губернатора арестовать Юрия Киреева, то есть шестерев-ского зятя, и начать немедленное расследование убийств.

– Значит, все-таки убийства? – спросил Турецкий.

– Анатолий Юрьевич Трегубов был генерал-майором милиции, прекрасно знал свое дело и, вероятно, без твердых к тому оснований так вопрос не поставил бы.

– А свидетели его разговора с губернатором есть? – продолжал допытываться Турецкий.

– Свидетелей, к сожалению, нет. Пока нет, – развел руками Щукин. – Вот все это и предстоит доказать.

– Так за чем же дело встало? У вас нет опытных следователей? Они не хотят или боятся проводить расследование? Или у них самих рыльце в пушку? – настаивал Турецкий.

– Не хотелось бы так думать, Александр Борисович. И опытные кадры имеются, и желание, видимо, тоже обнаружится, но… как бы вам сказать? Население, люди уже перестают верить в то, что в крае можно восстановить справедливость и законность. Вот пример – та ночная трагедия. Милицией сегодня руководит генерал-майор Шилов, которого, по слухам, пробивал в Москве сам же Трегубов, когда баллотировался в вице-губернаторы. Так он, как все в городе уверены, работает исключительно «с голоса» губернатора. А тем, в свою очередь, якобы командует Юрий Киреев. Далее. До моего личного вмешательства краевая прокуратура возбудила только уголовное дело по факту убийства вице-губернатора и всячески тянула с возбуждением уголовного дела по поводу исчезновения семерых акционеров химического комбината во главе с депутатом. Возмущенные граждане, возглавляемые старейшим ветераном в городе, отцом депутата Москаленко, прорвались на территорию загородной губернаторской усадьбы, где, как они предполагали, и были убиты акционеры. Они обнаружили на гравии, на асфальте, на земле не смытые в отдельных местах следы крови – это уже установлено экспертизой, а также несколько гильз от пистолетов и автоматов. В то время как милиция никаких следов там не нагуляла! Если мы срочно не предпримем громкого расследования, люди просто поднимут бунт. И уж тогда всем нам мало не покажется, – вздохнул Щукин.

– Смысл ясен, Саня? – спросил Меркулов.

– Да уж куда яснее…

Турецкий понял, что и само дело – тухлое, тухлее не бывает, и его собственное положение ничуть не лучше. И, главное, возражения здесь как бы даже и неуместны. Ссылки на то, другое… Да потом они наверняка ведь обговорили все у генерального прокурора, а теперь, когда уже принято решение, просто ставят его, Турецкого, об этом в известность. Даже поломаться для приличия, пожалуй, не удастся. А вот свои условия выставить еще не поздно.

– И вы хотите, надо полагать, чтобы я как нейтральное лицо из центра возглавил это расследование?

– Вот именно, – одновременно закивали Меркулов со Щукиным. – Ты верно понял… Вы правильно поняли, Александр Борисович.

– Но если положение дел в крае именно такое, каким вы его описали, Иван Гаврилович, – сказал Турецкий, – в чем я, собственно, не сомневаюсь, хотя бы из доверия к вам, то ситуация может сложиться так, что я не смогу опереться на местных оперативников. Вы понимаете, что это означает для меня, а главным образом для дела, Иван Гаврилович?

– Еще бы! Я полагал бы, что следственно-оперативную группу, возможно, межведомственную, придется сформировать здесь, в Москве, а уж на месте вы сами могли бы при необходимости привлекать к работе тех или иных сотрудников правоохранительных органов, которых пожелаете видеть рядом с собой. Уверяю вас, далеко не все из них, как говорится, прогнили. В крае немало честных и толковых работников.

– Будем надеяться, – без всякой надежды подвел итог Турецкий.

– Хорошо, Александр Борисович, – Меркулов снова стал говорить официальным тоном, – я пригласил Поремского с Елагиным. А кроме того, думаю, что конкретная помощь твоего старого друга Вячеслава Ивановича тоже не окажется лишней. В конце дня проведем общее совещание, где я поставлю перед вами задачу. Я уверен, что, поскольку в деле так или иначе замешаны фигуры бывшего и нынешнего начальников краевого Управления МВД, их министр не станет возражать, если мы задействуем генерала Гряз-нова с его сотрудниками из Главного управления уголовного розыска министерства. Принципиальное согласие Вячеслава Ивановича, к твоему сведению, у меня на этот счет уже имеется.

– Ну, Славка! – только и мог восхититься Турецкий. – Ведь и слова не сказал.

– Он просто, как всегда, уверен в тебе. Иван Гаврилович, у вас есть еще какие-то вопросы или пожелания Александру Борисовичу? Нет? Саня, пока свободен. Подчисти неотложные дела, потом времени не останется.

– Всего доброго, Александр Борисович, – приподнявшись, Щукин снова пожал ему руку.

Ответил Турецкий уже крепким рукопожатием, пробормотав: «Дай-то, Бог…»

А вечером, перед концом рабочего дня, Меркулов собрал у себя совещание сотрудников Генеральной прокуратуры и Министерства внутренних дел, которые вошли в следственно-оперативную группу, возглавляемую старшим помощником генерального прокурора, госсоветником юстиции третьего класса Турецким. Приказ был подписан генеральным – Кудрявцевым. А согласовано решение о создании такой группы с самим президентом страны. Событиям в Южном Федеральном округе придавалось поистине государственное значение.

С одной стороны, это обстоятельство радовало Александра Борисовича – оно развязывало следствию руки. А с другой – настораживало, ведь всегда найдутся желающие давать советы и устраивать бесконечные проверки по части жалоб от якобы пострадавших во время следственных действий, без которых ни одно расследование практически не обходится.

Убедившись еще днем, что отвертеться не удастся, Александр Борисович, в душе изрядный фаталист, решил больше к этому вопросу не возвращаться и со всем вниманием ринулся изучать имеющиеся материалы. Но таковых было, в сущности, немного. Да и те главным образом больше выглядели как предположения, а не выводы из произведенных уже следственных мероприятий.

Что имелось в наличии?

Во-первых, пропажа семерых людей, которые отправились на переговоры с неким Киреевым и домой не вернулись, а также не появились на службе ни на следующий день, ни в течение почти уже недели.

В пользу версии об их убийстве говорили выстрелы посреди ночи, которые слышали многие горожане. Их, в основном устные, показания фактически не расходились – все слышали пистолетные выстрелы и автоматные очереди. Значит, информацию придется опять тщательно перепроверять.

Сюда же можно отнести и найденные кем-то из взволнованных родственников стреляные гильзы и следы, напоминающие кровь, на асфальте и траве. Кто их собирал, как проводили экспертизу и опять же где – оставалось только догадываться. Во всяком случае, ни прокуратура, ни милиция активного участия в сборе вещественных доказательств, похоже, не принимали. Скорее, они формально исполняли указания начальства. Но если само начальство не было заинтересовано в конкретных результатах, можно сделать вывод, что и участие было именно формальным.

Во-вторых, дерзкое убийство вице-губернатора, который, как предполагается, имел жесткий разговор с губернатором в присутствии начальника ГУВД Шилова и все того же Киреева. Свидетелей этого разговора нет, но многие «слышали» и якобы «видели своими глазами», как разъяренный Трегубов, покидая кабинет губернатора, со злостью хлопнул дверью.

Показания в деле имелись в лучшем случае записанные со слов свидетелей, которым говорили те, кто сами слышали и видели.

Чем там прокуратура занималась, уму непостижимо!

Естественно, следствие не обнаружило свидетелей убийства на улице, возле универмага «Кубань». Водитель Трегубова – Валентин Милютенко узнал об этом факте, лишь услышав крики людей. Он вышел из машины и увидел лежащего на асфальте навзничь шефа с пулевым отверстием точно в середине лба. Ранение было единственным и смертельным. Выстрел произвел профессионал с близкого расстояния. Однако самого «профессионала» никто не видел. Заметили рванувшую со стоянки от тротуара темносерую машину: по словам одних – девятую модель «Лады», по словам других – «фольксваген». Номерного знака, конечно, никто не запомнил.

В городе никто не сомневается, что все эти убийства – звенья одной преступной цепи. Их цель – передел собственности. Иначе говоря, борьба за безусловный контроль над ОАО «Химкомбинат».

И, наконец, третий фактор, который нельзя сбрасывать со счетов – горячее и непосредственное участие общественности. В первую очередь – это семьи, друзья и знакомые пострадавших. Во-вторую – сошедшие с ума горожане, которые собираются чуть ли не расправу учинить над предполагаемыми виновниками и требуют немедленного смещения губернатора и отставки всего краевого правительства. Короче, назревал бунт, как считал Александр Сергеевич Пушкин, всегда бессмысленный и беспощадный.

Такова была атмосфера, в которой придется работать Турецкому.

Теперь возникал вопрос: с кем предстоит докапываться до истины?

Меркулов расщедрился и выделил Володьку Поремского с Рюриком Елагиным. Эти друзья-важняки, которых в свое время перетащил в Генеральную прокуратуру сам Турецкий, несмотря на сопротивление кое-кого из этого здания на Большой Дмитровке, уже показали свое умение. С ними бесспорно можно работать продуктивно.

Со стороны Министерства внутренних дел сам министр расщедрился на заместителя начальника ГУУР генерала Грязнова с парочкой его молодых сотрудников – Владимиром Яковлевым и Галиной Романовой. С последними Турецкий тоже был знаком – молодое поколение тех известных фамилий, с которыми Александр Борисович пахал в восьмидесятых – середине девяностых годов. Славка уверяет, что они растут отличными оперативниками. Дай-то Бог им достигнуть когда-нибудь уровня своих старших родственников…