Текст книги "Опасное семейство"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
– Нет, мы решили обойтись на этот раз своими силами. Связались с руководством Северо-Кавказского военного округа, и нам любезно выделили необходимую технику и взвод обеспечения операции. Местные власти мы решили не беспокоить. Вам своих забот хватает.
– Но почему же Шилова-то не поставили в известность? Он так охотно с вашей группой работал… Или вы не доверяете генералу милиции? – Губернатор с нарочитым подозрением уставился на Турецкого, будто от ответа зависела дальнейшая судьба Федора Алексеевича.
– Да понимаете… – Турецкий замялся. – Подозревать его вроде бы не в чем… Но важный свидетель Игнат Русиев был весьма изобретательно убит, причем, как показала проверка, которой занимались наши сотрудники, из специального оружия, возможно, списанного за негодностью и уничтоженного по акту два года назад. Комиссию тогда возглавлял как раз Шилов. Это, конечно, не обвинение в его адрес.
Александр Борисович не стал рассказывать губернатору, что с момента убийства Русиева Владимир Поремский и Галя Романова фактически неотрывно перелопачивали документацию по спецоружию, а также просматривали дела, связанные с заказными убийствами в крае, похожими по своей дерзости на это, последнее. И нашли еще два «висяка», в которых могло фигурировать аналогичное спецоружие. Но в одном случае пулю просто не нашли, а возможно, и не искали, а в другом – пуля была экспертом уже идентифицирована, но затем бесследно исчезла из его сейфа. Так что остался акт экспертизы, но без самой улики, а потому принят во внимание в судебном разбирательстве сей факт не был.
Незачем все это было знать губернатору. Турецкий сказал как бы в качестве предположения, но не больше:
– И вообще, понимаете, Георгий Владимирович, какая штука? О том, что Игнат Русиев этапируется из Петербурга сюда, к вам, знали, по сути, всего трое – Грязнов, начальник Питерского ГУВД Гоголев и Шилов, который позвонил Виктору Петровичу, зачем-то представился членом нашей группы и выяснил, каким рейсом и с каким «грузом» возвращается Грязнов. Случайное совпадение – скажете вы? Возможно. Но я не из тех, кто опирается на случайности. Я не хочу подозревать в чем-то Шилова без достаточных на то оснований, однако сам факт меня очень настораживает. Да и вас теперь, не так ли?
– Ну, нет! – даже руками развел в полнейшем недоумении губернатор. – Подозревать Федора?! Да вы что! Очень неприятная, думаю, будет для него новость…
– О том, что я вам сказал, господин губернатор, – снова перешел на жесткий тон Турецкий, – на данный момент знают только двое – вы и я. И если это станет известно Шилову, значит, виновным в распространении слухов, позорящих честь мундира генерала милиции, мы будем считать конкретно вас. Вам это надо? Скажите честно?
– Вы странно ставите вопрос… – смутился Шес-терев.
– Есть и другие факты, по поводу которых, я не исключаю, Шилову придется давать объяснения своему непосредственному начальству.
– Вы завели на него дело?
– Нет.
– А в отношении меня? – уже с юмором спросил губернатор.
– И в отношении вас – тоже.
– Ну, слава богу, а то я уже растерялся! – Шестерев засмеялся мелким, дребезжащим смешком.
– Хочу заметить, что иногда растерянность невольно провоцирует человека на совершение непоправимых ошибок.
– Это что, – Шестерев резко перестал смеяться, – предупреждение?
– Отнюдь, профессиональное наблюдение. Вот вам последний пример. Тот же Киреев растерялся от известия, подброшенного нами специально, что мы вышли наконец на след Игната Русиева, и тут же натворил ошибок. Через посредников нанял киллеров, которые и сами благополучно провалились, поскольку мы их уже ждали на месте предполагаемого преступления, и своих заказчиков сдали. А все исключительно от растерянности. Могу привести еще несколько подобных примеров, но не хочу занимать ваше время. Значит, относительно Киреева мы с вами договорились?
– Простите, не понял? – Губернатор нахмурился.
– Да неужто? Разве я непонятно объяснил, что вам сейчас кидаться на защиту Киреева и тем тормозить дальнейшее расследование категорически не выгодно?
– Ах, вы об этом? – Шестерев сделал вид, что не понял. – А кстати, неужели было необходимо сажать его в тюрьму? Разве подписки о невыезде недостаточно? Зачем вся эта демонстрация? Город ведь наш, по московским меркам, совсем небольшой, а молва всегда впереди бежит. Ну, докажете вы его вину – одно дело, а если не докажете, как человеку дальше жить? С такой-то славой!
– Ну, стыд – не дым, говорят, глаза не выест. Зато мы для себя сразу двух зайцев убили. Сказать каких?
– Хотелось бы услышать.
– Исходя из своей многолетней практики, могу сказать, что в. делах подобного рода иногда на одного преступника его подельники – понимаете, о ком речь? – сознательно «вешают» и свои преступления, чтобы в конечном счете убрать его физически и, таким образом, очиститься от собственных грехов. Мысль, надеюсь, понятна? Так вот, на шее Киреева висит уже немало, и сколько еще появится, неизвестно. Поэтому мы не исключаем чьей-нибудь попытки избавиться от него, как он сам хотел избавиться от своего верного телохранителя. Отправив его в камеру, мы тем самым сохраним ему жизнь. Это – первое. А второе? Когда подозреваемому вменяется такая мера пресечения, как подписка о невыезде, ему даются соответствующие разъяснения, что он может делать, а чего не должен категорически. Например, мешать следствию. Он не имел права предпринимать действий, которые могли бы пойти во вред расследованию, но он их предпринял. Один заказ на убийство Русиева чего стоил! А вы говорите – зачем? Сам виноват. Все факты против него. Итак, я возвращаюсь к своему предыдущему вопросу. Вы теперь понимаете, Георгий Владимирович, как невыгодно вам в свете последних событий в Москве, связанных с пересмотром властной вертикали и дальнейшим назначением губернаторов, активизировать свои действия в защиту Киреева? Да и вообще самому влезать во всю эту грязную историю? Если не согласны со мной, проигнорируете мое предостережение. Каждый совет хорош именно тем, что им можно с легкостью пренебречь.
– Я обещаю подумать над вашими словами.
– Тогда я больше вопросов к вам не имею. – Турецкий простодушно, как он умел, улыбнулся и поднялся, чтобы пожать губернатору руку. – Обещаю по возможности лично держать вас в курсе дела. Благодарю за аудиенцию.
Губернатор не встал, не проводил его до двери. Он так и остался сидеть в раздумье за огромным пустым столом.
А Турецкий вышел в приемную, где на него немедленно уставилось с десяток пар глаз посетителей, сидящих в ожидании приема у губернатора. Но Александр общим кивком поздоровался со всеми, повернулся к секретарше и, подмигнув ей, движением глаз показал на выход.
Но напрасно ожидал у дверей здания администрации Александр Борисович, стоя на ступеньках парадного подъезда и покуривая от нетерпения. Лидия Ивановна так и не появилась. Жаль. А у него появились в отношении этой милой женщины некоторые личные планы. И вообще, он хотел освободить себе хотя бы один вечерок – чтоб ни о каких убийствах не думать, не вести бесконечные разговоры и споры с коллегами, а расслабиться и, как говорил в свое время великий пролетарский поэт Маяковский, «звон свой спрятать в мягкое, в женское». Ну, нет так нет.
С усмешкой он подумал о Поремском, у которого вообще на этот счет никаких проблем нет. Молодой, конечно, – готов был уже позавидовать Александр Борисович, чувствовавший себя по сравнению с ним патриархом. Но эти молодые, правда, надо отдать должное и Галке Романовой, и Яковлеву, да и Елагину как старшему среди них, – так вот, за прошедшие дни они, помимо просмотра архивных дел, собрали такую гору свидетельских показаний, что впору диву даваться. А самое главное, что из всех этих показаний, которые дали свидетели, начиная от помощника Москаленко и депутатов Законодательного собрания до многочисленных родственников погибших и их сослуживцев, выстроилась довольно-таки четкая картина более чем годовой борьбы противоборствующих сторон на химкомбинате и вокруг него. То есть, другими словами, удалось правильно расставить акценты и тем самым ответить на сакраментальный вопрос: кому выгодно? Ну а когда прояснилась общая картина, стали понятны и подковерные пружины, которые двигали противостоящими силами.
А, в общем-то, они, эти данные, практически не расходились с теми соображениями и предварительными выводами, к которым пришли Турецкий с Гряз-новым в своих рассуждениях. Они только подтвердили эти предположения. И теперь имеющиеся факты выстроились в довольно стройную и вполне реальную версию.
Свой же сегодняшний демарш в отношении губернатора Александр Борисович предпринял с целью некоторого смягчения обстановки, или, точнее, атмосферы, вокруг действий своей группы. Никакое руководство не любит, когда что-то в родной его вотчине происходит помимо его воли. И если нельзя это дело прикрыть по-хорошему, делаются попытки навязать свою точку зрения по-плохому. А работать в тесном кругу откровенных недоброжелателей трудно, не говоря о том, что иногда и просто опасно. Зачем рисковать жизнью или здоровьем своих сотрудников?
А так получается, что вы в курсе, и пусть это вам не совсем по вкусу, но логика диктует именно такие действия, а не иные. Так есть ли смысл дальше обострять отношения, если занесенная для удара палка обязательно ударит по тому, кто ею замахивается? Дурак не поймет, а более-менее умному порой хватит и намека. Тем более когда этот «умник» вовсе не собирается расставаться со своей высокой должностью. Ведь не собирается? Пусть и наивный вопрос, но и он способен все расставить по своим местам. Главное – сделать это вовремя, когда формальный перевес на твоей стороне.
Именно таким перевесом Турецкий и назвал в качестве аргумента операцию с поездкой за телами погибших, которая проводилась под эгидой армии, а ей, как известно, губернаторские капризы до фонаря. Ну как возразит губернатор командующему военным округом, у которого таких «хозяев губерний», включая и республиканских руководителей с их «ближним кругом», проживающим на казенном коште, до едреной фени?
Вот, собственно, и заткнулся господин Шестерев, хотя поначалу имел в загашнике вроде бы и выигрышную карту – возможность напрямую обратиться с жалобой на своеволие Генеральной прокуратуры прямо к президенту. Но вовремя одумался, даже и темы не поднял. Александр Борисович постарался сам сделать ему такой пас, и он «съел» подачу.
А теперь остается ждать возвращения Вячеслава. Так отчего ж пока не расслабиться? Не хочет, ну, ладно, мы – люди не гордые, можем и подождать.
Так сказал себе Турецкий, вздохнул и отправился в краевую прокуратуру продолжать работу над следственными документами, ибо никто другой, кроме него самого, не сумеет выстроить дело так, как того требует настоящий порядок.
Глава восьмая
ПОСЛЕДНИЕ ШТРИХИ
1
По узкой, извилистой, изрытой глубокими колдобинами и перекрытой каменными осыпями дороге двигалась маленькая колонна. Впереди шел бронетранспортер, ощетинившийся пулеметами и автоматами сидящего на броне десанта. За ним, в некотором отдалении, двигались два милицейских «козлика», микроавтобус с остальными бойцами, и замыкал движение большой, мощный автокран, окрашенный так, будто на него напялили камуфляжную форму.
Вячеслав Иванович Грязнов не смог отказать себе в удовольствии устроиться в бронетранспортере рядом с командиром майором Захарченко.
Эту операцию с привлечением армейских сил Грязнов с Турецким задумали с той целью, чтобы на всякий случай сразу снять возможные вопросы со стороны как милиции, так и ФСБ. Командующий Северо-Кавказским военным округом по просьбе москвичей охотно выделил следователям «боевую единицу» и отделение солдат-разведчиков – для осуществления оперативного прикрытия. Турецкий нарочно говорил о взводе, тогда как им с головой хватило и одного отделения.
Но смысл содеянного был в том, чтобы и у губернатора не возникало ненужных вопросов к следствию. Да, проводится совместно с армией, поскольку не исключена нечаянная встреча с боевиками, которыми была уже обстреляна недавно милицейская группа во главе с оперативником Владимиром Яковлевым, когда пострадал один человек. Легко рассуждать об уголовниках, нападающих на проезжие автомашины, когда сам в глаза их не видишь.
Колонна двигалась довольно долго – дорога скверная, те же каменные осыпи тормозили движение. Но это днем. А как же тогда проезжали здесь ночью те, кто вез трупы для захоронения? Абреки, одно слово, хотя никакого отношения к «благородным горцам» эти бандиты в милицейской форме не имели.
Грязнов поглядывал по сторонам и держал перед собой трубку мобильника.
Остановились на первой развилке дороги. За ней виднелось заросшее по краям кустарником огромное пустое пространство выработанного карьера. Дорога, раздваиваясь, видимо, обходила его справа и слева. А по какой стороне надо было ехать – этого сейчас никто не знал. И Вячеслав Иванович, выбравшись на броню, огляделся еще раз и вызвал Саватеева.
– Перед нами карьер, Коля. И развилка. Куда следовать?
– Сейчас, – ответил Николай и после паузы сказал: – По левой стороне.
– Да, но справа дорога лучше, а слева, по-моему, слишком узкая. Ты уточни у него. У нас же не только «козлики», но и БТР, и автокран.
– Сей момент… Уточняю. – И через минуту: – Пусть по левой пройдут самое узкое место, это примерно двести шагов, и посмотрят. Потому что если ехать по правой стороне, вам и двух дней не хватит, дорога там забирает в горы.
– Ясно, будь на связи, – ответил Грязнов, отключил трубку, чтоб ненароком батарейки не сели, и передал совет Николая майору Захарченко.
С брони спрыгнули на землю несколько разведчиков и шустро двинулись вперед по левой дороге. Вернулись они минут через десять и сказали, что БТР легко пройдет, но вот дальше низкий скальный карниз, и поэтому кран если и пролезет, то с трудом. Надо максимально опустить стрелу.
Команду передали по колонне, и все двинулись дальше.
Через полчаса, пройдя под карнизом и выбравшись снова к очередной развилке, Грязнов вызвал Саватеева.
– Вторая развилка, Коля. Какие будут указания?
– Указания такие. Вам опять двигаться влево, дорога будет похуже, но недолго. Пройдете метров двести, докладывайте.
– Ишь, ты! – помотал головой Грязнов. – Как это он все помнит? А в ловушку мы с его помощью не попадем? Когда ни взад ни вперед, а сверху очередная банда?
– Не должны, Вячеслав Иванович, он тут рисует передо мной схему. Занимательная, должен сказать. Надо было ее сразу вам переслать, было бы легче. Но сейчас уже поздно. Ждем следующего сообщения.
Ровно через двести метров колонна остановилась. Дорога дальше становилась совсем узкой и для тяжелой техники непроходимой.
– Приехали! – с сарказмом заметил майор, вылезая на броню. – Ну, какой нам совет будет дальше? Тут же тупик!
– Прибыли? – спросил Николай. – Очень хорошо. Теперь снова смотрите влево – там должно быть что-то вроде прогала между скал, заросшего кустарником, видите?
– Видим, – подтвердил Грязнов.
– Вот туда и поворачивайте. А кустарник пусть вас не смущает, когда вы пройдете, он после вас сам выпрямится. Это, он говорит, джига – лесная колючка по-ихнему. Поезжайте прямо, а когда достигнете новой развилки, звоните.
Посовещались руководители экспедиции, выслушали вернувшихся разведчиков, которые сказали, что в принципе проем этот проходим, но только на технике, пешком пойдешь – изорвешься до костей. Словом, они загрузились и двинулись дальше.
Дорога между двух почти отвесных скальных стен понемногу сужалась. Широкий корпус бронетранспортера едва не царапал бортами противоположные скальные выступы. И вот наконец дорога словно обрывалась. Впереди показался новый глубокий провал, перед которым была созданная явно искусственным путем широкая площадка. На ней колонна могла и остановиться, и развернуться для следования в обратном направлении.
– Мы прибыли, – сказал в телефонную трубку Грязнов, – дальше никакой дороги вообще не видно.
– Значит, на месте, – подтвердил Саватеев. – Он говорит, что весь дальнейший путь можно проделать только пешком. Это чтобы спуститься на самое дно и найти останки. Выработка эта очень старая, там давно никто не работает. Но вдоль правого карниза, вы увидите, проложена нормальная пешеходная тропа, которая идет как бы по окружности карьера. И чтобы спуститься, вам придется протопать пешком не меньше двух километров. Перспектива, конечно, малоприятная, – съехидничал Саватеев, – но другого пути там просто нет. Глубина приличная, за две сотни метров. Если вам троса хватит, сможете поднять даже обломки микроавтобуса.
– Ни хрена себе! – в сердцах воскликнул Грязнов. – Какого ж лешего мы огород городили?
– Ну, так тела поднимете, чтоб не тащить останки в гору на себе, – успокоил Николай. – А сгоревшая машина – кому нужна?
– Да уж, видно… другого пути нет. Ладно, мы отправляемся, а если из этой пропасти связи не будет, ты подожди, когда снова поднимемся, тогда и завершим разговор.
Грязнов отключил телефон, сунул трубку в карман и махнул рукой остальным:
– Следуйте за мной. А у вашего крана какая длина троса? – спросил он у майора.
– Если на эту глубину? – ответил тот, посмотрев вниз с обрыва. – Думаю, хватит. Фалы, если что, нарастим…
Тропа тянулась как в каком-нибудь приключенческом кино – по кругу, постепенно ниспадая ко дну огромного котлована, созданного здесь людьми. Пришли, пробили сюда дорогу между скал, вырубили, взорвали, выбрали весь известняк и ушли, бросив карьер на произвол судьбы. Ни горных речушек, ни родников рядом с этим местом не было, поэтому вода почти отвесных стен не размывала и растительность на них не приживалась, кроме все тех же колючек, существовавших неизвестно каким образом. Словом, как на Марсе, подумал Вячеслав Иванович, осторожно ступая вслед за шагающими впереди разведчиками, хотя никогда, естественно, на Марсе не был и в глаза его не видел.
Идти было неудобно еще и по той причине, что стопа ноги, как при всяком спуске по круто падающей поверхности, быстро уставала. Майор, шедший следом, подбадривал генерала:
– Ничего, когда обратно пойдем, станет много легче.
– Так ведь наверх же, – морщился Грязнов, боявшийся с детства высоты.
– Ногу будет легче ставить, – объяснил майор, но Вячеслав Иванович так ничего и не понял. Вверх, вниз, все равно неудобно и страшно…
Хождение по двум кругам, опоясывающим карьер, как было сказано, так и уложилось примерно в два с небольшим километра.
На дне ветвилась во все стороны все та же проклятая колючка, ловко цеплявшаяся за штанины. Бойцам даже пришлось прорубать себе проход. Молодец, однако, майор Захарченко, взял с собой все необходимое и даже такую возможность предусмотрел.
В общем, не без труда, но проложили дорогу к тому месту, где лежали обгорелые металлические останки микроавтобуса. Тела тоже обуглились, но опознать их все-таки было можно. Так сказал судебный медик, пришедший с группой. Надо было только по возможности аккуратно запаковать их в специально приготовленные для этой цели мешки и поднять каждый наверх, на площадку, – на руках ли, с помощью спущенного троса, как угодно, главное – не нарушить цельности. А тут столько уступов, что груз, поднимаясь, будет обязательно биться об острые края и может просто не доехать доверху. Значит, что? Спускать носилки, укладывать на них черные мешки и нести их своим ходом по тропе до микроавтобуса.
Да, не очень рационально используется техника, но иного варианта все равно не просматривалось. Правда, можно было попробовать краном поднять обломки микроавтобуса, но майор предложил просто вырезать те части корпуса, на которых были выбиты номера для их идентификации, а остальное оставить здесь.
Так и поступили. Тела упаковали. Тяжкий запах от них, после того как их потревожили, стал просто невыносим. Но бойцы терпели, надели только марлевые повязки, а затем попарно, с носилками, потянулись вверх по тропе гуськом. В последние носилки впряглись майор с Грязновым. За делом, думал про себя Вячеслав Иванович, и подъем покажется не таким тяжелым. А судмедэксперта оставили без груза, ведь ему еще предстояло работать с этим «материалом». Еще двое бойцов остались внизу, чтобы подождать, когда им спустят необходимый инструмент для резки металла, а потом они, закончив работу и отправив нужные вещи наверх, догонят остальных и помогут тем, кто устанет.
Обратная дорога всегда кажется короче, даже непонятно бывает, почему туда так долго ехали, если вернулись намного быстрее.
Несколько кусков обгорелого металла с выбитыми на них строчками цифр доставили прямо в экспертно-криминалистический отдел, а запакованные тела – в морг краевой больницы для судебно-медицинской экспертизы.
Вячеслав Иванович искренне поблагодарил майора Захарченко и его ребят за помощь и отпустил с миром, пообещав добиться им благодарности и со стороны командующего округом. Но те и так вздохнули с облегчением. Кому понравится столько времени находиться рядом с человеческими останками, издающими, как ни защищай органы дыхания, тяжкий трупный запах. Удивительно, что за столько дней – фактически чуть ли не за месяц, останки не расклевали птицы и не растащили звери.
Могло показаться странным, но весть о том, что найдены и уже доставлены в краевую больницу тела убитых для опознания, ветром облетела город. И первыми возле морга появились родственники погибших. Тут же организовалось что-то вроде несанкционированного митинга, появились непонятные люди, которые развернули заранее, видно, заготовленные лозунги-растяжки, на которых недвусмысленно звучали «революционные призывы» – «Губернатора и его клику – в отставку!», «Позор убийцам!» и прочие, где в том или ином значении упоминались «зять губернатора», «милицейский позор» и прочее. Представителей власти, естественно, не было. Впрочем, наверняка кто-то присутствовал, чтобы подробно донести о происходящем в администрацию, но эти люди себя ничем не выдавали, опасаясь попасть митингующим под горячую руку.
Вячеслава Ивановича Грязнова и Владилена Егоровича Старкова, которые вместе с несколькими оперативниками городского угрозыска находились в служебном помещении-морга на всякий случай, во избежание каких-нибудь неожиданностей со стороны лиц, не желавших, чтобы стали известны результаты вскрытия тел, встретили, когда они вышли на улицу подышать, чуть ли не овацией. Ну да, конечно, это именно им, говорили в толпе, которая постепенно росла, принадлежит заслуга в том, что погибших вообще обнаружили. Значит, кончилось вранье о каких-то похитителях-чеченцах, которые якобы никак не могли определиться с размером выкупа. Кончилось вранье власти! А раз ее наконец разоблачили таким вот, пусть и тяжким для родственников погибших, образом, значит, она должна немедленно уйти в отставку! И уже стали составлять очередную петицию на имя президента.
Грязнов попытался объяснить людям, что предстоит еще долгая и кропотливая работа по извлечению пуль, по опознанию тел, которые годны для этой цели весьма условно. Он стал уговаривать собравшихся разойтись по домам. Он попросил родных погибших подумать, вспомнить, во что были одеты их близкие, что у них могло находиться в карманах, не было ли у них каких-нибудь явных физических недостатков, не делали им какие-либо операции, по следам которых можно опознать обгоревшее тело. Его внимательно слушали и пытались тут же сообщить какие-то сведения. Словом, глухой рассказывал слепому…
Наконец шум стал стихать сам по себе. Видя, что реакции на общественное возмущение никакой не последовало, а, напротив, генерал из Москвы даже выразил всем как бы свое глубокое сочувствие, народ посторонний стал расходиться, и остались лишь родственники, которым и было важно знать, что делать дальше.
Грязнову позвонил Турецкий и веселым голосом сообщил «новость»:
– Славка, мне сейчас позвонили от губернатора. Знаешь, что он сказал? Он глубоко возмущен тем, что ответственное лицо из МВД организовал митинг протеста и верховодит на нем. Ну, колись, что ты там еще удумал?
По веселому тону Сани Грязнов понял, что это все-таки шутка, но ответил серьезно:
– Позвони этому дураку и скажи, что именно благодаря мне стихийный, но грамотно подготовленный неизвестными мне силами митинг – тут много вертелось подозрительных типов – закончился ничем. Народ разошелся. А ему неплохо бы почитать, что было написано на лозунгах. Умный человек сам подал бы в отставку, но от этого куркуля вряд ли кто дождется такого шага. Разве что мы с тобой поможем. Позвони, позвони!
– Не понял, почему ты его назвал куркулем, мне он сегодня показался очень похожим на бульдога. Есть у нас в подъезде на Фрунзенской один мужик, а у него маленький такой, их называют, кажется, французскими, бульдожка. Вид страшенный, а на самом деле сопливый добряк, который даже лаять толком не умеет. Я еще, бывает, встречаясь, говорю тому мужику: «Очень опасная собака? Запросто растерзать может?» А тот усмехается, но, чую, юмора моего не понимает. Серьезный мужик. Но к чему я? Ах, ну да, я ж и говорю, что Шестерев похож на бульдога, но злого и неуправляемого, а не на того, маленького. Ладно, бог с ним. А что у вас?
– У нас, как говорится, начать и кончить. Я здесь сидеть не намерен, но пару оперов мы с Владом все-таки оставим для прикрытия. Больно много любопытных, которые носы без спроса куда не надо суют.
Мало того, что просто мешают, но еще и стибрить что-нибудь могут. А что у наших? Надо будет четко обеспечивать порядок опознания, значит, и подготовиться к этому.
– У наших все нормально. Приезжай, есть повод вернуться к вопросу о московских фигурантах. Незачем их там держать. И материалы допросов нужны.
– Ладно, дам команду Николаю, он обеспечит.