Текст книги "Начало охоты или ловушка для Шеринга"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– У тебя еще будет такой шанс, – заверил его Кремнев. – Давай, поднапрягись – остался последний рывок!

Разведчик и олигарх поднялись по широким ступеням и остановились у большой двустворчатой двери из мореного дуба.

Кремнев прислонил Шеринга к стене.

– Стой здесь. И не вздумай убежать!

– Поц, – поморщился Шеринг.

Егор тихо засмеялся и скрылся за деревьями сада. Шеринг видел, как присевший на корточки Кремнев что-то достает из чудо-кейса и закапывает в песок на дорожке, ведущей к особняку.

Затем его фигура мелькнула за кустами в другом конце сада. Там он снова наклонился и вновь поколдовал с содержимым чудо-кейса.

В глазах у Шеринга все поплыло, он понял, что вот-вот потеряет сознание. Но этого олигарх допустить не мог, поэтому изо всех сил взял себя в руки. Приступ головокружения прошел, и сознание снова прояснилось. Шеринг улыбнулся своей маленькой победе. О нет, он не будет падать в обморок, как какая-нибудь чувствительная девушка, и не доставит удовольствия этому неандертальцу с железными узлами вместо мускулов и соломой вместо мозгов.

Однако новый приступ боли едва не «выключил» Шеринга. Он даже стал сползать по стене, но тут на крыльцо взбежал Кремнев.

– Куда? – насмешливо сказал он и подхватил падающего Шеринга. – Помирать команды не было. Тем более у ворот лазарета.

Егор сунул электронный ключ в прорезь дверного замка, и дверь с тихим щелчком приоткрылась.

* * *

Кремнев и Шеринг ввалились в прохладный викторианского стиля вестибюль. Стены были увешаны портретами и пейзажами конца XVIII века. В основном полотнами Гейнсборо и Хогарта. На малахитовых подставках по бокам широкой каменной лестницы красовались мраморные бюсты Вольтера и Бомарше.

Кремнев втащил олигарха в просторный зал с высоченными потолками, уставленный по периметру высокими книжными стеллажами. На полках ровными рядами выстроились тома в дорогих кожаных переплетах.

В центре комнаты стоял огромный стол красного дерева, а рядом с ним – кресло, обитое бархатом. Шторы на окне были задернуты.

Вдоль левой стены располагался небольшой стеклянный стеллаж с сувенирными безделушками и телефонным справочником. Правую стену занимала огромная копия картины «Переход Бонапарта через перевал Гран-Сен-Бернар». На переднем плане – Наполеон, гарцующий на черном жеребце, на втором плане надрывались артиллеристы, толкающие в гору тяжеленную пушку, а мимо лихо, можно даже сказать легкомысленно, проносилась французская конница.

У зашторенного окна стояли старый кожаный диван и два кресла из того же гарнитура. Напротив – широкоэкранный плазменный телевизор и одежный шкаф-купе, растянувшийся почти на всю стену.

Еще одна открытая дверь вела в ванную.

Шеринг тяжело опустился на диван и, откинувшись на спинку, с тяжелым стоном вытянул вперед простреленную ногу.

Егор грохнулся в кресло и по-мужицки, тыльной стороной ладони, вытер со лба пот. Затем потянулся к пульту и включил кондиционер.

От кондиционера потянуло приятной прохладой, и Кремнев блаженно растянулся в кресле.

– Не-е-ет, – с облегчением вздохнул он, – если у меня когда-нибудь будет свой дом, то только там, где лес и прохладно – в какой-нибудь Карелии.

Он на секунду прикрыл глаза, и на его усталом лице заиграла беззащитная детская улыбка.

Шеринг взглянул на него хмуро.

– Хотите дом в Карелии? – осведомился он хриплым голосом.

Кремнев открыл глаза и криво ухмыльнулся.

– Это все чепуха, мысли вслух.

Он легко поднялся с кресла, подошел к деревянной панели, взялся за бронзовую ручку и потянул на себя. Панель оказалась дверцей холодильника.

Егор взял с полки две бутылки минеральной воды. Одну швырнул Шерингу. К другой жадно приложился сам.

Напившись воды, Шеринг прикрыл глаза и посидел так несколько секунд. Затем открыл их, взглянул на Егора и сухо сказал:

– Поможете мне выжить, будет вам дом. В Карелии.

– Да что ты говоришь? – хмыкнул Кремнев.

– Только то, что вы слышите. И я не шучу.

Кремнев включил телевизор. На восьми сегментах широкого экрана появились знакомые виды: фасад особняка, вестибюль на первом этаже, коридор второго этажа, дорожки парка.

– Вроде все чисто, – сказал он и повернулся к Шерингу.

Тот был бледен и угрюм.

– Как нога? – поинтересовался Кремнев.

Олигарх взглянул на Егора исподлобья и процедил сквозь зубы:

– А вы как думаете?

– Думаю, побаливает.

– Очень прозорливое замечание.

– Ничего. Сейчас мы ею займемся.

Егор подошел к дивану и присел рядом с Шерингом. Затем осторожно приподнял его ногу и снял влажную от крови повязку. Шеринг закусил губу, чтобы не застонать.

– Сейчас будет немного больно, – предупредил Егор и, действуя так же осторожно, оторвал ткань, прилипшую к засохшей ране.

Шеринг побледнел еще больше, его начал потряхивать мелкий озноб. Однако губы его были плотно сомкнуты, и он ни разу не застонал.

– Молодец, – похвалил Кремнев. – Настоящий воин.

Шеринг заставил себя усмехнуться.

– Да уж… Кстати, насчет домика в Карелии – это я на полном серьезе… А если ногу мне сохраните, исполню второе ваше желание. Конечно, в рамках разумного.

– У меня нет разумных желаний, – с иронией ответил Егор. – Я маньяк.

– Но даже у маньяков бывают безопасные для окружающих желания. Должно быть такое и у вас.

Егор на секунду задумался и кивнул:

– Есть полезное желание. Хочу, чтобы таких, как ты, совсем не стало.

Егор вновь склонился над раной и тщательно ее осмотрел. Рана вспухла по краям и сочилась сукровицей.

– Ну, этого не дождетесь, – хрипло сказал Шеринг. – Такие, как я, будут всегда. Потому что мы – соль земли. Подумайте еще, время у вас ecть.

– Ошибаешься, Моня, – проговорил Егор, подтягивая к себе металлический кейс.

Он открыл кейс и достал упаковку одноразовых шприцев, пузырек с какой-то жидкостью и пузырек с желтым порошком.

– Времени, его всегда в обрез, – продолжил Егор, открывая пузырек. – Особенно в моей профессии. В любой момент – бац! – и ты уже там. А там за все спросят.

Кремнев начал обрабатывать края раны перекисью водорода, и Шеринг дернулся.

– Тихо-тихо, – сказал Егор. – Не так уж это и больно.

Шеринг разомкнул запекшиеся губы и выдохнул:

– Вас… спросят. А я атеист.

Олигарха снова передернуло – то ли от боли, то ли от усиливающейся лихорадки.

Кремнев, занимаясь раной, кивнул:

– Вот-вот. И за это тоже спросят. – Он осторожно промокнул рану тампоном. – Отличная дырка. Ну просто прелесть что за дырка.

– Я рад, что вам нравится, – отозвался, стиснув зубы, Шеринг. – Но хотелось бы услышать что-нибудь… более… дельное.

– Дельное? Запросто. Кость не задета. Мастерство, как говорится, не пропьешь.

– Это вы о себе?

– Конечно.

Шеринг вновь дернулся и зашипел от боли.

– Вильгельм Телль хренов, – тихо пробормотал он.

Егор промокнул рану, убрал тампон и взялся за шприц. Шеринг следил за его действиями с опаской.

– Вот вы меня ранили, – проговорил он, превозмогая боль. – А если что, как я побегу?

– Как-нибудь, – не поднимая головы, ответил Кремнев. – Главное, чтобы недалеко. Сейчас будет больно.

– Можно подумать, что до этого мне не…

Егор воткнул шприц чуть повыше раны, и Шеринг едва не вскрикнул. Его лоб покрылся испариной. Кремнев начал медленно вводить лекарство.

– Как… неприятно, – выдохнул Шеринг.

Олигарх поджал губы, отчего лицо его стало напоминать страдальческую маску.

– Сейчас будет легче, – пообещал Егор.

Щеки Шеринга своею бледностью напоминали известку. Испариной покрылось уже все лицо. Дрожь перешла в приступ безудержной крупной лихорадки.

– О, да ты, я вижу, совсем скис, – констатировал Егор, взглянув на олигарха.

Он вынул иглу и промокнул ранку ватным тампоном. Затем поднялся и направился к одежному шкафу. Порывшись в шкафу, он нашел плед, вернулся и заботливо укрыл им лихорадочно дрожащего Шеринга.

– Благодарю, – пробормотал тот, кутаясь в плед. – Долго меня еще так будет… трясти?

– Нет, – заверил его Кремнев. – Завтра будешь как огурчик.

– Это… вряд ли.

– Попомни мое слово. Это не первая рана в моей жизни. Главное, чтобы в рану не попала инфекция, а остальное – ерунда. Слопаешь кусок мяса, и через пару дней от раны не останется и следа.

– Надеюсь… что… так и будет…

Шеринг закрыл глаза и вскоре задремал.

* * *

Командировка обещала стать захватывающей. За всю свою жизнь Мария Коломеец еще не забиралась так далеко от дома. Да и само название конечного пункта звучало как строка из какого-нибудь детективноромантического фильма. Марии почему-то вспомнился «Мальтийский сокол» с Хамфри Богартом. Еще она вспомнила о своем любимом художнике Микеланджело да Караваджо, который прятался на этом острове от преследований кредиторов и карательным органов. Он тут даже написал несколько знаменитых полотен и, кажется, был посвящен в рыцари.

Возможно, Мария что-то путала, но это было не важно. Важно было то, что отныне – с этой вот командировки – для нее, в сущности, начиналась новая жизнь.

Она была рада отъезду из Москвы и по другой причине. Ухаживания полковника Уколова вначале польстили Марии. Он был мужчина симпатичный и вполне обаятельный. Настоящий полковник!

Однако, посидев с ним час в ресторане, Маша готова была бежать от этого полковника за тридевять земель. Что-то в нем было неприятное, что-то неуловимо противное. Что именно – Маша и сама бы не смогла объяснить. Это было на уровне интуиции. Как у зверюшек. Кошка, если не сильно голодна, никогда не станет есть то, что ей не нравится. Хотя объяснить причину своей неприязни она не сможет. Все на уровне инстинктов. Вот так и в, случае с Уколовым.

Перед командировкой, проводя инструктаж, полковник замучил ее своими любезностями и намеками. Однако на этот раз Мария была с Уколовым холодна, чему он, кажется, сильно удивился.

Как бы то ни было, но теперь она далеко от Уколова. А когда вернется, первоначальный уровень отношений в новом коллективе (уровень, при котором она всего лишь жалкий новичок, обязанный «заглядывать в рот вышестоящим») для Марии уже будет пройден.

В гостинице она хотела сразу же, оставив вещи в номере нераспакованными, отправиться на прогулку. По преодолела первоначальный импульс, расценив его как чистейшей воды ребячество.

Первым делом она отправилась в душ. После душа оделась, подкрасила губы и глаза и решила спуститься в ресторан отеля – пообедать.

Однако по пути к ресторану в сумочке у Марии зазвонил телефон.

– Добрый день, – произнес в трубку незнакомый мужской голос. – Я говорю с Марией Ивановной Коломеец?

– Да. Здравствуйте.

– Я ваш коллега, и зовут меня Хосе. Вы уже расположились?

– Да.

– Теперь, вероятно, собираетесь пообедать?

– Совершенно верно, – с улыбкой ответила Мария, уловив едва различимые запахи яств, доносившиеся из ресторана.

– К сожалению, с этим пока придется повременить, – огорчил ее собеседник. – Вам нужно срочно приступить к работе.

Услышать такое было досадно, но Мария нисколько не расстроилась. Работа есть работа. За этим она сюда и прилетела.

– А… – начала было Мария, но собеседник упредил все ее вопросы.

– На улице, прямо напротив выхода из отеля, вас ждет машина – белый «сааб». Водитель одет в белую ветровку и синюю бейсболку. Садитесь в машину, и она довезет вас до места работы.

– Хорошо.

– Еще раз извините, что не дал вам пообедать. Думаю, этот вопрос мы решим.

– Да ничего страшного.

– До встречи.

– А когда я…

Трубка ответила короткими гудками.

Мария убрала телефон в сумочку, с вожделением посмотрела в сторону ресторана, вздохнула и направилась к выходу из гостиницы.

Белый «сааб» ждал ее аккурат там, где сказал таинственный Хосе. Водитель в белой ветровке и синей бейсболке, молодой парень лет двадцати двух, смуглый, симпатичный и крепкий, завидев приближающуюся Марию, выскочил из машины и открыл ей дверцу.

– Вы очень любезны, – сказала Маша по-испански.

Она успела пролистать разговорник и, благодаря отличной памяти, сумела запомнить полтора десятка фраз.

Водитель улыбнулся и кивнул, но при этом не произнес ни слова.

«Здорово его вымуштровали, – подумала Мария. – Ни слова без особой нужды. А может, он немой?»

Когда сели в машину, Маша как бы невзначай поинтересовалась:

– Вы не говорите по-русски?

Водитель посмотрел на нее в зеркальце заднего обзора и улыбнулся. Поскольку ответа не последовало, Маша так и не поняла – немой у нее водитель или он просто предпочитает не вступать в диалог.

Тогда она задала вопрос по существу:

– Куда мы едем?

Водитель уже тронул машину с места, и на вопрос Марии просто неопределенно махнул рукой – дескать, туда.

Маша поняла, что поболтать по дороге не получится. Что ж, тогда она будет любоваться видами. Решив так, Мария стала смотреть в окно на проносящиеся мимо деревья и дома.

Так они ехали около двадцати минут. Домов за окном не осталось, теперь там были лишь деревья. Вдруг водитель притормозил и свернул с дороги к деревьям, на какую-то едва заметную тропу.

Мария этому нисколько не удивилась – ведь странности входили в специфику ее работы.

«Это все, конечно, интересно, – подумала она с легкой досадой. – Но не слишком ли много тайн?»

Она вдруг вспомнила свое последнее место работы. Уютный офис в центре Москвы, четкое расписание, никаких сюрпризов, все просчитано и известно на месяцы вперед.

Но не потому ли она оттуда ушла? Не слишком ли монотонной и скучной стала работа? Возможно. Но, с другой стороны, разве любимая работа может быть «скучной и монотонной»? Нет, дело вовсе не в этом. Тогда в чем?.. В опостылевших физиономиях коллег?.. Не слишком ли много мизантропии?

Мария себя осадила: «Нашла время об этом думать!» И решительно выбросила эти мысли из головы.

Еще минут пять ехали по тропе, затем машина остановилась.

– Мы приехали? – спросила Мария.

Водитель улыбнулся и кивнул. Затем он быстро выбрался из машины и подошел к задней дверце.

«Какой предупредительный, – не без удовольствия подумала Мария. – Вот бы у нас в России все водители были такими».

Симпатичный водитель открыл дверцу, и Мария подала ему руку. Водитель улыбнулся ей, взялся за протянутую руку и вдруг, когда Маша уже готова была выйти, сунул голову в салон и накрыл ее лицо платком.

Мария вскрикнула и хотела оттолкнуть его, но водитель схватил ее за руки и, крепко удерживая, уставился ей в лицо.

Мария почувствовала головокружение и страшный приступ сонливости.

«Я умираю!» – с ужасом успела подумать Мария и в следующую секунду потеряла сознание.

* * *

– Ну? Как ты себя чувствуешь?.. Эй, ты еще спишь или притворяешься?

Шеринг открыл глаза, но тут же зажмурил их qt яркого света. Затем снова открыл и удивленно огляделся.

– Где я?.. – Тут он увидел перед собой Кремнева и все вспомнил. Выражение его лица снова сделалось кислым.

– Вижу, ты меня узнал, – усмехнулся Егор.

Шеринг понял, что лежит в постели, под белым покрывалом, в одном лишь нижнем белье.

– Это вы меня… сюда? – спросил он.

Егор кивнул:

– Угу. Попробуй пошевелить ногой.

Шеринг попробовал и скривился от боли.

– Болит.

– Я знаю, – кивнул Кремнев. – Пока ты спал, я сделал тебе перевязку. Рана затягивается. Опухоль спала. Инфекции нет. Считай, что ты родился в рубашке.

– Я бы предпочел родиться в бронежилете, – вяло отшутился Шеринг.

– От этого ранения он бы тебя не спас, – заметил Егор. – Давай поднимайся с постели.

Шеринг зевнул и передернул плечами:

– Можно я еще посплю?

– Нет. Я приготовил завтрак. Нужно его съесть, пока не остыл.

Только сейчас ноздри Шеринга уловили запах жареного бекона. Желудок его тотчас же свело судорогой.

– Черт… Я и не думал, что так хочу есть, – сказал он и откинул покрывало.

Егор протянул ему руку, но Шеринг сделал вид, что не заметил этого, и поднялся сам.

– Ну, как? – спросил Кремнев.

– Нога-то? Могло бы быть и лучше.

Шеринг ступил на больную ногу, постоял на ней несколько секунд, а затем медленно заковылял в сторону туалетной комнаты.

Спустя двадцать минут он вошел на кухню – выбритый, умытый и заметно приободрившийся.

– Что это за место? – спросил он у Егора, усаживаясь за стол.

– «Перевал». Специально для таких заблудших душ, как мы, – ответил Кремнев, уплетая яичницу с беконом.

– Об этом месте вам рассказал тот человек?

– Смотря кого ты имеешь в виду, – резонно заметил Кремнев.

– Мужчину, с которым вы вчера встречались. Вашего связного, или кто он там такой.

– Кем бы он ни был, но его больше нет, – сказал Егор. – Ты давай налегай на мясо и яйца. Тебе необходим белок.

Впрочем, Шеринг и без понуканий Кремнева охотно взялся за вилку и нож.

– В жизни не ел ничего вкуснее! – похвалил он.

Несколько минут мужчины молча набивали пустые желудки. Лишь покончив с последним кусочком бекона, они позволили себе продолжить беседу.

– Каковы наши дальнейшие планы? – осведомился Шеринг, наливая себе апельсиновый сок.

– Те же, что и вчера. Спасти свои задницы и добраться до России.

– Со вчерашнего дня мы не сильно в этом продвинулись, – скептически заметил Шеринг.

– Ты ведь жив, – пожал плечами Егор.

– Вот это-то и странно, – уныло заметил Шеринг.

Он отхлебнул сока и почмокал губами:

– Неплохо. Не думаю, что нам удастся добраться до России. Но в любом случае помните о моем обещании.

– Насчет домика в Карелии? – усмехнулся Егор. – Да.

– Допивай свой сок.

Олигарх обхватил чашку обеими руками, но вдруг задрожал. Чашка отстучала о его зубы бойкую дробь.

– Что-то меня…

Шеринг выронил чашку из рук.

– А, черт! – выругался Егор.

Кремнев встал со стула и вышел из кухни. Вскоре он вернулся со шприцем в руке.

– Время укола, – объявил он и присел возле ноги Шеринга.

Шеринг отвернулся. Когда игла вошла в ногу, он поморщился и пробормотал слабым голосом:

– Все совсем не так, как вы думаете.

– Ой, е, – усмехнулся Егор. – Это что, начало бреда?

– Совсем не так, – повторил Шеринг хрипло.

Егор вынул шприц.

– Ничего, Мойша. Это просто укол. Скоро станет лучше.

Шеринг взглянул на Кремнева и усмехнулся:

– Лучше? Вот это правильное слово. Мы с Генкой тоже хотели, чтобы стало лучше… Мечтали страну поднять… Какие были мысли… Планы… Сделать хоть один раз в жизни так, как положено…

Шеринг удрученно качнул головой. На лице его отобразилось страдание.

– Все мы начинаем одинаково: честно и чисто… С больших помыслов… – Голос олигарха дрогнул. – Вся беда в том, что мы плохо знаем самих себя, дружок. Да, в этом-то все и дело… – Шеринг хрипло вздохнул.

Егор смотрел на олигарха внимательно и чуточку насмешливо. Это был не бред, однозначно. Скорее – что-то вроде исповеди. Хотя многие исповеди получаются похожими на бред, потому что только в предсмертном бреду и могут быть произнесены.

Но Шеринг умирать явно не собирается. Его лихорадка закончилась так же внезапно, как началась. А вместе с ней закончился и его скомканный, так и не выросший до размеров искреннего покаяния монолог.

Олигарх мрачно взглянул на свою забинтованную ногу.

– Странно… – пробормотал он.

– Что «странно»? – не понял Кремнев.

Шеринг удивленно приподнял брови:

– Не болит. И озноб меня больше не бьет.

Егор вздохнул:

– Жалко. Ты только что был похож на человека.

Он отпустил ногу Шеринга, поднялся, прошел к телефону и снял трубку.

Шеринг побледнел и вскочил на ноги. Кривясь от боли, он резво допрыгнул на одной ноге до полки с телефоном и попытался отнять трубку.

– Нет! – крикнул он взволнованно. – Звонить нельзя! Никому, ясно?!

Кремнев взглянул на него недовольно и удивленно.

– Мы на особо секретном объекте, Моня, – сказал он. – Расслабься.

Шеринг нетерпеливо мотнул головой:

– До этого все тоже было особо секретным! Помнится, вы уже кому-то звонили! Кроме смешного пароля, все остальное было очень грустно!

Шеринг вырвал из пальцев Егора трубку и заковылял с ней к столу.

– Ты, я вижу, совсем оборзел, – мрачно констатировал Кремнев. – Отдай трубку!

– Нет! – крикнул Шеринг и прижал телефон к груди. – Вы нас погубите, как вы не понимаете?!

Кремнев нахмурился и шагнул к олигарху.

– Отдай телефон, Моня! – с угрозой проговорил он и протянул руку.

Шеринг отступил к окну, по-прежнему прижимая трубку к груди так крепко, что у него побелели пальцы.

– Мне никто не позволит вернуться в Россию живым, – взволнованно проговорил он. – Моя смерть будет на вашей совести. Вы готовы взять на душу этот грех?

– Можешь не сомневаться, – заверил олигарха Кремнев. – Отдай трубку!

Олигарх снова попятился и прижался ягодицами к подоконнику, угрюмо глядя на Егора.

– Ты что, решил со мной подраться? – хмыкнул Кремнев.

– Только если вы меня к этому вынудите, – ответил Шеринг, протянул руку и схватил со стола нож.

– Вот как? – вскинул брови Кремнев.

– Вот так, – ответил Шеринг и выставил нож перед собой.

– Гм… – Кремнев посмотрел на нож, затем перевел взгляд на бледное лицо олигарха. – Никогда бы не подумал, что ты такой трус.

– Я не трус, – сухо сказал Шеринг. – Но я не хочу пропадать ни за грош. Я не боюсь палачей, но сам класть голову на плаху не стану. Это не в моих правилах.

– И не в моих, – сказал Егор. – Я тоже не хочу погибать. Поэтому я сделаю все, чтобы мы оба выжили. Просто поверь мне на слово.

Шеринг покачал головой:

– Нет. Я не…

Кремнев шагнул вперед и точным ударом выбил нож из подрагивающей руки Шеринга. Затем вырвал у него телефонную трубку.

– Еще раз так сделаешь – сломаю вторую ногу, – пообещал Егор, едва сдерживая ярость.

Он отшвырнул ногой нож, затем повернулся к олигарху боком и быстро набрал нужный номер.

– Нам конец, – выдохнул Шеринг и обессиленно опустился на стул.

* * *

Ответа пришлось ждать недолго. После второго гудка трубку на том конце сняли.

– Да, – услышал Егор властный голос генерала Зубова.

– Это я, Кремнев.

Шеринг прерывисто и тяжело вздохнул и трагически прикрыл лицо рукой.

– Почему ты звонишь мне? – сухо осведомился Зубов.

– Я понимаю, что не должен был звонить вам, Дмитрий Алексеевич. Но дела плохи. Уколов отправил меня к Солодову, а там уже ждала засада. Я-то отстрелялся. А вот Солодова… Ну, вы поняли.

Зубов помолчал. Затем сказал:

– Давай-ка, на всякий случай, обойдемся без имен.

– Да, извините.

– А теперь четко и по порядку. Связной погиб? – Да.

– Что с грузом?

– Груз в порядке.

– Где вы сейчас?

– Мы на «Перевале».

На том конце провода раздался вздох облегчения.

– Молодец. Теперь слушай сюда, сынок. В штабе завелся предатель. Уколову больше не звонить. Никому не звонить. Только мне. Ты понял?

– Так точно. – Егор покосился на Шеринга и проговорил, понизив голос: – Я все понял. Но я бы на вашем месте заслал сюда взводик спецназа.

– Я этого не сделаю, – спокойно ответил Зубов. – И в первую очередь из-за тебя. Взвод он, конечно, в полтычка все проблемы решит. К сам-то ты как реабилитироваться будешь? За Колумбию, за гибель товарищей?

Кремнев стиснул трубку. Он не знал, что ответить.

– Я…

– Ты мне героем нужен, – снова заговорил генерал Зубов. – Героем! Я за тебя погонами поручился. Понял? Одному тебе, конечно, не выкарабкаться. Я пришлю пару надежных людей и попытаюсь сделать это как можно скорее.

– Хорошо.

– Оставайтесь на «Перевале» и ждите.

– Понял.

– До связи.

– До связи.

Кремнев положил трубку на базу и задумчиво нахмурил лоб.

Шеринг прикрыл лицо ладонями и простонал:

– Ну, все. Скоро здесь будет человек сто. От нас с вами только кровавые Ошметки полетят.

Он отнял ладони от лица и порывисто вскочил, но, пронзенный болью, упал обратно в кресло.

– Черт бы вас побрал, Кремнев! Я теперь даже убежать не смогу.

– Не беспокойся, – холодно ответил Егор. – В случае опасности я тебя унесу на собственном горбу.

Он сел на стул и налил себе апельсинового сока. Шеринг посмотрел, как он пьет, мрачно усмехнулся и спросил:

– И когда нам ждать гостей?

– Как только, так сразу, – ответил Егор.

– Это может затянуться, – заметил Шеринг. – Не знаю, как вы, а я хочу принять душ и надеть что-нибудь чистое и свежее. Тут в шкафу наверняка найдется что-нибудь. А потом я еще раз перекушу.

– Да ты просто обжора, – усмехнулся Кремнев.

– Нет. Но моему организму требуется строительный материал, чтобы рана затянулась, вы сами об этом говорили. А теперь – подайте мне руку и помогите встать. Я иду в ванную.

* * *

Небо было облачным, но дождем даже не пахло. День выдался приятный – не жаркий и не холодный. Улица в этот полуденный час была пустынна. Белые аккуратные особнячки с ухоженными газонами могли бы порадовать глаз прохожего, но прохожих в этом элитном квартале почти не было.

Из-за пригорка, точно черная акула из морских глубин, выплыла черная «ауди» и покатила по пустынной дороге вдоль белых особнячков.

В машине сидели четверо мужчин. Один из них, сидевший рядом с водителем, грузный, с черной бородкой, негромко и спокойно проговорил по-испански:

– Подъезжаем, парни. Вести себя предельно тихо. Я выйду первым и осмотрюсь.

Мужчины закивали.

Автомобиль медленно покатил вдоль железной ограды, за которой, под прикрытием деревьев, спрятался особняк перевалочного пункта российской разведки.

– Притормози здесь и нырни в переулок, – распорядился мужчина с бородкой.

Водитель послушно притормозил на противоположной стороне улицы, подал автомобиль задом и въехал в глухой безлюдный переулок.

– Подождем немного, – сказал мужчина с бородкой.

Он глянул на часы, затем достал из кармана сигареты и неторопливо закурил.

Водитель хотел последовать его примеру, но человек с бородкой сурово на него глянул, и водитель торопливо убрал сигареты в карман.

– Просто ждем, – сказал он и выпустил в окно струйку сизого дыма.

* * *

Контрастный душ, как всегда, подействовал на Егора освежающе. Он вышел из ванной голый по пояс.

Бедра его были обмотаны полотенцем. Расчесывая на ходу мокрые волосы, Кремнев направился в комнату.

Шеринга он застал на диване перед включенным телевизором. Руки олигарха были скованы наручниками за спиной. Ноги – стянуты неизменным скотчем. Лицо у Шеринга было хмурое и злое.

– Час! – рявкнул он гневным, обиженным голосом, завидев Егора. – Вас не было целый час!

Кремнев сделал несколько спортивных взмахов руками, несколько раз, согнув поясницу, достал кулаками пола.

– Уф, хорошо, – выдохнул он. – Сейчас бы в спортзал. А потом сразу в бассейн.

Шеринг возмущенно задергался в кресле.

– Это черт знает что такое! – заорал он. – Я хочу в туалет! Меня тошнит! Здесь нечем дышать!

– В бассейн, и плавать, плавать, – все с той же блаженной улыбкой проговорил Егор.

– Вы слышите, что я вам говорю?! У меня болят руки! Ваш идейный единомышленник Адольф Гитлер был бы счастлив при виде этой картины!

– Да ладно тебе, – небрежно проговорил Кремнев. – Чего так разоряться? Сейчас освобожу.

Он подошел к Шерингу и быстро освободил его руки и ноги от пут.

Шеринг потер затекшие кисти и поморщился.

– Ну, зачем все это, а? – жалобно спросил он. – Что вам может сделать раненый интеллигентный еврей?

– Да все, что угодно, – ответил Кремнев. – Сила интеллигентного еврея – в его хитрости. А это покруче, чем простая мускульная сила, которой тебе сейчас явно недостает.

– Вы правы, – выдохнул Шеринг. – Силы мне недостает. Помогите мне! – капризно потребовал олигарх и протянул руку.

Кремнев крепко сжал его ладонь. Шеринг тяжело поднялся с кресла и, опираясь на руку Егора, заковылял к туалету. Возле двери он остановился и взглянул на Кремнева.

– Дальше я справлюсь сам, – насмешливо сказал он. – Хотя… если вы хотите поднять крышку унитаза…

Егор выпустил его руку из свой пятерни, фыркнул и зашагал прочь от туалета. Шеринг с ухмылкой посмотрел ему вслед, затем вошел в туалетную комнату и закрыл дверь.

Егор тем временем направился на кухню. После душа он почувствовал острый приступ голода. Да и чем еще заняться мужчине в бездействии, как не набиванием желудка? Не сериалы же смотреть. Тем более они здесь на испанском.

На кухне Егор открыл холодильник, достал хлеб, сыр, ветчину, зелень, нашел в шкафу стаканчики с супами-концентратами.

Когда Шеринг вошел на кухню, Егор как раз доделывал бутерброды.

– Выглядит аппетитно, – заметил Шеринг. – Вам не кажется, что мы все больше похожи на дружную семью?

– Не кажется, – огрызнулся Кремнев. – Как самочувствие, как нога? Еще не отвалилась?

Шеринг поморщился.

– Да не пошли бы вы. С мертвым о здоровье.

Кремнев положил последний бутерброд на тарелку и сел за стол.

– Ты вдохни и выдохни, – небрежно посоветовал он. – Интуиция подсказывает мне, что мучения скоро закончатся.

Шеринг опустился на стул и взял с тарелки бутерброд – конструкцию толщиной с толстую книгу.

– Достаточно взглянуть на. бутерброд, сделанный вами, чтобы понять все про вашу интуицию, – заметил олигарх. – Кстати, не мешало бы постелить что-нибудь на стол. Насколько я понимаю, это дорогая, антикварная вещь.

– Да ну?

Егор взял со стола нож, поправил на бутерброде сползающее масло и, размахнувшись, вогнал нож в столешницу.

Шеринг вздрогнул и скривился так, словно нож вогнали ему в грудь.

– Н-да… – протянул он. – Насколько я понимаю, это стол конца восемнадцатого века. За двести лет он повидал всякого, но никогда не встречался с таким хамом, как вы.

– С чего вы взяли?

– Иначе бы он не дожил до нашего времени. И чему только вас мама с папой учили?

– Таких, как я, нас у мамы с папой было человек двести, – ответил Егор, сосредоточенно работая челюстями. – С каждым по отдельности заморишься возиться.

Олигарх взглянул на разведчика грустным взглядом.

– Ах, вот в чем дело, – понимающе проговорил он. – Детдом. Злое детство и все такое. Соболезную.

– Себе пособолезнуй, хмуро сказал Кремнев. – Все. Когда я ем, я глух и нем.

Дожевав бутерброд, Егор налил из чайника кипяток в баночку с супом-концентратом и размешал набухшую вермишель ножом. Шеринг следил за его действиями с явным отвращением. А когда Егор взялся за ложку, сказал:

– Вы бы не ели эту гадость.

– Какую гадость?

– Да вот эту, – кивнул на суп олигарх. – Это же канцероген. Раковые клетки в чистом виде.

Кремнев запустил ложку в баночку с супом и небрежно обронил:

– Отстань.

Шеринг вздохнул и, отщипнув от ломтя сыра, как бы между прочим проговорил с искренней обреченностью:

– Ох-хо-хо… Гена, Гена… Не хотел я этого, но приперло, видит Бог.

Кремнев ничего на это не сказал. Шеринг задумчиво и слегка озадаченно нахмурился. Он как будто что-то взвешивал на «внутренних весах». Посидев так с минуту, он снова вздохнул, поднял взгляд на Егора и сказал:

– Кремнев, предлагаю вам сделку: я вам – бумаги, а вы мне – свободу.

Егор прищурился и чуть склонил голову набок. Он не понимал, о чем идет речь.

– Рассудите сами, – продолжил убеждать Шеринг, – я ведь вам совсем не нужен. Что стоит мое свидетельство против бумаг, полностью изобличающих Геннадия Соркина?

Кремнев зачерпнул суп. Вопросы Шеринга он игнорировал. Однако олигарх не отставал.

– Это действительно серьезные документы, – сказал он. – Веские доказательства. Если вы согласны, то через пару дней сможете их получить и привлечь Соркина к суду. Ему светит минимум лет десять. А я исчезну навсегда. Начальству скажете: мол, погиб при попытке к бегству. Больше никто и никогда меня не найдет и про меня не услышит. Обещаю!