Текст книги "Сезон охоты на коллекционеров"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Скажи, мы сейчас за ним заедем, – подтолкнула в бок подругу Катя. Ее вдруг заинтересовала личность молчаливого медэксперта с удивительным именем.

– А мы сейчас за вами заедем. Вы только адрес продиктуйте.

Ирина записала адрес, и все втроем вышли на улицу.

– Давай, Шурик, на твоей тачке поедем, – предложила Катя. – А то моя какая-то несерьезная. Хотя я ее, конечно, очень люблю! – спохватилась она.

– Может, лучше тебе в своей порулить? Вдруг доктор любит женщин за рулем, – усмехнулся Турецкий. Он уже понял, что Катя резко поменяла свои планы неспроста. Что-то такое она уже задумала, раз так рвется в их компанию.

– Ладно, – сразу согласилась Катя. – Если ты, Шурик, скрючишься, то вполне поместишься в моей «Дэу».

– Теодозию Ивановичу тоже придется скрючиться, он довольно длинный, – предупредила Ирина.

– Здорово, мне нравятся высокие мужчины. Итак, решено! Садимся в машину Шурика.

– …Но очень худой.

– Тогда вообще есть где разгуляться, худые, – они всегда голодные. Испеку-ка я ему пирожки к первому свиданию! – захихикала Катя.

– Уже и губы раскатала… – улыбнулась Ирина, но улыбка у нее была немного вымученная. Она нетерпеливо ждала, когда все рассядутся и машина тронется с места.

Теодозий Иванович ждал их на улице у въезда во двор, и Ирина попросила мужа притормозить.-

– Хорошо, что на улице безлюдно, нашего эксперта за версту видно.

Теодозий Иванович стоял под фонарем, и его высокая нескладная фигура отбрасывала длинную тень на тротуар.

– Решил, чтобы вы не тратили время. А то пока заедете во двор, а тут дома-близнецы, и в темноте номера корпусов плохо видно, – он подошел к машине и наклонился к окошку и даже не удивился, что в машине сидели незнакомые ему люди. Катя поняла, что он на них просто не обратил внимания. Раз Ирина прихватила с собой компанию, значит, так и нужно. И она тут же решила исправить положение.

– Меня зовут Катериной, я – доктор, – отрекомендовалась она.

– А я из частного детективного агентства «Глория», – представился Турецкий.

– Ну а про меня вам Ирина Генриховна уже, наверное, сказала, – глуховатым голосом ответил Теодозий Иванович и замолчал.

– Ничего, что мы вас сорвали ночью? – виноватым голосом заговорила Ирина.

– Если требуется для дела, то все нормально, – судмедэксперт пожал плечами.

Катя уже успела рассмотреть в зеркало заднего вида его худощавую, скорее даже костлявую фигуру, узкое довольно смуглое лицо и неожиданно полные сочные губы под тоненькой ниточкой усов. Его прищуренные темные глаза смотрели в окно. Крупные руки с длинными пальцами эксперт сложил на коленях и машинально теребил кончик галстука. Катя удивилась, что даже ночью он выглядел весьма элегантно, словно собрался в ресторан, а не в морг Института судмедэкспертизы.

Припарковались у ворот, вызвали звонком дежурного охранника и предъявили документы.

– А что это вас так много? – поинтересовался он, удивленно глядя на компанию.

– В самый раз, – ответил Турецкий. – Мы следственная группа, проводим оперативно-розыскные действия.

– И что же вы по ночам работаете? – посочувствовал им охранник. – Жмурики никуда не денутся, до утра подождали бы.

– Наш жмурик особенный, это я вам как медик говорю, – вмешалась Катя. Теодозий Иванович вскинул брови и удивленно взглянул на нее, но опять промолчал.

– Ну проходите, – пропустил их охранник. – Да, кстати, а кто у вас старший?

– В данный момент я руководитель следственной группы, – соврал Турецкий, поскольку у него был самый представительный вид. – Генерал-майор, госсоветник юстиции третьего класса Турецкий.

– О-о! – уважительно протянул охранник и отступил в сторону.

Теодозий Иванович с изумлением посмотрел на Турецкого. Он в ведомстве был человеком новым, но о классном следователе слышал не раз.

Когда они проходили по коридору, Теодозий Иванович отстал и, понизив голос, спросил у Ирины:

– А почему вы мне сразу не сказали, что с нами поедет сам Турецкий?

– Да некогда было вдаваться в детали, – махнула рукой Ирина. Ей было приятно, что эксперт отнесся к ее мужу с таким пиететом.

– Меня немного тревожит, что нас сопровождают… э-э-…посторонние лица, которые не входят в состав следственной группы. Эта Екатерина… Хотя я, конечно, ничего против не имею, – спохватился он.

– Не беспокойтесь, я все беру на себя, – успокоила его Ирина. – Просто нужно срочно еще раз осмотреть тело Бертрана Доде. Мы полагаем, что на нем еще остались следы, которые могут подсказать причину его бездействия. Может, это внесет нужную деталь в составление психологического портрета убийцы. Так что вы проведете повторную экспертизу, а мы подскажем, что смотреть.

Теодозий Иванович был немного уязвлен словами «мы подскажем». Он человек опытный, не мог пропустить что-то важное, осматривая труп убитого. Но если все-таки что-то дополнительное и обнаружится, это будет зафиксировано его рукой. Поскольку никто из присутствующих без решения руководителя следственной группы не имел права на доступ к трупу.

Эксперт вытащил из холодильной камеры тело.

– Он был весь в крови. Я его уже отмыл. Убийца перерезал левую сонную артерию и левую яремную вену. Задел трахею. По уровню трахеального проникновения, чуть ниже щитовидного хряща, я сделал вывод, что перед тем, как нанести удар в шею, голову потерпевшего убийца оттянул назад. Так что шея была растянута.

– И что же было орудием убийства? Нож? Скальпель?

– Нож, притом остро отточенный.

– Бедняга, – вздохнула побледневшая Ирина. – Надеюсь, он умер сразу и не мучился.

– Ну, если считать, что, захлебываясь собственной кровью, он не испытывал мучения, – прокомментировала Катя.

– Судя по изменению цвета кожи и полному трупному окоченению, я сделал вывод, что смерть наступила между десятью и двенадцатью часами ночи, – добавил Теодозий Иванович. – А теперь хотелось бы узнать, что за срочная причина вынудила вызвать меня в морг.

Ирина взглянула на Катю.

– Высказывайся, Катя. Мне что-то плоховато.

Она отошла от трупа и присела в пластмассовое кресло, сделав несколько судорожных глотков.

– Тебя тошнит? – забеспокоился Турецкий.

– Ничего, давайте приступим. Душно что-то…

Катя взглянула вопросительно на Теодозия Ивановича.

– Можно приступать?

– Пожалуйста, – пожал тот плечами. Дескать, что вы еще можете такого найти, что я не заметил?

Катя надела медицинские перчатки, повязку на лицо и прыснула на нее из маленького флакончика духов.

– Попахивает… – объяснила она Ирине.

– Напрасно вы воспользовались своими духами. Теперь они всегда будут у вас ассоциироваться с запахом трупа.

– Напрасно беспокоитесь, – парировала Катя. – Я – человек, привыкший ко всякому. Поскольку в медицине уже лет двадцать.

Она подняла левую руку Бертрана.

– Лупа у вас есть?

Эксперт молча протянул ей лупу, и она низко склонилась над телом, всматриваясь в него и медленно продвигая лупу над телом.

– Есть… – победно провозгласила она, будто и не сомневалась в том, что увидит.

– Что? – уязвленно спросил Теодозий Иванович. Ирина вскочила со стула и подошла поближе.

– Дайте мне тоже повязку, – и тут же натянула ее на лицо, нетерпеливо наклонившись к телу Бертрана Доде.

– Вот две розоватые шишечки. Это волдыри. Классическая реакция кожи на удар током. Сначала наблюдается эритема – красные пятнышки…

Теодозий Иванович поспешил перебить ее:

– Затем воспалительная гиперемия, вызванная расширением артерий. И на финальной стадии появляются волдыри, как следствие повышенной сосудистой проницаемости.

Катя ласково улыбнулась ему:

– Теодозий Иванович, я вовсе не собиралась обставить вас. Просто я знала, что нужно искать.

– А откуда вы знали? – ревниво спросил он.

Катя в недоумении пожала плечами.

– Сама не знаю. Называется – женская логика. У меня так бывает, одна тема тянет за собой другую. Такая цепная реакция. Крючок в газовом пистолете неудобный, а электрошокер проще в обращении.

– А это при чем? – вытаращил свои карие глаза Теодозий Иванович на Катю, и они сверкнули двумя угольками в свете яркой лампы.

– Не берите в голову. Это опять же. из области женской логики.

– Ладно, теперь становится понятно. Именно ударом тока от электрошокера убийца вывел из строя этого француза. И когда он упал, убийца поволок тело от дорожки в кусты. Ему важно было обезвредить француза, но не наследить. В кусты его заманить он, видимо, не пытался. Француз явно бы удивился, – заговорил Турецкий.

– И уже в кустах решил его ограбить. Но сначала перерезал горло, – подхватила Ирина.

– Или стал грабить, а тот очнулся. Потому что действие электрошокера недолговременное. И тогда он перерезал ему горло.

Теодозий Иванович все еще стоял над трупом, наклонившись так низко, что его спина выгнулась колесом. Кате он почему-то напомнил журавля.

– А вот еще следы… – глухо сказал эксперт. – На бедре…

Все наклонились над еле заметными следами.

– К завтрашнему утру от них ничего не осталось бы… – задумчиво произнес Теодозий Иванович. – Этот француз, получается, в кустах приходил в себя дважды. Что-то помешало напавшему сразу уйти, после первого удара. Ведь вытащить деньги из бумажника – секундное дело… А он почему-то все медлил.

– Может, услышал голоса? Кто-нибудь проходил недалеко?

– А может, там не только деньги были?.. – стал размышлять вслух Турецкий.

– В траве валялись фотографии, паспорт, прочие бумаги… – напомнила Ирина.

– Нет, дело не в этом. Могло быть еще что-то. Или громоздкое, или неудобное…

– А может, все гораздо проще? Он не решался убить француза. Поэтому оттягивал время.

– Не решался, заранее заготовив нож?

– Бывает и так, – подтвердил Турецкий.

– Убийца знал, что убьет француза.

– Откуда ты знаешь, Ира? – спросила Катя.

– Потому что это четвертая жертва за два месяца, убитая подобным образом. Человек не оказывал сопротивления и умирал оттого, что этот маньяк перерезал горло. Теодозий Иванович, расскажите об орудии убийства.

– Сначала о ране. Глубина ее четыре сантиметра. Как я уже говорил, убийца оттянул голову пострадавшего и одним взмахом перерезал горло. Вот место соединения краев раны. Если вы внимательно посмотрите в лупу, то увидите, что один край раны абсолютно гладкий, хотя второй выглядит так, будто лезвие ножа было с зазубринами. На самом деле, когда он вытаскивал нож и слегка его повернул, на лезвии зазубрины имелись только на оборотной стороне.

– Охотничий нож, – утвердительно сказал Турецкий.

– Да, именно охотничий. Тихий и эффективный способ убийства…

– А как со следами? – поинтересовался Турецкий.

– Это уже вопрос ко мне, – вмешалась Ирина. – Я читала отчет криминалистов. На месте преступления обнаружены следы обуви самого убитого, размер сорок первый, бегуна – у него сорок седьмой размер обуви и неизвестного лица – сорок четвертый. Поскольку следов сорок четвертого размера не счесть, и они находятся рядом со следами убитого сначала на дорожке, потом их цепочка тянется по траве, когда он тащил тело в кусты, и рядом с убитым, то несомненно принадлежат убийце.

– Вы закончили, Ирина Генриховна? – вежливо спросил эксперт. – Может, вам будет интересно знать: в ране я нашел темно-русый волос длиной десять сантиметров.

– Француз – брюнет…

– Вот именно.

– А спортсмен? Может, он наклонялся над трупом? – это уже Катя вошла во вкус медицинской экспертизы и решила продемонстрировать свой интерес как член команды.

– Спортсмен шатен, к тому же у него совсем короткая стрижка.

– А клетки эпителия на обнаруженном волосе есть? – Катя во что бы то ни стало хотела привлечь внимание эксперта умными вопросами.

– Есть.

– Тогда вам удастся определить код ДНК с этого волоса!.. – торжествующе воскликнула Катя.

– Да. Но это уже не сегодня, – усмехнулся одними уголками рта Теодозий Иванович.

– Все, конец рабочего дня, – объявил Турецкий.

– Скорее ночи, – Теодозий Иванович стал стягивать с рук перчатки и подошел к крану мыть руки. Катя последовала за ним.

– А вы молодец, – похвалил ее эксперт. – Без вас мы так бы и мучились в догадках, почему жертва не оказывала сопротивления.

– Может, мне поступить к вам в помощники? Как у вас с вакансиями? – игривым тоном заговорила Катя.

Теодозий Иванович смущенно опустил глаза и глухо сказал:

– У нас полный комплект. К сожалению…

Когда эксперта доставили домой и всей компанией вернулись во двор Турецких, Катя сияла:

– Вы слышали? Он сказал: «К сожалению».

– Ну и что? – пожала плечами Ирина. – Это он из вежливости. Чтобы не сказать прямо, – никто в вас не нуждается.

– Ты, Ирка, пессимистка. Он явно сожалеет, что для меня нет места.

– Я – реалистка. Хотя Теодозий Иванович сегодня соизволил даже дважды улыбнуться. Что ему несвойственно. Считай это своей победой.

Катю усадили в ее машину, и она лихо газанула с места.

– Романтическая у нас сегодня с тобой ночка, женушка, – обнял за плечи Ирину Турецкий. – Надеюсь, наша ночная экскурсия поможет тебе в составлении психологического портрета убийцы.

– Только не сейчас… – во весь рот зевнула Ирина. – Я уже с ног валюсь.

– Тяжелую ношу взвалила ты на себя, дорогая. Все-таки я был гораздо спокойнее за тебя, когда ты была только учительницей музыки.

– Шурик, но ведь мы теперь вместе днем и ночью! Представляешь, как это укрепляет наш союз?

– Я так долго не выдержу… – пессимистично заявил Турецкий. – После рабочего дня варить картошку, а потом полночи проводить в морге. Это выше моих сил.

– Но зато как интересно!

– Ты вроде бы спать хотела, душа моя? Так иди в кроватку…

Турецкий ласково шлепнул жену и покачал головой. Он никогда бы не подумал, что Ирка променяет музыку на ночные бдения в морге.

13

Тонкий аромат кофе щекотал ноздри, и гость невольно взглянул на приоткрытую дверь в глубине зала. Створка двери распахнулась и появилась молоденькая девушка, продавец галереи Сати, – так обратилась к ней Лариса Владимировна.

– Спасибо, дорогая, – улыбнулась хозяйка галереи. Девушка сделала легкий книксен, и гость подивился манерам девушки.

– Пожалуйста, угощайтесь, у нас хороший кофе, – тем временем подала чашечку гостю Лариса Владимировна.

– Запах изумительный… И вкус восхитительный, – подтвердил гость, сделав осторожный глоток, так как боялся обжечься. – Я кофе вообще-то не пью, только изредка себе позволяю.

– Да и я не злоупотребляю. Но обожаю его аромат. Так что раз в день позволяю себе… Ну, продолжим наш разговор. Так вы говорите, что ваша мама часть отцовской коллекции передала в дар Историческому музею?

– Да, это было лет тридцать назад. Просто в свое время, я имею в виду послереволюционное, семью моего деда сначала уплотнили, а потом и вовсе выселили из флигеля при Румянцевском музее. Так что из пятикомнатной квартиры мы попали в коммуналку, где нам выделили две комнаты. Я родился уже в этой квартире. Оставалось много прелестных вещиц, которые мама хранила в память о своем отце. Он же был не только хранителем музея, но и профессором. В молодости ездил в экспедиции, кое-что из того, что музей не принимал, не хватало места в фондах, ему пришлось держать у себя, в надежде, что музею дадут новые помещения и он сможет пополнить его коллекцию. Но в Гражданскую войну он умер от тифа, и моя бабушка, конечно, уже не думала ни о какой коллекции. Нужно было выживать, спасать детей. Прошли годы, дети выросли, а тут война. В военные сороковые они эвакуировались всей семьей и вернулись в Москву только в сорок четвертом. Удивительно, что уцелела и их квартира, и все имущество. Когда умерла бабушка, мама решила, что в квартире слишком тесно, и предложила часть коллекции Историческому музею. Безвозмездно… Теперь я похоронил и маму. У меня семья, двое детей, у нас по-прежнему две комнаты в коммуналке. Стало совсем тесно. Вот я и хочу предложить вашей галерее кое-что из дедушкиной коллекции.

– И что же вы можете предложить? – Лариса Владимировна отставила чашечку на блюдце и устремила свой внимательный взгляд на внука профессора. В его облике угадывалась порода: благородное, немного удлиненное лицо, большие умные глаза, нос с горбинкой, губы немного узковаты, но красивого четкого рисунка. Небольшие холеные руки свидетельствовали о том, что гость скорее всего занимался умственным трудом.

– А чем вы занимаетесь, если не секрет? – спросила она.

– О, простите, вот моя визитная карточка.

Лариса Владимировна прочитала: «Иван Всеволодович Попович. Главный редактор журнала «Культурное наследие».

– О боже, теперь мне особенно приятно наше знакомство. Я видела всего три номера вашего журнала, но они произвели на меня сильное впечатление. А когда я смогу посмотреть вашу коллекцию?

– Я принес флэшкарту с записями. Мы можем посмотреть прямо здесь на компьютере с моими комментариями.

– Прекрасно! Сати, включи ноутбук, будь добра.

Они перешли в небольшой кабинет Ларисы

Владимировны, и Иван Всеволодович вставил флэшкарту.

– Эта тема – русское народное искусство. Если бы не нужда в деньгах, я бы тоже отдал эту коллекцию в дар Историческому. Но у меня сыновья поступают в институт, нужны деньги на подготовительные курсы, а потом и на обучение.

– Я понимаю… – улыбнулась Лариса Владимировна, видя смущение гостя. – Нам предлагают художественные ценности на продажу разные клиенты, в том числе и те, кто не испытывает особой нужды в деньгах.

На экране замелькали фотографии, Попович комментировал их тихим голосом.

– Здесь домовая резьба по дереву… Предметы быта… А эти фигурные доски – формы для пряников.

– Как интересно! – воскликнула Лариса Владимировна. – Я никогда не видела ничего подобного.

– Эти доски сделаны из мягких пород дерева – липы и березы. Они хорошо поддаются резьбе. Вы знаете, с пряниками в России связывались многие старинные предания и обычаи. Ни одно событие не обходилось без них – ни грустное, ни веселое. Есть предание, что пряники обладают целебными свойствами. Обладали… Не знаю, по какой рецептуре их готовят сейчас. Скорее всего, по упрощенной, так что вряд ли они теперь целебные, – улыбнулся Попович.

– Это все очень интересно, – задумалась Лариса Владимировна. – Но, согласитесь, предметы вашей коллекции на любителя. Я думаю, это вызвало бы интерес у иностранцев, любителей русской старины. Вы мне всю коллекцию показали?

– Эту всю. Здесь тридцать два предмета.

– Впечатляет. А есть еще что-то?

– Да, есть еще шитые пелены. Их мой дед в Гражданскую войну вывез из Украины. Фактически спасал под носом у большевиков. Когда разорялись церкви, выносились иконы и церковная утварь. А пелены просто валялись под ногами. Поскольку большевики в них не видели ничего ценного. Во время одной такой поездки мой дед подхватил в поезде тиф. Его вынесли на станции Белоцерковка, там он и умер…

– У вас есть фотографии и пелен?

– Да, но я уже консультировался с искусствоведами. Эти покровы более позднего периода, конца восемнадцатого, начала девятнадцатого веков. Скорее всего, они украшали стены храмов.

– Ранее у них предназначение было и другим, их возлагали на гробницы.

– В любом случае, они прославляли духовных лиц и играли важную роль в убранстве храмов.

– А вы знаете, – вспомнила Войцеховская, – в Троице-Сергиевой лавре хранятся древние шитые пелены. Считается, что своим происхождением они обязаны драгоценным византийским и восточным тканям и русским шитым изображениям, имевшимся в храмах домонгольского периода.

– Да-да, совершенно верно. Я возил как-то своих сыновей в Лавру, и мы видели удивительной красоты покров с изображением Сергия Радонежского в полный рост. Такая тонкая работа, даже не верится, что она сделана не кистью, а иглой русской вышивальщицы.

– А ведь многие ученые считают, что это редкостное произведение было сделано по рисунку Андрея Рублева.

Они помолчали, и Лариса Владимировна спросила:

– Вы хотите и пелены выставить на продажу?

– Хотелось бы… Может, среди ваших покупателей кто-нибудь и заинтересуется?

– Дело в том, что у нас мало места. А такие редкостные произведения искусства лучше всего смотрелись бы на стенах. Сколько у вас этих пелен?

– Семь. Три из них довольно большие, в человеческий рост.

– Вот видите, им нужна отдельная стена. А вот деревянные предметы быта я бы у вас взяла. Пожалуй, только часть. А остальные можно показывать на экране ноутбука.

– Тогда я вам на неделе их привезу. Покажите мне, пожалуйста, что вас заинтересовало в первую очередь.

Над дверью звякнул колокольчик и зашел импозантный мужчина, с которым Лариса Владимировна радостно поздоровалась.

– Вот знакомьтесь, Иван Всеволодович, это наш постоянный клиент Дмитрий Николаевич Ларин. Большой любитель и знаток искусства. Можно, я ему покажу вашу коллекцию?

– Пожалуйста, – приосанился Попович. Как знать, может, это и есть потенциальный клиент?

Ларин с интересом просмотрел фотографии и деловито осведомился:

– Продается?

Поповича немого покоробил такой деловой тон, но если учесть, что этот человек собиратель, то его меркантильный интерес вполне уместен.

– Продается, – ответил он коротко.

– Семейная коллекция?

– Да, еще моего деда.

– И не жалко расставаться?

– Жалко, – признался Попович. – Но есть обстоятельства, которые вынуждают меня распрощаться с семейной реликвией.

Дмитрий Николаевич взглянул на последнюю фотографию на экране и огорченно вздохнул.

– Жаль, Лариса Владимировна, что у вас нет места для такой интересной и, главное, редкой коллекции. Ее хорошо бы выставить всю, произвела бы сильное впечатление. У вас иностранцев много бывает, а ведь в основном они бродят по галереям в поисках русского антиквариата.

– Да я вот тоже думаю об этом… – задумчиво протянула она. – Но приходится считаться с нашими возможностями. А они, увы, не позволяют представить все это великолепие…

Попович помялся и решил, что для него на сегодня хватит. Он и так долго собирался с духом, чтобы прийти в галерею. Почему-то опасался, что его вежливо выслушают и отправят восвояси. А тут такой неожиданный эффект, – если бы у этой очаровательной дамы позволяла площадь, она бы взяла у него всю коллекцию. Но во всяком случае, хоть не отказалась и даже предложила свой вариант. И не такой уж плохой.

– Мне пора идти. Может, лучше вы мне сами позвоните, когда что-то решите? Не хотелось бы показаться назойливым… – раскланялся с Войцеховской Попович и подал руку Ларину. Тот крепко пожал ее, удивившись про себя, что интеллигентная небольшая рука Поповича оказалась довольно сильной.

У Дмитрия промелькнула мысль, что настал решающий момент для реализации плана по раскулачиванию Войцеховских. Попович со своим предложением явился как нельзя кстати, и оно явно зацепило Ларису. Она даже, кажется, немного расстроена, что не может воспользоваться представившейся возможностью. Надо как-то легонько подтолкнуть ее, но не навязывать своей идеи. Уж слишком велик соблазн ухватить и оторвать от их богатства большой кусок. Правда, планы Виталика шли еще дальше: он считал, что Войцеховских надо «почистить» радикально.

«С людьми надо делиться, – это была его любимая поговорки. Вот только понимал он дележку в одностороннем порядке. То есть делиться должны были с ним. – Ты же видишь, что у них две квартиры – в Москве и Питере. Родительская квартира на Кутузовском проспекте. Галерея… Даже не представляю, сколько стоят все их экспонаты. Не слишком ли жирно для одной семьи, тем более, без наследников? Вот если бы у них были детки, тогда понятно, для кого они все это копят. А так кому достанется их богатство, когда они загнутся? Вот то-то и оно. Не пропадать же добру. Пускай оно перейдет в наши добрые руки. В общем, пора приступать к экспроприации…»

Пока друзья планировали, как ускорить этот процесс, а главное, с чего начать, Дмитрий только что понял, что час «икс» настал.

– Как удачно я к вам заехал, – начал он издалека. – Проезжал мимо и решил заскочить, проведать вас, дорогая Лариса Владимировна, узнать, что у вас новенького. Может, какие-то свежие поступления. И получил такое удовольствие. Этот господин обладает действительно уникальным собранием.

Войцеховская все еще находилась под впечатлением коллекции Поповича и рассеянно сказала:

– Да-да, я очень рада…

– Спорим, я знаю, о чем вы думаете? – обезоруживающе улыбнулся Дмитрий.

Лариса Владимировна взглянула на него, и легкая улыбка коснулась ее губ.

– А вы, оказывается, еще и читаете мысли?

– Я неплохой психолог. Вы меня еще просто недостаточно знаете. Нетрудно догадаться, что ваши мысли сейчас поглощены коллекцией вашего нового знакомого. Кстати, чем он занимается? Скорее всего, гуманитарий…

– Угадали. Редактор научного журнала.

– А коллекция очень интересная. Я такой ни у кого не видел, – начал подначивать Войцеховскую Дмитрий. – Думаю, она стоит немалых денег.

– У него есть еще кое-что, и тоже редкость. Только для того чтобы выставить все это на обозрение, нужно как минимум две стены. А у меня, к сожалению, площадь не позволяет.

– Да, места у вас маловато… Но жалко упускать такую возможность. Как бы потом не пожалеть.

– У меня это из головы не выходит. Как искусствовед, я понимаю, что эти обе коллекции составили бы гордость галереи. И принесли бы хорошую прибыль, если ее продать. Это я уже как бизнес-леди рассуждаю. Может, пока устроить выставку? Запустить в СМИ рекламу… Арендовать зал у наших коллег… – задумчиво стада строить планы Войцеховская. – Посмотреть, какой интерес вызовет выставка у публики. А потом уже решать, стоит ли ввязываться в это дело.

– Мне кажется, это рискованно.

– В смысле?

– Как только коллекция появится на публике, кто-то может ее перекупить. Связаться напрямую с хозяином и выкупить все на корню. И тогда вам останется только слава первооткрывателя. А прибыль – увы! – уплывет. А ведь коллекция действительно очень ценная.

– Что же делать? Ладно, все равно сейчас я ничего решить не могу. Посоветуюсь с Вадимом.

Над дверью звякнул колокольчик, и в галерею зашли сразу пятеро. Не надо было даже прислушиваться, чтобы понять, – иностранцы. Они поздоровались и сразу растеклись по галерее, внимательно изучая и картины, и фигурки, и посуду.

– Есть ли у вас старинные иконы? – с сильным акцентом спросила одна, невысокого роста смуглая женщина в роскошной парчовой шали на плечах. И тут же бросилась к витрине, где под стеклом лежали несколько небольших икон. Глаза у нее загорелись. – Я так мечтала купить старинную русскую икону! Но в ваших церквах они хоть и красивые, почему-то я не нашла того, что хотела. А вот эту Деву Марию я возьму.

– Как вы замечательно говорите по-русски, – похвалила ее Войцеховская.

– Я преподавала…преподаю русский язык в университете, в Риме. У нас часто проходили стажировку русские студенты, я с ними старалась много разговаривать… общаться. Потому что всегда мечтала поехать в Москву.

Она старательно произносила слова, и хотя не все звуки получались правильно, Дмитрий удивился ее грамотной речи.

– Так вы из Италии?

– О, да, мы все прилетели из Италии. Целым самолетом! – рассмеялась она. – Двадцать пять человек.

– Как это – целым? – не понял Дмитрий. – Вы имеете в виду, ваша группа арендовала весь самолет?

– О, да! Ну не весь самолет, а кусок…то есть часть… эконом-класс. Мы все педагоги из разных городов – учителя и преподаватели. Наше Министерство образования…просвещения организовало экскурсию для педагогов.

– Бесплатно, что ли? – не унимался Дмитрий.

– Почему же бесплатно? Мы купили билеты. Мы же работаем, – удивилась вопросу сеньора. – Меня зовут Анна Франческутти.

Один из иностранцев – высокий красавец с кудрявой головой – замер у картины Айвазовского. Сати как увидела его, так и застыла в восхищении, пораженная его мужественной красотой. Он словно почувствовал взгляд и повернулся к ней, широко улыбнувшись. Что-то спросил на итальянском, но Сати в замешательстве пожала плечами. Находчивый юноша призвал на помощь Анну, и та перевела:

– Наш Джанмарко хочет познакомиться с вашей красавицей.

– Сати, – назвалась девушка и робко улыбнулась.

– Это не русское имя, – сразу заметила итальянка.

– Грузинское… Мой папа грузин, – объяснила Сати.

– Как хорошо вы говорите по-русски! – похвалила ее Анна.

Дмитрий и Лариса Владимировна переглянулись и не смогли сдержаться от улыбки.

– Я неправильно сказала? – забеспокоилась сеньора.

– Все правильно. Но для Сати русский язык родной. Она родилась в Москве, – объяснила Войцеховская. – Дорогая, свари нам всем кофе, – попросила Лариса Владимировна, и Сати скрылась за дверью.

Дмитрий немного досадовал, что иностранцы прервали такое удачное начало беседы с хозяйкой галереи, но решил не уходить. Мало ли как еще может повернуться разговор. Может, он еще понадобится.

Тем временем с подносом появилась Сати, и гости разобрали чашечки. На всех стульев не хватило, но гостей это не смутило. Их покорило радушие хозяйки, и, выпив кофе, они принялись выбирать покупки.

Джанмарко улыбался и все больше посматривал на Сати, а не на антиквариат. Девушка, обычно молчаливая, в этот раз изменила своим правилам и разговорилась, более того, пыталась изъясняться на английском языке. У обоих с английским было неважно, но они понимали друг друга прекрасно. На прощание даже умудрились договориться о встрече. Старшие коллеги с улыбкой смотрели на парочку.

– Как прекрасна молодость, – не выдержала Анна. – Я им даже завидую. У них все еще впереди…

Когда гости с покупками ушли, Войцеховская была оживлена и весела. Еще бы, подумал Дмитрий, за час с небольшим она, наверное, выполнила месячную норму. Если понятие нормы существует у бизнесменов. На его взгляд, у прибыли постоянной величины не существовало. Она должна была только расти.

Сати отправилась мыть чашки, и на ее разрумянившемся лице блуждала загадочная улыбка.

– Очень удачный день. Надеюсь, наши итальянские гости пришлют к нам остальные полсамолета, – с юмором обронила хозяйка.

– А они не бедные! – удивился Дмитрий. – Что-то я сомневаюсь, чтобы наши педагоги путешествовали по свету и скупали художественные ценнносги.

– У итальянских учителей другие зарплаты. Мне рассказывала приятельница, тысяча евро в месяц. Да, мы с вами начали разговор о коллекции Поповича и о том, что выставлять ее на всеобщее обозрение рискованно, – вернулась к прерванной беседе Войцеховская.

– Не в моих правилах давать советы, но туг я не удержусь, поскольку нас связывают дружеские отношения, – деликатно продолжил тему Дмитрий. – Я говорил вам когда-то, Лариса Владимировна, что Виталий отличный риэлтер. У него большая база данных по площадям, которые годятся и под жилье, и под аренду для фирм. Сейчас он как раз занимается очень интересным помещением. Я имею в виду, это может вас заинтересовать. Как только я увидел коллекцию Попова, подумал, что это было бы вам очень кстати.

– И где же находится это здание?

– Рядом с Арбатом. Замечательный двухэтажный особняк. Первый этаж вы могли бы использовать как выставочный зал, а второй оборудовать для жилья. Мне кажется, это очень удобно, – жилье и работа в одном месте. Представляете, какая экономия времени?