Текст книги "Девочка для шпиона"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Этот парень, значит, был такая важная птица? – с наигранной наивностью удивился Слава.

– Ну, во-первых, он не парень, ему лет сорок с лишним, но я вам скажу, тот еще мужик!

– Мы вам верим. Не знаете, с кем он встречался, когда приезжал?

– Не знаю точно, но пару раз, в том числе и в последний, с молодым человеком по имени Юрий.

– А фамилию не помните?

– Он нас не знакомил, а фамилию краем уха слышала – Андреевский, по-моему…

– Или Андриевский, – подсказал я.

– Да, похоже.

– Он не представлялся? А кто он по профессии, не знаете?

– Наверное, из Министерства иностранных дел, хотя точно не скажу. Ну а кто еще может сотрудничать с американским конгрессменом?

– Логично. Вы говорите, что раньше американец не посвящал вас в свои дела, вы были нужны ему только для свободного времяпровождения, так?

– Так.

– Для каких же целей он взял вас с собой в последний раз?

– Для тех же самых.

– И только?

– Не совсем. Кроме языков, английского с французским, я еще на компьютере могу работать.

– Мещерякова тоже могла?

– Нет, ее я взяла для отвода глаз.

– Не понял, простите.

– Джон не хотел, чтоб этот Юрий знал, что он по вечерам занимается не только любовью, но еще и записывает кое-что на дискету. Поэтому он сказал Юрию, что берет с собой в поездку по Кавказу девушку под видом секретаря и, если Юрий не прочь, Дина, я значит, подыщет и ему. Юрий согласился, вот я и пригласила Катьку. Мне это было удобно, она считала себя моим должником.

– За что же?

– Как – за что? Работенку ей подыскала денежную, хату сдала. Немало по нынешним временам!

– Согласен.

– Ну, в общем, двумя парами мы и ездили по этой Чечне. Днем они занимались делами, а мы с Катькой состояли при них секретутками. Та просто стояла себе, глазки абрекам строила. А мы с Джоном старались вовсю. Он для пользы своего дела прикидывался, что по-русски не понимает, а я переводила туда-сюда всю их болтологию.

– А с кем и о чем они разговаривали?

– С кем? По фамилиям не знаю, но какие-то начальники. Там же, если я правильно поняла, не то двоевластие, не то троевластие. Вот Джон их уговаривал не доводить дело до конфликта, сесть за стол переговоров… короче, как у нас в институте это называлось, – общественно-политическая лексика!

– Когда вы занимались с компьютером? Во время этих встреч?

– Ну что вы?! Юрий не должен был об этом знать. У Джона был портативный персональный компьютер, знаете, с какими западные журналисты на пресс-конференциях сидят, его в обычный кейс можно спрятать. И дисковода большого не надо, все встроено. А работала я урывками, по вечерам. Обычно там, куда приезжали, прием устраивали, Джон с Юрием накачивались, а я под каким-нибудь предлогом уходила в номер или в отведенную комнату и писала.

– Вы знаете английский. Что за тексты записывали?

– Не тексты – ряды цифр.

Мы со Славой снова переглянулись.

– Вам не приходило в голову, что американец не тот, за кого себя выдает?

– Приходило. Однажды после особо крупной вечеринки в Грозном он сказал, может в шутку, что сам не помнит своего настоящего имени.

– А вам он когда-нибудь говорил, зачем приехал туда? Я имею в виду подлинную цель.

– Нет. А зачем? Я не интересовалась. В том числе и поэтому он мне доверял. А по-вашему, я должна была бежать в контрразведку?

– По-нашему, если контрразведка так долго не могла понять, кто он на самом деле, то и ваша бдительность не помогла бы! Вы знаете, что он умер?

– Да.

– Откуда вы это знаете? Он умер ночью в больнице, а вы, если вам верить, наутро уже уезжали.

– Я обзванивала больницы всю ночь и нашла ту, которую надо…

– Вы жалеете, что он умер?

– Да…

– Прошу прощения, Дина Викторовна, возможно, некоторые вопросы покажутся вам некорректными…

– Ничего, – улыбнулась она одними губами. – Я понимаю, что у вас не праздное любопытство.

– Как вы думаете, нападение на машину восемнадцатого ноября было случайным, скажем с целью грабежа, или это следствие поездки вашего друга в Чеченскую республику?

– У меня нет стопроцентной уверенности, но это могла быть месть кавказцев.

– Вот как! Почему вы так думаете?

– Понимаете, какие-то вещи, какие-то встречи и разговоры мужчины вели без нас, без нашей, точнее, помощи. И последнюю тоже. Она проходила в каком-то доме, совсем не похожем на правительственное или партийное учреждение. Юра с Джоном нас оставили в машине, а сами ушли. Мы сидели долго, возле машины начали собираться небритые чеченские или какие-то там еще парни, некоторые вооруженные. Они смеялись, делали нам разные намеки, но из машины вытащить не пытались, вели себя дисциплинированно. Потом вдруг выскочили из дома Джон с Юрием, запрыгнули в машину – и по газам. Ехали на бешеной скорости километров десять, и Юра все оглядывался. Когда наконец убедился, что погони нет, говорит Джону: мол, дорогой френд, не расслабляйтесь, у них проклятье, что у нас военная присяга, мобилизует и ведет в бой. Я пыталась узнать у Джона, что случилось, но он отмалчивался. И вообще, они всю дорогу были на редкость молчаливы и неулыбчивы, догадывались, наверное…

– У вас не создалось впечатление, что Юрий наблюдает за вашим американским другом?

– Знаете, я пыталась понять, кто они по отношению друг к другу…

Она помедлила секунду.

Более нетерпеливый, чем я, Слава негрубо подстегнул:

– И что?

– И не могу сказать ничего определенного. То они вели себя как компаньоны, то как начальник и подчиненный, а бывало, как люди, которых заставили силой быть вместе.

– А вот это – как начальник и подчиненный, – кто кем командовал?

– А по-разному.

– Ладно. С этим более-менее разобрались. Как вы думаете, за что могли убить Мещерякову?

– Понятия не имею!

– Может, ревность?

– Вряд ли. Она провинциалка, молоденькая была, рассказала бы подружкам по ремеслу. Женишка отхватить хотела, это да, а на родине никакого Отелло не оставила, нет…

– А чеченцы могли?

– За что?

– Свидетель.

Ткачева подумала, согласилась:

– Могли.

– Значит, так, Дина Викторовна, побудьте наедине с собой, подумайте, может, еще что-нибудь вспомните. И такая просьба: никому не говорите о своем новом месте жительства. Кстати, Мещерякова не знала, куда вы переехали?

– Нет, а что?

– Очень хорошо! Убийца или убийцы могли выпытать у нее ваш адрес…

– Боже!.. – простонала Ткачева, и, кажется, совсем без притворства.

– Особенно не пугайтесь, того, кто стрелял по машине, мы уже обезвредили. Гуляет пока второй, кавказец, но, по нашим данным, скрывается на родине. И все-таки чем черт не шутит!

Ткачева дала нам свой адрес, телефон, мы оставили ей свои координаты и дружно смотрели, как она, профессионально покачивая бедрами, выходит из казенного кабинета.

Потом, не сговариваясь, подошли к окну, которое выходило на улицу. Вот она вышла из парадного, прошла мимо группы враз умолкнувших милиционеров, села в маленький, аккуратный автомобиль «рено» и укатила…

– А! – ткнул я локтем в бок Славу. – Старый женоненавистник и тот забил копытом при виде этакой цыпочки!

– Побью и перестану, – мрачно молвил Грязнов и добавил: – Когда чертям чернейший нужен грех, они сперва нам шлют небесный образ!

– Ого! Муза посетила?

– Не сегодня и не меня. То Шекспир.

Я присвистнул:

– Это у тебя такая память?

– При чем тут память? Я теперь свободными вечерами водку пью и Шекспира читаю. Круто забирает!

– Класс! А я все больше про Чебурашку штудирую…

Слава улыбнулся:

– Тебе положено. – И, уже возвращаясь к будням, спросил: – Как думаешь, правды много наговорила?

– Если даже половину – и то хорошо. Слава, ты смекаешь, что интимный фотограф становится актуальной фигурой?

– Смекаю, – послушно кивнул Грязнов.

– А ты смекаешь, что если это комплексующий Федулкин, то найти его будет несложно?

– Ты куда клонишь? – улыбается в рыжеватые усы Слава.

– Туда клоню, откель мы, может, выйдем на финишную прямую. Жаль, что Дина не хочет показать фотографии, так мы быстрее бы убедились, что Скворцова и Дину снимала одна и та же рука. Но, судя по творческому поиску и сюжетам, это может быть один и тот же человек. Согласен?

– Не тяни! Это я без тебя допер!

– Подумай, как нам его тихо взять, не спугнуть. Нам одинаково важен и он сам, и то, что он нащелкал, понимаешь? Я связь хочу зацепить, почему он снимает акт у Дины и акт в другом конце города, у Ковалевской. Ему что, Венера сообщает, кто, когда, где и с кем? Систему можно проследить и по негативам, если художник затвора и объектива уйдет в несознанку.

Итак, оценив показания Дины, мы сошлись на полуправде. Мы не знали, что правды была всего одна ниточка, до неузнаваемости оплетенная ложью…

ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ

1

Вячеслав Грязнов уже знал, что Федулкин Сергей Иванович, шестьдесят девятого года рождения, москвич, проживает с родителями. Он профессиональный фотограф, но в силу некоторых особенностей характера дальше фотоателье системы бытового обслуживания населения не пошел, да и там работал сравнительно недолго. Деньги были не ахти какие большие, а Сергей, компенсируя блеклую внешность, предпочитал одеваться по последней моде.

Слава позвонил его родителям и, представившись хорошим знакомым Сергея и потенциальным заказчиком, который давно не был в Москве, спросил, где можно найти Серегу. Отец, тяжело придыхая в трубку, поведал, что Сергей работает на договоре в модном магазине «Ле Монти».

Насколько знал Грязнов, в магазинах этой фирмы торговали одеждой. И трудно было понять, что там может делать фотограф.

Оказалось, Сергей снимал «Кодаком» счастливых обладателей дорогих обновок, и те на радостях покупали заодно и фотокарточки, где они уже красовались в новых шубах или пальто. К счастью, самого работника на месте не оказалось, только небольшое красочное объявление о предоставлении таких услуг торчало в витрине.

Неохотно сопровождаемый крепкими ребятами из охраны, Слава прошел в небольшой глухой чуланчик. Здесь Сережа Федулкин мог снять пальто, погреться перед работой, проделать какие-то небольшие наладочные работы. Здесь были только стол и пустая тумбочка. Зато на стене висел большой фотопортрет юной Дины Ткачевой.

Слава молча, но искренне посочувствовал Сергею, объяснил хмурым ребятам, что проверяются все фотографы, так как с одного склада похитили партию фотоаппаратов.

Итак, никаких зацепок, кроме портрета любимой девушки американца Джона. Слава решил пойти от начала. Он поехал в Кунцево, зашел во двор, где жила Валентина Ковалевская. Нервотрепка с умирающим Скворцовым и последующие допросы доконали швею, она перебралась временно на житье к брату. Славе, впрочем, она была не особенно нужна, он прекрасно помнил, куда выходят окна ее квартиры. Сопоставить, из каких окон напротив можно было при помощи длиннофокусного объектива снять не только что делают люди, но и какой марки сигареты лежат у них на ночном столике, – сравнить и узнать было минутным делом.

Слава позвонил в квартиру, которая имела номер двадцать три. Через некоторое время дверь отворилась без предварительных вопросов и поглядываний в глазок, последнее даже при желании было невозможно, так как глазка дверь не имела.

На пороге стоял небритый мужик в штанах трико с пузырями на коленях и замызганной майке.

– Что надо?

– Мне Сергея.

– Какого Сергея?

– Фотографа.

Хозяин молча посторонился, прошел в глубь узкой, как коридор купейного вагона, прихожей и ткнул пальцем в закрытую дверь комнаты.

– Если есть, то там.

– Спасибо, – сказал Слава, рискуя разозлить хозяина своей вызывающей в данном случае вежливостью.

2

Дверь в комнату была не заперта, но внутри никого не было. Только мебель – кровать, стол, стул да еще большое, в две трети стены, окно.

Слава подошел к нему, выглянул, отыскал взглядом дом, в котором жила Ковалевская, окна ее квартиры. Жаль, бинокль не захватил, но и так понятно, что снимок, который давала жена Скворцова, вполне можно было сделать отсюда. Грязнов быстро и тщательно осмотрел комнату, не нашел ничего, кроме маленького кусочка черной бумаги, из которой делают конверты для фотобумаги, а также заворачивают пленку.

Он вышел в кухню.

Хозяин сидел за грязным столом и классически похмелялся. Перед ним стояла трехлитровая банка, наполовину заполненная уже выдохшимся пивом. Рядом с банкой железная эмалированная кружка. Хозяин наполнял ее пивом, смачно, со стоном и придыханиями выпивал, затем снова цепенел. И так в течение трех – пяти минут два раза.

Слава подсел к столу, стараясь не опираться и не облокачиваться на столешницу, представился:

– Слава.

– Коля, – ответил хозяин. – Пива хочешь?

– Спасибо, на работе не пью.

Коля удивленно обвел глазами кухню и спросил:

– Ты здесь работаешь?

Слава вздохнул:

– Ладно, Коля, где Серега?

– А там нет?

Коля мотнул головой в сторону пустой комнаты так старательно, что едва сохранил равновесие на скользком табурете.

Понимая, что с этим человеком сейчас надо разговаривать предельно просто, Слава сказал односложно:

– Нет.

– Ну, значит, нет…

– А когда будет?

– Не знаю…

– Он у тебя на квартире?

– Не…

– Чего пустил тогда?

– У него жена стерва, – заговорщическим шепотом просипел Коля. – Иногда домой не пускает. Тогда Серый тут ночует, у меня. Честный парень, за каждый ночлег пузырь катит. Уважаю!..

– Когда последний раз ночевал?

В затуманенном мозгу Николая появились некие смутные подозрения.

– А ты кто? – спросил он строго, но не очень уверенно.

– Конь в пальто!

Коля долго смотрел в наглые Славины глаза, и его здравый смысл победил.

– Недели три тому… или месяц…

Славе пришла в голову безобидная, в общем, идея. Безобидная потому, что сюда Сергей Федулкин, скорее всего, больше не придет.

– Вот что, Коля, если объявится, передай ему, что он, сука, дофотографировался. Хотел он или не хотел, но щелкнул моего человека, а мне это на фиг не надо! Если он мне негатив в зубах не принесет, я всю его оптику у него на башке разобью. Ясно?!

– Ясно, – тряхнул нечесаной головой Коля. – А от кого привет-то передать?

– Скажи: Боцман приходил!

А. Б. ТУРЕЦКИЙ

1

– …Где они все были два-три года назад?!.. Возможно, Ельцин был прав, когда говорил, чтобы брали столько суверенитета, сколько смогут унести, да! Но сейчас эти слова звучат оторванным от жизни афоризмом!..

Костя Меркулов расхаживал по своему просторному кабинету, чего раньше за ним не замечалось, активно жестикулировал, что тоже не было ему свойственно, и самое необычное – ораторствовал. Правда, толпу митингующих составлял только я один.

– …Конечно, с точки зрения грязной политики все это можно понять. Одни подкармливали Дудаева политической поддержкой, чтобы ослабить центр. Другие, в центре, давали нарыву дозреть, чтобы все субъекты федерации воочию, так сказать, убедились, что бывает, когда суверенитет не по плечу. Потом присосались всякие другие, побежали туда, как когда-то крепостные в Запорожскую Сечь! Если сейчас там начнется война, не знаю, когда им удастся ее расхлебать. Я всегда боялся, что этот пост не позволит мне увернуться от политики, и вот, наверное, времечко пришло. Нам отрекомендовано, какие обвинения предъявлять высшим офицерам, не желающим участвовать в усмирении чеченцев.

– Константин Дмитриевич, – сказал я необычайно учтиво, – возьмите отпуск, а?

– Не тот у меня теперь чин, чтобы в горячее время на даче сидеть. Не поймут. Даже тебя не отпустят!

– А чего ты такой взвинченный, Костя? Или ты у генерального с этими же тезисами выступал?

– Ты смеешься, – с укором начал говорить Меркулов.

– Не смеюсь.

– Может, ты и не хочешь смеяться, но ирония проскальзывает помимо твоей воли…

Он помолчал минуту, потом уже другим, глухим, усталым негромким голосом произнес:

– Дома у меня час назад скандалище был – стекла в рамах звенели!

– Леле наконец надоело смотреть на твой трудовой энтузиазм? – спросил я.

– Нет, жена ни при чем. Я разгон давал всем…

– Ты?! Костя, ты же не способен кричать на кого бы то ни было, даже на вышестоящее начальство!

– Научился, – грустно усмехнулся Меркулов. – И довольно быстро.

У меня, конечно, возникли вопросы по этому поводу, но я промолчал, знал, если Костя захочет, расскажет сам.

– Ты же знаешь, Саша, у Лидочки жених есть…

– Знать не знал, но догадывался, дочь у тебя красавица.

– Да ладно, женихи и не у красавиц бывают. В общем, есть у нее жених, лейтенант Валера, в Кантемировской служит.

– Солидно, – говорю.

– Отличник, – немножко гордясь, пояснил потенциальный тесть. – С красным дипломом училище окончил. И вот, понимаешь, засобирался в отпуск на зиму глядя. Я-то в их дела совсем не лезу – и не хочу, и времени нет. Сам себе думаю: зачем? К тому же за свой счет. Пошел он в отпуск, поехал будто бы к родителям… Сегодня прихожу на обед, обе мои девки зареванные, но молчат. Я вижу, тоже молчу, но потом не выдержал, спрашиваю дочь: забеременела? Та сквозь слезы смеется: если бы! Так в чем дело? Они мне: ты новости слушал? Я говорю: зачем? И так бессонница замучила. Они и рассказывают, что оппозиционные режиму Дудаева войска пытались взять Грозный и потерпели поражение. Я почувствовал что-то неладное, однако говорю: ну так что? Валера, ревут, там. И какого хрена ему там надо? Рассказали они мне. В начале ноября подвалил к нему и его товарищу, старшему лейтенанту, мужичок из Федеральной службы контрразведки и предложил контракт: они едут повоевать на стороне чеченской оппозиции и будут за это иметь по нескольку десятков миллионов рублей. У нас, ты же знаешь, тесновато, хотя жить можно. Но молодые хотят свое жилье заиметь. Нормальное, конечно, желание. Офицеру родина, мать ее, платит – с этого не разбогатеешь. Вот он и решил, Валерий наш, поехать, заработать хотя бы на первый взнос. Заработал!..

– И что? Никаких вестей?

– Откуда? Не знаем даже, жив или нет!

– Я думаю, все обойдется, Костя, – неумело пытаюсь я утешить друга.

– Хорошо бы, – кивает он. – Знаешь, Саша, ведь все это напоминает Афганистан. Точно так же оппозиция своими силами не может сделать ни хрена. Вот был период наших, скажем так, военных советников. Не помогло. Сейчас, посмотришь, войска введут. И начнется. Никого и ничему история не учит! Смешно!..

– Ты о чем?

– Собирался принципиально не лезть в эту заварушку, а сейчас думаю, под каким предлогом в Чечню слетать!

– Танкиста хочешь найти?

– Да. И надрать ему уши!

Костя, опустив плечи, обошел стол и сел на свое рабочее место, кивнул мне, приглашая сесть тоже, и спросил:

– А у вас как дела?

Я коротко поведал ему о наших незавидных успехах, поплакался о невероятной сложности дела, надеясь таким образом отвлечь его от собственных гнетущих мыслей.

– Не так и плохо, Саша, – конечно же сказал мне Меркулов. – Не торопись только американца в ФСК отдавать!

– Я-то могу…

– Вот и хорошо.

– Мне бы дискету расколдовать, узнать, что в ней. Тогда, может, многое бы на места встало!

– Посмотри пока вот это.

Меркулов достал из папки и подвинул ко мне два скрепленных листа бумаги.

– Это что?

– Суровые парни из Регионального управления по организованной преступности принесли генеральному, он, конечно, тут же под сукно положил, но копию я успел украсть. Документик взрывоопасный, поэтому, не обессудь, дам прочесть только здесь…

2

Это были материалы проверки, которую провели специалисты РУОП на предприятии с загадочным названием «Хантала ойл лимитед». Проверка проводилась негласно, что представляется вполне естественным. Будь по-другому, специалисты из Регионального управления не нашли бы ни одного уличающего фирму документа.

А фирма была на загляденье. Среди учредителей – член Совета безопасности при Президенте России Николай Королев, заместитель директора АО «Роснефтепродукт» Вениамин Копачев, управляющий банком «Нохчи-Чо» Руслан Аслангиреев и другие столь же солидные товарищи-господа. На протяжении последних двух лет фирма, имеющая лицензию на ввоз-вывоз всего, кроме неликвидных членов правительства, создала совершенно новый, не имеющий аналогов в мировой практике международных перевозок воздушный мост Москва – Хантала – Анкара и далее на Восток. Причем в Москве только подписывались бумаги. Самолеты загружались где-то между Москвой и чеченским аэродромом Хантала. В чеченском аэропорту никакого таможенного досмотра практически не проводилось.

Работники РУОП установили, что по этому никем не контролируемому воздушному пути вывозилась не только нефть, но и различные ювелирные, исторические и культурные ценности, как таковой аукционной стоимостью не обладающие, потому что никому, казалось бы, в голову не придет оценивать достояние нации с точки зрения купли-продажи. Для того чтобы фирма работала без помех со стороны правоохранительных органов, использовалась масштабная система подкупа и вербовки должностных лиц, занимающих руководящие должности в силовых министерствах. Как правило, эти люди (фамилии прилагаются, и какие фамилии!) оказывали фирме разовые услуги, которые и оплачивались разово из фонда социального развития и шли но статье «издержки производства». Имелись сведения, что в фирме на должности консультанта работает офицер разведки или контрразведки. Кроме того, известно, что руководители фирмы в Москве и Грозном имели встречи с гражданином США, называвшим себя Джоном Кервудом и представлявшимся работником госдепартамента Соединенных Штатов. В отчете РУОП говорилось, что им не удалось установить, тот ли Кервуд, за кого себя выдает.

Вскоре после негласной проверки РУОП фирму «Хантала ойл лимитед» начали проверять совместными усилиями налоговая инспекция и соответствующий аппарат РУОП. По итогам проверки на счета фирмы был наложен арест, но только на те, что имелись в Москве. А на них – едва ли наберется десяток миллионов рублей. Отмечено, что в процессе проверки работники фирмы часто выезжали в Чеченскую республику, где встречались с различными руководителями оппозиционно настроенных друг к другу сил. Есть основания предполагать, что большая часть денежных средств фирмы хранится в банке одного из учредителей «Ханталы», Руслана Аслангиреева. Там же, по всей видимости, и ценности, которые не успели вывезти фирмачи. К сожалению, политическая обстановка в Чечне буквально за последние дни настолько обострилась, что нет никакой возможности выслать в Грозный оперативную группу для ареста счетов в «Нохчи-Чо»-банке и изъятия незаконно вывезенных ценностей.

Руководитель «Ханталы» в Москве Николай Королев не желает отвечать на вопросы работников РУОП, как член Госдумы, пользуется депутатской неприкосновенностью и всячески уклоняется от встречи с оперативными работниками РУОП.

Начальник Регионального управления ходатайствовал перед генеральным прокурором, чтобы с Королева сняли депутатский статус неприкосновенности хотя бы на период следствия, а дальше будет видно…

Наш генеральный выбрал старый, испытанный способ реагирования на горячий сигнал – положил документы под сукно, если фортуна отвернется от Королева, папку всегда можно успеть вынуть.

3

Я возвращаю отчет Косте. Костя старательно прячет бумаги в папку и в стол и красноречиво смотрит на меня: видал, мол, куда завела нас извилистая тропинка следствия. Я пытаюсь хорохориться:

– Давай санкцию – сам поеду допрошу!..

– Не спеши. Мне кажется, это стечение обстоятельств неспроста…

– Какое стечение?

– Арест счетов «Ханталы» и чеченская заварушка!

Я понял, что он имеет в виду, но, честно говоря, не поверил – уж очень циничной будет эта правда!

– Ты хочешь сказать, что фирмачи специально поторопили конфликт, чтобы и следов не нашли?

– Пока я это не утверждаю, но и не исключаю такого поворота. Конечно, смешно было бы утверждать, что «Хантала» все там раздула, весь сыр-бор устроила. Но воспользоваться ситуацией – это достаточно грамотное решение. Будь я бизнесменом гангстерского пошиба, так бы и сделал!

– Как думаешь, чего там было надо Кервуду, в этой фирме?

– Это меня как раз меньше всего удивляет. То, что конгрессмен шастает по Кавказу, в то время как президент США заявил, что чеченский вопрос – внутреннее дело России, – было бы странно. А сейчас все стало на места. Он, скорее всего, промышленный шпион или представитель какой-нибудь полукриминальной фирмы…

– А консультант, значит, Андриевский?

– Возможно. Тебе не кажется, что он слишком часто попадается нам на глаза? Это я в переносном смысле.

– Я понял. С ним стоит поговорить еще, правда?

– Делу не помешает, – согласился Костя. – Я, пожалуй, запросил бы на него характеристику, да боюсь, что, в силу родственной принадлежности, сначала предупредят Юру и его тестя, а потом пришлют мне небольшой суховатый очерк о герое невидимого фронта наших дней.

– Пойду позвоню, может, соблаговолит прийти.

– Давай. Только где беседовать будешь?

– У себя я «жучок» уже убрал, остался только у Славы.

– Внаглую убрал или хитрость придумал? – улыбнулся Меркулов.

– Хитрость: как бы нечаянно кислоту на стол пролил, вот мне мебелишку и заменили.

4

Юрий Владимирович Андриевский приехал ко мне через час после моего к нему звонка. Он был, как обычно, весьма элегантен и радушен и, казалось, готов сотрудничать даже с участковым ради достижения истины.

– Как дело продвигается, Александр Борисович?

– Какое дело? – рассеянно спросил я.

– Ну как же! Убийство этой девушки, Кати!

– А-а, простите, Юрий Владимирович, дел столько, что не знаешь, за какие хвататься!

– Да? Я думал, у вас нет такой текучки, самые важные дела…

– А думаете, их мало? Вот поэтому и дело Мещеряковой отдали по подследственности в городскую прокуратуру. Знаем, что был мужчина, хорошо ей знакомый, в милицейской форме, заметьте.

– Серьезно?

– Во всяком случае, свидетели, соседи по лестничной площадке показали, что заходил милиционер с портфелем типа «дипломат», а вот как выходил, никто почему-то не видел.

– Мафия какая-то! – воскликнул Андриевский.

– Да нет, это не мафия, – покачал я головой. – Чем больше мы изучаем это дело, тем больше убеждаемся, что Катерину Мещерякову убили не случайно. И возможно, секрет преступления кроется в вашем путешествии на Кавказ.

Андриевский смотрит на меня с легкой недоверчивой улыбкой. Он, возможно, сказал бы что-нибудь ироничное о моей подозрительности, но его заставляет промолчать моя должность.

Я пытаюсь понять, из каких соображений он не договаривает всей правды о поездке с Кервудом. Не потому ли, что имеет какое-то отношение к хитрой фирме «Хантала»?

– Юрий Владимирович, признайтесь: вы не все рассказали о своих странствиях по Чечне!

– Вам так показалось?

Ишь, как невозмутим!

– Сначала показалось, теперь я в этом убежден.

– Вы кого-то нашли, – заключил он.

– Нашли, – согласился я. – Но позвольте вам пока не говорить кого.

– Ради Бога! – великодушно отмахнулся Андриевский. – Мы ведь ездили не тайком, так что свидетелей и очевидцев наберется сколько угодно! Надеюсь, вы понимаете, Александр Борисович, что недомолвки – это не мой каприз, а, скажем так, производственная необходимость?

– Хорошо, если это единственная причина, – в тон ему говорю я. – Хотя мне не совсем понятно, зачем было делать тайной то, что девушки сопровождали вас не только от аэропорта до города.

– До недавнего времени все, что связано с Кервудом, было закрытой информацией…

– Почему?

– Потому что, как вы понимаете, это не мои личные секреты. Когда мы встречались с вами в первый раз, я сказал даже больше, чем был уполномочен…

– И однако, информации было очень немного!

– Нам она тоже не с неба падает.

Андриевский отделывался ничего не значащими фразами и банальными репликами. Либо он выигрывал время, только непонятно для чего, либо хотел заставить меня раскрыться, чтобы выведать, что мне известно. И, наверное, хотелось ему также знать источник полученной мной информации. Нет уж, дорогой, мысленно сказал я ему, придется тебе побыть в моей шкуре!

– Теперь, когда мы знаем, что Мещерякова ездила с вами в Чечню, версия, что ее убили как свидетеля, выходит на первое место. Не могли бы вы вспомнить, что случилось в Грозном такого, из-за чего понадобилось не только в Кервуда стрелять, но также убирать девчонку, которая вряд ли понимала, в какую историю влипла?

– Мне не нравится, как вы формулируете вопрос, Александр Борисович!

– Формулировки мне подсказывают обстоятельства дела.

– Если я вас правильно понял, вы не занимаетесь этим делом.

– Я не провожу непосредственных следственных мероприятий, но за ходом расследования слежу. И на определенном этапе, пожалуй, заберу это дело к себе. А как вы думали?.. И то, что я вас допрашиваю, означает, что я пока помогаю следователю городской прокуратуры. Я больше чем уверен, что до него ваше учреждение не опустилось бы, а мне вы хоть что-нибудь да расскажете, а?

– О чем же?

– О вашей поездке хотя бы.

– Я уже рассказывал, не помните?

– Помню. Но непонятно, из каких соображений вы скрывали, что девушки ездили вместе с вами.

– А вы не догадываетесь?

– Догадок может быть много, но правда одна, не так ли?

– Так ли, так ли! – с легкой досадой в голосе передразнил меня Андриевский. – Если хотите, скажу – они поехали с нами без разрешения на то как моего руководства, так и руководства Кервуда! Теперь вы понимаете? Мы еще не старые мужчины. Я скрыл это от своего начальства, почему надо было говорить об этом вам?

– Я не стал бы доносить вашему начальству о вашей шалости хотя бы потому, что мне бы не поверили.

– Кто знает? Возможно, у меня тоже есть в службе недоброжелатели…

– Только тайные.

– Почему? – он удивленно приподнял брови.

Артист!

– Потому что довольно рискованно для карьеры быть в открытой оппозиции у зятя заместителя начальника.

Ну вот, совсем другое дело! Куда подевались как приклеенные радушие, улыбчивость. Взгляд колючий, поблескивающий сталью, будто острия длинных кинжалов показались из глазниц.

– Мне кажется, вам я о своих родственных связях не докладывал!

– О них мне, как бы между прочим, доложил заместитель генерального прокурора. Просто для сведения.

– Если вы хотите сказать, что это дает мне возможность вести себя как в голову взбредет, то вы ошибаетесь. Скорее наоборот, я должен быть безупречен, особенно в таких деликатных делах. Ведь это не отец, а тесть.

Я поднял руки, будто сдаюсь.

– Ради Бога, Юрий Владимирович! Вы меня убедили в своей правоте, и не будем больше к этому возвращаться. Расскажите, что произошло в Чеченской республике. У вас возник конфликт? С кем? Из-за чего?

– С советником Дудаева, Михаилом Угадуевым.

– Вы, насколько я помню, прибыли туда под крышей МИДа?

– Да, как сопровождающее конгрессмена Америки официальное лицо. Но визит был неофициальным, я говорил. Я думаю, Кервуд был послан для того, чтобы прощупать почву в Чечне, насколько серьезен намечающийся конфликт, каковы перспективы его развития. Возможно, на основе его доклада кабинет президента Америки планировал выработать свое отношение…