Текст книги "Формула смерти"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Фридрих НЕЗНАНСКИЙ
ФОРМУЛА СМЕРТИ

Глава 1
ИМЕНИННЫЙ ГЕНЕРАЛ

Турецкий нежился в постели, лениво перелистывая какой-то давний журнал и вдыхая аромат свежемолотого кофе, доносившийся с кухни.

Как приятно возвращаться домой после командировки! Особенно хорошо это делать ранним утром, когда его девочки еще спят. Тихо войти в квартиру, сбросить сумку, вдохнуть такой родной запах дома, заглянуть в комнату Ниночки, увидеть спокойное личико дочки с сомкнутыми ресницами, в который раз удивиться, как похожа она на Ирину, потом прокрасться в спальню, юркнуть под одеяло, прижать к себе теплое тело жены, уткнуться лицом в пепельные волосы, услышать сонное: «Турецкий, ты вернулся? Я тебя ждала вечером, а ты…» Залепить мягкие губы поцелуем, не дав ей договорить… А потом просто валяться в постели, листая старые журналы в ожидании завтрака.

Он перелистнул страницу, ознакомился с новостями всем давно опостылевшей звездно-эстрадной семьи, затем чуть задержался взглядом на интерьере новой квартиры известного телеведущего. Квартирка вполне могла вместить эскадрон гусар летучих. По слухам, телеведущий предпочел бы именно гусар, а не их жен. По крайней мере, на это недвусмысленно намекал автор статьи.

«Тьфу, как надоели!» – мысленно чертыхнулся Александр, переворачивая и телеведущего с его интерьером.

Со следующей страницы на него смотрел улыбающийся смуглый парень в красном комбинезоне. Парень сидел в гоночном болиде. А напротив стоял мальчишка лет восьми, завороженно глядя блестящими глазами на кумира.

«Айртон Сенна – легенда «Формулы-1», – прочел Александр подпись под снимком. Статья была приурочена ко дню памяти бразильского гонщика.

Турецкий не был поклонником автогонок, но все-таки в этой статье речь шла о настоящем парне, а не о… сомнительных достоинствах телеведущих и эстрадных кланов. Он начал читать.

«…Сенна родился, чтобы быть чемпионом, и всю свою жизнь посвятил именно этому…

Он был слабым ребенком, вечной жертвой мальчишеских драк. Но научился давать сдачу, отстаивать свое достоинство, побеждать тех, кто, казалось, был сильнее его. И сохранил это умение на всю жизнь… Он был бескомпромиссным человеком, максималистом, он чувствовал присутствие Бога… Он был Айртоном Сенной – победителем, кумиром, легендой…»

– Саша! Завтрак готов. – Ирина внесла поднос с кофейными чашками и тостами.

– Это что? Кофе в постель? Это же разврат! Ирка, как я тебя люблю! – расчувствовался Турецкий.

– Легкий разврат был полчаса назад. А это легкий завтрак. А кем ты там любуешься? Небось длинноногими красотками? – Ирина ревниво заглянула через мужнино плечо.

– Побойся бога! Какие красотки? Исключительно мужская компания! Я, Сенна и неизвестный юноша лет восьми от роду…

– Сенна? Это гонщик? Он, кажется, разбился?

– Да, сведущая моя. И знаешь, что начертано на его могиле? Его собственные слова: «Гонки – в моей крови. Это я сам, это вся моя жизнь!» Вот так! А что будет начертано на моей могиле? Что в моей крови?

– Двести пятьдесят граммов коньяка ежедневно, – без запинки выпалила Ирина.

– Прекрати глумиться! И наговаривать на мужа!

– А ты прекрати всякую чушь говорить! Кто тебе позволит умереть? У нас телефоны трещат громко и постоянно, так что и мертвого разбудят.

Действительно, тотчас раздался звонок.

– Ну что я говорила? Это Костя!

– Или Славка, одно из трех, – откликнулся Саша, хватая трубку.

Спальня наполнилась рокотом генерала Грязнова:

– Саня, привет! С прибытием!

– Здорово, Славка! Рад слышать, соскучился, спасу нет!

– Что ж, завтра увидимся. Надеюсь, вы с Иришей не забыли, что завтра у меня прием по случаю…

– …Дня рождения, – пропела Ирина, отнимая у мужа трубку. – Конечно, помним, Славочка. И придем пораньше, и поможем – все как договорились!

…Тихая квартира убежденного холостяка Вячеслава Ивановича Грязнова, обычно пустынная и не ведающая никаких кухонных запахов, кроме, пожалуй, запаха пригоревших в гриле сосисок, сейчас была наполнена веселой суетой и умопомрачительными ароматами извлеченного из духовки пирога и душистого узбекского плова. Возле плиты, подвязанный фартуком, хозяйничал сам генерал Грязнов. Странно вроде бы, но хозяйничал умело.

Над пирогом колдовала Ирина Генриховна. Колдовство подходило к концу. Ирина старательно обмазала румяный пирог кусочком масла и бережно укрыла его льняным полотенцем, раскрашенным веселыми петухами.

– Ир, дай кусочек! – жалобно пропел маявшийся от безделья Турецкий.

– Не попрошайничай! Пирог должен отдохнуть, – по-деревенски пропела Ирина последнюю фразу, делая ударение на втором слоге.

– А я? А я что должен – подохнуть, да? От голода, да?

– Не капризничай, ты не дома! – как бы сердито осадила мужа Ирина.

– Вот именно! Ты не капризничай. Ты наливай! – вставил Грязнов, сосредоточенно глядя, как выкипают последние пузырьки с поверхности длинного, белоснежного риса.

– Есть, герр генерал, – гаркнул Турецкий и немедленно наполнил стоящие наготове рюмки.

– От генерала слышу, – буркнул Грязнов, запихивая в рис зубчики чеснока.

– Ты у нас сегодня самый главный генерал, ты у нас сегодня именинный генерал! – лебезил Александр Борисович, подавая другу коньяк. – Поэтому нынче все тосты только за тебя!

– Это правда. Я вообще самый главный! – горделиво выпятил солидный животик Вячеслав Иванович. – После Кости Меркулова, конечно, – добавил он в ответ на звонок в дверь.

– Сначала выпьем, потом откроем? – полуутвердительно спросил Турецкий.

– Красиво ли это? – усомнился Грязнов.

– А после тоста рюмки ставить нельзя! Плохая примета.

– Разве что… А Костя будет томиться за дверью? Нет, я так не могу… И не выпить не могу…

– Ладно, выпивайте, анонимные алкоголики, я открою, – рассмеялась Ирина, направляясь в прихожую.

– Ира, ты настоящий друг! – крикнул ей в след Вячеслав Иванович. – Ну, прозит!

Мужчины чокнулись, опрокинули рюмки.

– А где же виновник торжества? – послышался глуховатый голос Константина Дмитриевича Меркулова.

– Он при исполнении. В его руках настоящий узбекский плов, – отвечала Ирина.

– Костя, я иду! – Грязнов устремился навстречу гостю.

– Вячеслав, впервые вижу тебя в фартуке! – рассмеялся Меркулов. – Ты ли это?

– Это я, начальник управления МВД по расследованию особо опасных преступлений, пятидесяти четырех лет от роду, мужчина в самом соку, статный, в меру упитанный… впрочем, не важно. Организм с весом справляется.

– Кроме того, как я чувствую, он только что справился со ста граммами коньяка, – принюхался Константин Дмитриевич, вручая букет ирисов.

– Их было пятьдесят! И потом, это легкий допинг. Исключительно для того, чтобы удался плов. Так как пищу нужно готовить с удовольствием. А что обеспечивает нам удовольствие, как не умеренные дозы алкоголя и компания хороших друзей? – балагурил Вячеслав. – А что это ты ко мне с цветами? Я ими не закусываю.

– Это тебе от Лели, с дачи. Собственноручно взращенные. От всей души.

– А-а, это меняет дело. Тогда спасибо. Как там Леля? Как здоровье?

– Ты ж знаешь, какое у нее здоровье… – вздохнул Меркулов и перевел разговор, весело вопрошая: – И долго я буду в прихожей стоять? Да еще абсолютно трезвый?

– Это состояние временное, – заверил товарища Грязное и без паузы неожиданно громко и даже свирепо рявкнул: – Денис!

– Что? – Из комнаты появился высокий молодой человек, отдаленно напоминающий генерала Грязнова двадцатилетней давности. – Константин Дмитриевич, здравствуйте! – Едва не налетев на гостя, Грязнов-младший расплылся в широкой улыбке.

– Привет частным сыщикам, – откликнулся Меркулов, с удовольствием оглядывая Дениса.

– Ты осторожней на поворотах, племяш! Чуть с ног не свалил сймого главного помощника с&мого генерального прокурора! – проворчал Вячеслав Иванович. – И вообще, что ты в комнате застрял?

– Так там же «Формула-1» по телику!

– Сегодня чей праздник? Мой или где?

– Твой-твой. Но и национальный тоже! Впервые у нас этап проводят! Это же событие мирового масштаба!

– Это я для тебя событие мирового масштаба! Цветы в вазу, хлеб нарезать, вино открыть! Пятиминутная готовность!

– Ага. – Денис умчался в комнату с цветами.

– А со мной, Костя, здороваться не нужно, да? Меня вроде как бы и нет, да? – подал из кухни голос Турецкий.

– А что с тобой здороваться? Мы почти и не расстаемся. Вчера в десять вечера ты еще торчал в моем кабинете, – парировал Костя.

– Не по своей воле, между прочим, – вставил Турецкий.

– Слава, не знаю как плов, а пирог можно подавать! – перебила Ирина, демонстрируя публике нарезанный ломтями и уложенный на блюдо пироге капустой.

– К столу, к столу! – провозгласил виновник торжества.

За большим овальным столом собрались самые близкие Вячеславу Ивановичу люди: временами суровый, но всегда справедливый Константин Дмитриевич Меркулов, для Грязнова с Турецким просто Костя, несмотря на высокие чины и звания; надежнейший друг Саня Турецкий, сослуживец Меркулова, заместитель генерального по следствию; очаровательная и безупречная Ирина, давно ставшая не просто женой Турецкого, но и членом их дружески-служеб-ной команды; наконец, ближайший родственник, Денис Грязнов, руководитель частного сыскного агентства «Глория» – детища Грязнова-старшего, переданного в надежные руки племянника.

Людей этих соединяла не просто дружба, а некое братство, свойственное людям опасной профессии, где каждый новый день может оказаться разведкой боем, а то и сражением. И пусть не приходится им сидеть в окопах и не свищут пули над их головами (впрочем, и такое бывало не раз), но острых ощущений хватало, хватает и еще долго, видимо, будет хватать на каждого из них. Зато и адреналина хватает, и ощущения удовлетворения жизнью, и умения радовать друг друга, и устраивать праздники. Вот и нынче: казалось бы, не такая уж дата – пятьдесят четыре, можно было бы и не отмечать, тем более что сам день рождения уже прошел. Но Грязнов твердо заявил, что праздник будет! И плов! Ирина вызвалась испечь фирменный капустный пирог, Саня обещал настричь салаты, и вот он, праздничный стол, – сияет во всем своем великолепии.

Что в застолье может быть приятнее семейного тепла и раскованности, когда не нужно напрягаться, стараться казаться лучше, чем есть (куда же лучше-то?), когда все друг друга любят и понимают с полуслова.

– Какой пирог, Ириша, тает во рту! – нахваливал Меркулов. – Не пирог – песня древних славян!

– Посвящается Вячеславу, – Ирина погладила по плечу именинника, – самому мудрому мужчине из всех, кого я знаю.

– Не понял… – Турецкий вызывающе поднял брови. – А я?

– Ты не мудрый, ты умный.

– Вот как? А я, значит, мудрый, но… – решил обидеться для виду теперь уже Грязнов. – Не ожидал от тебя, Ириша. Я к тебе с душевным трепетом, а ты…

– А я тебя просто обожаю, это знает вся Москва и Московская область! – смеялась Ирина. – И желаю тебе наконец жениться! Ты у нас мужчина в расцвете сил, такой весь замечательный! Ну правда, Славка, почему ты никак не женишься?

– Потому что он самый мудрый, – тут же вставил Турецкий.

– Что ты этим хочешь сказать, дорогой? – Ирина повернулась в сторону мужа и сузила красивые кошачьи глаза.

– Он хочет сказать, что я не женюсь исключительно по твоей вине, Ириша, – поспешил вклиниться Грязнов.

– Это почему?

– Потому что лучше тебя женщины нет, а зачем мне хуже? Чтобы у Сашки Турецкого жена была лучше моей? Никогда!!! И вообще, что-то мы давно не пили здоровье именинника. Денис, да отлипни же наконец от телевизора!

– Я вам мешаю, что ли? – отозвался Денис, сидящий отдельно, почти вплотную к экрану. – И так звук почти полностью убрал, только видеоряд. Такие соревнования, блин! А вы не смотрите! Стыдно! Где патриотизм, я вас спрашиваю?! Где он наш квасной, исконно-посконный? Наш Калаш участвует в «Формуле», а дама, сидящая за столом, даже чепчик в воздух не бросает, не говоря уж о том, что его у нее вообще нет… Как, между прочим, и всеобщего ликования среди присутствующих… Что обидно!

Все это Денис произнес самым серьезным тоном, не оборачиваясь к компании. Лишь оттопыренные уши слегка шевельнулись, выдавая невидимую публике улыбку. После отповеди в комнате повисла тишина, за которой последовал взрыв хохота.

– Вот оно, племя молодое и ершистое, – резюмировал Грязнов-старший. – Ты просвети нас, племяш, что там происходит, на голубом экране? Мы ведь не «новые русские», а «старые», по гонкам не спецы. Вот если бы футбол показывали, или хоккей – тогда, конечно, мы бы все в едином порыве… А гонки эти… Слишком буржуазно, что ли…

– Ты, дядя Слава, не прав совершенно! – теперь уже запальчиво и на полном серьезе откликнулся Денис. – Спорт увлекательнейший! Да ведь это всегда так: пока не въедешь, пока не узнаешь, что да как, пока не заведешь себе любимцев, до тех пор и неинтересно. Возьми хоть хоккей. Скажи я тебе: Харламов – и объяснять ничего не надо, верно? А скажи я тебе Алонсо или Монтойя – и что?

– А ничего! И вообще… Хоккей – это хоккей, что тут обще го-то?!

– Да и не должно общее быть! Каждый вид спорта интересен по-своему. Ты посмотри, приглядись, какие в «Формуле» обгоны, сразу все поймешь! Какие хитроумные атаки! Главное – подкаты бывают совсем тихушные, вроде и произойти ничего не может, – и на тебе, обгон! А какие финты изощренные ребята изобретают – это что-то с чем-то! И все на безумных скоростях, между прочим!

– А что это за Калаш участвует? Изобретатель бессмертного автомата? – пошутил Александр.

– Ну и дремучий же вы народ, – сокрушенно вздохнул Денис. – Калаш – он наш! Вы вообще представляете, что являетесь свидетелями исторического события?

– Это ты про мой день рождения? – предположил Вячеслав.

Денис посмотрел на родственника как на душевнобольного и ответил:

– Это я про то, что впервые в истории этап Гран-при «Формулы-1» проходит в России! И впервые в этом мероприятии участвует российская команда. Да вы посмотрите на экран! Красота-то какая!

Зрелище действительно было впечатляющим. Блестящая лента автодрома, крутые виражи, которые преодолевали красочные болиды, цветастые рекламные щиты, пестрые стайки болельщиков, преимущественно молодежи, в футболках цвета «конюшен». Стремительно пролетающие по трассе машины поднимали на трибунах волну разноцветных флагов и шесты с табличками, на которых были начертаны фамилии спортсменов. Впрочем, стоило приглядеться, и было видно, что фамилия практически на всех плакатах одна и та же: Калашников. То и дело камера выхватывала плакатный слоган: «Калаш – он наш!»

Многотысячное живое море колыхалось в едином ритме с пульсирующей, безумной гонкой.

Камера выхватила крупным планом всем до боли знакомое лицо столичного мэра в неизменной кепке, затем, демонстрируя демократичность, взяла на прицел молодого мужчину с волевым лицом, которое почти не портил переломанный нос. С мужчиной здоровались, показывали его друг другу.

– Во, узнаете? – оживился Денис. – Это же… – Он назвал фамилию знаменитого боксера.

Боксер бережно поддерживал впереди себя двоих малолетних пацанов, одетых примерно так же, как он сам: спортивного кроя куртка, кроссовки, джинсы и конечно же перевернутая козырьком назад бейсболка.

Денис нажал на «лентяйку», и мощная звуковая волна, включающая рев моторов, многоголосье толпы, высокий, чуть истеричный голос комментатора, ворвалась в комнату.

– В нашей комментаторской кабине появился сам Аркадий Яковлевич Соболевский! – вскричал комментатор.

– Денис, сделай потише! – взмолилась Ирина.

– Не выключай! – в один голос воскликнули заинтересовавшиеся действом мужчины.

– Аркадий Яковлевич, мы рады приветствовать вас на первых в России гонках всемирно известной «Формулы-1», – радостно тараторил комментатор. – Тем более что именно вы приложили немало усилий, для того чтобы в календарь мирового чемпионата был включен Гран-при России.

– Это мягко сказано. Без преувеличения могу заявить, что этот этап гонок состоялся благодаря моим финансовым возможностям. Как и строительство самой трассы, впрочем, – своим характерным, чуть гнусавым говорком отвечал Соболевский.

– Да-да, извините, что неправильно расставил акценты. Дорогие телезрители, напомню вам, что строительная компания «Белунг» – генеральный подрядчик строительства автодрома – входит в финансовую империю господина Соболевского. Но напомню также: несмотря на то что трасса была готова уже в прошлом году, организация, управляющая «Формулой», отказывалась проводить гонки в нашей стране, ссылаясь на трудности в обеспечении безопасности участников столь масштабного мероприятия в России.

Да и качество автодрома будто бы вызывало у МОК определенные замечания.

– Это отчасти перестраховка, отчасти финансовые и политические игры, – снисходительно заметил олигарх. – Несмотря на некоторые происки зарубежных партнеров, мы добились желаемого результата. Конечно, присутствует и элемент везения. Как вы знаете, в этом году МОК объявил об исключении Гран-при Великобритании из календаря чемпионата мира.

– Да-да. И, как сообщалось в пресс-релизах, причина этого прискорбного события в финансовых разногласиях руководства МОК и организаторами этапа, – тараторил комментатор. – Берни Экклстоун запросил с англичан двадцать один миллион долларов за пролонгацию их права проведения Гран-при, а Британский гоночный клуб готов был выложить только шестнадцать.

– Совершенно верно. Как говорится, не было бы счастья… Вот я и оказался в нужный момент в нужном месте, хе-хе, – мелко рассмеялся Соболевский. – Все вопросы к качеству нашей трассы и уровню безопасности были сняты. Автодром у нас прекрасный, вы сами видите, как на удивление гладко проходят гонки. Тьфу-тьфу-тьфу…

– Да уж. А какова цена вопроса?

– Это неделикатный вопрос, – поморщился Соболевский.

– Извините. Тогда другой вопрос: как вы оцениваете шансы Егора Калашникова, первого российского пилота, который однажды уже принимал участие в гонках «Формулы», и, как мы помним, вполне удачно. Каков, на ваш взгляд, генезис его феноменальной популярности?

– Егор – мое детище! – с гордостью заявил Соболевский. – И в чем вы видите парадоксальность его успеха? Он молод, хорош собой, талантлив как спортсмен, что признают и тренеры ведущих зарубежных команд.

– Это верно, но все же Калашников не показал пока слишком серьезных результатов на международном уровне, а его популярность в России сравнима, пожалуй…

– Со славой Айртона Сенны в Бразилии, – закончил Соболевский.

– Не стоит сравнивать живых с погибшими. Да еще во время гонки, – осторожно вставил комментатор.

– А что так? Примета плохая? Я в приметы не верю. Так вот, Егор участвовал в первенстве «Формулы» лишь один раз, во Франции. И, если вы помните, после нее получил серьезнейшую травму. Многие, и, признаюсь, в том числе ваш покорный слуга, не верили, что Егор сможет вернуться в большой спорт. Но у него бойцовский характер! Он сделал почти невозможное – поднялся на ноги и сразу сел в кокпит болида. Я сам не спортсмен, спорт прежде не продюсировал, но что такое запах успеха, который тянется или не тянется за человеком, знаю прекрасно. За Калашниковым этот шлейф тянется, уж поверьте мне. Терпение и труд все перетрут. Плюс талант. Плюс внешние данные. А что вы улыбаетесь? Спорт – он тот же шоу-бизнес, а там красота исполнителя вещь почти первостепенная.

– Ну это вы уж… Для спортсмена главное – победа. Победитель может себе позволить не быть ослепительно красивым.

– Вы спросили меня о причинах популярности Калашникова. Вот я и отвечаю на ваш вопрос. Причина – все те составляющие, которые я перечислил, плюс деньги. Я вложил огромные деньги и в команду, и в создание имиджа Егора Калашникова. Подводя итог, скажу, что истоки популярности Калашникова, во-первых, деньги, во-вторых, сам спортсмен, его яркая личность и, в-трётьих, опять деньги.

– Слушай, Денис, выключи ты его! – не выдержал-таки Вячеслав. – Вот за это я не люблю гонки твои. Вместо того чтобы любоваться зрелищем, я вынужден слушать этот денежный мешок. Тьфу, аж настроение испортилось!

Денис безропотно убавил звук, словно он сам был виноват в том, что олигарх Соболевский уже полчаса «тянул на себя одеяло».

– Между прочим, – как бы извиняясь промолвил он, – недавно ученые Массачусетского университета установили, что визг гоночных болидов действует на мужчин так же, как вместе взятые секс, кокаин и шоколад.

– Не знаю как насчет шоколада, а вот плов я бы сейчас отведал, – заметил Меркулов.

– Гос-с-поди! Плов!! – вскричал Грязнов и умчался на кухню.

Через некоторое время шедевр кулинарного искусства красовался на тарелках честной компании.

– А плов отменный, Вячеслав, – похвалил Меркулов. – И почти не подгорел, – дипломатично добавил он. – Не знал, что ты у нас мастер узбекской кухни. Удивительное рядом! Где научился?

– В Узбекистане, ясен пень. Это когда мы с басмачами воевали.

– Ясно, Сухов ты наш. Где гарем закопал? Впрочем, не важно. Твое здоровье! – вставил Турецкий.

Денис все так же сидел чуть в стороне от компании, не отрывая глаз от экрана телевизора.

– Калаш на пит-стопе, – сообщил он присутствующим.

– Это что такое? – обреченно вздохнул Грязнов, думая, что напрасно он выбрал для сбора нынешний выходной. Не надо было переносить празднование на две недели, да все времени не было. Уж лучше бы в будний день собрались, после работы, ей-богу…

– Пит-стоп – это дозаправка болида горючим, – с готовностью объяснял Денис. – Посмотрите, как красиво бригада работает!

Гости оторвались от плова, и опять зрелище гонки заворожило их. Ярко раскрашенный болид окружили люди в такой же яркой униформе. Их было много, не менее двадцати, и казалось, что в такой толпе неизбежны суматоха и неразбериха. Но бригада работала исключительно слаженно, словно маленький муравейник, где каждый запрограммирован на конкретное действие. Двое подкатили к машине домкраты, спереди и сзади. Третий держал перед пилотом шест с табличкой.

– Что это он держит? – поинтересовался Турецкий.

– Это специальная таблица, информирующая пилота о том, когда нажимать на педаль тормоза и когда он может трогаться с места, – пояснил Денис, не спуская глаз с секундомера наручных часов.

Четверо из бригады занимались дозаправкой, трое меняли колесо: один – высокий и мощный – орудовал гайковертом, откручивая центральную гайку, другой снимал колесо. Третий ставил новое.

– А вот тот чего делает? – Турецкий указал на стоящего как бы без дела низкорослого парня.

– Этот следит за заправочным оборудованием. Если какая ситуация непредвиденная возникнет, он насос выключит, – торопливо ответил Денис. – Все, готов! Семь секунд!

Действительно, бригада разбежалась, болид взвизгнул, стремительно набирая скорость.

Потихоньку вся компания втянулась в зрелище, наблюдая как «сигара» Калашникова неслась по трассе, выходя на очередной поворот в форме латинской «5», затем ураганом пронеслась по прямой, обгоняя соперников… Снова поворот, на котором показалось, что Калашников врежется в бетонную стенку ограждения, настолько велика была скорость, настолько невозможным представлялось, что гонщик впишется в крутой вираж. Ирина даже ахнула и закрыла ладонями глаза, но рев стадиона свидетельствовал о том, что он справился и несется дальше, все набирая и набирая скорость. Вот один из участников гонки, явный лидер, резко бросил свою машину влево, внутрь круто изгибающейся здесь трассы, с явным намерением «атаковать» Калашникова – и проделал это так агрессивно, что если бы Калашников не успел среагировать, получил бы весьма ощутимый удар в бок. Но в какие-то доли секунды его болид чуть тормознул, как бы пропуская соперника, а когда тот оказался чуть-чуть, на полкорпуса, впереди, резко направил машину в сторону противника, показывая, что сам не прочь «атаковать». Маневр удался. Соперник резко изменил траекторию движения, и его «феррари» понеслась на газон. Трибуны ахнули и вновь взревели единым восторженным возгласом.

Комментатор кричал в микрофон, что Калашников идет первым, да-да, он лидирует, и впереди финишная прямая!

– Только бы ничего не случилось! Только бы он выиграл!! – г вслух буквально молился Денис.

Но вот и черта «старт-финиш», и маршал с флагом в шахматную клетку стоит наготове, и автомобиль проносится, минуя эту черту, отделившую пилота Егора Калашникова от победителя Гран-при этапа «Формулы-1».

Зрители неистовствовали. Стреляли петарды, хлопушки, в воздух действительно летели чепчики в виде бейсболок и прочих головных уборов.

– Ур-ра-а! Победа-а!! – вопил вскочивший Гряз-нов-младший. Но вдруг он осекся и медленно опустился на стул.

Болид, пересекший финишную черту, на огромной скорости понесся по трассе дальше и врезался в стену ограждения. Послышался звук страшного удара, ярко раскрашенная масса ревущего в воздухе металла перевернулась и раз, и другой, рассыпаясь на отдельные куски. Словно в кадрах замедленной съемки еще летели спойлеры, обломки кока, катилось, пересекая трассу, огромное мишленовское колесо… Разом ахнувшие зрители оцепенели от ужаса. В мгновенно наступившей тишине среди искореженной груды металла было отчетливо видно безвольное человеческое тело, упакованное в такой же красочный, как погибшая машина, комбинезон.

Турецкий почему-то вспомнил вчерашний журнал, где с глянцевой страницы чуть улыбался смуглый парень в красном комбинезоне – Айртон Сенна.

Что же получается? Прав комментатор: не к добру вспомнил Соболевский погибшего бразильского гонщика? Тьфу, чушь какая лезет в голову.