Текст книги "Искатель. 1969. Выпуск №4"

Автор книги: Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Соавторы: Евгений Войскунский,Леонид Словин,Исай Лукодьянов,Игорь Росоховатский,Борис Поляков,Ричард Росс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Позаботься, Гришуха, о декорации, – попросил Яша Любарского.

Гриша вышел на улицу, опустил железную, похожую на жалюзи решетку, повесил огромный замок и через вторую дверь под аркой вернулся в мастерскую.

– Порядок, – доложил он и занял место на сундуке рядом с Сашей Чиковым.

– Ребята! – Яша поднялся. – День-то сегодня какой, а?

– Пятница, – буркнул с «небес» Хорошенко.

– Правильно, пятница, но какая! – Яша вскинул голову, глянул на Хорошенко. – Во-первых…

– Во-первых… – повторил Саша и, подмигнув товарищам, приготовился загибать пальцы. – …двадцать четыре года Октябрьской революции!

– Верно! – Саша загнул палец.

– Когда я был там, у наших, дядя Володя и все, кого вы знаете, просили передать вам боевой привет, поздравить с праздником и пожелать новых успехов.

Ребята зашумели, заговорили все разом: такой день, а они, как кроты, сидят в темноте. Красный флаг бы сейчас – и по улицам!..

– Или коменданта шарахнуть к чертовой матери! – предложил Хорошенко. – Наши вон штаб маханули, эшелон с солдатами, а мы все ходим да бродим.

– Тсс! – Яша приложил палец к губам и сказал: – Во-вторых, сегодня у Сашки день рождения. Сколько тебе, Саша, – шестнадцать?

– Тоже верно, опять не соврал, – Чиков загнул второй палец и зарделся до кончиков ушей. – Сегодня мой день рождения, я всего лишь на восемь лет моложе Октябрьской революций!

Ребята снова зашумели, начали поздравлять товарища.

Яша тем временем лезвием финки приподнял у двери половицу и извлек из-под нее какой-то небольшой сверток.

– На, – сказал он и протянул сверток Чикову. – Это тебе подарок от дяди Володи.

Саша распеленал сверток, и все ахнули: Чиков держал шпаер! Точно такой же, как у Яши!!

– Когда же у меня-то день рождения? – спросил себя вслух Ваня Музыченко и осторожно дотронулся до браунинга. – Ишь, настоящий!

– Ну, Саня… – Николай поддел локтем именинника. – Теперь тебе сам черт не брат.

– Теперь он развернется, – заметил Гордиенко-старший. – Это я, частник, человек серьезный и деловой, должен с утра до вечера корпеть над примусами, чинить и штопать, как говорит братан, кастрюли да самовары, а Чиков… Чиков теперь – фигура!

– Но и это еще не все… – Яша словно испытывал терпение товарищей. Глаза его светились лукавством. – Есть еще и «в-третьих»!

– Графы и бароны приехали? – Саша вопросительно глянул на друга.

– В том-то и дело, что нет! – воскликнул Яша и взахлеб начал рассказывать о недавних событиях на Привокзальной площади.

– Действительно, историческая пятница! – повеселел Гордиенко-старший.

– Старика[6]6
  Подпольная кличка Федоровича.


[Закрыть] бы позвать, – предложил Яша.

– Нет его, даже не ночевал, – ответил Алексей.

– Тогда вот что, – Яша посерьезнел, опустился на топчан. Подвигайтесь-ка ближе, обсудим операцию, которую нам поручил провести дядя Володя.

– Комендатура, да? – обрадовался Саша.

– Нет, не комендатура, – возразил Яша. – Стрелять не придется. Операция, как сказал дядя Володя, в сотни раз серьезнее, чем взрыв десяти комендатур. Исключительно тонкая и ответственная…

ПЛАН ХАРИТОНА

Из среднего ящика стола Харитон достал карту Одессы, прикрепил ее к стене. Так-с… Судя по всему, в городе орудует отлично законспирированная банда террористов, какими-то нитями связанная с катакомбами. Жаль, не успели схватить на рынке этого большевика, пустил себе пулю в лоб. И главное – при загадочных обстоятельствах убит осведомитель, сообщивший о его прибытии в город. За такие промахи в деникинской контрразведке можно было и пулю схлопотать…

Харитон нервно ходил по кабинету, сопоставляя факты, искал между ними невидимую на первый взгляд причинную связь. А в том, что все последние события были взаимно связаны, он не сомневался ни на минуту.

Как правило, вылазке красных из катакомб, рассуждал он, предшествует какой-либо террористический акт в городе. Видимо, эти акты – отвлекающий маневр. Полиция, сигуранца и гестапо бросают все силы на поиски преступников в городе, а в это время партизаны совершают диверсию на железной дороге. Так было уже не раз. Стало быть, это не случайное совпадение фактов. Нужно еще больше усилить охрану входов в катакомбы, а в городе, в каждом квартале, заиметь тайных осведомителей. Установить сеть круглосуточных скрытых постов наблюдения.

Харитон посмотрел на часы. Четверть восьмого. В семь тридцать у него свидание с оберштурмфюрером Шиндлером. Пора поторапливаться. Тем более что он сам попросил Шиндлера об этом свидании. Официально расследованием дел, связанных с выявлением подполья, занимается сигуранца, но и гестапо не дремлет. Гестаповцы, он это знал хорошо, были бы рады утереть нос «мамалыжникам» из сигуранцы.

Для себя он уже давно решил, что пора менять седло и при первой возможности попытаться перейти на службу в гестапо. Если удастся отличиться с выявлением подполья, то можно рассчитывать на благосклонность Шиндлера.

Оберштурмфюрер Ганс Шиндлер сидел у окна в глубоком кожаном кресле и чистил пилочкой ногти. С первых же слов следователя сигуранцы он понял: пороху тот не изобрел.

– Мой план прост, – говорил Харитон. – Замуровать и заминировать все входы и выходы в катакомбы, заживо похоронить всех, кто там скрывается.

– Предлагаете превратить катакомбы в могилу? – усмехнулся Шиндлер. – Но сколько вам известно выходов на поверхность?

– Пока триста пятьдесят.

– По подсчетам наших людей, эта цифра значительно больше. Примерно на пятьдесят.

– Но и эта цифра нуждается в уточнении. Местные жители утверждают, что лазеек в эту преисподнюю больше шестисот. Сейчас, как мне кажется, следует прощупать каждый клочок земли, взять под прицел каждую щель. Генерал Гинерару уже отдал соответствующий приказ… В район Усатовских и Нерубайских катакомб, а также Куяльника брошено несколько отрядов полевой жандармерии. Мы перекрыли все дороги и тропы, ведущие в Усатово и Нерубайское.

– И все-таки партизаны пустили под откос эшелон с солдатами и люкс-поезд, – не без иронии заметил Шиндлер.

Харитон и бровью не повел, хотя чувствовал, что жилка на виске бьется все быстрее и быстрее.

– Было бы полезно сравнить наши и ваши данные о проходах в катакомбы, – предложил Харитон. – Уточненные сведения ускорят нашу работу.

– Раззе дело только в этом? – удивился Шиндлер. – Предположим, мы действительно превратим катакомбы в могилу для тех, кто скрывается там. На подходе к городу наш специальный батальон. Солдаты прошли подготовку ведения наступательного боя в сложных пещерных условиях. Скоро батальон будет здесь и с ходу пойдет на штурм подземной крепости красных. Думаю, за один-два дня с катакомбной проблемой мы покончим. Но будут ли и после этого у нас все гарантии, что подполье кончит свое существование?

Шиндлер не мог простить сигуранце случая с раненым большевиком на Привозе. Упустили такую возможность приоткрыть тайну подполья!

– Я высоко ценю вас как опытного контрразведчика и даже хотел бы предложить вам со временем перейти к нам, – продолжал он, играя пилочкой. – Но вы, господин Харитон, долго находились в эмиграции и, простите меня за откровенность, разучились понимать своих соотечественников. В подполье, я думаю, красные оставили не наивных простаков. Облавами их не возьмешь. С ними надо вести тонкую войну. Войну умов. Или вы не согласны со мной?

Харитон неопределенно пожал плечами. Его бесил урок, который так небрежно давал ему сейчас Шиндлер. Но хозяевам перечить не следует. Эту истину в эмиграции он усвоил крепко.

– Впрочем, продолжайте, – разрешил Шиндлер, по-прежнему иронически улыбаясь.

Взяв себя в руки, Харитон стал излагать свои мысли дальше. Когда он заговорил об осведомительной группе из подростков, Шиндлер положил пилочку на стол, насторожился.

– Идея заманчивая, – заметил Шиндлер, – стоит попробовать.

Высоко над городом послышался тяжелый гул множества самолетов. Беспорядочно захлопали зенитки, раздались сильные взрывы, и все потонуло в сплошном грохоте.

– Русские? Откуда?! И почему не было воздушной тревоги?

Щиндлер вскочил, словно его подбросило пружиной, и замер, пораженный открывшейся перед ним картиной: зарево занимало полнеба.

– Они бомбят бензосклад возле спиртозавода! – вскрикнул Харитон. – Как они пронюхали о нем? Мы ведь только вчера заполнили емкости…

– Пока мы ведем бесплодные разговоры, безнадежно топчемся на одном месте и строим планы, русские времени не теряют, – зло бросил Шиндлер, закрывая окно шторой.

Последние его слова заглушила пронзительная сирена воздушной тревоги.

– Олухи! – выругался Шиндлер. – Кому нужна она сейчас, эта воздушная тревога…

Позже, в сигуранце, Харитон узнал: бомбовый удар по новому складу авиационного горючего был нанесен точно. Не уцелела ни одна емкость. Уничтожены десятки тысяч тонн горючего, предназначенного для гитлеровских самолетов, которые действовали на южном направлении. Бомбардировщики красных кто-то корректировал с земли по рации и световыми сигналами.

КАРАТЕЛИ

Яша и Саша стояли на тротуаре возле расщепленного обрубка каштана. Пышная шапка дерева, срезанная тяжелым осколком, лежала у ворот дома на противоположной стороне улицы Ленина. В дни обороны эта улица пострадала особенно. Большинство домов было разбито вражескими снарядами и фугасками. Везде громоздились горы лимонно-серого камня-ракушечника, из которого построена почти вся Одесса. Те дома, которые уцелели, имели вид сиротливый, покалеченный. Иссеченные осколками, в языках копоти, они возвышались над руинами уродливыми глыбами.

За ближней от ребят грудой развалин, уткнувшись в покореженный скелет полуторки, стоял сгоревший «НИ» – похожий на броневичок времен гражданской войны легкий танк. Такие одетые тонким броневым листом боевые машины одесситы выпускали на заводе имени Январского восстания в дни осады города. В шутку рабочие называли свои детища «На испуг».

Мимо по мостовой в направлении Оперного театра двигалась колонна немецких автоматчиков. Колонна была нескончаемой. В голове ее медленно, как на похоронной процессии, шел тупорылый немецкий грузовик, доверху набитый мотками проволоки и прожекторами.

Каждый солдат с трудом удерживал на поводке крупную овчарку. Собаки злобно рычали, свирепо рвались вперед. Редкие прохожие спешили укрыться в подъездах, переждать, пока схлынет этот злобный, рычащий и визжащий поток.

Какой-то солдат заметил сгоревший «На испуг» и, подтолкнув соседа, захохотал. Возбуждение передалось и волкодавам. Они заметались, зло натянули поводки, залаяли.

– Потешаются, – процедил Саша сквозь зубы. – Хотел бы я видеть их рожи, если бы с десяток этих «На испугов» вырвались из-за развалин и чесанули из пулеметов.

– Какие здоровенные, а? – Яша кивнул на овчарок. – Чисто волки…

– И злющие! – заметил Саша. – Такой кобель быка свалит. Интересно, куда их столько?

– Не догадываешься?

– Постой, постой…

Чиков посмотрел на Яшу.

– Неужели?!

– Точно, – подтвердил Яша его догадку, – в катакомбы.

– А почему через город? Есть же путь короче – по Московской дороге.

– Страху хотят на людей нагнать. Сначала, наверное, постараются ослепить партизан прожекторами, а потом затравить овчарками.

– Вот сволочи! – не сдержавшись, выругался Саша. – Установить бы сейчас пулемет и…

– Тише! Ты что, сдурел? – прошептал Яша, оглядываясь с опаской. – Полицейские агенты на каждом шагу, а ты!..

– Наших предупредить надо, – перейдя на шепот, сказал Чиков взволнованно. – А то, не дай бог, если такая свора ворвется в штольни и штреки…

– Не ворвется, – процедил Яша сквозь зубы. – Там уже ждут этих «экскурсантов».

– А если?

– Делом бы занимался, – перебил его Яша. – Восемьдесят семь, восемьдесят восемь… Смотри, смотри, – он показал на громадную овчарку. – Ну и псина! И еще одна… Да, трудно придется нашим. Очень. Девяносто три, девяносто четыре…

– Гранату бы шарахнуть – вот был бы шорох! – не унимался Чиков и вдруг рассердился: – Да брось ты эту бухгалтерию. Какое, не пойму, это имеет значение: сто овчарок или двести? Давай лучше прикинем, нельзя ли чем помочь нашим.

– Есть у меня одна идея, – проговорил Яша загадочно, не отрывая глаз от колонны. – Если удастся, крепко поможем. Но для этого надо проверить, не разучились ли мы стрелять из рогаток.

– Из рогаток?

Саша удивленно вскинул брови, глянул на друга с недоверием.

– Потом объясню. Потопали. Все ясно: полторы сотни овчарок, пятьсот автоматов, пять легких полевых орудий. Орудия, видимо, установят против главного входа и будут бить прямой наводкой…

СЛУХИ

Это было похоже на эпидемию. Одесса была наводнена слухами. Одессу прямо лихорадило от разных слухов. С непостижимой быстротой распространялись они по всему городу.

Одни слухи, как бабочки, жили недолго, и назавтра о них даже не вспоминали, словно их никогда и не было. Другие же, как неуловимый вирус гриппа, оказывались неистребимо живучими и на редкость упорными.

– Слышали? – таинственно, с видом заговорщика зашептал Харитону на ухо сосед, чиновник примарии, вернувшись утром с Привоза. – Говорят, в катакомбах прячутся… кто бы вы думали, а? Партизаны? Как бы не так! Дивизии большевиков, вот кто! С пушками и танками… Вот!

– Ерунда, – сердито ответил Харитон. – Кто-то сеет панику.

Но новость его насторожила.

Когда он пришел в сигуранцу, о ней знали уже все. Правда, многие считали, что это очередная байка, которая не проживет и до вечера. Но минул один день, другой, третий, а слухи о дивизиях Красной Армии, которые якобы скрываются в катакомбах и ждут условного сигнала к наступлению, не умолкали. Больше того, с каждым днем они становились все настойчивее. Молва подхватила их и, дополнив подробностями, разнесла по всему одесскому Причерноморью. Опережая официальные секретные донесения, она долетела и до Берлина и до Бухареста. Берлин и Бухарест немедленно сделали запрос. Сигуранца и гестапо точных данных о том, кто находится в катакомбах, не имели и на запрос ответили уклончиво. В Берлине и Бухаресте всполошились еще больше, потребовали сведений быстрых и определенных.

Контрразведчики шефа гестапо полковника Шольца и полковника Ионеску потеряли покой, лишились отдыха и сна. Особенно проявлял усердие локатинент Харитон. Переодевшись, он бродил по городу, таскался среди приезжего люда на Привозе, посещал кабачки и рестораны, прислушиваясь к хмельным разговорам их завсегдатаев.

И чем больше он усердствовал, тем больше склонялся к выводу, что слухи не случайны.

В эвакуации советских войск из-под Одессы, по мнению Харитона, было что-то странное. Несколько месяцев большевики дрались за каждый метр земли, с гранатами бросались под танки – и вдруг в течение одной ночи словно сквозь землю провалились. Не могли же они так молниеносно и скрытно снять с передовой свои части до единого красноармейца, погрузиться на корабли вместе с техникой и незаметно уйти из города. Непостижимо! Чушь какая-то! В истории войн не было еще подобного случая, чтобы из осажденной крепости вот так ушел – и будь здоров! – весь многотысячный гарнизон, а те, кто наступал, не смогли помешать отходу. Что, если они действительно укрылись в катакомбах? Протяженность этих знаменитых подземных «улиц и переулков», как говорят, больше полутора тысяч километров. Настоящий подземный город. Вторая Одесса! Не одну, а несколько армий можно спрятать в такой преисподней! Что, если, оставив окопы, большевики устроили ловушку: заманили противника в западню, чтобы однажды глухой ночью ворваться в город?

Немцы блокировали известные им входы в катакомбы, попытаются вызвать красных на бой, проникнуть в подземелье и затравить партизан собаками. Если там отборные, хорошо вооруженные войска, вряд ли из этого что-нибудь получится.

Надо действовать иначе, но как, как?

– Замуровать! Замуровать! Отравить газами! Пусть подохнут, как крысы! – зло и бессильно шептал Харитон, возвращаясь после многочасового шатания по улицам в сигуранцу.

Вдруг он остановился. Газами? Но ведь это выход! Мысль! Идея! Надо немедленно доложить Ионеску. Нет – Шиндлеру, только Шиндлеру, пусть шеф знает, какого бесценного сотрудника он может заполучить. А если Шиндлер одобрит его план, можно поставить в известность и Ионеску. Да, действительно, только так! Только так!

И Харитон, резко повернувшись, упругим шагом направился в гестапо.

СОРЕВНОВАНИЯ ПО СТРЕЛЬБЕ ИЗ… РОГАТКИ

В день, когда немцы пошли на штурм катакомб, Яша и его товарищи собрались в глухом дворе одного из полуразрушенных домов на Нежинской улице.

– Кто первый? – спросил Яша, отмерив пятьдесят размашистых шагов от стены дома. – Мишень – вон та форточка. У каждого – пять выстрелов.

– Ты бы сначала все-таки объяснил, зачем вся эта карусель, – проворчал Ваня Музыченко.

Спокойный и рассудительный, он любил в каждом деле ясность. На последнем собрании в мастерской Яша сказал, что взрыв комендатуры временно отменяется и что капитан Бадаев дал им другое задание, которое он, Яша, назвал «молвой». Где только не пришлось им побывать в последующие дни! Где только не сеяли они разные слухи: и на Привозе, и на Новом рынке, и в порту, и в кабачках, и прямо на улицах, и далеко-далеко за городом, в селах и рыбацких поселках! Посеяли они слухи о частях Красной Армии в катакомбах. А дальше что? Что-то не видно, чтобы оккупанты собирались удирать. Наоборот, еще больше появилось их войск. А теперь новая, непонятная затея: стрелять из рогаток. Зачем? Правда, он понимал, что дело, которому они служат, требует строжайшей тайны и что не всегда ребята должны знать все то, что знает командир, но воспринять это сердцем никак не мог. И сейчас он обиделся.

Он сидел, нахохлившись, на груде камней, в сером отцовском ватнике, в нахлобученной до бровей огромной, потерявшей свой цвет кепке.

– Совсем раскис воробей, – заметил Яша.

– Устал он, – вступился за брата Николай. – Уже который день по селам ходит. Ботинки разбил – сапожник чинить отказался…

«И как я не подумал об этом? – упрекнул себя Яша. – Ванюша тихий, безропотный, а мы его – то туда, то сюда. А дороги сейчас – грязь по щиколотки. Да и невесело в непогоду одному шагать по степи».

Он подошел к Ванюше, опустил ему на плечо руку.

– Ну чего ты, а? – спросил он, стараясь заглянуть ему в глаза. – Ты не обижайся, отстреляемся – скажу.

– Я что? Я ничего… Честное слово!

Ваня поднял на Яшу свои большие, как у брата, умные серые глаза, и Яша увидел, что прежней обиды в них уже нет, остались только грусть и усталость.

– На, попытай счастья, – Яша протянул Ване рогатку и свинцовые шарики. – Отличишься – сегодня же пойдешь к а боевое задание.

Ваня целился долго, старательно, но то ли действительно очень устал, то ли излишне волновался, но ни один шарик в форточку не влетел.

Гриша попал в форточку один раз, Николай, стрелявший после него, – дважды, Саша Чиков поразил цель три раза подряд! Четвертый и пятый шарики угодили в раму.

– А ну-ка ты! – подзадорили ребята Яшу.

Волнуясь, Яша до отказа оттянул резинку, прицелился, выстрелил. Свинцовый комочек влетел в форточку. За первым – второй, третий, четвертый! Пятый щелкнул по деревянной раме.

– Почти пять из пяти! – воскликнул Николай, – Качать чемпиона!

– Погоди, остановил его Яша. – Мы не закончили. Задача усложняется. Сейчас мы – ты, Саша и я по очереди попробуем послать в цель вот такую штуковину. Яша достал из кармана брюк несколько небольших стеклянных пузырьков, чем-то наполненных доверху.

– Пока в них земля, – сказал Яша многозначительно.

Глаза у ребят загорелись. Все почувствовали: затеяна «вся эта карусель» неспроста.

Николаю не повезло. Оба его пузырька врезались в стену.

– Еще один! – он умоляюще протянул руку к Яше.

– Дай ему, дай! – зашумели ребята..

Яша вручил Николаю пузырек.

– Последний! – предупредил он.

Не повезло Николаю и на этот раз.

– Ах ты, черт! – сокрушался он, понимая, что выбыл из числа участников будущей операции.

Выстрелы Чикова оказались удачными. Не сплоховал и Яша.

– Итак, – подытожил Яша, тряхнув своей огненно-рыжей шевелюрой, – на задание отправляемся мы с Сашей. Остальные, как обычно, занимаются тем же, чем и вчера: за Николаем Привоз, за Гришей порт, Леша Хорошенко – вокзал, а ты, – обратился он к брату, – будешь торговать чайниками и кастрюлями на Новом рынке. Там тоже бывает много приезжих из дальних сел. Пусть и они подключаются к нашей «молве».

– А я? – забеспокоился Ваня. – Или списываешь меня на берег?

– Тебя? На берег?! – удивился Яша. – Видели, чего захотел? Не выйдет. Возьмешь мой короб и побродишь по улицам. А что, где и как говорить – сам знаешь. Поверят фрицы нашим сказкам, стянут, испугавшись, в Одессу побольше своих войск – нашим на фронте легче будет. Все, можно расходиться.

– Ты же обещал все объяснить, – напомнил Ваня с упреком.

– А верно, – спохватился Яша. – Разведанный Лехой склад артиллерийских снарядов знаете? Тот, что за городом?.. Так вот, в погребах снаряды уже не умещаются. Ящики штабелями стоят под открытым небом. А эшелоны подходят и подходят. Солдаты даже не успевают их разгружать, – забиты все пути. Достаточно одной искры, чтоб…

– Да, но как ее высечь? – перебил Яшу Николай. – Вокруг складов колючая проволока, овчарки гремят цепями. Вышки там, патрули.

– Рядом со складами городская свалка, – продолжал Яша. – На ней всегда полно воронья. А время сейчас голодное. Кто обратит внимание на ребят, которые охотятся за воронами? А как только патруль зазевается, мы и пошлем два-три пузырька с горючим в открытое окно вагона, на котором нарисованы череп и кости. Удастся номер – отвлечем карателей от катакомб, поможем нашим…

Товарищи не сводили со своего командира восхищенных глаз.

НЕОЖИДАННЫЙ ВЫГОВОР

– Вы что тут делаль? – набросился на Чикова и Яшу солдат. – Ах, стреляль бедный ворона, да? – увидев болтающуюся на поясе Саши убитую ворону, спросил он.

Друзья глуповато заулыбались.

– Ага, господин солдат, ворон промышляем, ворон.

Гитлеровец подозрительно посмотрел на оттопыренные карманы «охотников».

– Имей паф-паф?

– Имей, имей, – закивал Яша и достал рогатку.

– И я тоже, – протянул солдату свою «паф-паф» Саша.

– Хотель жраль, да? – допытывался тот.

– Еще как, если бы знали! – ответил Саша.

– Ты есть ошень меткий… как это?

– Снайпер, – подсказал Яша.

– Снайпер, снайпер, – повторил солдат, все еще с недоверием косясь на карманы ребят. – Имей пистоль?

– Ни боже мой! – воскликнул Саша.

– Что?!

– Я говорю, ни боже мой! – объяснил Саша, сделав испуганное лицо. – Нет у нас никакого оружия, кроме этого. – Он потряс рогаткой перед носом солдата.

– Жителям города нельзя иметь огнестрельное оружие, – добавил Яша.

Однако солдат не верил, что из рогатки можно ухлопать такую огромную ворону. Он приблизился к Чикову и, одной рукой держа автомат, другой быстро ощупал Сашу с головы до пят. То же он проделал и с Яшей.

– О-о! – промычал он, нащупав у Яши за поясом что-то твердое. Отпрянув, он наставил на мальчишек автомат. – Поднимать руки, партизан!

Яша и Чиков покорно повиновались. В это время приблизился еще один гитлеровец. Что-то сказав своему напарнику, первый солдат подскочил к Яше и резко расстегнул на нем телогрейку.

– Шнапс, – сказал Яша, опустив глаза на торчащую под ремнем плоскую зеленоватую бутылку, – самогон по-нашему.

– Шнапс? – Схватив бутылку, солдат повел носом у горлышка и, обрадованный неожиданной находкой, громко заржал: – Шнапс, шнапс!

Второй солдат опустил автомат и, тоже убедившись, что в бутылке самогон, хлопнул Яшу по плечу.

– О! Ви есть не партизан, а кароший мальчишки. Стреляль ворон, стреляль! И приходиль еще.

Хохоча, гитлеровцы направились вдоль колючего забора, за которым лаяли охрипшие овчарки.

– Клюнули… Они до этого зелья падкие. Сию же минуту вылакают, – сказал Яша.

– Кажется, самое время, – напомнил Саша, закладывая в кожаное гнездо рогатки пузырек с горючим. – Я бью в окошко вон того пульмана, а ты – в следующий.

Друзья прицелились – и почти одновременно выстрелили. Пузырьки с горючим просвистели над проволокой и скрылись в темных квадратах вагонных окон.

– Еще по одному, – предложил Яша, торопливо вкладывая в гнездо второй пузырек. – На всякий случай.

И снова пузырьки угодили внутрь вагонов.

– Бежим! – шепнул Яша и швырнул рогатку на свалку. – Сейчас тут будет как в раю…

И действительно, не пробежали они и километра, как на территории склада прогрохотало несколько взрывов. А еще через две-три минуты взрывы стали такими, что казалось, началось извержение вулкана.

Друзья оглянулись. Там, где еще недавно их обыскивали солдаты, бушевало море огня…

В городе они расстались. Чиков зашагал в одну сторону, Яша – в другую. Если что – друг друга они не знают, вместе сегодня не были. Теперь наверняка часть сил, сосредоточенных у катакомб, каратели бросят к месту диверсии.

Яшу прямо-таки распирало от радости. Домой он летел как на крыльях. Вот так салют, вот так удача! Задали фрицам жару, ничего не скажешь. Не скоро опомнятся от такого подарочка. Шутка ли: были склады и нет складов. Уничтожено столько патронов, снарядов, мин!

Мимо с воем проносились пожарные машины, грузовики с солдатами. Прогрохотало несколько танков. «Спешите, спешите, – ликовал Яша, – может, и вам достанется». Со стороны пороховых складов по-прежнему раздавались такие взрывы, что в городе из окон со звоном вылетали стекла…

Взбежав по лестнице на четвертый этаж, Яша на мгновение остановился, перевел дыхание. Эх, и удивит он сейчас Старика!

Однако встретил его Старик хмуро. Расставив ноги и заложив руки за спину, он стоял посредине коридора и недобро смотрел на Яшу из-под кустистых бровей.

– Ваша работа? – кивнул он головой в сторону, где ухали взрывы.

Улыбка с Яшиного лица сошла.

– Наша, – ничего не понимая, ответил он.

– Я так и знал, – сказал Старик, и Яша увидел, как лицо Федоровича мертвенно побледнело.

На душе у Яши словно что-то оборвалось. Неужели сделали что-то не так?

– Вы что, совсем голову потеряли? – сжав кулаки, Федорович пошел на Яшу. – Соображаете, что натворили? Ну, говори, я кого спрашиваю? Хоть немного шевелите мозгами? Или у вас здесь, – Федорович постучал Яше по голове кулаком, – вакуум, абсолютная пустота?

Яша опешил. Чего-чего, а такой встречи, такой благодарности от Антона Брониславовича он не ожидал. Растерянно переминаясь с ноги на ногу, он виновато вертел в руках кубанку и не знал, что ответить.

– Мы… мы хотели, как лучше, Петр Иванович, – ошеломленный натиском Старика, начал оправдываться он, – нашим хотели помочь… Ведь фашистов у катакомб как саранчи. А сегодня, сами знаете, они с овчарками под землю поперли…

– А кто, кто вас просил об этой помощи? – наседал Федорович, не давая Яше опомниться. – Кому нужна такая помощь?

Все в Федоровиче кипело и клокотало от бешеной ярости. А Яша моргал глазами и решительно… решительно ничего не понимал. Не мог понять, хотя силился и хотел.

– Не доложили почему? – в голосе Старика звенел металл. – Это же безумие, мальчишество, черт знает что! Хороши помощнички!.. Разве сейчас время для такой операции? Гитлеровцы как осы… Как злые осы, а они – полюбуйтесь! – еще больше их злить удумали. Они же немедленно начнут розыск, по следу бросятся, кругом все вверх дном перевернут. Об этом вы подумали?

– Мы думали о том, что там, в катакомбах, бой, что нашим чем-то помочь надо, – повторил Яша, оправляясь от растерянности. – Мы не только склады уничтожили, но и отправили к господу богу немало фашистов.

– Наши городские подпольные группы важнее десяти таких складов! Мы оставлены здесь, в тылу врага, для чего? Для выполнения особых заданий. О-со-бых, понимаешь? Вместо того чтобы затаиться на время, конспирацию соблюдать, мы выводим ищеек на след. Ты уверен, что за вами не проследили и что, возвращаясь домой, не приволок за собой хвоста? Уверен?

– Уверен, – ответил Яша твердо, окончательно взяв себя в руки.

Вдруг Федорович как-то обмяк, сник, опустился на стул. Яшу даже напугала такая перемена в настроении Старика. Что с ним? Только что распекал, все ходило в нем ходуном и вдруг – опущенные плечи, висящие, как плети, руки, какая-то отрешенность в лице. И голос… Голос Старика внезапно стал глухим, словно простуженным.

– Подождать бы, пока все успокоится да перемелется, – проговорил он, – а то с такой конспирацией в два счета загремишь. Загремишь и опомниться не успеешь.

Федорович поднялся и устало направился в свою комнату. Через несколько минут Яша услышал, как Старик наливает себе в стакан самогонки.

«Старик опытный, – подумал Яша, – ему виднее. Может, действительно наломали мы сегодня дров и поставили под удар другие городские, подпольные отряды и всю нашу группу?»

Подавленный, он вышел из квартиры и, шаркая ботинками, стал медленно спускаться вниз…

(Окончание в следующем выпуске)