Текст книги "Искатель. 1969. Выпуск №4"

Автор книги: Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Соавторы: Евгений Войскунский,Леонид Словин,Исай Лукодьянов,Игорь Росоховатский,Борис Поляков,Ричард Росс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Я буду у диспетчера. Звоните.

– Там у них буфет есть ночкой, – не обернувшись, сказал Шагалов, – и кофе всегда черный.

Когда они выехали на Серпуховский вал, снежный вихрь изменил направление и бил в лобовое стекло. Ветер заметно усилился, и несшиеся на большой скорости снежинки казались тонкими белыми пиками, летевшими в машину. На тротуарах прохожих не было.

– Я люблю жару, – неожиданно признался Шагалов, снимая руку с руля, чтобы еще туже перехватить на горле кашне, – и хотел бы оказаться сейчас где-нибудь на полустанке в жаркий летний день. Чтобы нагретые на солнце рельсы. Тишина. А рядом какое-то картофелехранилище, в лопухах по самую крышу… Знаешь, такое округлое, смоляное.

– И длинный грузовой состав ждет скрещения со скорым, – попытался дофантазировать Денисов, – и речка впереди с деревянным мостом.

Оставаясь один на один с Шагаловым, Денисов чувствовал себя свободнее, и ему даже казалось, что он понимает капитана: был Шагалов в чем-то похож на командира подводной лодки, с которым три года ходил Денисов на Севере. Но появлялся майор Горбунов, говорил об устройстве играющих в шахматы машин, о раскопках и древних рукописях, корнях незнакомых слов и выставках, и оказывалось, что у Шагалова есть в жизни еще что-то, чего не было ни у командира подлодки, ни у Денисова.

– Я хочу спросить вас, товарищ капитан, вы сначала тоже были постовым? До того, как попали в уголовный розыск?

Шагалов помолчал, прикуривая.

– Нет. Это длинная история. После университета я несколько лет работал адвокатом, потом следователем… Собственно, у меня была такая программа…

– А на моем месте какую бы вы избрали программу?

– Осенью ты пойдешь в юридический институт? Это хорошо. А сейчас? – он помедлил. – Что можно сказать о поезде, зная только его номер? А как делят между собою вагоны носильщики? Смог бы ты рассказать мне про путь, который проделывает выброшенный на вокзале клочок бумаги? В каком часу, когда и кто перенесет его из урны в контейнер, как он окажется на заднем дворе, а потом на городской свалке? В каком месте на вокзале проходит теплоцентраль? Ты все это знаешь?

– По правде говоря, я не думал об этом…

– Ты должен знать по возможности все и обо всем… Постой, мы, кажется, приехали…

Автозаводский мост был широк, пуст и бел. Снежный буран утих.

– «Иди туда, не знаю куда, принеси мне то, не знаю что, – сказал Шагалов, выходя из машины. – Такова задача, и все же работник розыска обязан надеяться на успех, разыскивать неизвестно кого, без фамилии и адреса, ночью, на незнакомом безлюдном мосту». Конец цитаты.

– В таких случаях я обычно нахожу большую котельную, – поделился своим скромным опытом Денисов, – там собираются кочегары из окрестных маленьких, курят, калякают…

Тем не менее в котельной, которую они разыскали, никого не было.

– Видно, здешний кочегар сам вынужден ходить в гости.

Напротив котельной, в проходной маленького заводика, Денисов заметил огонек. Денисов постучал в дверь, пригнулся к маленькому окошечку, но никого не увидел. Тогда он снова постучал в дверь и, сложив руки рупором, крикнул:

– Ми-ли-ци-я!

– Я и смотрю: никак милиция! – тотчас послышалось под самой дверью. На пороге проходной показалась маленькая сухонькая старушка с вязаньем в руках. В ногах у сторожихи кружился и косо посматривал на пришельцев грязноватый щенок.

– Вечер добрый! Вот и внучку теплые носки! – поздоровался Денисов, кивая головой на вязанье. – Такое дело, мамаша… Не видели, часов в десять-одиннадцать никто по переулку не проходил с чемоданами?

Старушка забеспокоилась и отложила вязанье.

– Не проходил, сынок. С чемоданами никто. В десять милиционер как раз приходил, Вася. Он у клуба «Коммуны» дежурит. У него тоже неприятность вышла. Только он ко мне зашел – и проверяющий шасть! А Вася чай пьет. Вот из этого стакана. Уж как просил Вася не записывать его в книжку! Да разве уговоришь?! Прямо беда!

Когда они вышли на улицу, Денисов сказал:

– Я напрямик пойду к клубу, – он как-то странно плечами подернул пальто, – а вам придется вон там разворачиваться!

Шагалов заметил, что Денисов носит пальто, застегивая его не на первую, а только на вторую пуговицу, и притягивает ее вверх, к подбородку. Поэтому поднятый воротник топорщится у него на спине, чуть повыше лопаток, и весь вид Денисова от этого какой-то очень решительный и спортивный.

Подождав, когда загорится зеленый светофор, Шагалов сделал разворот и проследовал по широкой пустой улице. Денисова и милиционера Васю он нашел недалеко от клуба, у овощного магазина. Через дорогу со стороны моста к ним подошел еще один постовой, неизвестно каким путем узнавший о постигшей Васю неприятности.

Прошелестел шинами экспресс к последнему отправляющемуся из Домодедова рейсовому самолету на Читу. Ночная жизнь двигалась по своим обычным ночным законам.

– Я видел двоих с чемоданом, – рассказал Денисову Вася, – примерно в двадцать два двадцать… В дом три входили на Холодильном переулке.

Из автомата Шагалов позвонил в трамвайный парк Горбунову.

– Пока ничего обнадеживающего, – вздохнул Горбунов, – правда, с двумя вроде подходящими водителями мне пока поговорить не удалось. А у вас что?

– Сейчас проверим один адрес.

Снова проехав к мосту, они свернули на трамвайные пути и двинулись в обратную сторону.

– Кажется, это и есть Холодильный переулок! – наконец неуверенно сказал Денисов. – Нумерация домов идет к мосту.

Шагалов затормозил машину у высокого, выложенного белым кирпичом корпуса какой-то большой фабрики. Напротив тесно, плечом к плечу, ютились маленькие домики приговоренного к сносу квартала.

– Слышите? – спросил вдруг Денисов. Он снял шапку. Где-то недалеко, несмотря на поздний час, играла радиола.

– Я оставлю машину здесь, у фабрики. Пошли.

Третьим оказался старый кирпичный дом, высившийся темным прямоугольником рядом с трамвайной остановкой. Звуки радиолы неслись с верхнего этажа.

– Зайдем, – сказал Шагалов, – поговорим с жильцами.

Парадный ход оказался грубо заколоченным толстыми досками, входить пришлось со двора. Изнутри дом выглядел еще более старым, со следами многократных конструктивных переделок. Шагалов и Денисов некоторое время плутали в узких полутемных коридорах первого этажа.

Наконец за одной из дверей они обнаружили лестницу и поднялись по ней на третий этаж. Радиола играла где-то совсем близко.

На лестничной площадке разговаривали двое парней. Увидев высокую худощавую фигуру Шагалова, его узкое бледное лицо, один из парней прервал себя на полуслове, отбросил в сторону сигарету и, внезапно обеспокоившись, пошел навстречу. На парне был строгий черный костюм, белая нейлоновая сорочка и черный галстук «бабочка».

– Поздравляем вас с большим чудесным днем, – серьезно сказал ему Шагалов, – мы хотели…

Но парень его не слышал. У него было скуластое длинное лицо и длинные руки, в которых чувствовалась тяжесть выпитого за вечер алкоголя. Его руки тосковали теперь по крепким мужским пожатиям, жаждали работы или игры и с самого начала показались Шагалову чем-то враждебным, как всякая сила, грозившая выскользнуть из подчинения разуму.

Парень крепко пожал ладонь Шагалова.

– У нас с вечера два баяна были, гитара! Что же вы?

Из-за обитой коленкором двери на его голос выглянуло несколько любопытных. Сжав локти вновь прибывших требовательными мускулистыми пальцами, парень повел Шагалова и Денисова к двери.

– Ася! Асенька!

Тоненькая девушка в белой фате смущенно вышла в коридор.

– Я говорил, что придут! Пусть поздно, но все равно придут! Начальство всегда задерживается. Штрафную!

– Штрафную! Штрафную! – подхватила вслед за женихом появившаяся из комнаты маленькая круглая женщина с металлической брошью величиной с небольшое блюдце на груди и длинными, раскачивающимися на цепочках серьгами.

– Будем знакомы, – сказала она, – Толина сестра, Анна Ивановна. Можно Аня… Спасибо, что вы Толю вспоминаете не только на производстве… Он рассказывал…

Хозяева, разгоряченные вином и музыкой, заставили Шагалова и Денисова раздеться. Невеста и Анна Ивановна скрылись в кухне. Жених снова стиснул Денисову локоть, другой рукой еще крепче обнял Шагалова.

Так, все трое, теснясь и уступая дорогу друг другу, они вступили на мягкий, пушистый ковер, расстеленный в комнате.

– Знакомьтесь! – ухнул жених с порога. – Это с Асиной работы.

Шагалов взглянул перед собой и вдруг почувствовал, что холодный еще с мороза лоб покрылся испариной.

Прямо перед ним по ту сторону стола сидел среди других гостей полный, крепкий мужчина. Осторожно, чтобы не закапать скатерть, он сосал мягкий соленый помидор. Увидев Шагалова, мужчина замер и хотел подняться. Но Шагалов, энергично подталкиваемый женихом, был уже в дальнем углу комнаты, у окна, и теперь двигался вдоль стола, поочередно протягивая руку каждому из гостей.

– Шагалов, Шагалов… – тревожное предчувствие опасности уже разлилось по всему телу, но внешне он никак не изменился, только голос зазвучал мягче и глуше, чем обычно, и все его движения тоже словно стали мягче и пластичнее. Шагалов любил риск, и единственное, о чем он жалел в эту минуту, было отсутствие Горбунова, которому ничего не надо было рассказывать и объяснять.

Гости поочередно вставали, дружелюбно заглядывая Шагалову в лицо, Шагалов первым подал руку плотному крепышу.

– Борис, – буркнул крепыш.

По паспорту он значился Вячеславом Ивановичем Романовым. Фогель – была его кличка.

Шагалова усадили во главе стола по левую руку от жениха. Справа наискосок через стол сидел Фогель, а Денисова, как младшего по возрасту, пристроили в углу стола, кое-как втиснув между стульями принесенный для него с кухни табурет. Шагалов не успел даже объясниться взглядом со своим помощником.

Жених дал команду разлить вино и самолично наполнил рюмку Шагалова бесцветной жидкостью, в которой болотной ряской плавали мелко иссеченные лимонные корки.

– За всех присутствующих! – провозгласил жених и опрокинул стопку в рот. Потом он, не закусывая, налил себе еще и, держа стопку в руке, вышел из-за стола. Невеста тревожно следила за ним. Расплескивая вино, жених потрепал свободной рукой кого-то из гостей по плечу, расцеловался с сестрой, мимоходом чокнулся с Фогелем и вернулся на место.

Большие стенные часы показывали конец третьего часа.

Положение, в котором находился Шагалов, было не из лучших. За окном, которое казалось совсем маленьким от заваливших подоконник подарков – каких-то кофточек, блузок, тарелок, даже игрушек, из горы свертков торчала голова куклы, – рассвет и не думал начинаться.

Шагалов сидел на виду, у всех, никому не известный, кроме Фогеля, отрезанный длинным рядом гостей от двери и от Денисова. Все остальные гости знали друг друга или успели уже освоиться и подружиться. За столом могли находиться и дружки Фогеля, готовые в любую минуту прийти ему на помощь. Поэтому любая попытка арестовать Фогеля здесь, в этой комнате, ночью, среди незнакомых Шагалову нетрезвых людей могла закончиться дракой, которая позволила бы Фогелю скрыться.

Несколько раз Шагалов безуспешно пытался перехватить взгляд Денисова, но молодой милиционер не смотрел в его сторону. Возле него образовался маленький веселый кружок гостей, в котором выделялась сестра жениха, Анна Ивановна, со своими длинными серьгами и огромной брошью. Денисов делал бутерброды с сайрой, щедро орошая рыбу соком лимона.

Шагалов вдруг поймал себя на том, что мучительно вспоминает, откуда Фогель получил свою странную кличку. Крепкий, жилистый Фогель сидел за столом уверенно и тяжело, а его бесцветные глазки, запрятанные в глубь крепкого шишковатого черепа, поблескивали злобно и выжидающе.

Так ничего и не вспомнив, Шагалов обвел глазами стол. Как кстати был бы сейчас вместо их «крестника», подающего надежды Денисова опытный, понимающий все с полуслова старик Горбунов!

Свадьба, прерванная их приходом, шла своим чередом. Денисов пригласил Анну Ивановну на танец, и они, держась за руки, прошли на середину комнаты, за спину Шагалова. Когда Денисов проходил рядом с ним, Шагалов сделал последнюю попытку привлечь внимание молодого милиционера: он резко подвинул стул назад, задев Денисова. Но тот не обернулся.

У Шагалова появилась смутная надежда.

Он мысленно представил себе ориентировку с приметами Фогеля, которую должен был слышать на разводе Денисов: «На вид 33–34 года, плотного телосложения, лицо круглое…»

Теперь это лицо было рядом. Мясистое, с уплотнениями на бровях и маленькими прижатыми ушами, оно напоминало виденную им в магазине игрушек резиновую маску, в которую сзади вставлялись пальцы, отчего маска приобретала множество различных выражений – от самых невинных до фантастически уродливых.

Маленьким острым язычком Фогель поминутно трогал чуть отвисшую нижнюю губу.

Оставалось ждать. Под насмешливым взглядом Фогеля Шагалов не спеша стал закусывать. Он знал, что всякой физической схватке, если только тебя не застали врасплох, предшествует короткая или длинная война нервов, победа в которой и определяет успех всего последующего.

Фогель, казалось, тоже ждал помощи со стороны. Эта помощь могла прийти с минуты на минуту, и Фогель заметно тревожился, беспокойно переступая под столом ногами в старых домашних шлепанцах жениха. Полуботинки он, как и большинство гостей, оставил в передней, чтобы поберечь ковер. Только поэтому не мог он теперь рвануться из-за стола, попытаться сбить с ног высокого, на вид не отличающегося особой физической силой капитана и броситься в коридор, на черную лестницу. На всякий случай Фогель взял со стола нож, попробовал щербатым пальцем его остроту и понятным одному Шагалову жестом положил рядом с тарелкой с правой стороны.

Как только поступило предложение снова выпить за родителей жениха и невесты, все стопки и бокалы потянулись к Шагалову: всем хотелось чокнуться с интеллигентным трезвым человеком, смотревшим вокруг добрыми внимательными глазами. Под надзором жениха и гостей Шагалов выпил небольшой лафитник разведенного спирта и запил лимонадом. Фогель не пил совсем. Денисов чокнулся большим бокалом вина, но выпил, как заметил Шагалов, из другого бокала – лимонада или кваса. Маленькой, приятной Анны Ивановны, его партнерши по танцу, рядом с ним уже не было, а сидела совсем юная девочка – младшая сестра невесты. Шагалов на всякий случай поискал глазами огромную брошь и длинные серьги – после танца с Денисовым они в комнате не появлялись.

Вспышки веселья за столом становились все короче и реже. Невеста тоже куда-то вышла. Гости явно скучали.

– Анатолий! – Фогель бесцеремонно подозвал жениха пальцем, посадил рядом и тихо заговорил. После первых же слов Фогеля жених попытался вскочить со стула, но Фогель придержал его до поры, положив руку ему на плечо.

Шагалову теперь уже вовсе было трудно хранить на лице то выражение меланхолического удовлетворения, которое свойственно людям, попавшим по обязанности на чужую свадьбу.

Наконец жених встал и, ни на кого не глядя, пошатываясь и задевая на ходу гостей, принес в комнату ботинки. Фогель сразу же под столом стал их надевать. Потом, так же пошатываясь, жених подошел к Шагалову и остановился перед ним, зажав в руке стакан с пивом.

– Значит, вы будто бы на нашем заводе работаете? Почему же я вас никогда не видел? Я думал, вы с Асиной работы, но и она вас не знает.

«Вот оно! – подумал Шагалов. – Началось!»

Фогель последними, судорожными стежками дошнуровывал полуботинки.

Внезапно в комнате появилось еще двое гостей, их ввела маленькая Анна Ивановна.

Высокий, почти под потолок, здоровяк с жидкими рыжеватыми волосами и гладко лоснящимся лицом смущенно улыбался, как будто стыдясь своего огромного роста и тяжелых жилистых кулаков, высовывавшихся из-под рукавов куцего, не по росту, пиджака. Его спутница была маленькой и худой, с каким-то дефектом на лице, она все время старалась повернуться к гостям в профиль.

Появление нового человека внесло изменение в сложившуюся за столом расстановку сил. Шагалов и Фогель обменялись против воли быстрыми тревожными взглядами. Один Денисов был спокоен.

– Извиняйте! – улыбаясь всем гостям сразу, повторял новый гость с приятным украинским акцентом. – Вот как вышло! Такси пришлось брать! Вот! – У него получалось «уот».

Здоровяк, так же как в свое время Шагалов, двинулся вдоль стола, знакомясь с гостями. Со стеснительным лицом он дольше, чем требовалось, извинялся перед каждым за опоздание и переходил к следующему. Шагалов не сводил с него глаз. Казалось, что он уже видел где-то это смущающееся лицо, маленькие пшеничные усики. Вот новый гость протянул руку Фогелю…

В ту же секунду Шагалов увидел, как острый язычок Фогеля словно прилип к губе и все лицо его внезапно изменилось, будто невидимые пальцы, вставленные в игрушечную резиновую маску, сжались: мясистый лоб и жирный подбородок внезапно подались навстречу друг другу, а переносье сузилось и ушло назад.

– Почему так горчит вино? – поднялся над столом Денисов. – Кто мне скажет?

Его соседи по столу оживились.

– Одну минутку! Человеку плохо! Уот! – сказал здоровяк и, перехватив Фогеля другой рукой под локоть, стал выводить из-за стола. Выражение лица у Фогеля и впрямь было страдальческое. Он даже не мог ничего сказать. Кисть его руки застыла в неестественном странном положении, подвернутая могучей ладонью атлета.

«Помощник дежурного с вокзала, – вспомнил, наконец, Шагалов. – Старший лейтенант».

Денисов выскользнул в дверь вслед за ними, а к Шагалову подошла Анна Ивановна. Ее длинные серьги раскачивались в ушах, как маятник. По сияющему лицу Шагалов понял, что это она по просьбе Денисова вызвала милицию. Капитан поднялся навстречу.

Анна Ивановна быстро заговорила:

– Вы только, ради бога, не подумайте о нас ничего плохого. Борис этот приехал в командировку, остановился здесь в восемнадцатой квартире… Ну и зашел с подарком! Ведь не выгонишь! А Анатолий наш сантехником работает… Хороший парень, мухи не обидит! Выпил сегодня лишнего. Ну ведь свадьба?

– Далеко пришлось бегать? – спросил Шагалов. – У вас и так хлопот со свадьбой, а тут еще мы!

– До «Коммуны». У нас в переулке всегда с автоматом что-нибудь… Ничего, будет что вспомнить!

– Спасибо вам большое. А у кого этот Борис остановился, не знаете?

– Вот кем бы еще вам надо заняться! Молодой парень, косая сажень в плечах, до двадцати лет на шее у матери сидит… Сегодня с другом весь вечер где-то лазил, сейчас пьяные лежат… И про Бориса своего забыли!

В комнате показался Денисов. Он был в пальто.

– Хорошо получилось, товарищ капитан! Я, как только эти дары увидел и на вас посмотрел, все понял! – Денисов показал головой на куклу, лежавшую среди других подарков. – Вот она, думаю, «Шагающая Маша»! А под ней не та ли розовая блузка с мережкой, которая была в чемодане потерпевшей, сорок восьмой размер, рукав вшивной, снизу приталена?! Остальное уже мне Аня подсказала, насчет восемнадцатой квартиры… Они еще ничего не успели промотать, только на «подарок» дали, чтобы не с пустыми руками идти.

Денисов радовался как мальчишка.

– Этот, видать, у них за главного был! Сам воровать не ходил!

– Это был Фогель, – сказал Шагалов, когда они, простившись с хозяевами, шли по коридору.

Денисов удивленно посмотрел на него и замолчал. Запоздалое чувство тревоги прошло холодком по сердцу.

У восемнадцатой квартиры Шагалов увидел финскую кепочку старшего оперуполномоченного Блохина. Хриплым голосом он давал указания незнакомому младшему лейтенанту.

В доме уже начинали просыпаться, за дверями слышались негромкие разговоры. Где-то совсем близко, за окном, прогрохотал в темноте первый трамвай, заскрипела под ногами старая деревянная лестница.

– Денисов! – крикнул, перегнувшись через перила, капитан Блохин. – Немного отдохнешь и зайди в отдел, напиши рапорт.

Когда Шагалов с Денисовым вернулись на вокзал, людей там было уже меньше, и сам зал без электрического освещения выглядел другим – полупустым, сумеречным, тихим. Пассажиров, прибывших на вокзал с утра, можно было легко узнать по свежему румянцу, нерастраченной энергии, с которой они устремлялись к только что открывшимся суточным кассам.

Горбунова они нашли у камеры хранения – он разговаривал со старшиной. За ночь, казалось, Ниязов еще больше пожелтел, лицо его выглядело болезненным, худым. Рядом с ним стояла девушка-модельер. Увидев Шагалова и Денисова, она пошла навстречу.

– Большое, большое вам спасибо. Я все знаю! – Девушка постояла с секунду, потом еще несколько раз кивнула, смущенно простилась. – Меня к следователю вызывают…

Она сделала несколько шагов к выходу и сразу же затерялась среди других пассажиров.

… – Темно вокруг и грозно, лица в отдельности вроде бы все обычные, мирные, – не отпуская руки Горбунова, говорил на прощанье старшина, – а посмотришь на них всех вместе, как они на картине изображены, как выходят они все из подворья в ночь, и тревожно тебе за них. Ну, сегодня все кончится благополучно! А завтра?!

– Рембрандт! Мастер мирового класса! Жаль, что подлинник в Амстердаме.

Денисов проводил оперативников к машине.

– Счастливо! Приезжайте, когда время позволит…

Шагалов устало кивнул головой и молча, не улыбнувшись, прищурил один глаз – Денисову была знакома эта его манера прощаться и здороваться.

– Хороший у тебя командир, – сказал Горбунов, – и живопись он отлично знает.

Денисов хотел сказать, что старшина прослужил лет двенадцать в подразделении по охране музеев и выставок, но раздумал.

Он взглянул на часы – смена заканчивалась через несколько минут.