Текст книги "Прикосновение"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава 37
Сильвия

– В чем дело, Джеффи?

Ей показалось, что мальчик стонет во сне. Заглянув в кроватку, она увидела, что тот расчесывает себе тело и шею. Она внимательно осмотрела тело мальчика. До сих пор Джеффи никогда не проявлял стремления к саморазрушению, но когда-то в одной из книг Сильвия вычитала, что некоторые дети-аутисты подвержены этому. Теперь, когда его состояние осложнилось, она боялась, что любое изменение приведет к худшему.

Она взяла мальчика за руки и увидела многочисленные царапины на коже. Подняв пижаму, она осмотрела его спину. Сыпь!

В последнее время она ничего не меняла в его диете и не применяла никаких новых моющих средств при стирке белья. Единственное, что она стала добавлять ему в пищу, – это новое лекарство, выписанное специалистами из Фонда.

Сильвия рухнула на кровать, стоявшую рядом с кроваткой Джеффи. Рыдания подступили к ее горлу. Неужели ничем нельзя помочь этому ребенку? Джеффи медленно угасал, и ей не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и беспомощно наблюдать за этим угасанием. Она чувствовала себя ужасно беспомощной! Абсолютно бессильной! Она была просто парализована. А ей так хотелось сделать хоть что-нибудь, а не сидеть сложа руки и плакать.

Сделав глубокий вдох, она все-таки смогла взять себя в руки. Слезы ничему и никогда не помогают – ей стало ясно это еще тогда, когда умер Грег.

Она позвонила Чарльзу домой. Его слуга сообщил, что хозяин еще не вернулся из Фонда. Сильвия позвонила туда.

– Недавай ему больше этого лекарства, – сказал Чарльз. – Не заметила ли ты каких-нибудь изменений к лучшему?

– Нет. Прошло слишком мало времени, чтобы могли быть зарегистрированы какие-нибудь изменения, ты согласен со мной?

– Да, согласен. Но пока ничего нельзя сказать определенно. Следующая доза может вызвать у мальчика еще более негативную реакцию. Так что лучше вылей содержимое флакончика в туалет. Кстати, у тебя есть дома бенадрил?

Сильвия мысленно перебрала все, что у нее имелось в аптечке.

– Кажется, есть – такая зеленая жидкость, да?

– Отлично! Дай ему две чайные ложки. Он перестанет чесаться.

– Спасибо, Чарльз. – Сильвия сделала паузу, а затем спросила: – Как дела у Алана?

– Твой драгоценный доктор Балмер чувствует себя хорошо. Лучше, чем я, – ответил Чарльз раздраженно.

Что-то странное почувствовалось в его голосе... какое-то непонятное напряжение...

Обычно Чарльз никогда не проявлял эмоций. Сильвия забеспокоилась:

– Что-то не в порядке?

– Нет. – Она услышала усталый вздох на противоположном конце провода. – Все в порядке. Мы начинаем его обследовать завтра утром.

– Вы ведь не навредите ему, правда?

– Господи, Сильвия! Все у него будет в порядке. Только ради Бога не задавай этих дурацких вопросов, ладно?

– Хорошо. Прости, что я спрашиваю тебя об этом.

– Прости и ты, дорогая. Я просто здесь немного запарился. Позвоню тебе позже, узнаю, как дела у мальчика.

Сославшись на то, что ему нужно проверить кое-какие данные, он попрощался и повесил трубку, а Сильвия так и осталась стоять с телефонной трубкой в руке. Чарльз чем-то взволнован, и это плохо. И кроме того – в голосе его чувствовалась какая-то неуверенность, создавалось впечатление, будто он утратил веру в себя – что совсем уже не лезло ни в какие рамки.

Наконец она положила трубку на рычаги и отправилась искать бенадрил. Ее собственный дом казался ей теперь пустым и холодным. Алан пробыл в нем всего три дня и три ночи, но согрел своим присутствием Тоад-Холл так, как этого не случалось со времени его основания.

По прошествии множества лет ей было так необычно скучать по кому-то!

Едва Сильвия успела дать Джеффи антигистаминный препарат, как раздался телефонный звонок. Сердце ее бешено заколотилось, когда она узнала его голос:

– Одинокая лягушка вызывает миссис Тоад.

– Алан!

Он рассказал ей все: и про мистера К., и про то, как он исцелил его, и про то, как на это реагировал Чарльз.

– Теперь мне ясно, почему Чарльз так странно разговаривал со мной!

– Ты тоже сегодня говоришь не так, как обычно.

Ей не хотелось обременять Алана своими проблемами, но все-таки она должна была ему сказать правду.

– Да, с Джеффи неладно. У него аллергия на новое лекарство.

– О, очень жаль! Но скажи, – Сильвия почувствовала, как оживился его голос, – когда я выйду отсюда и мы все будем знать об этой целительной силе, тогда ты позволишь мне испытать ее на Джеффи?

Она почувствовала, что все мускулы ее тела напряглись сами собой.

– Алан, а это поможет?

– Я не знаю. Во всех остальных случаях она как будто действует. Почему бы ей не исцелить аутизм?

«Боже, если бы я могла поверить в это хоть на минуту!» – подумала она.

– Сильвия, ты меня слышишь? – забеспокоился Алан.

Она глубоко вздохнула:

– Да, милый, я еще здесь. Скорее возвращайся домой, хорошо? Пожалуйста.

– Я уже еду.

Она рассмеялась, и это принесло ей некоторое облегчение.

– Подожди все же: пока они не закончат свое обследование.

– До свидания, миссис Тоад.

– До свидания, Алан.

Она повесила трубку и, подойдя к Джеффи, взяла его на руки, крепко прижав к себе, не обращая внимания на его отчаянные, хотя и бессознательные, попытки освободиться.

– О, Джеффи. Все будет хорошо. Я чувствую, что дело идет на лад.

Она действительно это чувствовала. Горькое разочарование прошло. Где-то там, за очередным поворотом, она вскоре увидит лучик света, который рано или поздно обязан забрезжить в конце туннеля.

Глава 38
Алан

«Так вот оно что значит быть пациентом!»

Уже вторые сутки над Аланом проводились всякого рода эксперименты, и ему это было совсем не по душе.

Вчера, в шесть часов утра, ему к вискам присоединили электроконтакты, а к поясу пристегнули коробку с приборами для телеметрического снятия энцефалограммы на протяжении 24 часов. Его кололи какой-то гадостью в течение всего дня. И при этом ничего ему не объясняли. С самого утра час за часом его подвергали комплексному психологическому тестированию.

Правда, сам-то он, по крайней мере, хоть понимал, что к чему. Каково же было обычному пациенту наблюдать, как вокруг него происходит нечто странное и таинственное, несущее смутную угрозу?

Вдобавок ко всему Алан чувствовал себя очень одиноко. Он отчаянно скучал по Сильвии. Несколько дней, проведенных с ней, перевернули его жизнь. Сознание того, что он разлучен с этой женщиной, причиняло ему почти физическую боль. Но на обследование он решился в основном ради Сильвии. Если их отношения имеют хоть какое-нибудь будущее, то ему, Алану, необходимо знать, на что он обрекает любимого человека.

Итак, на какое-то время он стал обычным пациентом. И как любой пациент, он беспокоился о результатах этих обследований. Вероятно, для Эксфорда это был всего лишь очередной эксперимент, для Алана же дело обстояло гораздо серьезнее. Он был не на шутку озабочен провалами в памяти, из-за которых он не мог вспомнить целые периоды своей жизни, в особенности последние события. Это порождало самые страшные предположения. Уж лучше бы это был рак мозга, нежели болезнь Альцгеймера. Алану было известно, что обычно эта болезнь поражала людей более пожилого возраста, однако, все ее симптомы были, что называется, налицо.

В настоящий момент Алан возлежал на жестком столе в рентгеновском отделении Фонда в ожидании того момента, когда включат томограф. В кабинет вошла молодая девушка-лаборантка со шприцем в руке. На лице у нее было по меньшей мере четыре фунта косметики.

– Ваше заведение работает и по субботам? – спросил Алан, пока девушка протирала ему руку спиртом.

– Ежедневно, – ответила она сквозь зубы, жуя жевательную резинку.

– Между прочим, пару недель назад мне уже делали просвечивание. – Алан вспомнил приятное ощущение теплоты, которое посетило его, когда ему ввели в вену контрастное вещество.

– Это не просвечивание, – безучастно ответила девица. – Это ПЭТ.

Позитронно-эмиссионная томография. Алан с удовлетворением отметил, что все еще помнит, как расшифровывается ПЭТ. Может быть, память у него, в конце концов, не такая уж и плохая.

– Ах да, – произнес он менторским тоном. – Позитронно-эмиссионная томография.

Лаборантка с интересом посмотрела на своего подопечного.

– Да, действительно, А откуда вы знаете?

– Прочитал об этом как-то в «Ньюсуик». Что это вы собираетесь мне вколоть?

– Просто сахар.

«Да нет, не просто сахар», – подумал Алан, зная, что это был радиоактивный сахар, при помощи которого можно будет определить наиболее и наименее активные участки его головного мозга. Он вспомнил, что читал когда-то в журнале статью, в которой говорилось о том, что позитронная томография выявляет отклонения в мозговом метаболизме при шизофрении. Не ищет ли Чарльз доказательства того, что Алан псих?

– Доктор Эксфорд велел, чтобы вы немного походили перед просвечиванием, – сообщила девица, вытащив иглу из вены.

По-видимому, Эксфорд хочет исследовать общую активность его мозга.

А что, если позитронно-эмиссионная томография укажет на шизофренические отклонения в его мозгу? Что, если все виденное и сделанное Аланом за последнее время в действительности лишь плод его собственного воображения?

Нет, он не угодит в эту ловушку! «Я не сумасшедший», – подумал Алан, а потом вспомнил, что все сумасшедшие говорят то же самое.

Наконец обследования подошли к концу, и теперь Алан сидел в своей маленькой пустой комнатке на седьмом этаже. Раздался стук в дверь.

На пороге появился мистер К. Алан даже не узнал его поначалу – цвет лица у бывшего пациента значительно улучшился. У его ног стоял чемодан.

– Я зашел попрощаться с вами, – сказал он, протягивая руку.

Алан крепко пожал ее.

– Выписываетесь?

– Да. Ухожу на субботнюю вечернюю прогулку и не вернусь больше. Мне сказали, что я им больше не нужен, поскольку я здоров.

– Они объяснили вам, каким образом рассосалась ваша опухоль? – Алану было интересно знать, как Эксфорд и его компания объяснили это мистеру К.

– Сказали, что она рассосалась сама собой. Спонтанная ремиссия, или что-то в этом роде, – ответил он, улыбаясь и подмигивая. – Но я-то знаю, в чем тут дело, да и вы знаете не хуже меня.

– И в чем же?

Он наставил палец в грудь Алана.

– В вас. Вы сделали это. Я не знаю, каким образом, но именно вы это сделали. Единственное объяснение, которое я могу придумать, – это то, что вы ангел или кто-то в этом роде, ниспосланный Богом, чтобы дать мне еще один шанс. И я принимаю его! Я проворонил его в первый раз, но больше не повторю этой ошибки.

На глаза мистера К. навернулись слезы. Явно смущенный, он вытащил из кармана какую-то коробку и сунул Алану в руку.

– Вот, возьмите. Мне они больше не понадобятся.

Думая, что там деньги, Алан запротестовал. Но затем увидел, что это всего лишь полупустая пачка «Кэмела».

– Прощайте, – сказал мистер К., отвернувшись, и, подхватив свой чемодан, торопливо зашагал к выходу.

Алан сперва собрался выбросить сигареты в урну, но потом остановился и посмотрел на скомканную пачку, решив сохранить ее на память. Каждый раз, когда его начнут одолевать сомнения в реальности пережитого, он будет вынимать ее и вспоминать «спонтанную ремиссию» мистера К.

Глава 39
Чарльз

– Это все?

Хенли кивнул и положил Чарльзу на стол последнюю распечатку.

– Все до последней странички.

– Вы уверены?

– За аккуратность нам платят деньги.

Чарльз не мог не признать, что наемники Мак-Криди оказались чрезвычайно добросовестными людьми. Последние два дня они неотступно следили за любыми передвижениями Балмера из отдела в отдел, подбирая каждый клочок бумаги и передавая все это лично в руки одному только Чарльзу.

– Вы чего-нибудь ждете? – спросил он у Хенли и Росси, продолжавших стоять перед его столом.

– Да, – ответил Росси. – Мы ждем, когда вы положите все это в сейф.

– Но я хочу ознакомиться с этими материалами!

– Все они заложены в компьютер, док. Под вашим личным кодом. Мы не должны уходить, пока все материалы не будут заперты в сейфе.

– Забудьте об этом, – отрезал Чарльз, чувствуя, как нарастает в нем раздражение. – Я предпочитаю видеть оригиналы.

– Отпустите нас, док, – попросил Хенли, приглаживая свои белокурые волосы. – Сегодня субботний вечер, и нас ждут жены. Заприте бумаги в сейф, и мы пойдем. Что вы будете делать с ними потом – не наше дело.

Чарльз вздохнул:

– Ладно уж, сделаю это только для того, чтобы не задерживать вас. – Он подошел к стенному сейфу, набрал код и, открыв дверцу, запихнул туда все документы. Захлопнув дверцу и нажав кнопку «заперто», он повернулся к охранникам. – Ну, теперь вы довольны?

– Доброй ночи, док, – пророкотали они хором и исчезли за дверью.

Чарльз уселся перед компьютером и обнаружил приклеенную к дисплею карточку, на которой было нацарапано: «Все материалы введены в память компьютера под кодом „Час целительной силы“ с вашим личным шифром».

Он бросил взгляд на тусклую, безжизненную поверхность дисплея, как будто бы опасаясь включить его, так как боялся, что он не сможет найти разгадку для невероятного явления, имя которому «Доктор Балмер».

Но начинать с чего-то все же надо было, и записки Балмера послужат в этом отправным пунктом. Чарльз включил компьютер, и на дисплее тут же вспыхнул квадратный индекс ярко-зеленого цвета. Чарльз набрал свой личный код, и компьютер выдал ему последовательно все данные, извлеченные из записей Алана.

Это была сущая каша. Три дня подряд, например, время действия силы фиксировалось, затем следовал двухдневный перерыв, когда время не указывалось вообще, затем вновь четыре дня с фиксацией времени, затем три дня – без. Чарльз не мог установить никакой закономерности – записи носили хаотичный характер беспорядочного множества цифр.

Чарльз дал задание компьютеру:

«УСТАНОВИТЬ КОРРЕЛЯЦИЮ СО ВСЕМИ ИЗВЕСТНЫМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ БИОРИТМАМИ».

Зеленый индекс на некоторое время потух, а затем на экране вспыхнул ответ:

«КОРРЕЛЯЦИИ НЕТ».

Чарльз набрал новое задание:

«КОРРЕЛЯЦИЯ С ПАМЯТЬЮ».

Эта операция требовала поисков по всему банку данных компьютера – одного из самых полных банков биологических данных в мире. Соответственно, она требовала и больше времени. Но вот раздался писк, и на дисплее вспыхнул зеленый квадрат:

«КОРРЕЛЯЦИИ НЕТ».

Это было похоже на тупик, но вопреки всему Чарльз решил заставить компьютер обыскать банки данных всех остальных компьютеров, крупнейших в мире.

«УСТАНОВИТЬ КОРРЕЛЯЦИОННУЮ СВЯЗЬ УКАЗАННОГО РИТМА СО ВСЕМИ ИМЕЮЩИМИСЯ В ЗАПАСЕ ДАННЫМИ».

Эти поиски должны были занять значительное время, и поэтому, пока они продолжались, Чарльз очистил дисплей и принялся выяснять все, что известно о докторе Алане Балмере. Он решил начать с базовых данных, и поэтому сперва запросил данные анализа крови Балмера.

Наконец он проверил содержание лекарственных препаратов в организме Балмера.

Как и предполагалось, в крови и моче не было обнаружено никаких ядовитых веществ.

Что ж, пока все в порядке. Кардиограмма и рентген грудной клетки также были в норме. Затем Чарльз изучил снимок, сделанный Балмером в Даунстейте, и проверил все радиографические срезы мозга на различных уровнях, с контрастным веществом или без него: инфарктов нет, опухоли нет.

Итак, у Балмера нет ни рака мозга, ни инсульта, и ничего удивительного в этом нет. Чарльз перешел к изучению биополя Балмера.

На экране компьютера высветилась горизонтальная диаграмма вчерашней 24-часовой энцефалограммы. Вначале на экране появились шесть параллельных зигзагообразных линий, которые составляли основной рисунок головного мозга Балмера, а затем компьютер выделил этот основной рисунок из прочих, оставив лишь колебания и вариации диаграммы.

Чарльзу сразу же бросилось в глаза, что основной рисунок энцефалограммы был в значительной мере аномален. В нем не было ничего ужасающего, но, судя по нему, вся базовая активность мозга была дезорганизована и заторможена.

Это обстоятельство удивило Чарльза. Трудно было поверить, что данная энцефалограмма принадлежит человеку в возрасте сорока лет, активно занимающемуся профессиональной деятельностью. По всем параметрам эта энцефалограмма должна была бы принадлежать глубокому старику с признаками старческого слабоумия.

Он вновь пробежал пальцами па, клавишам компьютера. Первая картинка на дисплее была зафиксирована примерно в 7.15 – именно в это время впервые появилось колеблющееся изображение общего графика электрических импульсов головного мозга: поначалу оно было едва заметно, но затем с каждой минутой становилось все более отчетливым. Оно не было ограничено той или иной областью головного мозга, но затрагивало его целиком – кривые на диаграмме скользили вверх и вниз. Их колебания достигли наибольшего размаха в 7.45, после чего амплитуда каждой из волн стала уменьшаться, и окончательно они исчезли в 8.16.

Чарльз, прикусив нижнюю губу, откинулся на спинку кресла. Странно. До сих пор ему не приходилось наблюдать ничего похожего. Он убрал изображение с экрана. Возможно, виденное им есть результат каких-то случайных электрических помех в телеметрической цепи. Переключив картинку на экране, он нашел изображение вчерашних измерений от 7.37 вечера – здесь вновь повторился тот же самый рисунок, достигнув максимума вскоре после 8.00 и исчезнув в 8.35.

Еще более странно. Помехи, совершенно идентичные друг другу, имевшие место в течение одного часа каждая, с перерывом примерно в двенадцать с половиной часов.

«Час целительной силы»!

У Чарльза по спине пробежали мурашки.

Он поежился. «Это же смешно!» То была всего лишь помеха – удивительная, но все же только помеха.

Освободив экран, он включил изображение головного мозга Балмера на позитронном томографе... и ахнул. Если энцефалограмма вызывала у него сомнения, то нынешнее изображение было и вовсе обескураживающим. Просмотрев ряд позитронных томограмм, Чарльз обратился к компьютерным срезам. Последние давали вполне стандартное изображение с нормальными желудочками и извилинами и без всяких следов нарушения циркуляции в какой бы то ни было области мозга. Но, вернувшись вновь к позитронному томографическому изображению, он увидел вопиющие признаки патологии. Контрастное вещество, введенное Балмеру, не было усвоено мозговыми клетками должным образом. На обычном изображении было видно, что ничто не мешало усвоению глюкозы клетками мозга, но на томограмме желтые и оранжевые области активной деятельности мозга были заметно ограничены, а остальные зоны и вовсе были затемнены, указывая на то, что они вообще не поглощают глюкозу. В этих зонах нейроны не работали.

Это означало, что целые области головного мозга Балмера вообще не функционируют.

У Чарльза закружилась голова. Ему приходилось и раньше видеть подобные аномалии, но не в мозгу, где все было абсолютно нормально в плане анатомии и со стороны сосудистой системы.

Компьютер загудел, и в нижнем левом углу дисплея вспыхнула надпись:

«ПОИСКИ ЗАВЕРШЕНЫ – НАЙДЕНА КОРРЕЛЯЦИЯ 0,95».

Чарльз поспешно освободил экран и потребовал:

«ВЫДАЙТЕ СПИСОК КОРРЕЛЯЦИЙ».

Погудев, компьютер выдал ответ:

"ИСТОЧНИК – БАЗОВЫЕ ДАННЫЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ МЕТЕОРОЛОГИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ.

Корреляция: «временные координаты всех данных совпадают со временем высокого прилива в Заливе Лонг-Айленд у Глен-Коув, штат Нью-Йорк. Прилив начинается примерно за 30 минут до максимальной высоты и прекращается примерно 30 минут спустя».

* * *

Чарльз рухнул в кресло. Вот оно! Ему хотелось выяснить ритм действия так называемого «Часа целительной силы» Балмера, и он его выяснил. Этот ритм совпадает с одним из самых древних ритмов на земле – ритмом прилива. Это обстоятельство внушало Чарльзу мистический ужас. Он вскочил и принялся ходить вокруг стола для того, чтобы снять напряжение и размять мускулы. Перед глазами его стояли эти две синусоиды, вспыхивавшие на экране с промежутком в двенадцать с половиной часов. Ведь действительно, море прибывает и убывает дважды в день с разрывом примерно в 12 часов. Он проверил отметки на экране и зафиксировал моменты появления и исчезновения каждой кривой – от 7.15 до 8.16 утра и от 7.37 до 8.35 вечера. Если эти кривые действительно отражают «Час целительной силы» Балмера и он связан со временем прилива, то высшая точка прилива должна приходиться на чертову середину этих периодов. Чарльз вычислил средние значения и вновь уселся за компьютер:

«Установить корреляцию с высшей точкой прилива в заливе Лонг-Айленд у Глен-Коув на 11 июля: 7.45 утра и 8.06 вечера в соответствии с базовыми данными Национальной метеорологической службы».

Компьютер почти сразу же загудел.

«НИКАКОЙ СКОЛЬКО-НИБУДЬ ЗАМЕТНОЙ КОРРЕЛЯЦИИ».

Проклятие! Если бы хоть здесь обнаружилась корреляция, то у него уже было бы что-то конкретное на руках.

Стоп! Балмера не было возле залива Лонг-Айленд, когда проводилось это обследование. Он был здесь – на Парк-авеню в Манхэттене. Ближайший водоем – Ист-Ривер. Чарльз вновь склонился над клавиатурой:

«Установить корреляцию со временем высокого прилива на Ист-Ривер на 11 июля в 7.45 утра и 8.06 вечера в соответствии с базовыми данными НМС».

Мгновение спустя раздался писк компьютера:

«КОРРЕЛЯЦИЯ 0,97».

«Наконец-то!»Чарльз потер от радости руки, но затем вдруг замер, пораженный одной мыслью: «Так что же в действительности я выяснил?»