Текст книги "Прикосновение"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 10
Алан

Все воскресенье Алану не терпелось отправиться на работу и проверить, действует ли обретенная им новая целительная сила. Наконец настало утро, и он, волнуясь, приступил к делу.

Было 8 часов утра. Алан имел намерение действовать по правилам науки, фиксируя все данные – время, место, имена пациентов, диагноз болезни. Он заправил в диктофон новые батарейки и уже был готов принять первого пациента, чтобы сотворить первое за этот день чудо.

Но не тут-то было.

Первыми пациентами оказалась престарелая чета, у обоих устойчивая гипертония, и женщина со слабой формой контролируемого диетой диабета II типа. При этих болезнях не было возможности моментально подтвердить излечение. Он не мог предписать первым двум прекратить лечение, а третьей – отказаться от 1500-калорийной диеты, отправиться в кондитерскую и наесться пирожных.

Ему требовалось какое-то острое заболевание или травма. Четвертый пациент – что называется «в тему»: шестилетний Крис Болланд, пришедший из школы домой с воспалением горла и высокой температурой 101,6° по Фаренгейту. Алан заглянул в горло мальчика и обнаружил, что оно облеплено белым налетом.

– Снова гланды? – спросила миссис Болланд. – Почему бы не удалить их?

Алан просмотрел историю болезни.

– Это у него всего лишь третье воспаление за этот год. Пока еще рано говорить об удалении. Но попробуем кое-что.

Он встал позади Криса, слегка дотронулся кончиками пальцев до его распухших желез под челюстью и мысленно сосредоточился – над чем, он сам толком не знал, но старался мысленно представить себе чистое, розовое горло с нормальными гландами. Он старался мысленно встроить Крису это идеальное горло...

На этот раз ничего не произошло – ни покалывания в пальцах Алана, ни крика боли Криса. Ничего.

Уголком глаза Алан заметил, что мать Криса как-то странно на него смотрит. Кашлянув, он надел наушники стетоскопа и начал прослушивать легкие мальчика, пытаясь скрыть свое разочарование.

Неудача! Почему же этот дар, если он действительно существует, так чертовски капризен? Что приводит его в действие? Алан не знал этого, но тем не менее тихим шепотом продиктовал на пленку краткий отчет о постигшей его неудаче.

Следующей его пациенткой была Марла Шпрингер, девушка двадцати трех лет. Ее привела соседка, которая давно лечилась у Алана. Марла этим утром порезала себе правую руку. В течение получаса она прикладывала лед и пыталась зажать рану, но та продолжала кровоточить. Медсестра Дениз сразу же провела пострадавшую в пустующую перевязочную.

Алан осмотрел руку девушки и обнаружил серповидный разрез размером в дюйм от конца до конца на мясистой части ладони под большим пальцем. Кровь медленно, но непрерывно сочилась из-под поврежденной кожи. Рука у девушки была уже холодной, лицо бледным. Нижнюю губу она сильно прикусила зубами.

– Сильно болит, Марла?

Бедняжка покачала головой:

– Нет, но кровь все еще продолжает идти.

– Конечно, и она будет идти, пока я не обработаю рану. – Алан почувствовал, что ее испуг начал проходить, – стоило ей только понять, что она не умрет от потери крови. Теперь девушку нужно немного отвлечь и завоевать ее доверие. – И может быть, вы воспользуетесь этим случаем, чтобы уговорить своего мужа купить посудомоечную машину. Или на худой конец «ершик» на рукоятке.

– Что вы имеете в виду?

– У вас ведь это случилось, когда вы пытались отмыть дно стакана.

Она широко раскрыла глаза.

– Как вы угадали?

Алан подмигнул ей:

– Мудрый индеец все знает, все видит.

Он не стал ей говорить, что в течение многих лет ему приходилось видеть множество подобных ран; все они были вызваны одной и той же причиной: непомерно большим усилием при мытье стаканов – в результате чего стакан ломался и стекло резало либо указательный палец, либо ладонь.

Алан велел девушке лечь и расслабиться. И тут ему пришла в голову мысль, что эта и есть идеальная возможность вновь испробовать свою чудотворную силу. Если она сработала в субботу вечером в случае гораздо более обширной раны, то с таким небольшим порезом не должно быть никаких проблем. Алан взглянул на свои часы – 9.36 утра. Он хотел зафиксировать все как можно более обстоятельно.

Плотно прижав лоскут кожи к порезу, он взмолился, чтобы рана зажила. Он продержал руку больной по меньшей мере двадцать секунд, но не почувствовал ни удара, ни эйфорической дрожи. Разжав пальцы, осмотрел рану.

Края пореза сжались, а сам он превратился в тонкую багровую линию, и никаких признаков кровотечения больше не наблюдалось. Алан почувствовал, как волна победного торжества прокатилась по его телу...

Но тут вдруг края раны разошлись, и снова начала течь кровь.

Он ничего не добился.

– Вы будете зашивать рану? – спросила Марла Шпрингер.

– Я как раз собираюсь это сделать, – ответил Алан с чувством горького разочарования. Он достал бутыль с ксилокаином и иглу с кетгутом для зашивания ран.

Еще одна неудачная попытка.

Но Алан не собирался сдаваться. Закончив с этим, он пойдет в комнату для консультаций, продиктует результаты на диктофон и примется за следующего пациента.

* * *

Расшифровка магнитофонной записи.

"Понедельник, 12 апреля.

10.18 утра.

Мари Эммет, 58 лет, белая, пол женский, кровяное давление – 136/84. Говорит: «У меня опоясывающий лишай». Она права. Характерная сыпь на левом боку. Положил руку на это место и мысленно пожелал, чтобы сыпь прошла. Пытался трижды. Никакого результата. Сыпь осталась. Боли не уменьшились.

10.47 утра.

Эми Бриско, 11-летний астматик. Мать говорит, что ребенок задыхался всю ночь. При прослушивании – жесткое дыхание и хрипы по всей поверхности легких. Положил правую руку на грудь спереди, левую руку на спину и сжал, пожелав, чтобы легкие расслабились и очистились. Никаких результатов, если не считать удивленного выражения на лице матери ребенка – она, по-видимому, подумала, что я слегка тронулся. Спазмы в бронхах продолжаются, дыхание жесткое, как и прежде. Начал обычное лечение – 0,2 кубика водного раствора адреналина подкожно и т.д.

11.02 утра.

Чендлер Деккс, 66 лет, белый, мужчина. Двусторонний глубокий варикоз нижних конечностей и сопуствующий дерматоз. Язвы размером 2х2 см на левой икре появились около недели тому назад. Тщательно осмотрел, все время мысленно желая, чтобы они излечились или исчезли. Никаких результатов. Прописал стандартное лечение.

11.15 утра.

Джой Лейбов, 16 лет, белая, пол женский. Без записи. Приведена отцом и братом. Повреждена правая лодыжка во время состязаний по футболу в команде колледжа. Типичный вывих с опухолью, отеком и кровоподтеком. Осторожно сжал лодыжку руками и пожелал, чтобы этот чертов вывих прошел. Никаких результатов. Ничего!

Это просто какой-то идиотизм".

Конец записи.

* * *

Алан отрешился от мыслей о мистической целительной способности и постарался до окончания утреннего приема управиться с накопившейся очередью пациентов. Ему это удалось. Наконец он принял последнего своего пациента, прием которому был назначен на 12.30.

Когда Алан вошел в смотровую комнату, этот пациент, Стюарт Томпсон, сидел на краю стола и выглядел несколько встревоженным. Алан сразу понял – что-то неладно. Стью был сорокадвухлетним строительным рабочим с татуировкой на обеих руках. Он страдал гипертонией средней тяжести. Это был мужественный человек, никогда не проявлявший свои чувства и никогда не сознавшийся бы, что боится. Если бы не его жена, которая каждое утро пичкала его таблетками тенормина и насильно отправляла на обследования, он так и не стал бы лечить свою гипертонию.

Если уж Стюарт Томпсон казался внешне слегка напуганным, то это означало, что в душе его совершеннейшая паника.

– Я не неженка, доктор, но кто-то мне сказал, будто эта штука у меня на спине выглядит как рак, и это привело меня в замешательство. Посмотрите, пожалуйста, док, и скажите мне, что все в порядке.

– Конечно! Ложитесь на живот, мы сейчас все посмотрим.

Бросив взгляд на спину Стюарта, Алан закусил нижнюю губу. Картина была удручающей: черно-синяя ссадина на левой лопатке размером около 2 см с неровными границами и бугристой поверхностью.

Алан склонился над спиной Стью, и мысли его метались во всех направлениях. Эту штуку необходимо удалить, вероятно, с обширным иссечением, и как можно скорее. Он обдумывал, как сказать о своих подозрениях так, чтобы при этом у Стью не подскочило до предела кровяное давление. Он легонько прикоснулся кончиками пальцев к темному пятну на спине. И вдруг в его руке возникло уже знакомое ощущение. Стью вздрогнул, выгнув спину.

– Осторожно, док!

– Простите, – пролепетал Алан. – Я просто хотел узнать, насколько она чувствительна.

Он взглянул на спину пациента и глазам своим не поверил: ссадина исчезла! Не осталось и следа от темной пигментации в этом месте.

Алан взглянул на свои руки. Бесконечное множество неразрешимых вопросов тонули в океане безграничной радости – теперь он твердо знал, что все еще владеет этой чудодейственной силой.

– Ну, теперь, когда вы окончили осмотр, – пробурчал Стью, – что вы собираетесь делать – ампутируете мне спину? – Он произнес это саркастическим тоном, но Алан почувствовал, что за ним скрывается испуг.

– Нет, – улыбнулся он в ответ, стараясь соображать как можно быстрее. – Я просто собираюсь прижечь эту уродливую бородавку у вас на спине, и тогда вы сможете выступать на конкурсе «Мистер Вселенная».

– Бородавка? Только и всего? – В голосе Стюарта чувствовалось глубокое облегчение.

– Это ерунда, – выдохнул Алан, неожиданно для себя произнося абсолютную правду. – Я сейчас возьму прибор для прижигания, и мы управимся за минуту.

Алан вышел из комнаты и глубоко вздохнул. Теперь ему оставалось только сделать анестезию некогда пораженной области, слегка прижечь то место, где была ссадина, и отправить ничего не подозревающего Стюарта Томпсона домой излеченным от злокачественной меланомы. Таким образом он мог избежать каких бы то ни было спорных вопросов.

Вдруг из-за двери послышался голос Стью:

– Она исчезла! Слушайте, док, она исчезла!

Алан заглянул в комнату и увидел, что Стью осматривает свою спину в зеркале.

– Вы что же, переквалифицировались в мага-целителя?

– Да нет. – Алан судорожно сглотнул и сделал попытку улыбнуться. – Очевидно, она сама отпала. Это иногда случается с бородавками... они просто... сами собой отваливаются.

Алан пресек дальнейшие расспросы, стараясь по мере сил преуменьшить значение произошедшего и выпроводить ошеломленного, но счастливого пациента из кабинета.

Он побежал в соседнюю – слава Богу пустую! – комнату, где все было готово для вечернего приема пациентов.

Но вечером будет поздно! Ему необходимы пациенты именно сейчас, Алан сгорал от напряжения! Его сила действовала, и он хотел успеть применить ее прежде, чем она вновь покинет его! Дениз и Конни отправлялись на ленч. Обе они были вполне здоровы. Для них он ничего не мог сделать.

Алан самозабвенно кружил по комнате – ему хотелось смеяться, кричать от радости, и в то же время он был разочарован. Он чувствовал себя подобно миллионеру, который хочет раздать свое богатство нуждающимся, а вокруг него одни только миллионеры.

Жаждая деятельности, Алан забежал в свой кабинет и вцепился в лежавший на столе диктофон. Он должен зафиксировать все подробности, пока они свежи в памяти. Нажав кнопку переключателя, он открыл рот... и застыл в нерешительности.

Странно... Он не может вспомнить имени пациента. Прекрасно помня его лицо, он совершенно забыл, как его зовут. Алан взглянул на запись в истории болезни. Имя пациента значилось там в последней графе: ну конечно же, Стюарт Томпсон. Удивительно все-таки, как легкое возбуждение может нарушить память.

Алан принялся диктовать – время, возраст, состояние пациента, свое собственное самочувствие в это время – все, все, все.

Он собирался исследовать свою целительную силу, узнать о ней все, что только возможно, тренировать ее, подчинить своей воле, чтобы использовать ее с полной отдачей.

В голове у него почему-то вертелась песня Тони Вильямса из группы «Плэттерс»: «Вы обладаете даром магического прикосновения!»

Май

Глава 11
Чарльз Эксфорд

Мак-Криди пригласил Чарльза в офис для того, чтобы, как сказал бы сенатор, поразвлечься «неформальной болтовней». Сам же Чарльз называл это «процедурой выкачивания». Именно в «выкачивании» информации и заключался смысл этих бесед. Будучи куратором Фонда, Мак-Криди, по-видимому, считал своей прерогативой встречи с начальником отдела неврологических исследований подведомственного ему заведения, во время которых он расспрашивал его о последних новостях в области неврологии. Вероятно, так оно и было на самом деле. Однако Чарльз прекрасно понимал, что во время расспросов о неврологических заболеваниях интересы Фонда занимали мысли сенатора лишь постольку поскольку. На первом же плане у него стояли свои собственные, сугубо личные интересы.

Ожидая сенатора, Чарльз смотрел в огромные окна офиса. Когда он наклонял голову к левой стене помещения, его взору открывался Парк-авеню с цветущими клумбами и ослепительно зеленой травой.

Наконец дверь открылась, и, проковыляв через всю комнату, сенатор Мак-Криди упал в большое, обитое кожей кресло, стоящее у стола. В последние дни он неважно выглядел. Черты его лица обострились больше чем когда-либо. Чтобы иметь достаточное поле обзора, ему приходилось откидывать голову назад, поскольку опухшие верхние веки загораживали собой свет. «Через шесть месяцев он будет передвигаться в коляске», – бесстрастно подсчитал Чарльз.

Он знал этого человека в течение долгого времени и был обязан ему своим нынешним благополучием и высоким положением. И тем не менее он понимал, что не сможет пробудить в себе ни капли жалости к Джеймсу Э. Мак-Криди. Чарльз не раз задавался вопросом: «Почему это так?» Возможно, потому, что он догадывался, чем руководствовался этот человек, который уже при рождении обладал таким количеством денег, что едва ли смог бы истратить их даже за две свои жизни. Он имел возможность наблюдать за сенатором в моменты, когда тот полностью раскрывался, – тогда Чарльз видел в нем неутолимую жажду власти. Перед ним сидел человек, который мог бы стать президентом, если бы только решился выдвинуть свою кандидатуру на выборах. Однако Мак-Криди не мог баллотироваться, и Чарльз был одним из немногих, кому были известны причины этого.

Впрочем, может быть, подобное положение дел было и к лучшему. Такие люди, как Мак-Криди, поставили бы Великобританию на грань экономической катастрофы. Возможно, стране, в которой Чарльз нашел себе пристанище, крупно повезло в том, что сенатор Мак-Криди страдал неизлечимой болезнью.

Чарльз выслушал стандартные вопросы: «Нет ли каких-нибудь новых событий? Не намечаются ли какие-нибудь перспективные направления исследований, которые можно было бы поддержать?»

Чарльз отвечал обычным в таких случаях «нет». Он пользовался компьютерами Фонда, чтобы быть в курсе всех медицинских новинок, выходящих в мире. Как только в каком-либо, пусть даже малоизвестном медицинском журнале, издававшемся в самой захолустной стране, появлялась публикация, которая могла иметь малейшее отношение к интересующей сенатора проблематике, она моментально фиксировалась и представлялась ему на рассмотрение. Сам сенатор так же быстро – а может быть, и еще быстрее – получал эту информацию, ведь, в конце концов, эти компьютеры принадлежали ему. Однако Мак-Криди предпочитал делать вид, что получает ее в ходе «персональных контактов» с Чарльзом.

Иными словами, он хотел, чтобы Чарльз предварительно переварил эту информацию и уже после этого скормил ее ему с ложечки.

Ну и превосходно. Чарльз все равно был доволен своим положением. Это была не слишком большая цена за ту свободу действий, которую он имел до своих исследований в Фонде.

Беседа текла как обычно и уже подходила к своему естественному завершению, Чарльз уже собирался откланяться, как вдруг сенатор поднял новую тему.

– Какое мнение вы составили о докторе Алане Балмере, когда впервые познакомились с ним? – С наступлением вечера его голос слабел и дребезжал все сильнее.

– О ком? – Чарльз начисто забыл это имя. Ему потребовалось время, чтобы вспомнить, кто это такой – Алан Балмер.

Мак-Криди пришлось подсказать ему:

– Вы встречались с ним на приеме у Сильвии Нэш в прошлом месяце.

– А, этот врач-универсал! Я не... – И тут Чарльза осенило. – А откуда, собственно, вам стало известно, что я с ним встречался?

– О нем ходят слухи... – ответил сенатор.

– Какие слухи? Уж не по поводу ли его показаний перед комитетом? – Чарльз знал, что было бы нежелательным затрагивать больные струнки в душе сенатора Мак-Криди.

– Совсем нет, ничего подобного. С этим вопросом покончено раз и навсегда. Он решен, и о нем можно забыть. Эти слухи касаются чудесной способности исцеления, или что-то в этом духе.

Можно сказать, что Чарльз мысленно взвыл. «Вот! Опять! Еще одна попытка этого чудодейственного исцеления, черти бы его побрали!»

Мак-Криди улыбнулся, хотя улыбка эта стоила ему немалых усилий.

– Ну, ну, уважаемый доктор Эксфорд, снимите с вашего лица это циничное выражение. Вы же понимаете, что мне хотелось бы расследовать каждый из случаев так называемого чудесного исцеления. На днях...

– Балмер – никакой не целитель. Он самый что ни на есть обычный практикующий семейный врач. Я подчеркиваю – обычный. Вы рискуете тем, что нас с вами примут за сумасшедших, если мы будем искать здесь чудо!

Мак-Криди рассмеялся.

– Я мог бы слушать вас целый день напролет, Чарльз, – мне чертовски нравится ваш английский акцент.

Чарльз не уставал удивляться тому, какое сильное впечатление производил на американцев его британский акцент. Он казался им признаком особого аристократизма. Но сам-то он знал, что в Англии его акцент сразу определили бы как сленг Паддингтона, а само его происхождение – из рабочей среды.

– И все же, – повторил сенатор, настаивая на продолжении этой темы, – об этом исцелении ходят слухи.

– Что вы называете слухами?

– Чарльз, вы же знаете, как это бывает: то тут, то там – в прачечной или в супермаркете – кто-то обронил неосторожное замечание, которое мог случайно подхватить кто-нибудь из репортеров, работающих на одну из моих газет, а в конечном итоге эта информация поступает ко мне.

– Прекрасно, но о чем все-таки идет речь?

– Говорят о том, что люди с хроническими заболеваниями, прогрессирующими расстройствами, острыми формами болезни и все такое прочее излечивались, стоило Балмеру прикоснуться к ним каким-то особенным образом.

– Все это идиотские выдумки!

Мак-Криди снова улыбнулся.

– Да, кстати. Я как раз хотел вас спросить – на этом приеме у Нэш некто мистер Каннингхэм получил сильное ранение с обильным кровотечением.

– Кровь Христова!

– Вот опять это слово – кровь.

– У вас что, на этом приеме присутствовал личный осведомитель?

– Конечно же нет. Но было бы большой глупостью с моей стороны, если бы я, владея сетью газет и имея в своем подчинении всех этих издателей и репортеров, не стал бы использовать их способности, когда в этом возникает необходимость, не правда ли?

Чарльз молча кивнул. Ему не очень-то нравилось, что кто-то лезет в его неслужебные дела, но он не мог найти подходящих причин протестовать.

Мак-Криди, казалось, прочитал его мысли.

– Не беспокойтесь, Чарльз. Это вовсе не было расследованием по вашему делу. Я просто хотел, чтобы кто-то разобрался в причинах инцидента, возникшего между моим уважаемым коллегой, конгрессменом Свитцером, и главой муниципальной службы этого благословенного города. Я по опыту знаю, что со своими коллегами куда легче сладить, если имеешь на руках информацию о их неблаговидных поступках и высказываниях.

Чарльз опять кивнул. «Ищет компромат на Свитцера», – подумал он. А вслух сказал:

– Этот же метод применяется и в исследованиях Фонда.

– Совершенно верно. К сожалению, единственное, что можно вменить в вину конгрессмену, – так это то, что он не подставил другую щеку, а ответил Каннингхэму тем же, или даже еще похлеще, применив силу. А с точки зрения многих избирателей, это скорее достоинство нежели недостаток. Итак, расследование было прекращено.

Он с минуту помолчал. Столь длительный монолог, по-видимому, утомил его.

– Но в ходе расследования всплыл совершенно неожиданный факт: одна из дам, наблюдавшая за дракой, упомянула в интервью, что она сама видела, как Каннингхэм получил страшную рану на затылке. Она сказала также, что кровь из раны била фонтаном, – мне кажется, именно так она и выразилась. Но вслед за тем какой-то незнакомец, в дальнейшем оказавшийся доктором Аланом Балмером, возложил руку на рану, и та мгновенно перестала кровоточить и закрылась.

Чарльз рассмеялся.

– По-видимому, эта дама была еще более пьяна, чем сам Каннингхэм!

– Возможно. Так, кстати, подумал и этот репортер. Но недавно он услышал разговор о случаях «чудесного исцеления» в клинике на Лонг-Айленде, в котором опять прозвучало имя доктора Балмера, и репортер сообщил об этом своему издателю, а тот связался со мной. – Глаза сенатора из-под набрякших век буравили Чарльза. – Итак, вы были на том приеме. Что вы видели?

На мгновение Чарльз задумался. Действительно, было очень много крови. Он вспомнил, что кровь залила облицовку камина и стену. Но к моменту, когда он подошел поближе, рана напоминала скорее царапину. Могло ли быть?..

– Я видел очень много крови, что в общем-то еще ничего не значит. Черепные раны кровоточат очень сильно, независимо от их размеров и глубины. Я не раз видел головы, буквально покрытые кровью, выступившей из раны длиной всего в два сантиметра и едва ли в один сантиметр глубиной. Не тратьте времени понапрасну, сенатор, в поисках чудодейственной целительной силы доктора Алана Балмера.

– Я никогда не трачу своего времени даром, Чарльз, – холодно ответил сенатор. – Никогда.