Текст книги "Наследники"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

3

Джек с усмешкой потянулся к телефону. Только одна персона могла позвонить нынче утром, поэтому он взял трубку, не дожидаясь автоответчика.

– Джек, ты просто великолепен! – воскликнула Джиа. – Поистине великолепен.

– По-моему, ты выглядишь тоже неплохо.

– Нет, серьезно. Мне звонила сейчас доктор Клейтон, говорит, игрушки нашлись.

– Правда? Видно, на поиски бросили лучшие силы Нью-Йорка. Как только взялись за дело...

– Ну ладно, – хмыкнула она, в тоне так и слышалась дьявольская усмешка. – А ты тут вообще ни при чем.

– Абсолютно. Раз ты не одобряешь, воздерживаюсь.

– Хорошо. Так держать. Доктор Клейтон говорит, насколько ей известно, вернулись все до единой игрушки, вор сидит в камере. Не знаю, как это тебе удалось...

– Отправил Санте сообщение по электронной почте, дальше его забота.

– Ну, может быть, Санта займется еще кое-чем. Доктор Клейтон спрашивала у меня твой номер.

Джек замер.

– Ты дала?

– Ничего не дала. Говорю, на память не знаю, найду – перезвоню.

Джек расслабился:

– Молодец, Джиа. Прекрасный ответ. Не догадываешься, чего ей нужно?

– Какое-то личное дело. Она подробно не рассказывает, а я не расспрашиваю.

– Ладно. Записывай. – Он отбарабанил номер с Десятой авеню. – Скажи, пусть оставит сообщение на платном автоответчике. Объясни, что сама по нему со мной связываешься.

– Хорошо. Планы на сегодня не изменились?

– Нет, конечно. В Вестчестере, да?

– Не-е-ет, – протянула она. – Лучше к Шварцу.

– Потом обсудим. Встречаемся в полдень.

4

– О господи! – охнула Джиа. – Это еще что такое?

– Всего лишь небольшой синячок.

Джек взглянул на крупное багровое пятно на левой груди. Проклятье. Надеялся, что она не заметит, а тут, занимаясь любовью в дневном теплом свете, совсем позабыл.

После обеда забросили Вики в художественную школу. Она проводила почти все воскресные дни, обучаясь основам рисунка, живописи и скульптуры, унаследовав склонность, по мнению Джека, от матери-художницы. Вики любит школу, а он наслаждается возможностью проводить воскресенья наедине с Джиа.

Отделавшись от Вики, обычно немедленно мчались к нему на квартиру. Часто не сделав даже десяти шагов от дверей, срывали друг с друга одежду, сваливались на любую горизонтальную плоскость. Впрочем, сегодня дошли до кровати.

Он до подбородка натянул простыню, она ее сдернула.

– Я не сказала бы, что «небольшой». – Палец Джиа принялся обводить синяк. – Больно?

– Нет.

Палец надавил, Джек поморщился.

– И правда, – хмыкнула она. – Ни капельки не больно. Давно заработал?

– Вчера вечером. – Точней сказать, перед самой полуночью.

Рассказал, как дурень в него выстрелил, как пуленепробиваемый жилет его спас.

– Слава богу, что ты его надел! – воскликнула Джиа, не в силах отвести взгляд и палец от синяка. – Почему же тебя ранило в пуленепробиваемом жилете?

– Видишь ли, пуля жилет не пробьет, только сила удара не гасится. Пулю должно было остановить мое тело.

Джек до сих пор не знал, для чего нарядился в костюм Санта-Клауса. Раньше прибегал к маскировке только для приманки подозреваемого. Вчерашний живописный спектакль – «хо-хо-хо», борода, красный кафтан – вообще не в его стиле.

Однако в данном случае... почему-то хотелось вложить в дело особый смысл.

Глупо, конечно. Опыт показывает: если стараешься вложить особый смысл, а не просто работать, дело порой принимает дурной оборот, соответственно, больше шансов самому пострадать.

Поэтому он принял меры предосторожности. Как правило, не носил никакого защитного снаряжения, но сделал вчера из него исключение. Можно было бы прыснуть в кабину из газового баллончика, выволочь из дверцы одуревшего парня или сколько угодно парней. А изображая Санту, пришлось выставляться на полное обозрение, хорошо, черт возьми, понимая, что у кого-нибудь непременно окажется пистолет.

И точно. Парень сделал удачный выстрел, который едва не пробил грудь, свалил его с крыши фургона, вышиб дух. Спасибо, десятикратный жилет остановил пулю.

Особая благодарность перчаткам с кастетами. Белых кожаных Эйб не сумел раздобыть, предложив взамен белые нитяные перчатки, которые надеваются поверх обычных черных. Кожаная прокладка внутри усиливала удары, позволив поскорее разделаться с гадом.

Неожиданно Джек отключился. Возможно, от боли, возможно, от мысли, что без жилета погиб бы, возможно, от воспоминания о жертвах гнусного воришки. В любом случае темнота хлынула из угла и накрыла на миг.

Джиа обняла его одной рукой, притиснулась, прижалась грудью к синяку, ткнулась носом в шею.

– Когда бросать собираешься? – поинтересовалась она.

Глубокий вдох причинил острую боль. Видимо, пуля слегка повредила грудную клетку. Не в первый раз и наверняка не в последний.

– Ох, давай-ка не будем сейчас обсуждать, – тихо попросил он, поглаживая мягкие белокурые волосы.

– Просто мне жутко представить, что в тебя кто-то стреляет.

– Не каждый же день. Почти все мои дела улаживаются вручную.

– Всегда что-нибудь может случиться. Я хочу сказать, ты ведь имеешь дело не с совсем нормальными людьми.

– Вот тут ты совершенно права.

Может, если поддакивать, она наконец замолчит.

– Знаю, я Наладчику Джеку обязана, но...

– Ты ему абсолютно ничем не обязана.

– Нет, обязана. Благодаря ему Вики жива. Сумасшедший индус убил Грейс, Нелли и, если бы на твоем месте был кто-то другой, скормил бы тем самым тварям и Вики...

Джиа содрогнулась, прижалась к нему.

Он закрыл глаза, вспоминая кошмар... Кусум Бахти явился из Бенгалии, исполняя обет кровной мести семейству Вестфален, уходивший во времена давней вражды. После гибели своих теток Грейс и Нелли Вики осталась единственной представительницей рода Вестфален.

Стремясь выполнить клятву, Кусум почти добрался до нее.

– По-моему, старикан Н. Дж. точно в таком же долгу перед Джиа. Если бы ты в тот вечер сюда не пришла...

Спасая Вики, Джек был тяжело ранен. Потерял много крови, ослаб, не мог добраться по комнате до телефона. Если бы Джиа не заглянула проведать его, не отвезла к доку Харгесу...

– Я бы сказал, мы квиты.

И почувствовал, как ее голова дернулась у него на плече.

– Нет. Тебя кто угодно нашел бы и доставил в больницу. А спасение Вики... Будь ты плотником или печатником, даже копом, а не самим собой... она бы погибла. Поэтому я кажусь себе лицемеркой, уговаривая тебя сбросить одежку Наладчика Джека...

– Ну ладно. Не надо изображать меня каким-то Бэтменом.

– Пусть не в щелке между стропилами, но все-таки ты глубоко прячешься, правда?

– Я не борец с преступностью. Джиа, ты одна из немногих известных мне людей, не совершивших каких-нибудь преступлений. Я занимаюсь делом. Бизнесом. Предлагаю услуги за деньги.

– Вчера не взял.

– И посмотри, что из этого вышло. Одна бесплатная услуга, и я сразу Бэтмен. Или какой-нибудь благотворитель, которых вечно показывают по ТВ. Поэтому никогда не работаю даром. Как только пройдет слух, каждый будет надеяться, что я исключительно ради него подставлю задницу под пули.

Джиа подняла голову, усмехнулась:

– Ну конечно, какой ты крутой.

Он пожал плечами:

– Когда речь идет о деньгах, все дерьмо остается в руках.

– Занимаешься своим делом только ради денег.

– Если у кого найдется копейка, у меня найдется идейка.

Она улыбнулась еще шире:

– Ничего не принимаешь близко к сердцу.

Джек изобразил ответную улыбку:

– Пустишь слезу – останешься дураком на возу.

Она накрыла ладонью кровоподтек на груди.

– Еще одна рифма, нажму красную кнопку – как следует.

Он попробовал перевернуться, она не пускала.

– Ладно. Если перестанешь, и я перестану.

– Принято. Только признайся, что переживаешь.

– Стараюсь исключать эмоции. Это опасно.

– О чем я и говорю. Ты ставишь себя на место каждого клиента.

– Позволь, пожалуйста, поправить: «заказчика». У адвокатов и банкиров клиенты. У меня заказчики.

– Хорошо. Заказчика. Я имею в виду, ты не станешь работать на каждого, у кого случайно хватит денег.

– Смотря по обстоятельствам. – Джек все хуже себя чувствовал. Хотелось закрыть тему. – То есть я должен убедиться, что способен уладить дело, иначе мы оба попусту потратим время. Я просто мелкий предприниматель, Джиа.

Она со стоном откинулась на спину.

– Ничего себе мелкий предприниматель – который никогда не платит налогов, не имеет номера социального страхования, живет под дюжиной чужих фамилий...

– Налог с оборота плачу... иногда.

– Пойми, Джек, эта белиберда с Наладчиком ничего тебе не дает, ты просто к ней пристрастился.

Ему не понравилась мысль, будто он попросту пристрастился к адреналину, хотя, может, так оно и есть. Надо признаться, оставив вчера вечером перед Центром подонка с украденными игрушками, чувствовал щекочущую дрожь во всем теле. Даже не понимал, что довольно тяжело пострадал, пока домой не вернулся.

– Может, да, может, нет. Допустим, я уйду на покой, сброшу «одежку Наладчика Джека», по твоему живописному выражению, что потом?

– Начнем настоящую совместную жизнь.

Он вздохнул. Совместная жизнь с Джиа и Вики... вот это в самом деле заманчиво.

И чертовски непривычно. Лет в двадцать он даже не мыслил себя женатым, ведущим какой-нибудь традиционный образ жизни. Стать отцом? Невозможно!

Все изменила близость с Джиа, любовь к Вики. Хочется, чтобы они всегда были рядом, чтобы он всегда был рядом с ними.

Только не так это просто.

– Хочешь сказать, поженимся?

– Хочу сказать, поженимся. Что тут такого страшного?

– Я говорю не о свадьбе. И конечно, не об обязательствах. Но тащиться в муниципалитет, регистрироваться под своим именем... – Он изобразил легкий приступ апоплексии. – О-о-ох!

– Возьми какое-нибудь другое... Выберем самое подходящее к Джиа и Вики, и все. В чем проблема?

– Разве нельзя просто жить вместе? – спросил Джек, заранее зная ответ. Ну, хотя бы покончено с вопросом о его деятельности.

– Конечно. Как только Вики вырастет, уйдет, замуж выскочит, заживет своей жизнью. До тех пор ее мамочка не спутается ни с кем, даже с тем самым Джеком, которого Вики с мамочкой так сильно любят.

Джиа – художница, давно живет в Манхэттене, до мозга костей горожанка, и все-таки из глубины ее существа нередко выглядывает девчонка с фермы из Айовы.

И замечательно. Именно эта девчонка с фермы придает ей привлекательность, уникальность, превращает в настоящую Джиа.

Проблема даже не в регистрации. Официально оформленным отношениям реально препятствует только Наладчик Джек. Ибо, как только он переберется к Джиа и Вики – или наоборот, – сразу станет уязвимым. Занимаясь такими делами, разумеется, наживаешь врагов. Как ни старайся, в определенной степени неизбежно засвечиваешься. Немало сердитых ребят знают его в лицо. Частенько то один, то другой выясняет и адрес. Дальше, как правило, следуют неприятности. Пока Джек живет один, пока изо всех сил старается не появляться на людях с теми, кто ему дорог, сердитым ребятам приходится разбираться с ним лично. Очень хорошо. Можно справиться. И он справляется. Большинство ребят никогда уже не возникают.

Если же Джиа и Вики с ним свяжутся, охота начнется за ними.

Как с этим справиться, совершенно неясно.

Если кто-то из них пострадает каким-нибудь образом из-за него...

– Хорошо, – продолжал он. – Я бросаю дела, и мы женимся. Что потом?

– Будем жить.

– Легко тебе говорить. Ты будешь выдумывать книжные обложки, писать картины, а я? Что мне делать в честном мире? Я больше ничего не умею.

Джиа приподнялась на локте, внимательно на него глядя.

– Потому что никогда ничего другого не пробовал. Джек, ты умный, изобретательный, интеллигентный мужчина с крепким телом. Можешь делать что хочешь.

Хочу делать то, что делаю, подумал он.

– А как же украденные игрушки? Если бы я бросил дело и мы поженились, как бы ты решила проблему? – Он игриво ее подтолкнул. – А? Как? Куда обратилась бы?

– Попросила бы, чтобы ты их нашел.

Джек изумленно взглянул на нее. Ни намека на каверзу, никаких признаков шутки. Абсолютно серьезно.

– Я один из присутствующих в этой комнате вижу маленькое противоречие?

– Нет, – сказала она. – Я лицемерка, честно признаюсь. Хочу, чтобы ты был Наладчиком Джеком исключительно для меня.

Он лишился дара речи. Ну что тут скажешь?

В минуту молчания из передней комнаты просочился тихий утробный смех. Он почувствовал, как рука Джиа покрылась гусиной кожей.

– Господи боже мой! Слышишь?

– Всего-навсего телевизор. Наш старый приятель Дуайт.

Продолжая ретроспективный показ фильмов Дуайта Фрая, крутили «Дракулу». Перед глазами Джека во всех деталях предстал шедший сейчас эпизод, один из самых любимых на все времена: корабль, доставляющий графа в Англию, выброшен на берег, в живых остается один только Рэнфилд, выглядывает из глубокого трюма, глаза горят безумием, дикий смех гулко раскатывается по палубе.

– Прямо мурашки по коже.

– Точно. Старик Дуайт до того классно сыграл Рэнфилда, что раз и навсегда определил свою дальнейшую карьеру. Как только требовался персонаж, у которого далеко не все дома, звали Дуайта Фрая.

Джиа бросила взгляд на часы:

– Боже, время! Я же собиралась кое-что купить к Рождеству, прежде чем забирать Вики.

– Вряд ли успеем в Вестчестер, – заметил Джек.

– Совершенно верно. Поэтому отправимся к Шварцу.

Он застонал.

– Не ной.

Она его чмокнула, скатилась с кровати, направилась в ванную.

– Быстренько душ приму, и пойдем.

Джек смотрел, как она проходит по комнате. Любовался ее наготой – тугие маленькие груди, длинные ноги, светлый пушок на лобке – удостоверение натуральной блондинки.

Интересно было в увидеть ее беременной. Наверно, сказочное зрелище.

Странно, в последнее время в голову лезут мысли о детях. С той минуты, как он в пятницу смотрел в Центре на Джиа с больным СПИДом младенцем. В глазах светится бесконечная нежность, забота... Джиа прирожденная нянька. Достаточно взглянуть на нее с Вики. Фактически мать-одиночка, она дает Вики больше десятка родителей, вместе взятых.

Он услышал стук закрывшейся двери ванной, прислушался к шипению воды в трубах, когда открылись краны.

Закрыл глаза, вообразив Джиа с другим младенцем... их собственным. Представил, как старится рядом с Джиа, Вики, новым крошечным существом, в котором он с ней сплавился. От подобной картины в душе вспыхнуло солнышко.

Только, чтобы в ту картину попасть, надо менять образ жизни.

Джек вылез из постели, выдвинул нижний ящик старого дубового комода. Покопался в разнообразных париках, усах, очках, нашлепках на нос, прочих причиндалах, пока не отыскал окладистую бороду. Вытащил из застегнутого на «молнию» пакета, осмотрел. Довольно потрепанная. Скоро придется покупать другую.

Приложил к подбородку, взглянул в зеркало.

Не так чтобы очень. Впрочем, с другой прической, с пробором ближе к середине, прямоугольное лицо приобрело овальную форму, изменилось до неузнаваемости.

Ты только посмотри на себя. Чтобы выйти в город за рождественскими покупками, приходится цеплять бороду. Вечно оглядываться через плечо. Разве это жизнь?

Если бросить дело, можно отрастить настоящую бороду и ходить куда хочешь – за одну руку держится Джиа, за другую Вики, – наплевать, черт возьми, кто их видит.

Бросить дело...

В конце концов, почему бы и нет? Может быть, даже пора. Предупредительных звонков хватит на дюжину жизней, но он никогда не чувствовал серьезной неотступной угрозы. Предпочитал приписывать это своему вниманию к деталям, хотя, может быть, ему просто везет. Как быть дальше – ждать смерти, жестокого увечья? Какой смысл дергать черта за хвост?

Не валяй дурака, посоветовал внутренний голос. Бросай, пока ты наверху.

Как всегда, голос прав.

Как всегда, Джек не намерен следовать его советам.

Пока, во всяком случае.

Понедельник

1

Алисия в нерешительности стояла возле бара, щурилась в позднем утреннем свете, заглядывая внутрь сквозь забрызганное окно.

Здесь? Джек назначил встречу у Хулио, что и написано на вывеске над дверями, только очень уж убогое заведение. Она рассчитывала на какую-нибудь шикарную таверну в Верхнем Вестсайде, однако шнырявшие туда-сюда в дверь неопрятные мужчины решительно не похожи на яппи.

Хотела предложить ему зайти к ней в кабинет, но на этот раз он пригласил ее в свой кабинет. Ладно. Вполне справедливо. Хотя кто устраивает кабинет в баре для рабочих?

Разве хозяин не может время от времени вымыть окно? Сквозь грязь почти ничего не видно. А то, что видно внутри в сумраке, не сильно обнадеживает.

Видны в основном растения – паучники, аспарагусы, традесканции – все погибшие. Больше чем неживые. Хуже чем неживые. Немногочисленные еще державшиеся на стеблях коричневые свернувшиеся листья покрыты толстым слоем пыли. Что это – идеальное представление мумии о папоротниковом баре?

В космическом пространстве между засохшими растениями полный мрак. Даже звезды не светят.

Тем не менее, Джек дал этот адрес, велел прийти к Хулио...

Алисия отошла от окна, огляделась по улице. Приехала в такси, поэтому не имела особой возможности проследить, не идет ли за ней тот седан. Сейчас его на дороге не видно. Может, просто фантазия разыгралась.

Может, вообще не стоит связываться с этим самым Джеком. Не хочется еще раз описывать ситуацию, на цыпочках маневрируя между деталями, о которых допустимо и недопустимо рассказывать. А потом отвечать на вопросы... на неизбежные вопросы.

Каждому, кто не знает того, что известно Алисии, ее поведение кажется абсолютно иррациональным. Все факты знает единственный человек на всем белом свете – Томас, – причем даже он считает ее сумасшедшей.

На вопросы отвечать невозможно. Поэтому приходится мириться, что люди принимают ее за чокнутую.

Желательно добавлять к их числу «просто Джека»?

Фактически нет. С другой стороны, в данный момент совсем некуда обратиться, тогда как «просто Джек» способен, кажется, вникнуть в суть проблемы. Удалось раздобыть медицинское заключение насчет укравшего игрушки типа. Копы не преувеличили. Над ним очень старательно поработали... множественные повреждения, бесчисленные травмы. Это свидетельствует, что «просто Джек» не брезгует справедливым применением силы.

Учитывая происшествие с Лео Вайнштейном, может быть, именно он ей и нужен.

Смущает только мысль о возможности привести Джека к тому же концу, что и бедного Лео.

Перебрала другие варианты, но пока самым верным был «просто Джек». Ее уже смертельно тошнило от любого упоминания о завещании и о доме, и вчера она вдруг решила окончательно распутать кошмарный клубок. Такое дело адвокат не уладит. А для Джека задача наверняка подходящая.

Хватит ли духу к нему обратиться?

Алисия глубоко вдохнула, взяла в руки разгулявшиеся нервы, дернула дверную ручку, шагнула внутрь.

В ожидании, пока привыкнут глаза, услыхала, как гул голосов увял, вроде оконных растений.

Интерьер выплывал из тьмы медленно. Сначала возникли телеэкраны, похоже, канал И-эс-пи-эн[6]6
  И-эс-пи-эн – круглосуточный спортивный кабельный канал американского телевидения.


[Закрыть] или что-нибудь вроде того, потом над стойкой бара замерцала неоновая реклама пива – «Бад», «Роллинг рок», «Миллер», никакого «Басс эль» или «Зима», – отражаясь в строе бутылок на зеркальных полках. Потом табличка над стойкой с надписью темными, врезанными в светлое дерево буквами: «Бесплатное пиво завтра».

Потом завсегдатаи – пяток седеющих мужчин, облокотившихся на стойку бара, которые пили пиво, шумели между собой, все вдруг разом оглянулись и молча уставились на нее.

Что это? Гей-бар? Никогда здесь не видели женщину?

– Вы к Джеку, да?

Алисия оглянулась на крошечного мускулистого испанца, явившегося из темноты. Карандашные усики, волнистые, гладко зализанные черные волосы. Низкий голос, живые горящие темные глаза.

– Ммм... да. Он обещал прийти...

– В дальнем зале. Я – Хулио. Пойдемте со мной.

Она с облегчением направилась за ковылявшим Хулио мимо стойки бара в сгущавшуюся тьму. За спиной сразу возобновлялись беседы. Где-то у дальних столиков разглядела фигуру, прислонившуюся к стене. Фигура поднялась, Алисия узнала Джека.

Он протянул руку:

– Рад снова с вами встретиться, доктор.

У нее горло перехватило при воспоминании о вернувшихся вчера игрушках. Она обеими руками стиснула его ладонь:

– Даже не знаю, как вас благодарить. Как даже для начала отблагодарить за найденные подарки.

– Не надо никакой благодарности. Меня наняли на работу, я ее сделал.

Алисия почему-то засомневалась. Несмотря на сухой, сдержанный тон, она в пятницу видела его глаза, знала, как он расправился с вором. Станет разыгрывать столь рискованное и трудоемкое представление человек, просто «нанятый на работу»?

Он предложил кофе, она отказалась. Хулио долил белую потрескавшуюся кружку Джека, оставив их наедине.

– Все цело? – поинтересовался Джек, потягивая черный кофе.

Она опять обратила внимание на длинные ногти на больших пальцах. Может, потом можно будет спросить, почему он их не стрижет так же коротко, как остальные.

– Да, насколько можно судить. Персонал буквально обалдел от радости. Говорят, рождественское чудо. В газетах то же самое пишут.

– Видел. Ладно. Дело считаем закрытым. Кстати, как там стриженый малыш? Тот, которого стошнило после нашей встречи.

– Гектор? – переспросила она, удивляясь, что он помнит. – Да не очень-то хорошо.

– Ох, нет! Неужели что-то серьезное?

Как ни странно, в самом деле встревожился. Искренне.

– Последний рентгеновский снимок грудной клетки показывает пневмонию.

Инфильтраты в легких складываются в типичную картину пневмоцистоза, посевы свидетельствуют о присутствии болезнетворного микроорганизма. Не великий сюрприз. Pneumocystis carinii любит больных СПИДом.

Алисия начала с внутривенных вливаний бактрима. Его предписано принимать орально для профилактики, но далеко не все приемные родители считают необходимым ежедневно давать лекарство здоровым с виду детям.

– Он поправится?

– Обычно лечение, которое ему назначено, помогает.

Обычно.

– Чем я ему могу помочь? Прислать воздушный шарик, плюшевого мишку, еще чего-нибудь?

Хорошо бы маму, папу, а лучше всего – новую иммунную систему, подумала Алисия, но просто кивнула:

– Было бы замечательно. У него ничего нет. Наверняка всему будет рад.

– Ничего нет, – повторил Джек, качая головой, мрачно уставившись в чашку с кофе.

А когда поднял на нее глаза, стало ясно, что он силится найти слова, чтобы что-то сказать о безрадостной жизни, которую пытается себе представить.

Не старайся. Не выйдет.

– Я вас понимаю, – сказала она.

Он кивнул. И вздохнул.

– Хотите обсудить какое-то личное дело?

Да, мысленно подтвердила она. Перейдем к делу, которое ты можешь уладить.

– Во-первых, зовите меня Алисия. Только, прежде чем браться за дело, хочу спросить насчет мертвых растений в окне. Зачем они нужны?

Джек взглянул на окно. Неживые растения сидят там так давно, что он уже их перестал замечать.

– Для Хулио это тотемы. Отгоняют злых духов.

– Шутите? Каких злых духов?

– Тех, что заказывают тонкие вина вроде шардоне.

Алисия криво усмехнулась:

– А, понятно. Бар для мачо... в воздухе густо пахнет тестостероном.

– Я за Хулио не отвечаю, – пожал Джек плечами. – Он предпочитает публику определенного сорта, других старается отвадить. Иногда получается ровно наоборот. Растения привлекают нежелательных клиентов, придавая в их глазах заведению подлинную «оригинальность», что бы это ни значило. Ну, так что там у вас?

Она вздохнула, чувствуя нарастающее напряжение. Вот мы и дошли до сути.

– История долгая, сложная, не стану вам докучать всеми подробностями. В двух словах: два месяца назад некий Рональд Клейтон погиб в авиакатастрофе и оставил мне, черт возьми, все до последнего.

– Кто он такой?

– Мой родитель.

– Отец? Соболезную...

– Не соболезнуйте. У нас общие гены, и ничего больше. Как бы там ни было, когда мне позвонил адвокат, назначенный душеприказчиком, я ему заявила, что не нуждаюсь ни в какой движимости и недвижимости и вообще ни в чем, что связано с тем самым типом. Тогда он сообщил, что я единственная наследница.

Джек, сидевший напротив нее за столом, поднял брови:

– А ваша мать?

– Умерла двадцать с лишним лет назад, и по этому поводу, если угодно, можете выразить соболезнование.

Алисия едва помнила мать. Если бы не ее смерть... все было бы совсем по-другому...

– Ну, в любом случае, я была ошарашена. Лет десять с ним не разговаривала. Даже не вспоминала. – Не позволяла себе вспоминать. – Сказала поверенному, что не хочу иметь ничего общего с проклятым домом, и бросила трубку.

Джек молчал. Ждал, наверно, когда речь пойдет о «проблеме».

Не беспокойся. Сейчас.

– Потом позвонил мой сводный брат Томас и...

– Постойте, сводный брат?

– Да. На четыре года старше меня.

– С отцовской или с материнской стороны?

– Сын Ричарда Клейтона.

Джек склонил голову набок.

– Оставшийся с носом.

– Вот именно. Не получил ни гроша.

– Еще имеются какие-то сводные в семействе Клейтон?

– Нет. Один Томас. Вполне достаточно, спасибо. Ну так вот, позвонил и сказал, если мне дом не нужен, он его сам бы забрал. Я говорю, нет. Говорю, передумала, нужен. И правда передумала. Решила отдать СПИД-Центру под филиал. Забудь, говорю.

– Видно, с братом вы ладите не лучше, чем с отцом.

– Хуже, если такое возможно. Назавтра он опять позвонил, предложил за дом два миллиона.

Джек высоко вздернул брови:

– Где стоит этот дом?

– В Марри-Хилл.

– Давайте без шуток, – улыбнулся он. – Дешево для Марри-Хилл.

– Трехэтажный особняк. Стоит каждого пенни.

– Пока не понимаю, зачем я вам нужен. Берите деньги и смывайтесь.

Приближается щекотливый момент. Начинаются размышления о причине. Алисия избегала трудных вопросов – немыслимых – с бедным Лео Вайнштейном и с Джеком не намерена их обсуждать.

– Ни за что. Я его к черту послала.

– Знали, что ставка повысится.

– Ничего подобного! Впрочем, действительно. Томас вновь объявился, предложив четыре миллиона. Получил тот же самый ответ. После чего заявил, что устал сам с собой торговаться, потребовал, чтобы я сама назначила «распроклятую цену», по его выражению, а я снова бросила трубку.

– Еще раз его завернули... как бы выиграли в лотерею, а денег по билету не получили.

– Не совсем. Понимаете, у Томаса на счете нет практически ни гроша.

Джек подался вперед и уставился на нее. Теперь, кажется, заинтересовался.

– Точно знаете?

– Сначала догадывалась. То есть он после колледжа занимал в АТТ[7]7
  Американская телефонно-телеграфная компания (АТТ) – одна из крупнейших корпораций США.


[Закрыть] невысокую должность научного сотрудника. Кто бы дал ему такую ссуду? Поэтому я постаралась проверить и точно выяснила: никакого кредита, больше того – Томас с работы уволился примерно в то же время, как начал мне названивать.

– Стало быть... безработный без денег сулит четыре миллиона? Не стану вас упрекать за отказ.

– Нет, – возразила Алисия, – вы не поняли. По-моему, у него есть деньги... наличные.

– Наличные?

– Он предлагает наличные, обещает отдать прямо в руки или все пожертвовать на благотворительные цели по моему выбору. Как вы это объясните?

– Либо съехал с катушек, либо за ним кто-то стоит.

– Верно, но кто? Почему они не обращаются прямо ко мне? Зачем действовать через Томаса?

– Разве это имеет значение? – Джек снова откинулся на спинку стула. – У вас в руках лакомый кусок недвижимости. Можете поселиться в доме, можете продать. Вам нужен не я, а налоговый инспектор.

Алисия чувствовала, как он отстраняется, теряет интерес. И поспешила продолжить историю:

– Да ведь я не могу там ни жить, ни продать. Как только отказала Томасу, он нанял дорогих адвокатов, чтоб оспорить завещание. Пока дело не решено, я не могу вступить во владение. Они даже добились судебного постановления о передаче дома под охрану, так что мне туда теперь и заглядывать не разрешается. – Не скажу, чтоб когда-то хотелось.

– Для чего же его охранять?

– Якобы кто-то туда забирается, с тех пор как он стоит пустой. Томас говорит, что хочет сберечь свою собственность, которая обязательно ему достанется после решения дела о завещании. Нанял охранников из частной фирмы.

– Не имея при этом никаких доходов, – хмыкнул Джек. – У вас очень находчивый сводный брат.

– Я бы так не сказала про Томаса.

– И все-таки вам нужен не я, а ловкий адвокат.

Алисия закусила губу. Нет, ей нужен именно он. Только чем Джек ответит на просьбу?

Иногда выгодно отклоняться от правил, изображать интерес, иногда нет.

Если бы Джек придерживался своих обычных непреложных законов, это свидание никогда бы не состоялось. Прежде чем встретиться лицом к лицу, он сначала беседует с потенциальным заказчиком по телефону или по электронной почте. Таким образом удается отсеивать всяких докторш Клейтон с проблемами, которые можно уладить ортодоксальными методами.

Но, будучи уже знакомым с Алисией, согласился с ней свидеться без каких-либо предварительных предосторожностей.

Не совсем, но почти пустая трата времени, черт побери. Единственное утешение – сама славная докторша.

Алисия Клейтон чем-то интриговала его. У многих есть секреты. Практически все заказчики что-то скрывают. Привычное дело – правды в первый раз не услышишь. Он давно наловчился подмечать пробелы. Не знал, о чем конкретно умалчивается, но ясно видел, что о чем-то умалчивается.

Алисия Клейтон – совсем другой случай. Ее не раскусишь. Либо она ничего не скрывает, либо скрывает настолько умело, что способна скрыть все, включая сам факт умолчания.

Скорее последнее. Глядя на нее, сидящую напротив за столиком, угадываешь хорошую фигуру, спрятанную под пальто и толстым вязаным свитером. С такими тонкими чертами и черными-черными волосами была бы поистине потрясающей женщиной, привлекательной, стильной. Однако не хочет. Предпочитает выглядеть попроще. Скрывается.

Ну, внешний вид – ее дело. Хотя работа у нее не блестящая.

Вряд ли в таких заведениях чересчур много платят.

И какая колоссальная сдержанность. Даже чрезмерная. Она почти... деревянная.

Что еще прячет? Женщина не просто накрепко замкнута, а герметически запечатана. Для этого нужна практика. Многолетняя практика.

Вот что интересно. Кто эта женщина, желающая все утаить?

Ясно, впрочем, что нынче утром вряд ли удастся сорвать хоть одну печать. Поэтому следует подобающим образом завершить небольшой тет-а-тет, но Алисия вдруг потянулась к нему:

– У меня был адвокат. В пятницу его убили.

Джек усмехнулся. Адвокатов, которые занимаются завещаниями и прочим в том же роде, не убивают.

– Вы хотите сказать, он погиб?

– Нет. Я хочу сказать, его убили. Как по-вашему, что, кроме убийства, означает заложенная в автомобиль бомба?

Джек распрямился на стуле. Об этом без конца твердили радио и ТВ.

– Взорванная машина в Мидтауне? Это был ваш адвокат?

Алисия кивнула:

– В то утро мы должны были встретиться. Видно, кому-то этого не хотелось.

Угу. Не попахивает ли слегка паранойей?

– Почему вы считаете, что его убили из-за вас? Я читал, в машине в бардачке обнаружены следы кокаина.

– Я достаточно насмотрелась на любителей кокаина, – отрезала она. На лице сохраняется маска, а пальцы правой руки крепко сжались в кулак. – Родители почти всех моих малышей – наркоманы. Через наркотики заражаются вирусом, передавая по наследству детям. У Лео Вайнштейна никаких признаков не заметила.