Текст книги "Восставшие миры"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Часть третья
УСПР – ПРЕЖДЕ ВСЕГО

ГОД ЖАТВЫ
Глава 16

Хочешь стать невидимкой? Не думай о себе два года, и никто тебя уже не заметит.

Старая испанская пословица

– Мясо? – воскликнула Салли, переводя взгляд с лежавшего на столе куска ростбифа на мужа. – Где же ты его взял?

– Купил.

Венсан Стаффорд улыбался. Впервые за два года хоть немного гордился собой.

– Где? Мясо нынче так просто не купишь, разве что…

– Угу, – кивнул он. – На черном рынке.

– Там талоны не принимают, а денег у нас нет.

– Есть. Я сегодня нанялся пилотом в программу «Персей».

– Хочешь сказать, на разведывательный корабль? Ох, нет! Неужели? Ведь это опасно!

– Больше я ничего не умею, Салли. Там платят тридцать тысяч марок в год. Выдали половину авансом.

– Ты будешь совершенно один… там, где раньше никто никогда не бывал…

– За то и получил премию, подписав контракт. Управлять одноместным кораблем легко. Самое главное – в совершенстве владеть искусством навигации. А я им в совершенстве владею. Лучше меня никто не справится. Я должен был взяться за это. – Лицо его чуть омрачилось. – Пожалуйста, пойми. Нам нужны деньги… но главное – мне необходима работа.

Салли взглянула на мужа, хорошо понимая, что ему требуется работа, чтобы не чувствовать себя никчемным, снова чем-нибудь управлять, хотя бы крошечным разведывательным кораблем в неизведанной черноте меж ветвями галактики. Она хорошо понимала, что спорить бесполезно. Он подписал контракт, взял аванс, улетает. Надо помочь ему от всей души.

Она поднялась и поцеловала его.

– Ладно, давай приготовим то самое мясо.

«…снова вести с Земли насчет Эрика Бедекера, крупного магната горнорудной промышленности. По слухам, он только что продал свою сказочную усадьбу на летающем острове, которая досталась победителю самого фантастического на общей памяти аукциона. Насколько известно, она представляет собой последнюю ликвидированную собственность Бедекера, уединившегося теперь неведомо где.

В итоге один из крупнейших в истории человечества товарных капиталов полностью переведен в денежный. Любопытный вопрос: хранится ли он для дальнейшего употребления или тайком вкладывается в другую собственность? Ответ знает один Эрик Бедекер, которого никто не может найти.

А у нас, во внешних мирах, идет по графику подготовка к осуществлению программы «Персей». Команда из горстки героев-кандидатов – в основном невысокой квалификации – укомплектована, осталось лишь построить крошечные разведывательные корабли…»

Вновь и вновь повторяются старые споры, которые до тошноты надоели Брунину и каждому прочему. Ла Наг по-прежнему отказывается объяснять, к чему идет дело. Обещал рассказать к концу года, а Брунин хочет слышать сейчас. Док Зак с Сейерсом тоже. Даже у флинтеров не особо уверенный вид.

– Что ж мы сделали? – допытывался Брунин. – Инфляцию сама Империя раскрутила, док говорит, что до полного краха еще десять лет. Разве можно так долго ждать?

– Империя развалится через два года, – спокойно и непреклонно заявил Ла Наг. – От нее не останется даже следа на Троне и вообще во внешних мирах.

– А док считает, такого быть не может. Правда, док? – Брунин обратился за подтверждением к Заку, и тот неохотно кивнул. – А он специалист. Я его слову верю больше, чем твоему.

– При всем моем уважении, – отвечал Ла Наг, – он не имеет некоторой информации, которая мне известна, и поэтому не сумеет дать точный прогноз. Если б имел, подтвердил бы, что крах Империи последует через два года, если не меньше.

– Ну так дайте мне эту самую информацию! – воскликнул Зак. – Чертовски мучительно сидеть в полном неведении.

– В конце года все узнаете. Обещаю.

Судя по выражению лица дока Зака, ему хотелось услышать иной ответ. Брунин отошел назад, наблюдая за присутствующими, сдерживая одобрительную улыбку. Видно, что руководство движением начинает выскальзывать из рук Ла Нага. Установленные им жесткие правила поведения, отказ объяснить кому-нибудь точный характер революционного плана вызывают недовольство в рядах. Значит, у Брунина есть шанс снова выйти вперед, разыграть представление так, как оно должно быть сыграно.

– Мы боимся, как бы не вмешались земляне, Ла Наг, – вставил кто-то из флинтеров.

Брунину пришлось прищуриться, чтоб разглядеть, мужчина или женщина. С забранными в хвост волосами, красными кружками на лбу, в робах и портупеях похожи на близнецов. Заметил грудь под хламидой. Канья.

– Да, – подтвердил Сейерс. – Я уверен, что в данный момент Земля планирует, когда и как вмешаться и взять верх.

– И я в этом уверен, – сказал Ла Наг, адресуя ответ молчаливым стоявшим фигурам Йозефа и Каньи. – Но Земля тоже рассчитывает, что Империя утонет в своих собственных марках через десять-двенадцать лет. Крах через два года застанет землян врасплох. Пока они что-нибудь организуют, шанса уже не будет.

– Но каким образом можно устроить столь быстрый крах? – выдавил сквозь зубы док Зак.

– В конце года узнаете.

На том собрание закончилось, недовольные участники расходились поодиночке, не сразу, через разные выходы. Приняли только одно решение – отложить на время следующий налет Робин Гуда, пока контрабандой не будет доставлено новое приспособление, заказанное флинтерами в их родном мире. Они сами организовали доставку, которая ожидалась со дня на день. Тогда Вольные стрелки получат возможность грабить совсем иным способом. От обычных пришлось отказаться, ибо любое транспортное средство, хоть немного напоминавшее инкассаторский грузовик, усиленно охранялось. В последний раз имперскую охрану застали врасплох исключительно благодаря долгому перерыву между вторым и третьим налетами. Похоже, больше она зевать не собирается.

Брунин смотрел на двух флинтеров, стоявших у передних дверей в ожидании своей очереди на выход. Какой бы страх они в него ни вселяли, он все-таки бесконечно ими восхищался. Видел в них не людей, а орудие, прекрасно изготовленное и ухоженное, ошеломляюще эффективное. Смертоносные автоматы. Хорошо бы обзавестись таким. Набравшись храбрости, он приблизился к ним.

– Какие у вас планы на вечер? – Они взглянули на него, но не ответили. – Если никаких, может, сходим куда-нибудь, выпьем? Мне с вами надо кое-что обсудить.

– Заранее было условлено, – сказал Йозеф, – что нас не должны видеть друг с другом за стенами склада. Кроме тех, кто вместе живет.

– Ох, да это ж идея Ла Нага. Вы же знаете, он просто старая баба! Давайте…

– Прошу прощения, – оборвал его Йозеф, – у нас есть свои планы на вечер.

Он дотронулся до пояса, активировал голографический костюм, спрятавший облик флинтера под внешностью неприметного мужчины средних лет. Канья сделала то же самое. Оба повернулись и вышли, не сказав даже «как-нибудь в другой раз».

Брунин следил, как они шагают по улице в сгущавшейся темноте. Вокруг больше ни одного пешехода. По ночам улицы Примус-Сити принадлежат варварам. Уже плохо, когда на тебя нападают, обкрадывают и удирают голодные, пропащие, отчаявшиеся, которым больше ничего не осталось. А ведь есть еще те, кого сломала, унизила и обидела жизнь, кто слишком часто был вынужден отступать и поэтому теперь нуждается в доказательстве, что он лучше других – лучше всех. Им необходимо поставить кого-нибудь на колени и просто пару минут посмотреть, как у них под ногами корчится от боли и страха другое человеческое существо. Ощущение власти над чужой жизнью, прежде чем ее уничтожить, на свой извращенный лад доказывает, что они распоряжаются своей собственной, хотя это нисколько не соответствует истине.

Брунин, качая головой, смотрел вслед двум усталым и слабым с виду фигурам, шаркавшим в сумерках, – сколько свежего мяса для голодного! Жалко хулигана, который вздумает броситься на эту парочку.

По импульсивному побуждению он решил проследить за ними. Чем флинтеры занимаются в свободное время? Где живут? Последнее быстро выяснилось. Канья с Йозефом вошли в дешевый многоквартирный дом в близком от склада квартале. Брунин еще немного понаблюдал, увидел вспыхнувший свет в окне на восточной стене на третьем этаже, которое тут же стало непрозрачным. Позволив себе минутку пофантазировать, он праздно гадал, применяется ли оружие и борьба в их сексуальных играх точно так, как во всей остальной повседневной жизни?.. И отбросил дальнейшие размышления на эту тему, заметив флитер стандартных размеров, поднявшийся с крыши дома и повернувший направо. Внутри видны две фигуры, обе неузнаваемые, но определенно мужская и женская. Интересно…

Не имея в своем распоряжении флитера, Брунин вынужден был беспомощно стоять и смотреть, как они улетают. Наверно, отправились за новым приспособлением для грабежа. Хорошо бы узнать, каким образом флинтеры с легкостью доставляют на Трон контрабанду. Когда-нибудь в будущем эти сведения пригодились бы. А он торчит столбом на улице. Во всем, как обычно, Ла Наг виноват. Должен был позаботиться и обеспечить каждого персональным флитером. Брунину не позволено иметь флитер, поскольку он живет на пособие по безработице – по крайней мере, официально числится безработным, – а на пособие личный флитер не купишь. Без конца летая вокруг в одном и том же корабле, привлечешь к себе нежелательное внимание.

Впрочем, одно можно сделать – зайти в дом и проверить, там ли Канья с Йозефом. Он перешел улицу, вошел в подъезд, поднялся в пневмоподъемнике на третий этаж. Вычислил расположение квартиры по осветившемуся раньше окну, подкрался к двери, нажал на входную пластину. Индикатор не загорелся, значит, либо в квартире нет никого, либо ее обитатели не желают, чтоб их беспокоили.

Брунин повернулся с облегченным вздохом и опять направился к подъемнику. Конечно, тот факт, что дверь не открыли, еще не означает, будто в улетевшем флитере сидели Канья и Йозеф, но, по крайней мере, и не опровергает такую возможность. Теперь надо подняться на крышу, на взлетно-посадочную площадку, и ждать. Если вернутся сегодня, может, удастся выяснить, где были. Он сам не знал, что ему это даст. Скорее всего, ничего. Но идти некуда, никто нигде его не ждет, ему ни с кем быть не хочется, и, насколько известно, никому с ним не хочется быть. Точно с таким же успехом можно провести ночь на крыше, как в четырех стенах своей комнаты на другом конце города.

Ожидание оказалось недолгим. Только он подыскал удобное местечко в углу за автономными солнечными батареями, только устроился в дозоре, крышу сверху осветили посадочные огни. Тот самый виденный раньше флитер сел на свое место, появилась знакомая пара среднего возраста. Первая фигура внимательно огляделась вокруг. Убедившись, что никого нет на крыше, кивнула другой, и они вместе вытащили из кабины две коробки, одну большую прямоугольную, другую поменьше, кубическую. Подхватили с двух сторон большую коробку, на которую поставили маленькую, нырнули в дверь подъемника и исчезли.

Вот так. Брунин сидел и горько думал, зачем, во имя Ядра, он забрался на крышу. Чтобы поглядеть, как двое замаскированных флинтеров выгрузили пару коробок? Насчет способа контрабанды известно нисколько не больше, чем раньше. Расстроенный и усталый, он дождался, пока флинтеры спокойно запрутся в квартире, потом спустился прямо на улицу и направился к ближайшей монорельсовой станции.

Ужасающая ломота в полностью онемевшем теле во время вылета в реальное пространство и отчаянная бомбардировка нервной системы со всех сторон были почти приятными знакомыми ощущениями. Венсан Стаффорд совершил первый длинный прыжок в своем разведывательном корабле. Тошнота, обычно поджидавшая на входе и на выходе из подпространства, прошла незамеченной, сглаженная волной ликующего торжества. Он снова живет. Он свободен. Властвует над самой реальностью.

Испытывая благоговейный восторг, он через несколько секунд встряхнулся и принялся за работу. Проверил показания приборов, приготовил маяк к сбросу и запуску. Маяк должен посылать осциллирующие сигналы подпространстве иного лазера по направлению к радиопередатчикам в ветви Персея, а в реальном пространстве – простые ритмичные звуковые сигналы. Стаффорд считал последнее бесполезным – делая прыжки в подпространстве, он будет далеко обгонять звуковые сигналы, но, раз так велит руководство нового имперского Управления межпланетных исследований и контактов, пускай получает.

А вот мысль снабдить маяк подпространственным лазером неплохая. Если радиопередатчики действительно принадлежат другой межзвездной расе, которая доросла до создания подпространственной технологии, сброшенные им и его товарищами маяки начертят в небесах расчетный зигзаг, проложат безошибочный след для любого обладателя соответствующей аппаратуры слежения. Будем надеяться, что какой-нибудь представитель той самой расы вычислит курс корабля, вышлет группу встречающих, которые после очередного прыжка будут поджидать на выходе в реальное пространство.

Тут Стаффорд призадумался. Если вдруг инопланетяне выберут его корабль для контакта, на него ляжет неслыханная ответственность. Какая-нибудь непоправимая ошибка беспомощного пилота разведывательного корабля может испортить, а то и навсегда погубить будущие отношения между человечеством и инопланетянами. Не хочется оказаться этим самым пилотом. Вполне можно прожить и без славы первооткрывателя. Надо просто сделать свое дело, и сделать его хорошо, потом в целости и сохранности вернуться на Трон.

В целости… Вот в чем суть проблемы. В ближайшие месяцы предстоит еще много прыжков, гораздо больше, чем за годы службы навигатором на транспортировке зерна. Вход в искривленное пространство всегда рискован, даже для самого опытного космолетчика. Разрывается сама материя, естественная кривизна пространства сводится к острому углу, прыгаешь по укороченному отрезку, появляясь за световые годы от стартовой точки. Разведывательные корабли маленькие, хрупкие. Иногда они не выходят из подпространства, теряются в кривизне, навеки замкнутые в безликой двухмерной серости.

Стаффорд передернулся. С ним ничего подобного не случится. Другие разведывательные корабли летали сюда, в пустоту между двумя галактиками, и не возвращались. А он вернется. Должен вернуться. Салли ждет.

– Старый фокус с «черным ящичком», а? – спросил док Зак, сидя в углу на месте, которое неофициально числилось за ним, когда они встречались в конторке на складе.

– Да, – улыбнулся Ла Наг, – только такого черного ящичка вы никогда не видели.

– И что это такое? – поинтересовался Сейерс.

– Машина времени.

– Ну-ка, постойте минуточку, – встрепенулся Зак. – Эксперименты Барского доказали невозможность перемещений во времени.

– Не невозможность, а непрактичность. Барский с коллегами обнаружили, что способны перемещать предметы во времени, но не могут скорректировать их положение с движением планеты в космосе. Поэтому объект, отправленный в прошлое, неизменно оказывается где-то в другом месте пространства.

Сейерс затряс головой, словно желая ее прояснить.

– Помню, об этом сообщалось когда-то, хотя не скажу, чтоб я что-нибудь толком понял.

Брунин почти не обращал внимания на беседу. Его больше интересовало местонахождение большой коробки, которую флинтеры выгрузили из своего корабля прошлой ночью. Сюда с собой принесли только маленькую, с чего и пошел бессмысленный разговор о путешествиях во времени. А большая где?

– Позвольте мне так объяснить, – начал Ла Наг. – Всякий объект находится в некой точке пространства и времени, верно? По-моему, можно принять это за данное. Аппарат Барского изменяет только временную точку, а пространственная остается фиксированной.

Сейерс поднял брови.

– А, понял! Поэтому она в конечном счете оказывается в межпланетном пространстве.

– Ну а я не понял, – отрывисто бросил Брунин, досадуя, что отвлекся на посторонние мысли. – Почему что-то, отправленное назад во времени, обязательно должно исчезнуть с планеты?

Ла Наг с максимальной терпеливостью продолжал:

– Потому, что в каждый данный момент ты находишься «здесь» и «сейчас» в пространственно-временном континууме. Аппарат Барского изменяет только «сейчас». Если мы отправим тебя на десять лет назад, «сейчас» изменится на «тогда», но в пространственном смысле ты по-прежнему останешься «здесь». А десять лет назад Трон находился за миллиарды километров отсюда. Десять лет назад его не было в этой точке пространства. Поэтому исследователи ни разу не сумели вернуть предметы, перемещенные во времени. Согласно теории Барского, дело именно в этом.

Брунин решил не выставляться идиотом, задавая дальнейшие вопросы.

– Ну, если тебе вздумалось с помощью этой штуковины послать меня или еще кого-нибудь в прошлое, лучше позабудь об этом. – Он сознательно старался произвести впечатление, будто выступает против Ла Нага от имени всех присутствующих. – Ничего подобного мы не позволим ни тебе, ни кому другому.

Ла Наг рассмеялся ему в лицо, не презрительно, а с искренним изумлением, что, однако, не смягчило оскорбления.

– Нет, людей мы не собираемся никуда посылать. Просто чуточку имперских денег.

Было абсолютно ясно сказано, что по окончании своей маленькой миссии Брунин должен вернуть флитер Ла Нагу. Никаких развлекательных прогулок. Нарушив какое-нибудь правило воздушного движения, он будет задержан и вынужден отвечать на массу вопросов, объясняя, откуда у безработного взялся собственный красивый новенький спортивный флитер. Выяснится, что тот принадлежит Ла Нагу, и служба безопасности выйдет на след. Чего любой ценой нельзя допускать.

Однако Брунин не видел в прогулке ничего развлекательного. Даже если бы видел, вряд ли остановился бы перед риском навлечь на себя недовольство Питера Ла Нага. Ему было поручено доставить машину времени Барского в маленьком черном ящичке Эрву Сингху на западное побережье и передать инструкции Ла Нага. Следующий груз денег придет лишь на следующей неделе. Эрв должен дождаться нужного момента и установить ящичек, как запланировано. Как только все будет готово, сообщить Брунину. Задание выполнено, остаток вечера свободен.

Уже на подлете к импортному складу Ангуса Блэка в голову вдруг ударила мысль, что сейчас как раз представился идеальный случай подкараулить флинтеров. Брунина до сих пор терзала другая коробка, выгруженная той ночью на крыше дома. Воспоминание о том, как бережно они с ней обращались, зудело, словно недосягаемый кусок кожи между лопатками.

Не сразу удалось найти с воздуха многоквартирный дом, но, проследовав вдоль улиц, по которым тогда шел за ними, он обнаружил знакомую с виду крышу. Флитер стоит на месте. Брунин покружил в темноте, отыскал на соседней крыше место для посадки. Выделил на все про все ровно час. Если к тому времени не появятся, пиши пропало. Не стоит заставлять Ла Нага чересчур долго ждать.

Просидел целый час, потом еще немного. Лишнее время потратил нечаянно. Сунул под язык таблетку торпортала, чтобы снять напряжение в неудобном пилотском кресле, и отключился. Окончательно очнулся, когда в щелки между сомкнутыми веками просочились мигнувшие огоньки. Поднявшийся с соседней крыши корабль начинал удаляться во тьму, выключив ходовые огни. Тот самый, в котором прошлой ночью улетели флинтеры. Теперь Брунин по-настоящему заинтересовался.

Оставив включенными свои собственные ходовые огни, он взлетел в воздух, быстро забрался выше уровня, на котором, предположительно, останутся флинтеры. Не видя их огней, упустил бы через несколько километров. Остается единственная надежда – держать корабль под наблюдением сверху под множеством шаров, освещающих Примус-Сити. Над городом можно его незаметно преследовать, держась повыше и чуть позади. Если вдруг вылетит за город, что-нибудь придумаем.

Впрочем, флитер летел над городом, двигаясь к самому центру Имперского парка. Над парком возникли небольшие проблемы из-за слишком слабого по сравнению с жилыми кварталами освещения. Брунин лишь по счастливой случайности заметил, что корабль опустился среди самой густой купы деревьев. Сам он выбрал более приемлемую посадочную площадку приблизительно в двух сотнях метров к востоку и тихо сидел, не имея понятия, что делать дальше.

Жутко хочется выяснить, чего надо флинтерам в Имперском парке среди глухой ночи, но не хочется вылезать из безопасной кабины. Если уж улицы Примус-Сити становятся по ночам опасными, то Имперский парк давно стал настоящими джунглями. Ступив ногой на землю, сразу будешь добычей любого прохожего. Конечно, вполне можно справиться с одним или даже с двумя злоумышленниками. У него при себе вибронож, он умеет им пользоваться с театральным эффектом. Да нынче хулиганы рыщут по парку шайками, столкнувшись с которыми не приходится питать иллюзий по поводу своей судьбы.

Брунин нерешительно поколебался единственную минуту и вылез в темноту, заперев за собой дверцу флитера. Если хорошенько подумать, шансы, может быть, на его стороне. Возможно, удастся пройти незамеченным. Приземлился он на возвышенности, особенно густо заросшей кустарником, без естественных тропинок. Вряд ли какая-то шайка выберет такое место для удачной охоты.

Он осторожно пробирался сквозь кусты, а наполовину настигнув флинтеров, лег на живот и пополз. Полз и полз. Исцарапав, разбив до синяков грудь и живот, чуть не повернул назад, решив, будто сбился с пути, – вытянутая правая рука наткнулась на пустоту. Пошарив вокруг, сообразил, что находится на краю низкого каменного утеса. Снизу справа слышалось тяжелое дыхание, хриплые стоны. Он вытянул шею, видя корабль флинтеров.

Лампа под козырьком скупо освещала сцену, но Брунин различил две фигуры, толкавшие и тянувшие огромный камень. Выбиваясь из последних сил, они все-таки с долгим глухим страдальческим кряхтеньем его сдвинули. Еще чуть-чуть поднатужившись, одним последним рывком поставили на ребро камень, под которым открылась прямоугольная яма. Отдышались, посмеялись, прислонившись к поднятому камню, вернулись к флитеру, рядом с которым на земле лежала большая коробка… та самая, которую они прошлой ночью выгрузили на глазах у Брунина на крышу.

Оба вытащили из поясов небольшие белые диски – Брунин на расстоянии не отличал Канью от Иозефа даже в выключенных голографических костюмах – и по очереди сунули в боковую щель. После этого диски вновь были спрятаны за пояса. Флинтеры осторожно, почти с опаской понесли коробку к дыре под камнем, опустили туда и присыпали тонким слоем земли. С меньшими усилиями и звуковыми эффектами повалили камень на прежнее место.

Потом сделали что-то совсем непонятное – взглянули друг на друга, отступили от камня и пристально уставились на него. Брунин по их позам не мог разобраться, виновато, горестно или так и сяк вместе. Чуть не сверзился с обрыва в тщетной попытке разглядеть выражение лиц. Вообще, что там внизу происходит? Что находится в той самой коробке и зачем хоронить ее в Имперском парке? Если требуется просто надежное место, без проблем можно найти тайник получше. Зачем Ла Наг велел проделать фокус скрытно от группы?

Вопросы терзали Брунина на обратном пути к флитеру сквозь кусты, выскочив из головы лишь на момент последнего броска из укрытия к кораблю и максимально быстрого взлета. При наборе высоты возник еще один вопрос: а вдруг эту коробку флинтеры и от Ла Нага скрыли?..

Ла Наг остановился у дверей своей квартиры, растирая руками виски. Снова головная боль, правда, на этот раз не такая уж сильная. Как только план достиг точки воспламенения, боли, кажется, реже его беспокоят и становятся не такими жестокими. И сны не посещают уж несколько месяцев. Все вроде бы выстраивается в предсказанный ряд, все находится под контролем.

Однако в уравнении остаются еще переменные величины. Самая главная – Бедекер. Вдруг подведет? Ла Наг раздраженно сморщился при этой мысли, приложил ладонь к входной плате, которая, кроме него, открывала квартиру на прикосновение Каньи и Йозефа. Дверь раздвинулась, он вошел. До сих пор горнорудный магнат буквально следовал полученным указаниям, насколько, по крайней мере, известно Ла Нагу. Полностью распродал мало-мальски ценную недвижимость и, судя по другим свидетельствам, совершает дальнейшие, не столь значительные шаги в русле предписанной ему роли. Плохо, что, может быть, Бедекер все же идет к своей цели другими путями. И надежно скрывается. Очень уж не хотелось ему доверяться, да выбора не было.

Ла Наг дождался, пока дверь задвинется за спиной, но в комнату еще не шагнул. Неплохо себя чувствовал, несмотря на головную боль. Вдохновенное расположение духа медленно крепло в течение года, полностью утвердившись сравнительно недавно. На первых порах мысль о том, что он все крепче и крепче держит в своих руках судьбу внешних миров, тяготила его с силой как минимум в пяток «g». Грядущие события в той или иной степени отразятся на существовании миллиардов людей, рассеянных по всему освоенному космосу на множество световых лет. Даже Земля пострадает. Уже погрузившиеся в глубокую депрессию сельскохозяйственные миры к моменту развала Империи вернутся к бартерной экономике и ощутимо почувствуют это на собственной шкуре. А что будет с тронским народом, когда общественная структура целиком развалится почти в мгновение ока?..

Вспомнился гневный вопрос Моры: какое он имеет право? Это его страшно мучило, несмотря на готовый ответ – ради самозащиты. Впрочем, больше не мучит. Вопрос теперь в любом случае чисто теоретический. План фактически вышел на стадию, откуда нет возврата. Даже если бы Мора сумела продемонстрировать или логически доказать, что он ошибался с самого начала, уже слишком поздно. Джаггернаутова колесница[9]9
  По определенным индуистским праздникам статуи бога Кришны – Джаггернаута – вывозились на огромных колесницах, под колеса которых бросались истово верующие.


[Закрыть] стронулась с места, ее не остановишь. Можно более или менее изменить ход, чуть подправить, смягчить удар – именно для этого Ла Наг остается на Троне, – но никто, включая его самого, остановить ее теперь не сможет. Эта мысль, как ни странно, радостно волновала его.

Почему вспоминается Мора? Неясно. До сих пор удавалось удерживать мысли о ней в дальнем уголке памяти, за исключением тех моментов, когда он отправлял или получал от нее голограмму. Связь была слишком краткой и редкой, сообщения шли слишком долго… Он скучает по ней, хотя не так, как в первое время. Наверно, привык жить без нее, что когда-то считал невозможным.

Подойдя к Пьеро, сидевшему на подоконнике, Ла Наг потрогал мох у корней деревца и заметил, что тот пересох. Надо поскорей полить, может быть, даже корни подрезать. Поскорей… поскорей принять меры. Ствол держится в нейтральной позе, то есть в промежуточной между токкан и банкан, а листья необычно тусклые. При близком рассмотрении обнаружилось несколько оголившихся нижних веток с шелушившейся корой – верный признак частичной местной гибели.

Что творится с Пьеро? Или на деревце отражается какая-то душевная гниль, разъедающая самого Ла Нага? Вот одна из досадных особенностей обладания родным мисё – вечно делаешь слишком далекоидущие выводы из его позы, цвета, состояния здоровья. Впрочем, сразу ищешь причину в себе, оглядываешься на себя, что полезно всегда. Кроме нынешнего момента. Впереди много дел.

Он отломил мертвые ветки, бросил в молекулярный дезинтегратор, стоявший в углу. Безусловно, не лишняя роскошь. Ла Наг взял за правило разлагать на молекулы все, что не составляет обычного домашнего мусора. На складе есть другой аппарат, своевременно уничтожающий все отходы от выпусков «Хрестоматии Робин Гуда» и прочей жизнедеятельности. Недопустимо погубить революцию из-за оставшейся мелкой улики.

Он направился к раковине за водой для Пьеро, неожиданно уловив краем глаза что-то мелькнувшее в дверях спальни.

– Питер, это я…

– Мора!

Он прирос к месту, обуреваемый нахлынувшими противоречивыми чувствами. Должен был всем сердцем и душой возликовать при виде ее, броситься, с тиснуть в объятиях… Но не сделал этого, испытывая недовольство ее присутствием. Ей абсолютно не следовало вот так вот появляться… она начнет вмешиваться… помешает…

– Как же ты… – пробормотал он, обретая дар речи.

– Прилетела по научной визе. Якобы для занятий исследовательской работой в библиотеке Университета внешних миров. Канья впустила меня нынче утром. – Мора нахмурилась. – Что происходит?

– Ничего.

– Я видела тебя с Пьеро. Он ведь тут твой единственный друг?

– Не совсем.

– Ты постарел, Питер. – Да.

– Сильно постарел. – Хмурость сменилась улыбкой, которая не скрывала ее озабоченной болезненной реакции на отчужденность мужа. – Выглядишь почти на свои годы.

– Где Лайна?

Мора осторожно шагнула к нему, словно боясь, что он от нее шарахнется.

– У твоей матери. Она слишком мала, чтобы встать в ряды Вольных стрелков вместе со мной.

Смысл последнего замечания дошел до ошарашенного Ла Нага не сразу.

– Ох, нет! Даже не думай!

– Я постоянно думала об этом после твоего отъезда.

Она подошла ближе, нежно взяла за руку, отчего его дернуло электрическим током, парализовало до полной неподвижности.

– Я была не права… Это единственный выход для Толивы, для Лайны, для нас… Чеканка завершена, монеты готовы к отправке…

– Нет! На Троне воцаряется хаос! Я не хочу, чтоб ты здесь находилась в момент всеобщего развала. Это слишком опасно!

Он не хотел, чтоб она находилась здесь даже в безопасный момент.

Мора мягко, испытующе поцеловала его в губы.

– Я остаюсь. Так и будем стоять и спорить или возместим два с половиной года разлуки?

В ответ Ла Наг подхватил ее на руки, понес в соседнюю комнату. Нет сил больше сдерживать голод и жажду. Потом он отправит ее домой.

Венсан Стаффорд готовился выстрелить очередным маяком в звездную бездну. Сколько сброшено? Для точности пришлось заглянуть в записи. Полет превратился в нудную автоматическую процедуру – прыжок, сброс маяка, прыжок, сброс, прыжок… Кажется, даже сами прыжки уже не так травмируют. Можно ли к таким вещам привыкнуть? Он пожал плечами. Никогда не слышал ничего подобного, хотя, может быть, так оно и случилось. Случилось или не случилось – что из того? Он проделал больше половины пути к ветви Персея. Если долетит, не дождавшись контакта, можно поворачивать и отправляться домой. Пока неплохо.

Сзади раздался гудок. Оглянувшись, он увидел мигающий огонек на коммуникационной панели. Кто-то – или что-то – пытается связаться. Стаффорд подключился, не получая ни видео-, ни аудиосигнала. Значит, входящее сообщение передается на нестандартной частоте. Все это с каждой секундой нравилось ему меньше и меньше. Он нехотя запустил поисковое устройство, которое должно поймать поступающий сигнал и настроиться на его частоту.

Долго ждать не пришлось. На вспыхнувшем видеоэкране вдруг возникла голова, какой он никогда еще в жизни не видел. Нет, стой… есть что-то смутно знакомое… собачья морда, острые желтые зубы, пучки жесткой шерсти вокруг ушей… Семейство псовых. Точно. Морда определенно собачья. Однако не хотелось бы оказаться в одной комнате с такой собакой. Хорошо, что в разведывательном корабле только плоский экран. Голограммы подобного чудища можно было бы здорово испугаться. Тела не видно – и к счастью.