Текст книги "Пророчество Луны"
Автор книги: Фредерик Ленуар
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Глава 47
Старец откашлялся. Джованни заворожили его слова. Он, конечно, изучал богословие, но никто никогда не рассказывал ему о духовной жизни так подробно, отчетливо обозначая ее конечную цель. Юноша снова задал вопрос древнему отшельнику:
– Но если это и есть цель человеческого существования, разве монашеская жизнь не призвана создать самые лучшие условия для человека, чтобы он сосредоточился на этой главной задаче, целиком предав себя в руки Господа?
– Конечно, и твое желание посвятить свою жизнь служению Богу достойно похвалы. Но если в этом стремлении прячется страх перед миром и самим собой, твоя духовная жизнь будет нарушена. Мне кажется, что ты еще обременен тяжестью своих прошлых грехов и страхом плотских влечений.
– Может быть, и так, отче. Но что мне делать, чтобы освободиться от бремени?
– «Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много»,[18]18
Евангелие от Луки, 7:47.
[Закрыть] – сказал Иисус о женщине-грешнице. Ты тоже, брат Иоаннис, совершил тяжкий грех, лишив человека жизни, но пошел на это из-за любви к женщине, а потом искренне раскаялся в содеянном. И потому не думай, что Господь не простит тебя. Помни, что Божья милость необъятна и превосходит глубину пропасти грехов человеческих.
Джованни кивнул. Он чувствовал это с тех пор, как икона Андрея Рублева обратила его душу к Богу, но слова, сказанные святым старцем, глубоко взволновали юношу.
– В твоем сердце нет покоя, – продолжил отшельник, его голос звучал уверенно и сильно, несмотря на усталость. – Угрызения совести мучают тебя. Не знаю, виной ли тому совершенное тобой убийство или данное наставнику обещание, которое ты нарушил, а может, ты все еще чувствуешь влечение к этой женщине, но сердце твое неспокойно. Ты чувствуешь вину, и она препятствует благодати Духа Святого излиться на душу твою.
– Но отче, разве то, что моя совесть не давала мне покоя из-за совершенного убийства и предательства, не естественно? Я испытывал страшные муки до обращения. А затем Господь простил меня, и душа моя успокоилась.
– Ты уверен?
– Думаю, да, – ответил Джованни, смущенный вопросом старца. – А то, что я чувствую после разговора с настоятелем о моих иконах, скорее печаль, а не раскаяние.
– Значит, ты не раскаиваешься в том, что лики на твоих иконах больше похожи на женщину, которую ты любил и, может, все еще вожделеешь, чем на образ Богоматери?
– Только благодаря тебе, отче, я понял это.
– А не думаешь ли ты, сын мой, что в глубине души ты уже знал? Не считаешь ли, что правда о любви, которую ты до сих пор испытываешь к этой женщине, оказалась слишком тяжелой ношей? А я просто выразил то, что твое сердце давно уже знало, но отказывалось признать?
– Я… я не знаю, – пробормотал Джованни.
– Не думаешь ли ты, что это внутреннее смятение, непризнанное и не способное проявиться ни в признании того, что ты все еще стремишься к этой женщине, ни в осознанном раскаянии, могло стать болезненным чувством вины?
– Что это значит?
– Чтобы излечиться от печали, которая гнетет твою душу, сперва ты должен признать, что все еще вожделеешь эту женщину. Затем тебе придется сделать выбор: либо воссоединиться с ней и жить в любви, либо остаться здесь и предложить свою любовь Господу. Просить Его, чтобы Он очистил твою любовь так, чтобы ты мог исполниться благодатью, и твое сердце и душу не разъедали бы желание и вина, которую оно порождает.
– Понимаю, отче. Но если я останусь в монастыре, разве не лучше, чтобы я осознанно винил себя за то, что все еще люблю женщину, хотя поклялся полностью посвятить свою жизнь Богу и молитвам?
– Думаю, ты путаешь раскаяние и вину.
Джованни удивленно взглянул на старого монаха.
– Раскаяние – это искреннее сожаление, которое мы испытываем, совершив грех. Раскаяние возвращает нас к благодати Святого Духа и помогает вновь подняться. Когда такое случается, душа полностью обращена к Богу. Вина же, в свою очередь, отравляет душу. Вместо того чтобы обратиться к Господу, мы обращаемся к самим себе и судим себя, порой сами того не замечая. Совершив или подумав что-то скверное, мы считаем себя плохими. Впадаем в отчаяние и, что еще хуже, приписываем собственное самообвинение Богу. Бог кажется нам грозным судией. После этого мы уже слышим не глас Господа, а обвиняющий голос собственной совести, которая скрывается под маской всемогущего и всепрощающего Бога. Вспомни слова апостола Иоанна: «Ибо если сердце (наше) осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает все».[19]19
Первое соборное послание святого апостола Иоанна Богослова, 3:20.
[Закрыть]
Плоды угрызений совести и вины – печаль, страдание, а порой и отчаяние. Божественные плоды сожаления и раскаяния – радость, мир и благодать. Открыв себя прощению Господню, которое Он всегда дарит нам, искренним раскаянием мы освобождаем сердце, в то время как суровые упреки совести запирают его вместе с собственными демонами.
Слушая слова старца, Джованни понял, что, должно быть, на самом деле чувствует вину, пусть и неосознанно, а память о Елене и прошлых ошибках все еще преследует его. Когда он обратился к вере, моля о прощении, и получил его, то думал, что освободился от укоров совести, которые тем не менее исподволь разъедали его душу.
– Отче, я понял, что мое сердце все еще гнетет вина за грехи прошлого. Но ведь я столько раз обращался к Богу… и думал, что уже обрел его прощение. Почему же эти проступки продолжают довлеть надо мной, несмотря на все молитвы?
Отшельник медленно поднял очи к небу и вздохнул.
– Ты должен искать только любви Бога… ибо ты – раб страха.
Джованни удивился замечанию старца.
– Отче, что ты хочешь сказать?
– Все наши проступки, все грехи происходят от трех величайших зол: гордыни, невежества и страха. Тебе, должно быть, говорили о гордыни, когда ты изучал богословие. Но как часто мы забываем об остальных двух: невежество, так великолепно разоблаченное Сократом, есть порок разума, страх – порок сердца. Как познание – единственный путь преодолеть невежество, так и любовь является противоядием от страха. Потому что человеческое сердце жаждет одного: любить и быть любимым. Все раны, нанесенные любовью с самого детства, пробуждают страх, который в конце концов парализует сердце и заставляет нас совершать разного рода проступки, а порой и преступления.
– Но я совершил преступление не из-за страха. Это произошло из-за гнева и ревности…
– Не сомневаюсь, – произнес старец, – но кроме гнусных оскорблений того человека, что еще вызвало гнев и ревность?
Джованни подумал несколько секунд.
– Мне кажется, еще великая печаль. Печаль от понимания того, что я никогда не смогу жениться на любимой женщине… потому что родился не там, где нужно, и не в то время.
– Правильно, печаль возникает, когда нас лишают того, чего мы хотим. Разве не страх лишиться любви заставил тебя потерять голову?
– Да… думаю, так оно и было, – ответил Джованни неуверенно.
– И разве не страх навредить своему бывшему наставнику или опечалить его до сих пор гложет твое сердце?
– Скорее всего, да, – признал Джованни после секундного раздумья.
– Единственное зло, которое ты должен уничтожить в своем сердце, сын мой, – это страх. Все остальные пороки – ярость, ревность, уныние, мучительное чувство вины – происходят от этого внутреннего врага. Если сумеешь превозмочь свой страх, ничто и никогда не сможет на тебя подействовать, никакое зло не будет властвовать над твоим сердцем. А для того, чтобы победить страх, есть только одно средство – любовь. Потому как великий путь жизни в том, чтобы пройти от страха к любви.
Старик замолчал. Он сложил руки перед устами и слегка склонил голову. Потом раскрыл морщинистые ладони и протянул их Джованни.
– Откройся любви Господа нашего. Тогда ты родишься заново свободным от страха, который до сих пор не давал любви целиком овладеть твоим сердцем.
Старец внезапно умолк и положил руки на колени. Казалось, он погрузился в размышления. Затем отшельник спросил:
– Знаешь, сколько раз слова «не бойтесь» встречаются в Библии?
– Нет.
– Триста шестьдесят пять раз. Каждый день, когда восходит солнце, Бог говорит: «Не бойтесь, не ведайте страха!» Библейское откровение, если понимать его правильно, очень простое – это откровение победы любви над страхом, жизни над смертью. С той самой минуты, когда Каин совершил первое убийство, история человечества была кровавой чередой убийств, вызванных страхом, желанием властвовать и жаждой мести. После пророков появился Христос, чтобы разорвать этот порочный круг. У Него было всемогущество Бога, но Он избрал путь смиренного слуги. Даже на кресте Он не проклинал своих мучителей, но говорил: «Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят».[20]20
Евангелие от Луки, 23:34.
[Закрыть] Он пришел, чтобы показать нам силу прощения, победу любви над ненавистью и страхом.
Старец сел, как сидел раньше, держа руки на коленях и перебирая бусины четок.
– Я больше не хочу отнимать у тебя время, отче, или испытывать твою доброту. Слова твои тронули мое сердце, и я буду размышлять над ними всю жизнь. Но дай совет, что мне делать сейчас?
– Открой свой разум любви и прощению Бога.
Слова старца привели Джованни в замешательство, и он решил спросить еще раз. В этот раз вопрос прозвучал конкретнее:
– Думаешь, мне нужно продолжать писать иконы?
– Не мне о том судить. Если не можешь отыскать ответ в своем сердце, спроси наставника, что он думает о твоих последних работах.
– А стоит ли мне принимать постриг?
– И об этом не мне судить. Если не можешь найти ответ внутри себя, спроси у настоятеля, как он считает.
Джованни помедлил несколько мгновений, затем задал последний вопрос:
– Неужели мое сердце все еще в плену любви к этой женщине?
– Если в сердце твоем любовь, Господь благословит тебя.
– Но если я люблю женщину, как я могу посвятить жизнь Богу?
– Не будет никаких противоречий между твоим служением Господу в монашеской жизни и любовью к женщине, если ты решишь отказаться от плотского вожделения, которое влечет тебя к ней. Не пытайся забыть ее или отрицать это вожделение, как ты делал до сих пор из страха, что не выдержишь и поддашься ему. Молись за нее всякий раз, когда ее образ предстает перед тобой, и вверь ее безграничной милости Божьей.
– А что делать, если вожделение не покинет меня вопреки всем моим молитвам?
– Если твое сердце будет пребывать в постоянном смятении, то уходи из монастыря. Как говорится в Писании: «В доме Отца Моего обителей много»,[21]21
Евангелие от Иоанна, 14:2.
[Закрыть] и лишь от немногих людей требуется постоянное воздержание. Твое призвание может быть где угодно, сын мой. Молись Иисусу Христу и Его матери. Откройся их любви и тогда найдешь ответы на все вопросы.
Помолчав несколько секунд, отшельник перекрестил Джованни, давая понять, что беседа закончена. Послушник поцеловал руку старца и от всей души поблагодарил его. Ноги юноши так занемели, что он с трудом встал. Вдруг он понял, что уже занимается рассвет. Когда он открывал дверь хижины, отшельник окликнул его:
– Сын мой, никогда не забывай двух наказов Христовых: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»[22]22
Евангелие от Иоанна, 15:13.
[Закрыть] и «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине».[23]23
Евангелие от Иоанна, 18:37.
[Закрыть] Любовь и вера – две путеводные звезды, которые всю жизнь будут освещать тебе дорогу.
Слова отшельника потрясли Джованни. Он еще раз поблагодарил старца и вышел из кельи.
Глава 48
«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».
Укрепив сердце молитвой, Джованни вернулся в монастырь Симона-Петра. Словно огромный камень свалился у него с души. В то же время мысли юноши были заняты вопросом, который мучил его. Слова старца не помогли принять решение. Зато теперь Джованни понял, что причина кроется в Елене. Сумеет ли он забыть ее, как надеялся последние три года? Он знал, что это невозможно. Вернувшись в монастырь, Джованни внимательно изучил иконы, несущие соблазн. То, что юноша прежде отказывался видеть, вдруг стало очевидным: в облике Богородицы он рисовал Елену, ее губы, глаза. Чем сильнее он старался изгнать ее из памяти, тем отчетливее ее черты угадывались на иконах. Полагая, что освободился от прошлого, Джованни продолжал запечатлевать его. Юноша думал, что навсегда похоронил любимый образ… но вот он, снова и снова возникает под его кистью, в сердце, даже в молитвах.
Как только Джованни осознал все это, ему стало не по себе. Не думая, он схватил иконы – те, которые вызвали неодобрение отца-настоятеля, – кинулся на монастырскую кухню и бросил их в огонь. Затем слова старца вновь пришли ему на ум, и юноша понял, что его поступок был вызван страхом. Он смотрел, как трескается краска и пламя пожирает лики на образах, и горько плакал.
Юноша решил навестить своего наставника Феофана, который только что начал расписывать фресками один из монастырей, и рассказать ему о событиях последних дней.
Критский художник, любивший Джованни как родного сына, немного подумал над рассказом ученика, а затем дал тому добрый совет:
– Теперь, когда почтенный отец Симеон указал тебе на заблуждение, в котором ты пребывал, я думаю, ты можешь снова начать писать. Возьми за образец иконы старых мастеров и старайся не думать о Елене во время работы. Будь все время начеку, а если заметишь ее черты в лике Богоматери – не отчаивайся. Начни все сначала.
Вооружившись этим советом, Джованни вернулся в монастырь Симона-Петра и сообщил игумену о своем желании принять постриг и продолжить рисовать иконы, но уже в другом расположении духа. Ответом отца-настоятеля было категоричное «нет». У Джованни не осталось выбора.
Непреклонность игумена повергла Джованни в глубокий кризис и вынудила его посмотреть правде в глаза и задать себе вопросы, которые старец облек в конкретную форму: вожделеет ли он еще Елену? Испытывает ли к ней прежнюю любовь, не только духовную, но и плотскую? А если он пребывает в таком сомнении, разве можно посвятить себя Богу и жить в целомудрии, не рискуя однажды согрешить и нарушить обет безбрачия?
Джованни последовал совету отшельника. День и ночь неустанно молился Господу. Юноше удалось достичь определенного внутреннего спокойствия, и он понял, что еще не готов принять окончательное решение. Постоянные молитвы открыли его сердце смирению.
После долгой беседы с отцом-настоятелем было решено, что он останется послушником еще на год, обретя, таким образом, время, чтобы понять природу своих чувств к Елене. Игумен посоветовал Джованни отступить от привычного образа жизни, посетить другие монастыри и скиты, повстречаться с новыми духовными наставниками. Итак, однажды сразу после заутрени Джованни вышел из монастыря с котомкой за плечами. Он отправился в другую обитель, чтобы поведать обо всем своему учителю Феофану. Художник решение одобрил, но когда Джованни сказал, что на месяц или два хочет остаться в здешнем монастыре, засомневался.
– Мне кажется, тебе нужно на некоторое время покинуть гору Афон. Ты здесь уже более трех лет, и я считаю, что, если хочешь обдумать свое призвание, тебе следует отправиться куда-нибудь в другое место. Путешествия позволяют нам взглянуть на жизнь и самих себя под другим углом.
– Посоветуй, куда лучше пойти?
– Ты знаешь о Метеорах?
– Никогда не слышал.
– Это монашеское селение в самом центре Греции, до него добираться около суток морем, а потом два дня – пешком. Это самое удивительное место из всех, которые я видел.
– Удивительнее, чем гора Афон?
– По святости они примерно одинаковы. Но само по себе то место гораздо примечательнее. Захватывающее зрелище – на равнине разбросаны десятки высоких, почти отвесных скал. Вот уже несколько веков в пещерах этих странных гор селятся отшельники. Но самое поразительное – это монастыри, которые построили монахи на вершинах огромных каменных столпов. Один Бог знает, как им это удалось: чудо, просто чудо! Добраться до монастырей Метеоров, словно подвешенных между небом и землей, можно только при помощи хитроумных приспособлений из колес, блоков и канатов, благодаря которым людей, пищу и все необходимое поднимают наверх в особых веревочных сетях.
Джованни удивился.
– Незабываемое впечатление! – продолжил Феофан. – Когда меня первый раз посадили в сеть и поднимали в воздух целых пять минут, я думал, у меня сердце остановится от страха! Но потом к этому привыкаешь.
– И долго ты там жил?
– Долго. Лет пятнадцать назад это было. Я расписал всю церковь небольшого монастыря Святого Николая Анапафсаса. Изумительное место. До сих пор по нему скучаю.
– Ты бы не мог дать мне рекомендательное письмо к настоятелю монастыря?
Джованни так заинтересовали Метеоры, что он решил отправиться туда и увидеть все собственными глазами.
Юноше потребовалось пять дней, чтобы добраться до второго по важности – после горы Афон – места для греческой православной церкви. Так как вся страна находилась под османским владычеством, он мог не опасаться венецианцев, к тому же монашеская ряса обеспечивала ему привилегированное положение.
Когда Джованни увидел Метеоры издали, то был до глубины души поражен огромными, безупречно гладкими скалами, словно ниоткуда возникшими посреди равнины. Когда он приблизился, его еще больше поразила красота монастырей, высящихся на кручах. Феофан не преувеличил, говоря, что попасть в обители монахов можно только при помощи лебедок. Послушник прошел через маленькую деревушку у подножия скал, где ему рассказали, как добраться до монастыря Святого Николая Анапафсаса. Затем юноша зашагал по извилистой тропинке, которая уводила его все дальше от обжитых мест. Через час он оказался рядом с обителью. Скала, на которой стоял монастырь, не была самой высокой, но из-за сравнительно небольшой площади вершины строение тесно прижималось к отвесным каменным стенам на нескольких уровнях, повторяя их изгибы, что придавало всей картине необычайно гармоничный и завершенный вид.
Джованни взглянул вверх и увидел, как с высоты примерно сорока пяти метров на толстом канате стали спускать сеть. Внутри, словно рыба в неводе, находился человек. Достигнув земли, монах отцепил большой крюк, при помощи которого сеть удерживалась на кольце, привязанном к канату. Он и Джованни обменялись традиционным приветствием.
– Благослови, – произнес монах.
– Господь благословит, – ответил юноша.
– Из какого ты монастыря?
– Только что прибыл с Афона.
– Со Святой горы! Храни тебя Бог! Как тебя зовут?
– Брат Иоаннис.
– Добро пожаловать в Метеоры. В нашу обитель путь держишь?
– Да, у меня есть рекомендательное письмо к вашему настоятелю от Феофана Стрелицаса.
– Храни тебя Бог! Как он?
– Хорошо. Расписывает трапезную монастыря Ставроникита.
– Сам увидишь, какими великолепными фресками он украсил нашу маленькую церковь! Настоящий дар Божий общине.
– Сколько в ней монахов?
– Восемнадцать. Но наш монастырь – из самых маленьких. В великом Метеороне, который вон там, позади тебя, насчитывается более трехсот человек. Здесь около двадцати обителей и множество отшельнических хижин, в них живет более двух тысяч братьев.
– Как удивительно!
– Ты когда-нибудь уже был здесь?
– Нет.
– Тогда тебе повезло, что я спустился, чтобы пойти в деревню! Я объясню тебе, как добраться до монастыря.
Он подвел Джованни к подножию скалы.
– Вот симандра. Постучи по ней несколько раз и жди, пока не отзовется привратник. Если сети внизу нет, он сразу же ее спустит. Давай постучим, я сам посажу тебя в сеть.
Монах выбил ритмичную дробь на деревяшке, сверху тотчас же ответили. Несколько нерешительно Джованни забрался в сеть, которая лежала на земле. Монах показал ему, как поднять края и закрепить на большом кольце, свисающем с конца каната. Как только все было готово, новый знакомый Джованни пять раз подергал за веревку, ведущую к лебедке. Через пару секунд сеть начала подниматься, и Джованни вознесся над землей. Он сидел, обняв руками колени.
– Не бойся! – крикнул ему монах, помахав рукой. – Веревка обрывается очень редко!
Слова «очень редко» встревожили Джованни. Он закрыл глаза, чтобы не смотреть вниз. Подъем, казалось, длился целую вечность. Юноша безостановочно повторял молитву к Иисусу до тех пор, пока сеть наконец не достигла площадки на вершине скалы. Два монаха поймали необычную посылку и опустили на твердую землю. Высвободившись, Джованни заметил двух других братьев, которые крутили ворот лебедки. Юноша с облегчением вздохнул и сказал себе, что обратно можно не торопиться.
Глава 49
Прошло четыре месяца с того дня, как Джованни поднялся в монастырь Святого Николая. За все это время он ни разу не спускался со скалы. Он делил тяготы монашеского существования с остальными братьями, многие из которых были довольно преклонного возраста. Но за внешне спокойной и однообразной жизнью в молитвах душу послушника терзали жестокие противоречия. Он не переставая думал о Елене. Юноша не только вспоминал минуты счастья, проведенные с возлюбленной, задавался вопросом о ее судьбе, но и вожделел ее всем телом, часто просыпаясь от неутоленного желания. Он пытался обратить свои помыслы к Богу, вверял себя Деве Марии, часами молился о ниспослании Божественной благодати, но ничего не помогало – образ Елены преследовал его днем и ночью. Тогда он исповедался настоятелю монастыря, отцу Василию, суровому и непреклонному старцу. Джованни спросил: неужели постоянное влечение к Елене признак того, что он никогда не сможет стать монахом? Что, если ему придется покинуть монастырь, как предложил отшельник? Настоятель так не считал. Напротив, он был убежден, что служение Богу – истинное призвание брата Иоанниса, но юноше необходимо изгнать все плотские желания и греховные мысли с помощью поста, бдения и молитвы. Игумен призвал юношу к смирению и отречению от всего мирского и велел каждый день исповедоваться.
Джованни вновь начал писать иконы. Ему пришлось постоянно следить за тем, чтобы из-под кисти не появились черты женщины, по которой до сих пор тосковало его сердце. Юноше более-менее удалось изобразить лицо Богородицы в традиционной манере, но глаза получились странными. Джованни понял, что не может не рисовать глаза возлюбленной. После нескольких безуспешных попыток его осенило. Раз уж он не в силах забыть Еленин взгляд, почему бы не написать Деву Марию с закрытыми глазами? Сильно волнуясь, он наконец закончил икону. Она вышла довольно необычной. Джованни долго смотрел на нее, и слезы радости катились по его щекам. Он будет и дальше рисовать иконы! Послушник уже собирался показать свое творение игумену, как вдруг страшная мысль пришла ему в голову во время вечерни. Она так встревожила юношу, что он выбежал из часовни, поднялся в крошечную комнатушку, служившую ему мастерской, и поднес к иконе свечу. И тут же застыл. То, о чем он подумал в церкви, предстало перед ним наяву. Сомкнутые веки, кроткое, умиротворенное выражение лица – этот образ много лет хранился в его памяти. Именно такой предстала перед ним спящая Елена, когда он впервые смог рассмотреть ее поближе через щель в потолке.
Волна отчаяния захлестнула Джованни. Он понял, что никогда не сумеет забыть Елену. Ее лицо навсегда останется в его памяти.
Этим же вечером он рассказал обо всем игумену, который лично предал огню злополучную икону и запретил Джованни рисовать, но настоял, чтобы тот, несмотря ни на что, продолжил избранный путь.
Следующие несколько недель Джованни провел в глубоком унынии. Впервые он серьезно задумался о том, чтобы покинуть монастырь вопреки советам настоятеля. Только вот куда идти? Сердце звало его в Венецию, к возлюбленной. Безумие, но Джованни не мог без нее жить! А вдруг она и на самом деле его ждет? Что, если она передумала и готова бросить семью и родной город во имя любви к нему, Джованни? И конечно, нужно убедиться, что она передала Папе письмо мессера Луцио. Джованни даже начал размышлять над тем, чтобы вернуться в Венецию переодетым и под чужим именем, как бы рискованно это ни было.
Однажды бессонной ночью, когда он строил планы, на ум ему пришли слова Луны: «Ты убьешь из-за ревности, страха и гнева». С тех пор как он надел одеяние послушника, юноша ни разу не вспоминал о предсказании. Но сейчас эти странные слова возникли в памяти Джованни и растревожили его. Разве колдунья не предвидела первое совершенное им убийство? И, если он вернется в Венецию, разве не может произойти так, что из-за своего горячего нрава он вновь станет заложником судьбы и совершит остальные преступления?
В последующие дни Джованни долго размышлял над этим и в конце концов решил открыться отцу Василию. Тот отнесся к пророчеству Луны скептически, но категорически заявил, что, вернувшись к мирской жизни, Джованни вновь станет рабом страсти и греха. По его мнению, юноша встал перед решающим выбором: либо, посвятив себя Богу, вести добродетельную жизнь и добиться духовной свободы, либо уступить влечению плоти и вернуться к беспокойному, возможно даже трагичному, мирскому существованию.
Слова настоятеля несколько успокоили Джованни, и он быстро принял решение. Юноша решил, что через неделю даст обет безбрачия, бедности и послушания в этом самом монастыре. Отец Василий был очень доволен и предложил Джованни принять постриг в начале Великого поста. Джованни молился денно и нощно, продолжая умерщвлять плоть. Теперь, когда он наконец принял решение, его сердце обрело некоторый покой. Юношу мучила только одна мысль: а вдруг у него не хватит сил всю свою жизнь служить Богу?
За несколько дней до того, как Джованни должен был принять постриг, он сидел на маленькой площадке на вершине скалы, молился и смотрел на утес, который возвышался неподалеку от монастыря, когда ему в голову пришла совершенно безумная мысль. Вначале он гнал ее прочь, но потом, постепенно, она перестала казаться такой уж нелепой. В конце концов со смешанным чувством ликования и тревоги он поднялся по небольшой деревянной лестнице, подошел к двери в келью настоятеля и постучал.
