Текст книги "Берсеркер (Сборник) Книги 1-11"
Автор книги: Фред Сейберхэген
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 157 страниц)
В таком темпе бой не должен был, да и не мог длиться долго. Атакующая мечом рука Ле Носа внезапно остановилась, налетев в воздухе на длинное и толстое острие меча Исакссона. Кинжал Ле Носа продолжал свои разящие полеты, но всякий раз блестящий, хотя и покрытый зарубками щит Джуда отражал удары. Затем уже Джуд высвободил свой меч из пораженной им руки противника и бросил его снова вперед, рубя им все быстрее и быстрее – с неистовством, едва ли не большим, чем у его противника. Когда Ле Нос затих, он уже был рассечен на куски.
– Что с тобой? – настойчивый голос несколько раз уже, как поняла Афина, повторил вопрос. Шенберг крепко держал ее обеими руками и легонько встряхивал. Он глядел ей прямо в глаза. Когда их взгляды встретились, то она увидела, что озабоченность в нем сменилась какой-то смесью изумления и презрения.
– А что такое? Ты что имеешь в виду? Со мной все в порядке. – Она снова повернулась и стала смотреть на арену, ожидая нового поединка. Но тут поняла, что руководящий турниром жрец Лерос или как его там еще зовут только что объявил перерыв. Медленно до нее стало доходить, что она почти забылась в возбуждении от поединков, на время потеряла контроль своего собственного поведения, как это бывает от наркотиков или от секса. Но теперь уже все в полном порядке. Действительно, было очень близко к потере контроля, но все же она овладела собой.
Шенберг, глядя на нее с некоторой озабоченностью, заметил: – Надо бы дать возможность Карлосу и Барбаре посмотреть один-два поединка. – Ему? – Она отрывисто расхохоталась с презрением. – Это совсем не для него. Спасибо, что пригласил меня, Оскар.
– И все-таки я считаю, что тебе уже достаточно.
Де Ла Торре выглянул из-за спины Оскара. – Кстати, мне тоже пока хватит. Давай-ка, Афина, вернемся на корабль.
– Я хочу остаться!
Сказано это было таким тоном, что никто из мужчин больше не стал ее уговаривать. Между тем Селеста придвинулась к Шенбергу. Она вообще не столько следила за происходящим на ринге, сколько поглядывала на него. – Ну, тогда я пошел, – бросил Де Ла Торре и удалился.
Суоми передал свое ружье часового в руки де Ла Торре и, соскользнув вниз, начал карабкаться, спускаясь с вершины скалы по крутому склону и придерживаясь за убираемую вверх веревку, закрепленную для облегчения спуска и подъема. На этой стороне скалы склон, в основном, был не совсем отвесный. К тому же встречались пятна каменистой почвы и один-два куста. Уже был протоптан заметный след от прошедших ранее спусков.
Опустившись до уровня леса, Суоми сразу же направился в сторону турнира. Афина продолжала оставаться там, ей мало было того, чтобы лишь взглянуть, и специально хотелось посмотреть все.
Что это было – чисто научный интерес? Антропология? До сегодняшнего дня этот предмет ее никогда не интересовал, по крайней мере, в обществе Суоми. Может быть напрасно он позволил себя убедить в том, что этот турнир такой смертоубийственный. Ни Суоми, ни Барбара не ходили смотреть. Де Ла Торре, вернувшись оттуда, не обмолвился ни единым словом, а Суоми не стал его расспрашивать. Но может быть и так, что это мероприятие действительно кровавое, как и предупреждал их провожатый. А она спокойно продолжает там находиться. Ну, уж если она такая, то он сам должен в этом удостовериться.
Ничего ужасного на ринге не происходило, когда Суоми вынырнул из леса и приблизился к месту боя. Люди просто стояли вокруг, ожидая, пока какой-то человек в белой одежде выполнял свой обряд перед скромным алтарем. Шенберг приветливо кивнул ему. Афина посмотрела в его сторону каким-то рассеянным взглядом. Ему показалось, что она была чем-то расстроена. Однако, не было заметно никаких признаков, что она хочет оказаться где-то, кроме этого места. Но вскоре его внимание было от нее отвлечено.
– Омир Келсумба – Местль из Винди Вэйл! Пружинистыми ногами, массивными как стволы деревьев, Келсумба двинулся вперед. Его черная кожа блестела. Топор уютно, словно младенец в колыбели, покоился в его страшных ручищах. Худощавый и седеющий, несколько побитый временем как старая коса, выбранная им в качестве оружия, Местль с задумчивым выражением держался некоторое время на почтительном расстоянии от Келсумбы, отступая расчетливыми движениями и изучая манеру своего противника. Но вот к нему метнулся топор, ошеломив Суоми своей скоростью. В этом стремительном движении было столько силы и веса, что никакие человеческие усилия, казалось, не могли отвести этот удар. Местль отреагировал безошибочно, подставив лезвие косы в нужном месте и отбил топор. Однако дребезжащий удар при соприкосновении лезвий едва не сбил Местля с ног. Очередной удар топора обрушился на косу, потом еще одни. Местль никак не мог занять нужную позицию для ответного удара. После четвертого или пятого удара лезвие косы сломалось. Стонущий ропот от предчувствия крови прошелестел по кругу зрителей и Суоми услышал этот же возглас и из уст Афины. Он увидел на ее лице выражение экстаза – губы, влажные от созерцания битвы, и полная отрешенность от всего!
По-прежнему крепко удерживая свое сломанное оружие, зазубренное лезвие которого продолжало оставаться все еще опасным, Местль сохранял спокойствие и демонстрировал больше проворности, чем можно было ожидать, судя по его внешнему виду. Некоторое время ему удавалось уйти от попыток прижать его к стене бойцовской арены. Ни он, ни кто-либо другой из бойцов даже и мысли не допускали о том, чтобы перешагнуть через эту простую черту и выскочить из ринга, точно также как они не помышляли пройти сквозь стену.
Но вот топор полетел к Местлю в каком-то непрерывном мелькающем взмахе, казалось, утянувшим за собой и своего гигантского хозяина. Наконец, он достал Местля прямо по спине в тот самый миг, когда тот извернулся всем своим телом, пытаясь и на этот раз ускользнуть от удара. Его упавшее тело еще продолжало дергаться, вздрагивать и шевелиться. Свой окончательный удар нанес кувалдой подбежавший раб.
Неожиданно для себя Суоми почувствовал, как у него в желудке все восстало с отвратительным позывом и спазмом отторжения того, что еще оставалось от легкого завтрака. Надо было принять успокоительное, подумал он. Но теперь уже поздно. Он отвернулся от ринга, но уже не смог удержать начавшуюся рвоту. Если он тем самым осквернил священную землю, ну так что же, пусть его казнят за это. Но когда он выпрямился, то обнаружил, что как будто вовсе никто не обращает на него никакого внимания. Нельзя было понять: или это тактичность, или просто отсутствие всякого интереса к нему.
– Полидорус Грязный – Рахим Сосиас!
Оказывается, Суоми был еще в состоянии и дальше наблюдать за турниром. Полидорус, никак не более грязный, чем другие его противники, размахивал зазубренным мечом с очевидной силой и энергией. Сосиас был низковатый и с брюшком, но, как ни странно, ему первому удалось пролить кровь соперника своей кривой саблей, сделав безобразный разруб вдоль левого плеча Полидоруса. От этого Полидорус скорее взбодрился, нежели ослабел. Он предпринял такую яростную атаку, что некоторое время казалось, что победа будет за ним. Но затем длинный выпад противника остановил его атаку, заставив взглянуть вниз на свою правую руку и предплечье, на которые он только что наступил ногой. Полидорус скорчил гримасу и плюнул в сторону Сосиаса перед тем, как сабля вновь прилетела, чтобы унести его жизнь.
Жрец в белом вновь вышел на арену и было похоже, что предстоит еще один перерыв. Но Суоми это уже интересовало. Он отвернулся, на этот раз уже намеренно. Он обнаружил, что способен смотреть на любые увечья, какие только могут здесь случиться, но все же лучше не испытывать себя в этом.
Он подошел к Афине и Шенбергу и сумел встретиться взглядом, но не с Афиной.
– Я возвращаюсь на корабль. – Он посмотрел на Селесту, но ответом был только ее скучающий взгляд. Суоми отвернулся от них всех и пошел назад, пробираясь между деревьев. Ему было приятно вновь остаться в одиночестве, но здесь в глухом лесу нельзя было остановиться и поразмышлять. Вернувшись к подножию скалы, он увидел, что веревка для подъема втянута наверх. Не желая пытаться совершить подъем без нее, Суоми крикнул. Через несколько секунд над склоном показались голова и обнаженные плечи Де Ла Торре.
– Что? – крикнул он вниз.
– Я уже насмотрелся. Сбрось мне веревку!
– Ладно. – Через мгновение веревка соскользнула к его ногам.
Взобравшись наверх, Суоми увидел обнаженную Барбару, возлежавшую на пенистом матрасе так близко к тропе подъема, что Де Ла Торре вполне мог спокойно сидеть с ней рядом и в то же время исправно нести свою сторожевую службу. Суоми также бросилось в глаза, что установленный на треноге бинокль позволял лежащему мужчине, может быть, даже с женщиной под ним, легко наблюдать за происходящим на бойцовской арене.
Очевидно, к моменту возвращения Суоми Де Ла Торре закончил все дела с биноклем, матрасом и девушкой. На нем были шорты и он продолжал одеваться. Голос его звучал мягко и лениво.
– Ну, тогда я возвращаю твое ружье, Карлос, и отправляюсь снова вниз.
Не успел еще Суоми приспособить все еще непривычный ремень ружья к своему плечу, как Де Ла Торре снова ушел. Суоми смотрел ему вслед, после чего обратился к Барбаре. Она продолжала лежать, устало свернувшись на матрасе.
– Ну, а у тебя как дела?
Она слегка шевельнулась и ответила слабым голосом:
– Пока жить можно. – Раньше он не видел ее такой настолько подавленной. Во время долгого полета он был с ней пару раз, как впрочем и с Селестой. Но ни разу с Афиной, однако. Во время путешествия он больше не мог вести с ней непринужденно. А теперь, пожалуй, смог бы.
Барбара была единственная из всех, кто вообще отказался смотреть на турнир. Поэтому, конечно, садист Де Ла Торре должен был избрать ее в качестве своего объекта, резервуара для него... Суоми хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но в голову ничего не приходило. Назавтра ее нагота может пробудить в нем желание снова, но сейчас она только лишь делала ее беззащитной и трогательной. В особенности, то, как она лежала – лицом вниз. Итак, она желала участвовать в роскошном космическом путешествии с миллиардером. И ее желание исполнилось. Теперь она отрабатывала свой полет.
Совершать сторожевой обход вокруг корабля не стоило, по мнению Суоми. Существует только один путь, по которому можно взобраться наверх. Стоя у вершины этого пути, Суоми было видно, как Де Ла Торре приближается к арене сражения. Очевидно, следующая дуэль еще не началась. Оставались еще четыре участника, ожидавшие своих боев, если Суоми правильно понимал расположение удаленных фигур. Бинокль находился поблизости, но никакого желания воспользоваться им у него не было. Может быть, он не хотел воспользоваться этим движением, чтобы все-таки узнавать их нынешнее положение.
Предстояло пережить еще несколько длинных дней турнира, пока он будет убивать сам себя до полного исчезновения. Но есть, правда, и компенсация за это. Стало совсем понятно, что не существует того, что, казалось, нарастает между ним и Афиной. Оно не кончилось – его вообще не было.
Барбара присела и занялась своими пальцами и волосами, все еще не в настроении для разговора. Суоми повернулся лицом в северном направлении, чтобы оглядеть окрестности с этой высоты. И он увидел или ему показалось, что он увидел горные ледники охотничьей страны, появляющиеся там на горизонте, подобно никем не удерживаемым облакам.
А что это за звук? На тропе не было никого. Какое-нибудь мелкое животное или летающая тварь. А, наплевать на это!
Несомненно, обстановка ко времени полета домой будет неуютной в смысле отношений. Но все это стоило пройти, чтобы выяснить отношения между ними, не то они могли затянуться надолго. Надо все это считать удачным исходом. Если же они...
Неужто здесь водятся дятлы? Птицы не было видно, но звук доносился почти непрестанно. Где-то внизу, под кронами деревьев. С той стороны, где шел турнир, доносился также слабый полифонический шум. Это, наверное, громкие вопли, слышные даже здесь. Но он не намерен выяснять, что делается там.
Барбара стояла теперь с одеждой в руках. – Карл ос, я пойду приму душ.
– Хорошо. – Он посмотрел, как она удаляется. Женщины – они прекрасны, но кто способен понять их?
И совершенно неожиданно при этой мысли ему вспомнился тот зверь, ледниковое чудовище, сила и красота которого заворожила Суоми в страхе и ужасе, когда оно набросилось на него. Удивительно, но теперь он чувствовал даже легкое сожаление, что не убил его тогда сам. Конечно, лучше было бы оставить его жить... и все же, как это у Торо? “Бывают времена в жизни народов как у людей, когда лучшие охотники и есть лучшие люди”. Что-то в этом роде. Конечно, нация межзвездного человечества, видимо, давно уже миновала эту стадию. Теперь в собственной жизни ее миновал и Карлос Суоми. Или должен был пройти. С другой стороны, Шенберг – хотя он не просто обычный садист...
В его сознании восприятие надоедливого постукивания внезапно соединилось со вспомнившимся зрительным образом камня, обрабатываемого твердым металлом, а точнее – вырубаемых Шенбергом, висящим на веревке с альпинистским ледорубом в руке, ступеней на склоне скалы. Ранее подобная связь не приходила ему в голову, поскольку услышанные звуки были слишком частыми. С такой скоростью никто не смог бы работать молотком. В то же время звуки раздавались слишком неравномерно, чтобы принадлежать автоматическому приспособлению.
Доступная для подъема сторона скалы по-прежнему была пустынной. Суоми направился проверить другие подступы к кораблю, как вдруг заметил перед собой кого-то или что-то, старательно карабкающееся вверх и уже перевалившееся через край обрыва. Тяжелая голова с косматыми, темными волосами, перевязанными серебряной лентой. Затем показалось и тело – массивное, борцовского сложения, одетое в грубый мех под завернувшимся темным плащом. Фигура оказалась настолько громадной, что разум отказывался верить увиденному.
Скалолаз вытащил большую часть своего тела на горизонтальную площадку скалы и поднял свою гигантскую голову, чтобы уставиться прямо на Суоми. Бесстрастное лицо, нижняя часть которого была скрыта густой темной бородой и усами. Оно было под стать голове, но и в нем что-то было слегка неправильное. Нет, не шрамы или природная деформация. В нем было что-то искусственное, хотя маской в привычном понимании его нельзя было назвать. Очень искусно изготовленное – работы какого-то безумного художника, уверенного, что можно убедить людей, будто бы этот робот, этот болван есть живой человек.
Фигура с ловкостью вскочила на ноги и Суоми увидел нечто, ранее скрытое за ней. На самом краю скалы в нее был забит крюк для скалолазания. В петлю крюка была завязана узлом веревка, туго натянутая и скрывавшаяся из вида за скалой. И тут возникло лицо второго скалолаза, теперь уже нормального на вид, несомненно обычного человека.
Тем временем гигант – первопроходец поднялся в полный рост. Он был выше всех людей, когда либо виденных Суоми прежде. Поднявшись, он засунул альпинистский молоток в сумку у пояса и этим же движением обнажил огромный меч.
Суоми остолбенел. Он не был парализован страхом, как в случае с ледниковым зверем. Просто не мог представить приемлемого объяснения тому, что воспринимали его органы чувств.
Первая мелькнувшая у него в голове догадка была о том, что это – какая-то дикая и хитрая шутка, устроенная Шенбергом и Де Ла Торре. Однако он осознал еще до того, как эта мысль полностью сформировалась, что им вовсе ни к чему так стараться, чтобы его напугать. И у Шенберга, по крайней мере, хватило бы достаточно ума, чтобы произнести что-то вроде “улюлю” перед нервным человеком с заряженным ружьем.
Второе объяснение, родившееся в голове у Суоми, было мыслью о хулиганах, которые вполне могли водиться на планете Охотников, как и повсюду. Вот кто-то из них и явился поглазеть в надежде поживиться чем-нибудь из корабля инопланетников. Но гигантский предводитель грабителей никак не укладывался ни в одно из этих предположений. Разум замер, остановившись перед увиденным, затем попытался обойти это препятствие, чтобы продолжить свою работу.
Не вполне еще оформившаяся мысль о том, что следует отпугнуть бандитов, заставила Суоми начать движение по вытаскиванию из-за спины ружья. Пока он это делал, гигант сделал два шага в его сторону с поднятым мечом, после чего остановился, будто бы довольный своей позицией.
К этому времени второй скалолаз – воин Охотничьей планеты, молодой и сильный на вид, полностью выбрался на вершину скалы и двинулся, вооруженный мечом, к открытому проему корабельного люка. Сразу за ним появился третий, тоже обычного человеческого вида.
– Стой! – крикнул Суоми, но в его голосе уже чувствовалась неуверенность. У него было дурацкое чувство – никто и не думал останавливаться, хотя в руках у него было ружье. Сейчас на вершине горы кроме человекообразного великана находились еще двое, вторгшихся сюда снизу, а за ними следовал третий вооруженный воин. Люк корабля оставался открытым и незащищенным – если не принимать во внимание Суоми. Внутри там находилась одна Барбара.
Он еще медлил направить на них свое ружье, но теперь сделал это. – Стоять! – На этот раз уже более убедительно. Мгновенно огромная фигура бросилась к нему быстрее чем, на то был способен любой человек. Способный покрошить человека в капусту меч был высоко поднят и приготовлен к удару. Суоми нажал на курок и, когда тот остался неподвижен, осознал, что не снял его с предохранителя – инстинктивно отшагнул назад, уклоняясь от обрушивавшегося на него удара. Тут же он почувствовал, как нога проваливается в воздух. Левой рукой, отчаянно дернувшейся в поисках опоры, он нащупал подъемную веревку и тем самым удержался от смертельного падения. Неверный шаг стоил ему лишь небольшого падения с края скалы. И все же его каблук ударился о скалу так сильно, что заныла нога и спина. Во время падения рука перекрутилась и веревка выскользнула из ладони. Он снова потерял опору, упал и покатился по гравию, остановившись только, когда ударился, почти задохнувшись, о выступ скалы. Суоми находился примерно на половине высоты спуска вниз и наиболее крутая часть его была как раз под ним. Прижимаясь к скале, которая задержала его падение, он наполовину сидел, наполовину лежал, глядя на холм над ним. С изумлением он осознал, что не получил серьезных повреждений и что правая рука продолжает сжимать ружье. Теперь палец отыскал маленький рычажок предохранителя и повернул на себя. Он даже вспомнил, как устанавливать его в режим полного автоматического огня.
Человекообразный великан с поднятым мечом снова показался наверху. При виде Суоми, он спрыгнул на крутой склон с изяществом танцовщика. Двигаясь уверенно и неудержимо, он надвигался на Суоми с нацеленным на него мечом. Один широкий шаг, другой...
Ружье затряслось в руках Суоми. Левая рука размахивающего мечом гиганта рассыпалась брызгами каких-то частичек, сухих на вид, и задымилась. Человекообразный монстр завертелся в невиданном пируэте, более изящно, чем любой раненный зверь. Выбитый из равновесия и сдвинутый со своего пути ударами силовых импульсов из ружья, громадный человек-робот съехал вблизи Суоми и сорвался вниз по склону.
Но он не упал. В следующий момент, уже почти в самом низу, он восстановил полный контроль над собой и остановил свое скольжение. Затем он повернулся и начал спокойно взбираться наверх, как горный козел, быстрыми скачками. Меч, вращаясь и поблескивая, снова приближался к Суоми, а лицо его владельца напоминало маску безумной безмятежности.
Суоми издал всхлипывающий звук – смесь страха и раздражения. В руках его снова запрыгало и задрожало ружье, стрелявшее на этот раз непрерывно. Меховое чудовище по-прежнему с безмятежным спокойствием под серебряной лентой на голове было остановлено на своем пути. Под шквалом стрельбы клочки меха отлетали в сторону, какие-то щепки и полоски, осколки какого-то неизвестного вещества. Потом оно свалилось с холма, все еще пытаясь удержаться на ногах, то с развевающимся, то со сворачивающимся черным плащом. Продолжающийся неистовый шквал огня ружья Суоми прижал монстра к земле, уже далеко внизу, как насекомое, и оно теперь прыгало и бешено дергалось, билось о неподвижный ствол дерева. Силовой удар размолотил серебряную ленту и половину лица чудища, превратив его в серую бескровную слизистую массу. Меч вывалился из его руки. Сделав последнее, неловкое движение вверх, фигура, наконец, рухнула, прокатилась по земле и лежала без движения. Только теперь Суоми снял палец с курка.
Сразу все стало тихо. Небо, гора кружились вокруг головы Суоми. Он обнаружил, что лежит, растянувшись неловко и ненадежно на крутом склоне. Голова находилась гораздо ниже, чем ноги. Одно неверное движение и он полетит вниз. Дыхание было всхлипывающее и задыхающееся. Двигаясь очень осторожно, по-прежнему стискивая драгоценное ружье, он подтянул ноги. Теперь он почувствовал на своем теле с дюжину порезов и синяков от падения.
Он осознавал, что должен подняться вновь наверх и защитить корабль, но над ним навис недоступный склон горы. Как он вообще уцелел после такого падения? Наверное, он сильнее, чем привык оценивать себя. Он оказался в стороне от обычной тропы подъема. Двигаясь вбок по склону, к ней нельзя было подойти. Придется спуститься к подножию и тогда подниматься по нужному маршруту. Для этого Суоми вынужден был снова закинуть ружье за спину, чтобы двумя руками держаться за скалы. В теперешнем состоянии он принимал падения и опасное скольжение, не раздумывая, хотя в другой раз он бы наверняка, переломал себе ноги, если бы пытался сделать все это спокойно и обдуманно.
У подножия Суоми натолкнулся на фигуру упавшего врага. Он инстинктивно схватил ружье, но в этом уже не было необходимости. Силовые удары разбили в щепки ствол большого дерева. Падая дождем вместе с листьями и ветками, они образовали на земле пятнистый ковер. Поверх этого ковра, скорчившись, лежала гигантская кукла там, куда швырнула ее энергия его ружья.
Суоми-убийца подошел поближе, все еще не понимая, но и не в силах отвести глаза. Как и в истории с ледниковым зверем, сейчас также повсюду валялись клочья меха, хотя этот мех был тускло-коричневого цвета и давно уже мертвый вместо того, прекрасного и оранжевого. Дулом ружья он ткнул тело, затем протянул руку и потянул за излохмаченную накидку. Под изорванной меховой одеждой был развороченный и раздробленный массивный торс, сам вид которого вносил какое-то нелепое безумие в этот светлый день. Однако сейчас не было видно ни крови, ни костей, а вместо них – куски какого-то вещества, которым можно было вполне начинять кукол. Среди этой начинки просматривались разъединенные металлические стержни, кулачки и коле-сини, а местами – то блестящая коробка, то трубка – и все это было пронизано сложным переплетением металлических кабелей, изолированных проводов и выглядело, как результат неправильной и кустарной работы. А вот это походило на какой-то источник энергии. Водородная лампа? Нет, ядерная топливная ячейка, вовсе не предназначенная для подпитки робота, но, без сомнения, работающая очень неплохо.
Он понимал, что совершил убийство и в то же время это не было убийство. Этот труп никогда и не был живым, сейчас это было ясно. Теперь Суоми мог смотреть спокойнее. Он дотронулся до щеки повыше бороды – на ощупь она была как кожа. На торсе же меховая одежда скрывала вовсе не кожу, а панцирь из металлической брони ручной работы. Неровности формы и толщины доспехов напоминали Суоми увиденный им щит одного из участников проходившего внизу турнира. На малом расстоянии энергетическое ружье пробило эту грубую защиту, как яичную скорлупу. Внутри находились составные части, кабели, стержни и т. п., тоже ручной работы. Таинственным образом среди всего этого месива оказались несколько запечатанных коробок, гладких и совершенных по форме и отделке, изготовленных, очевидно, совершенно в другом месте, нежели остальные части...
Вдруг он схватился за свой пояс. Коммуникатор исчез. Суоми с горечью подумал, что его сорвало с фиксатора или же он разбился во время его сумасшедшего падения.
– Карл ос! – Это был голос Барбары, пронзительный от испуга, доносившийся откуда-то сверху, вне его видимости. – На помощь! Карлос! – И тут голос резко оборвался.
Суоми подбежал к подножию тропы для подъема и взглянул наверх. На вершине виднелась голова одного из мужчин, взобравшихся на скалу. Суоми начал подъем, но сразу же увидел руки воина, держащие короткий толстый лук с натянутой тетивой и нацеленной стрелой. Едва только Суоми попытался поднять свое ружье, как тут же у его уха прозвенела стрела. Это вызвало острый укол неподдельного страха, однако Суоми не ответил выстрелом на выстрел. Здесь не поможешь убийством одного из засевших наверху врагов. Превосходит он их по оружию или нет, Суоми отнюдь не собирался доказывать, что он может помочь чем-то Барбаре или отбить корабль у захватчиков без помощи остальных. Забраться вверх по тропе с ружьем в руках вообще было невозможно. А стоит только забросить оружие за спину, как сразу станешь беззащитной мишенью.
Он должен получить подмогу. Не обращая внимания на боль в избитых и кровоточащих ногах и ноющей спине, он повернулся спиной к тропе и побежал. Теперь он направился в сторону места проведения турнира, чтобы поднять тревогу. Ружье было бесшумное и, вероятно, там никто даже и не услышал звуков его стрельбы.
Едва он углубился метров на пятьдесят в лес, как перед ним появилась цепь людей в военной униформе, державших наготове луки и копья. Солдаты преграждали ему путь. Среди них выделялся жрец в белых одеждах. Это, конечно, солдаты с горы Богов и идут они вовсе не затем, чтобы помочь инопланетянам против бандитов. Наоборот, они направили свое оружие на Суоми. – Попробуйте взять его живым! – отчетливо произнес жрец.
Суоми резко изменил свой курс еще раз и помчался вниз по склону – так было быстрее, – удаляясь и от корабля и от солдат. Позади раздавались свистки, похожие на какие-то сигналы и птичьи крики. Потом сзади послышался топот догонявших его ног. Суоми представил себе еще одного робота-монстра. Он остановился и повернулся и, увидев лишь одного бегущего человека – выстрелил с намерением убить его. Однако промахнулся, выбив кусок древесины из ветки дерева над головой преследователя. Получив ранение отскочившими шелками, или оглушенный сотрясением воздуха, или просто испугавшись, преследователь поспешил спрятаться и прекратить погоню. Вдалеке другие солдаты продолжали пересвистываться и окликать друг друга. По мере его удаления звуки стихали. Едва переводя дух, он бросился в плотные переплетенные заросли и уже не слышал других звуков, кроме своих тяжело работающих легких и сердцебиения.
VII
Когда Суоми удалялся от места проведения турнира, Шенберг заметил, что Афина смотрит ему вслед с раздосадованным выражением на лице. Эти двое, казалось, постоянно сердились друг на друга (этим почти все и исчерпывалось. Становилось похоже, что между ними ничего интересного произойти не может – а это как раз и было хорошо с точки зрения Шенберга, поскольку эта девушка была незаменимым работником и необычайно преданным ему. Шенберг очень не хотел бы ее лишиться.
Для него вообще было удивлением, как это могло случиться, что Афина заинтересовалась таким человеком, как Суоми. Он выглядел обыкновенным лопухом. Пассивно тащился за ней повсюду, опозорился на охоте. Хотел из принципа не ходить на турнир и не смог, а когда пришел – то при виде крови сблевал. Конечно, такие жалкие поступки могли как-то понравиться женщине. Шенберг уже давно прекратил попытки предсказывать поведение женщин. И поэтому-то ему нравилось всегда держать их возле себя – от них только и жди всяких сюрпризов.
Стоящая с другой стороны Селеста придвинулась еще ближе к нему и легонько погладила его по руке. А вот эта его уже раздражает. Куда только делись претензии на независимость! Теперь она просто не может отлипнуть от него.
Тут он сразу забыл о женщинах. Перерыв заканчивался и жрец Лерос, держа в руке список следующих бойцов, собирался снова объявить участников.
– Рудольф Тэдбери – Томас Граббер!
Тэдбери с видом военного командира мечом приветствовал Лероса и Томаса. В ответ Томас сделал непонятный взмах своим копьем. Опустив его, он тут же двинулся вперед. Шенберг оценивающе следил за действиями обоих. Он подумал, что начинает, разумеется, лишь только начинает разбираться в том, как следует вести поединок острыми рубящими и остроконечными колющими орудиями. Поскольку у меча нет такого размаха при атаке, как у копья, Рудольф ускользал в сторону от глубоких выпадов. И при возможности старался рубануть по древку копья, намереваясь отсечь его наконечник, таким образом загоняя его на наиболее досягаемый для него диапазон действия, где преимущество будет уже на стороне человека с мечом. Все это мало отличалось от того, что предполагал Шенберг. Некогда он читал теоретические рассуждения историков на тему военных единоборств, а также наблюдал на Земле анахронистов, игравших со своим тупым оружием. Но он сам ни разу не брал в руки их деревянные мечи, слишком серьезно Шенберг к такой игре не относился.
Тэдбери не удалось добиться успеха в своих стараниях перерубить древко копья, поскольку оно было укреплено перевитыми металлическими полосами, идущими по всей длине. И мечу просто было трудно в них врубиться. Да и сам Тэдбери не отличался особенными возможностями для такого дела – Томас Граббер был явно мастер своего излюбленного оружия. Его противник пытался все приблизиться на желаемое расстояние для боя. Томас проворно двигал вперед и назад длинным древком своего копья, словно змея жалом, и успевал еще ловко парировать удары меча всякий раз, когда они могли угрожать его лицу или массивному торсу. И затем, неожиданным и непостижимым образом, Томас уже больше не стоял вдалеке – в удобном для его оружия дальнего действия месте. Вместо этого он отвел меч в сторону древком своего копья и прыгнул прямо на своего противника в захват типа борцовского.
Вокруг арены раздались крики удивления. Тэдбери также был захвачен врасплох. Меч и копье разом упали на утоптанную землю и двое мужчин стали топтаться и кружиться в странном танце, где каждый пытался поймать и повалить своего противника. Однако преимущество по силе и опыту было на стороне Томаса. Когда оба упали, то наверху оказался он, а Рудольф лежал ничком под ним. Массивное правое предплечье Томаса принялось, словно рычаг, ломать жилистую шею Рудольфа. Тот лежал животом на земле, придавленный своим врагом, лягался, вырывался и крутился с отчаянной силой. Однако все его усилия были бесполезны. Лицо его покраснело, потом стало фиолетовым. Шенбергу подумалось, что остатки кислорода в крови и легких жертвы Томаса иссякнут быстро. Он надеялся, что воин скоро прекратит свои мучения и даже слегка оттолкнул Селесту, чтобы, повернувшись боком, лучше видеть наступление смерти. Он знал, что многие люди на Земле, если бы только увидели его, как он стоит здесь и заворожено наблюдает подобное, точно сочли бы его садистом. На самом же деле он не желал мучений ни одному живому существу.
