Текст книги "Андромеда"

Автор книги: Фред Хойл

Соавторы: Джон Эллиот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Должна признаться, что это очень интересно!

– Интересно?! – Флеминг готов был вспыхнуть. Рейнхарт взял его за локоть. – Да это самое важное событие, с тех пор как сформировался человеческий мозг!

– Ну-ну, Джон, – тихо сказал Рейнхарт. Министр не обратил на этот эпизод никакого внимания.

– Что, по-вашему, теперь нужно делать?

– Построить машину, которая могла бы справиться с этим.

– Значит, вы действительно полагаете, – министр говорил медленно, тщательно выбирая слова, как шоколадки из отменного шоколадного набора, – что какие-то существа из какой-то удаленной части галактики, существа, которые никогда до этого не имели с нами контакта, сейчас любезно прислали нам схему и, программу электронной машины того типа…

– Да, – сказал Флеминг, но министр неторопливо закончил свою мысль:

– …который уже имеется у нас на Земле?

– У нас нет таких машин.

– Я говорю не о конкретной модели, а о типе. Неужели это, по-вашему возможно?

– Да, именно так и есть.

Глава 3. Часть 2

Флеминг производил на собравшихся не слишком приятное впечатление. Им часто приходилось иметь с ними дело – с этими увлеченными молодыми учеными, упрямыми, раздражительными и пренебрегающими формальной стороной дела, но с которыми все же следует обращаться бережно, ибо они и впрямь могут дать нечто ценное. Все эти чиновники, несмотря на некоторую свою карикатурность, отнюдь не были дураками. Они привыкли разбираться в людях и ситуациях. Сейчас многое зависело от того, что решат Ванденберг, Осборн и Рейнхарт. Рэтклифф поинтересовался мнением профессора.

– Арифметика едина для всей Вселенной, – ответил тот. – Вполне может быть, что то же относится и к принципу электронно-счетных машин.

– В конечном счете другого принципа, возможно, и вообще не существует, – вставил Флеминг. Ванденберг поднял глаза от бумаг.

– Я не уверен, что…

– Послушайте, – тут же перебил его Флеминг, – передача все время повторяется. Если вы принимаете ее за что-то другое, попробуйте расшифровать ее сами. Рейнхарт тревожно взглянул на Осборна, который следил за развитием событий, как судья в крикетном матче.

– Значит, вы не можете использовать существующие машины? – спросил Осборн.

– Я уже ответил!

– Вопрос представляется весьма резонным, – мягко заметил министр. Флеминг резко повернулся в его сторону.

– Эта программа просто необъятна! Вы даже представить себе не можете, как она велика.

– Объясните подробнее, Джон, – сказал Рейнхарт. Флеминг глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:

– Если вы хотите, чтобы машина прилично играла хотя бы в шашки, она должна воспринимать программу примерно из пяти тысяч команд. Если вы хотите, чтобы она играла в шахматы, – а это возможно, я сам играл в шахматы со счетными машинами – вы должны ввести в нее около пятнадцати тысяч команд. А чтобы справиться вот с этим, – он показал на бумаги, лежащие перед Ванденбергом, – нужна счетная машина, способная воспринять тысячу миллионов, точнее, десятки тысяч миллионов чисел, и тогда она сможет только приступить к обработке этой информации. Наконец Флемингу удалось привлечь собрание на свою сторону: подобные мыслительные способности внушали им уважение.

– Значит, все дело в том, чтобы объединить необходимое число одинаковых элементов, – сказал Осборн. Флеминг покачал головой.

– Дело не только в размерах: здесь нужен новый принцип. На Земле еще не существует таких… – он остановился, подыскивая более понятный пример, остальные внимательно ждали. – Время, за которое выполняется отдельная операция в наших наиболее современных машинах, пока еще не менее микросекунды. А для этой машины оно должно быть в тысячу раз меньшим, иначе мы все успеем состариться, прежде чем она обработает это огромное количество данных. Кроме того, у машины должна быть память, – может быть, на низкотемпературных ячейках – с емкостью по крайней мере такой же, как у человеческого мозга, и притом память, контролируемая несравненно более эффективно.

– Все, что вы говорите, можно считать доказанным? – спросил Рэтклифф.

– Какие вам нужны доказательства? Прежде надо иметь возможность доказывать. Цивилизация, отправившая это послание, несомненно, на голову выше нашей. Мы не знаем, почему она это посылает и кому, и не можем узнать. Мы ведь только жалкие homo sapiens, нащупывающие свой путь. Если мы хотим понять ее… – он на мгновение остановился, – если…

– Это же только гипотеза?

– Это результаты анализа! Министр снова воззвал к Рейнхарту:

– Как вы думаете, это можно доказать?

– Я могу доказать! – снова вмешался Флеминг.

– Я спрашиваю профессора!

– Я могу доказать это – построю машину, которая расшифрует послание! – упрямо повторил Флеминг. – Вот в чем ее назначение.

– А это реально?

– Во всяком случае, для этого и было отправлено послание. Министр начал терять терпение. Его короткие пальцы забарабанили по столу.

– Ваше мнение, профессор? Рейнхарт помолчал, обдумывая не столько свое личное мнение, сколько ответ, необходимый в данной ситуации.

– Это потребует много временим – произнес он наконец.

– Но это действительно целесообразно?

– Возможно.

– Мне понадобится самая лучшая из наших счетных машин, – объявил Флеминг таким тоном, будто все уже было решено, – и нынешняя наша группа в полном составе. Осборн страдальчески поморщился: каждому посвященному было ясно, что вопрос далеко еще не решен, а министр как будто обиделся.

– Мы можем предоставить вам университетские счетные машины, – сказал Осборн так, словно это само собой подразумевалось. Но тут терпение Флеминга неожиданно лопнуло.

– Ни к черту они не годятся, эти университетские машины! Вы думаете, что в наше время лучшее оборудование имеют университеты? – Он указал на Ванденберга. – Спросите у вашего друга генерала, где находится единственная по-настоящему приличная счетная машина Англии? Наступила короткая ледяная пауза: собравшиеся смотрели на американского генерала.

– Мне придется навести соответствующие справки.

– Не стоит, я сам вам скажу: в ракетном исследовательском центре в Торнессе.

– Эта машина используется для нужд обороны.

– Ну, еще бы! – пренебрежительно заметил Флеминг. Ванденберг не ответил. В конце концов, нянчиться с этим младенцем – дело министра. Собрание молча ждало. Министр барабанил пальцами по кожаному бювару, и Осборн подумал, что положение не слишком обнадеживающее. Его начальника, без сомнения, все это впечатлило, но не убедило: как и большинство искренних людей, Флеминг был плохим адвокатом; у него был шанс на успех, но он не сумел им воспользоваться. Если министр ничего не предпримет, все так и останется чистой теорией университетского толка. Если же он решит что-то предпринять, то придется вести переговоры с военными и доказывать не только министру обороны, но и ванденберговскому союзному комитету, что игра стоит свеч. А Рэтклифф не торопился с ответом. Ему нравилось, когда его ждали.

– Ну что ж, – сказал он наконец, – мы можем подать соответствующее ходатайство. А решать будет кабинет министров. Некоторое время после совещания в министерстве Флемингу и его группе было нечего делать. Рейнхарт и Осборн вели переговоры – медленно и осмотрительно, а Флемингу заняться было нечем. Бриджер доканчивал свою работу, готовясь уйти. Кристин тихонько сидела за своим столом, вновь и вновь проверяя сделанное. Сам же Флеминг, казалось, совершенно выкинул все это из головы и пригласил Джуди составить ему компанию.

– Какой нам смысл околачиваться здесь без дела, пока начальство решает, что к чему, – объяснил он ей и потащил ее развлекаться. Впрочем, он ничего от нее не добивался. Ему просто нравилось ее общество, а сам он оказался внимательным и неожиданно приятным компаньоном. Джуди поняла, что его резкость в основном проистекала от презрения к чванству и глупости. Когда они мешали его делу, он злился, а случалось, приходил в ярость. Но стоило ему отойти от работы, как они просто становились излюбленной мишенью для его разящего остроумия.

– Англия медленно опускается за западный горизонт, – заметил Флеминг однажды в ответ на какой-то ее вопрос о политике и, усмехнувшись, переменил тему. Когда она попыталась извиниться за свою вспышку в Болдершоу-Фелл, он только легонько ее шлепнул.

– Все забываю, все прощаю – вот мой девиз, – сказал он и повел ее в бар еще выпить. Джуди пришлось немало вынести ради его удовольствия. Флеминг, например, любил современную музыку, а она ее не понимала; он любил быструю езду, а она боялась ее; он любил смотреть ковбойские фильмы, а их она боялась еще больше. Он безмерно уставал и в то же время не находил себе места. Из кино они бежали на концерт, с концерта отправлялись на продолжительную прогулку в автомобиле, после прогулки начинался не менее продолжительный кутеж, и в конце концов Флеминг валился с ног. Но, во всяком случае, он казался счастливым, чего нельзя было сказать о Джуди. Ей все время казалось, что она плавает под чужим флагом. В институт они заглядывали лишь от случая к случаю, и тогда Флеминг обычно флиртовал с Кристин. Впрочем, Джуди не могла винить его: это был единственный знак внимания к девушке с его стороны, а ведь Кристин была на удивление хороша собой. Сама же Кристин, хотя она и была «влюблена в ум доктора Флеминга», как однажды призналась Бриджеру, явно не получала удовольствия от всех тех щипков и объятий, которыми награждал ее Джон. Обычно она бесстрастно продолжала заниматься своим делом. Впрочем, однажды она спросила:

– Вы когда-нибудь бывали в Торнессе, доктор Флеминг?

– Был один раз.

– Что это за место?

– Далекое и прекрасное, как вы, а также в отличие от вас бездушное, весьма мощное и сверхсекретное. Считалось, что, если Флемингу будет разрешено поехать в Торнесс, Кристин тоже поедет. Уотлинг поинтересовался ее прошлым и счел его безупречным. Родители Кристин покинули Литву в конце войны с Гитлером, когда в страну вошли русские войска. Кристин родилась и выросла в Англии. Ее родители уже умерли, но в свое время успели получить британское подданство, а сама она благополучно прошла все и всяческие проверки. Деятельность Денниса Бриджера казалась гораздо более интересной. По мере того как приближался день его ухода с работы, он все чаше и чаше вел какие-то непонятные переговоры по междугородному телефону и, по-видимому, был чем-то очень обеспокоен, хотя ни разу и словом не обмолвился об этих звонках. Как-то утром Джуди сидела с ним в комнате одна; Бриджер, казалось, нервничал больше обычного. Зазвонил телефон, и Бриджер буквально вырвал трубку у нее из рук. Очевидно, его куда-то вызвали: он сослался на какой-то не слишком убедительный предлог и вышел. Джуди следила за ним в окно и видела, как он пересек площадь и вышел на улицу, где его ждал огромный, очень дорогой автомобиль. Когда Бриджер приблизился, дверца распахнулась и навстречу ему вышел шофер необыкновенно высокого роста, в наглухо застегнутом одеянии бледно-горчичного цвета, бриджах и блестящих кожаных крагах.

– Доктор Бриджер? Шофер носил темные очки и говорил с легким, едва различимым иностранным акцентом. Автомобиль, весь сияющий и немыслимо роскошный, походил на современный самолет, разве что без крыльев. Из хвостовых стабилизаторов поднимались две радиоантенны на высоту человеческого роста, такого, как у шофера. Все это, вместе взятое, производило впечатление чего-то нелепого, не соответствовало привычным масштабам. Шофер распахнул заднюю дверцу и держал ее, пока Бриджер не уселся. Внутри оказались необычайной ширины сиденье, пушистый ковер на полу, голубоватые стекла; в дальнем углу сидел низенький, совершенно лысый человечек. Коротышка протянул руку, на которой блеснуло кольцо.

– Я – Кауфман. Шофер вернулся на свое место за стеклянной перегородкой, и автомобиль тронулся.

– Вы не против, если мы немного поездим? – акцент Кауфмана не оставлял сомнений: это был немец, преуспевающий и уверенный в себе. – Если человека видят в неподходящем месте, могут начаться разговоры. Раздалось негромкое жужжание. Кауфман взял белую телефонную трубку, которая висела перед ним. Бриджер видел, как шофер что-то говорит в микрофон, укрепленный около руля.

– Да! – Кауфман слушал несколько секунд, а потом обернулся и поглядел через заднее стекло. – Да, этот, вижу. Тогда поезжайте по кругу, поняли? И Штутгарт… вызовите Штутгарт. Он положил трубку и повернулся к Бриджеру.

– Мой шофер говорит, что за нами едет такси. – Бриджер поглядел через плечо. Кауфман усмехнулся, во всяком случае изобразил что-то похожее на улыбку. – Не надо беспокоиться. В Лондоне всегда такси. Он увидит, что мы никуда не едем. Важно только, что я вызвал Штутгарт. – Он открыл серебряный ящичек с миниатюрными сигарами. – Курите?

– Нет, благодарю вас.

– Вы посылали мне «телекс» в Женеву, – Кауфман взял сигару сам. – Несколько месяцев назад.

– Да.

– С того времени мы ничего от вас не слышали.

– Я передумал. – Лицо Бриджера нервно задергалось.

– А сейчас, может быть, настало время еще раз передумать? Последние несколько месяцев мы очень недоумевали. – Он говорил серьезно, но дружелюбно и спокойно. Бриджер снова с опаской оглянулся на заднее стекло.

– Да не беспокойтесь же. За ним ведется наблюдение. – Он поднес серебряную зажигалку к концу сигары и затянулся. – Это действительно была передача?

– Да.

– С какой-нибудь планеты?

– С очень удаленной планеты.

– Находящейся где-то в Андромеде?

– Вот именно.

– Ну, значит, до нее очень далеко.

– Что вы хотите?.. – Бриджер передернулся, когда до него доплыл сигарный дым.

– Что мы хотим? Сейчас я к этому перейду. В Америке – а в то время я был в Америке – это вызвало огромное волнение. Все были очень встревожены. И в Европе, всюду. Затем ваше правительство заявляет: «Ничего. Ничего важного. Мы сообщим позднее». И так далее. И люди забывают; месяц за месяцем, и постепенно люди забывают. Слишком много других причин для беспокойства. Но ведь что-то есть?

– Официально – нет.

– Конечно, официально нет ничего. Мы пробовали, но всюду – глухая стена. У всех рот на замке.

– И у меня тоже. Они уже проехали с полпути и в этот момент огибали Риджент-парк. Бриджер поглядел на часы.

– Мне надо скорее вернуться.

– Вы работаете для английского правительства? – Кауфман задал этот вопрос, словно вел светскую беседу.

– Я вхожу в состав группы.

– Работаете сейчас над передачей?

– Почему это вас интересует?

– Нас интересует все, что важно. А это может быть очень важно.

– Может, так. А может, и нет.

– Однако вы продолжаете эту работу? Пожалуйста, не сидите с таким скрытным видом. Я не пытаюсь ничего из вас вытянуть.

– Нет, я не собираюсь ее продолжать.

– Почему же?

– Я не хочу оставаться на государственной службе. Они проехали мимо зоопарка и свернули к Портлэнд-плейс. Кауфман с довольным видом попыхивал сигарой, а Бриджер ждал, что последует дальше. Когда они повернули к Мэрил-бон, Кауфман сказал:

– Вы хотите что-нибудь поприбыльнее? У нас?

– Раньше действительно хотел, – сказал Бриджер, уставившись на свои ботинки.

– До этого неприятного происшествия в Болдершоу?

– Вам это известно? – Бриджер внимательно посмотрел на своего собеседника. О том, что случилось у Олдройда?

– Конечно, известно. Кауфман был любезен, почти ласков. Бриджер снова перевел взгляд на свои ботинки.

– Я не хотел никаких неприятностей.

– Вы не должны так легко отказываться, – сказал Кауфман. – В то же время не следует приводить к нам нежелательных людей. У нас и так дел хватает. Они снова повернули на север и поехали по Бейкер-стрит.

– Я думаю, вам следует остаться на своем месте, – сказал Кауфман, – а также поддерживать контакт со мной.

– Сколько? Кауфман широко раскрыл глаза.

– Простите, я не понял?

– Но если вы хотите, чтобы я снабжал вас информацией…

– О, доктор Бриджер! – Кауфман засмеялся. – Действительно, в вас нет этого… тонкости. Снова зажужжал телефон. Кауфман взял трубку.

– Кауфман слушает… Да-да… Das ist Felix? – сказал он. Они еще дважды объехали вокруг парка, а потом высадили Бриджера неподалеку от института. Джуди наблюдала, как он возвращался, но он ей ничего не сказал. Он испытывал к ней глубокое недоверие. Через полчаса такси, следовавшее за автомобилем Кауфмана, подъехало к телефонной будке, и из него вышел Харрис. Хотя его нога все еще была забинтована и передвигался он с трудом, Харрис считал себя снова годным для работы. Он расплатился с водителем и заковылял к телефонной будке. Едва такси отъехало, у тротуара остановилась другая машина; она поджидала Харриса.

Глава 3. Часть 3

К телефону подошел адъютант Уотлинга – изнывающий от скуки лейтенант конной гвардии; в министерстве обороны к этому времени происходило «слияние».

– Понимаю… Лучше возвращайтесь поскорее и доложите лично. Едва он повесил трубку, как в кабинет торопливо вошел сам Уотлинг, возбужденный и озабоченный после очередного совещания с Осборном.

– Ля-ля-ля… только и делают, что языком чешут. – Он швырнул портфель на стул.

– Что-нибудь новое?

– Звонил Харрис.

– Ну и?.. Уотлинг утвердился за своим письменным столом. Это было громоздкое металлическое сооружение – вполне под стать суровой, неба приглядной комнате с голыми бетонными стенами и пожарной инструкцией на дверях. Гвардеец привычно поднял свою кавалерийскую бровь.

– Он сообщил, что Бриджер замечен с известным лицом.

– С кем? Да бросьте вы этот жаргон.

– С Кауфманом, сэр.

– С Кауфманом?

– С агентом «Интеля» – это международный картель. Уотлинг уставился на голую стену. В те времена, несмотря на антитрестовские законы и существование Общего рынка, все еще существовало несколько больших международных картелей. Деятельность их трудно было назвать вполне законной, но они были чрезвычайно мощными и иногда брали за горло всю европейскую торговлю. В эпоху, когда Западу все время грозил бойкот со стороны какой-нибудь одной, а то и сразу всех стран, поставлявших ему сырье, это, естественно, открывало широчайшие возможности для торговых компаний, не страдающих особой щепетильностью. «Интель» прославился полным отсутствием таковой и снискал всеобщую ненависть. Все, что попадало ему в лапы, в наиболее благоприятный момент с максимальной выгодой продавалось в столице того или иного государства.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Они сделали два или три круга в кауфмановском баре на колесах, а затем вернулись к месту, откуда началась поездка. Поглаживая подбородок, Уотлинг обдумывал полученные сведения.

– Вы считаете, что это результат его деятельности в Болдершоу?

– Так считает Харрис.

– И поэтому-то на Харриса тогда напали, избили и бросили его?

– Отчасти.

– Но, как бы то ни было, чем меньше эти господа будут осведомлены в данном вопросе, тем лучше. Если уж какие-либо сведения попадали в руки «Интеля», то проследить их дальнейший путь было чрезвычайно трудно. У картеля имелось совершенно легальное представительство в Лондоне, официальная контора в Швейцарии и отделения на трех континентах. Информация передавалась по приватным каналам картеля с молниеносной быстротой, и едва ли можно было воспрепятствовать этому. Никакое расследование здесь не помогло бы. Пока вы перерывали контору на Пикадилли, интересующие вас сведения уже обменивались на марганец или бокситы за границей, в какой-нибудь не слишком дружественной вам стране. Для «Интеля» не существовало ничего святого, неприкосновенного.

– Полагаю, что Бриджер будет и дальше поставлять им сведения, – сказал Уотлинг.

– Но считается, что он уходит, – напомнил ему адъютант.

– Теперь он вряд ли уйдет. Они купят его с потрохами. – Он вздохнул. – Так или иначе, а он все знает от Флеминга. Их ведь водой не разольешь.

– Вы считаете, что Флеминг в этом замешан?

– А-ах! – Уотлинг даже отодвинулся на стуле и безнадежно махнул рукой. – Этот – просто невинный младенец. Он разболтает что угодно, только бы показать, какой он независимый. Вспомните, что произошло в Болдершоу. А теперь они к тому же осчастливят нас своим присутствием.

– Как так?

– Как? Придется-таки вам изучить их лексику и фразеологию. Они перебираются под крылышко нашего министерства – вот как. Вся компания. Флеминг непременно хочет строить свою сверхмашину в ракетном исследовательском центре в Торнессе!

– О-о!

– Но это совершенно секретно.

– Разумеется, сэр, – произнес адъютант с должной сдержанностью. – Это уже согласовано?

– Будет согласовано. Я всегда нюхом чую, когда готовится глупость. Ванденберг в ярости. Наверное, и весь комитет. Но Рейнхарт целиком за это, и Осборн, и их министр тоже. Надо думать, кабинет согласится.

– Значит, мы не можем не пустить их?

– Мы можем следить за ними. Для начала надо бы оставить при них Харриса.

– У них в Торнессе своя служба безопасности. Армейская, – с гордостью добавил адъютант. Коммодор авиации презрительно фыркнул.

– Харрис может сотрудничать с ними.

– Харрис хочет выйти из игры.

– Почему?

– Он уверен, что его засекли.

– Я не понимаю. Как так? – Уотлинг с улыбкой взглянул на него.

– Ну, они же зверски избили его в Болдершоу и, возможно, считают, что он раскопал нечто важное.

– Может быть, так оно и есть. Где он сейчас?

– Следит за ними. Потом явится доложить лично. Но Харрису не суждено было больше ни о чем докладывать. На следующее утро Джуди и Флеминг обнаружили его труп под чехлом флеминговской машины. После того как Джуди оправилась от тошноты и они побывали в полиции, тело было увезено и они наконец вернулись в институт, где их ждала телефонограмма: Флеминга срочно вызывали в министерство науки. Джуди ожидала его возвращения в обществе Кристин; чувствуя себя расстроенной и несчастной, она рассказала обо всем приехавшему Уотлингу. Кристин продолжала спокойно работать и оторвалась лишь для того, чтобы дать Джуди две таблетки аспирина. При этом у нее был вид человека, творящего добро безотносительно к достоинствам страждущих. Уезжая в министерство, Флеминг поцеловал Джуди в щеку. Она слабо улыбнулась в ответ.

– Зачем им понадобилось подбрасывать его мне? – недоуменно спросил Флеминг.

– Это не тебе. Это мне, в виде предупреждения. Флеминг возвратился в полдень, не чуя под собой ног от радости. Он стащил Кристин со стула и прижал ее к груди.

– Утверждено и подписано!

– Что? – изумленно спросила Джуди.

– Разрешение в трех экземплярах от начальства нашего турбореактивного коммодора! Они распахивают врата и пропускают нас за свои драгоценные проволочные заграждения.

– Торнесс? – спросила Кристин, выкручиваясь из его объятий. Флеминг плюхнулся на ее стол.

– Нам милостиво разрешается работать на их распрекрасных машинах, построенных на денежки налогоплательщиков. До сих пор эти машины берегли для игры в солдатики.

– Когда? – спросила Джуди. Флеминг соскользнул со стола и, подойдя к Джуди, заключил ее в объятия.

– Как только будем готовы! Мы получим первоочередное право для работы на главной машине, кроме случаев, которые уморительно именуются «государственной необходимостью». Нас избавят от утренних проверок. Нас снабдят пропусками. У нас снимут отпечатки пальцев, нам промоют мозги и поищут, не завелись ли в голове насекомые. И мы построим чудо этого века! – он отпустил Джуди и простер руки к Кристин. – Вы и я, дорогая! Мы им покажем, правда? Как это их министерское сиятельство спросил: «А это доказано?» Мы ему докажем! «Возьмем мир за углы и встряхнем», как сказала одна звезда стриптиза. А Серебряные Крылышки придет снабдить нас инструкциями. Он принялся насвистывать «Серебряные крылья на поле золотом» и потащил обеих девушек завтракать, но Джуди не могла есть. О Бриджере не было ни слуху ни духу. Уотлинг явился во второй половине дня, спокойный, но суровый, как зашедший в класс директор. Он усадил их и принялся поучать.

– Смерть Харриса – прямое следствие того, что он работал с вами.

– Но ведь он был простым лаборантом.

– Он был агентом контрразведки.

– Да ну-у? Это было новостью для Кристин и Флеминга. Последний спросил издевательски, с напускным легкомыслием:

– Нашей, что ли?

– Нашей.

– Очаровательно!

– Не льстите себя мыслью, Флеминг, что все произошло из-за того, чем вы занимаетесь. Вы еще не настолько значительная персона. – Девушки тихо сидели и слушали, а Уотлинг обращался уже только к Флемингу. – Вероятно, Харрис, охраняя вас, наткнулся на что-то еще.

– Ну, а зачем же он охранял нас, если мы такие незначительные?

– Но другим – кое-кому – не известно, важна ваша работа или нет. Им известно, что какие-то события происходят, потому что вы тогда распустили язык. И это может быть важным в стратегическом отношении, а может и не быть.

– Вы знаете, кто убил Харриса? – тихо спросил Флеминг. До него, кажется, стало доходить, насколько он причастен к этой смерти.

– Да!

– Это уже кое-что.

– И мы знаем, кто им заплатил.

– Ну, тогда ваше дело в шляпе.

– Если не считать, что нам не разрешат их даже пальцем тронуть, – сухо заметил Уотлинг, – по дипломатическим соображениям.

– Совсем прелестно!

– Видите ли, этот мир вообще нельзя назвать прелестным. – Он поглядел на них с видом человека, выполняющего неприятный долг. Уотлинг был сдержан и скромен, он не любил поучать. – Вам, людям, привыкшим к спокойной и тихой жизни в ваших лабораториях, придется усвоить, что отныне вы выполняете задание.

– Что выполняем? – спросил Флеминг.

– Задание. Если эта ваша идея правильна, то мы получим нечто очень ценное.

– Кто это «мы»?

– Страна.

– Ах, да, конечно! Уотлинг оставил эти слова без ответа. Он уже достаточно слышал об отношении Флеминга к существующему государственному строю.

– Даже если ничего не выйдет, ваша работа привлечет внимание. Торнесс – важное место, и кое-кто ни перед чем не остановится, лишь бы узнать, что там происходит. Вот почему я вас предупреждаю. Вас всех! – Он взглянул на каждого проницательными синими глазами. – Вы теперь не в университете – вы в джунглях. Пусть на первый взгляд они покажутся вам душным бюрократическим мирком, где политиканы и чиновники, вроде меня, твердят банальности, но все равно это джунгли. Можете мне поверить. Секреты продаются и покупаются. Идеи крадутся. И при этом иногда страдают люди. Вот как делаются дела в нашем мире! Пожалуйста, помните об этом. После его ухода Флеминг вернулся к счетным машинам, а Джуди отправилась в Уайтхолл за дополнительными инструкциями. К концу дня объявился Бриджер; он был чем-то встревожен и разыскивал Флеминга.

– Деннис! – Флеминг выскочил из дверей машинного зала. – Мы уезжаем!

– Уезжаете?

– В Торнесс! Мы теперь важные!

– Прекрасно, – без всякого выражения сказал Бриджер.

– Министр науки взял верх. Человечество готовится шагнуть в джунгли, как утверждают наши друзья в мундирах. Может быть, все-таки передумаешь, а? Присоединяйся к толпе счастливых!

– Да, конечно. Спасибо, Джон. – Бриджер опустил глаза и болезненно сморщился, мучительно преодолевая нерешительность. – Как раз поэтому я тебя искал. Я действительно передумал. К тому времени, когда Джуди добралась до Осборна, тот уже все знал.