Текст книги "Андромеда"

Автор книги: Фред Хойл

Соавторы: Джон Эллиот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 1. Часть 2

Профессор вскоре уехал и поручил ее заботам Джона Флеминга.

– Может быть, вы подвезете ее до «Льва», Джон, когда поедете в Болдершоу? Она остановилась там, – пояснил Рейнхарт. Они вышли на крыльцо проводить его.

– Он очень милый, – сказала Джуди. Флеминг хмыкнул.

– Мягко стелет… Он извлек из заднего кармана флягу и отхлебнул из нее. Затем протянул Джуди. Когда она отказалась, он приложился еще раз. Джуди смотрела, как он стоит под фонарем, запрокинув голову, и его кадык двигается в такт глоткам. В нем чувствовалась отчаянная напряженность; может быть, как сказал Рейнхарт, его действительно заездили? Но было и другое – в нем как будто непрерывно работала динамомашина, заряжая его внутренней энергией.

– В кегли играете? – Флеминг, казалось, позабыл о своем прежнем безразличии. Может быть, на него подействовало содержимое фляги. – В Болдершоу есть приличная площадка. Не хотите ли присоединиться к нашим забавам? Она колебалась.

– Да ну же, соглашайтесь! Я не собираюсь оставлять вас на растерзание этим полоумным астрономам!

– А разве вы сами не астроном?

– Ну что вы! Криоген, счетные машины – вот моя настоящая специальность, а не эти сказочки про звездочки. Они направились к маленькому бетонному пятачку, где стояла машина Флеминга. На верхушке радиотелескопа горел красный сигнальный огонь, из темном небе за ним уже загорались звезды. Некоторые из них просвечивали сквозь переплетения опор, как будто человек уже поймал их в сеть. Когда Флеминг с Джуди подошли к машине, он обернулся и посмотрел вверх.

– Знаете, я вот все думаю, – сказал он спокойно и совсем мирно, без следа былой агрессивности. Я думаю, что мы находимся на грани решающего скачка в физике. Он начал снимать брезентовый тент своего маленького спортивного автомобиля. Джуди зашла с другой стороны.

– Давайте я помогу вам, – предложила она, но Флеминг, казалось, не слышал ее слов.

– В один прекрасный момент мы где-то прорвем границы наших знаний и – ж-жах! – выскочим наружу. Прямо в новые пределы. И это может произойти здесь благодаря вон той штуке, – он запихнул брезент за сиденье. – «Философия начертана на страницах огромной книги, которая всегда открыта нашим взорам. Я говорю о Вселенной». Кто сказал это?

– Черчилль?

– Черчилль! – он расхохотался. – Галилей! «И написана она на языке математики» – вот что сказал Галилей. Не пригодится ли вам для репортеров? Джуди смотрела на него, не зная, как к этому отнестись. Он распахнул дверцу.

– Поехали!

С холма, где была расположена обсерватория, дорога спускалась в одну сторону к Лаи-Каширу, а в другую – к Йоркширу. Они свернули в сторону Йоркшира, поехали по долине, где через каждые несколько миль темнели над речкой высокие старые кирпичные фабрики, и наконец добрались до Болдершоу. Флеминг ехал быстрее, чем следовало бы, и ворчал:

– Они у меня вот где сидят… Да пропади она пропадом, эта церемония открытия, с министром вместе!.. Наш старик потеет над списком почетных гостей, а министерство тем временем собирает все, к чему можно было бы придраться и прицепиться. А ведь на самом деле это обыкновенный инструмент для научных исследований. Но только потому, что он большой и стоит бешеных денег, он становится общественной собственностью! Я не виню старика. Он влип в это дело, надавал обещаний, и теперь ему придется выдавать результаты.

– Ну, а разве их не будет?

– А черт их знает.

– А я думала, что это ваша аппаратура.

– Моя и Денниса Бриджера.

– А где доктор Бриджер?

– Там, на площадке. Надеюсь, он уже занял дорожку. И ждет нас с флягой.

– Но ведь у вас уже есть одна фляга.

– Подумаешь – одна! Здешние места засушливы. Пока машина петляла по темной, извилистой дороге, он рассказывал ей о Бриджере и о себе. Оба они учились в Бирмингемском университете, а затем работали в кавендишских лабораториях. Флеминг был теоретик, а Бриджер – практик, отличный математик и инженер. Бриджер стремился сделать научную карьеру; он собирался выжать из своей темы все что возможно. Флемингу, чистой воды исследователю, было наплевать на все, кроме фактов. Но оба они презирали ту академическую систему, которая их взрастила, и держались вместе. Несколько лет назад Рейнхарт переманил их на строительство нового радиотелескопа. А так как он был, пожалуй, наиболее выдающимся и признанным астрофизиком Запада и, кроме того, прирожденным организатором и собирателем талантов, они пошли к нему без колебаний. Он же всячески поддерживал и ободрял их и по-отечески опекал на длинном и ухабистом пути научного становления. Несмотря на грубоватую манеру рассказа, нетрудно было понять, что Флеминга и старого ученого связывает взаимное доверие и симпатия. Что же касается Бриджера, тот скучал и томился. Он уже сделал здесь свое дело. Ведь они выдали старику, как без ложной скромности, но и без хвастовства сказал Флеминг, лучшую в мире аппаратуру. Флеминг ни о чем не расспрашивал Джуди, а она помалкивала. В баре гостиницы он ждал, пока она сбегает в свой номер, и к тому времени, когда они добрались до площадки, успел изрядно нагрузиться. Кегельбан находился в помещении кинотеатра, залитом неоновым светом и сияющем каскадами огней среди старого и темного фабричного городка. Да и посетители, казалось, собрались сюда из какого-то иного мира, а не с этих мощенных булыжником улиц. В основном это была молодежь. Мелькали джинсы, курточки, коротко остриженные головы и расписанные лозунгами рубашки. Трудно было представить себе этих ребят в кругу семьи – в старых домах на склонах прокопченных йоркширских долин. Их местный выговор заглушался раскатами музыки, грохотом катящихся по деревянным лоткам шаров и стуком падающих кеглей. Лотков было с полдюжины: на одном конце десяток кеглей, на другом – корзинка с шарами, столик для записи очков, скамейка и четверо игроков. Когда пущенный шар попадал в цель, автоматически действующая сетка подымала кегля и возвращала шар к верхнему концу дорожки. В перерывах между бросками, требовавшими определенного внимания и усилий, играющие, казалось, совсем не интересовались происходящим на лотках: они слонялись по залу, болтали и потягивали кока-колу из бутылочек. Все это выглядело куда более по-американски, чем прежде, когда здесь был кинотеатр: казалось, американский образ жизни вырвался с экрана и завладел залом. Впрочем, как сказал Флеминг, все это было «чертовски типично» для нынешнего времени. Они разыскали Бриджера, долговязого, узкоплечего человека примерно одних лет с Флемингом, игравшего с довольно пышной девицей в алой блузке и ярко-желтых брючках в обтяжку. Волосы и бюст девицы были подтянуты кверху, насколько возможно, физиономия раскрашена, как у балерины, а двигалась она, словно голливудская хористка. Но едва девица открыла рот, как уже нельзя было усомниться, что она родилась и выросла в йоркшире. Пустив шар с немалой силой и ловкостью, она подбежала к Бриджеру и повисла на его руке, сунув в рот палец.

– Ой, я палец ободрала…

– Знакомьтесь, это Грейс, – сказал Бриджер, который, казалось, немного ее стыдился. У него было нервное лицо, изрезанное ранними морщинами; одет он был скромно, в темный спортивный костюм, и походил на почтового служащего в субботнее утро. Бриджер вяло пожал Джуди руку; когда же она сказала: «Я о вас слышала», он бросил на нее быстрый, настороженный взгляд.

– Мисс Адамсон, – сказал Флеминг, налив виски в кока-колу Бриджеру, – наш новый трудолюбивый бобер, вернее трудолюбивая бобриха, – уполномоченная по связи с прессой.

– Как тебя зовут, дорогуша? – осведомилась девица.

– Джуди.

– А у тебя не найдется пластыря?

– Да пойди попроси у администратора! – нетерпеливо сказал Бриджер.

– Она из вашей группы? – спросила Джуди Флеминга.

– Да нет, местное дарование. Находка Денниса. У меня нет на это времени.

– Ах, как жалко, – сказала Джуди. Но Флеминг, казалось, не расслышал. Приложившись к фляжке еще раз, он нетвердой походкой направился к лотку. Бриджер повернулся к Джуди и доверительно спросил ее:

– Так что же вы слышали обо мне?

– Только то, что вы работаете с доктором Флемингом.

– Знаете, это дело не для меня. – Бриджер выглядел разочарованным, и кончик носа у него дернулся, как у кролика. – В промышленности я мог бы получать в пять раз больше.

– А вас интересует именно это?

– Как только эта махина на холме заработает, я отсюда сбегу, – он заговорщически поглядел в сторону Флеминга и снова повернулся к Джуди. – А старина Джон останется. Будет ждать золотого века. И, пока чего-нибудь дождется, успеет состариться. Будет старым и уважаемым. И бедным, как церковная крыса.

– И, вероятно, счастливым.

– Ну-у, Джон никогда не будет счастливым. Для этого он слишком много размышляет.

– Кто слишком много потребляет? – Флеминг, пошатываясь, подошел к ним и записал очки.

– Да ты.

– Ну и правильно, я пью слишком много. Нужно же человеку за что-то держаться.

– А почему не за перила? – спросил Бриджер, и кончик его носа дернулся.

– Послушай! – И Флеминг плюхнулся на скамейку рядом с ними. – Представь, что ты идешь вдоль этих твоих перил. Потом делаешь шаг, а их и нету. Кончились! Вот мы говорили о Галелее, а почему? Потому что он был Возрождение. Он, и Коперник, к Леонардо да Винчи. Это они тогда – ж-жах! – опрокинули все перила и оказались на собственных ногах посреди огромной неизведанной Вселенной! Флеминг неуклюже поднялся со скамьи и взял из корзинки тяжелый шар. Его голос перекрыл музыку, стук шаров и падающих кеглей:

– Потом люди поставили новые заборы, уже подальше. Но грядет новое Возрождение! И однажды, когда никто этого не заметит, когда все будут трепаться о политике, о футболе и деньгах, – он наклонился над Бриджером, – тогда – то вдруг все эти перегородки опять полетят к чертям – ж-жах! Вот так! Он широко взмахнул рукой с шаром и опрокинул стоявшие на столике бутылки кока-колы.

– Ой, да осторожнее, ты, дубина! – Бриджер вскочил и принялся поднимать бутылки и вытирать стол носовым платком. – Извините, мисс Адамсон. Флеминг откинул голову и захохотал.

– Джуди! Ее зовут Джу-уди! Бриджер, опустившись на колени, усиленно стирал пятно с юбки Джуди.

– Боюсь, что на вас немножко попало…

– Неважно, – Джуди не обращала на него внимания. Она присматривалась к Флемингу с недоумением и глубоким интересом. Тут радио объявило:

– Доктора Флеминга просят к телефону. Через минуту Флеминг вернулся, мотая головой, чтобы привести в порядок мысли. Он потянул Бриджера со скамейки.

– Пошли, Деннис, мой мальчик, мы понадобились. Харви в одиночестве сидел за пультом. Время от времени он подправлял настройку приемника. Окно перед пультом было как черная школьная доска, и в комнате стояла тишина, только негромкое потрескивание все время неслось из репродуктора. Снаружи не доносилось ни звука. Но вот послышался шум подъехавшего автомобиля. Флеминг и Бриджер толкнули вращающиеся двери и остановились, щурясь от света. Флеминг уставился на Харви затуманенным взглядом.

– Что случилось?

– Слушайте! – и Харви поднял руки. Они застыли, вслушиваясь. Среди треска, свиста и шипения в репродукторе слышался слабый повторяющийся звук. Он замирал, прерывался, но неизменно снова возникал.

– Морзянка, – сказал Бриджер.

– Знаки не группируются. Они снова прислушались.

– Длинные и короткие – вот что это такое, – сказал Бриджер.

– Откуда это приходит? – спросил Флеминг.

– Откуда-то из созвездия Андромеды. Как раз сейчас она в диаграмме направленности.

– Сколько это продолжается?

– Около часа. Максимум сигнала уже прошел.

– Можно двигать отражатель?

– Думаю, что да.

– У нас же нет разрешения на это, – возразил Бриджер. – Нам еще не позволили приступить к испытаниям системы слежения. Флеминг не обратил на него внимания.

– У сервомеханизмов есть кто-нибудь?

– Да.

– Тогда попробуйте последить за источником.

– Нет, послушай, Джон… – Бриджер тщетно тянул Флеминга за рукав.

– Может, какой-нибудь спутник – предположил Харви.

– Разве что-то еще запустили? – спросил Флеминг, высвобождая рукав.

– Насколько известно – нет.

– Может быть, кто-то забросил на орбиту… – начал Бриджер, но Флеминг прервал его:

– Деннис, – он пытался мыслить четче. – Будь другом, пойди включи самописец, ладно? И печатающую приставку тоже.

– Может, лучше сначала проверим?

– Потом, потом проверим. Стараясь ступать твердо, Флеминг вышел в вестибюль и, наклонившись над фонтанчиком для питья, подставил лицо под струю. Когда он вернулся, освеженный, сияющий и заметно протрезвевший, Бриджер уже возился с аппаратурой в соседней комнате, а Харви звонил дежурному инженеру. Когда включили электродвигатели, мигнул свет. Высоко вверху – неслышной незаметно для глаз – двинулся металлический отражатель, компенсируя вращение Земли. Звук в репродукторе стал чуть громче.

– Это все, на что вы способны?

– Но ведь и сигнал-то не очень сильный.

– Гм, – Флеминг выдвинул ящик и извлек оттуда каталог. – А за это время изменились ли хоть немного его галактические координаты?

– Трудно сказать. Я не следил. Во всяком случае, если и изменились, то очень немного.

– Так, значит, он не на орбите?

– Пожалуй, что нет, – Харви взволнованно наклонился над ручками аттенюаторов. – А может быть, это любительская морзянка, отраженная от Луны?

– На настоящую морзянку не похоже. К тому же и Луна еще не взошла.

– А может быть, от Марса или от Венеры? Во всяком случае, надеюсь, все-таки я не зря вытащил вас сюда?

– Андромеда, говорите? Харви кивнул. Флеминг перелистывал страницы каталога, читал и слушал. Он снова стал спокойным и тихим, каким был в машине с Джуди, и был сейчас похож на прилежного школьника.

– Вы его удерживаете в диаграмме направленности?

– Да, доктор Флеминг. Флеминг перешел к другому концу пульта и включил внутреннюю связь.

– Записывается, Деннис?

– Да, – голос Бриджера сопровождался металлическим отзвуком. – Но никакого смысла уловить не могу.

– К утру, может, что-нибудь прояснится. Я подумаю насчет расстояния до источника. Флеминг отпустил клавишу и с книгой в руке перешел к астрономическим картам на задней стене. Так все они работали некоторое время; только звук из пространства слышался в комнате. Флеминг пробовал отождествить источник, а Харви удерживал его в диаграмме направленности огромного телескопа.

– Что вы об этом думаете? – не выдержал наконец Харви.

– Я думаю, что сигнал приходит очень издалека. После этого они только работали и слушали. А сигнал все звучал, звучал и звучал. И не было ему конца.

Глава 2. Часть 1

В конце шестидесятых годов, когда происходили эти события, министерство науки переехало в новое – все из стекла – здание вблизи Уайтхолла. И мебель, и штат здесь были первоклассные, словно для доказательства того, что современная техника действительно сродни искусству, а постоянный заместитель министра Майкл Осборн – самый прогрессивный из всех чиновников, населявших здание. Хотя он являлся на службу в костюме из твида, но твид был самый гладкий, а покрой – самый официальный. Осборн редко сиживал за своим необъятным столом, предпочитая низенькие покойные кресла у низенького кофейного столика с мраморной доской. Утром, когда в Болдершоу-Фелл впервые приняли таинственные сигналы, он, небрежно развалясь в одном из своих любимых кресел, беседовал с Чарльзом Ванденбергом, генералом американских военно-воздушных сил. На его костюм четкими, ровными полосками легли тени от жалюзи. Англию к этому времени можно было бы сравнить с форпостом осажденной крепости – Западной Европы и Северной Америки. Под давлением с Востока, из Азии и из Африки западная цивилизация была оттеснена в эту область земного шара. Ее центром оказался американский континент к северу от Панамы. Западной Европе выпала незавидная роль обороняющегося арьергарда. Официально никто ни с кем не воевал. Однако экономические санкции и жонглирование бомбами и ракетами привели к тому, что страны старого мира чувствовали себя словно в осаде. Жизненно важные линии связи, проходящие через Атлантику, сохранились в основном благодаря усилиям американцев, и американские гарнизоны в Англии, Франции и Западной Германии держались с отчаянным упорством – как римские легионы в третьем и четвертом веках нашей эры. Официально Англия и ее соседи продолжали оставаться суверенными государствами, но на деле инициатива все более ускользала из их рук. Хотя генерал Ванденберг скромно именовался представителем Координационного комитета обороны, в действительности он был командующим военно-воздушными силами хотя и дружественной, но неизмеримо более мощной оккупационной державы, для которой Англия была лишь одним из квадратиков на гигантской шахматной доске. В прошлом пилот бомбардировочной авиации, Ванденберг с его бычьей шеей и квадратной головой и в зрелые годы выглядел моложавым и крепким. Однако в его манерах не было ничего развязного или грубого. Уроженец Новой Англии, он был человеком просвещенным и имел обыкновение высказываться столь авторитетно, будто знал об этом мире несравненно больше прочих смертных. Они говорили об Уэлене. Осборн небрежно держал в руке записку, где шла речь о нем.

– Я сейчас ничего не могу сделать.

– Но есть дела особой важности… Осборн с трудом поднялся и, подойдя к столу, вызвал секретаршу.

– У Координационного комитета низкая точка кипения, – заметил Ванденберг.

– Вы можете сообщить туда, что мы все уладим. – Осборн отдал бумагу вошедшей секретарше.

– Пожалуйста, проследите, чтобы этим занялись. Секретарша взяла бумагу и положила на стол пухлую папку. Она была молода, недурна собой и одета, как на званый вечер: даже министерства подвластны прогрессу.

– Это материалы по Болдершоу.

– Спасибо. А что, моя машина здесь?

– Да, мистер Осборн. Он раскрыл папку и прочитал вслух:

– Министр прибывает в Болдершоу-Фелл в 15 часов 15 минут; его встречает профессор Рейнхарт.

– Значит, завтра, – заметил Ванденберг. – А вы едете?

– Я отправляюсь сейчас, чтобы заранее поговорить с Рейнхартом. – Он сунул папку в портфель. – Если хотите, могу подбросить вас наверх, в Уайтхолл.

– О, это было бы актом милосердия. Они держались друг с другом настороженно, но вежливо, почти старомодно вежливо. Поднявшись, Ванденберг, как бы между прочим, спросил:

– Ну, так когда же все это начнет работать?

– Еще не известно.

– Это становится серьезным.

– Звезды могут подождать. Они уже давно ждут.

– Так же как и комитет. Осборн презрительно пожал плечами, как человек, вынужденный объяснять очевидные вещи; он походил сейчас на грека, убеждающего римлянина.

– Рейнхарт займется военной программой тогда и только тогда, когда сможет это сделать. Так ведь было условлено?

– Но если случится что-нибудь непредвиденное?

– Так уж и случится?!

– Вы читаете газеты?

– Последнее время – только отдел беллетристики.

– А вы почитайте отдел новостей. Если случится что-нибудь непредвиденное, там понадобятся все уши, которыми мы успеем обзавестись по эту сторону Атлантического океана. – Ванденберг кивком головы показал на изображение радиотелескопа, висевшее на стене. – Для нас это не игрушка!

– Так ведь для них тоже, – парировал Осборн. Они вышли. Вскоре из Болдершоу-Фелл позвонил Флеминг, но никого не застал. Джуди приехала в обсерваторию незадолго до Осборна и Рейнхарта и успела поговорить с Харрисом в вестибюле.

– О Бриджере что-нибудь известно? Харрис старательно делал вид, что полирует дверную ручку.

– Два-три раза заходил к букмекеру в Бредфорде. Но больше ничего.

– За ним надо следить.

– Я все время слежу. Приехавшие Осборн и Рейнхарт пригласили Джуди на пункт управления. Там было тихо и пусто. Один Харви возился у стола среди разбросанных бумаг, окурков я грязных чашек. При виде этой картины Рейнхарт всполошился, словно испуганная курица:

– Надо все-таки следить за чистотой.

– А можно будет подвигать облучатель для министра? – поинтересовался Осборн.

– Надеюсь, что да, хотя механизмов сопровождения мы пока не испытывали. Рейнхарт озабоченно семенил по комнате, не замечая знаков, которые делал ему Харви.

– У вас такой вид, словно вы всю ночь не спали, Харви.

– Так и было, сэр. И доктор Флеминг с доктором Бриджером тоже не спали.

– Что-нибудь не ладилось?

– Да нет, сэр. Мы сопровождали источник.

– Сопровождали?! Это по чьим же указаниям?

– Доктора Флеминга, сэр, – беззаботно ответил Харви. – Сейчас мы все вернули в первоначальное положение.

– Почему же мне не сообщили? – Рейнхарт повернулся к Осборну и Джуди. – Вы знали об этом? Джуди покачала головой.

– Флеминг, по-видимому, начинает устанавливать свои порядки, – заметил Осборн.

– Где он? – резко спросил Рейнхарт.

– Там, – Харви показал на дверь аппаратного зала, – с доктором Бриджером.

– Так попросите его уделить мне несколько минут! Пока Харви говорил в микрофон на пульте управления, Рейнхарт сердито семенил по комнате.

– Что вы сопровождали?

– Источник в Андромеде, сэр.

– М-31?

– Нет, сэр.

– Так что же тогда?

– Другой источник из этой же области. С прерывающимся сигналом.

– Вы его слышали раньше?

– Нет, сэр. Вошел Флеминг. Он был не брит, трезв и выглядел очень усталым, но в нем чувствовалось сдержанное возбуждение. В руках он держал рулон диаграммной ленты. На этот раз Рейнхарт не был склонен к попустительству.

– Насколько я понял, вы работали с телескопом? Флеминг остановился и, прищурившись, поглядел на них.

– Прошу прощения, господа. У меня не было времени писать заявление в трех экземплярах. – Он повернулся к Осборну. – Я вам звонил, только вас не было.

– Чем же вы занимались? – спросил Рейнхарт. Раскатав перед ними на столе ленту самописца, Флеминг стал рассказывать.

– Вот так выглядит запись передачи, – закончил он. Рейнхарт удивленно посмотрел на Флеминга.

– Вы хотите сказать – сигнала?

– Я сказал – передачи. Точки и тире. Верно, Харви?

– Было очень похоже.

– И это продолжалось всю ночь. Сейчас источник за горизонтом, но вечером можно будет снова проследить его. Джуди взглянула на Осборна, но помощи от него не получила.

– А как же церемония открытиям – неуверенно произнесла она.

– Да черт с ним, с открытием! – Флеминг резко повернулся к ней. – Как вы не понимаете! Это же голос. Он дошел до нас через миллионы миллионов миль!

– Голос? – Джуди показалось, что ее собственный голос звучит слабо и неестественно.

– Он летел к нам двести лет со скоростью света. Может же ваш министр подождать еще день? Тут Рейнхарт, казалось, пришел в себя. Он иронически взглянул на Флеминга.

– А что, если это просто спутник…

– Это не спутник! Рейнхарт подошел к «погремушке Джэко».

– Прежде чем приходить в такой ажиотаж, Джон, следовало бы проверить весь этот железный лом на околоземных орбитах.

– Мы проверили. Рейнхарт повернулся к Осборну.

– Вы не слышали ни о каком новом запуске?

– Нет.

– Послушайте, – настаивал Флеминг, – если бы это был спутник, он бы не мог всю ночь торчать в центре созвездия Андромеды!

– А вы уверены, что это не большая туманность?

– Мы ее определили. Верно, Харви? Харви кивнул, но Рейнхарт, казалось, все еще сомневался.

– Это могла быть какая-нибудь интерференция или что-то в таком роде.

– Уж как-нибудь я отличу передачу от простого шума, – сказал Флеминг. – Кроме того, в этой передаче есть нечто особое, такое, чего я никогда еще не встречал. Между точками и тире шел модулированный сигнал более высокой частоты, и уж там такое количество знаков… В общем нам придется собрать специальную аппаратуру, чтобы принимать все это. Он нажал на клавишу переговорного устройства и вызвал из соседней комнаты Бриджера. Затем собрал бумаги и сунул их Рейнхарту.

– Посмотрите же. Ведь этого ждут больше десяти лет. А уж если на то пошло, – десять веков!

– Здесь содержится какой-то смысл? – спросил Осборн высоким, визгливым голосом правительственного чиновника.

– Да!

– Вы можете расшифровать передачу?

– О господи! Вы, кажется, думаете, что космос населен бойскаутами, сигналящими азбукой Морзе? Вошел Бриджер. Он был бледен, нос у него подергивался. Однако его присутствие, казалось, успокаивающе подействовало на Флеминга. Бриджер подтвердил его рассказ.

– А может быть, это сигналы очень удаленного космического зонда? – предположил Осборн. Флеминг даже не удостоил его ответом. Джуди собралась с духом:

– Его подавали с какой-нибудь планеты?

– Да.

– С Марса или откуда-нибудь в этом роде? Флеминг пожал плечами.

– Вероятнее, с планеты, обращающейся вокруг одной из звезд в созвездии Андромеды.

– И она сигналит нам? Рейнхарт передал бумаги Осборну.

– Это, несомненно, связанная последовательность точек и тире.

– Тогда почему никто еще не принял эти сигналы?

– Потому что ни у кого больше нет такой аппаратуры. Если бы мы не сделали вам такой чертовски хорошей аппаратуры, вы бы не держали в руках эти записи! Осборн присел на край пульта управления, озадаченно уставившись в запись.

– Предположим, что какое-то мыслящее существо пытается установить с нами связь… Да нет, чепуха!

– Нет, это возможно, – Рейнхарт внимательно изучал свои аккуратные пальчики, всем видом показывая, что он предпочел бы не касаться этой темы. – Если бы другие существа… Флеминг перебил его:

– Не существа, а разумная жизнь. Не обязательно – какие-нибудь зеленые человечки. И даже не обязательно органическая жизнь вообще. Просто разум! По спине Джуди пробежал холодок, но она взяла себя в руки.

– Бр-р! Даже дрожь пробирает!

– И меня тоже, – отозвался Флеминг. Осборн вышел из оцепенения.

– Кого угодно в холод бросит, если это действительно передача из космоса – пробормотал он. В конце концов было решено этим вечером снова проследить за источником таинственных сигналов. Передача прекратилась, по-видимому, просто из-за вращения Земли. Следовательно, можно было поймать сигналы снова. Как только приняли решение, Рейнхарт опять стал спокойным и деловитым. Вместе с Флемингом и Бриджером он раскатал рулоны записей и стал их изучать.

– А знаете, что это может быть? – сказал Флеминг. – Двоичный код.

– Что это такое? – поинтересовалась Джуди.

– Система счета, использующая только две цифры – 0 и 1, а не набор от 1 до 10, как наша обычная, десятичная система. 0 и 1 могут обозначаться точкой и тире. Или наоборот. Наша десятичная система произвольна, а вот двоичная фундаментальна. Утверждение и отрицание, «да» и «нет», точка и тире – это же универсально, черт возьми! – он повернул к ней возбужденное лицо с покрасневшими от бессонницы глазами. – «Философия написана на языке математики» – помните?! Вот сейчас мы и опрокинем все перегородки!..

– Надо отложить торжественное открытием – решил Осборн. – Это не для газет.

– А почему? Осборн поморщился. В его мире все было не просто: ничего нельзя сказать или сделать без соответствующего разрешения. Для него события в Болдершоу-Фелл были лишь частью чрезвычайно сложной системы мероприятий, а над всем этим вырастало то, что олицетворял собою Ванденберг. Нет. Все до мельчайших подробностей должно быть взвешено и как следует обдумано.

– Что мне сообщить репортерами – спросила его Джуди.

– Ничего.

– Ничего?!

– Что мы, тайное общество? – в вопросе Флеминга звучало презрение. Однако Осборну удалось сохранить одновременно доверительный и официальный тон:

– Нельзя давать для широкой публики такую сырую информацию. Необходимо сначала проконсультироваться по этому вопросу, а то, пожалуй, может возникнуть паника: космические корабли, летающие блюдца, чудища с тараканьими глазами… Найдутся идиоты, которые все это немедленно увидят «собственными глазами». Или просто кому-то что-то пригрезится. Нет. В печати ничего не должно появиться, мисс Адамсон. Оставив взбешенного Флеминга на контрольном пункте, они направились в кабинет Рейнхарта, чтобы позвонить министру, а затем уехали.