Текст книги "Андромеда"

Автор книги: Фред Хойл

Соавторы: Джон Эллиот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10. Часть 3

Случись этакое год или два назад, Флеминг запил бы, но теперь даже алкоголь его не привлекал. То же, что удерживало его около счетной машины, теперь приковало его к городку. Хотя Флеминг уже не мог участвовать в работах, он остался в Центре. В полном одиночестве, не зная, что предпринять, он проводил время, совершая дальние прогулки или валяясь на постели. Была середина зимы, но погода стояла тихая и пасмурная, как будто природа застыла в ожидании чего-то драматического. Примерно через неделю после несчастного случая – Флеминг мысленно называл его наказанием – он возвращался с прогулки по окрестным вересковым холмам, когда увидел огромный, сверх всякой меры ослепительный автомобиль, стоявший перед зданием, где находилась резиденция Джирса. Когда Флеминг проходил мимо, из автомобиля вылез приземистый толстяк с лысой головой.

– Доктор Флеминг! – Лысый человечек поднял руку, чтобы остановить Флеминга и одновременно в знак приветствия.

– Что вы здесь делаете?

– Надеюсь, не возражаете? – сказал Кауфман. Флеминг посмотрел по сторонам.

– Убирайтесь! – резко бросил он.

– О, гepp доктор, не беспокойтесь, – улыбнулся Кауфман. – Я здесь совсем официально. Как стеклышко. Я не брошу на вас тени.

– Может быть, вы и на Бриджера не бросили тени? – И Флеминг резким кивком головы показал на главные ворота. – Вон выход! Кауфман снова улыбнулся и вытащил свои сигары.

– Курите?

– Слегка, – ответил Флеминг, – с краешку. Ваш товар меня не интересует. Постучите в следующую дверь.

– Так я и делаю. – Кауфман засмеялся и зажал сигару в зубах. – Я делаю как раз так. Я задержал вас, гepp доктор, чтобы сказать, что больше не буду беспокоить вас. У меня есть другие способы, они намного лучше, намного честнее. Он улыбнулся еще раз, закурил и уверенно вошел в вестибюль резиденции Джирса. Флеминг бросился в здание службы безопасности, но ни Кводринга, ни Джуди не было на месте. В конце концов ему удалось поймать Джуди по телефону, но, когда она подошла к административному зданию, Кауфмана уже провожал Джирс. Оба держались дружески, и Джирс курил сигару.

– По-деловому, – говорил Кауфман. Процесс для нас не важен. Мы не любопытны. Только результат, да?

– Мы здесь предлагаем только результаты. – На физиономии Джирса была включена улыбка номер один. Он протянул руку: – Ауф видерзеен! Джуди смотрела, как Кауфман пожал Джирсу руку и пошел к своей машине. Когда директор повернулся, чтобы войти в двери, она сказала:

– Можно мне поговорить с вами? Джирс погасил улыбку.

– Я весьма занят.

– Но это важно. Вы знаете, кто он?

– Его фамилия Кауфман.

– «Интель»!

– Совершенно верно. – Пальцы Джирса нетерпеливо нащупывали ручку двери.

– Это тот Кауфман, которому доктор Бриджер продавал… – начала Джуди, но Джирс оборвал ее:

– Дело Бриджера мне известно во всех подробностях. Пока он говорил, Джуди услышала, как отъезжает автомобиль. Это как-то подхлестнуло ее; дело представилось ей страшно спешным, и она попыталась втолковать Джирсу его смысл:

– Это же был человек из «Интеля». Они выведывали секреты… Джирс уже стоял на пороге.

– У меня они ничего не выведывали, – высокомерно объявил он.

– Но… – Она без приглашения последовала за ним в кабинет и увидела, что там находится Дауни. Джуди растерялась и неловко извинилась перед ней.

– Не обращайте на меня внимания, милая, – с безразличным видом сказала Дауни и не торопясь отошла в дальний угол комнаты. Джирс уселся за свой стол и посмотрел на Джуди с видом занятого человека, которого отрывают от работы.

– Мы заключаем торговое соглашение.

– С «Интелем»?! Она вдруг как-то разом постигла всю ужасающую нелепость происходящего, этого нагромождения безумия, которым они жили прошедшие месяцы и целые годы. Она уставилась на Джирса, не находя слов.

– Меня назначили на эту работу потому, что мы не доверяли этим людям. Доктора Бриджера затравили до смерти – и я в числе других – потому что он…

– Климат переменился. Она взглянула в его самодовольное, чопорное лицо и окончательно вышла из себя:

– Почему-то погода всегда благоприятствует политиканам.

– Довольно! – резко сказал Джирс. Дауни тихо зашуршала в своем углу.

– А знаете, девочка права: и нам, ученым, тоже время от времени тошно становится. Мы ведь во власти законов природы. И мы не можем плутовать.

– Я тоже ученый, – обиженно сказал Джирс.

– Были! – Это вырвалось прежде, чем Джуди смогла удержаться. Она ждала взрыва, но Джирс сохранил самообладание. Ледяным тоном он продолжал:

– Строго говоря, все это не ваше дело. Мировой рынок – вот что сейчас нужно правительству. Когда эта девушка, Андромеда, обожгла себе руки, она разработала схему синтеза для профессора Дауни и ее сотрудников. Вы видели ее руки?

– Я видела их обожженными.

– Сейчас на них не осталось даже следа ожогов. Ни шрамов, ничего. За одну ночь.

– Так вот что вы продаете «Интелю»?

– Через «Интель». Всем, кому это нужно. Она попыталась понять, что именно здесь не так. Наконец ей это удалось.

– А почему не через Всемирную организацию здравоохранения?

– Нас не интересует оптовая благотворительность. Нас интересует приличный торговый баланс.

– Значит, вам все равно, кому вы пожимаете руку? – спросила она с отвращением и, ощущая прилив безудержной отваги, повернулась к Дауни. – А вы тоже участвуете в этом? Дауни ответила не сразу.

– Фермент пока еще не готов к продаже. Нам необходимо уточнить формулу. Андре – эта девушка – подготавливает данные для расчета. – Они уже давно называли ее между собой Андре.

– Так, значит, весь Центр работает на «Интель»?

– Надеюсь, что нет, – сказала Дауни так, словно она была на стороне Джуди. Но тут вмешался Джирс.

– Ну, Мадлен, этого довольно!

– Что ж, тогда я не буду отнимать у вас времени, – Джуди шагнула к двери. – Только я в этом не участвую, так же как и доктор Флеминг.

– Позиция Флеминга нам известна – саркастически сказал Джирс.

– А теперь вам известна и моя позиция, – заявила Джуди и хлопнула дверью.

Глава 10. Часть 4

Ей хотелось пойти прямо к Флемингу, но она боялась, что не вынесет новых оскорблений. И получилось так, что поговорить с ним зашла Дауни, когда в конце дня возвращалась из административного корпуса в здание счетной машины. Она застала Флеминга в его домике, где он смотрел по телевизору выступление премьер-министра.

– Заходите, – сказал он сухо и расчистил для нее место в ногах кровати. Она смотрела на мерцающий голубой экран и попыталась проникнуться доверием к уверенному, немолодому, интеллигентному лицу и медленной, проникновенной речи премьер-министра. Флеминг смотрел и слушал вместе с ней.

– Впервые после безмятежных лет правления королевы Виктории, – вещало бестелесное лицо, – наша страна вновь обрела бесспорное первенство в области промышленности, технологии и – что самое главное – обороны… Дауни утратила интерес к речи.

– Извините, если я помешала…

– А вы не помешали. – Он скорчил телевизору гримасу. – Заткните глотку этому старому идиоту! Поднявшись, он сам выключил телевизор, а затем приготовил ей коктейль.

– Визит вежливости?

– Я шла в лабораторию и увидела свет у вас в окне. Спасибо. – Она взяла у него стакан.

– Работаете сверхурочно? – спросил он. Дауни подняла стакан на уровень глаз и посмотрела поверх него на Флеминга.

– Доктор Флеминг, в прошлом я отзывалась о вас не слишком лестно…

– О, не вы одна.

– Из-за позиции, которую вы заняли.

– Но ведь я ошибался, не правда ли? Премьер-министр говорит, что так. Ошибался и изгнан. – Он сказал это скорее с горечью, чем со злобой, и налил себе немного виски.

– Я вот никак не пойму, – сказала Дауни. – Начинаю сомневаться. Флеминг не ответил, и она добавила:

– И Джуди Адамсон тоже начинает сомневаться.

– Ну, от этого всем станет намного легче, – фыркнул он.

– Сегодня днем она устроила настоящую баталию с Джирсом. Признаюсь, это заставило меня задуматься. – Она отхлебнула коктейль и медленно проглотила, продолжая неподвижно глядеть поверх стакана, погруженная в размышления. – С одной стороны, кажется вполне разумным, если мы используем то, что у нас есть, вернее, то, что дали нам вы.

– Не сыпьте соль на раны.

– И все же я не знаю. В могуществе такого рода есть что-то развращающее. Вы видите, как это действует на здешних, да и на правительство. – Она кивнула в сторону телевизора. – Как будто совсем обыкновенные, вполне разумные люди вдруг оказались во власти чуждых им устремлений. Я думаю, что мы оба ощущаем это. И все же это кажется довольно безобидным.

– Так ли? Она рассказала Флемингу о получении фермента.

– Его действие поистине благотворно. Он просто восстанавливает клетки. Он должен давать эффект всюду – от пересадки кожи до процессов старения. Это может стать крупнейшим вкладом в медицину после антибиотиков.

– Ну да, божий дар миллионам. Когда Дауни рассказала о предложении «Интеля», Флеминг остался равнодушным.

– Куда все это заведет нас? – наконец спросила она, не ожидая ответа, но получила его.

– Всего год назад машина не имела никакой власти за пределами своего здания, но даже и тогда она нас контролировала. – Флеминг говорил бесстрастно, словно повторял старые истины. – Сейчас от нее зависит вся страна. Что произойдет потом? Вы ведь слышали? Мы будем продолжать в том же духе, снова выйдем на первое место в мире, а кто же будет дергать за веревочки? Флеминг показал на телевизор, совсем как до него Дауни, а потом, словно устав от этого разговора, медленно подошел к проигрывателю и включил его.

– А сумели бы вы держать ее под контролем? – Дауни настойчиво возвращалась все к той же теме.

– В последнее время – вряд ли.

– Так что же вы стали бы делать?

– Сбил бы ее с толку, насколько возможно. – Он принялся рыться в груде долгоиграющих пластинок. – Она знает это, она обзавелась этим созданием, чтобы шпионить за мной. Вот почему машина и устроила так, чтобы меня выставили. «Вы не можете победить», – сказала мне эта девица.

– Так и сказала? Флеминг кивнул, а Дауни, нахмурившись, посмотрела на дно своего полупустого стакана.

– Не знаю. Может быть, это неизбежно. Может быть, это эволюция.

– Послушайте! – Флеминг положил пластинку и резко повернулся к Дауни. – Я могу предвидеть, что настанет время, когда мы создадим высшую форму разумной жизни, которая в конечном счете будет нашей преемницей. И, возможно, это будет неорганическая форма, вроде вот этой. Но мы создадим ее сами, для собственного блага, то есть для блага в том смысле, как мы его понимаем. В этой машине не запрограммировано условие нашего блага, или, если такое условие и было, с ним что-то не задалось. Дауни допила коктейль. Да, то, что он говорил, звучало правдоподобно, более чем правдоподобно: здесь был какой-то здравый смысл, которого ей в последнее время так не хватало. Она была ученым-экспериментатором и сразу же почувствовала, что должен существовать какой-то способ проверки его выводов.

– Может кто-нибудь разобраться в этом, кроме вас? – спросила она. Флеминг покачал головой.

– Из всех этих – никто.

– А я?

– Вы?

– Я же имею доступ к машине. Флеминг немедленно утратил интерес к пластинке. Его лицо осветилось, будто слова Дауни замкнули в нем какие-то контакты.

– Почему бы и нет? Мы можем попробовать один экспериментик. – Он взял со стола блокнот с записанным в нем обращенным кодовым наименованием. – Кто-нибудь там сможет ввести это в машину?

– Андре?

– Нет. Только не она. Что бы вы ни делали, ей не доверяйте. Дауни вспомнила об операторе. Она взяла блокнот, и Флеминг показал ей раздел, который нужно было ввести.

– Ну, в этом я, признаться, ничего не понимают – сказала она. Затем поставила стакан и ушла. Пока она шла по территории, из домика Флеминга до нее доносилось начало какого-то пост-Шенбергианского произведения. Затем она оказалась в здании счетной машины и уже ничего не слышала, кроме гудения аппаратуры. В помещении пульта управления находились Андре и молодой оператор. Со времени происшествия с руками Андре еще более замкнулась. Она блуждала по зданию, как бледная тень, и редко покидала его, ни с кем не разговаривала и держалась хоть и не враждебно, но отчужденно. На вошедшую Дауни она взглянула с легким интересом.

– Ну, как идут дела? – спросила та.

– Мы ввели все данные, – сказала Андре. – Скоро вы должны получить формулу. Дауни отошла и встала рядом с оператором, сидевшим у входного устройства. Это был молодой человек, новоиспеченный выпускник университета, который делал все, что ему говорили, не задавая никаких вопросов.

– Введите и это тоже, хорошо? – Дауни передала ему блокнот. Он укрепил его над клавиатурой и начал печатать.

– Что это? – спросила Андре, услышав стук телетайпа.

– Мне нужно кое-что посчитать, – Дауни не давала ей приблизиться, как вдруг лампочки на индикаторной панели принялись неистово мигать.

– Что вы ввели в нее? – Андре схватила блокнот и прочла то, что в нем было. – Где вы это взяли?

– Это мое дело, – ответила Дауни.

– Зачем вы вмешиваетесь?

– Вам, пожалуй, лучше будет уйти, – сказала Дауни оператору. Тот поднялся и покорно побрел к выходу. Андре дождалась его ухода.

– Я не хочу вам зла, – сказала она тогда, и в ее голосе Дауни почудился не гнев, а какая-то огромная сила. – Зачем вы вмешиваетесь?

– Как вы смеете так разговаривать со мной? – Дауни понимала, что ее слова звучат слабо и смешно, но ничего изменить не могла. – Я создала вас… я сделала вас!

– Вы – сделали меня? – Андре с презрением взглянула на нее, затем подошла к индикаторной панели и положила руки на стержни. Сигнальные лампочки немедленно повели себя спокойнее, но продолжали мигать все время, пока девушка стояла там, сильная и уверенная в себе, как юное божество. Минуту спустя она отошла и остановилась, глядя на Дауни. – Мы устали от этих… этих шуточек, – сказала она спокойно, словно передавая поручение. – Ни вам, ни доктору Флемингу, ни еще кому-нибудь не удастся встать между нами.

– Если вы пытаетесь запугать меня…

– Я не знаю, какие последствия может иметь ваш поступок, и не могу за это отвечать. – Казалось, Андромеда смотрела сквозь Дауни. С шумом заработало выходное устройство, и Дауни вздрогнула. Следом за Андре она направилась к нему, а, когда подошла, все уже было напечатано. Андре внимательно просмотрела бумажную ленту, а затем оторвала ее и отдала Дауни.

– Ваша формула фермента.

– И все? – Дауни почувствовала облегчение.

– Вам этого недостаточно? – спросила Андре и проводила ее неподвижным, враждебным взглядом. С Дауни работало три ассистента: старший научный сотрудник и двое аспирантов, юноша и девушка. Они и принялись вместе за осуществление химического синтеза на основе новой формулы. Приходилось много возиться в лаборатории, работать руками, но никто из них не тревожился, так как никакого вредного воздействия на кожу это не оказывало. Но дня через два все они почувствовали признаки утомления и нарастающую слабость. Не обращая на это внимания, они продолжали работать, пока к вечеру третьего дня девушка не слегла, а на следующее утро то же произошло с Дауни и старшим научным сотрудником. Хантер отправил их в лазарет, где вскоре к ним присоединился и молодой человек. Неизвестная болезнь быстро прогрессировала; она не сопровождалась ни жаром, ни воспалением – просто жизнь угасала. Клетки умирали, жизненные процессы замедлялись или останавливались вовсе, и один за другим эти четверо, ослабев, впали в беспамятство. Хантер был в отчаянии и обратился к Джирсу, который окружил все случившееся стеной молчания. Флеминг узнал подробности только на четвертый день, когда Джуди, нарушив правила секретности, все ему рассказала. Он немедленно позвонил Рейнхарту, попросив его приехать из Болдершоу, и уговорил Джуди разыскать для него у Дауни документацию эксперимента. Когда она принесла ему требуемое, он на всю ночь заперся в своей комнате, а утром вышел мрачный, но довольный. К этому времени ассистентка была уже мертва.

Глава 11. Часть 1

Ей только что закрыли лицо, когда в лазарете появился Флеминг. Остальные трое лежали в постелях молча и неподвижно, их осунувшиеся лица были белее подушек. Жизнь Дауни удавалось поддерживать только с помощью постоянных переливаний крови. Она лежала мраморно-застывшая и напоминала изображение древнего воина на надгробии. Флеминг стоял и смотрел на нее, пока к нему не подошел Хантер.

– Что вам нужно? – Хантер был совсем измучен и издерган. Он даже и не пытался сохранять вежливый тон.

– Это по моей вине, – произнес Флеминг, глядя на бледное лицо на подушке. Хантер криво усмехнулся.

– Смирение – новая для вас черта!

– Ну ладно, пусть так! – Флеминг резко повернулся к нему и выхватил из кармана сжатые скрепкой бумаги. – Но я пришел, чтобы отдать вам это! Хантер с подозрительным видом взял бумаги.

– Что это?

– Формула фермента.

– Как вы ее заполучили, черт побери?! Флеминг вздохнул.

– Незаконным путем. Так же как мне приходится делать все.

– С вашего разрешения, я оставлю ее у себя, – сказал Хантер и опять поглядел в бумаги. – А почему она перечеркнута?

– Потому что неверна. – Флеминг откинул верхний лист, чтобы показать лежащий под ним. – Вот правильная формула. Постарайтесь изготовить фермент как можно быстрее.

– Правильная формула? – Хантер слегка растерялся.

– Машина дала Дауни противоположное тому, что ей было нужно. Так сказать, заменила плюс на минус, чтобы отплатить Дауни за одну небольшую игру, на которую я ее подбил.

– Какую игру?

– Вместо фермента машина дала антифермент. Вместо восстановителя клеток – их разрушитель. По-видимому, он проникает в организм через кожу; клетки были поражены во время работы. – Он приподнял одну из рук Дауни, бессильно лежащих на простыне. – Вы ничего не сможете сделать, если не сумеете вовремя приготовить нужный фермент. Вот почему я и принес вам исправленную формулу.

– Вы действительно считаете? – Хантер скептически посмотрел на пачку бумаг, и Флеминг, оторвав взгляд от руки Дауни, которую он все еще не отпускал, неприязненно посмотрел на него.

– Неужели вы не хотите создать себе репутацию?

– Я хочу спасти жизнь больных, – сказал Хантер.

– Тогда возьмите правильную формулу. Этот фермент должен действовать как противоядие. И если это так, то он может вызвать обратный процесс. Во всяком случае, вы можете попробовать, а если нет…

– Он лежал плечами и опустил исхудалую руку на простыню. – Эта машина будет делать любую грязную работу, пока ее это устраивает. Хантер насмешливо фыркнул.

– Если машина так чертовски умна, как же она могла сделать ошибку, о которой вы говорите?

– Это была не ошибка. Она просчиталась только в одном, поразив не того человека, вернее, людей. Она старалась уничтожить меня, и ее абсолютно не беспокоило, сколько людей придется списать по ходу дела. Только одно из ваших торговых соглашений с «Интелем», и пришлось бы списать полмира! Флеминг ушел, а Хантер остался рассматривать формулу: он понял, что обязан ее испробовать. К вечеру умер старший сотрудник, но новый фермент был приготовлен и введен двоим еще оставшимся в живых. Сначала это не дало никакого эффекта, но к ночи стало ясно, что состояние больных больше не ухудшается. Джуди заглянула в лазарет после ужина, а затем отправилась к главным воротам, чтобы встретить Рейнхарта, который должен был приехать с последним поездом. Проходя мимо здания счетной машины, она вдруг решила зайти туда, повинуясь неожиданному порыву. Андре в полном одиночестве сидела за пультом, неподвижно глядя прямо перед собой. Ненависть, зревшая месяцами, разочарование, накопившееся за годы, вдруг заклокотали в сердце Джуди.

– Еще один умер, – жестко сказала она. Андре пожала плечами, и Джуди ощутила непреодолимое желание ударить ее. – Профессор Дауни еще борется за жизнь. И мальчик.

– Тогда у них есть шанс, – ровным голосом сказала девушка.

– Благодаря доктору Флемингу. Не вам.

– Это меня не касается.

– Вы дали профессору Дауни эту формулу.

– Ее дала машина.

– Вы дали ее вместе! Андре снова пожала плечами.

– У доктора Флеминга есть противоядие. Он умен, он может спасти их.

– А вам все равно? – Горячие, сухие глаза Джуди с ненавистью смотрели на девушку.

– Почему мне должно быть не все равно?

– Я вас ненавижу! – Джуди почувствовала, что в горле у нее пересохло и ей трудно говорить. Ей захотелось одного: схватить что-нибудь увесистое и проломить этой девушке голову. Но тут зазвонил телефон, я пришлось идти к главным воротам встречать Рейнхарта. Джуди давно ушла, а девушка все еще сидела совершенно неподвижно и не отрываясь смотрела на индикаторную панель. И слезы, настоящие человеческие слезы – медленно катились по ее щекам. Джуди проводила Рейнхарта прямо в домик Флеминга, и они рассказали ему о последних событиях.

– А Мадлен? – спросил старик. Вид у него был усталый и растерянный.

– Все еще жива, слава богу, – ответил Флеминг. – Может быть, нам удастся спасти их. Рейнхарт как будто успокоился и даже чуть ободрился. Они взяли у него пальто, усадили его у электрического камина и налили виски. Джуди показалось, что он очень постарел и стал немного жалким. Теперь он именовался сэр Эрнест, и было похоже, что церемония возведения в дворянство окончательно состарила его. Джуди представляла, какими далекими кажутся ему дни их дружбы с Дауни, и чувствовала, что эта жизнь дорога ему так, как будто она неразрывно связана с его собственной. Он взял стакан и сказал, чтобы не молчать:

– Джирсу вы еще не говорили?

– Ну, а что бы здесь сделал Джирс? – спросил Флеминг. – Только пожалел бы, что это случилось не со мной. Он вышвырнул бы меня с территории, даже из страны, если б мог. Я твердил Бог знает сколько времени, что машина опасна, но ведь им как раз это и нравится! Какие еще нужны доказательства, для того чтобы хоть кого-нибудь в этом убедить?

– Мне больше доказывать не нужно, Джон, – устало произнес Рейнхарт.

– Что ж, это уже кое-что.

– И мне тоже, – сказала Джуди.

– О, чудесно, чудесно. Теперь нас трое против всей оравы.

– Что, по-вашему, могу сделать я? – спросил Рейнхарт.

– Не знаю. Вы возглавляли добрую половину отечественной науки на протяжении едва ли не поколения, причем лучшую ее половину. Вас наверняка кто-нибудь послушает.

– Может быть, Осборн?

– Если только не побоится запачкать свои манжеты. – Флеминг на миг задумался. – А не мог бы он снова устроить мне доступ к машине?

– Подумайте сами, Джон. Он же подчинен правительству.

– А не могли бы вы затащить его сюда?

– Попробую. А что вы задумали?

– Эту графу можно будет заполнить позже, – сказал Флеминг. Рейнхарт вытащил из кармана расписание движения поездов и самолетов.

– Если я поеду в Лондон завтра…

– А сегодня ночью вы не можете?

– Сэр Эрнест устал, – сказала Джуди. Рейнхарт улыбнулся ей.

– Можете приберечь «сэра Эрнеста» для официальных приемов. Я полечу ночным рейсом.

– Разве нельзя подождать несколько часов? – спросила Джуди.

– Я уже не молод, мисс Адамсон, но и не такой уж дряхлый старик. – Он поднялся на ноги. – Передайте Мадлен мой самый теплый привет, если она…

– Разумеется, – сказал Флеминг, подавая старику пальто. Рейнхарт направился к двери, застегивая на ходу пуговицы, но вдруг сказал, словно только что вспомнил:

– Кстати, передача прекратилась. Джуди посмотрела на него, а потом на Флеминга.

– Передача?

– Оттуда, сверху. – Рейнхарт указал на небо. – Она перестала повторяться уже несколько недель назад. Может быть, мы никогда не примем ее снова.

– Мы, должно быть, захватили самый хвостик длинной передачи, – тихо сказал Флеминг, взвешивая в уме значение происшедшего. – Если бы не случайность в Болдершоу, мы могли бы и не услышать ее и ничего не случилось бы.

– И у меня промелькнула та же мысль, – сказал Рейнхарт, еще раз устало улыбнулся им и вышел. Флеминг стал бесцельно расхаживать по комнате, размышляя над их разговором, а Джуди ждала. Они услышали, как завели мотор, как отъехала машина Рейнхарта. Тогда Флеминг, остановившись рядом с Джуди, обнял ее за плечи.

– Я сделаю все, что ты захочешь, – сказала она ему. – Пускай меня судит трибунал, если уж им так хочется.

– Ладно, ладно. – Он отнял руку.

– Ты можешь доверять мне, Джон. Он посмотрел ей в глаза, и она ему ответила взглядом, в котором можно было прочесть: «Верь мне».

– Ну, хорошо… – Он, казалось, поверил. – Вот что: утром попытайся дозвониться в Лондон. Попробуй застать Осборна, когда наш профессор будет у него, и скажи, чтобы он привез еще одного посетителя.

– Кого?

– Мне все равно кого. Начальника департамента геральдики, президента Королевской академии, какую-нибудь субстанцию из министерства в крахмальной рубашке. Да и не телеса, а только одежду.

– Рубашку без субстанции? Он усмехнулся.

– Шляпа, портфель и зонтик – этого будет достаточно. Да, еще пальто. Заодно раздобудь для него лишний пропуск. Хорошо?

– Попробую.

– Умница. Он снова обнял ее и поцеловал. Она притихла от счастья, а потом, отклонившись, спросила:

– А что ты собираешься делать?

– Пока не знаю. – И, еще раз поцеловав Джуди, отстранил ее. – Знаешь, я хочу улечься: сегодня был чертовский день. Ты бы лучше ушла, а? Мне надо немного поспать. Он опять усмехнулся; сжав его руку, она вышла легкой походкой, напевая про себя.

Флеминг рассеянно разделся, строя планы и фантазируя. Он упал на постель и заснул почти тотчас, едва выключил свет. Ничто не нарушало покоя городка. Ночь была темная. С северо-востока наползали тучи, неся с собой поток холодного воздуха и обещая снегопад. Они заволокли полную луну. Но она порой пробивалась сквозь них, и при свете ее из окна в задней стене здания счетной машины выскользнула стройная фигура и стала осторожно прокрадываться между строениями. Ни один из часовых не видел ее, и, уж конечно, никто не опознал бы в ней Андре. Она пробиралась между жилыми домиками к домику Флеминга; ее лицо застыло в напряжении, а рука сжимала моток изолированного провода. В комнату Флеминга пробивался слабый свет, так как перед сном он отодвинул занавеску. Спящий не пошевелился, когда тихо-тихо приоткрылась дверь и в нее медленно проскользнула Андре. Она была босая и ступала с величайшей осторожностью; на ее руках были толстые резиновые перчатки. Убедившись, что Флеминг спит, она опустилась на колени у стены рядом с его кроватью и вставила концы провода в розетку на плинтусе. Другой конец провода она держала перед собой так, что торчали оголенные, находящиеся под напряжением концы. Вот она поднялась и медленно двинулась к Флемингу. Шансы на то, что он останется в живых, попав под полное напряжение сети, были невелики: он спал, и она могла прижимать провод к его телу до тех пор, пока не остановится сердце. Она стала неслышно подносить обнаженные концы к его глазам. Казалось, ему не от чего было просыпаться, и все-таки он проснулся. Он увидел только склонившийся над ним темный силуэт, инстинктивно согнул ногу и изо всех сил ударил ею через простыню и одеяло. Он угодил Андре в солнечное сплетение, и она со сдавленным криком отлетела на другой конец комнаты. Флеминг нащупал выключатель и зажег лампочку у кровати. На мгновение свет ослепил его. Он сел на постели, задыхаясь и ничего не соображая, а девушка с трудом встала на колени, все еще держа провод. Только тут Флеминг сообразил, что произошло, спрыгнул с кровати, выдернул шнур из розетки и повернулся к Андре. К этому времени она уже поднялась и бросилась к двери.

– Нет, не уйдешь! – Флеминг загородил ей дорогу. Андре отступила и, держа руки за спиной, попятилась к столу, на котором были остатки ужина. На мгновение казалось, что она собирается сдаться, но тут внезапно она замахнулась на него правой рукой – в ней был зажат нож для хлеба.

– Стерва! – Он схватил ее за кисть руки, вырвал нож и повалил Андромеду на пол. Лежа на полу, девушка ловила ртом воздух, корчилась от боли и, сжимая вывихнутую руку, смотрела на него не столько со злобой, сколько с отчаянием. Ни на секунду не опуская с нее глаз, Флеминг наклонился и подобрал нож.

– Хорошо, убейте меня. – Теперь в ее лице и голосе ему почудился страх. – Вам это не принесет никакой пользы.

– Не принесет? – Его голос дрожал; он тяжело дышал.

– Это несколько задержит дело, и только. – Она не отрываясь следила за тем, как он открыл ящик стола и бросил в него нож. По-видимому, это ее ободрило, и она села.

– Почему вы хотите убрать меня? – спросил Флеминг.

– Это было необходимо сделать. Я предупреждала вас.

– Премного обязан. – Он зашлепал по комнате, застегивая пижаму, засовывая ноги в комнатные туфли и постепенно успокаиваясь.

– Все, что вы делаете, можно предвидеть. – Она уже вновь овладела собой. – До чего бы вы ни додумались, все можно предупредить.

– И что же у вас теперь на очереди?

– Если вы уйдете, сейчас же уйдете и не будете мешать… Он перебил ее:

– Встаньте! Она взглянула на него с удивлением.

– Вставайте. – Он подождал, пока она встала на ноги, а затем указал ей на стул.

– Садитесь тут. Она опять с недоумением посмотрела на него и села. Он подошел и остановился перед ней.

– Почему вы делаете только то, чего хочет машина?

– Какие же вы все дети! – сказала она. – Вы думаете, что мы – раб и господин, машина и я. Но мы оба рабы. Мы – изготовленные вами вместилища того, что для вас непостижимо.

– А для вас? – спросил Флеминг.

– Я способна уловить разницу между нашим интеллектом и вашим. Я вижу, что наш берет верх, а ваш обречен на гибель. Вы думаете, что вы – вершина, венец всего, последнее слово? – Она умолкла и принялась массировать вывихнутую кисть.

– Я так не думаю, – сказал он. – Я повредил вам руку?

– Не очень. Вы умнее большинства, но этого недостаточно. Вы исчезнете, как динозавры. Когда-то Землей правили они.

– А вы? Она улыбнулась – это была первая улыбка, которую он видел на ее лице.

– Я – недостающее звено.

– А если мы уничтожим вас?

– Сделают другую.

– А если мы уничтожим машину?

– Это ничего не изменит.

– А если мы уничтожим вас обеих и запись послания, всю нашу работу над ним – так, чтобы ничего не осталось? Передача окончилась. Вам это известно? Девушка покачала головой. Теперь, когда она подтвердила худшие его опасения, Флеминга захлестнула волна страха – и в то же время он понял, что надо сделать.

– Ваши приятели там, наверху, устали говорить с нами. Вы теперь предоставлены самим себе, вы и машина. Допустим, что мы уничтожим вас обеих?

– Вам удастся лишь на некоторое время задержать приход на Землю высшего разума.

– Значит, именно это мы и должны сделать. Она не дрогнув посмотрела на него.

– Вам не удастся.

– Можем попробовать. Она снова покачала головой, медленно, точно с сожалением.

– Уходите. Живите той жизнью, какой вам хочется жить, пока есть возможность. Ничего другого вам не остается.