Текст книги "Андромеда"

Автор книги: Фред Хойл

Соавторы: Джон Эллиот
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8. Часть 2

Рейнхарт еще раз попытался увидеть Осборна и, к своему удивлению, был вызван в министерство обороны. Когда он явился, Осборн ждал его в кабинете Ванденберга. Там же присутствовали хозяин кабинета и Джирс: по-видимому, они разговаривали уже давно. На столе лежал раскрытый портфель Джирса, из него вытряхнули целую груду бумаг; очевидно, их только что просматривали. Атмосфера в комнате была напряженная и враждебная; профессор насторожился.

– Присаживайтесь, в ногах правды нет, – машинально, без улыбки сказал Ванденберг. Последовала короткая тягостная пауза: каждый ожидал, что заговорит другой, и наконец Ванденберг добавил:

– Я слыхал, что у вас еще кто-то отправился на тот свет?

– Это был несчастный случай, – ответил Рейнхарт.

– Конечно, конечно. Два несчастных случая.

– Результаты расследования переданы кабинету, – сказал Осборн, глядя на ковер. Джирс нервно кашлянул и начал собирать бумаги.

– Так чем могу? – Рейнхарт выжидательно смотрел на генерала.

– Крайне сожалею, профессор, – сказал Ванденберг.

– О чем? В первый раз Осборн поднял на него глаза.

– Нам пришлось согласиться на то, чтобы сменить подчинение и засекретить все, что можно.

– Почему?

– Люди начинают задавать вопросы. Скоро они дознаются, что вы создали живое существо и экспериментируете над ним.

– Вы имеете в виду Общество защиты животных? Но ведь это не животное, а всего лишь скопление молекул, которые мы сами же и соединили.

– От этого никому не легче.

– Мы не можем остановиться на полпути… – Рейнхарт переводил взгляд с одного на другого, пытаясь проникнуть в их намерения. – Дауни и Флеминг только начинают разрабатывать новое направление!

– Нам это известно, – сказал Джирс, утрясая пачку с документами и убирая их обратно в портфель.

– И что же?..

– Я крайне сожалею, – снова сказал Ванденберг. – Однако здесь ваш путь кончается.

– Не понимаю. Осборн смущенно заерзал в кресле.

– Я сделал все, что мог. Мы дрались изо всех сил.

– С кем?

– Решение кабинета окончательно. – Осборн явно старался избегать подробностей. – Наше дело проиграно, Эрнест. За него сражались на самом высоком уровне и проиграли.

– А сейчас к тому же у вас снова кто-то отправился на тот свет, – вставил Ванденберг.

– Но ведь это же только предлог! – Рейнхарт встал и очутился лицом к лицу с Ванденбергом, восседавшим по ту сторону стола. – Вы хотите нас убрать, потому что вам нужно наше оборудование. Вы готовы раздуть любой пустяк!.. Ванденберг вздохнул.

– Такова жизнь! Я и не ожидал, что вы поймете нашу точку зрения.

– Ну, вы мне в этом и не помогли! Джирс щелкнул замками портфеля и внезапно расплылся в улыбочке.

– По правде говоря, Рейнхарт, кое-кто хотел бы, чтобы вы вернулись в Болдершоу-Фелл. Рейнхарт с неприязнью покосился на него.

– В Болдершоу-Фелл? Меня туда даже не впустили! Джирс вопросительно взглянул на генерала, который кивком головы разрешил ему продолжать.

– Кабинет облек нас доверием, – сказал он с важным видом.

– Разумеется, все это под строгим секретами – заметил Ванденберг.

– Так, может быть, вам лучше не ставить меня в известность? – Рейнхарт держался с отвагой загнанного в угол зверька.

– Вам необходимо это знать, – сказал Джирс – Вы тоже будете участвовать. Правительство подает сигнал бедствия, так сказать. Оно хочет, чтобы мы все начали работать на оборону.

– Безотносительно к тому, чем мы занимаемся?

– Так решил кабинет, – объявил Осборн, глядя на ковер. – Мы сделали все, что в наших силах. Ванденберг поднялся и подошел к карте на стене.

– Западные державы глубоко обеспокоены. – Он тоже избегал смотреть на Рейнхарта.

– Обеспокоены из-за кое-каких искусственных спутников, которые мы обнаружили за последнее время.

– Каких еще спутников?

– Тех, которые наблюдаются в ваш же собственный радиотелескоп. Только он и оказался достаточно мощным. При его помощи мы обнаружили массу спутников и ракет на их орбитах.

– Земного происхождения? – Рейнхарт поглядел на проложенные на карте траектории.

– Значит, вот что так тревожит вас всех?

– Ну да. Кто-то по ту сторону шарика забрасывает их один за другим, и они оказываются вне зоны действия нашей системы дальнего обнаружения. Агентство по космическим исследованиям при ООН ничего о них и слыхом не слыхало, как и все западное содружество. Словом, все не в курсе.

– Так вот, высказывают пожелание, чтобы этим занимались вы, – закончил за него Джирс.

– Это не моя специальность. – Рейнхарт, выпрямившись, стоял перед столом. – Я – астроном!

– А то, чем вы занимаетесь сейчас, разве по вашей специальности? – спросил Ванденберг.

– Все это началось с астрономии. Никто ему не ответил.

– Во всяком случае, таково желание кабинета – наконец сказал Осборн.

– А работа в Торнессе?

– Ваша группа, то есть то, что от нее осталось, будет подчиняться доктору Джирсу, – ответил Ванденберг.

– Джирсу?!

– Все-таки я – директор Центра?

– Но вы даже не знаете. – Рейнхарт сдержался, взяв себя в руки.

– Все-таки я физик, – сказал Джирс. – По крайней мере был. И думаю, что смогу быстро войти в курс. Рейнхарт с презрением поглядел на него.

– Вам ведь давно этого хотелось, правда?

– Я не сам выбирал! – огрызнулся тот.

– Господа! – укоризненно воззвал Осборн. Тяжело ступая, Ванденберг вернулся к столу.

– Давайте не будем переходить на личности.

– А Дауни и Флеминг? Как с их работой? – спросил Рейнхарт.

– Я не собираюсь их выгонять, – сказал Джирс. – Нам понадобится определенное время для работы с машиной, но все это можно организовать.

– Если вы выгоните меня…

– Эрнест, это не бросает на вас ни малейшей тени, – взмолился Осборн. – Вы сами убедитесь в этом после опубликования очередного списка наград.

– К черту награды! – пальчики Рейнхарта впились в ладошки. – Дауни и Флеминг заняты исследованиями, важнее которых не было за всю историю Англии! Только это меня и заботит! Джирс взглянул на него сквозь блеснувшие очки.

– Мы сделаем для них все, что сможем, конечно если они будут вести себя прилично.

– У нас готовятся некоторые перемены, мисс Адамсон. Джуди находилась в кабинете Джирса и смотрела на доктора Хантера, начальника медицинской службы Центра. Это был высокий, костлявый человек, больше похожий на военного, чем на врача.

– Профессор Дауни готовится начать новый эксперимент, но не под руководством профессора Рейнхарта. Рейнхарт больше в этом не участвует.

– Тогда кто же? – Джуди не закончила фразы. Хантер ей не нравился, и она не собиралась быть с ним откровенной.

– Отвечать за административную часть буду я.

– Вы? Хантер, по-видимому, уже привык к такого рода щелчкам; во всяком случае, теперь на его широком и не слишком одухотворенном лице появилась лишь легкая усмешка.

– Конечно, я только скромный врач. Основное руководство принадлежит доктору Джирсу.

– А если профессор Дауни станет возражать?

– Она уже согласилась. Ее же не интересует, как это будет организовано. От нас требуется только обеспечивать ее всем необходимым. Доктор Джирс берет на себя контроль над счетной машиной, а я буду помогать ему в биологическом эксперименте. Ну, а вы… – он взял с директорского стола какую-то бумагу, – вы были прикомандированы к министерству науки. Можете об этом теперь забыть. Вы снова у нас. Вы мне понадобитесь для обеспечения секретности нашей части работы.

– Программы профессора Дауни?

– Да. Я думаю, что мы должны получить новую форму жизни.

– Новую форму жизни?

– Даже дух захватывает, правда?

– Какую же форму?

– Мы еще не знаем, но когда узнаем, то должны будем сохранить это в тайне, верно? – Он улыбнулся сальной улыбкой. – Мы удостоены чести быть повитухами при родах великого события.

– А доктор Флеминг? – спросила она, глядя прямо перед собой.

– Он остается по просьбе министерства науки, но я не вижу, чем, собственно, он может тут заниматься. Флеминг и Дауни ничего не сказали, узнав о смещении Рейнхарта. Дауни была всецело поглощена своей работой, а Флеминг сторонился людей. Единственным человеком, с которым он мог бы поговорить, была Джуди, но ее он избегал. Они с Дауни, хотя и работали бок о бок, все еще не доверяли друг другу и никогда не говорили откровенно ни о чем, кроме эксперимента. Но и тут, как вскоре убедился Флеминг, ему не удавалось убедить ее, когда речь заходила о важнейших его предположениях. Как-то они стояли у выходного печатающего устройства, просматривая бесконечные свежие колонки однообразных цифр.

– Я полагаю, что все это – информация, которая поступает через Циклопа, – сказала Дауни.

– Частично. Плюс еще то, что машина узнала, когда ей в лапы попалась Кристин.

– Что же она могла узнать? – Помните, я говорил, что у машины, должно быть, есть способ получать информацию о нас побыстрее?

– Помнится, вам все не терпелось.

– Не только мне. Я не сомневаюсь, что за те несколько секунд, пока не вышли из строя предохранители, машина получила больше физиологической информации, чем вы могли бы подготовить для нее за целую жизнь. Дауни по обыкновению негромко презрительно фыркнула и оставила его предаваться собственным размышлениям. А он отыскал кусок изолированного провода и неторопливо подошел к стене контрольных стоек. Там он остановился перед перемигивающейся индикаторной панелью, задумчиво держа проволоку двумя руками за оголенные концы. Дотянувшись до одного из стержней, он зацепил за него загнутый конец проволоки и, держа ее за изоляцию, медленно поднес другой конец к противоположному стержню.

– Что вы делаете? – через зал к нему спешила Дауни. – Вы устроите замыкание!

– Не думаю, – задумчиво ответил Флеминг. Он коснулся стержня оголенным концом провода.

– Вот видите? – Между встретившимися поверхностями металла проскочила только слабая искра. Флеминг отбросил проволоку и несколько секунд стоял в раздумье. Затем он медленно поднял к стержням обе руки, как некогда Кристин.

– Ради бога! – испуганная Дауни шагнула вперед, чтобы остановить его.

– Ничего, все в порядке. – Флеминг одновременно коснулся обоих стержней, и действительно ничего не случилось. Он стоял, вытянув руки, и сжимал металлические пластины, а Дауни недоверчиво и со страхом следила за ним.

– Мало вам было смертей?

– Для нее оказалось достаточным, – Флеминг опустил руки. – Она сделала для себя выводы. Она не знала, как действует высокое напряжение на органические ткани, пока не заманила сюда Кристин. Она не знала, что это может нанести повреждения и ей самой. Но теперь, выяснив это, она принимает меры предосторожности. Если вы попытаетесь закоротить эти электроды, она уменьшит напряжение. Попробуйте.

– Нет уж, благодарю. С меня довольно ваших экстравагантных идей! Флеминг пристально поглядел на нее.

– Это ведь не просто прибор. Это мозг, дьявольски хороший мозг. Дауни ничего не ответила, и он ушел. Несмотря на неотложные оборонные работы, Джирс все-таки находил время и средства, чтобы помогать Дауни. Он принадлежал к тому типу натур, которые с жадностью набрасываются на любой вид деятельности. Распоряжаясь множеством вещей и дел, он удовлетворял внутреннюю страсть души, быть может возмещая этим отсутствие творческого гения. Он предоставлял в распоряжение Дауни все больше оборудования и средств и с растущей гордостью докладывал начальству о ее успехах. Он хотел показать, что без Рейнхарта дело только выиграло. К зданию счетной машины пристроили новую лабораторию, где разместилась огромная и немыслимо сложная установка для синтеза ДНК. Несколько недель спустя там было смонтировано еще и самое новейшее оборудование для рентгеноструктурного анализа и химические установки для синтеза фосфата дезоксирибозы, аденина, тимина, цитозина, тирозина и прочих составляющих, необходимых для создания молекул ДНК, этих семян жизни. Через несколько месяцев полным ходом шли работы по получению спиральной молекулы ДНК примерно с пятью миллиардами нуклеотидных кодовых единиц, а к концу года была создана генетическая единица из пятидесяти хромосом, похожая на человеческую, но несколько превышающая генетические потребности человека. В начале февраля Дауни сообщила о появлении живого зародыша, по всей видимости человеческого. Хантер помчался в лабораторный корпус. В машинном зале он прошел мимо Флеминга, но ничего ему не сказал. Флеминг все это время, как и обещал, выполнял только свои прямые обязанности и не сделал ни малейшего усилия, чтобы помочь биохимикам. В лаборатории Хантер увидел Дауни, склонившуюся над маленькой кислородной палаткой, в окружении различных приборов и многочисленных ассистентов.

– Оно живет?

– Да! – Дауни выпрямилась и посмотрела на Хантера.

– На что оно похоже?

– Это ребенок.

– Человеческий ребенок?!

– Я бы сказала – «да», хотя сомневаюсь, что Флеминг согласится. – Она удовлетворенно улыбнулась и добавила: – Это девочка.

– Просто не верится!.. – Хантер старался заглянуть в кислородную палатку. – Можно посмотреть?

– Смотреть-то особенно не на что, она вся запеленута. Под прозрачным пластмассовым покровом палатки лежало нечто похожее на младенца, но тело этого существа было туго обернуто одеялом, а личико закрыто маской. У шеи под одеяло уходила резиновая трубка.

– Дышит?

– С посторонней помощью. Пульс и дыхание нормальные. Вес – шесть с половиной фунтов. Разве могла я подумать, когда только пришла сюда… – Дауни умолкла, внезапно поддавшись непривычному чувству. Когда она вновь заговорила, ее голос звучал теплее, мягче обычного:– Сбылась старая мечта алхимиков о создании золота! Создана жизнь! – Дауни коснулась резиновой трубочки и закончила резко, как всегда: – Мы питаем ее внутривенно. Можете убедиться, что у нее отсутствует сосательный инстинкт. Придется ее учить.

– Ну и задали же вы нам задачку, – сказал Хантер, который хотя и был растроган, но уже вспомнил о своих обязанностях и ответственности.

– Я преподнесла вам человеческую жизнь, созданную человеческими руками. Природа потратила на подобное дело два миллиарда лет, а мы – четырнадцать месяцев. Хантер вернулся к официальному докторскому тону:

– Позвольте мне первому поздравить вас!

– Вы говорите так, словно речь идет об обычном рождении, – сказала Дауни, ухитрившись одновременно и пренебрежительно фыркнуть и улыбнуться. Крошечное существо в кислородной палатке росло на внутривенном питании, словно на дрожжах. За сутки оно вырастало примерно на полдюйма и, очевидно, не собиралось проходить через период детства, свойственный людям. Джирс доложил генеральному директору управления научных исследований министерства обороны, что при данной скорости роста существо должно стать взрослым за три-четыре месяца. В высших сферах это открытие вызвало прилив гордости и желание сохранить все в строжайшей тайне. Генеральный директор запросил полный отчет и поставил на него гриф «совершенно секретно, особой важности». Он направил отчет министру обороны, который изложил его основное содержание удивленному и недоумевающему премьер-министру. Кабинет министров был поставлен обо всем в известность на закрытом заседании; Рэтклифф вернулся к себе, в министерство науки, потрясенный: он не знал, что делать дальше. После длительного обсуждения он поручил Осборну написать Флемингу и потребовать от него объективных сведений. Флеминг ответил двумя словами:

– Убейте ее! Как и следовало ожидать, он был вызван в кабинет к Джирсу, и ему предложили объяснить свое наведение.

– При всем желании не вижу, – сказал Джирс, и глаза его сузились за очками, – чтобы это имело к вам хоть какое-то отношение. Флеминг стукнул кулаком по необъятному столу.

– Я все еще член группы или нет?

– В некотором смысле.

– Тогда, может быть, вы меня выслушаете? У нее человеческий облик, но это не человек. Это такой же придаток машины, как и Циклоп, только придаток более сложный.

– Эта теория на чем-нибудь основана?

– Она основана на логике! Первое существо было пробным выстрелом, пробной попыткой создать организм, подобный нашему и потому приемлемый для нас. Этот выстрел точнее, он основан на большем количестве информации. Я обрабатывал эту информацию, мне известно, насколько тщательно она подобрана. Глаза Джирса округлились.

– Вы способствовали созданию этого чуда, а теперь предлагаете нам убить ее?

– Если вы не сделаете этого сейчас, то потом уже никогда не сможете сделать. Люди будут считать ее человеком и назовут ее уничтожение убийством. А мы окажемся в ее власти – во власти машины!

– А если мы не воспользуемся вашим советом?

– Тогда не допускайте ее к машине. Джирс сидел молча, очки его поблескивали. Затем он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

– Так вот, Флеминг. Вас здесь только терпят, и терпят из вежливости по отношению к министру науки. Право окончательного решения в этом деле принадлежит не вам, а мне. Мы будем делать то, что сочту наилучшим я, и делать будем именно здесь.

Глава 9. Часть 1

Как и предсказывал Джирс, к концу четвертого месяца девочка выросла. Большую часть времени она еще проводила в кислородной палатке, хотя ее приучали все дольше дышать естественным образом. К концу первого месяца ее сняли с внутривенного питания и стали кормить из соски. Однако никаких попыток стимулировать ее умственное развитие не предпринималось; она все время лежала спокойно, словно младенец, и смотрела в потолок. Джирса уже начало беспокоить то, что она непрерывно растет, но на пяти футах семи дюймах рост прекратился. К этому времени девочка была уже сложена, как взрослая женщина.

– И очень красивая женщина, – сказал Хантер, причмокнув. Видеть ее Джирс разрешал только Хантеру. Дауни и ее ассистентам. Он ежедневно посылал секретные раппорты министру обороны, его дважды навешал генеральный директор управления научных исследований, с которым они разработали план, связанный с ее будущим. Чтобы скрыть существование девушки, были приняты чрезвычайные меры. День и ночь у здания счетной машины и лаборатории стояли часовые; у всех, кому об этом было известно, взяли подписку о неразглашении. О ее существовании, кроме торнесской группы, знал только Рейнхарт, которому неофициально рассказал Осборн, да горсточка видных чиновников и политических деятелей в Лондоне. По мнению Джирса, наиболее ненадежным из всех был Флеминг, и Джуди получила специальное указание следить за ним. С прошлой весны они буквально не обмолвились двумя словами. Один раз он угрюмо и неохотно попытался извиниться, но она оборвала его, и с тех пор при встречах в городке они не замечали друг друга. Во всяком случае, решила Джуди, она больше за ним не шпионит: он отказался участвовать в эксперименте Дауни, к которому она была приставлена после гибели Бриджера, а значит, в ее обязанности не входит следить за ним. Ею овладела отупляющая апатия, приглушавшая угрызения совести, связанные с ее прошлым. Однако теперь положение изменилось. Собрав всю свою решимость, Джуди пошла в здание счетной машины разыскивать Флеминга, чувствуя, что ноги как-то странно подгибаются. Она протянула ему письма с полученными ею инструкциями.

– Прочти это, – сказала Джуди без всякого предисловия. Он взглянул на письмо и отдал его обратно.

– Бумага с грифом министерства обороны – читай сама. А я брезглив.

– Это связано с обеспечением безопасности нового существа, – сказала Джуди сдержанно, обескураженная его новым выпадом. Флеминг засмеялся.

– Тебе смешно? – сказала Джуди. – Но отвечать за его безопасность буду я.

– А кто будет отвечать за твою?

– Джон! – лицо Джуди залила краска. – Мы так и останемся по разные стороны барьера?

– Похоже, что так. – Он сказал это безразлично, хотя и с оттенком сочувствия. – А твое драгоценное существо, надеюсь, не имеет ко мне никакого отношения?

– Оно не мое. Я делаю свое дело. Я тебе не враг.

– Конечно. Ты просто из той категории девиц, которые подчиняются распоряжениям.

– Он беспомощно осмотрелся. – Но все это я уже говорил. Джуди сделала последнюю попытку разрушить стену между ними.

– Кажется, мы ходили под парусами так давно…

– Это и было давно.

– Но мы ведь остались теми же.

– Мир изменился, – он сделал движение, точно собирался уходить.

– Мир тот же самый, Джон!

– 0'кей! Так им и скажи. Мимо прошел Хантер.

– Мы собираемся выпустить ее. Флеминг с облегчением отвернулся от Джуди.

– Кого?

– Нашу малышку из ее палатки.

– Нам можно присутствовать? – спросила Джуди.

– Ну, это особый случай – выход в свет. Хантер по привычке улыбнулся ей своей сальной улыбкой и скрылся в другой комнате. Флеминг угрюмо посмотрел ему вслед.

– И к каждому подарку прилагается живое чудовище в натуральную величину. Джуди засмеялась и сама удивилась этому. Она почувствовала, что они с Флемингом вдруг стали на целую милю ближе друг к другу.

– Не выношу этого человека! Он всегда так важничает.

– Надеюсь, он ее убьет, – сказал Флеминг. – Надо думать, он достаточно скверный врач. Они вместе пошли в лабораторию. Под наблюдением Дауни Хантер потребовал, чтобы раскрыли заднюю стенку кислородной палатки. В палатке стояла узкая кровать-каталка; два ассистента плавно потянули ее наружу. Остальные смотрели, как медленно заскользила из-под полога кровать с искусственным существом – взрослой девушкой. Сначала появились закрытые простыней ноги, затем и все тело, также укрытое. Она лежала на спине, и, когда показалось ее лицо, у Джуди перехватило дыхание. Это было сильное и красивое лицо, немного скуластое, с крупными балтийскими чертами. Длинные светло-золотистые волосы рассыпались по подушке, глаза были закрыты, и она дышала спокойно, словно спала, – облагороженная белокурая копия Кристин.

– Это Кристин! – прошептала Джуди. – Кристин!

– Исключено! – резко сказал Хантер.

– Внешнее сходство есть, – признала Дауни. Хантер прервал ее:

– Мы делали вскрытие. К тому же она была брюнетка. Джуди обернулась к Флемингу.

– Это какая-нибудь чудовищная мистификация? Он покачал головой.

– Кристин умерла. Она послужила только рабочим чертежом. Никто не ответил; Дауни, пощупав пульс девушки, наклонилась, чтобы взглянуть ей в лицо. Глаза девушки открылись и уставились в потолок.

– Но что все это значит? – спросила Джуди. Она помнила, что видела Кристин мертвой, и все же перед ней была копия живой Кристин.

– Это значит, – сказал Флеминг, словно отвечая сразу всем, – что машина взяла за образец человека и сделала копию. В некоторых деталях она ошиблась, в цвете волос например, но в целом справилась вполне прилично. Строение человека можно выразить в цифрах. Так и было сделано; затем машина заставила нас «оживить» цифры. Хантер посмотрел на Дауни и подал ассистентам знак везти каталку в соседнее помещение.

– Так или иначе, машина дала нам то, что мы хотели, – заметила Дауни.

– То ли самое? Здесь важен только мозг, а тело не имеет значения. Машина создала вовсе не человека, а чуждый нам разум в человеческой оболочке.

– Доктор Джирс познакомил нас с вашими теориями, – сказал Хантер, следуя за каталкой. Дауни чуть помедлила, прежде чем пойти за ними.

– Может быть, вы и правы, – сказала она. – Но тогда все становится еще более интересным. Флеминг с трудом сдерживался.

– Что вы собираетесь с этим делать?

– Собираемся учить его, то есть ее. Флеминг повернулся и вышел из лаборатории; Джуди последовала за ним в машинный зал.

– Что в этом плохого? – спросила она. – Ведь все остальные… Он обернулся к ней.

– Всегда, когда высший интеллект встречается с низшим, он уничтожает его. Вот что плохо. Люди железного века уничтожили каменный век; бледнолицые взяли верх над индейцами. Что стало с Карфагеном, когда туда пришли римляне?

– Но в конечном счете так ли уж это плохо?

– Для нас – плохо.

– Но почему же?

– Сильные всегда безжалостны к слабым. Она осторожно дотронулась до его рукава.

– Тогда слабым лучше держаться вместе…

– Надо было думать об этом раньше, – ответил он. Джуди знала, что уговаривать его бесполезно, и вернулась к своим обязанностям и своей жизни, оставив Флеминга во власти забот и сомнений. Весна в тот год выдалась поздняя. Пасмурная погода держалась до самого конца апреля и вполне соответствовала унылому настроению, царившему в городке за колючей проволокой. Кроме эксперимента Дауни, решительно ничего не ладилось. Штат Джирса и группы специалистов по ракетам трудились не покладая рук, но без особого успеха. Запуски производились чаще, чем когда-либо, но не давали хоть сколько-нибудь удовлетворительных результатов. После очередной неудачи серые клочья атлантических туч вновь наползали на мыс, как бы показывая, что ни перемен, ни улучшений быть не может. И только девушка, созданная Дауни, цвела, словно экзотическое растение в оранжерее. В одном крыле лаборатории было устроено что-то вроде больничного стационара с жилым помещением для девушки. Здесь ее опекали и готовили к будущей роли, как принцессу из волшебной сказки. В честь далекого созвездия ее назвали Андромедой, учили есть и пить, сидеть и двигаться. На первых порах искусство владения собственным телом давалось ей с трудом: как и предполагала Дауни, она не обладала ни одним из свойственных обычному ребенку инстинктов. Однако скоро стало ясно, что она способна воспринимать знания с невероятной быстротой. Один и тот же факт ей никогда не приходилось сообщать дважды. Стоило Андромеде понять возможности, заложенные в каком-либо действии или предмете, как она начинала пользоваться ими без колебаний или усилий. Так же было и с речью. Вначале девушка, казалось, не понимала, что это такое; она никогда не кричала, как кричат дети, и ее пришлось учить, точно глухого ребенка, чтобы она осознала, как колеблются голосовые связки и что из этого получается. Однако, как только она все это поняла, достаточно было один раз произнести слово в ее присутствии, и она уже его знала. За несколько недель она научилась говорить, читать и писать. За те же несколько недель она научилась двигаться, как двигаются люди, однако немного скованно, как будто ее тело действовало согласно инструкции, а не по собственной воле. Но вместе с тем ее движения были грациозны и лишены какой-либо неуклюжести. Большую часть времени она проводила в отведенных ей комнатах, но ежедневно, если только не было дождя, ее вывозили в закрытой машине на вересковые холмы, и она гуляла на свежем воздухе, окруженная охраной, вдали от посторонних взоров. Что бы с ней ни делали, она никогда не жаловалась. Она относилась к медицинскому осмотру, обучению, постоянному надзору так, словно у нее не было ни воли, ни собственных желаний. Собственно говоря, она, казалось, не испытывала никаких чувств, кроме голода перед едой и усталости к концу дня, причем усталости только физической и никогда – умственной. Она была неизменно тихая, неизменно покорная и очень красивая. Можно было подумать, что она живет во сне. Джирс и Дауни организовали обучение девушки такими темпами, что в кратчайший курс была втиснута целая университетская программа. Как только Андромеда усвоила основы десятичного счета, одолеть всю математику для нее не составило труда. Она ничем не уступала вычислительной машине: одолевала частоколы цифр со стремительной логикой математических таблиц и никогда не ошибалась; без малейшего напряжения удерживала в памяти самые сложные прогрессии. В остальном ее нашпиговывали фактами, точно энциклопедию. Джирс и высокоученые преподаватели, поочередно приезжавшие в Торнесс, чтобы инструктировать учителей Андромеды (ради сохранения тайны к ней самой их не допускали), дали ей прочные знания по общеобразовательным предметам. Таким образом, к концу лета она теоретически знала о мире столько же, сколько одаренный и восприимчивый выпускник университета. Ей не хватало только житейского опыта и интереса к жизни. Хотя она неизменно была внимательна и достаточно общительна, все же казалось, будто и ходит и говорит она во сне.

– Вы правы, – призналась Дауни Флемингу. – У нее не мозг, а вычислительная машина.

– Разве это не одно и то же – Он посмотрел на стройную белокурую девушку, которая читала, сидя за столом в отведенном ей помещении. Флеминг зашел сюда, что бывало очень редко. Из лаборатории было убрано оборудование, и теперь комнаты напоминали иллюстрации в рекламном проспекте какой-нибудь строительной фирмы, а девушка была как бы одной из деталей интерьера.

– Она непогрешима, – продолжала Дауни. – Она не забывает. Она никогда не делает ошибок. Ее знания обширнее, чем у большинства людей. Флеминг нахмурился.

– И вы собираетесь и дальше начинять ее информацией, пока она не будет знать больше вашего?

– Возможно. Наше начальство имеет на нее виды. План Джирса был совершенно ясен. Неотложные вопросы оборонной техники оставались нерешенными, несмотря на использование новой счетной машины. Беда была в том, что никто не знал, как именно следует ее использовать. Каждый день машину отбирали у Флеминга на несколько часов. С ее помощью удавалось очень быстро производить значительный объем вычислений, однако никто не знал способа реализовать ее действительные возможности или использовать ее гигантский интеллект для решения проблем, не выраженных в виде чисел. Если, как предполагал Флеминг, созданные при помощи машины существа обладали определенным сродством с ней, то можно было бы использовать одно из них в качестве посредника. Чудище, созданное первым, явно не было способно передать машине какие бы то ни было человеческие требования. Другое дело – девушка. Если бы в качестве посредника удалось использовать ее, то могли бы открыться поистине захватывающие перспективы. Министр обороны считал эту идею вполне разумной, и, хотя Флеминг предупреждал Осборна, как в свое время и Джирса, но он был слишком мелкой сошкой, и к его голосу никто не прислушивался. Флемингу оставалось только смотреть, как люди, глухие к его предупреждениям, невольно выполняют намерения машины. Сам он мог полагаться лишь на извилистую нить логических построений. Если он ошибался, то ошибался с самого начала и весь ход событий был не таким, как он его представлял. Но если он был прав, то все шло к беде. Случилось так, что Флеминг был в машинном зале, когда Джирс и Дауни впервые привели туда девушку.

– Бога ради! – он перевел молящий взгляд с Джирса на Дауни.

– Все мы уже слышали, что вы думаете, Флеминг, – сказал Джирс.

– Так не впускайте ее сюда!

– Если хотите жаловаться, жалуйтесь в министерство, – и Джирс повернулся к двери. Дауни пожала плечами: ей казалось, что Флеминг устраивает слишком много шума из-за пустяков. Джирс придерживал дверь, пока в нее входила Андромеда в сопровождении Хантера; тот шел сбоку от нее и чуть позади, словно они были персонажами Джейн Остин. Андромеда двигалась скованно, но была вся внимание; лицо ее дышало спокойствием, а глаза впитывали в себя окружающее. Во всем этом была какая-то нереальная торжественность, словно вот-вот должен был начаться менуэт.