Текст книги "Разбитое зеркало"
Автор книги: Фрасис Джозефин Дарлинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава десятая
ДДела у «Бифштекса вашего будущего», кажется, шли хорошо. Этого нельзя сказать по внешнему виду, но, по-видимому, так оно и было. Роман проезжал мимо него раз или два за ночь. Он регулярно ездил по этому маршруту между «Домино» и двумя колледжами, где студенты набрасывались на пиццу.
Роман не владел старым «Кольтом», в котором он ездил. По бумагам он принадлежал Джорджио. Джорджио предложил это ему, когда он был вынужден сказать Роману, что тот не может вернуться на старую работу. Сестра Джорджио ни за что не позволила бы уволить или понизить в должности своего парня. А Роман не представлял себя исполняющим приказы человека, который не может отличить соуса от подливы. Также думал и Джорджио.
Были свои преимущества в работе доставщиком пиццы. Почасовая оплата была небольшой, особенно после того, как Оливия стала получать свои двадцать пять процентов, но Роман лгал насчет своих чаевых. Он с ненавистью делал это, чувствуя вину всякий раз, когда докладывал юристу Оливии. Но человеку нужно как-то жить! Ему оплачивали бензин для машины и комнату, и Роман радовался, что «Домино» разрешал своим людям получать скидку. Иногда, когда от заказа отказывались, Ли разрешал обслуживающему персоналу съесть непроданную пиццу. Это также помогало перебиваться.
И, живя в Калумне, Роман был ближе к Оливии.
Он ее видел однажды – всего лишь однажды – через витрину ресторана. Это было после его последней доставки – хорошей доставки, когда он получил на чай два доллара и сорок центов. Роман припарковал машину у ресторана, всего лишь припарковался. И провел много времени в машине у «Бифштекса вашего будущего». Сидя в машине, он испытывал любовь, ненависть и вожделение к ней. И чувствовал себя виноватым по отношению ко всем трем этим женщинам.
Должно быть, это была она, хотя у него не было уверенности. Если это была она, то у нее была другая прическа. Волосы были зачесаны назад, направо, и спадающая темная грива скрывала левую часть головы.
Что было под ними? Какие ужасные шрамы они прятали?
Затем какие-то люди заслонили ему поле зрения. Когда они ушли, ее уже не было. Он поехал домой в отчаянии.
Он навещал Портию дважды в неделю. В среду и субботу. Она всегда выставляла пиццу по-гавайски и две банки диетической «кока-колы». В первый раз, когда он привез заказанную ею пиццу, она попыталась дать ему на чай десятку, а он стоял перед ней полностью ошарашенный.
Это был отвратительный момент.
Портия, должно быть, прочитала все на его лице.
– А как обычно благодарят? – спросила она, пряча счет в кошелек и вынимая пригоршню мелочи.
– Обычно? Нет такого обычая! Иногда – ничего. Если на звонок выходит ребенок, вы знаете, что будет ноль.
– Ноль? Вы имеете в виду, что есть люди, которые вообще не дают чаевых? Какая скупость!
Роман пожал плечами.
– Может быть, и нет. Может быть, стоимость пиццы – это все, что у них есть. Может быть, некоторые люди не понимают, что человек, доставляющий пиццу, живет на чаевые. В «Домино» хорошо. Почасовая оплата включает стоимость бензина, но это не так много. Некоторые люди думают, что нам предоставляют машину, с бензином и со всем прочим, а также зарплату. Откуда они могут знать, как на самом деле?
– О'кей, а в среднем? – спросила Портия. – Какова средняя величина чаевых? Если это я, то это не означает, что вы ничего не должны получить.
– Парни дают обычно двадцать пять центов или меньше. С девочками лучше. Те, которые не считают, что улыбка – это уже много, дают иногда доллар.
– Это в среднем? В целом?
– Трудно сказать. Мне говорят, что я могу взять мелочь с двадцатки, когда счет составляет девятнадцать долларов девяносто девять центов, а также мелочь при счете в четырнадцать долларов. Я думаю, что чаевые должны составлять полтора доллара.
– Тогда вы возьмете полтора доллара? От меня?
– Нет.
– Тогда я больше не буду есть пиццу или буду заказывать ее в «Маленьком Цезаре» или в «Два-4-один». Вы подведете своего хозяина, и это будет также несправедливо по отношению ко мне – мне больше нравится пицца от «Домино».
– О'кей, полтора доллара.
– Когда вы заканчиваете работу?
– Около двух. Но бывает по-разному. В три в пятницу. Почему вы спрашиваете?
– Я подумала, что можем побеседовать. Может быть, вы меня навестите?
– Не думаю. Большое спасибо. Кушайте вашу пиццу, мэм.
Он обращался к ней «мэм» в течение следующих восьми доставок. Затем он снизошел до «Портии», иногда они обменивались несколькими ничего не значащими фразами при условии, что в ресторане не было много работы или ему не приходилось везти пиццу еще по одному адресу.
В конце концов ей удалось заставить его улыбаться своей настоящей улыбкой, а не профессиональной улыбкой «мальчика-с-пиццей».
Когда пришел сентябрь, Портия сказала ему:
– Знаете, она открыла еще одну точку. На «Пяти углах». Там, где находятся общежития университета Калумна.
– Тогда у нее дела в самом деле идут хорошо. – Он не спросил, кто это «она» и что «она» открыла.
– Ваша идея… ваш рецепт. Вам разве совсем не больно?
– Ко мне это не имеет никакого отношения. Наслаждайтесь вашей пиццей, мэм.
Только спустя два посещения она снова смогла заставить его называть ее Портией.
В канун Рождества было много работы. Без четверти четыре Ли сказал:
– Я тебе заплачу сейчас же, Роман. Еще одна доставка, но можем рассчитаться и в понедельник. Я в запарке. Мне еще нужно будет дома собирать велосипед для сына. Я закрываюсь. Я не буду тебя ждать, поэтому не возвращайся.
Когда Роман уже получил деньги, Ли через прилавок придвинул ему две коробки:
– Две классических «кока-колы», две диетических. Заказ на четыре пятнадцать, но без тридцатиминутной гарантии. У тебя куча времени, езжай не торопясь. Сегодня и ночью на дорогах много полоумных.
Роман посмотрел на клочок бумаги и спросил:
– Не хочешь ли проверить заказ, Ли? Это – постоянный покупатель. Она обычно заказывает маленькую пиццу по-гавайски и две диетических «коки».
Ли выключил плиту.
– Кто знает? Может быть, у нее собралась компания. Одна по-гавайски, одна двойная с сыром, грибами, помидорами, сосисками и ветчиной. Четыре «коки», по две каждого вида. Все сходится.
– О'кей.
– Роман?
– Да?
– А может быть, это для тебя – вторая пицца?
– Возможно.
– Может быть, ты будешь счастлив? Хорошенькая женщина, не так ли? Одна из тех, которые открывают дверь в прозрачной ночной рубашонке? Она всегда говорит, что уверена в том, что ты привезешь заказ. Никогда не хочет никого из других ребят, даже если это означает, что ты опоздаешь. Счастливого Рождества, Роман! Веселись!
– Счастливого Рождества, Ли.
Портия широко распахнула дверь и сказала:
– Счастливого Рождества, Роман. Входите.
Роман отступил на полшага.
– Спасибо, но у меня дела.
– Они закрыты, Роман, и она устраивает вечеринку в Ридж-Ривер. Нет смысла сидеть там в машине.
– Итак, вы знаете об этом? А почему вы все еще здесь? Ведь колледж закрыт.
– А куда мне идти. Оливия живет в доме мамы. У нас отношения не стали лучше… Они стали хуже. Входите, пожалуйста. Не заставляйте меня проводить рождественский вечер в одиночестве. Кроме того, мне одной не съесть две пиццы.
Портия была босиком, в джинсах и джинсовой рубашке. Он видел, что она всегда это носила. Иногда платье цвета хаки. Короткие джинсы летом. Роман почувствовал себя уверенней. Не было похоже, что она наденет платье или юбку или прибегнет к косметике или что-то в этом роде.
– Я должна вам бокал вина, – улыбнулась она.
– Хорошо. Всего лишь один бокал.
– Берите пиццу. Салфетки на столе.
Ее комната была на порядок выше того, что он обычно видел у студентов. Мебель, похоже, была японской фирмы – немного меньшего размера, но опрятная и удобная. Она, наверное, была одной из самых богатых студентов университета. Квартира также была просторнее, чем у большинства из них. По крайней мере, две комнаты – в столовой не было кровати, слава богу.
Возможно, он слишком многое воображал? Не каждая девушка должна быть хищницей.
Он заметил, что она была без лифчика лишь после того, как она протянула ему бокал с вином. Сейчас это стало ясно. Были времена, когда ему это понравилось бы. Это ничего не означает. Множество студенток колледжей не носят лифчиков. Тело Портии не было так хорошо развито, как у Оливии.
– «Бычья кровь», ведь вы любите это вино? – спросила она.
– Я не называл марку, – покраснел он.
– Я и не говорила, что вы ее называли. Нет ничего плохого в «Бычьей крови». Это марка, и больше ничего.
– Извините, я не хотел…
– У меня есть кое-что для вас – на Рождество.
– Да? Вам не нужно было это делать. Я не могу принять…
– Чепуха! Это всего лишь безделушка. Какое это Рождество, если не дарят подарки, и у меня нет никого, кому бы я могла сделать подарок. Сделайте милость – примите его!
– Вы и Оливия не обмениваетесь…
– Она покупает все, что хочет. Что я могу ей подарить? Кроме того, я не такая уж лицемерка. Даже на Рождество.
– Но у меня нет ничего для вас.
– А я ничего и не ожидала. Думаю, я ваш должник. Ведь удовольствие состоит в том, когда ты даришь?
– О'кей. – Он не мог лишить ее этого удовольствия. На это он мог пойти, иначе она будет разочарована. Не надо причинять боль чувствам женщины, не так ли? Можно их калечить. Можно убивать их матерей. Внезапно он почувствовал, что пицца встает поперек горла.
Роман снял бумагу с кожаной коробки и открыл ее.
– Прекрасный набор, – сказал он. – Лучше, чем те, что когда-то были у меня.
– Вы ведь часто играете в триктрак? И очень хорошо, как я слышала. Джорджио помог мне выбрать его для вас.
– Вам, должно быть, это стоило хлопот.
– Не стоило. У меня есть скрытые мотивы. Я хочу, чтобы вы научили меня играть.
– Вы разве не играете? Ваша сестра играет.
– Неужели? Никогда не видела. Ну? Вы научите меня?
– Я больше не играю так часто.
– Но с какой стати? Я думала, что вы зарабатываете деньги на этом.
– Вы не должны играть, если только вы не в состоянии проигрывать. Наверное, лучше вам взять это назад.
– Ни в коем случае!
– Мне не с кем играть.
– Поэтому научите меня. Я хочу научиться, в самом деле. Ведь мы не будем играть на деньги.
На мгновение Роман подумал, что она предложит сыграть на фанты. Его уже до этого соблазнили таким образом или он дал возможность женщине обманом соблазнить его. Но приглашение Портии, вполне невинное, висело в воздухе между ними.
– О'кей, пусть эта доска будет здесь. Это будет наша доска, не моя. – Роману тут же захотелось втянуть в себя эти слова обратно. В этом «наша доска» была подоплека, которая может представлять опасность. Затем опять – он был так одинок.
– Еще вина? – спросила она.
– Нет, спасибо. Пока достаточно. Как обычно говорил Джорджио? «Продержи с собой женщину до трех утра, и она проведет остаток ночи в твоей постели. – Было уже почти пять часов. – У женщин такие же правила?
– Вы устали, – сказала Портия. – Прошу прощения, я не подумала. Ручаюсь, у вас была тяжелая ночь. Итак, когда?
– Что когда?
– Когда вы меня научите игре?
– Я… я позвоню вам.
– Или я позвоню вам. Роман?
– Да?
– Вы ведь до сих пор ее любите?
– Люблю? Не знаю. Может быть.
– У вас есть девушка? Возможно, девушки?
– Э… нет. Это трудно. Я встаю поздно и работаю по вечерам. С такой работой не до развлечений.
– Это нехорошо. Такой мужчина, как вы… молодой…
– Молодой? Я намного старше вас, Портия.
– На десять или двенадцать лет? Это не такой уж большой разрыв. Когда мне было десять, вам, наверное, было двадцать один. Было, но не сейчас.
Боже! Он только сейчас почувствовал, что она надушилась. Когда девушка душится, когда она без лифчика, а затем начинает говорить тебе, что разница в возрасте не так уже велика, как ты думаешь…
Роман поставил свой стакан и попятился к двери.
– Мне нужно идти, – промямлил он и ушел.
Она нашла его таким же образом в канун Нового года. Последняя доставка. Две пиццы, четыре «кока-колы».
– Вы не позвонили, – обвинила она его.
– Прошла всего неделя.
– Ничего себе причина!
– Извините, я не хотел…
– Доска разложена. Я прочитала книгу, поэтому можно обойтись без объяснений основных правил.
На этот раз на ней, по крайней мере, был лифчик. Неужели она заметила, что он увидел это? Женщины, девушки – она была девушкой, а не женщиной – быстро понимают это. Кажется, что они не следят, но они точно знают, где блуждают глаза мужчины.
– Вы нашли девушку? Между Рождеством и Новым годом?
Роман проворчал:
– Нет.
– Не воспринимайте серьезно мой совет. Вы знаете эту поговорку: «Что с возу упало…»?
– Ваш ход. Вы выбросили пять-три.
– Все еще влюблены? Она не заслуживает этого, Роман, поверьте мне.
– Влюблен? – И затем, противореча собственным словам: – Ее лицо, Портия? Оно плохое?
Портия пожала плечами. Роман был вдвойне рад, что на этот раз на ней был лифчик.
– Не знаю, – ответила она.
– Но вы ее видели? Я знаю, что у вас нет отношений, но вы, должно быть, видели ее.
– Лица я не видела. Не видела ту сторону. Она прячет ее под волосами.
– Знаю. Я видел ее однажды, на расстоянии. Она все время делает так? – Он посмотрел на доску тяжелым невидящим взглядом. – Тогда оно, должно быть, плохое.
– Может быть, и нет. Оливия имела привычку закрываться у себя в комнате, когда у нее в юности выступали прыщи. Можно переменить тему разговора? С вашей стороны не совсем хорошо, когда вы с девушкой, говорить о ее старшей сестре.
– Я думал, мы просто друзья.
– Даже так. Ваш ход.
Немного было сказано в течение трех следующих партий, а затем Портия отбросила волосы назад и спросила:
– Как вы думаете, Роман, я похожа на нее? Немножко?
Роман посмотрел на нее и отвел глаза.
– Может быть. Думаю, что около глаз. У вас другие волосы. Светлее и не такие длинные.
– Да, у меня они естественные.
– Вы хотите сказать?.
– Что она их красит? Конечно! Разве вы могли не разглядеть? Думаю, это означает, что я тогда была права.
– Правы?
– Думая, что вы никогда не спали с ней.
– Но как… О, я понимаю, что вы имеете в виду. Но не знать, что она красит волосы, не означает… Это могло быть в темноте.
– С Оливией? Никогда! Оливия слишком любит себя, чтобы заниматься любовью в темноте.
– Мне нужно дубль-два или четыре-два, – промямлил Роман. – Ну-ка, кубик, выбрось!
– У Оливии также больше здесь, – настаивала Портия, делая вращательные движения у себя перед грудью. – Это важно для некоторых мужчин.
– У вас красив… очень хорошая фигура, Портия. – Ему не хотелось, чтобы она затрагивала тему грудей Оливии. В последний раз, когда он ее видел вблизи, одна из них была… Он почувствовал, что всякий раз, когда он будет видеть груди женщины, в его памяти будет всплывать образ этой жестоко рассеченной плоти.
Портия сказала:
– Не думаю, что вы обратили внимание на мою фигуру, ведь мы «просто друзья».
– Нужно быть слепцом. – Роман усмехнулся. Ему было тяжело, но он усмехнулся. – Вы очень хорошенькая девочка, Портия.
– Я уже не «девочка».
– И уж вряд ли просто «хорошенькая». Можно еще вина?
– Конечно, можно. Наливайте. Может быть, еще чего-нибудь хотите, «друг»?
– Спасибо, я съел много пиццы.
– Может быть, позже? Может быть, ты захочешь чего-нибудь позже? – Она сидела прямо. Даже если под хлопчатобумажной рубашкой у нее и был бюстгальтер, то он должен быть очень тонким.
Роман откашлялся и посмотрел на часы:
– Портия, становится поздно – или даже рано.
– У меня нет занятий – Новый год. Ведь завтра ты, конечно, не работаешь?
– Завтра тяжелый день. Многие ненавидят готовить на Новый год. По телевизору показывают разные парады и футбольные матчи. Мне придется рано начать.
– Но я только стала привыкать к игре. Ты скоро вернешься? Чтобы продолжить уроки? Роман, ты такой замечательный учитель. Брать у тебя уроки – это такое удовольствие. И ты столь многому можешь меня научить.
В оставшиеся дни января она пиццу не заказывала. Портия позвонила Роману в первую неделю февраля. Он согласился – а что еще ему оставалось – приехать к ней в свой следующий выходной, в воскресенье.
– Из еды у нас будет кое-что новенькое, – сказала она. – В области кулинарии мне до тебя далеко, но я все же постараюсь.
– Только не надо ничего особенного, – ответил Роман.
– О'кей – но не бифштекс с жареной картошкой.
– Хорошо.
Когда он приехал, дверь была приоткрыта.
– Заходи! – крикнула она. – Я на кухне. Треска под соусом «Морнэ» и яблоки «Дюшес», а с краю зеленый горошек, о'кей?
– Звучит великолепно. Я готовлю это с пиццей.
– Налей себе вина. Это – «Сотерн». Я буду через минуту. Устраивайся поудобнее.
Конечно же, это было невозможно. Как он мог чувствовать себя удобно, когда предстоял ужин с младшей сестрой Оливии? И не какая-то пицца, а ужин – почти свидание.
Роман выпил стакан вина и налил второй, чтобы пить медленно.
– Тебе помочь? – окликнул он через дверь.
– Будет готово через десять минут. Все приготовлено и дойдет само. А я пока выпью с тобой вина, если у тебя не очень тесно.
– Ха-ха! – Роман палил Портии, взял полистать английский журнал «Квин»… и тогда в комнату вошла Оливия.
Нет! Это была не Оливия. Это была Портия – Портия, выкрасившая волосы в черный цвет и беспощадно поднявшая их вверх, разметав в беспорядке кудри. Портия, сделавшая полусценический вариант макияжа Оливии. На высоких каблуках. В открытой блузке в стиле Оливии. В бархатных обтягивающих брюках черного цвета, обтягивающих и гладких, как у Оливии.
– Такая я тебе нравлюсь? – Позируя, Портия покраснела.
Роман выронил предназначавшийся ей стакан вина и вылетел из комнаты. Пока он мчался по лестнице ко входной двери, у него в ушах стоял звук бьющегося стекла.
Глава одиннадцатая
Из письма Роман узнал, что Джорджио умер и что если во вторник, девятого, он явится по указанному адресу, то может услышать нечто полезное для себя.
Роман презирал себя за свою реакцию. Первой его мыслью была мысль о машине, записанной на имя Джорджио. С юридической точки зрения, сейчас она являлась частью наследства Джорджио.
Затем нахлынуло чувство горя. Джорджио был хорошим другом. Каким бы скупым он ни был – с ним всегда приходилось сражаться за справедливую плату; каким бы трусом он ни был – в вопросе о повторном найме Романа подчинился своей сестре; каким бы ни был он мошенником – никак не меньше чем Герцог Бургундский, он все же был другом.
И он обладал чувством юмора. Роман ощущал, что сам он это чувство уже утратил. Только с Джорджио он мог еще находить в жизни забавные стороны.
Забавные стороны?
Они должны существовать, не правда ли?
Затем нахлынуло чувство вины. Отвратительная и мерзкая, состоящая из тысяч маленьких плавающих трупов, вина поднялась из сточной трубы, расположенном где-то в глубине сознания Романа.
За все те дни, когда Роман мог найти время повидать Джорджио и не сделал этого. За партии, которые они могли сыграть и никогда теперь не сыграют. За ту доброту, за которую он никогда теперь не скажет ему «спасибо».
Ты размышляешь обо всем этом, когда уже поздно что-либо сделать. Чувства напоминали те, которые он испытал, когда умерла мать, но были менее острыми.
Может быть, вскоре Роман позвонит отцу. Тот, наверное, уже простил его за те комиссионные, которые он потерял, когда аннулировали заказ на оборудование. Конечно, простил. Конечно. Непохоже, чтобы отец был из тех, кто затаивает зло. Отец говорил Роману, что больше не винит его в смерти матери. Он часто повторял ему об этом.
Было бы легче, если бы у Романа нашлись новости для отца – неплохие новости. Джорджио ведь оставил ему что-то, не так ли? Роман всегда может позвонить отцу и сказать ему об этом – позже.
Контора адвоката располагалась на шестнадцатом этаже «Уайд тауэр». Его приняли сразу. Свободным оказался только один стул – между вдовой Джорджио, маленькой, одетой в черное и под густой вуалью, – и адвокатом Оливии.
Роман чуть не отступил, но дух Джорджио витал там, а перед Джорджио он не мог выглядеть трусом.
Оливия. Адвокат Оливии Дэрнинг? Неужели Джорджио оставил что-то Оливии? Почему? Ведь не мог же у них быть роман – за его спиной? Уверенности не было. Джорджио – старый ублюдок – обладал темпераментом. После еды, выпивки и игры в триктрак секс был тем, о чем он думал больше всего. Во всем этом он считал себя знатоком, но для Романа он в первую очередь был гурманом.
Но Оливия? Она и Джорджио в постели? Такое нельзя себе представить – если только Оливия не видела в этом какой-либо пользы. Роман теперь понимал, что, если цена была бы подходящей, Оливия могла сделать нечто подобное.
И все же, постель, секс – это действительно самый последний способ, с помощью которого Оливия скрутила бы кого угодно, правда? Любым способом, но не этим. Завладеть твоим разумом, выжать все из твоего кошелька, заполнить твою душу чувством глубокой вины? Безусловно. Но завладеть твоим телом – давая и беря любовь или даже несколько минут наслаждения?
Нет!
Адвокат Килт? Нет – Кистер!…произносит: «…Моя дорогая жена Фелис, всегда способная помочь Кариссима, теперь – увы! Теперь я буду пребывать в вечном покое. Даст Бог, когда-нибудь мы встретимся там, где расстались. Тебе я оставляю большую часть моего состояния, включая…»
Что Джорджио оставил ему? Что он оставил в наследство Роману? Наличные будут бесполезны. Джорджио знал это. Оливия мгновенно отберет деньги. Может быть, именно поэтому Дэрнинг присутствовал здесь, просто на случай, если…
«Другу моей сестры я оставляю консервный нож, не электрический, а старый, запасной, хранящийся дома в выдвижном ящике, и средства, достаточные для приобретения одной бутылки кетчупа «Хейниц». Моему двоюродному брату…»
Что ж, Джорджио, ты шутишь и после смерти? У тебя всегда была тяга к злым шуткам, и мне это нравилось.
«…и мисс Оливии Бостон…»
Ублюдок! Так вот…
«…позолоченное ручное зеркало, стоимостью около тридцати долларов, которое она украла из моего офиса третьего мая…»
Давай, Джорджио! Он, похоже, составил завещание еще до несчастного случая. Даже Джорджио не мог быть столь злым, чтобы оставить зеркало, даже если она его и украла, девушке с изуродованным…
«…Моему самому дорогому другу, Роману Смиту, который всегда был настолько добр, что делал вид, будто верит каждой моей лжи, и который не только позволял мне побеждать его в триктрак, но и прекрасно изображал при этом огорчение, я оставляю старинный набор для игры в триктрак, который действительно когда-то принадлежал Герцогу Бургундскому. Роман, в этот раз ты можешь верить мне».
Дэрнинг поднялся:
– Простите?
Кистер посмотрел поверх очков:
– Я еще не совсем закончил, мистер…?
Дэрнинг вручил ему свою визитную карточку.
– Как из этого вытекает, – Дэрнинг вслед за карточкой вручил документ, – мой клиент имеет юридический интерес в наследстве мистера Смита. По решению судьи Кумберо я намерен обеспечить надежное хранение любому наследству от имени своего клиента – мисс Оливии Бостон, исключая ненужное промедление, или…
– Восемь минут – это «ненужное промедление»? – прервал его Кистер.
– Э-э – нет.
– Тогда, мистер Дэрнинг, сядьте, пожалуйста, и позвольте мне завершить исполнение моих обязанностей.
Однако Роману удалось сбежать только через двенадцать минут.
Спустя три дня он получил два письма сразу. Обычно Роману писал только Эд Макмэхон.
Первое письмо было от Фелис – вдовы Джорджио. В нем сообщалось, что им надо поговорить, в том числе и о «Кольте», и что на уик-энд она будет дома от девяти до десяти вечера. Роману показалось, что это несколько поздно, но жена Джорджио была из Южной Америки – то ли колумбийка, то ли перуанка или что-то в этом роде, а латиноамериканцы живут по иному времени.
Стало быть, он потеряет «Кольт». Он стоил не более нескольких сотен долларов, но был нужен ему. На нем он зарабатывал на жизнь. Читая письмо, Роман затаил дыхание, моля Бога, чтобы «Кольт» каким-нибудь образом проскочил эту преграду или, по крайней мере, оставался у него подольше.
Второе письмо нанесло сильнейший удар. Почерка он не знал, но оно было от Оливии, написано ее рукой и чуть-чуть пахло духами. В нем говорилось, что в ее владении – законном владении – находится нечто, представляющее, вероятно, для него ценность. Если он хочет когда-либо вновь увидеть эту вещь, то должен прибыть по ее новому адресу – квартира-люкс на самом верху небоскреба в северной части города – точно в семь пятнадцать в тот же день.
Роман спорил сам с собой. Стоит ли набор того, чтобы из-за него испытывать на себе ненависть Оливии. Заставит ли она его унижаться из-за набора? Не собирается же Оливия предложить ему купить набор? Она знала, что он разорен. Роман был уверен, что Оливия не пожалеет его и не отдаст набор просто так. Это было бы не в ее характере.
Если он пойдет, то станет ли умолять ее? Он не знал. Для Джорджио Роман сделал бы все, но одна лишь мысль испытать на себе…
Он будет с ней в одной комнате…
Они будут дышать одним воздухом…
Это пугало. Возможно, там будет ее адвокат и они не останутся один на один, но и тогда… Роман увидит ее лицо, столкнется с тем, что он с ней сделал. Это подольет масла в огонь его ночных кошмаров, где ослепительно красивая справа Оливия поворачивается к нему…
Он обязан идти. Он пойдет. Он должен идти и пойдет.
Роман позвонил Ли в «Домино» и наговорил автоответчику свои извинения. Если бы трубку взял даже сам Ли, то Роман, скорее всего, все-таки отпросился бы с работы. Он терял свой автомобиль, не так ли? Он уже решил, что от Оливии сразу же отправится к Фелис. Все надо уладить в один день. Денег на бензин, чтобы добраться туда, и на автобусный билет обратно у него хватит, и еще останется три доллара семьдесят центов на непредвиденные расходы и чтобы продержаться, пока не найдет другой работы, где не требуется машина.
Он позвонил Фелис, дабы сообщить, что придет. И был вынужден наговорить все это автоответчику.
В подъезде небоскреба, где жила Оливия, стоял охранник. Он взглянул на джинсы и лучшую клетчатую рубашку Романа тем взглядом, каким охранники обычно окидывали Романа, когда он доставлял пиццу Несколько удивившись, что Роман ничего не нес, охранник сопроводил его к лифтам, объяснил, как попасть в апартаменты Оливии и дождался, пока двери лифта закроются.
Людям такого сорта не дозволено выполнять задания такого уровня без сопровождения.
Роман представил себе, как охранник следит за указателем этажей лифта, на случай, если он вдруг остановится на каком-нибудь другом этаже.
Двери раскрылись. Холл отсутствовал. Роман сразу же оказался в новой квартире Оливии. Видимо, она занимала целый этаж. Он был в гостиной, где находились два дивана и два кресла. Свободного места оставалось еще столько, что хватило бы для танцев Фред Эстер и Джинджерс Роджерс.
Оливия сидела около пылающего камина, хотя на улице было тепло. «Вот что делают богачи, – подумал Роман, – включают кондиционер и растапливают камин».
Оливия была в белом шелке. Струящееся белое платье ниспадало на такие же белые брюки. Обвинением Роману смотрелась стоящая подле ее кресла элегантная белая трость с серебряным набалдашником и острым концом.
Оливия не отрываясь смотрела на пламя, пошевеливая поленья специальным длинным медным прутом. Видимо, она пребывала в одиночестве.
Затем она повернулась к нему.
Роман сжал кулаки. Сейчас он увидит ее лицо – впервые с тех пор, как влажными, изорванными лоскутами оно, излучая жар, прижалось к нему. Сейчас он увидит.
Но не увидел.
Волосы правее пробора, свободно спадающие назад, были короче, чем раньше, но все же касались плеч. Слева они были зачесаны вперед и делили лицо надвое. Одна половина – прекрасна, другая – полностью скрыта.
– Сядь туда, – сказала она, показывая прутом на кресло напротив.
Роман молча подчинился.
– Ты не спросишь о моем бизнесе? – произнесла она. Слово «моем» прозвучало как-то странно растянуто. – О моем «Стейке»? Не хочешь узнать? Ведь, в конце концов, ты же имел к этому некоторое отношение, не так ли? Вначале?
– Ну и как бизнес? – пробормотал Роман, глядя на огонь.
Она вновь поправила поленья, яростно толкая их. Может быть, там, в огне, она видела Романа. Может быть, она выкалывала ему глаза, может быть, ввинчивала раскаленный докрасна прут ему прямо в мозг.
– Очень хорошо. Как мило, что ты спросил. Сейчас есть два ресторана, скоро появится третий. Дэрнинг думает, что я должна пользоваться привилегиями. За свою работу ты получаешь право питаться, разве не так? Ты своего рода прислуга? Что думаешь об этом?
Она вопросительно вскинула голову, будто ее слова вовсе и не предназначались для того, чтобы пронзить его до костей. Черная завеса тяжелых и блестящих волос колыхалась, но Роман ничего на ее лице не видел.
– Кто его знает, – ответил он.
– Нет. – Она довольно кивнула. – Ты не очень-то подходишь для бизнеса, не так ли? Если бы мы были… если бы мы были партнерами, то все важные решения должна была бы принимать я, не так ли?
Роман откашлялся. Это был единственный ответ, который он смог придумать.
– Похоже, что вместе мы никогда не были бы так удачливы, как я сама по себе. Ты разве не согласен?
– Относительно набора – набора Джорджио…
– Когда мы бывали вместе, – прервала Оливия, – когда я позволяла тебе целовать меня, трогать меня, мне никогда это не доставляло удовольствия. Я ненавидела каждое мгновение. От тебя я покрывалась мурашками. Я привыкла полоскать рот сразу же после того, как уходила от тебя. Мне хотелось сменить кожу. Хочу, чтобы ты узнал это на тот случай, если питал какие-то иллюзии. Даже… – произнесла она почти шепотом, – зеркальная девушка.
Но он не знал, не понимал относительно этой «зеркальной девушки». В действительности не понимал никто, даже, наверное, сама Оливия.
– Набор? – в свою очередь прервал Роман.
– О да! Реликвия герцогов Бургундских. Для тебя она много значит, не так ли, Роман?
Роман взял себя в руки. Вот оно. Сейчас он узнает, хватит ли у него смелости обратиться с просьбой.
– Да, – сказал он. – Я, безусловно, хотел бы его получить.
– Ведь триктрак – глупая игра?
– Если в нее не играешь, то, возможно, она такой и покажется. Могу понять.
– Глупая-глупая игра, – продолжала она настаивать. – Ты же знаешь, Роман, я вообще не играю. Я тебя просто с этим дурачила, как и со многим другим. Набор бесполезен для меня, если его не продавать, но и деньги мне не нужны. Никогда больше не потребуются. Никогда более Оливии Бостон не потребуется мужчина-покровитель. Теперь она сама богата. А с другой стороны, он для тебя очень много значит, этот дурацкий набор, не так ли, Роман?
– Да.
– Я не расслышала.
– Да! – ответил он громче.
– Вот так уже лучше. Ладно, поскольку у меня доброе сердце, я решила, что ты заслужил кое-что на память о Джорджио, и вот собираюсь в этом убедиться.
– Спасибо, Оливия. – Наверное, он должен был почувствовать облегчение. Все оказалось не так уж и сложно. Однако…
