Текст книги "Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)"
Автор книги: Франсуа-Ксавье Нерар
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
Доносительство в СССР не спрятано от посторонних глаз. Напротив, выявление нарушений, критика недостатков, публичные обвинения в адрес конкретных личностей являются частью повседневной жизни советских людей в тридцатые годы. Поступок доносящего вовсе не скрыт за тайной переписки. Многочисленные «средства массовой информации» обеспечивают этому явлению максимально публичный характер: анализ кампании по самокритике позволил нам выявить два основных вектора распространения информации. Это газеты и массовые партийные собрания по месту работы.
В своем дневнике И.И. Шитц много пишет о информировании власти[123]123
Сам он использует слово «донос».
[Закрыть], в частности в связи с 1929 и 1930 годами. Он приводит двенадцать случаев доносительства: девять из них это примеры, взятые из печати – «Вечерней газеты», «Рабочей Москвы» или «Известий». Обобщая, он подчеркивает массовый характер явления:
«И доносы, доносы без конца. Всяк на всякого. Вслух и даже печатно. В газетах считают возможным находить место для таких, напр., важных фактов, что такой-то студент не только “поддерживает связь” со своим семейством, но даже “столуется” у своего отца – “попа” (см. Вечерняя газета 4 июня). И таких сообщений ежедневно сколько угодно»{414}414
Шитц И.И. Дневник Великого перелома. 12 июня 1929. С. 123.
[Закрыть]
Случайный просмотр некоторого количества периодических изданий скорее подтверждает реальное присутствие разных форм доносов в прессе в начале тридцатых годов. Прежде всего это публикация «сигналов». Она имеет место в центральной прессе: так, «Правда» регулярно публикует их в специальных рубриках – сначала в «Листках РКИ» в начале тридцатых годов, затем в разделе «Из последней почты» во второй половине этого периода. То же происходит и в провинциальных изданиях, которые воспроизводят московские «Листки» и вообще систематически выделяют место для таких специфического рода статей, пусть и не столь многочисленных[124]124
В г. Горький «Горьковская коммуна» продолжает публиковать «Листки» даже после завершения выхода рубрики в «Правде». Так, в апреле 1932 года выходят еще шесть выпусков. См.: ГОПАНО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 446. Л. 78.
[Закрыть]. В партийном органе Нижневолжской области «Поволжской правде» все публикуемые письма анонимны. Их авторы обычно обозначаются родовым именем: «рабочий», «домохозяйка» или другими, характерными именно для той эпохи словами: «деповец» или «цеховой». Напротив, те, о ком пишут, чаще всего названы по имени. Их фамилии всегда напечатаны жирным шрифтом[125]125
В Приложении даны два образца таких статей.
[Закрыть].
Публикация писем, даже если она происходит нерегулярно, является постоянной чертой прессы. Новый начальник отдела писем читателей газеты «Горьковская коммуна», органа областного комитета партии Горьковской области в ноябре 1934 года настаивает на том, чтобы газета «каждый день» публиковала одно или несколько писем; он также сообщает, что «техническое оформление этого отдела в газете улучшено: письма подаются на 2 кол.», «к некоторым из них даются карикатуры»{415}415
ГАНО. Ф. 1197. Оп. 1. Д. 68. Л. 20.
[Закрыть]. Однако прессу довольно часто упрекают в том, что количество публикуемых писем и сигналов все еще недостаточно[126]126
См., в частности дело газеты «Правда», которое мы анализируем в главе 10 (С. 252 и далее).
[Закрыть]. Между тем некоторые профсоюзные газеты уделяют значительное место письмам трудящихся: издание «За советскую машину», например, публикует в начале 1933 года в среднем девятнадцать писем читателей в каждом номере{416}416
ГА РФ. Ф. 5451. Оп. 43. Д. 37. Л. 68.
[Закрыть]. Во время чистки партии в 1933 году некоторые заводские газеты[127]127
Конечно, это происходит не со всеми: доклад по проверке, заказанный городским советом Горького, содержит скорее отрицательную оценку ситуации.
[Закрыть] подстраиваются под ситуацию и публикуют еще больше разоблачительных заметок. Так поступает «Ленинец», газета Горьковского телефонного завода{417}417
ГОПАНО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 433. Л. 67.
[Закрыть]. Существуют даже «специализированные» газеты, как та, которую издает районный комитет Симферополя{418}418
«Бюллетень рабселькоровских писем газеты «“Колхозный путь”, Симферополь». Мы располагаем в общей сложности одиннадцатью сохранившимися в Российской государственной библиотеке номерами, которые публиковались крайне нерегулярно в период между 12 сентября 1933 и 20 февраля 1935 года.
[Закрыть]. Настоящая стенгазета, напечатанная типографским способом, она полностью[128]128
В качестве примера приводим заголовки девяти статей первого номера: «Штрафовать саботажника»; «Не счетовод, а разгильдяй и бездельник»; «Не ясли, а сарай»; «Бригадир Коптенко преступно относится к борьбе с потерями»; «Массалыгин голотяпствует»; «До каких же пор будут спать финуполномоченные»; «Колхоз “Червоный гай” засорен чуждыми людьми»; «Вывести колхоз “Борьба” из прорыва»; «А все-таки в полове остается зерно». К сожалению, невозможно установить, было ли это издание единичным опытом, или имели место и другие варианты в других районах страны.
[Закрыть] посвящена публикации сигналов: сохранившиеся номера содержат 155 писем, т. е. в среднем 14 писем в номере (каждое из которых на двух или трех страницах). Назначение этого издания однозначно «воспитательное», поскольку весь тираж, очень скромный (от 100 экземпляров в начале до 250 максимум) был предназначен для довольно широкого распространения, как о том свидетельствует постановление районного комитета о создании этого бюллетеня, обязывавшее «руководителей всех советских, кооперативных организаций, колхозов и совхозов обеспечить подписку на «Бюллетень рабселькоровских писем»{419}419
«Бюллетень». 12 сентября 1933. № 1.
[Закрыть].
В этой газете, как и в других, сигналы публикуют не по воле случая: полученные письма перерабатываются так, чтобы как можно больше походить на статью. Сначала речь идет о коротких текстах, всего несколько строк: в «Листках РКИ» статьи никогда не превышают десяти-пятнадцати строк в одну или максимум две колонки. Эта лаконичность поощряется также в руководствах, предназначенных для рабкоров: в каждой статье ограничиваться одним фактом; избегать слишком общих, лишенных смысла фраз. Руководства всячески призывают к коротким, легко читающимся предложениям.
В нашем распоряжении редко оказываются рабочие черновики. Тем не менее в фондах «Рабочей газеты» хранится письмо одного рабочего из Одессы по поводу задержек строительства и все корректировки, которые были в него внесены: в оригинале 8845 знаков, в то время, как в готовом для публикации тексте их всего 3300, т. е. в два с половиной раза меньше{420}420
РГАСПИ. Ф. 610. Оп. 1, Д. 200. Л. 21–24.
[Закрыть]. Из статей удаляют все стилистические красоты, все связки и переходные фразы, чтобы сконцентрироваться на основном – на сообщаемой негативной информации. Такое «сгущение» обвинений в коротких текстах приводит иногда к весьма причудливым результатам, как в статье из ленинградской «Красной газеты», где вперемешку присутствуют упреки в адрес некоего члена партии, положившего в гроб своему товарищу с согласия, данного последним при жизни, бутылку водки, разоблачение одной коммунистки, за год сменившей восемь мужей, и наконец описание состава аппарата Октябрьской железной дороги, который оказывается всего лишь оплотом «бывших»: 24 дворянина, 55 почетных граждан и только 4 рабочих на 1000 служащих{421}421
ГАРФ. Ф. 374. Оп. 27. Д. 1898. Л. 57.
[Закрыть]!
Очень часто, в текстах поименно упоминаются один или нескольких человек. Это, впрочем, настойчивое требование, постоянно повторяющееся в методической литературе: следует быть точным, избегать расплывчатости. В «разоблачительных заметках» следует быть «конкретным»[129]129
Выделено жирным шрифтом в оригинале.
[Закрыть]. Статья, которая ограничивается сообщением, что «кто-то маринует» «бесполезна»:
«Заметка критическая. НО она говорит намеками: “кто-то маринует…” Кто же именно? Где конкретный носитель зла? Ответа заметка не дает. Конкретных недостатков не указывает. Про такие заметки читатели говорят: “наводит тень на белый день” И верно! От заметки, в которой нет конкретной критики, пользы не будет»{422}422
Заметки в стенной газете: рабочие материалы для семинаров редакторов стенных газет. С. 22.
[Закрыть]
Согласно той же самой логике, имена собственные печатаются жирным шрифтом в разоблачительных статьях «Поволжской правды». Почти все статьи из Симферополя обращены против отдельных людей.
Цель этих публикаций – познакомить людей с формой сигнала, заставить их проникнуться ею, показать, по мере возможности, что сигнал эффективен. На своем рабочем месте советские люди знакомы с уже ставшей традиционной стенной печатью (стенгазеты), о которой мы говорили раньше. Начавшаяся в двадцатые годы практика продолжается и в тридцатые, хотя ее размах и систематичность трудно оценить из-за отсутствия общей статистики. Однако советские граждане сталкиваются с выявлением фактов и информированием не только при чтении писем, будь то в исходном или обработанном виде.
Важна также форма обычных статей: в них указывают пальцем, разоблачают, «снимают маски»[130]130
Тон разоблачительных статей меняется: часто проникнутый иронией в начале тридцатых годов, он постепенно теряет эту легкую сатирическую окраску и становится все более яростным и категоричным в конце исследуемого периода.
[Закрыть]. Этот стиль присущ как центральной, так и областной советской прессе: например, за один только январь месяц 1930 года «Поволжская правда» опубликовала около двадцати статей, более или менее разоблачительного содержания[131]131
Список этих статей приведен в Приложении.
[Закрыть]. Такой тон сохраняется на протяжении всех тридцатых годов, и даже усиливается, когда возникает необходимость. Июль 1937 года – очень важный месяц в хронологии репрессий: народный комиссар внутренних дел Ежов находится на вершине своей славы: он получает Ленинскую премию, его деяния прославляются в печати. В этом месяце «Правда» (за 3, 11 и 25 июля) публикует всего три письма-сигнала. Однако внимание к практике информирования о проблемах и недостатках обеспечивается множеством иных материалов: журналисты «Правды» публикуют свои статьи, разоблачающие тот или иной возмутительный случай (в их основе – либо журналистское расследование, либо сообщения граждан); появляются отчеты о результатах работы по опубликованным письмам или статьям; печатаются официальные тексты о работе с жалобами, сигналы и призывы к подобной практике. Можно насчитать 53 текста такого рода, очень яростных: 41 авторская статья, 7 призывов к бдительности и 5 статей «по следам наших выступлений». Только семь из тридцати опубликованных в этом месяце номеров не содержат материалов, касающихся таких сюжетов как разоблачение и доносительство. Такое соотношение соответствует, по правде сказать, периоду наибольшего напряжения. Весьма показательны данные по такому провинциальному изданию как «Правда Востока», печатному органу Центрального Комитета Коммунистической партии Узбекистана. На 55 номеров, вышедших между 15 ноября 1937 и 21 сентября 1938 года, можно выявить 40 «доносительских» материалов: 4 письма на 21 журналистскую статью и 15 призывов не проходить мимо и информировать. Однако доля «незапятнанных» номеров куда более значительна: 28 из 55. Следовательно, речь не может идти о том, чтобы считать советскую прессу простой подборкой сигналов. Некоторые значимые газеты, такие как «Известия»[132]132
«Известия» уделяют весьма ограниченное место внутренней политике и специализируются скорее на политике внешней. В 1937 году намеки на сотрясающие страну напряженные процессы почти полностью отсутствуют (за исключением освещения Московского процесса и нескольких редакционных статей).
[Закрыть] практически не публикуют статьи подобного типа. В общем и целом пресса склонна скорее славить: в газетах занимает важное место восхваление подвигов (в частности, перелет до Северного полюса или до Портленда, открытие канала Москва – Волга), отмечаются годовщины рождения или смерти выдающихся деятелей социализма. В газетах также торжественно освещают социалистические праздники (годовщина конституции, 8 марта, 1 мая, 7 ноября) и важные события из жизни режима (выборы и пр.). Первые полосы обычно занимают именно такие новости: разоблачительные материалы скорее попадают на внутренние полосы (2-ю или 3-ю). Но эти статьи позволяют сохранять определенный климат, некую атмосферу. То, что во время важных кампаний количество таких публикаций увеличивается, не должно так уж сильно поражать: речь идет всего лишь о том, чтобы подчеркнуть нечто устойчивое, постоянно присутствующее в «сетке» печатных изданий.
Самые современные средства коммуникации также используются для распространения «сигналов»: так, есть свидетельства о том, что было предпринято несколько попыток выпускать радиопередачи. Так, с июня 1928 года на заводе «Красный путиловец» в Ленинграде{423}423
Туркин Б. 20 номеров радио-газеты // Рабоче-крестьянский корреспондент. 1928. № 2. С. 17–19.
[Закрыть] и с марта 1933 года – в Нижегородской области выпускают в эфир так называемые «радио-листки»{424}424
Табашников, Павлов. Радио на службе РКИ // За темпы, качество, проверку. 1933. № 21. С. 34.
[Закрыть]. Тон ленинградских передач, может быть, более легкомысленный, поскольку статьям и длинным речам редакторы предпочитают частушки. Однако исходная посылка остается совершенно отчетливой: если нужно «освещать достижения», не следует забывать «громко кричать о вредителях нашего хозяйства»{425}425
Туркин Б. 20 номеров радио-газеты. С. 17.
[Закрыть]. Примеры, приведенные в статье, которая рассказывает об этом радионачинании, это скорее случаи критики недостатков, чем людей (прогулы, бюрократизм, пьянство и т. п.). Некоторые руководители предприятия получат по заслугам благодаря разящим наповал формулировкам вроде «с таким головотяпством покончить nopal» или созданию рубрики под названием «лечебница для бюрократов, бесхозяйственников, лодырей, прогульщиков и др. болезней…», начиная со второй передачи{426}426
Там же. С. 18.
[Закрыть].
Эксперимент в Нижнем Новгороде организован областной РКИ и осуществляется в уже более широком масштабе, поскольку не ограничивается одним заводом, пусть и очень большим, но затрагивает область в целом. С самых первых выпусков слушателям объясняют, «как готовится партия к чистке, какие результаты достигнуты по расследованию рабселькоровских писем и жалоб колхозников»{427}427
Табашников. Радио на службе РКИ.С. 34.
[Закрыть]. С марта по октябрь 1933 года в эфир вышло двадцать передач по пятнадцать минут: каждый или почти каждый месяц разговор идет о жалобах, радио работает, «вскрывая безобразия» в тех или иных органах управления. К сожалению, мы не располагаем никакими, ни письменными, ни аудиоархивами, связанными с этими передачами[133]133
Известно тем не менее, что передачи продолжались и в 1935 году, когда горьковское бюро сообщало М. Ульяновой, что деятельность КСК освещается не только на страницах местных и областных газет, но и на радио // ГАНО. Ф. 4570. Оп. 1. Д. 55. Л. 174.
[Закрыть]. Пренебрегать этим явлением, однако, не следует: популяризация практики писания писем всеми средствами, в том числе экспериментальными, свидетельствует о значении, которое ей придавалось.
Помимо средств массовой информации, существует и вторая сфера, где гражданин сталкивается с разоблачениями и сигналами: это собрания трудового коллектива или партийные собрания. Подобные мероприятия бывают двух типов: на одних пропагандируется деятельность РКИ и бюро жалоб. Второй тип собраний соответствует тому, что мы видели, когда говорили о самокритике: это место, где разоблачение собственно и происходит.
РКИ и ее бюро жалоб с первых дней своего существования стремятся привлечь к своей работе массы. Отчеты в прессе об их деятельности, привлечение добровольцев и организация выездных рабочих заседаний – все это средства добиться цели. Так, между 1930 и 1932 годами приблизительно два из пяти заседаний бюро жалоб Горьковской области происходит непосредственно на предприятиях{428}428
ГОПАНО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 446. Л. 51.
[Закрыть].[134]134
За тот же период приблизительно 3000 добровольцев участвуют в деятельности одной только областной инспекции.
[Закрыть] Эти заседания могут быть не связаны с каким-то определенным случаем, или наоборот, организуются для того, чтобы расследовать конкретную поступившую информацию. Тогда речь идет о настоящих публичных процессах[135]135
Центральное бюро организует шесть таких процессов в 1932 году, двадцать один – в 1933. За тот же период, представители бюро тридцать семь раз публично выступают с рассказом ого работе. См.: Двинской Е. Бюро жалоб в борьбе за улучшение аппарата. С. 12.
[Закрыть]. Практика публичного рассмотрения сигналов не является исключительно прерогативой РКИ: на основании доноса, написанного на женщину-председателя колхоза им. Ворошилова в Тамбовской области{429}429
РГАЭ. Ф. 396. Оп. 10. Д. 142. Л. 287.
[Закрыть], представитель районного комитета партии собирает общее собрание колхозников. На этом собрании рядом с ним находятся представитель администрации района, заместитель директора МТС, руководитель партийной организации сельского совета и председатель того же совета. Все упреки в адрес председателя колхоза ведущий собрания предает гласности: растраты, некомпетентность в управлении, попойки. Начавшаяся дискуссия лишь частично подтверждает информацию доносчика (действительности соответствуют только пьянки). Точно так же в случае забастовок, которые мы рассматривали выше[136]136
См. выше, глава 3.
[Закрыть], письма, в адрес власти становились предметом публичного чтения: так было в Узбекистане{430}430
ГА РФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 3163. Л. 28.
[Закрыть] или в Севастополе, где письмо шестнадцати забастовщиков было прочитано вслух перед собранием в полторы тысячи человек, и «половина прений» была посвящена именно ему. Во всех случаях о наличии письма заявлено в открытую. Речь идет не о том, чтобы скрыть факты обращения к власти, но, наоборот, о том, чтобы максимально выставить их на показ.
Живой опыт доносительства
Эти собрания относительно мало отличаются от тех, что были организованы в ходе кампании самокритики: нужно заставить людей высказываться и «выявить недостатки». Собрания подобного типа множатся, в частности по случаю важных политических событий в жизни страны (чистки, убийство Кирова, крупные процессы) или во время приезда государственного деятеля союзного уровня. Они могут касаться разных групп людей (например, рабочих какого-нибудь завода или жителей многоквартирного дома), но самое большое распространение такие собрания получили внутри самой партии. К сожалению, мы располагаем лишь небольшим количеством свидетельств об этих митингах. До недавнего времени одним из немногих средств прочувствовать их «атмосферу» оставалась литература.
«В позапрошлую смену, – гневно заявил низкорослый в бараньем треухе мужчина, – мастер Середа не дал мне бетона! Я еще тогда подумал, что это подозрительно. А вчера узнал, что Середа скрывает свое родство с махновцем, за которым замужем его двоюродная сестра!
– Электромонтажник Цвиркун при поступлении на работу скрыл, что его батька был церковным старостой! – сообщил второй оратор.
Третий говорил о бывшем своем товарище, родители которого лишались избирательных прав за саботаж во время коллективизации»{431}431
Стаднюк И. Люди не ангелы // Нева. 1962. № 12. Цит. по: Conquest R. The Great Terror: Stalin's Purge of the Thirties. P. 388
[Закрыть]
В архиве ЦК комсомола хранятся составленные для А.В. Косарева отчеты о проходивших в областях в сентябре 1937 года собраниях по обсуждению выводов IV пленума «О работе врагов народа внутри комсомола». Эти документы свидетельствуют об атмосфере этих собраний и об ожиданиях руководства союза молодых коммунистов. Организация мероприятий подобного типа весьма характерна. Они все проходят по одной и той же схеме. Секретарь областного комитета в качестве вступления делает доклад по выводам пленума. Иногда эту задачу возлагают на представителя Центрального Комитета. Областной руководитель должен также провести самокритику и призвать к самокритике зал. Затем открывается дискуссия. Составляется список желающих выступить. Посещаемость таких собраний довольно хорошая (от трехсот до шестисот человек в таких городах как Казань или Омск). Участие в дискуссии также очень активное (от тридцати до сорока человек{432}432
ЦХДМО. Ф. 1. Оп . 23. Д. 1213. Л. 4–12.
[Закрыть]). Следует отметить, что подобные собрания могли продолжаться и два дня, что позволяло выступить большому числу людей. В больших городах на собрании присутствуют прежде всего местные активисты партии, к ним добавляются руководители районных сельских комитетов. Такой состав и относительно большое число участников обеспечивают максимальное распространение информации.
Эти собрания сродни настоящим публичным казням и открыто поддерживаются Москвой. Составитель отчетов подчеркивает иногда слабость критики, направленной на областное руководство, особенно в Саратове и Кирове, где собрание описывается иронически («В обкоме, выходит все спокойно»{433}433
Там же. С. 1.
[Закрыть]!). Одного из первых секретарей областного комитета упрекают в недостаточно продвинутой самокритике и «самоуспокоенности». Но чаще всего критические высказывания бьют ключом: руководителя пионерской организации кировской области критикуют за его «связи с врагами народа», зам. начальника по политработе речного транспорта разоблачается активистами партии за «потерю бдительности в разоблачении врагов народа и ликвидацию последствий вредительства». Наконец руководителю отдела рабочей молодежи приходится отвечать за свои связи с некоторыми врагами народа{434}434
Та м же.
[Закрыть]. За редким исключением{435}435
Там же. С. 3.
[Закрыть], в этих отчетах не содержится имен разоблачителей, говорится скорее – во множественном числе – об активистах.
Нет никакого сомнения, что подобные мероприятия должны были глубоко отразиться на состоянии умов. Выступления касаются любых тем, столько же частной жизни (в Саратове, например), сколько работы. Обвиняемых чаще всего допрашивают, вызывая на трибуну. Им могут дать слово для защиты. Если собрание считает это необходимым, оно может изгнать обвиняемого из зала. Так, в Казани «на активе был поднят вопрос о секретаре Казанского горкома ВЛКСМ Р. Его обвинили в связях с троцкистами, развале работы, пьянстве. После длительного обсуждения, большого количества вопросов заданных Р., актив выразил ему политическое недоверие и удалил с собрания. На бюро обкома поставлен вопрос о снятии Р. с работы и привлечении к ответственности»{436}436
Там же. С.4–5.
[Закрыть].
Та же картина – в Саратове, в Алма-Ате. Со всей очевидностью эти мероприятия являются мощным эмоциональным зарядом как для разоблачителей, так и для разоблачаемых (которые чаще всего ни о чем не подозревали, когда входили в зал), а также и для зрителей. Некоторых арестовывают прямо во время дискуссии. Секретарь комитета партии мебельной фабрики в Химках – московском пригороде – рассказывает, как на одном из собраний, посвященном последствиям первого московского процесса, рассматривалось заявление, согласно которому один из комсомольцев распространял троцкистские идеи. Обвиняемый сначала отрицал все полностью, затем потихоньку признал факты.
«Во время собрания, когда стало ясно, что его нужно немедленно арестовать, я дважды звонил по телефону секретарю РК ВКП (б) тов. Т., рассказал о ходе собрания и просил принять меры об аресте, звонил дважды Начальнику НКВД, тов. А. с просьбой арестовать М.»[137]137
Здесь и далее имена в документах сокращены до начальных букв автором.
[Закрыть].{437}437
Там же. Д. 1236. Л. 38–39.
[Закрыть],[138]138
«Троцкиста», однако, арестовали лишь три дня спустя.
[Закрыть]
Без всякого сомнения, речь идет о моменте, когда соприкосновение граждан с реальностью разоблачения перед властями было наиболее впечатляющим. Они могли услышать сами то, что читали в газетах, и, что еще важнее, видеть результаты разоблачения (удаление из зала, за которым спустя несколько дней следовало увольнение или арест). Доносительство в этот момент теряло свой абстрактный, негласный характер.
Говоря об этом хорошо документированном примере с комсомольской организацией, важно подчеркнуть, что подобные собрания, хотя и не являлись повседневным явлением, не были и столь уж редким исключением. Надо сказать, что чаще всего они позволяют наблюдать самый жестокий вид доносительства – доносительство политическое. В большей степени это явление характеризует вторую половину тридцатых годов, время после убийства Кирова (1934). В 1928–1930 годы в ходе кампании самокритики или чистки советского аппарата часто звучали обвинения профессионального характера.
Доносительство – во всех своих формах – является частью жизни советских людей и их картины мира. Каждый советский гражданин, читая газеты, мог обнаружить в них множество сообщений о врагах и вредительстве. Если к тому же он участвовал в политической жизни своей страны, он мог присутствовать на собраниях, где руководителей публично разоблачали со всей строгостью и затем наказывали. Таким образом, эта практика не была полностью засекреченной, ограниченной лишь перепиской. Ее публичность способствует тому, что явление становится обыденным, нормальным, «цивилизуется». Доносительство не является больше ни чем-то из прошлого, ни чем-то экстраординарным: оно представляет часть повседневности. Следовательно, написать власти, чтобы донести ей на кого-то или на что-то перестает быть столь уж серьезным поступком. Чтобы обеспечить надежность практики, власть не ограничивается тем, что ее показывает: она регулярно ее прославляет.
