Текст книги "Израненный (ЛП)"

Глава 16

Мэддокс

Я читаю её, как книгу. Она думает, что скрывает свои эмоции, но они сменяют друг друга на её красивом личике, словно немое кино. Мне стоит восхищаться ею хотя бы за попытку, даже если её большие, выразительные глаза делают это невозможным для неё. Но если честно, всё именно так и будет. Я достаточно глуп, чтобы думать, что смогу покувыркаться с ней в постели больше одного раза. И я бы мог найти кого-то, кто дополнит трио, но я не могу превратить это во что-то, что будет походить на отношения.

Внутри своего грузовика я не могу отвести от неё взгляд. Я словно вижу её в первый раз, и мой мозг и член не совсем понимают, как справиться с данной ситуацией. Я знаю, что она милая, красивая, но даже в таком беспомощно милом и невинном образе Эйли пробуждает в парне защитный инстинкт. Появляется желание обнять её и сражаться с монстрами ради неё. Но прямо сейчас она далека от уязвимой, или милой, или невинной. Прямо сейчас она чертовски сексуальна. Эйли в этой одежде взывает к моей более первобытной, более тёмной части моих инстинктов, которая хочет её на коленях передо мной, сжимающую и ласкающую мой член до тех пор, пока я не испущу семя на её великолепное красивое личико. Пробуждает желание пометить её, заклеймить самым первобытным способом.

Юбка, топ и эти чёртовы чулки – один только взгляд на них влияет на мой член. Единственное, что сдерживают меня от скольжения рукой под её юбку – это знание того, что если прикоснусь к ней, – я просто чертовски уверен, – то не смогу остановиться, пока она не начнёт скакать на моём члене.

– Осторожно!

– Чёрт! – я давлю на тормоз, и быстрый рефлекс – единственное, что удерживает нас от тарана в машину перед нами. Столкновения не произошло, но наши тела резко наклоняются вперёд от резкого торможения грузовика, а затем мы откидываемся назад на сиденья, когда машина полностью останавливается.

– Ты в порядке?

Эйли кивает, её глаза расширены от страха, когда она смотрит на меня, и всё, что я хочу сделать, это схватить её лицо и нахрен поцеловать эти пухлые, тёмно-красные губы.

– Всё хорошо, – словно акула, учуявшая запах крови, я слежу за перемещением этого маленького розовенького язычка, который показывается на долю секунды, скользя по губам, а затем снова скрывается у неё во рту. Я бы всё отдал, чтобы попробовать его вкус. Её вкус. – Что насчёт тебя? С тобой всё хорошо? – спрашивает она.

«Отнюдь нет. Я хочу перетащить тебя через подлокотник своего грузовика, отодвинуть твои трусики в сторону и опустить тебя на свой твёрдый, словно камень, член. Хочу быть внутри этой тугой киски, прямо, блядь, сейчас».

Я прочищаю горло.

– В порядке.

Фигня. Я ёрзаю на своём сиденье и скольжу рукой по своему дружку, чтобы немного поправить его. Сила воли и упрямство – единственное, что удерживает мою ногу на педали газа и заставляет продолжить нашу поездку.

Она даже не понимает, как ей повезло прямо сейчас. Если бы я не был за рулём, то оказался на ней так быстро, что она даже и не поняла бы, что с ней стряслось, пока я бы не погрузился в её тугую киску.

– Эти ребята с Мэллори… они твои друзья?

Я слышу её вопрос, и мне приходиться отвлечься от маленькой фантазии, в которой Эйли в главной роли, чтобы сосредоточится на том, что она говорит. Она говорит о Тэке и Блэе. Эти двое далеко не «друзья». Правда заключается в том, что они не должны были оказаться в этой части города. Единственная причина, почему Дро мирится с ними на своей территории, так это потому, что он работает на сделке с Диконом, их боссом. Дро попросил меня присутствовать на этой вечеринке сегодня ночью и толкнуть столько СКАЯ, сколько смогу. Но затем, потому что он также попросил меня ничего не делать, кроме как не спускать с них глаз, я провёл большую часть ночи чертовски взбешённый, наблюдая за тем, как эти ребята толкают своё второсортное дерьмо на нашей территории.

А затем я увидел её. Неимоверно маловероятно, учитывая, что танцпол был битком забит оргией танцующих, гетеросексуальных, чрезмерно перевозбуждённых подростков, но на инстинктивном уровне я знал, что это была она. Я узнал её походку. Не могу точно сказать, когда успел её запомнить, но каким-то образом я узнал девушку, поднимающуюся по лестнице короткими, плавными шагами и утончённо раскачивающимися бёдрами. Это была Эйли. Я последовал за ней, чтобы точно удостовериться. И рад, что сделал это. Не буду говорить о том, как мне хотелось сбросить этого обдолбанного мудака, который считал, что может распускать к ней свои руки, с платформы. Было бы забавно посмотреть, как расколется его череп о бетонный пол. К счастью для него, она была там.

– У меня нет друзей.

– Оу.

Этот мягкий короткий звук что-то делает со мной и следующее, что понимаю, я объясняю, почему, блядь, у меня нет приятелей, с которыми я мог бы почесать языком.

– Я не очень хорошо схожусь с людьми. Дружба, знакомства – это всё бессмысленно для меня. Люди, как правило, питают мой интерес только до тех пор, пока остаются для меня полезными. После того, как ты исполнил свою роль, ты перестаёшь существовать для меня.

– Это грустно, – замечает она мягко. В голосе звучит сострадание, но её нежность проходится по моей груди, словно наждачная бумага.

– Это я.

Глава 17

Эйли

– Подкинуть тебя к дому? – спрашивает он, с явной напряжённостью в сжатых челюстях. Хмурое выражение на лице выходит за рамки задумчивости. Молча, задаюсь вопросом, сделала ли я или сказала что-то неправильно.

– Нет, – ответ слетает слишком быстро. Ненавижу то, как отчаянно хочу прямо сейчас хотя бы малейшую частичку его времени и внимания. – Я должна ночевать сегодня у Мэллори.

Тишина, а затем:

– Он отпустил тебя с поводка? – вопрос наполнен сильным презрением, и жжёт, словно кислота. Выражение лица Мэддокса ни о чём не говорит, когда он на мгновение поворачивается в мою сторону. Он полностью закрылся.

Я не делаю вид, будто не знаю, о ком он говорит. Он видел синяк на моей щеке. Возможно, парень не так часто посещает школу, но это не означает, что он дурак. Он знает, что происходит. Знает, что Тим причиняет мне боль. Только понятия не имеет, в каком количестве. И я хочу, чтобы это осталось в секрете.

Я колеблюсь какое-то время, прежде чем откинуть свою осторожность полностью, и кладу руку на его бедро. Мэддокс заметно дёргается, мышцы его бедра напрягаются под моей ладонью, словно своим прикосновением я сделала ему больно. Когда я собираюсь отстраниться, его рука опускается на мою, как молот. Хватка настолько сильная, что я боюсь, что он может сломать мне пальцы.

– Мэддокс, – всхлипываю, и он мгновенно ослабляет хватку.

На секунду оторвав глаза от дороги, он смотрит на меня с нежностью.

– Прости, – бубнит Мэддокс. Он продолжает удерживать мою руку тёплым весом своей ладони.

Мы едем молча в место известное только ему. Не имеет значения, куда он меня везёт или где мы окажемся в конечном итоге. Я пока не готовая отправиться домой. Мне комфортно в его грузовике. Комфортно от того, что моя рука зажата между его рукой и бедром. Комфортно просто находиться рядом с ним, упиваясь соблазном его присутствия. Именно в этот момент я испытываю блаженство, которое мне было неведомо ранее.

Примерно сорок пять минут спустя, мы подъезжаем к старому, деформированному проволочному забору. Сразу за ним – ряды массивных, прямоугольных контейнеров из стали, возможно, около сорока–пятидесяти футов в высоту³. Такие контейнеры прикрепляют к задней части полу-грузовиков для межштатных перевозок.

Поворачиваясь к нему, я спрашиваю:

– Что мы здесь делаем?

Мэддокс глушит двигатель и вытягивает ключ из замка зажигания.

Молча он открывает дверь со стороны водителя и выходит.

– Стараюсь, чтобы ты получила хорошую оценку.

Не обращая внимания на слабый голосок в своей голове, говорящий, что это, вероятнее всего, не очень хорошая идея, я выхожу из грузовика, закрываю за собой дверь и бегу, чтобы присоединится к нему в нескольких футах от забора высотой в восемь футов⁴.

– Ты же не думаешь перелезть через него… да?

Он разгоняется прежде, чем я успеваю произнести последнее слово. Прыгает на забор, и тот скрипит и дрожит, когда Мэддокс забирается на него. Он садится на него верхом на секунду, а затем перекидывает обе ноги на другую сторону и спрыгивает без малейших колебаний. Парень приземляется на другой стороне без особых усилий.

– Твоя очередь, – говорит он небрежно, словно прыжок через забор – самая простая вещь для времяпровождения.

Трепет скручивает мои внутренности, когда я качаю головой.

– Нет ни единого шанса, что я через него перелезу.

– Тебе придётся, если хочешь увидеть то, что я собираюсь показать.

Любопытство, смешанное с хорошей дозой скептицизма, побуждает меня спросить:

– Что это?

Он посмеивается.

– Тащи свою попку сюда, и сама увидишь.

Я кусаю нижнюю губу, теперь полностью взволнованная.

– Я не думаю, что…

– Прекрати думать, – огрызается он, но потом немного мягче добавляет: – Я не дам тебе упасть, – ловлю его взгляд, прожигающий меня через дыры в ограждении. Он такой острый, притягательный, что, кажется, способен изучить меня на молекулярном уровне. – Я обещаю, что не позволю, чтобы с тобой что-нибудь произошло, – произносит он с такой непоколебимой уверенностью, что было бы глупо не доверять ему.

Даже со всем доверием, которое я к нему испытываю, паникующая, не ищущая приключений часть меня всё ещё кричит: «Какого хрена ты делаешь?», когда я начинаю пытаться перелезть через забор. Я игнорирую её, как только могу, сосредотачивая всё своё внимание на Мэддоксе, ожидающем меня на другой стороне. Не так уж и просто подняться на самую вершину, особенно в юбке и на каблуках.

Поднявшись, я смотрю на него вниз.

– Готов?

Он кивает, удобнее расставляя ноги.

– Прыгай.

Сильно закрыв глаза, и с небольшим криком, слетающим с губ, я прыгаю. Он ловит меня, словно принцессу, когда я приземляюсь ему в руки со звуком «Ох». Юбка задирается вверх, открывая слишком большую часть бёдер, а волосы в беспорядке падают мне на лицо. Я уверена, что выгляжу ужасно, и быстро протягиваю руку, чтобы поправить юбку.

– Было не так уж и трудно, да? – спрашивает он с этой привычной ухмылкой, заставляющей подгибаться мои колени и посылающей бабочек трепетать в моём животе.

– Вообще-то, было, – начинаю я, желая возразить, и оборачиваю свои руки вокруг его шеи, когда он ставит меня на ноги. – Но ты сделал это лёгким.

В ответ он берёт меня за руку и тянет за собой, проходя длинный путь через плохо освещённую площадку. Когда мы останавливаемся в кромешной темноте у одного из стальных контейнеров, Мэддокс отпускает мою руку и тянется к покоцанной, жёлтой приставной лестнице контейнера.

Со стоном, я спрашиваю:

– Снова лезть?

Он усмехается.

– Это последняя.

Мэддокс поднимается первым, а я следую за ним. Когда он достигает вершины, то подает мне руку, чтобы помочь подняться. На крыше контейнера наши шаги эхом отдаются от стали, когда он ведёт, а я плетусь за ним. Здесь прохладнее, и ночной воздух свистит в наших ушах; он скользит по моей голой коже, оставляя после себя мурашки. Когда Мэддокс останавливается по центру на краю контейнера, я становлюсь рядом с ним и крепко обнимаю себя.

Повернув голову от его резкого движения, я вижу, как он снимает через голову свитер. Белая рубашка под ним немного задирается, оголяя соблазнительное тату, покрывающее рёбра и часть торса над его низко висящими на бёдрах джинсами. Жар приливает к моим щекам, когда я поднимаю взгляд, чтобы обнаружить, как он вскидывает бровь и самодовольно ухмыляется.

– Всё ещё не смотришь, да? Иди сюда.

Мы делаем шаг навстречу в одно и то же время. Я наклоняю голову, когда он ловко надевает на меня свитер.

Морща нос от смеха в его голосе, я засовываю сначала одну, затем другую руку в рукава, которые он протягивает для меня.

– Некрасиво дразнить, – говорю я, тихо утопая в его свитере. Он всё ещё тёплый от его тела, и меня окутывает ощущение, словно он обнимает меня, и запах его одеколона становится единственным ароматом в мире, который я хочу вдыхать. Всё время.

Убрав прядь волос от моего рта за ухо, Мэддокс тянет за переднюю часть своего свитера, приближая меня к себе. Опустив голову немного вниз, шепчет:

– Но я слишком хорош в этом.

Облизывая губы и глядя на него, я добавляю:

– Я не знаю, что делать, когда ты говоришь мне такие вещи.

Это ужасно, что я не могу просто заткнуться и не говорить глупые и постыдные вещи вроде этих, когда он так близко ко мне. Его близость – мой криптонит.

– Оближи свои губы для меня, – это неожиданная просьба, которой моё тело покоряется мгновенно. Языком скольжу по своим губам и подсознательно прикусываю внутреннюю часть своей плоти, когда его глаза сосредотачиваются на моём рте.

Мэддокс берёт моё лицо в ладони и поднимает голову.

– Сделай это снова. Только медленно.

– Мэддокс…

– Шшш, – успокаивает он, прежде чем скомандовать: – Сделай это.

Чувствую себя глупо, когда медленно провожу языком по своей верхней и нижней губе. Но делаю, как он говорит.

– Доволен?

Его глаза темнеют, дыхание становится неровным, затруднённым, и я быстро моргаю и тихо вздыхаю, когда напряжённая выпуклость вдавливается в меня. Мысль об отвращении или страхе даже не приходит мне в голову. На самом деле, это всё, что я могу сделать, чтобы удержать себя и не наклониться немного ближе, пытаясь отчаянно почувствовать больше этой впечатляющей длины. Моя кровь кипит, согревая всё моё тело, и свидетельство моего собственного желания расцветает на моих щеках, отчего мне становится трудно дышать.

– Не совсем, – отвечает он. С резким выдохом, опаляющим моё лицо, он резко отступает от меня, словно я вызываю у него отвращение.

Мэддокс расхаживает по краю контейнера и опускается вниз, приседая на корточки, а затем садится полностью, свешивая ноги с края.

Охлаждая страсть, я стою там, в течение долгого времени, не уверенная, должна ли последовать за ним. Но всё моё тело тянется к нему, словно магнит, поэтому мне не остаётся другого выбора.

С изысканной девичьей грацией, которую мне удаётся откопать в себе, я опускаюсь на колени рядом с ним, а затем принимаю сидячее положение, и, убедившись, что юбка прикрывает бёдра, следую его примеру и свешиваю ноги с края.

– Почему ты такой злой? Это я тебя разозлила?

Мэддокс пожимает плечами.

– Я всегда злой. Не могу припомнить день, когда не чувствовал, что уничтожаю что-то. Или кого-то. Это всегда там, прямо под кожей. Иногда я могу это контролировать. В другое же время… Не хочу.

Я вслушиваюсь в его мягко сформулированную исповедь и позволяю ей проникнуть в меня. Я молча слушаю его, наслаждаясь хрипотой его голоса и мыслью о том, что являюсь кем-то, кому он доверяет настолько, чтобы поговорить. Я невероятно тронута прямо сейчас. Больше, чем можно описать словами.

Мы молчим какое-то время, после чего он смотрит на меня и продолжает:

– Я и ты? Мы не так уж и сильно отличаемся, – он вздыхает. – И это до чёртиков пугает меня. Я чувствую потребность защищать тебя. И то, что ты в какой-то степени сломлена, выводит меня из себя. Так же, как это было с моим братом. Он вытерпел много издевательств. Особенно от одного парня. Как ты, наверное, поняла, Ной не очень-то склонен к конфронтации, поэтому он ничего не делает. Его подход – игнорировать и чертовски сильно молиться о том, что это закончится, в конце концов, – оттенок презрения в его голосе перерастает в явную озлобленность на своего брата.

– Так что же случилось с тем парнем? Он в конечном итоге оставил Ноя в покое?

Он выпускает сухой, невесёлый смешок.

– Я припёр парня к стене в уборной, а затем несколько раз стукнул лицом об раковину, и только потому, что он любил называть Ноя «гомиком». Я подумал, что будет неплохо, если он узнает, как это ощущается на самом деле, поэтому вставил ему в задницу ручку от вантуза, – когда Мэддокс поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я встречаюсь с тёмным, угрожающим взглядом, от которого стынет кровь. – Ты хочешь знать, как я себя чувствовал после того, что сделал?

– Расскажи мне, – отвечаю я тихо.

– Невероятно удовлетворённым, – я не нахожу никакого намёка на сожаление на его лице, и не могу объяснить почему, но я больше не встревожена этим. Неожиданно я чувствую, как его рука мягко скользит по внутренней части моего правого бедра, и сердце подскакивает к горлу. Не моргая, смотрю вниз на его по-мужски массивную, татуированную руку, так нежно поднимающуюся к краю моего красновато-розового шрама, и мой первый инстинкт – содрогнуться и отстраниться. – Что-то вроде того, как я представляю, что чувствуешь ты, делая это.

Всё во мне борется, чтобы встать и убежать. Убежать и спрятаться. Убежать и плакать. Убежать и резать.

– Эйли, – его голос опускает меня на землю. Вырывает меня из атмосферы моего плывущего разума и привязывает к его непоколебимой силе. – Ты дрожишь.

Так и есть. Яростная дрожь ног смущает.

– Прости.

– Посмотри на меня, – и мои глаза сразу поднимаются к его лицу. – Ты должна перестать извинятся за то дерьмо, в котором нет твоей вины.

Кивнув, я отвожу взгляд. Если я сейчас открою рот, то уверена, что сделаю одну из двух вещей: заплачу навзрыд или выложу все свои секреты. Ничто из вышеуказанного не должно произойти. Я ещё не готова оттолкнуть его всем своим багажом. Тишина, которая возникает между нами, вибрирует от слов, которые я не могу произнести. И мы молчим так в течение нескольких минут.

– Посмотри наверх.

Моё тело было создано для того, чтобы следовать его указаниям. Не могу ничего с собой поделать. Поднимая взгляд, я обнаруживаю полуночное небо, усеянное крапинками сверкающих звёзд. Их так много там, что мои глаза мечутся из стороны в сторону, стремясь разглядеть их все. Без вмешательства дневного света, они сверкают непривычно ярко, простираясь так далеко и широко, насколько позволяет взгляд.

– Это захватывает дух, – я смотрю на него. – Как ты нашёл это место?

– У меня свои методы, – на его легкомысленный ответ, я снова возвращаю взгляд к небу. Боковым взглядом замечаю, как он откидывается назад, складывая руки и заводя их за голову.

Я вздыхаю.

– Я бы хотела свои вещи для нашего проекта и камеру. Это был бы отличный кадр.

– Не то чтобы мы не могли вернуться.

– Мы? – я не могу скрыть счастья. – То есть, ты делаешь проект со мной? Я думала, ты сказал, что это пустая трата времени?

Он достаёт свой телефон и держит его перед собой, так что не отвечает сразу, потому что отвлечён бешеным набором сообщения на телефоне. Это нелогично, что мне приходится ревновать к телефону, и ещё более абсурдно для меня вообще ревновать к тому, кто украл его внимание. Глядя вверх на звёзды, трудно найти какую-либо красоту там, когда мои мысли настолько поглощены уродливыми чувствами. Молча, я пытаюсь урезонить ненужный беспорядок в своей голове, и замечаю, что Мэддокс встал на ноги, только когда чувствую тяжесть его руки на своём плече. Он убирает руку и протягивает её мне, чтобы я взялась за неё. Одним быстрым движением он поднимает меня на ноги.

– Ты до сих пор мне не надоела, – он тянет прядь моих волос и бездумно играет с ней между пальцами. – Поэтому я предполагаю, что сейчас ты стоишь моего времени.

Он горячий и холодный. И я не должна находить его высокомерие таким сексуальным. Не должна слепо следовать каждому его слову. Не должна быть собачкой у его ног, ожидающей крохотной частички его внимания. Не должна хотеть иметь с ним что-либо. И, тем не менее, вот она я, упиваюсь его вниманием, и молча, выжидая, чертовски сильно желаю получить возможность вкусить хотя бы толику его греха.

– Ты должна почаще распускать волосы. Мне это нравится.

С трудом сглотнув, я отвечаю:

– Я буду делать это, но только если ты попозируешь для меня.

Его рот дёргается.

– Я плохо влияю на тебя. Но ладно, я буду позировать для тебя.

Не могу ничего поделать и расплываюсь в лучезарной улыбке.

– Правда? Ты сделаешь это?

Мэддокс смотрит на меня серебристыми глазами, и шаловливая улыбка приподнимает уголки его сексуального рта.

– Да, я сделаю это.

Глава 18

Эйли

Он держит своё слово. Ждёт меня в понедельник после школы. Я наслаждаюсь, видя его, небрежно прислонившегося к ряду шкафчиков и разговаривающего со своим братом. Когда я подхожу, наши взгляды встречаются, и я уверена, что вижу искорку удовольствия в его глазах из-за моего появления.

– Как жизнь, Эйли?

Несмотря на то, что я бросаю Ною тихое «Привет», мой взгляд по-прежнему прикован к его татуированному брату, который, кажется, тоже не прекращает глазеть на меня.

– Привет, – произношу с застенчивой улыбкой и красными щеками.

Он усмехается.

– Я готов к моему крупному плану.

Слышится фырканье Ноя.

– Я до сих пор удивляюсь, как ты убедила этого идиота позировать для тебя. Ты хоть знаешь, насколько он ненадёжен, Эйли?

Пожимая плечами, я отвечаю:

– Я в него верю.

Мэддокс выдавливает осуждающую улыбку.

– Думаю, ты такая одна.

– Иногда это всё, что нужно, – бормочу я. Стоя между этими двумя, я внезапно осознаю, настолько у меня маленький рост, и это становится ещё более очевидно, когда я поднимаюсь на носочки, чтобы достать до замка на своём шкафчике.

– Какая твоя комбинация? – спрашивает он с поднятой вверх рукой, стоя прямо за мной.

– 53-12-9, – выдаю цифры шёпотом, но делаю это без колебаний. Он набирает их, крутя сначала влево, а затем два раза вправо, и снова назад к последней цифре. Он убирает замок секундой позже, и дверь моего шкафчика открывается.

– Спасибо.

Я хватаю необходимые книги для домашней работы на сегодняшний вечер и оставляю те, что мне не нужны.

– Я готова, – говорю я, закрывая за собой дверцу. – Ты идёшь с нами, Ной?

– Нет, – Мэддокс не даёт Ною возможности ответить. – У него есть дела.

Ной хмурится, но это быстро перерастает в улыбку при виде парня, направлявшегося в нашу сторону.

– На самом деле, ты прав, Макс, у меня есть дела получше, – говорит он весело, и возбуждение написано у него на лице при его приближении.

Я мгновенно узнаю это парня, потому что он один из самых популярных. Он играет за футбольную команду школы Бригам и зависает в кругу Мэллори. Райли Фелтон. Он не очень красивый в общепринятом смысле этого слова, со своим орлиным носом, глубоко посаженными карими глазами и широким ртом, но того, как он ведёт себя, достаточно, чтобы люди его замечали. Когда он подходит и останавливается возле Ноя, я сразу понимаю, что они вместе. Они поразительная пара.

Я наблюдаю за выражением лица Мэддокса, когда он смотрит то на брата, то на Райли, который стоит так близко к Ною, что тыльные стороны их ладоней и рук соприкасаются. Нахмурив брови, он не отводит взгляда от Райли, когда говорит:

– Ты имеешь виду кого-то, младший братец? – в его голосе нет никаких эмоций.

Грустный, задумчивый взгляд омрачает милые черты Ноя прежде, чем тот вздыхает и берёт Райли за руку, переплетая пальцы.

– Ты поймёшь в один прекрасный день, что не всё крутится только вокруг секса, Макс. Возможно, это и началось именно так, но мы гораздо выше этого.

Его загадочные слова сразу же запускают цепную реакцию в Мэддоксе. Невидимый занавес злости, который он, кажется, знает так хорошо, нависает над его широкими плечами, и от этого тяжёлого веса они опускаются.

– Не нужно.

Кулаки сжаты, челюсть напряжена и его красивое лицо искажается в достаточно жестокую маску, которая говорит, что он готов убивать. Мэддокс готов убить своего брата.

Продолжительно и тяжело вздохнув, Ной продолжает:

– Посмотри на себя. Он мёртв все эти годы, но по-прежнему продолжает контролировать тебя. Ты позволяешь ему контролировать себя, Мэддокс.

– Заткнись.

– Если ты будешь продолжать держаться за то, что случилось...

Разносится невероятный рёв.

– Закрой пасть!

А затем Мэддокс шагает вперёд, сокрушая кулаком лицо Ноя.

Это происходит слишком быстро. Но конечный результат всё-таки разрушительный. Ной распластан на полу с кровоточащим носом и кровоподтёками на челюсти, в то время как Мэддокс нависает над ним, словно зловещая сила, готовый вбить своего брата в чрезмерно отполированный пол.

Ной медленно вытирает нос.

– Если хотя бы какая-нибудь унция тебя хоть немного заботится о ней, то ты уймёшь этот гнев. Потому что ты только причинишь ей боль… так же, как он делал больно маме. Не становись им, – его последние слова звучат как удар ниже пояса, и, конечно же, они оказывают желаемый эффект.

Мэддокс отшатывается, словно его ударили. Выражение его лица меняется от полного опустошения до ужаса, прежде чем ему удаётся обуздать свои эмоции. Единственное свидетельство того, насколько сильно слова его брата повлияли на него, выражается в том, что он спотыкается, когда делает два шага назад.

– Да пошёл ты, Ной, – он разворачивается и уходит, и я, не медля ни на секунды, следую за ним.

Только единственный оклик Ноя останавливает меня на полпути:

– Он… он разбит на множество кусочков, Эйли. Возможно, их слишком много, чтобы сложить обратно вместе. Просто будь осторожна. Он может порезать.

Недолго думая, я отвечаю:

– Надеюсь, он это сделает.

И надеюсь, что порез будет достаточно глубоким, чтобы оставить шрам. Я хочу, чтобы он был настолько глубоким, что вылечить рану будет невозможно. Он принесёт осколки, а я подставлю плоть, и мы будем истекать кровью, зализывая наши израненные души.

*****

Я нахожу его в ярости на лестничной площадке между первым и вторым этажом. Он бьёт по серой кирпично-бетонной стене со всей силой, что у него есть. Влажный, трескающий звук давит на уши. Его, кажется, не волнует, что он обрушивается всем своим телом на стену перед собой и бьёт голой рукой, разрывая плоть и размазывая по ней кровь. Его удары жестоки и безжалостны. Он безумно продолжает двигаться, впадая в транс и продолжая вредить себе. Борьба с демонами ослепляют его для всего, кроме боли, нанесённой самому себе. Я не знаю, что его мучает, но понимаю его агонию.

Я прекрасно осознаю риск на который иду. Опасность, которой я себя подвергаю, когда подхожу к нему сзади. Я не должна идти на это, но мысль о том, что я ничего не сделаю и буду просто наблюдать за ним, настолько болезненно невыносима, что сжимает мою грудь тисками. Горло сдавливает из-за растущего кома, скорость пульса под кожей достигает межгалактической скорости, но для меня есть только Мэддокс. Я делаю глубокий вдох и жду, подбирая момент, прежде чем обнимаю его за талию и прислоняю лицо к напряжённой спине. Он не позволяет мне держать его долго. Не принимает никакого утешения от меня. Он застывает. А потом реагирует. Мэддокс хватает меня за предплечье, обводит вокруг своего тела и прижимает к измазанной кровью стене. Всё это происходит словно одно движение, так плавное, что я едва успеваю ахнуть. Он просовывает своё колено между моих ног и толкает его вверх до тех пор, пока я не вынуждена оседлать его накаченное бедро.