Текст книги "Израненный (ЛП)"

Автор книги: Франсетт Фел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

«Ага, он как раз подходящего возраста». Я так отчаянно хочу сказать эти слова, что они вертятся на кончике моего языка. Но придерживаясь типичной Эйли, я ничего не говорю. Я молча негодую, называя её каждым плохим словом, которое приходит на ум, и желая ей подхватить худшее венерическое заболевание, известное человеку.

– Прекрати дуться, Эйли, – говорит она со вздохом, словно разговаривает с ребёнком. Мэллори подходит к правой стороне кровати, и королевского размера матрас прогибается, когда она садится рядом со мной. Взяв меня за руку, она с улыбкой говорит: – Ты же знаешь, что я не пыталась быть слишком грубой. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Мы лучшие подруги уже пять лет, и я не хочу, чтобы какой-то мудак пришёл и посчитал, что играть с тобой – в порядке вещей. Ты нуждаешься в моей заботе. И это всё, что я делаю в ситуации с Мэддоксом. Если он хочет тебя, мы вместе можем поиметь его, – она касается моей щеки на которой нет синяка. – Готова поспорить, ты даже не знаешь, что нужно будет сделать, если он вытащит свой член и скажет тебе отсосать. Вот почему ты нуждаешься во мне, Эйли. Я покажу тебе свои лучшие трюки, – она говорит всё так, словно это должно быть самой обнадёживающей вещью в мире, когда на самом деле это просто Мэллори и её типичный приём манипуляции.

Иногда, как сейчас, например, я задаюсь вопросом, почему мы вообще дружим. Мы с ней такие разные. Думаю, изначально меня привлекло в ней её напускная храбрость и то, насколько откровенной она была. У Мэллори на самом деле не было никакого фильтра. Она не считала нужным сначала подумать, прежде чем озвучить свои мысли. И это до сих пор не изменилось. Помню, как впервые встретила её и подумала: «Как же здорово, что она такая, какой я никогда не была. Такая, какой я хочу быть». Общительная, умная, сексуальная, но прежде всего раскованная. Её маленькие приступы нарциссизма и безбашенность раньше никогда меня не беспокоили. Но теперь я поняла, что мне всё труднее и труднее игнорировать их. Вздыхая, я заправляю волосы за ухо и безропотно принимаю её такой, какая она есть. Это – Мэллори. Она всегда будет Мэллори. Грубой, эгоистичной и эгоцентричной, но где-то глубоко под всем этим, она всё ещё моя лучшая подруга. Она всё ещё та девочка, которая подружилась со мной в восьмом классе. Всё ещё та девочка, которая заставляет меня смеяться над глупейшими вещами. К тому же, кто я такая, чтобы судить о ней только потому, что я грешу по-другому? У меня есть свои собственные ужасные качества. Моё собственное уродство похоронено прямо под поверхностью. Единственное отличие в том, что Мэллори более откровенно выражается насчёт своего.

– Он не хочет меня в этом плане, – отвечаю я ей через мгновенье.

– Ну, кого это волнует? Я собираюсь найти тебе намного лучшую перспективу на этой вечеринке. Но для начала ты переоденешься.

– Что не так с моей одеждой?

Она закатывает глаза.

– Всего лишь всё. Ты одета, как чёртова женщина из монашеского ордена. Тебе восемнадцать. Ты симпатичная. Поэтому давай поблагодарим чёртового Иисуса прежде всего за то, что ты не принадлежишь какому-то развратнику по имени Джим Боб, живущему где-нибудь по соседству. А теперь пошевеливайся, – заканчивает Мэллори, хватая меня за руку и стягивая с кровати. Когда я оказываюсь на ногах, она тащит меня к шкафу. – Я точно знаю, что ты должна надеть.

Пятнадцать минут спустя, я выхожу из ванной Мэллори полностью одетая. Хотя, я уверена, что то, что на мне, вряд ли можно назвать одеждой. Это типичный наряд Мэллори. И если бы Рейчел увидела меня сейчас, она, несомненно, запретила бы мне когда-нибудь снова с ней видеться. Когда я скольжу в чёрные сапоги, Мэллори подталкивает меня к зеркалу, и я мельком замечаю своё отражение. Обычно я не люблю зеркала, но это…

– Я выгляжу …

– Ты выглядишь хорошо.

Она не ошибается. Странно видеть себя в такой одежде. Но я не могу сказать, что она плохая. Не могу сказать, что мне не нравится, как я выгляжу в ней. Подведя меня к шкафу, Мэллори набросала мне одежды, ожидая, что я примерю её. В том числе и короткую юбку, которую она примеряла немного раньше. И хотя она моя лучшая подруга, и предполагаю, что девушки переодеваются друг перед другом, я никогда не чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы сделать это перед кем-нибудь, даже перед ней. Тем не менее, она приняла ещё один из моих бесчисленных чудачеств, и пока я поспешила в ванную, она терпеливо ждала. Оказавшись за закрытой дверью, мне стало легче дышать, и я молча говорила «спасибо» за то, что она не увидит мои шрамы. Одеваясь, я переживала, что юбка не скроет их. Но чулки были достаточно длинными, чтобы скрыть мои зажившие раны.

Вот теперь мне нравится моё отражение. Я объективно оцениваю свою внешность. Я одета в тот же наряд, который, предполагала, наденет она. И пока она думала, что это недостаточно горячо, я считала иначе. Мне нравится, что чёрная короткая юбка доходит до середины бедра всего на несколько дюймов выше края чулок, которые я надела. Это неприлично… сексуально. Я моргаю в немом шоке. Слова «я» и «сексуальная» – словосочетание, которое я никогда и не думала, что использую для описания себя. Но здесь и сейчас, они как раз уместны. Юбка сочетается с кружевным белым топом с глубоким вырезом и короткими рукавами, который открывает полоску кожи на талии. Такую соблазнительную полоску кожи. Скромной Эйли больше нет.

– Хочешь, я сделаю макияж?

Я качаю головой, пока поворачиваюсь спиной к зеркалу.

– Нет.

Я должна провести для себя границу. Заправив несколько прядей волос за ухо, я опускаюсь на кровать Мэллори, ожидая её.

Когда она появляется чуть позже из шкафа, платье, которое на ней надето, граничит между сексуальным и развратным. Тёмно-красное обегающее мини с небольшим корсетом служит далеко не тонким намёком. Но тонкий намёк – не то, что ей нужно. Заканчиваясь всего на несколько дюймов выше середины бедра, платье прилегает к ней, словно вторая кожа, не оставляя абсолютно ничего для воображения. Оно настолько обтягивающее, что сжимает и поднимает её грудь почти к шее, достаточно открывая декольте.

Она пробегает руками по своим накрученным волосам, крутясь несколько раз перед зеркалом, чтобы полюбоваться на себя перед тем, как обратиться ко мне.

– Ну?

Действительно хорошо.

– Очень горячо.

Её глаза сияют.

– Я выгляжу горячо, да?

– Muy caliente².

Она дарит мне кривую ухмылку, прежде чем повернуться обратно к зеркалу. Похоже, отражение даёт ей гораздо больше, чем мой краткий испанский комментарий, поскольку она продолжает корчить рожицы и снова и снова запускать пальцы в волосы. У неё уходит ещё пятнадцать минут, чтобы повторно нанести макияж.

– Ты должна, по крайней мере, позволить мне накрасить тебя этой соблазнительной красной помадой, – она подходит ко мне, держа вышеупомянутую помаду. – Обещаю, что она будет смотреться очень хорошо.

Со вздохом, я соглашаюсь.

– Только не очень много.

– Тшшш. Просто доверься мне, – она осторожно подносит помаду к моему рту, прежде чем отстраниться с сияющей улыбкой на лице. – Чёрт, а я хороша. Как знала, что это твой цвет. Вот, взгляни.

Покачав головой, я отвечаю:

– Поверю на слово. Готова?

– Ага, давай выбираться отсюда, – говорит она, надевая пару дорогих чёрных туфель на шпильках с красной подошвой.

Глава 15

Эйли

Белый Мерседес, припаркованный на круглой подъездной дорожке, – ранний подарок ей на день рождения от отца, о нынешнем месте нахождения которого теперь никто не знает. Автомобиль доставили около недели назад, чтобы смягчить удар от его отсутствия. Этот самый последний экстравагантный подарок от Грегори Петерса. Адвоката крупной компании, который прошёл через громкий бракоразводный процесс с матерью Мэллори после того, как обнаружили, что у него интрижка с клиентом. Само собой разумеется, Дарла Петерс не осталась без денег, но глубокие психологические проблемы заставили её стать отшельницей, от чего, по словам Мэллори, она горстями пьёт таблетки и утопает в алкоголе дни напролёт. По большей мере она игнорирует Мэллори, позволяя ей делать всё, что она хочет. Если подумать об этом, это отчасти грустно, и я знаю, что Мэллори на самом деле больнее, чем она это показывает, но, по её словам, у неё есть лучшее из двух миров. Она живёт без родительских запретов и ненужного багажа, который идёт вместе с этим, и в то же время так удобно пользуется папочкиной кредитной картой, когда нуждается в этом.

– Как тебе так быстро починили автомобиль? – спрашиваю я, скользя на пассажирское сиденье после того, как она разблокирует двери.

– Твой отец потянул за несколько ниточек и попросил своего механика, чтобы тот покопался в ней для меня.

Мэллори въехала в другой автомобиль на следующий день после того, как получила Мерседес. Она ужасный водитель. И в типичной манере Тима, он помогает другим людям, но отказывался починить цепь для моего велосипеда, когда та порвалась два раза в прошлом году. Поправив зеркало заднего вида, она вставляет ключ в зажигание и заводит машину, а затем летит вниз по улице. Она выворачивает на шоссе и выжимает газ от ноля до семидесяти за шесть секунд. Я привыкла к такому вождению за те два года, что она водит машину. Но это не значит, что я не хватаюсь за внутреннюю ручку двери, словно за свою жизнь, или что я не оглядываюсь нервно назад, думая, что в любую минуту скрытая полицейская машина выедет из-за дерева, чтобы остановить нас. К месту назначение мы прибываем достаточно быстро. Через несколько поворотов, мы сворачиваем на 127 шоссе и едем вниз мимо заводов и станций автотехобслуживания, располагающихся вдоль дороги и речки Корвин, которые кишат мусором и сточными водами.

Сбавив громкость, я смотрю на неё.

– Где именно проходит эта вечеринка? – я хмурю брови, когда она сворачивает на едва освещаемую грунтовую дорогу. – Я думала, что мы направляемся в чей-то дом.

– Неа.

Я жду, когда она предоставит хоть какую-то дополнительную информацию, но она этого не делает. Возвращаю взгляд к виду за окном, когда она подъезжает к большому зданию из красного кирпича с разбитыми окнами, перед которым в грязи припарковано небольшое количество машин. В основном здесь подростки, как и мы, в белых масках кроликов, которые заходят внутрь тёмного здания. Хотя, быстро окинув взглядом людей, замечаю, что также есть несколько человек постарше, которым на вид больше двадцати одного года.

– Это вечеринка в Зазеркалье. Тема «Алиса в стране чудес», думаю, – говорит она, приходя к тому же выводу, что и я. Она не даёт мне времени рассмотреть наше окружение или позволить мне поговорить с ней о безопасности и необходимости держаться вместе, когда открывает дверцу машины и выскакивает, словно нетерпеливый щенок.

– Мэллори, подожди! – бежать на каблуках – самое ужасное, что я могу сделать, но у меня нет особого выбора в данный момент. Я настигаю её уже у входа в тёмное здание. В частично освещённом проходе коридора, полностью обрисованном граффити, стоит огромный мужчина. Мы платим за вход, и он вручает нам точно такие же маски белых кроликов, которые носят все остальные. Мы проходим дальше внутрь с небольшой группой перед нами. Когда они открывают сильно поцарапанную, помятую, ржавую металлическую дверь, мы шагаем внутрь и сразу же окунаемся в другой мир. Этот мир, состоящий из гипнотического неонового освещения, пронзает темноту сильным мерцанием, в то время как басы взрываются через сабвуферы. Это мир эйфорического хаоса, где похоть и секс сходятся в одной точке, создавая оргии разврата. Мои глаза мечутся повсюду, не в силах сосредоточиться на чём-то одном. Я чувствую себя чересчур одетой, и даже платье Мэллори кажется скромным по сравнению с тем, во что одета масса полностью пропотевших подростков, на которых фактически ничего нет.

Все танцуют, раскачиваясь под сопровождающую их песню EDM, сотрясающую пол. Я держусь поближе к Мэллори из страха заблудиться в толпе, продолжая поглощать взглядом всё вокруг. Воздух затхлый, переполненный и переплетённый с множеством запахов, которые накрывают с головой. Какой-то парень становится у нас на пути в такой же маске кролика, которые носят все остальные. Тот факт, что на нём нет рубашки, позволяет увидеть большие крылья бабочки на его спине. Радужная балетная пачка скрывает всё, что должно быть скрыто, а высокие кожаные ботфорты подчёркивают его тонкие ноги. На шее у него светящиеся неоновые бусы, в то время как радужные карикатуры очаровательно светятся в темноте, украшая его торс.

– Эй, сучка, ты почти вовремя добралась сюда! – вторгаясь в пространство Мэллори, он подходит достаточно близко, чтобы можно было перекричать музыку, и стягивает маску на голову, открывая ухмылку на своём лице. Генри Кингстон до ужаса грубый, надоедливый и очень ехидный дружок Мэллори, которого она подцепила на драмкружке в прошлом году. Я не очень хорошо к нему отношусь, а именно потому, что когда он и Мэллори собираются вместе, это редко заканчивается хорошо. На Генри всегда можно положиться в том, что он сделает и без того плохие решения Мэллори ещё хуже.

Мэллори отстраняется от меня, с визгом прыгая в его объятия.

– Я хотела выбрать идеальный наряд! Как тебе? – она отходит и вертится.

– Неистово, сучка! Обожаю каблуки!

Он напряжённо смотрит в мою сторону с фальшивой улыбкой.

– И ты тоже здесь!

Кривя свои губы, я говорю:

– Ага.

– У меня есть конфетки! – вот и конец нашего разговора, когда он фокусирует своё внимание на Мэллори, стягивая маленький, чёрный мешочек со своего левого запястья. Открыв его, он смотрит на взволнованное лицо Мэллори. – Это самое чистейшее дерьмо из всего, что ты когда-либо пробовала.

– Молли?

– Лучше. СКАЙ. Натуральный.

 Волна беспокойства пробегает по моим жилам, когда я смотрю, как моя лучшая подруга глотает маленькую розовую таблетку. Всё взаимодействие между ними настолько обыденно, что это бросает оттенок абсурда на всю создавшуюся ситуацию.

– Мне нужно шлифануть.

– Порошком?

Мэллори хихикает, кивая головой.

– О, да.

Я заставляю себя говорить, хотя уверена, что мои опасения будут проигнорированы.

– Мэллори… – похожее предостережение, которым я постоянно живу, прорывается в моём голосе. – Давай притормозим и потанцуем, хорошо?

Она поворачивается ко мне с улыбкой:

– Мы ещё успеем потанцевать. Мне просто нужно сходить в уборную на минуточку. Просто подожди меня там, – она указывает на металлические подмостки прямо над нами. – Найду тебя, как только вернусь, – Генри тянет её прочь, прежде чем я могу сказать что-нибудь, и она, не думая, идёт за ним без оглядки назад.

– Блядь.

Я не матерюсь, но думаю, что в моей нынешней ситуации меня можно оправдать. В этот момент в окружении оргии пьяных людей, сотрясаемой басовой вибрирующей музыкой, проходящей через мою грудь, и множеством лазерных лучей, обращённых на меня и толпу, я чувствую себя полностью и совершенно одинокой и брошенной. Словно маленький потерянный ребёнок, я проталкиваюсь через толпу в надежде отыскать родителя, который забыл, что я здесь. Но Мэллори не мой родитель. Она подруга, которая нашла кое-что получше, чему стоит уделить время. Я должна быть злой, и, возможно, часть меня и злится, но это и рядом не стоит с той трясиной жалости к самой себе, в которой я тону. Пока поднимаюсь по железной лестнице, моё зрение размывается из-за горячих, жалящих слёз, которые я пытаюсь сдержать. Здесь не так многолюдно, но, несмотря на это, я нахожу угол с наименьшим количеством людей и прислоняюсь к одной из опорных балок здания, желая и надеясь, что смогу исчезнуть внутри этого холодного, бетонного интерьера. Чувствуя ещё большую отрешённость от всего этого, я невыносимо долго смотрю вниз на толпу, и мне становится интересно, удержит ли меня эта штуковина от нанесения себе боли, или металлический прут сломается, и я кану в небытие. На этот вопрос нет ответа. На меня вдруг наваливается чей-то вес, вжимаясь в меня. Моё сердце замирает от страха, и два резких выдоха вырываются из моего горла, когда мои глаза расширяются в неверии. Парализованная ужасом, я могу только стоять и чувствовать, как чья-то толстая твёрдость толкается в мою спину.

– Боже, детка, твоя задница ощущается так хорошо, – в моих ушах начинает звенеть, когда насквозь пропитанное алкоголем дыхание обжигает край моего уха. – Ещё лучше мой член будет ощущаться между твоими ягодицами, – он протягивает руки по обе стороны от моего тела, впиваясь пальцами в железные перила и заключая меня, таким образом, в ловушку. Я медленно поднимаю взгляд и смотрю перед собой, моё тело, словно в состоянии транса. – Я собираюсь трахнуть тебя так сильно, что ты будешь умолять о большем, – он двигает бёдрами, потираясь своей эрекцией о мою попку. Но я не двигаюсь. – Ты будешь кричать для меня, детка?

Всё внутри меня кричит бежать. Бежать без оглядки.

– Нет, – это всё, что мне удаётся сказать. Страшный, жалкий звук вырывается из глубины моего уже разрушенного тела. Находясь в таком уязвимом состоянии, чувствую, как демоны вылезают на поверхность и предстают предо мной в данный момент в образе Тима, и его тень, его вес, и его тело заменяют то, что стоит позади меня.

«Мой маленький цветочек».

Его слова. Три маленьких отвратительных слова играют на повторе в моей голове, как испорченная музыкальная шкатулка. Мой кошмар оживает. Дышит мне в затылок. Прикасается ко мне скользкими руками. Яростно истекает кровью в моей реальности, лишая меня любой силы.

«Пожалуйста… не надо».

Я не знаю, откуда, но кто-то слышит мою внутреннюю борьбу и всего за несколько секунд, которые требуются мне, чтобы сделать прерывистый вдох, тело позади меня исчезает.

Я поворачиваюсь и вижу своего спасителя, держащего обидчика за ворот рубашки. Его спина опасно выгнута, в то время как половина тела перекинута через железные перила. Ствол пистолета крепко прижат к голове незнакомца.

– Ты в порядке?

Хриплый, резкий тон с нотой угрюмости притягивает мой взгляд к человеку, обращающегося ко мне. И в этот самый момент синий лазерный луч падает на него, освещая безупречные черты лица и придавая ему неземной вид. В море чужих людей его лицо кажется знакомым. Он далеко не друг, и, тем не менее, непреодолимый порыв восторга, который проходит через меня спиралями при виде жестокости на его лице, почти сбивает меня с ног.

Мэддокс.

Невероятно большая, необъятная часть меня хочет прыгнуть к нему в объятия, уткнуться лицом в эту крепкую грудь и поблагодарить его за то, что он только что сделал. Но сама мысль о том, что я буду так близко к парню, когда один из них только что напал на меня, приковывает меня к месту, и мой трепет смывает поток ледяной воды, хлынувший по моим венам.

– Эй, – скрытое требование в этом одном слове заставляет меня встретиться с ним взглядом. – Он сделал тебе больно? – спрашивает он, теперь уже немного более грубо.

Покачав головой, я отвечаю:

– Нет.

– Хорошо, – говорит он и возвращает своё внимание к обидчику, продолжая разговаривать со мной. – Как долго, по твоему, он сможет провисеть в воздухе, перед тем как встретится с землёй?

– Чёрт, мужик! Дерьмо. Мне очень жаль, хорошо? Я не знал, что она твоя девочка!

– Эйли?

Мои глаза возвращаются к его лицу, и хотя он только что позвал меня по имени, его взгляд по-прежнему прикован не ко мне. Но с того места, где я стою, мне на него открывается хороший вид, и он выглядит совершенно равнодушным к тому, что происходит. К тому, что он делает. У него такое же жёсткое выражение лица, которое было, когда он прижимал кувалду к горлу водителя на прошлой неделе.

– Он не сможет продержаться долго, – я наконец-то нахожу ответ и произношу его с поразительной холодностью, словно соперничаю с Мэддоксом. – Столкновение его тела об бетон будет хуже.

– Думаю, нам стоит проверить эту теорию. Мне отчасти теперь интересно, как работает гравитация. Дополнительные баллы к нашему проекту по астрономии.

Парень кричит в знак протеста, когда Мэддокс наклоняет его через перила ещё больше. Больной интерес заставляет меня задаться вопросом, сделает ли он это на самом деле. Когда наши глаза снова встречаются, я нахожу ответ.

– Как насчёт того, что мы получим дополнительные баллы, не совершая убийство? Я делала так много раз, – произношу я.

Вижу, как дёргаются его губы.

– Совершала убийство?

Я не удивлена, что он находит это смешным. Не спеша, я узнаю Мэддокса Мура немного с другой стороны.

– Получала дополнительные баллы, – поправляю я. – Ты должен отпустить его.

Что-то странное происходит внутри меня, когда он на самом деле делает это и оттаскивает парня от края, опуская его на ноги. Но он всё ещё держит пистолет у его головы.

– Ты должен извиниться за то, что коснулся её своими мерзкими руками.

– Прости, мне очень жаль. Я никогда не сделаю этого снова. Я прошу прощения за то, что прикоснулся к тебе!

Знаю, что это не искренне. Знаю, что он делает это только потому, что находится под принуждением, но меня это не волнует. Я чувствую себя хорошо от лицезрения того, как этот идиот унижается, от звуков его извинений за то, что он нарушил моё личное пространство. За то, что положил на меня свои руки без моего грёбаного разрешения. Не раздумывая, без какого-либо колебания я подхожу к извращенцу, замахиваюсь ногой и бью его так сильно по яйцам, как только могу. Его глаза расширяются, и он сгибается от боли пополам. Когда Мэддокс отпускает его, и он падает на пол в позе эмбриона, нервно опуская руку между своих плотно сжатых бёдер, у меня нет никакой жалости к нему.

Всё, о чём я могу думать, это то, что он мог сделать то же самое с какой-нибудь другой девочкой, которой бы не так повезло, и за неё никто не вмешался и не помог. Я смотрю на него сверху вниз, и поднимаю ногу, чтобы снова ударить. Это словно дымка, которая обволакивает меня, когда я себя режу. Я забываю, где нахожусь. Больше ничего не существует. Я вижу, как идеально могу выплеснуть свои внутренние эмоции и превратить их в нечто физическое. Мой гнев выплескивается, пока я пинаю этого человека. Гнев ощущается так хорошо. Хоть раз в жизни мне дан маленький шанс ощутить себя сильной. Ощутить контроль над чем-то другим, кроме лезвия моей бритвы.

Чувствую, как руки скользят по моей талии, и как меня отрывают от земли на дюйм, прежде чем Мэддокс снова опускает меня, эффективно останавливая от причинения ещё большего вреда. Через мгновение он касается холодной ладонью левой стороны моего лица, наклоняя голову настолько низко, что пространства между нами хватает лишь для дыхания, дымка рассеивается.

Хрипло, он спрашивает:

– Хорошее ощущение, не правда ли?

Внезапно я понятия не имею, о чём именно он говорит, потому что то, как он смотрит на меня, как нежно и мягко ласкает большим пальцем уголок моего рта, дразня нижнюю губу, заставляет меня забыть обо всём на свете, и я безумно, словно под воздействием алкоголя, упиваюсь им.

– Что? – я глупа от похоти, этот пьянящий феромон просачивается в воздух, который мы делим.

– Злость? Когда отпускаешь её, – он наклоняет свою тёмную голову, останавливаясь в нескольких дюймах от моего наполовину открытого рта. Мои глаза мечутся между его тлеющим взглядом и безумно сладостным ртом, и мои губы дрожат от желания ощутить его вкус, небольшую часть того, что я могу представлять себе, находясь так близко к осуществлению этого. Я чувствую, как бьётся моё сердце, даже когда на мгновенье перестаю дышать. Я готова упасть в обморок от ожидания.

Поцелуй меня, Мэддокс. Пожалуйста… пожалуйста… прижми свой красивый рот к моему.

Я думаю, что он это сделает.

Я молюсь, чтобы он это сделал.

И чуть не умираю, когда он не делает этого. Но это эмоциональная смерть длится недолго. Всего через несколько секунд он пробуждает во мне тлеющие угольки плотских желаний. Его грешный рот скользит по моим губам, и когда горячее дыхание и влажные губы касаются моей щеки, меня бросает в дрожь. Я даже забываю о поцелуе, как о процессе. Это…. Это простая, дразнящаяся игра дыхания и плоти гораздо интимнее, чем если бы он просто поцеловал меня. Эротика, пропитанная сладостью и мукой.

– Ощущается… хорошо…? – резкий выдох срывает с моих уст, когда мои глаза распахиваются. Мэддокс опускает руки на обнажённую кожу моих бёдер, а затем скользит ими к местечку между юбкой и чулками. Он гладит кусочек голой кожи костяшками пальцев. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Медленно, очень медленно двигаясь вверх, пока его рука не исчезает под юбкой. – Мне нравится, как ты чувствуешься, Эй… ли, – хриплый, очень сексуальный шёпот и гортанный выдох моего имени заставляют моё тело содрогнуться в конвульсии. Мне приходится поднять руки, чтобы ухватиться за его плечи, когда он нежно скользит вверх по изгибу моей правой ягодицы, и мои колени превращаются в желе.

– Мэддокс… – я с трудом узнаю свой собственный голос, пропитанный желанием. Настолько отчаянный от нужды. Сила тех эмоций, которые зыбью проходят через меня прямо сейчас, поражает. – Пожалуйста, я …

Внезапный оглушающий взрыв раздаётся где-то далеко, сотрясая всё здание и неустойчивое сооружение у нас под ногами. Подмостки, словно в знак протеста начинают раскачиваться из стороны в сторону. Мы видим огонь, прежде чем слышим крики. Языки оранжевого и голубовато-белого пламени достают до потолка, быстро распространяясь к выходу. Наступает хаос, когда толпа в панике направляется к ближайшему выходу. Каждый человек пытается протолкнуться наружу из одного входа, создавая эффект «бутылочного горлышка».

– Идём! – Мэддокс хватает меня за предплечье и переходит на быстрый бег, таща меня за собой. Мы мчимся по второму этажу в противоположном направлении от всех остальных.

– Подожди! – упрямлюсь я, заставляя его остановиться. – Моя подруга, Мэллори… она в уборной, – я оглядываюсь назад, и мои глаза расширяются от ужаса, когда я вижу, что весь танцпол охвачен пламенем. – О, Боже …

– Мы должны уходить!

– Но…

– Сейчас же! – он грубо тянет меня за руку, заставляя меня споткнуться, но я восстанавливаю равновесие, удерживая себя от падения, и увеличиваю шаги, чтобы не отставать от него.

Огромные, чёрные клубы дыма сгущаются вокруг нас, преграждая нам путь. Но Мэддокс продолжает мчаться, быстро перебирая ногами и не сбиваясь с темпа. Его хватка становится сильней, когда он тянет меня за собой. Воздух душный. Здесь очень жарко, и каждый вздох обжигает мои ноздри вредным дымом, от которого на глаза наворачиваются слёзы. Такое чувство, что мы бежим вечность, и когда я уже думаю, что не смогу сделать больше ни шага, мы резко останавливаемся. Он отпускает мою руку и делает шаг вперёд, дёргая ручку двери перед нами. Ничего не происходит.

– Блядь! Её заклинило! – он убирает руку руку. – Отойди, – предупреждает он, после чего поднимает ногу и делает ею мощный удар. За ним следуют ещё три удара такой же силы, прежде чем дверь наконец-то открывается.

Когда мы выходим на улицу, я жадно глотаю воздух открытым ртом. Такое чувство, словно я горю в агонии, которая быстро несётся вниз по моему пересохшему горлу. Приступ кашля заставляет меня согнуться пополам и положить обе руки себе на колени, чтобы нормально перевести дыхание.

– Копы скоро будут здесь.

Я выпрямляюсь, чтобы посмотреть на него сквозь слезящиеся глаза, не сомневаясь, что издалека уже доносятся звуки сирены. Смотрю в сторону, откуда идёт звук, и вижу красные, синие и белые сигнальные огни на фоне ночи. Я знаю, что это кажется невероятным, что он тоже должен быть здесь, учитывая, что между нами находилось три административных округа, но от мысли, что Тим может быть одним из офицеров в патрульной машине, у меня начинается паника.

– Нам нужно уходить.

Я не могу согласиться. Неважно насколько иррационально моё мышление, Тим мог появиться так далеко от области своей юрисдикции, и лучше не оставаться здесь, чтобы проверить это.

Мы идём в сторону пожарной лестницы, которая находится сбоку здания. Он спускается первым, и я следую его примеру. Мне достаточно легко удаётся делать это, пока я не оступаюсь. Пытаюсь ухватиться за одну из металлических перекладин, чтобы удержать равновесие, но все мои попытки тщетны, поскольку я недостаточно быстра. Я успеваю только схватить ртом воздух, зажмуриться и приготовиться к неизбежному падению. Но вместо того, чтобы встретиться с жёсткой землей, которую я ожидаю, я оказываюсь в руках Мэддокса.

– Поранилась?

Я качаю головой.

– Нет.

Ненавижу то, что он чувствует необходимость снова поставить меня на ноги. Но я думаю, что это необходимо, чтобы выйти отсюда и не попасться. Мэддокс тянется к моей руке и сплетает наши пальцы, прежде чем снова потянуть меня за собой. На грунтовой стоянке каждый пытается попасть в свой автомобиль и удрать. Когда мы, как и все эти люди, спешим побыстрее добраться до грузовика Мэддокса, я замечаю Мэллори. Генри поблизости нигде нет. Я не могу точно определить, хорошо это или плохо, но знаю, что предпочла бы лучше видеть с Мэллори его, а не тех двух парней, между которыми она сейчас зажата.

Как и раньше, я внезапно останавливаюсь, как вкопанная, и отпускаю руку Мэддокса. Он останавливается в паре метров от меня на средине шага и поворачивается ко мне с хмурым взглядом.

– Что такое?

– Я вижу свою подругу, – говорю я, а затем быстро отворачиваюсь от него, чтобы позвать её. – Мэллори! – кричу я через стоянку, складывая руки в трубочку около своего рта, чтобы усилить свой крик. – Мэллори! – я делаю несколько шагов в её сторону и снова останавливаюсь. – Мэллори! – она оглядывается вокруг и, когда наконец-то замечает меня, рьяно машет рукой. Она улыбается, как идиотка, когда начинает босиком бежать мне навстречу. У неё ужасный вид. Макияж размазан, волосы спутаны, а платье открывает ноги настолько, что я могу увидеть кружево её трусиков под ним.

– Ох, мой Бог, Эйли! – она врезается в меня, хихикая. От неё несёт дымом, уборной и потом. Совершенно очевидно, что она немного под кайфом. Обнимая меня за шею, она хватает прядь моих волос и растирает её между указательным и большим пальцем. – Такие мягкие. У тебя такие красивые, прекрасивые волосы, Эйли.

Я обнимаю подругу за талию, чтобы удержать её на ногах, когда она падает на меня.

– Где твои ключи? Я отвезу тебя домой.

Она отстраняется, хмурясь.

– Нет… неа, я не собираюсь домой. Есть ещё одна вечеринка. Я поеду туда с этими ребятами, – она качается, разворачиваясь и указывая большим пальцем в сторону двоих парней, которые последовали за ней. Они, конечно же, старше. Скорее всего, им под двадцать, но они моложе той толпы стариков, которую предпочитает Мэллори. Оба длинноволосые, неопрятные на вид и с множеством татуировок на коже. Они выглядят как парни, которых вы можете встретить в баре, обслуживающем исключительно преступников из байкерских банд. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что они хотят от неё. Или, возможно, они уже получили это и готовы к большему. Ни один из них не выглядит порядочно. – Я знаю, что ты не захочешь пойти, поэтому встретимся позже, ладно?