Текст книги "Римское дело комиссара Сартори"

Автор книги: Франко Энна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Комиссара прервал телефонный звонок. Трубку снял Корона.

– Кабинет доктора Сартори.

В последующие пять секунд он соединил пятки вместе и уставился взглядом в стену.

– Да, синьор комиссар полиции. Сейчас, комиссар. Слушаюсь!

Сартори нахмурил брови, когда Корона положил трубку.

– Это был синьор комиссар полиции. Хочет поговорить с вами, сейчас.

– А вот и козел отпущения. – пробормотал Сартори, вставая.

Когда он выходил из комнаты, бригадир смотрел на него, как смотрят на осужденного, идущего в газовую камеру.

– Входите, Сартори, входите!.. Мне кажется, вы неплохо выглядите. Пожалуйста, садитесь. Выпьете со мной кофе?

Сердечный прием начальника полиции успокоил Сартори. И пока начальник заказывал дневальному кофе, он устроился в небольшом кресле с твердой спинкой, расположенном справа от письменного стола. Комната была обширная, обставлена хорошо, но без излишеств. Единственной роскошной вещью в помещении был элегантный книжный шкаф, полный кодексов и томов в красивых переплетах. В углу рядом со шкафом выделялся большой деревянный глобус.

– Что вы мне можете сказать об этой танцовщице?.. Как ее звать?

– Машинелли. Катерина Машинелли, более известная как Катя.

– Да, именно она. В каком состоянии следствие?

Сартори быстро ввел его в курс дела, рассказал о последних этапах расследования. Начальник не прерывал доклад ни разу, но пока слушал, глаза его превратились в две булавочные головки.

– Ум! – прокомментировал он в конце, несколько раз качнув головой. – Интересная ситуация. Мне кажется, вы на правильном пути. Я согласен с вами; эта девушка ни в чем меня не убеждает.

Они выпили кофе, закурили сигареты. Некоторое время комиссар полиции курил молча, потом резко повернулся к Сартори:

– Знаете, полчаса тому назад мне позвонил один депутат и заявил протест против вас.

– Против меня? – удивился Сартори. – Но почему?

– Очевидно, вы кому-то наступили на мозоль, – ответил начальник легким тоном. – Если верить этому депутату, вы позволили себе клеветнические инсинуации в отношении того, о котором только что рассказывали.

– Командор Соларис.

– Вот именно, командор Соларис, владелец «Космоса» и т. д. и т. д. – Начальник положил локти на стол: – Видите, что мне приходится выслушивать? Если мы выполняем свой долг, они говорят, что мы вмешиваемся не в свое дело, преступаем закон и т. д. и т. д. Медлим мы или двигаемся в каком-то направлении, все равно все против полиции. Знаете такую песню? В которой говорится. – Он принялся петь ужасным, низким голосом: – «Если ты красив, в тебя бросают камни.» и т. д. и т. д. Но мне наплевать, знаете? И вы также наплюйте, друг мой. Мы не политики, мы полицейские. Наша профессия – правосудие. Идите только вперед, и все будет хорошо. Что касается депутатов, их я беру на себя.

Они обменялись крепким рукопожатием. Сартори вышел в коридор, довольный собой, но озабоченный.

Долгая прогулка в автомобиле, сначала по автостраде Христофора Колумба, потом по побережью от ворот Остии до Торваяники, прошла хорошо. Бригадир Корона вел машину молча, и в какой-то момент под теплым солнцем поздней осени комиссара сморил сон. Ему снилась Харриет, которую в последние дни видел лишь мельком.

Проснулся он после Анцио.

Бригадир повернулся к нему с улыбкой.

– Как чувствуете себя, доктор?

– Хорошо. Где мы?

– За Анцио. Скоро будем в Сан-Феличе Чирчео. Хороший денек, правда?

Да, день был хороший! А он вместо того чтобы наслаждаться в компании с той, которая ему очень нравилась, вынужден заниматься погоней за сумасшедшей девушкой, может быть, уже убитой.

Сартори продолжал слушать Корону, который говорил о Сицилии и об их местечке. Эти разговоры всегда нагоняли на него скуку, наверное, потому, что вызывали в нем сожаление.

Автомобиль карабкался по дороге, идущей на подъем от широкого морского пролива. Два больших торговых судна маячили на горизонте. Несколько рыбацких домов были разбросаны тут и там вдали от берега.

Отель «Гранада» – белая конструкция в мавританском стиле – с радостью принимал посетителей. Сквозь окна в решетках виднелись большое патио и внутренняя часть со спуском к волнорезу.

Так как автомобиль не имел отличительных знаков и мужчины были в штатском, портье встретил полицейских широкой улыбкой.

– Синьоры желают комнаты? У нас они прекраснейшие, с видом на море, горячая и холодная вода.

– Полиция, – объявил Корона, и портье сразу же замолчал, закостенев. – Комиссар Сартори хотел бы задать несколько вопросов директору.

– А пока я охотно выпил бы кофе, – сказал комиссар. – Где у вас бар?

– По лестнице налево.

Они спустились по лестнице и попали в залитое солнцем помещение бара. Оно напоминало аквариум с полом из голубой майолики и окошечками в виде иллюминаторов.

Полицейские смаковали кофе, когда к ним подошла грациозная подвижная девушка лет двадцати пяти в обтягивающих брюках.

– Комиссар Сартори? Я – синьорина Форезе, владелица отеля. Чем могу быть полезна?

Она посмотрела на полицейского взглядом, в котором смешались интерес и восхищение. У нее был чуть длинноватый носик и широкий чувственный рот.

– Катерина Машинелли, – задал вопрос комиссар. – Это имя вам ничего не говорит? Девушка, брюнетка, немногим больше двадцати, она, вероятно, гостила здесь числа с одиннадцатого и позже.

– Это имя я слышу впервые, – ответила синьорина Форезе.

Бригадир показал ей фотографию Кати. Девушка внимательно посмотрела на нее.

– Так, на первый взгляд, не знаю почему, это лицо мне кажется знакомым. Как, вы сказали, ее зовут?

– Катерина Машинелли.

Синьорина Форезе отрицательно покачала головой.

– Нет, нет, наверное, я ошибаюсь, – заверила она.

– Что вы хотите сказать?

– Что никогда не видела этой девушки.

– Будет лучше, если мы взглянем на книгу записей посетителей, – подсказал Сартори.

– Да, конечно.

Девушка отдала распоряжение по внутреннему телефону. Спустя минуты две горничная в белом жакете принесла ей книгу записей, открытой меньше чем наполовину.

– Какого числа, вы сказали?

– Одиннадцатого. Она должна была прибыть днем, если мои расчеты правильны.

Бригадир исподтишка бросил на начальника восхищенный взгляд. Синьорина Форезе пролистала несколько страниц назад и начала читать список фамилий. Дойдя до тринадцатого числа, она подняла голову.

– Никакой Машинелли. Ни одиннадцатого, ни двенадцатого.

– Позвольте мне посмотреть?

– Пожалуйста.

Комиссар провел по странице указательным пальцем. Вдруг палец остановился; бригадир даже подскочил.

– Смотрите сюда, – показал комиссар.

Корона опустил голову, синьорина Форезе наморщила лоб. В строчке, указанной комиссаром, стояло имя, важность присутствия которого никто из полицейских в данный момент пока еще не уловил: «Марина Соларис, отец – Томмазо Гуалтьеро, рожденная в Риме, проживает там же, профессия – студентка университета».

– Нашли что-нибудь? – поинтересовалась синьорина Форезе.

– Может быть. Расскажите мне об этой клиентке. Марине Соларис. Я вижу, она приехала одиннадцатого числа, как раз в тот самый день.

Девушка кивнула головой.

– Да, около четырех дня, – уточнила она. – Я помню ее хорошо, потому что она прибыла на «Мустанге» цвета зеленого горошка.

– Не понял.

– Цвет зеленого горошка – это цвет, который мне нравится, особенно у автомобилей, – объяснила синьорина Форезе. – Машина была с римским номером, и синьорина Соларис как-то неуверенно управляла ей. Настолько неуверенно, что чуть не наехала на Джачинто, швейцара у входа. Может быть, нервничала. Не знаю.

– Почему вы решили, что она нервничала?

– Ну, это общее впечатление, я бы сказала. Ее поведение, манера ходить, немного неловко. Вначале я думала, что она застенчива или плоховидит, хоть и носит очки. Но потом увидела ее возможности. Она не вылезала из бара, где слушала музыку и пила виски.

– Девушка носила очки, вы сказали? – спросил комиссар.

– Да. Но часто поднимала их или снимала, держа в руках, когда танцевала.

– Сколько дней она пробыла?

– Надо посмотреть. – Синьорина Форезе снова взяла книгу. – Вот, до шестнадцатого. И уехала шестнадцатого вечером.

– Также в автомобиле?

– Да.

– Чем она занималась эти пять дней?

– Ничем особенным. Как я уже говорила, допоздна торчала в баре. Вечером смотрела телевизор. Только музыкальные спектакли. Мы частенько сидели вместе у телевизора, и с каждым разом синьорина открывалась все больше и больше.

– В каком смысле?

– О господи, я не могу объяснить!.. Сначала сдержанная, застенчивая, как мне казалось; затем стала более экспансивной. У нее был веселый характер, вот! Милая девушка. Но всегда, как сказать, немного боязливая.

Бригадир обменялся взглядом с комиссаром.

– Она встречалась с кем-нибудь в эти пять дней? – снова начал разговор Сартори.

– Нет, ни с кем, – с уверенностью проговорила хозяйка отеля.

Комиссар удивился.

– Синьорина, не хотите ли вы меня уверить, что за пять дней девушка ни разу не вышла из гостиницы и ее никто не посетил?

– Именно так, комиссар: она никуда не выходила, и к ней никто не приходил. Принимала солнечные ванны, внизу, на волнорезе, когда не дул ветер. И носила с собой какие-то книжки весом по килограмму.

– Какие книги?

– Судя по заголовкам, что я видела, – по истории искусства. Я занималась в лицее и немного разбираюсь в этом. Она сказала, что готовится к экзамену. На самом деле только перелистывала. Почти как я, когда ходила в школу.

– Значит, по-вашему, девушка приехала отдохнуть? – сказал комиссар.

Хозяйка отеля недоуменно посмотрела на полицейского.

– Чтобы отдохнуть!? – удивилась она. – Да, возможно! Но поверьте, вид у нее был не усталый. Она была олицетворением здоровья.

Наступило долгое молчание. Через открытую застекленную дверь слышался шум прибоя. Синьорина Форезе предложила напитки и сигареты. Бригадир Корона, выбравший «Чинзано», кажется, искал на дне большого пузатого бокала выход из этой запутанной ситуации.

К их разговору внимательно прислушивался бармен, который стоял за длинной стойкой, покрытой голубыми и желтыми пластинками майолики. Это был смуглый юноша – типичный южанин – с густыми бровями и угреватым лицом. На вид – под тридцать. Когда он, подав напитки и сигареты, в очередной раз возвратился за стойку, комиссар, наконец, заметил его присутствие.

– Вы знали синьорину, о которой мы только что говорили, правда? – неожиданно обратился к нему полицейский.

Юноша вздрогнул. Бригадир и хозяйка повернулись к бармену.

– Да, синьор, – подтвердил бармен после некоторого колебания.

– Что вы можете сказать о ней?

– Ну, это красивая девушка, конечно!.. Когда она не отправлялась в бассейн, то всегда находилась здесь.

– Мне кажется, вы немножко ухаживали за ней, нет? – намекнул Сартори с улыбкой.

Бармен покраснел, взгляд его заблуждал по сверкающей металлической поверхности стойки.

– Саверно, скажи комиссару все что знаешь, – подтолкнула его синьорина Форезе.

– Я. я не позволяю себе ухаживать за клиентками, – отрезал юноша, хотя его тон никого не убеждал. – Конечно, это не составляло бы труда. если бы я хотел. Понятно было, что ей нужна компания.

– Из чего вы это поняли?

– Из ее поведения. Ей нравилось шутить, нравилось пить и слушать музыку. Знала кучу анекдотов и умела рассказывать их. Какой-то был даже грязный.

– Ага! – воскликнул комиссар. – И ваши отношения с синьориной всегда были корректные.

– Я вам сказал, синьор, что никогда не позволил бы. – слабо запротестовал юноша. – Я здесь простой бармен, а синьорина была клиенткой.

– Саверно – парень на месте, – вмешалась хозяйка отеля. – Он работает у нас почти три года, и у меня никогда не было причины жаловаться на него.

Зазвонил телефон. Саверно подошел к нему, снял трубку и через несколько минут повернулся к хозяйке.

– Синьорина Джанна, к вам пришли.

Девушка извинилась и удалилась.

Комиссар встал и подошел к стойке.

– Послушай, Саверно, – тихо проговорил он. – Я тебя ни в чем не обвиняю, но у меня такое впечатление, что ты не совсем откровенен со мной.

– Клянусь, синьор комиссар.

– Подожди. Если тебе удалось войти в интимные отношения с девушкой, это твои дела. Но мне хотелось бы знать. Это важно. Сейчас, пока синьорины Форезе нет, ты можешь говорить свободней.

– Синьор комиссар, я не хотел бы никому причинить вреда. И потом, если хозяйка узнает, что я.

– Я же сказал тебе, что синьорина ничего не узнает.

Бармен покорно вздохнул.

– Ну ладно! – пробормотал он, опуская глаза. – У нас. у нас были близкие отношения.

– Ты можешь сказать ясней? – Полицейский перешел на фамильярный тон. – Хочешь сказать, что девушка спала с тобой?

Бармен утвердительно кивнул головой.

– Да, если быть откровенным, я должен сказать, что она спала со мной. Это случилось на второй день ее приезда. Девушка здорово напилась.

– Ты пошел в ее комнату?

– Да.

– Днем?

– О нет!.. Я пошел к ней в два часа ночи и пробыл там пару часов. Конечно, нелегко забыть такую девушку. – Саверно отважился посмотреть на комиссара, к которому теперь присоединился бригадир Корона. – Но зачем вам нужно знать, что я. Надеюсь, девушка не хочет причинить мне неприятности. Насколько я понял, она очень опытна в любви.

– Ага!.. Ну, пусть тебя это не тревожит. Девушка ничего не сказала мне против тебя. А после того раза вы еще встречались наедине?

– Да, каждую ночь. Когда она решила уехать, то предложила мне сопровождать ее в Рим. Сказала, что найдет мне хорошее место в каком-то ночном клубе. Потом написала мне открытку из Анцио.

Комиссар встрепенулся.

– Открытка у тебя с собой?

– Да, я ее сохранил.

Он открыл ящичек стола, достал оттуда открытку с иллюстрацией и протянул полицейскому. Это был вид колоннады Анцио. Адрес гласил: «Синьору Саверно Котти, отель «Гранада», Сан-Феличе Чирчео». Текст был следующим: «Помню о тебе. Жди письма. М.».

– Господи, – прошептал бригадир.

– Открытку я возьму с собой, – заявил комиссар. – Благодарю тебя, Саверно. Ты мне очень помог. И не волнуйся, твоей хозяйке я ничего не скажу.

Бригадир спросил:

– А письмо, о котором говорится в открытке, пришло?

– Нет, я ничего не получал, – заверил бармен.

– Она оставила тебе адрес? – проявил интерес комиссар.

– Она сказала, что сама напишет.

– У нее был с собой багаж?

– Да, конечно. Три чемодана, мне кажется. Два больших и один средний.

– Новые?

– Нет, не новые.

Комиссар закурил и выпустил вверх клуб дыма.

– Ты не заметил, девушка не носила парик? – продолжил он. – Я хочу сказать, она действительно была блондинкой? Может, красилась под блондинку?

Саверно с изумлением посмотрел на полицейского.

– Вы что, прорицатель? Нет, она не была блондинкой. Девушка была брюнеткой. Ее волосы обесцвечены перекисью. А настоящие волосы у нее черные как ночь. Но женщины, знаете, всегда стараются изменить цвет.

Комиссар молча согласился, думая о чем-то другом.

– Хорошо. Ты тоже со своей стороны помалкивай о нашем разговоре. Если тебя попросят с этой работы, позвони мне в Центральное полицейское управление, в Рим. Я должен знать, где тебя искать, если ты понадобишься. Всего хорошего, Саверно.

– До свидания, синьор комиссар.

Сартори вышел на лестницу и глубоко вдохнул морской воздух. На небе появлялись звезды.

Дело запутывается

Автомобиль возвращался в Рим. Комиссар молча созерцал морской пейзаж, тонувший в сумерках. Прохладный воздух пах сыростью и травами.

Корона нарушил молчание.

– Значит, это была она?

– Это была она, – подтвердил Сартори усталым голосом. – Мы обнаружили следы Катерины Машинелли, окрашенной под блондинку, в очках и с фальшивыми документами. Все ведет к Соларисам. Сомнений нет.

– Только неизвестно, почему она выдавала себя за Марину Соларис.

– Да, неизвестно! – Комиссар посмотрел на часы: – Половина девятого. Остановимся в Анцио. Хочу познакомиться с семьей Соларисов.

Бригадир нажал на акселератор.

Анцио встретил их легким туманом, в котором свет фонарей становился мерцающим. Регулировщик показал им дорогу к вилле Соларисов. Поместье находилось немного в стороне от городка. Туда вела дорога без асфальта, которая кончалась перед ржавой решеткой. Сквозь металлические прутья виднелось несколько довольно старых хозяйственных построек, примыкающих к большому дому, и конюшни, расположенные четырехугольником. В этом большом дворе, освещенном фонарями, работали со скотом крестьяне. Под аркой здания, которое собственно и являлось виллой, стоял мерседес с белым кузовом.

Так как ворота были распахнуты, бригадир завел автомобиль вовнутрь и остановился рядом с мерседесом. Человек в рубашке, жилете и в сапогах быстро направился к прибывшим, ведя на поводке овчарку, скалившую зубы.

– Спокойно, Рекс! – предупредил собаку человек. Потом он повернулся к полицейским, выходившим из машины. – Добрый вечер, синьоры. Меня зовут Радико, я – управляющий поместьем. У синьоров встреча с кем-нибудь из хозяев?

Его тон был несколько высокомерным. Это был высокий, мускулистый человек лет пятидесяти с густыми, закрученными вверх усами, которые, по всей видимости, являлись его гордостью, так как он не переставал с любовью поглаживать их.

– У нас нет встречи ни с кем в особенности, – ответил Сартори, – но я думаю, нас все равно ждут. Доложите командору Соларису: комиссар Сартори и бригадир Корона.

Ни один мускул не дрогнул на сухом лице управляющего.

– Командор еще не вернулся.

– А чей это автомобиль?

– Монсеньора Солариса.

Корона знаком указал комиссару на номер машины: «Государство-город Ватикан».

– Тогда доложите монсеньору, – настаивал комиссар. – Тем временем мы подождем командора. Думаю, он не слишком задержится, правда?

– Нельзя сказать. У командора нет постоянного расписания. Иногда он приезжает сюда, а иногда едет спать в Рим.

– Хорошо, я поговорю с монсеньором и судьей Соларисами.

Управляющий отрицательно покачал головой.

– С монсеньором – возможно, – объяснил он, – а с судьей – нет.

– Почему? – спросил Сартори, начиная терять терпение.

– Судья почти слепой и глухой, кроме того, парализован. Знаете, годы. Как-никак, он разменял девятый десяток.

– Согласен, поговорю с монсеньором. А пока постарайтесь разыскать командора Солариса и попросите его приехать как можно быстрее.

– Я провожу вас, – предложил Радико.

Они прошли через створки огромных дверей, пришедших в упадок, и начали подниматься по лестнице из белого камня с изношенными от времени ступеньками. Маленькая лампочка без абажура разрывала тьму. На стенах были заметны контуры выцветшей от времени буколики.

После двух пролетов лестницы трое мужчин очутились в обширной полутемной прихожей, обставленной старинной пыльной мебелью.

– Прошу вас, синьоры, следуйте за мной.

Управляющий пошел дальше. Они пересекли большую тихую комнату со стенами, покрытыми гобеленом и большими мрачными картинами. Экскурсия завершилась в гостиной с позолоченной мебелью, со средневековыми доспехами по углам и с громадными китайскими вазами, полными цветов. Атмосфера в этом старинном доме была удручающей.

– Пожалуйста, проходите. Я доложу о вашем визите монсеньору.

Управляющий двинулся, но комиссар знаком остановил его.

– Да, послушайте! Я бы хотел поговорить с синьориной Соларис.

Радико развернулся вокруг невидимой оси и посмотрел на полицейского без всякого выражения на лице.

– С синьориной Мариной? – отчетливо произнес он, почти не двигая губами. – Ее нет.

– А где же она?

– В Риме, уже несколько дней.

– Но она живет здесь?

– Да, а сейчас занимается в университете, и я не знаю. Пойду навещу монсеньора. Извините, я на минутку.

Радико вышел, щелкнув каблуками. Корона принялся рассматривать живописного воина на старом, большей частью испорченном от времени холсте в позолоченной раме.

Монсеньор

Он был высокий и худой, даже тощий, неопределенных лет (ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти), однако в нем чувствовалась физическая сила, и в выверенных жестах, и в открытом прямом взгляде. Сложенные вместе руки напоминали руки фехтовальщика; возможно, они переданы ему по наследству от какого-нибудь кавалера из прошлых поколений. На нем были бумазейные брюки и черный свитер.

Когда монсеньор переступил порог, то направился прямо к комиссару, словно решил напасть на него. Но ограничился лишь тем, что остановился перед ним и произнес холодным как сталь голосом:

– Добрый вечер. Вы спрашивали меня?

Он даже на мгновение не сомневался, что обращается к комиссару, а не к кому-нибудь другому, хотя бригадир и одет более прилично, и внешне ничем не отличался. Управляющий остался на пороге.

– Я бы хотел поговорить с вами, монсеньор, – проговорил Сартори. – Конфиденциально, если вы не возражаете.

Не поворачиваясь, монсеньор сделал знак, и Радико вышел, бесшумно закрыв за собой массивную потрескавшуюся дверь.

– Прошу, присаживайтесь.

Все трое уселись в удобные кресла с черно-белой полосатой обивкой. Священник положил ногу на ногу и закурил длинную тонкую сигарету. В его одежде и поведении не было ничего от священника. Он напоминал мелкого помещика из деревни, привыкшего приказывать и видеть повиновение.

– Говорите, комиссар.

Так как фраза осталась незаконченной, полицейский поспешил добавить:

– ...Сартори.

– Ах, да! – воскликнул монсеньор Соларис. – Ваше имя для меня не ново. Вы были у моей невестки, в Риме.

Его тон был твердым, обвиняющим, бледные и холодные глаза угрожающе сузились.

– Действительно.

– Я должен сказать вам, доктор Сартори, что не одобряю вашего поведения, – продолжал монсеньор Соларис. – Расспрашивая жену моего брата, вы позволили инсинуации о морали ее мужа.

– Минуточку, монсеньор, – оборвал его Сартори, сжав зубы. – Хотя вы служите в Ватикане, это не означает, что можете давать рекомендации по моей работе. Повышайте голос в стенах вашей маленькой империи. Но за ее пределами вы должны подчиняться законам Итальянской Республики, как и другие граждане. То же самое можно сказать и о членах вашей семьи.

– Полно, полно! – попытался успокоить его священник, который понял, что зашел слишком далеко. – Я не хотел.

– Нет уж, монсеньор Соларис. Вы хотели и вы сказали. Не только сказали, но и заставили вмешаться одного из ваших депутатов, чтобы помешать расследованию уголовного дела, которое в дальнейшем может вылиться в серию преступлений. Вы, конечно, одобрить такое не можете. По крайней мере, я надеюсь!..

– Комиссар, вы меня оскорбляете! – выкрикнул монсеньор Соларис.

– Тогда старайтесь не оскорблять работников полиции. Я нахожусь здесь в силу моих служебных обязанностей и пытаюсь пролить свет на исчезновение одной танцовщицы из ночного клуба, одно время находившейся в вашем подчинении.

– Не в моем подчинении, – уточнил монсеньор Соларис, – а моего брата Томмазо.

– Согласен, в подчинении вашего брата Томмазо. Это педантство. Она служила вашей семье, и поэтому вы обязаны дать полиции показания, которые могут способствовать решению этого дела. Вам следовало бы оценить тот факт, что я сам пришел сюда, а не пригласил вас в свой кабинет. Но если вы предпочитаете.

– Ладно, комиссар, успокойтесь! – прервал его монсеньор примирительным тоном. – Извините меня. Просто я нервный человек. Все мы нервные в этой семье. Эта девушка сведет нас с ума.

– Катерина?

– Да нет же! Я говорю о моей племяннице Марине. Катерина меня совершенно не интересует!.. Ну, конечно, мне было бы неприятно, если бы произошла беда. Марина – причина нашего горя. Не то, что она плохая, боже упаси, но от нее всего можно ожидать. Ах, современная молодежь! Нет больше религии, поверьте мне. Не желаете аперитив, доктор? И вы, синьор.

– Нет, – ответил Сартори за себя и за Корону. – Расскажите лучше о вашей племяннице.

Монсеньор Соларис вдруг встал, прошелся по комнате, извлек из шлема рыцаря пепельницу и потушил в ней сигарету. Бригадир Корона ликовал в душе по поводу успеха, достигнутого начальником в стычке со священником.

– Марина – девушка современная, – возобновил разговор монсеньор, усаживаясь поудобнее, – и ей свойственны ошибки всех современных девушек, которые думают, что могут господствовать над миром. Родители говорят «белое», а они говорят «черное». Родители стараются преподнести им вечные истины, но это как о стенку горох.

– Не хотите быть более точным, монсеньор?

Прелат закурил еще одну сигарету, прежде чем ответить.

– Не вижу, какое отношение может иметь моя племянница к исчезновению Катерины. Да, девушки хорошие подруги, они очень симпатизировали друг другу, когда Катерина служила у нас, но я не думаю, что.

– Позвольте решать мне, монсеньор, – возразил комиссар. – В процессе расследования я могу допустить, что пути, а может быть, и интересы вашей племянницы часто пересекались с путями и интересами пропавшей девушки.

– Ну уж! – не выдержал монсеньор Соларис. – Вы меня поражаете, доктор.

– Напротив, это действительно так. Вот почему мне захотелось встретиться с вашим братом и племянницей Мариной. Поэтому я и приехал к вашей невестке, которая, между прочим, была очень любезна со мной и проявила чуткость.

– О, в этом Пирошка – святая женщина! – возвысил голос священник, как будто произносил надгробную речь. – Конечно, Марина и Катерина имели свои маленькие тайны. Катерина – девушка опасная.

– В каком смысле?

– Опасная для девушки из хорошей семьи, – с каким-то неудобством подчеркнул священник. – Секс. Все плохое в обществе происходит из культа секса. Никакой морали, никакой стыдливости. Моя племянница, вероятно, соблазненная такими перспективами, тоже следует влияниям времени. Знаете, она ведь хотела стать танцовщицей, как Катерина. Поэтому однажды я вынужден был даже надавать ей пощечин. Уму непостижимо! Я вижу ее редко, потому что постоянно в поездках, но каждый раз, когда мы встречаемся, ссоры не избежать. У нее нет ни крошки уважения к моей сутане. – Монсеньор Соларис вытер пот льняным платочком. – В следующий раз Марина вбила себе в голову, что может стать бортпроводницей, и послала запрос с этой целью в «Алиталию». К счастью я вовремя узнал и смог действовать, оставаясь в тени. Теперь она хочет стать киноактрисой. Вообразила себя Брижит Бардо или что-то в этом роде.

– Разве Марина не учится в университете?

– Она поступала в университет, но еще не выдержала экзамены. У нее нет желания учиться. Однажды, знаете, что сотворила моя племянница? Так как у нее красивое тело, она заплатила фотографу, чтобы тот сфотографировал ее обнаженной; снимки решила послать в мужской журнал для публикации. Позор, настоящий позор! В этом случае я также вовремя вмешался и предотвратил угрозу. Подумать только, что после смерти дедушки Марина унаследует состояние, которое приблизительно составляет миллиард. Я говорю ми-лли-ард. И это не считая наследства, уже завещанного ей бабушкой. Правда, оно перейдет к ней только после замужества.

Монсеньор потушил остаток второй сигареты.

– Вы сказали, что не часто видите свою племянницу, – продолжил комиссар. – Как давно вы ее не видели?

– Не могу сказать точно. В начале октября я был в Индии с одним прелатом из Ватикана и вернулся числа восемнадцатого или девятнадцатого. Знаете, с тех пор я еще не видел Марину.

– Значит, если я вас правильно понял, вы не видели ее с конца сентября.

Священник утвердительно кивнул головой.

– Точно, с конца сентября. Вообще, около месяца. Не могу понять только, почему мой отец, который с ума сходит от своей внучки, не спрашивает о ней. На прошлой неделе, когда я заезжал домой ненадолго, она была здесь. В ее комнате слышалась музыка, включенная на полную мощность. Я постучался и попросил уменьшить громкость. Знаете, что она ответила? Чтобы я шел к черту!

– Ваш управляющий сказал, что синьорина Марина находилась несколько дней в Риме, сдавала экзамены в университет.

– Марина? Если это правда, я съем собственную шляпу. Если Марина была в Риме, значит, она раздваивалась. Причем та половина была с каким-нибудь негодяем. Сейчас она связалась с «длинноволосыми» и пропадает на площади Испании, одетая как оборванка. Там ее можно найти на лестнице. Пару месяцев назад я застал ее врасплох здесь, у ограды, в объятиях какого-то бородатого типа, похожего на разбойника. И знаете, эта распущенная девчонка заступилась за своего кавалера! А что делать, она – дочь моего брата, и я должен делать все возможное, чтобы помочь вывести ее на путь послушания.

С минуту комиссар был занят тем, что закуривал сигарету, потом спросил:

– Когда ваша племянница бывает в Риме, она ночует у своего отца?

– Хотите пошутить? – грустным тоном произнес монсеньор Соларис. – После смерти матери Марина всегда тяготилась опекой отца. Ее отношения с родителями очень натянутые. Где-то у нее есть убежище. Впрочем, эти грязные битники спят где попало.

– Монсеньор, вы полагаете, что Катерина Машинелли способствовала тому толчку, который привел Марину к теперешнему образу жизни?

– Честно говоря, не знаю, как и насколько она могла повлиять на мою племянницу. Считаю, что дружба с Катериной действовала как катализатор брожения в уме Марины. Несомненно одно, Марина начала выдавать номера уже после того, как Катерина появилась в нашем доме. Ну, что вам еще сказать? Впрочем, сейчас бесполезно искать виновных. Надо спасать .

В соседней комнате послышались шаги. Дверь открылась, и появился управляющий.

– В чем дело, Марко? – резко бросил священник.

– Мне не удалось найти командора. Он уже убыл из офиса.

– Хорошо, спасибо. – Священник обратился к полицейскому: – Комиссар, почему бы вам не остаться здесь на ужин? Мой брат не должен опоздать. Он будет польщен, мне кажется.

– Согласен, монсеньор. Спасибо также от имени бригадира Короны.

Монсеньор Соларис дал указания Радико, и тот быстро вышел из комнаты.

– Я познакомлю вас с моим отцом, – возобновил разговор священник. – Сейчас он просто старик, но в свое время был известным судьей и выдающимся человеком.

– Синьорина Марина не будет ужинать с нами? – поинтересовался Сартори.

– Нечего и надеяться. – Священник встал, прошелся по комнате, взял из стеклянного шкафа бутылку и три бокала. – Выпьем по бокалу в качестве аперитива. Это наше вино, потому чистое на сто процентов.

Они выпили понемногу шипучего вина с приятным вкусом. Далеко в ночи лаяли собаки. Слышалось мычание со двора, скрипела телега. Вдали что-то кричал управляющий. Где-то накрывали на стол; об этом известил на мгновение звон столовой посуды.

Монсеньор Соларис снова наполнил бокалы. Послышался грохот въехавшего во двор автомобиля. Чуть позже, вместе с первыми каплями дождя, застучавшими по стеклам, в коридоре раздались тяжелые мужские шаги. На пороге появился немного запыхавшийся Томмазо Гуалтьеро Соларис. Он был одет с изысканной элегантностью, но выглядел уставшим и удрученным. Редкие светлые волосы были в беспорядке и придавали ему молодежный вид. Он был похож на того Солариса, которого комиссар видел на фотографиях в альбоме Кати. У него не было внешней схожестис братом-священником, но оба имели нечто общее, что на мгновение приоткрывало породу, какую-то внутреннюю силу и твердость – богатство, идущее из глубины веков.