Текст книги "Грань (СИ)"

Автор книги: Фло Ренцен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ Тайное явное или Макьято, теперь с пенкой

Мороз не отпускает. Кажется, он к нам надолго.

– Конфет, ты че без шапки? – наезжает на меня Рози, еще издалека завидев мой красный нос.

– На шарф понадеялась, – отчитываюсь я.

– И где?.. – инквизитирует Рози, будто в детском садике.

– Посеяла.

Даже заметила не сразу – не до того было. Тротуары наши, залитые гололедицей, да травмы-переломы прохожих на этой почве – это давно уже притча во языцех. К тому же, пока добралась, пару раз звонил Эрни. Я мысленно на него огрызалась, но была для него недоступна и решила оставаться недоступной весь сегодняшний день. Может, и сверх того.

– Кати, ну чего там твои ПЦР-тесты?.. – по-отечески сердито наседает на меня Мартин.

– «Негатив», как видишь.

– Никого там больше со вчерашнего дня не лапала?..

– Нет вроде.

– Вот и «файн». Погнали в сенат.

– Перебил?.. О-о, Ма-артин!..

Паясничаю: напускаю на лицо по-идиотски заискивающее обожание примерно-подобострастной подчиненной, которому шеф, естественно, не верит:

– Так, пообезьянничай у меня! Все отменить! На моей поедем. Берешь планы, спускаешься и ждешь меня!

– Там же ж холодно! – возмущенно взбрызгивается за меня Рози.

– Ну, оденешься! И никуда не рыпаться!

– Есть – никуда! – «козыряю» я.

***

Итак, мне не суждено отсидеться в тепле. Потерянный шарф, о котором успела позабыть, напоминает о своей пропаже аккурат, когда, как дура, вылезаю из конторы. На мерзком абсолютно Ку‘Дамме мороз кусается, грызет щеки, откручивает уши.

Прячусь в капюшоне – только нос наружу торчит. Итит его мать, да где ж там Мартин.

Перебираю в уме, где могла забыть шарф. В памяти мелькает «белое на белом», вернее, на «цвета макьято». Понимаю, что шарф остался в машине у... Нины.

Ненавижу свои заиндевевшие пальцы за то, что они сами стаскивают с себя перчатку, сами лезут к телефону и странно подрагивают, когда набираю его.

Да, признаю: было. Было это чувство – будто в привычное вернулась. Не вернулась даже – окунулась на время, пока сидела рядом с ним, плавала в его рутине, его ежедневном узком пространстве. Машина не моя, не моя ежедневность. Я сама к нему ввалилась, будто урвать себе чего решила. И хоть вчера мне было не до этого – было. Не боюсь признать.

Нет, не тоска это была, не ревность. Вон, ее же вещи лежали там, на заднем – ведь не он на йогу ходит. И вроде разошлись мы с ним еще до расставания, но то вчерашнее, в которое к нему нырнула, напомнило мне другое время. Тогда мы жили вместе, все шло само собой, не требовало каких-либо определений. И расставаний не предвещало.

Я ж говорю, вчера это не грусть была, а напоминание о былом привычном, дискомфорт от того, что вторглась в их интимный мир, в котором, как теперь оказалось, еще и напоминание о себе оставила.

– Алло, Рик, привет... Не отвлекаю?..

– Привет, – приветствуют меня. – Эм-м-м... Кати?..

Голос у Нины уже совсем другой, чем когда парились вместе в сауне. Теперь она снова парится, хотя запарки ее уже далеко не физиологического характера.

Мне неинтересно, кто из ее подруг открыл ей, наконец, глаза, та ли стервоза, что тогда на меня зырила. Отчего-то думаю, что произошло это еще намедни, и шарфик мой сейчас уже погоды не сделал.

Представляю, как сегодня, садясь в машину, она заметила его на переднем сиденье. Или сама нечаянно на него села, когда Рик ее вез. Понимаю, что не решусь сейчас говорить с ней про шарф, который наверняка больше не увижу.

Колючий ветер, хорошенько разогнавшись, набрасывается на меня, исполосовывает щеки. Всю меня от ключиц и выше пронизывает сердитым морозным холодом – а вот не лови раззяву, не лови, не теряй шарфов.

Таким образом вместо того, чтобы пожалеть Нину, которой достался шарф и достался Рик, я благоразумно жалею себя. Это ведь мне теперь придется купить новый, если я раньше не свалюсь с простудой. А ее никто не просил брать его телефон. Помнится, когда-то я из принципа этого не делала.

– Извини, что отвлекла. Не знала, что Рик забыл телефон, – спокойно сообщаю ей без дальнейших пояснений. – Пока.

Для того, чтобы прийти в себя, одуматься и перезвонить-навязаться, Нине не надо и полминуты.

– Алло, Кати...

– Нина?

Живость, от которой мой голос кажется заинтересованным – это на самом деле удивление. Я удивлена, что ей еще что-то оказывается от меня нужно.

– Я подумала, что нам будет лучше поговорить.

Лучше – это смотря для кого. Абсолютно не лучше, к примеру, если кто-то за мой счет собирается сделать лучше себе.

– Что ж, я тебя слушаю.

Стараюсь говорить спокойно и в меру участливо.

– Вот ведь как. Ха-ха.

Сухой, недобрый смешок. Я почти забыла – Нина у нас не робкого десятка.

– Кати, я понимаю, как это, возможно, глупо. Мы с Риком вместе и мне не стоит беспокоиться.

Ух ты ж. Да у тебя прям фора перед твоей товаркой по – чему, собственно? несчастью? – Линдой. Та не дошла до твоих прозрений и поначалу попросту гнала пургу.

Невольно раздражаюсь: со мной уже что, больше поговорить не о чем? И чего это они все ко мне лезут, не боятся? Я явно посылаю не те сигналы.

– Просто... Рик – для меня это все по-серьезке. Для него, по-моему, тоже.

Так, и у этой – ноль истерик. Уверенность в себе и в нем.

И еще кое-что:

– У меня до него тоже были разочарования в жизни. Как и у него – до меня. А теперь мы оба, наконец, нашли друг в друге то, что так долго искали.

Да-да, думаю, то, что вы искали, нынче снова в моде.

– Ага-а, – соглашаюсь с оттенком легкого переспроса в конце.

Стараюсь звучать так, будто меня в некоем фильме вернули на полчаса назад, заставили заново пересмотреть увиденный уже отрывок, но перепросмотр ничего нового мне не показал, и теперь я теряюсь в догадках, а за каким хреном все-таки его смотрела. Поэтому после «ага-а» ничего больше не говорю.

– Да, я не сразу догадалась, что вы некоторое время встречались, – У Нины нотки нетерпения в голосе. – Может, не хотела догадываться.

Я чего-то не догоняю? Не реагирую желаемым образом? Она же приглашала меня порадоваться на них, как будто у меня своих радостей нет. И плевать, что их действительно нет – потому что мне плевать на этих двоих. Вчера посидела в их машине – и то, вон, почувствовала, что в чужое «влезла». Сейчас и подавно. А меня еще и подробностями потчуют.

– Ты скрывала, а он никогда о тебе не рассказывал.

Тупо молчу. Тупо смотрю на свой тупой телефон и молчу.

– Он, конечно, очень скрытный, замкнутый, а я не хотела выпытывать. Когда узнала... откровенно говоря, я... опешила... ведь ты... даже в сауне...

Я должна показывать свои эмоции этой сучке? Сообщить ей, что она сучка?.. Нет.

Конечно, она и впрямь ведет себя, как сучка – вот это, к примеру, что только что было? Чтоб уязвить меня – мол, ее он, Рик, «искал и, наконец, нашел», а я ему была – так, потрахаться.

Да мало ли – злит меня не это. Злит меня то, что она вообще осмелилась мне перезванивать.

Я ей звонила? Я хоть раз, хоть когда-нибудь ей звонила? Это ей хотелось поговорить и ей плевать, если мне не хотелось. Ей вообще плевать на меня. С некоторых пор меня дико бесят люди, которым плевать на меня, но которые, несмотря на это или именно поэтому отчаянно лезут мне докучать.

– Нина, я не стремилась встречаться с тобой. Я даже знакомиться с тобой не собиралась, – поясняю лаконично и безжалостно. Но все еще спокойно.

– Но вчера ты искала встречи с Риком, – настаивает она. – Только что снова ему звонила.

– Да, – подтверждаю я.

– Могу я узнать, зачем?

– Искала встречи сегодня.

Говорить правду так просто и так отрадно.

– Послушай, Кати, я успела узнать его.

– Это ж хорошо, – говорю совершенно искренне.

– Рик такой сдержанный. Он сроду не станет ни к кому приставать. Но если кто-то попросит помочь, он в лепешку расшибиться готов, только бы не обижать человека.

Поразительно.

– Кати, я просто не знаю, что тебе от него еще может быть нужно. Наверно, деловое что-то?.. У вас же был какой-то совместный бизнес...

Оказывается, когда тебя достают своей тупой ревностью левые люди, до судорог приятно не удовлетворять их любопытства.

Пусть довольствуется вот этим, спокойным и даже участливым:

– Нина, я ничего ни от кого не скрываю. И не скрывала.

– Но ты и не рассказывала. Тогда, в сауне ты нормально меня подставила.

– Ты не спрашивала. И подставлялась сама.

– Могу я попросить, чтобы ты оставила его в покое?

Нервишки ее пошаливают, она «повышается» до категоричности.

Боже, какая надоедливая. Решительная, нетерпеливая и... надоедливая. Надоедливей только... да вот этот холоднючий ветер, будь он неладен. Нет, все равно не стану просить вернуть шарф. Да она его уже и утилизировала, наверно.

Да я ведь тоже не промах и давать взять себя измором не намерена.

– Я не имею привычки никого беспокоить, – заявляю ей твердокаменно. Или преследовать. Рик сам решает, что ему делать.

Однажды так мне сам и заявил, ласково посмеиваюсь про себя, припоминая.

– Знаешь, Нина, взрослые люди так в основном и поступают.

Он уже решил однажды, думаю неожиданно, может, решит еще.

С ней своим соображением не делюсь – она и сказанного-то не слышит. Мало того, я могла бы сказать, что он мне не нужен, но не говорю. Из вредности не говорю, а может, просто банально не хочу говорить.

– Что ж, – не отстает Нина, – тогда ты больше не будешь...

– Кати, запрыгивай...

– Кто это?.. – непроизвольно выскакивает у Нины.

Это подъехал Мартин.

Хвала Мартину, он вовремя. Он всегда вовремя. Ничего не скажешь, талантливый руководитель. Так им и стал.

– Кто это там?!.. – повторяет она уже строже. Не стесняется, стерва.

Пусть сдохнет от любопытства... от ревности... от всего, вместе взятого. Главное – поскорее.

– Кто надо, – говорю ей, садясь в машину к шефу. – А перед тобой, Нина, – продолжаю уже чуть грубее и свирепее, – я не обязана отчитываться. Поняла?..

– Скорее, боишься?!..

– «Б-о-ю-с-ь»?.. – переспрашиваю с оттенком некоторой снисходительности. – Нина, ты меня с кем-то путаешь.

– Ты...

– «Я» – просто не обязана. И мне пора.

***

В сенате нам подтверждают, что планы наши «удовлетворительные» и даже намекают, что, если мы запросим разрешение, нам, вернее, Франку его, скорее всего, дадут.

Тут бы порадоваться. Но когда выхожу из «дуги» – здания сенатской администрации – на Фербеллинскую площадь, на меня, словно сговорившись, нападают хандра, усталость, да и снова холод этот собачий. Заболеваю, что ли?..

М-да-а, теперь-то Франк с остервенением кинет туда ЭфЭм, весь ЭфЭм. Оно мне надо?..

Застыв, как задубевшая красноносая статуя, глазею на красную постройку над входом в метро на Фербеллинской.

Мартин, очевидно, заметив, что я не в полной исправности, запихивает меня к себе в машину. Прошу довезти меня до Ку‘Дамма и выкинуть возле универмага. Нужно же что-то делать.

От Рика, верней, с его рабочего, на который – а вот прикинь, Нина – он когда-то устанавливал перенаправление входящих с его личного, приходит:

Катя

Только это приходит, только мое имя и больше ничего.

Делаю вид, будто ничего не получала – может, и до него дойдет, что я «не звонила».

все ок?

Это уже через четверть часа, пока еду с Мартином на Ку‘Дамм. Да блин.

Затем, по прошествии еще какого-то времени, когда выбираю шарф в универмаге:

напиши чего хотела я на стройке не могу перезвонить

У меня в голове мелькает шальная мысль заблокировать его, но после того, что он вчера сделал для меня, вернее, для Эрни, мне сразу же думается: «Неудобно».

Ладно, думаю, поприкалывалась и хватит. На самом деле ни черта не выиграла, а теперь еще и простыла. И болеть-то некогда... Что ж, думаю, Нина, радуйся.

Я-то после того разговора не стала как-то хуже к ней относиться, просто и раньше не относилась хорошо. Равнодушно, скорее.

Шарф так и не вернула – пусть она себе забирает, мне не жалко. Или пусть избавится от него, если он ей мешает.

Расплачиваюсь в универмаге за новый, задыхаясь под маской и изо всех сил, до тошноты подавляя кашель.

«Да сроду бы я не стала так звонить. Это... даже не унизительно, а... да я не знаю... так надоедать людям. Мне, то есть. Вот стремная она».

«Она не стремная, просто, наверно, действительно любит его. А когда любишь, готова и на такое.»

«Да, может, это. А может, она просто всегда привыкла действовать напрямик, потому что ей всегда все доставалось даром. Хоть это, в общем-то, тоже не криминал».

«Да, так-то оно так, но... – и опять этот вопрос... извечный мой вопрос: только я-то тут причем? Да отстаньте от меня все. Все отстаньте. Оставьте меня в покое. И если обращаетесь ко мне, то только из-за меня, а не из-за себя».

Все же зря это я, думаю. Ведь Рик откликнулся, когда вчера позвонила. Все бросил и сразу примчался. – Просто сразу уловил всю серьезность ситуации – возражаю. – Да? – возражаю возражению. – Так ведь он потом сам говорил, что всё – ерунда и безобидно. – Значит, – делаю вывод, – просто поверил тебе на слово. После даже не вставлял, что «по пустякам побеспокоила». Вообще не вставлял. Ты позвала – он приехал. Услышал торопливую нервозность у тебя в голосе. Понял, что ты – на грани. Сразу. Как тогда – с полуслова, с полупощечины вломился в квартиру и врезал Михе.

Твою мать, думаю огорченно, насчет Михи – это я уже решила для себя однажды. Это он потому, что при нем женщину ударили.

А тут? Эрни. Это ж я все ради Эрни. Как чувствовала, что его сразу проймет и он поможет.

Да какая к черту разница? Я ворвалась в его жизнь не потому, что соскучилась не потому, что подоставать его захотелось или проверить, а по делу. Я всегда все делаю только по делу.

Эта его... официальная... которую он «нашел после долгих поисков», с которой у него серьезно, вернее, это она так думает – она ведь предположила, что это у нас с ним деловое было. Я могла бы не быть козой и уверить ее в этом. Ведь, черт меня возьми, это было неприятно. Вламываться – это всегда неприятно. Ей не понять. А она еще «просила», чтобы я его в покое оставила.

«Так я же и оставила!» – уже ору себе мысленно и с каким-то показным ожесточением затягиваю на шее новый шарф. От этого сильнее хочется кашлять, одышка ужесточается, а народ, спешащий навстречу, опасливо-осторожно поглядывает на меня.

«Я и не вспоминала бы, если б не Эрни. А теперь оставила – и на этом все!»

– На этом – все... кхе-кхе... – обращаюсь к зазвеневшей сотке.

– Сис, ты в порядке?..

– Кхе-кхе... да в порядке, в порядке... кхе-кхе.

– Точно?

– Точно. А ты че звонишь-то? Потрахался – и ладно, – объявляю офигевающему – я это слышу – Эрни, которого вообще-то собиралась воспитывать игнором. – Отцу сам расскажешь. Не, про бордель можно «не надо», – «повышаюсь». – Про резинки объясняли ж тебе?.. Надевал?!.. Ну, заразу, надеюсь, не подцепил – и норм.

– Сис...

– Я в плане... кхе... про гандбол. Тайное – оно становится явным. Харэ прятаться, ты ж мужик у нас... теперь.

– Си-ис... – почти скулит он, потом начинает было снова отбрехиваться, быстро и тараторливо передо мной оправдываться. Проняло-таки засранца.

– Я в плане: харэ отца за нос водить!!!.. Кхе-кхе-кхе!!!.. – ору и кашляю в сотку.

А как он хотел, говнюк?.. Пусть слопает. Другим девственность терять – это еще и физически больно, между прочим. А он думает, на сестрины деньги... а, блин... Рику так и не вернула... херня – верну еще... как-нибудь верну… придумаю, как… купил проститутку и сходу повзрослел? И мне вместо моего Эрни – вот этого, на тебе... Порадуйся его долбанутому, недоделанному взрослению. Может, порадовалась бы, будь я его старшим братом – не сестрой...

Чувствую внезапную горечь от того, что у меня его никогда не было, этого старшего брата, и будто Эрни в этом виноват.

– Поставь в известность – так, мол, и так! – не ору уже, а просто говорю грубо и резко. – Ладно, все. Давай.

Ничего, оклемается. И я тоже оклемаюсь. Это сейчас прихватило – могу я приболеть?..

Во второй половине того дня Рик, так и не получив от меня никакого ответа, звонит несколько раз. Звонит и на следующий день. Думаю, теперь это уже он звонит, не Нина. Не беру, один черт: купила новый шарф – проехали. А он – пусть поймет, что его «в покое оставили».

***

Глоссарик к ГЛАВЕ СОРОК ТРЕТЬЕЙ Тайное явное или Макьято, теперь с пенкой

Фербеллинская площадь – площадь в Берлине, известная тем, что на ней находятся ведомства, расположившиеся в комплексе из зданий, построенных в своеобразной форме ротонды, именуемой «дугой», а на входе на станцию метро установлена скульптура красного цвета

файн – ладно, хорошо

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ Он-офф-самодостаточность

Мороз сменяется на слякоть, ледяные дожди, дожди со снегом и вездесущую грязюку. Это декабрь, не успев прийти, рецидивирует: обращается в ноябрь. Время словно крутится назад. В проектах мы, безусловно, были бы рады подобным отсрочкам.

Мои опасения по Карре-Ост подтверждаются: Франк норовит бросить на подготовку проектной документации максимальный таск-форс, с которым мы, как их инженеры, должны будем проводить планирование, а в дальнейшем – встречаться и ездить на объект.

Я не жду, пока все это даст мне по башке, а самостоятельно принимаю соответствующие меры.

***

– Катарина, ты увидишь сегодня Франка...

Не вопрос – долбаное утверждение. Ненавижу, когда шеф выходит после больничного, а если он такой – тем более.

– ...не увижу.

– Да твою же ж мать, дослушай, что я говорю! Ты ж – на Карре-Ост сейчас!

– Нет. И потом тоже нет.

– Как это – нет?!!

Обычно шеф не орет на меня на работе, и сейчас я ему напомню, почему.

– Потому что у меня Бланкенбург, Фрида, «городок», Йеноптик! Тебе блиц-отчет предоставить?! – повышаюсь я. – Бланкенбург на финальной стадии, хоть и бедлам полный, у Фриды «техническое» на носу! «Городок» пока только на стадии планирования, но, блин, слава Богу! Йеноптик мозги трахают, как обычно. А Карре-Ост теперь делает Йонас...

– Как – Йонас?!

– Так – Йонас.

– Он только один раз тебя подменял!

– Нет, он теперь перенял все полностью.

– Почему, итит-вашу-мать, со мной никто этого не согласовывал?!..

– Согласовывали... кхе... – кашляю. – Мне вообще-то пора, но, если ты настаиваешь, я сейчас специально для тебя раскопаю, когда и как это согласовывали с тобой.

Мимо нас снуют «ужаснутые» нашей перебранкой девочки, все, как одна, уверенные в том, что я сейчас «договорюсь» и меня попрут с работы.

А по мне, так пусть хоть снуют и мальчики, хоть дедушки с бабушками, хоть весь долбанутый Аквариус пускай здесь схлестнется. И если меня действительно попрут, то я, бляха, только рада буду – отдохну, наконец-то.

– Бар-р-дак! – рявкает Мартин.

– Поехали в Бланкенбург – увидишь бардак, – предлагаю ему сквозь зубы, уже почти успокоившись. – Я как раз – туда.

И уезжаю.

Больной, думаю. Болеешь – дома сиди. И без тебя тошно.

Че, шеф долбанул сильно? – справляюсь по дороге у Йонаса.

Ниче, нормально, – успокаивает он.

Отчитался?

Отчитался.

Разрулили?

Разрулили.

Молоток, – хвалю его. – Так держать.

***

Я вообще-то никогда не болею – когда-то так установилось. Корона прошлой зимой – своего рода исключение.

Теперь накрывшую-таки простуду перенесла «на ногах», на работе старалась не мелькать, чтоб мои кашли не провоцировали огорченных наездов из серии: «Ты че нас заражаешь?..»

Поэтому – и только поэтому – когда после сената нужно было организовать ВиКо с Франком по Карре-Ост, я препоручила это заботам Йонаса.

Вышло это так:

Заваливаюсь к Йонасу в закуток, руки в боки, стою, потопывая ногой, молча сканирую его пару секунд. Он рад моему приходу и оттого поведение мое не кажется ему странным.

«Пуляю» в него спокойно и в меру отрывисто:

– Слушай, в Карре-Ост внедриться не против?..

– Внедриться?.. – не верит своим ушам Йонас.

– Ну, для начала ВиКо организовать. Перенять в дальнейшем. Брифинг проведу. Документацию передам. Все как полагается. Ну?..

Как я и надеялась, Йонас не против и отвечает мне долгой и нежной улыбкой.

– Ладно, – киваю ему я. – Тогда сегодня, а то я с завтрашнего на стройках.

Ухлопываю на него пол дня – или мне так кажется – но знаю, что не зря. Теперь могу со спокойной душой «болеть» на своих стройках.

– Будут вопросы – звони, – разрешаю.

Йонас благодарен мне за внедрение в проект с Франком, в который много кто мечтает попасть. А мне теперь не нужно пересекаться ни с Франком, ни еще с кем-либо из ЭфЭм. Вообще.

Еще я рада, что у меня получилось улизнуть из конторы, хоть на стройке не то, что простуду – пневмонию-менингит сейчас подхватить впору. Но я не подхватываю.

Это внедрение оказывается тем, что по-немецки называется «Türöffner», то есть, «открыватель дверей», потому что при его помощи в этот проект открывается дверь для Йонаса, и вскоре он начинает неплохо справляться.

Мартина я ставлю в известность, правда, задним числом: навешиваю ему, что Йонас внедрен. ВиКо проходит нормально, Мартин успокаивается, потом вообще подхватывает «дельту» и на время выпадает из жизни.

После перепалки и моего стихийного бегства в Бланкенбург – вот уж не думала, что однажды добровольно сбегу туда, а не оттуда – Мартин докапывается до меня, вернее, до моего телефона.

– Да, Мартин? – говорю сухо и сдержанно.

– Ну ладно, ладно, не сердись.

– Не имею привычки.

– Обедала?

– Не имею привычки.

– Не валяй дурочку, желудок угробишь – какой потом от тебя прок?..

Таким образом мне приходится приехать в контору, где шеф тащит меня в столовую.

За обедом он признается, что недоумевает: почему это я спихнула на Йонаса свой самый козырный проект – он, Йонас, что, мой протеже?

– Нет, Кати, ты пойми меня, пожалуйста, правильно, – спешит оговориться шеф. – Если ты его продвинуть хочешь... из каких бы там ни было соображений – нет, он-то парень способный...

– Я ж тебе давеча так и говорила, – смотрю на него, набычившись. – Говорила, говорила.

И ощущаю внезапную злость. От работы в сфере строительства поневоле грубеешь, огрубела, безусловно, и я, но сейчас мне все равно хочется еще раз макнуть его носом, чтоб не думал, что на меня безнаказанно орать можно.

– Просто у тебя, – говорю, – недавно была «дельта». Тебе отшибло память, да так и не пришибло обратно.

– Ну я ж извинился уже... Ну, Кати...

На хрен мне, думаю, твои извинения. Просто тебе вдруг приспичило, чтоб именно я работала именно на этом проекте.

– Да ладно, не дрейфь. Никуда я от тебя не уйду, – говорю ему спокойно.

Он же этого боится.

Могла бы при таком случае прибавку к зарплате потребовать, что упускаю наихалатнейшим образом.

Мартин вроде успокаивается, но кто не успокаивается – это Франк. Он ведь не помышлял о том, чтобы отпускать меня с проекта, а Йонас ему там на фиг не нужен. Таким образом мне становится понятно, почему шеф на меня наехал, и я в очередной раз убеждаюсь, что у Франка на меня виды иного характера, непрекращающиеся, так сказать. И тут уже ему Йонас помочь не в состоянии.

А я не в состоянии помочь ему, потому что у меня виды совсем на другое: я хочу, чтобы в ЭфЭм немного отошли от меня. Может, отошли перманентно. Да, я так хочу. Я сама так хочу.

Йонас хоть и не бросает своих привычек и отсутствием «планов на выходные» по-прежнему не обижен – возводит меня в статус обожествления. До этого, наверно, просто не прочь был переспать, теперь же упрочняется в обожании безоговорочном и бесстрадательном. Узнаю от Рози, что он по пьяне кому-то признавался, что, мол, с какой бы девушкой ни проводил время – всегда в состоянии представить у нее мой облик, а от этого, мол, «драйвит шустрее».

Этак мы – все мы, не только я и Йонас – коллективно толкаем перед собой густой, мрачно-темный «ноябрьский» декабрь, катим его подобно здоровенному кому из грязи, каменюк и старых листьев. Ком от скатывания, понятно, только растет и вырастает выше нашего роста. В него набивается куча всего, а проект, как я слышу, разрастается. Только меня теперь нет на нем. И я, полагаю, не вернусь.

***

Франк ценит рождественские праздники, а потому все важные «активити» обычно ставит максимум на девятнадцатое, не позже.

Йонас тоже собирается в отпуск под «Сильвестр», то есть под Новый Год, но так, чтоб с запасом – чтобы начать провожать старый, да основательно.

От этого ему, правда, ой, как сомнительно. Он стоит сейчас передо мной, как раз поделился своими планами.

– Да езжай, конечно, – разрешаю я. – Чего? – когда он ушам своим не верит. Отмахиваюсь: – Мне нормально.

– Так, алё... – тыкает его Рози. Она давно уже им «отболела», если вообще когда-либо болела безответным влечением к какому-либо мужчине.

Йонас смотрит на меня такими глазами, как будто не прочь и меня с собой прихватить.

– Ниче, потом отработаешь, – посмеиваюсь я.

– Ты знаешь, что я охреневаю от тебя? – медленно и веско произносит Йонас и... запечатлевает поцелуй на моей щеке.

Рози шутливо-неодобрительно качает головой, как если бы хотела поругать его за то, что он распространяет на работе коронавирус.

– Ладно, ладно, погуляй там, – покачиваю головой я. – Тебе расслабиться нужно.

Не один же он туда едет, в самом деле – чего меня лобзать?

– Ты знаешь, что я почти забыл, куда хотел ехать?.. И зачем?.. – Йонас просто, не грубо, но и не робко берет меня за руки.

– А ты поезжай – вспомнишь! – советует Рози.

– Эт-то еще что такое! – возмущенно трубит проходящий по коридору Мартин.

– Это ничего такого, – спокойно отзываюсь я.

– Это фрау Херрманн подписала мне отпуск, – произносит Йонас, глядя мне в лицо и не выпуская моих рук из своих. – Спасибо, Кати.

– Надеюсь, вы не вдвоем в него намылились. Работать кто будет?

– Не, не вдвоем, – успокаиваю я начальника. – Я на вахте. И я ничего не подписывала – не имею полномочий.

– Да отпусти ты ее уже. Ей, в отличие от тебя, работать надо! – набрасывается на Йонаса Рози.

Он подчиняется ей с видимым неудовольствием, отваливает медленно и как будто с трудом.

– Нашелся мне хватальщик! – ворчит Рози.

– Ниче, сахарок, все нормально, – смеюсь я. – Он артист просто. Актер, который сам верит в свою игру. Кстати, над чем это мне работать надо?

– Дык совещание же ж по Карре-Ост надо подготовить, последнее в этом году, а этот хохмач сваливает!

– М-м-м… да? – у меня внутри мгновенно пустеет что-то. – Я думала, его провели уже...

– Не-а, переносили. Меня спрашивай, прежде чем всяких обормотов в отпуск отпускать.

Твою мать. Я думала, эту чашу... все чаши – мимо меня... блин.

Рози совсем-совсем не спрашивает, почему это я вот уже с месяц, как спихнула Йонасу Карре-Ост. У нее хватает соображения не полагать, будто я в натуре ему покровительствую. Наверно, она догадывается об истинной причине, и у нее также хватает соображения не допытываться, верны ли ее догадки. Они верны настолько, что сейчас она парится о сформировавшемся косяке еще раньше меня.

– Ниче, переживем. Йонас мне дела передаст.

Да в конце концов, я даже не знаю, насколько в проекте вообще задействован Рик... может, зря я так старательно избегала этих ВиКо...

Эм-м-м...

rick.hermannsen@fm.real-estate.de

Ладно, задействован. Включаю его в инвайт-список, сидя за компом вместе с Йонасом. А и хрен с ним. Рик Херманнзен. Или, наверно, Херманнсен, если произносить на датский манер. По фиг. Настолько же по фиг, как и то, что фамилия его созвучна с моей. Я и раньше над этой созвучностью не заморачивалась.

С Йонасом складывается все очень странно – не будь я абсолютно и стопроцентно в нем не заинтересована, сейчас, вероятно, места бы себе не находила от жаркости этой нашей с ним передачи дел.

Он сидит рядом, фактически обняв меня, и то и дело лезет на пару с моей рукой щелкать мышкой, а то и просто гладить мою руку. Не думала, что он такая артистически-безбашенная натура, настолько эмоционален и горяч. Наверно, это всё его творческая, архитекторская жилка.

– Ай... Так, хватит уже, а... – не выдерживаю, когда он из-за этих своих лапаний опрокидывает мою чашку и заливает стол остывшим кофе. – По-хорошему хрен бы я тебе так разрешила, ты ж в курсе...

– Да... да... – бормочет он. – Ты просто такая классная... самодостаточная... Меня прет. Спасибо, что по башке не даешь.

– Ниче, в отпуске разрядишься.

– А то. Но о тебе думать буду постоянно.

– Не гарантирую того же.

– Знаю. Это ничего.

Да, очень странно, но он знает, что делает.

Синхронно встаем из-за компа. Сегодня пятница и все уже посваливали домой.

– Ладно, – говорю. – Теперь можешь ехать.

У него самолет через четыре часа. Это офигительно скоро, но мониторить, чтобы он на него успел – не моя обязанность.

За окном пятничные сумерки, но мы не включали свет. От этого кажется, что еще не совсем стемнело. Вижу, как Йонас неторопливо, но и без излишней медлительности приближается лицом к моему лицу. Наши губы встречаются, сливаются друг с другом...

«А, ладно» – думаю сквозь его мягкие, умелые поцелуи. Почему бы нет.

Йонас реально хорош собой, прямо-таки –не вру – до некоторых подрагиваний у меня в самых интересных местах. Вернее, это я такая вреднючая зараза – любая другая на моем месте определенно сказала бы про него: сексуальный красавчик, обожаемый бабами, умненький, не обремененный комплексами и, в принципе, не козел. И… вкусный, засранец. Кажется, его увлечение мной усугубилось до того, что хорошенько его проняло – он целует меня очень сладко, с огоньком. Контролирует руки – не лезет ни ниже, ни выше талии. Я же говорю, он знает, что делает.

Оказывается, если мужчина тебе не противен, его поцелуи способны доставить приятное удовольствие. Да у нас с ним весь день так прошел, думаю под сладко-ритмичный танец, в каком его язык непрерывно исследует мой рот. От него приятно пахнет, сам он приятен на вкус. А тот факт, что он скоро улетает – это тоже приятно, как ни странно.

Видимо, сейчас Йонас состыковался с чем-то во мне и сам того не подозревая, дал мне то, что мне как раз было нужно.

Может, он и представляет меня во время секса со своими девушками, чтобы добавить изюминку. Обнаруживаю, что представление об этом погружает меня в сладкую истому – мне ведь тоже есть кого представить. И хоть их поцелуи непохожи, представлять мне все равно нравится.

– Круто, – подтверждает он, нацеловавшись со мной. – Очень.

– На самолет не опоздай, – замечаю.

Все-таки проявила организационную заботу. Наверно, больше из боязни, что он может раздумать и остаться – и тогда на фиг мне все это надо?..

Он кивает и делает движение, будто собрался уходить, но потом снова придвигается ко мне:

– Я ж не оскорбил тебя там как-то?.. Мне надо извиниться? Сказать, что мне жаль? Мне не жаль. Я не жалею, но если ты...

– Все норм, – качаю я головой, облизывая губы. – Тебе ж не озвучивать правил? Ограничений? Там, не борзеть, не пиздеть. Не распускать рук.

Он кивает:

– Еще что?

– Не звать меня «деткой». И не надеяться на повтор.

– Понял. Я знаю, что ты все это – из-за чего-то. Что у тебя свое. Поэтому ты все это делаешь.