Текст книги "Грань (СИ)"

Автор книги: Фло Ренцен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Я никогда в жизни не целовала девушек. Не знала, что это – будто упасть лицом в ведро клубники или в случае Рози – малины. Она сладкая и вкусная, Рози, и она чертовски сексуальная, привлекательная и красивенькая – тоже. Ничто в наших объятиях не похоже ни на что, что я доселе знала. И конечно, никакая это не заменительная терапия, а теплая, влажная, нежно-яркая игра, в которой не будет проигравших. Разве что, кроме этих, вокруг нас. Но они априори «не играли».

Мы потихоньку нацеловываемся и еще немного дразнимся губами, чмокаемся с пьяно-радостным хихиканьем, а пацаны даже не пытаются вклиниваться или во что-либо вникать. Только Йонас прозорливее – хоть и пьяная, вижу это по его стосковавшемуся лицу.

Они планировали подогреть нас, возможно, чтобы отдохнуть группой. Как видно, мы готовы и даже прелюдии не потребуется, она ж была только что?..

Соображаю, что по-хорошему такой расклад должен был бы показаться нам оскорбительным, но не собираюсь попусту принимать угощений, а впаривать кому-либо трэшевые инвестиции тоже не привыкла. Поэтому, будто резко протрезвев, ставлю два круга, затем – текилы на всех, мы чпокаем по четыре рюмки и всей компанией вываливаем из бара.

Стоим среди пацанов на набережной двумя ягодками в горьком шоколаде, я клубника, она малинка, и от нечего делать сладенько задираем с ней друг дружку.

Йонас, обычно чуждый до расстройств, поедает меня глазами, как будто хочет как можно больше отхватить от дефицитного десерта, прежде чем тот уберут окончательно. Вид у него, конечно, жалобный, даже страдальческий. Только пусть кто-нибудь другой его жалеет – я жалеть так и не научилась.

– Девчат, давайте че-нить замутим, – скулит он, очевидно, не в силах поверить, что сейчас я ускользну от него.

– Не-е-е, мы устали, – с пьяным хохотом отмахивается Рози.

Я – вот пьяная дылда – одной рукой «вишу» у нее на шейке и бормочу нечленораздельно: «мгм-м... устали...»

– Поехали отдохнем, – предлагает кто-то.

– Не-е, мне еще ее отвозить... – эта говнючка берет надо мной шефство. Отклоняя назойливые предложения Йонаса «проводить», Рози запихивает нас с ней в такси и везет к себе ночевать. Отсюда к ней ближе.

Остаток «вечера» я помню смутно – кажется, сама доковыляла к ней по лестнице, туфли в кулаке. Оттуда – густая, ровно-бархатная ночь.

***

Ближе к обеду просыпаюсь в незнакомой квартире в обнимку с чем-то теплым – это Рози.

– Привет, красотка, – шелестит мне она, сонно отирая остатки не смытой косметики.

Мы с ней в одном нижнем белье, причем, давлюсь от смеха, на ней – мое, а на мне – ее.

– Привет, шалопай, – говорю. – А у тебя удобный лифчик.

– А у тебя – трусики. А лифчик твой мне всю правую отдавил.

– Спала бы без лифчика.

– Косая была, снять не догадалась. Лови.

Обмениваемся «нательным». Целоваться больше не тянет.

– Слушай, – зеваю я. – Я там вчера не хулиганила?

– Да нет... – робеет-смущается Рози. – А могла бы?..

– Да мало ли... я сто лет так не на... – тут до меня доходит: – Сахарок, да я ж про выпивку! В смысле, плохо мне не было?..

– А-а-а... – тянет Рози с обрадованным облегчением.

Теперь мне все-таки хочется ее расцеловать, и я заключаю ее, полуголую, в объятия и ласково целую.

– Рози, ты – а-гонь, а наши вчерашние поцелуи – это просто сказка. Ты очень красивая девочка, но...

– ...но тебе нравятся мужчины, – с готовностью кивает она, тоже меня обнимая.

– Мне нравятся мужчины.

– Мне тоже. И ты тоже очень красивая девочка.

– Умничка моя. За «девочку» – отдельное спасибо. Пойдем завтракать. Я угощаю.

***

Уезжаем на поздний бранч. Нигде ничего не находим и двигаем в ДольчеФреддо. И офигеваем – тут открыто, а сегодня дают не только мороженое.

– О-о, какие люди, – радуется хозяин. – Приветствую очаровательных дам.

– Это мы очарованы, – тянет Рози, – что у тебя сегодня такой выбор.

– Это я специально для вас. Как чувствовал.

– Давно устраиваешь бранчи? – интересуется Рози.

– Пару месяцев, как.

– Идет?

– Посмотрим. Кто его сейчас знает, по нынешним-то временам. А я подумал: дай, попробую.

Рози кивает с одобрительной улыбкой, а он – так вообще места себе не находит от счастья. Кажется, она никогда так много с ним не разговаривала.

– Возьмите ковриг, пока есть, – суетится хозяин.

– Ковриги! – чуть ли не хлопает в ладошки Рози, а хозяин улыбается ей с умилением.

– Вот сюда садитесь... – он «уходит» засидевшихся: – Die Herrschaften, господа же уже всё?.. – и присаживает нас.

– Ты неужели сам все это?.. – восклицает Рози, когда набираем завтрак, а хозяин только польщенно кивает, просит не забывать еще и про омлет с грибами.

Рози поясняет, что в Румынии таким и завтракают, а я нахожу, что после вчерашнего это «самое то».

– Сказала б ему, чтоб бросал мороженое и полняком на кафешное переходил, да только куда мы с тобой ходить-то будем?.. – шепчет мне Рози, а я лишь молча киваю, уписывая за обе щеки.

Рози наблюдает за мной и взгляд у нее вдруг становится какой-то странный, я бы даже сказала, сострадающий.

– Ты чего, сахарок?.. Я тебя часом не расстроила, хм-м?.. Когда отшила сегодня утром...

– Хей, это я тебя отшила... – смеется она. – И насчет мужчин я по-серьезке.

– Да я-то тоже. Что мы там вчера еще вытворяли-то? Не стриптиз же друг дружке устраивали?

От слова «стриптиз» за соседним столиком троица мужиков-парней с налитыми кровью глазами начинает заметно ерзать на стульях.

– Я-то и сама плохо помню. Просто показ нижнего белья, – хихикает она.

«Соседние» и вовсе смолкают и, не стесняясь, развешивают уши.

Рози видит это и, взяв меня за руку, понижает голос:

– Да нет... ты потом... плакала в кровати. Навзрыд прям.

– Какой кошмар, – сокрушаюсь я искренне. – Пить надо меньше. Тебе еще и утешать меня пришлось?.. Прости, а.

– Да ерунда, ты что. Слушай, тебе прям так плохо?

– Сразу «после» было плохо, – признаюсь просто. – Очень плохо.

– Зря мы, значит... ну, вместе с Каро... пакт стряпали...

– Смешная. И пакты ваши смешные. И без пактов ваших все состряпалось. Кстати, у меня к тебе просьба: за моей спиной больше не мути, ладно? Я сама во всем разберусь. И с Каро разберусь – коза, все никак старое забыть не может.

– Ты не рассказывала, – замечает Рози.

– Нечего рассказывать – сто лет назад было. И по отношению к ней, скорее, не было.

– Она, между прочим, говорила мне, мол, когда-то ты встала у нее на пути, но тот твой поступок не имеет ко всему этому никакого отношения.

– «Поступок»! Сама себе не врет пусть, – сержусь я. – И пусть не думает, что тебе врать может.

Рози снова смотрит на меня с сожалением:

– И спросить боюсь... ты его все-таки...

– ...и правильно, не спрашивай. Все проходит. И все пройдет.

– А теперь тебе как?

– А теперь мне никак.

– Я не про похмельный синдром.

– Я тоже. Слушай, мне реально ничего не надо, – говорю вдруг с неожиданной для самой себя решительной серьезностью. – Ничего и никого.

– Конфет... да это... печально очень...

– А как я до него жила? – осведомляюсь.

– Ты у меня спроси, мне со стороны видней было. Такое слабонервным не показывают.

Тогда я поясняю – для нее ли, для себя ли самой:

– Так, как с ним, уже не будет. А с ним я не могу.

Рози, кажется, не в силах вынести сокрушающего удара этой горестной «истины». Выражение лица у нее такое, будто она вот-вот разревется и полезет меня жалеть.

Она тихо спрашивает:

– Не жалеешь, что...

– ...не прогнулась под него? Не-а. Он бы тогда со мной совсем по-другому стал.

– Как с ней?

– Черт его знает. Да ладно, хватит о нем. И обо всем. Жизнь не только из этого состоит, – ободрительно улыбаюсь ей – или себе.

Нам пора.

– Девчонки, заняты? – догоняют нас в дверях. – Any plans for today’s Sunday?

Перед нами, щеголяя утомительно-показным «инглишем», формируется один из соседней красноглазой троицы, видимо, самый борзый – или «приспиченный» самый. Планы на сегодня-воскресенье, ага.

– А как же, – презрительно прищуривается на него Рози. – Отдохнуть от вчерашнего.

Внимание вниманием, но, когда ее клеят в такой вот тупой, ультимативно-наглой форме – этого она очень не любит.

– Так мы ж как раз об этом. Пошли отдохнем?

– Не, ребят, вы – не об этом, – сухо, но пока не стервозно замечаю я – Рози не обязана отфутболивать их в одиночку.

– А ты че сердитая такая? – перекатывается он на меня. – Че залупаешься?

Так, теперь грубо-тупой подкат перешел в еще более грубо-тупой наезд.

– Слышь, эта сука на «вчерашнем» не нагулялась, – вполоборота пиздит он своим.

Этот гад не просто цепляется к словам Рози, а намекает, что и сам вчера «там» был?..

– Так надо не с девочками, а с мальчиками, потому что, – включается второй из «троицы».

Так и есть.

– Нихуясе выебывается... и другую с толку сбивает...

– Слышь, а давай этим шлюхам ориентацию поменяем, – нарочито громко предлагает третий.

– Прикинь, они там не распечатанные, мож...

– Эта залупа точно – нет...

– Девки, давай мы вас женщинами сделаем...

– Га-а-а, бляди-целки...

Твою мать, как не заметила, что они все еще в жопу пьяные, как не заметила?.. «До сих» гуляли – и безрезультатно... От того, что никого не нагуляли, а на «платное» тратиться не хотелось, сейчас злые и неудовлетворенные, наезжают для виду больше, для слуху. Чтоб максимально гнусно обругать перед другими посетителями, грязью облить... Будто правда за путан принимают... Знают, что никто не заступится, свиньи... Кажется, ничто так не злит пьяных мужиков, как облом от девушек легкого поведения или девушек с виду «ебательных», но нетрадиционной ориентации или девушек и-то-и-другое. Твою мать, Берлин, а я-то думала, что нет в тебе места такому – зря думала... И откуда взялись в нашем любимом, уютном кафе такие отморозки?..

Прежде чем успеваю задать себе эту тучу вопросов, тем паче – сама себе на них ответить, двое из троицы вдруг в буквальном смысле виснут в воздухе, и их под их же маты за шкиряк выдворяет на улицу сам хозяин-бариста, а третьего – какой-то его не то официант, не то шифровавшийся секьюрити.

Продемонстрировав, что значительно здоровее этих говнюков и брутальные физразборки для них – не то, что «бранч», а завтрак-обед-ужин, мужики обещают им, что «ментура в пути, бля», «у меня там знакомых дохуя, ты сюда не суйся», «узнаю, что еще до девушек доебывался – урою... твои яйца схаваешь».

Безусловно, у наших защитников сразу несколько козырей: одни уже татухи на их широченных руках – это ж визитки какой-нибудь там группировки?.. Они ж сами, как пить дать – из какой-нибудь балканской мафии? Может, гопники-обидчики вообще приняли их, как минимум, за наших сутенеров. А с сутенерами даже ушлепки похрабрее – и те не связываются.

Они уходят, но до меня, увы, доносится, как самый борзый из них говорит другим, что мол, «эту залупу повыше» – меня, то есть – знает, так как его «брательник младший у ее мамаши учился раньше... га-а-а... мать – училка, дочь – проститутка».

Меня все еще очень неприятно трусит.

Рози переполняют эмоции совсем иного характера, и она чуть ли не бросается на шею к хозяину-баристе:

– Спасибо, Сорин.

– Не вопрос, милая, – говорит тот ласково, и недавняя свирепость моментально сменяется неподдельной скромностью большого, сильного, матерого, но в общем-то добродушного мужчины. Настоящего мужчины, замечаю про себя.

– Первый раз их тут вижу, – сетует он. – И последний. Мне так приятно, что ты знаешь, как меня зовут. Рози. Ты не из Букурешти сама?

– Из Констанцы. А мне как приятно. А это...

– ...Кати, – представляюсь я, а свою благодарность, для него, возможно, не столь важную, как ее благодарность, выражаю словами: – Мне тоже очень, очень приятно.

***

Глоссарик

выписываюсь из реестра – подразумевается государственный коммерческий реестр, в котором ведутся записи о руководящих лицах предприятий

Авиация (англ. Aviation) – алкогольный коктейль на основе джина, вишнёвого ликёра мараскино, фиалкового ликёра Crème de Violette и лимонного сока

Москау мьюл (англ. Moscow Mule) – Московский Мул или упрямец, коктейль на основе водки, имбирного пива и лайма, который подают в медной кружке

Букурешти – Бухарест

Констанца – имеется в виду румынский город, крупнейший морской порт Румынии на Черном Море

Конец третьей части