Текст книги "Отвергни меня (ЛП)"

Автор книги: Фиона Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Когда я вошла в салон красоты в отеле, мама встретила меня широкой улыбкой, сказав, что я выгляжу так, словно сияю.

– Я впечатлена, учитывая все, что ты выпила прошлой ночью.

Наш разговор прервался, когда мы разошлись, чтобы сделать массаж и процедуры по уходу за лицом. Когда мы сели пообедать за отдельный столик в спа-салоне, она, наконец, заговорила о Джеймсоне.

– Итак, насколько у вас с Джеймсоном все серьезно? – беспечно спросила она.

– Ну, я знаю его с тех пор, как встретила Луэллу в колледже. Мы все очень сблизились за эти годы и сформировали свои собственные маленькие семейные традиции. Ты же знаешь, я даже провожу с ними праздники, когда не могу приехать домой.

Я решила давать расплывчатые ответы, пока мне не понадобится быть более точной. Может быть, она не стала бы вдаваться в подробности и избавила бы меня от лекции, которая, как я чувствовала, назревала.

– Хм. – Я затаила дыхание, наблюдая, как она жует свой сэндвич, поглядывая на меня, пока обдумывала свой ответ. – Вы кажетесь ужасно близкими для тех, кого считает друг друга семьей.

– Ага. – Это было все, что у меня было, и я запихнула в рот вилку с салатом, чтобы ничего больше не сказать.

– Эвелин, что происходит? Это же просто интрижка? Вот что это такое?

– На самом деле это не интрижка, – пробормотала я. – Для нас все изменилось, когда мы поехали на свадьбу Лу на Ямайку.

– На Ямайку! – крикнула она, прежде чем оглянуться на других гостей и понизить голос. – Это было почти два месяца назад. Это отношения?

Расправив плечи, я посмотрела ей прямо в лицо.

– Ты научила меня никогда не извиняться за свой образ жизни, – напомнила я ей. Я пыталась запомнить это, даже когда она бомбардировала меня своим неодобрением. Мне было двадцать девять лет, и, хотя в подростковом возрасте мы, возможно, и пропустили всю эту возню с бойфрендами, это не давало ей права вести себя так, как будто я была подростком в своих первых отношениях сейчас. – Да. Это отношения. Нам хорошо вместе. Он относится ко мне лучше, чем любой другой мужчина, с которым я когда-либо была. Он уважает меня и мою работу. Разве это так плохо, что я хочу быть с таким мужчиной?

– Эвелин, ты можешь заполучить любого мужчину, которого захочешь. Это не значит, что ты должна с ними что-то продолжать. Продолжение приводит к влюбленности, а влюбленность приводит к душевной боли.

– Слишком поздно, мам. – Мои губы сжались в тонкую линию, потому что я знала, что мои следующие слова разочаруют ее больше всего. – Я люблю его. – Возможно, я и не смогла сказать ему этого в это утро, но позже все изменится. Потому что, сказав это, я немного сняла тяжесть, которая лежала у меня на груди. Сказав это, я сменила хмурый взгляд на улыбку, которая осветила все мое лицо. – Я люблю его. – Я повторила это снова, просто чтобы услышать эти слова вслух.

Она посмотрела на меня с беспокойством, блестевшим в ее глазах. Это было все о чем она когда-либо предупреждала меня, чтобы я этого не делала, а я говорила ей, что сделала именно это. Она посмотрела на меня так, как будто я сказала ей, что у меня диагностирован рак и она вот-вот потеряет своего единственного ребенка. Но, возможно, то, что я влюбилась, было равносильно этому. Она потеряла себя, когда потеряла моего отца. После долгой паузы она наконец открыла рот, чтобы что-то сказать, и я собралась с духом.

– Дамы, вы готовы к педикюру? – спросила жизнерадостная работница, прервав меня в самый подходящий момент.

Я посмотрела на свою маму, пока она приходила в себя, не сводя с меня блестящих глаз. Улыбка женщины стала немного более натянутой, поскольку молчание продолжалось.

Решив спасти нас всех от странного момента, в котором мы, казалось, застыли, я заговорила первой.

– Да, спасибо. Обед был восхитительным.

– Отлично! – она хлопнула в ладоши, выводя мою маму из оцепенения.

Я заставила себя ободряюще улыбнуться маме, прежде чем мы повернулись и были отведены к двум креслам, где нас ждала бурлящая вода. Было легко отбросить все в сторону, когда твои ноги были погружены в рай, а дамы, приставленные к нам, поддерживали беседу.

– Что привело вас, двух прекрасных дам, сегодня в спа-салон?

– В эти выходные у моей дочери был день рождения, и я прилетела навестить ее из Калифорнии, – ответила моя мама более спокойным тоном.

– О, Калифорния! Никогда там не была, – сказала мамина мастерица по педикюру. – Как вы оказались в Цинциннати из Калифорнии?

– Я училась здесь в колледже.

– Она модельер, – с гордостью сказала моя мама.

– Ох, девочка. Я обожаю моду. Бьюсь об заклад, это потрясающая работа, – подхватила дама, работающая с моими ногами.

Разговор продолжался о том, какая одежда им нравится, и кто их любимые дизайнеры. Моя мама продолжала смотреть на меня, улыбаясь от гордости. Когда одна из дам узнала мою работу, у моей мамы немного выпятилась грудь.

– Боже мой. Я заказала один из ваших новых дизайнов с этого сайта на прошлой неделе! Я влюблена в узоры, которые вы использовали. Они такие смелые. – Женщина оторвалась от нанесения верхнего слоя на мои ногти на ногах с широко раскрытыми глазами.

Моя мама наклонилась вперед, как будто делилась секретом с женщиной у ее ног.

– У нее есть возможность поехать в Италию, чтобы работать с топ-дизайнером. Она очень талантлива. – Выпрямившись на своем кресле, она повернулась ко мне лицом. – Я так чертовски горжусь ею.

Но в середине этого заявления мое сердце упало. При упоминании Италии в моей памяти вспыхнуло сегодняшнее утро. То, как руки Джеймсона крепко обнимали меня, а его голова прижималась к моей груди. То, как его слова о том, что я самая талантливая художница, которую он знает, заставили мою грудь раздуться до предела. Или то, как он сказал, что любит меня, заставило мое тело наполниться жаром от потребности сказать это в ответ. Все это окружало меня, когда моя мама смотрела на меня, думая, что я собираюсь принять должность в Италии.

Но, потрогав подвеску, которую он нежно надел мне на шею этим утром, я поняла, что откажусь от нее, но я не знала, как признаюсь в этом своей маме. Но что бы ни случилось, позже этой ночью я окажусь в объятиях Джеймсона. Мы перенесли обед на ужин, чтобы я могла проводить маму в аэропорт и ничего не пропустить. Несмотря на ужас, скручивающий мой желудок, я улыбнулась, представив его руки, обнимающие меня, и его лицо, когда я скажу ему, что люблю его.

* * *

Я вышла из душа в спа-салоне, обернувшись полотенцем, направилась к своему шкафчику рядом с мамой и начала одеваться. Она подождала, пока полностью оденется, чтобы задать вопрос, который, как я знала, ей до смерти хотелось задать с тех пор, как мы здесь оказались.

– Ты уже позвонила и сообщила им, что принимаешь предложение? Время на исходе, и тебе нужно начинать строить планы относительно своего переезда. – Ее слова были произнесены убежденно, и с надеждой, как будто если она притворится, что нет никаких сомнений, или мужчины, в любви к которому я призналась, не сдерживает меня, тогда это станет правдой.

Я застыла на полпути, застегивая рубашку. Это длилось всего мгновение, но я знала, что она это заметила. Она по-прежнему хранила молчание, ожидая, что я докажу ошибочность ее сомнений. С трудом сглотнув, я попыталась не обращать внимания на то, как сильно колотится сердце в груди. Я сосредоточилась на том, чтобы просунуть пуговицы в отверстия на своей рубашке, и пробормотала себе в грудь:

– Я ее не принимаю.

– Извини?

Я поняла, что она услышала меня, когда подняла голову и встретилась с ее прищуренными глазами.

– Я не принимаю эту должность, – сказала я с большей уверенностью.

Ее ноздри раздулись над сжатыми губами, пока мы пристально смотрели друг на друга. Она ждала, что я изменю свой ответ, а я ждала, когда ее гнев выплеснется наружу. Я никогда не хотела разочаровывать ее, и я знала, что она хотела, чтобы я приняла эту работу, но я не могла уехать из Цинциннати прямо сейчас. Здесь было слишком многое.

– Это из-за него, не так ли? – ее слова были тихими, как будто это было все, что она могла выдавить из себя, потому что, если бы она открыла рот еще немного шире, то выпустила бы бурю эмоций, бушевавшую в ее глазах.

– Нет, мам. Это потому, что я не хочу уезжать из Цинциннати. Это мой дом.

Я отрицала, что это имеет какое-либо отношение к Джеймсону, но то, как он посмотрел на меня и сказал: «Я люблю тебя», было все, что я могла видеть, когда думала об Италии.

– Нет, Эвелин. Ты – это твой дом. Ты – все, что тебе нужно, независимо от того, куда ты идешь.

– Мама, Цинциннати стал моим домом. Мне здесь нравится. Мне нравятся здешние люди.

– Нет. Ты влюбилась, – она выплюнула это слово с отвращением. – Я отказалась от всего ради твоего отца. Я бросила учебу и стала матерью-домоседкой, чтобы поддержать тебя, и посмотри, к чему это привело. – Она ждала, что я отвечу, но я просто стояла, ее слова начали разрушать мою уверенность и вселять в нее сомнения. – Ничего, кроме разбитого сердца. – Она ответила за меня. – Я осталась сломленной и одинокой, не имея возможности поддержать тебя. Мы так тяжело боролись, пока я не смогла снова взять себя в руки.

– Я знаю, мама. Знаю. Но так бывает не всегда.

Я пыталась умолять ее, но воспоминания о том, как я наблюдала, пока она барахталась в своем гневе и боролась с работой на неполный рабочий день, пока не получила степень, обрушились на меня, напомнив о том, почему я нуждалась только в себе.

– Но что, если из этого ничего не получится? А что насчет того, если это не сработает, и ты упустишь эту возможность? Что тогда? – спросила она. – Или как насчет того, когда появится другая возможность? От нее ты тоже откажешься? Насколько ты готова пожертвовать собой ради другого человека?

Я хотела сказать ей, что Джеймсон всегда поддерживал меня. Но непрошеное воспоминание о его изначальном гневе, когда я рассказала ему об Италии, нахлынуло на меня. То, как он попросил меня остаться ради него. Я попыталась оттолкнуть это и ответила на один из ее вопросов о том, что, если это закончится, проигнорировав вторую половину.

– Тогда я буду двигаться дальше.

Она сокрушенно развела руками, как будто все ее уроки, которые она давала мне в детстве, провалились.

– Ты думаешь, это так просто? Ну, это не так. Любовь поглотит тебя и выплюнет только твои кусочки, и только от тебя будет зависеть соберешь ли ты их обратно. Все те возможности, которые ты упустила, цепляясь за глупую мечту, исчезнут, и ты останешься ни с чем. – Ее лицо смягчилось вместе с тоном. – Детка, у тебя впереди вся жизнь, чтобы влюбиться. Мне бы не хотелось, чтобы ты отказалась от возможности, которая выпадает раз в жизни, ради чего-то, что может не продлиться и шести месяцев.

Ее умоляющие слова пробили брешь в моем мысленном образе слов Джеймсона. Именно когда она перестала злиться и смягчила тон, чтобы показать свой настоящий страх за меня, ее слова разрушили сложившийся у меня образ и начали разваливаться на части. Слезы наполнили мои глаза, когда я попыталась понять, что происходит внутри меня. Я попыталась собрать воедино кусочки того, что я представляла между мной и Джеймсоном, и сложить их все вместе, чтобы увидеть все более ясно. Но все терялось в ее словах, напоминающих мне о том, кем я была и что я никогда ни для кого не сдерживалась. Что, сдерживаясь, я потеряю себя так же, как это сделала она.

Я сделала еще одно слабое усилие, пытаясь произнести слова вслух, пытаясь напомнить себе о разрушенном образе Джеймсона.

– Мама… – но мой голос прервался. Пары месяцев было недостаточно, чтобы противостоять годам независимости. Этого было недостаточно, чтобы противостоять всему, чему меня учили. Улыбка Джеймсона исчезла, и ее сменила моя мама, умоляющая меня быть независимой и цепляться за успех.

Она потянулась и сжала мои руки.

– Малышка, не делай этого, – умоляла она. – Не отказывайся от предложения ради шанса на любовь. У тебя впереди вся жизнь, а такой шанс происходит только сейчас. Не отказывайся от него. Пожалуйста.

Слеза скатилась по моей щеке, и я опустила голову, чтобы скрыть ее. Она была права. Я была готова отказаться от своих мечтаний ради шанса. Кто знал, что ждет меня в будущем, но Италия точно была. Я кивнула, соглашаясь с ее словами.

– Ты права, мам. Я не подумала об этом как следует, – я капитулировала, подняв глаза и встретившись с ее грустными глазами.

– Ох, моя малышка. Знаю, это тяжело. Но только представь, как было бы больно, если бы ты подождала и позволила себе влюбиться еще сильнее, а затем потеряла это. Вместе с возможностью, – она успокаивающе провела рукой по моей щеке, вытирая слезы.

Судорожно вздохнув, я только кивнула. Я больше не могла выговорить ни слова. Она обняла меня и стала покачивать взад-вперед, проводя руками по моим волосам.

– Прости, детка. Я всегда хотела спасти тебя от этого.

Я даже не знала, о чем думать. Мое сердце было разбито, и я уже скучала по тому, как Джеймсон обнимал меня. Но я должна была помнить, кто я такая. Я – Эвелин Валеро, и я ни для кого не сдерживала себя. Даже для того, кто заставлял мое сердце биться чаще.

Я просто потерялась в моментах последних нескольких месяцев. Пришло время отложить все это в сторону и сначала вспомнить себя. Неважно, насколько сильно я чувствовала, что умираю изнутри.

* * *

Как только я вошла в свою квартиру, я закрыла дверь и соскользнула на пол. Я свернулась калачиком и зарыдала, уткнувшись в колени. Не знаю, как долго я так просидела, содержимое моей сумочки высыпалось на деревянный пол рядом со мной, выглядя в точности как беспорядок всей моей жизни. Как только я успокоила поток слез, я встала и подошла к своей кровати. Я разделась и зарылась под одеяло, уставившись на свой телефон, желая позвонить Джеймсону, но зная, что с этого момента я больше не могу на него опираться.

Мне придется сразу же оборвать все связи.

Натянув одеяло на голову, я дала волю слезам, пытаясь напомнить себе, кто я такая.

Я – Эвелин Валеро. Мне никто не нужен, кроме самой себя.

Но все это звучало неправильно, потому что обычно слова сопровождались чувством силы и гордости. Вместо этого я сидела на дне ямы, которую никогда раньше не испытывала. Это было незнакомое чувство, и из-за него вспомнить, кто я такая, было еще труднее.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Воскресенье:

Я (17:00): Привет, Лу! Я не приду сегодня вечером. Рейс моей мамы задержали.

Джеймсон (19:04): Привет, Красавица. Мы скучали по тебе сегодня вечером. Хочешь, заеду по дороге домой? Могу принести тебе немного еды.

Пропущенный звонок (2) Джеймсон Кинг (19:53)

Джеймсон (19:57): Все в порядке, Эвелин?

Пропущенный звонок (1) Джеймсон Кинг (22:39)

Понедельник:

Пропущенный звонок (2) Джеймсон Кинг (12:53)

Джеймсон (13:03): Я начинаю волноваться.

Джеймсон (14:03): Пожалуйста, позвони мне.

Пропущенный звонок (2) Джеймсон Кинг (21:46)

Джеймсон (23:26): Что, нахрен, происходит, Эвелин?

Джеймсон (23:32): Если это имеет отношение к тому, что я сказал в воскресенье утром, ты знаешь, я не возьму свои слова обратно. Но, пожалуйста, хотя бы поговори со мной об этом. Не убегай.

Вторник:

Пропущенный звонок (1) Джеймсон Кинг (15:24)

Луэлла (17:22): Хочешь поговорить об этом?

Я (18:13): Нет.

Луэлла (18:15): Ну, по крайней мере, я могу сказать Джеймсону, что ты жива. Люблю тебя.

Среда:

Пропущенный звонок (1) Джеймсон Кинг (14:55)

Четверг:

Пропущенных звонков нет.

Пятница:

Пропущенных звонков нет.

От: Лана Дизайн, Инк.

Кому: Эвелин Валеро

Здравствуйте, мисс Валеро. Это Лана из «Лана Дизайн». Я знаю, иногда что-то теряется при отправке электронной почты, и я хотела связаться с вами, чтобы узнать, получили ли вы наше предложение. Мы заметили, что вы не ответили, и, к сожалению, у нас заканчивается время. Если у вас есть какие-либо вопросы, вы всегда можете связаться со мной по этому электронному адресу. Надеюсь скоро получить от вас ответ.

Чао!

Суббота:

Я (9:23 утра): Лу… Я соглашаюсь на работу.

Лу (10:46): Ты сказала Джеймсону?

Я (10:46): Нет.

Лу (10:59): …Эвелин.

Я (11:00): Знаю.

Суббота стала худшей. Я думала, что худшим был четверг, когда Джеймсон впервые не позвонил мне, но на самом деле это была суббота. Потому что в тот день я вслух сказала, что принимаю работу в Италии.

Разве это не должно было быть приятнее, чем ощущение пустоты в животе? Разве я не должна была радоваться, что встала с постели и открыла свой компьютер, чтобы сообщить им о своем приезде?

Этого не произошло.

Когда я проходила мимо своего компьютера на журнальном столике по пути на кухню, я просто уставилась на него, как будто это был мой худший ночной кошмар. Как будто, если я дотронусь до него, он обожжет меня.

Я отвернулась и включила кофеварку впервые с прошлого воскресенья. Пока ждала, я поправила свой засаленный хвост. На той неделе я принимала душ один раз. И это было только потому, что я отчаянно пыталась заставить себя встать с постели. Мне было все равно, чистая я или нет. Я просто хотела снова почувствовать себя человеком. Всю неделю я пряталась поглубже под одеялом, заказывала еду и вылезала из постели только за самым необходимым.

Кто был этот человек? Кто был этот человек, который просыпался только в одиннадцать каждый день, только для того, чтобы перевернуться на другой бок и взять батончик гранолы, включив телевизор? Я съеживалась каждый раз, когда звонил мой телефон. Я знала, что это Джеймсон, и думала, что со временем мне будет легче не отвечать ему. Думала, что со временем мне будет легче сказать ему, что я больше не хочу быть с ним.

Этого не произошло.

И вместо того, чтобы выключить свой телефон, я оставила его включенным и дала волю слезам, позволяя звонкам продолжаться без ответа. Мое тело болело от потребности протянуть руку, чтобы поднять трубку и попросить его приехать и обнять меня. Чтобы мне стало лучше. Вместо этого мой мазохизм смешался с депрессией, и я зажмуривалась, ожидая, когда он закончится. Я начала принимать снотворное, просто чтобы поменьше бодрствовать. Бодрствовать было больно.

Я пошла в ванную и уставилась на женскую оболочку в зеркале. Мои волосы были в сальном, спутанном беспорядке. Темные круги под глазами резко контрастировали с моей бледной кожей и тусклыми голубыми глазами. Я сжала челюсти, глядя на женщину в зеркале, которую не узнавала. Я с отвращением отвернулась и потянулась, чтобы включить душ.

Когда я впервые проснулась, я начала новую мантру на этот день. Я встану с постели. Я перестану быть трусливым дерьмом и позвоню Джеймсону. Я приму душ. Я больше не буду плакать.

Но я потерпела неудачу, как только начала думать о встрече с Джеймсоном, а не о том, чтобы обнять его и поцеловать. Это было то, о чем предупреждала меня моя мама, и среди сокрушительной боли в груди и тошноты, накатывающей на желудок, я не могла придумать, как это исправить.

Когда я подумала о том, чтобы попросить Джеймсона сделать так что у нас все сработало, мне вспомнились слова моей мамы, напомнившие мне, что позже мне будет еще намного хуже, потому что к тому времени я бы потеряла себя в Джеймсоне. Иногда я представляла, что все равно заставлю все это сработать, или даже, возможно, я откажусь от должности. Но моя мама никогда не давала мне неправильных советов. Никогда. Я должна была верить в нее. Ее советы привели меня туда, где я была, и они не подведут меня.

Смятение нахлынуло на меня и смешалось с горячей водой. Поддавшись буре расстройства, бушевавшей внутри меня, я заплакала. Я решила, что это будет в последний раз, а потом я накрашусь, оденусь, поем и отправлю электронное письмо с согласием поехать в Италию.

Когда я вышла из душа, то по привычке посмотрела на свой телефон, и мои планы по макияжу и выходу из дома вылетели в окно.

Джеймсон (14:01): Я скучаю по тебе.

Четыре простых слова, которые поразили меня, как товарный поезд. Это Джеймсон. Брат моей лучшей подруги. Мужчина, которого я дразнила много лет. Которого я любила заставлять краснеть и расстраиваться.

Это Джеймсон.

И я больше не могла позволять своей печали и замешательству по поводу того, оставлю я его или нет, руководить им. Я должна была покончить с этим скорее раньше, чем позже.

Но, когда мой палец завис над кнопкой вызова, я отступила и вместо этого набрала текстовое сообщение. Я стала таким трусливым дерьмом. Джеймсон рассмеялся бы мне в лицо от того, какой слабой я стала.

Я (13:53): Джеймсон. Не знаю, говорила ли тебе Лу, но я собираюсь принять работу в Италии. Прости, что не отвечала на твои сообщения; я просто была безумно занята подготовкой всего к отъезду. Я уезжаю в следующем месяце. Но, приняв это решение, я понимаю, что мне нужно сосредоточиться на себе и на том, что мне нужно в течение следующих пары недель. Ты знаешь, что последние пару месяцев мне было очень весело, но мы два разных человека, которые хотят разных вещей в жизни. Вместо того чтобы затягивать с этим, я решила, что буду очень занята, и не хотела разделять свое время. Знаю, ты поймешь. Ты моя семья, мой брат, и мы по-прежнему будем видеться за воскресными обедами.

Дрожащим пальцем я нажала «Отправить», уронила телефон на пол и, как зомби, побрела обратно в свою комнату. Я позаботилась о том, чтобы выложить все максимально точно. Даже зашла так далеко, что назвала его своим братом. Джеймсон был самым далеким человеком от брата, которого я только могла себе представить. Но он был упрямым человеком, и, если бы я проявила хоть каплю сомнения, он вклинился бы и переубедил меня. Поэтому вместо этого я солгала.

Даже не потрудившись снять халат, я заползла обратно в постель и зарылась под одеяло, надеясь, что оно даст мне хоть каплю комфорта и спрячет меня от всего мира.

Самое трудное было позади.

Следующий день станет легче.

Боль постепенно исчезнет, и с каждым днем будет лучше.

Я уже солгала один раз, что плохого в том, что еще один обман поможет мне уснуть?

* * *

Я резко проснулась, оглядывая свою темную комнату в поисках того, что меня разбудило. Раздался громкий стук в дверь, и я скосила глаза на часы, чтобы посмотреть, который час: восемь тридцать две. Я проспала пять часов. Блядь. Я никогда так много не спала. Проведя руками по лицу и волосам, я попыталась сосредоточиться.

Стук раздался снова, и я встала с кровати. Я не знала, кто мог стучать в мою дверь, но у меня появилась мысль. Я осторожно ступила на паркетную доску, убедившись, что не произвожу никакого шума и не включаю свет.

Наклонившись, я посмотрела в глазок и увидела усталого Джеймсона, хмуро смотрящего с другой стороны. Со слезами на глазах я позволила себе рассмотреть его сквозь крошечный осколок стекла. Даже с темными кругами под глазами, такими же, как у меня, и большим количеством волос на лице, чем обычно, он выглядел потрясающе в рубашке цвета вереска. Он занимал все пространство, которое я могла видеть, своими широкими плечами. Погрузившись в его изучение, я вздрогнула, когда стук повторился.

Я опустилась на пол рядом с дверью и переждала его. У меня не хватило сил впустить его.

– Эвелин. Открой! – крикнул он. – Пожалуйста! – сказал он тише. Не знаю, знал ли он, что я с обратной стороны. – Я знаю, что ты там. Я видел твою машину в гараже. – Блядь. – Не знаю, зачем ты это делаешь. – Его слова стали еще тише. – Я даже не знаю, слышишь ли ты меня. Но надеюсь, что можешь. В отличие от тебя, я не какой-нибудь трусливый засранец, слишком напуганный, чтобы сказать тебе что-то в лицо, – произнес он с легким смешком. Он знал, что мне трудно отказаться от вызова. Но мое тело устало, и я молча села на пол.

Раздался сильный удар в мою дверь, и его слова прозвучали приглушенно, как будто он опустил голову на ее поверхность.

– Я люблю тебя. – У меня защемило в груди, и слезы, с которыми я боролась, потекли по щекам. – Я правда люблю, и думаю, мы все знаем, насколько это шокирующе, учитывая количество наших ссор. Но я правда люблю тебя. И думаю, что ты тоже любишь меня. Но думаю, что твоя мама вложила какие-то мысли в твою голову и напугала тебя. Что забавно, потому что Эвелин, которую я знаю, никогда бы не убежала в страхе. И никогда бы не отправила смс, чтобы порвать со мной. Но я… – он замолчал, и на секунду я подумала, не собирается ли он уйти. – Но я не знаю, что делать. Не знаю, как с тобой связаться. Потому что, хотя обычно ты не трусливая засранка, ты всегда упрямая. Поэтому, думаю… – мои глаза были закрыты, отключая все остальные чувства, чтобы я могла подольше наслаждаться глубоким звучанием его голоса. – Думаю, я хочу, чтобы ты знала, что я более упрямый, и я подожду тебя. Я даже подожду, когда ты вернешься из Италии. Ты вернешься, а я все еще буду здесь.

Я покачала головой, прислонившись к двери, не желая этого от него. Джеймсон через многое прошел, и он был на пороге того, чтобы, наконец, хоть что-то сделать для себя. Я не хотела быть причиной, по которой он продолжил бы ограничивать себя. Я не хотела всегда заставлять его ждать меня. Потому что появятся и другие возможности, которые заставляли бы меня уезжать, и я не хотела продолжать спрашивать себя, жертвую ли я собой ради него. И я не хотела, чтобы он делал то же самое для меня.

– Я люблю тебя, Эвелин. Каждый твой дерзкий, упрямый дюйм, хоть ты и заноза в заднице. Я люблю тебя.

И он ушел. Я услышала тяжелые звуки его ботинок по ковру за моей дверью, медленно затихающее вдали.

Наконец, открыв глаза, я увидела ноутбук на моем кофейном столике, который издевался надо мной всю неделю. Мне следовало встать и ответить на то электронное письмо. Вместо этого я поднялась на ноги и вернулась на свое место на кровати.