Текст книги "Коллекционер стеклянных глаз"

Автор книги: Фиона Э. Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 10
Дьявольское зелье

ГРАЖДАНЕ УРБС-УМИДЫ!

БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!!!

ДЬЯВОЛЬСКОЕ ЗЕЛЬЕ

Этот гнусный напиток, можжевеловый яд, посланный нам самим Вельзевулом, чтобы совратить нас с пути истинного, ведет только к диким предприятиям, отнимает всякий стыд и слабоумит всех до единого.

* НЕ ПОДДАВАЙТЕСЬ!!! *

Я, Лотти Фитч, живое доказательство, что можно без этого. Да, я пила это дьявольское зелье и получала удовольствие от опьянения и сладкого забытья.

* НО ЭТО ДАВНО В ПРОШЛОМ *

С помощью Божественного я преодолела мою вредную привычку, это умозатмевающее пристрастие, которое приводило только к жестокости и злоупотреблениям.

ВЫ МОЖЕТЕ ТОЖЕ

Лотти Фитч отложила листовку и задумалась. На нее все еще нападало порой, особенно по утрам, сильное желание глотнуть джина, в чьей власти она прожила столько лет, но Лотти, сложив руки, стала истово молиться, чтобы Господь дал ей силы устоять. У нее пересохло во рту, и она провела языком по зубам и дырам между ними. Вспомнив о Гекторе с его полным набором идеальных зубов, Лотти печально улыбнулась.

После того как Гектор поселился у нее два месяца назад, она все чаще вспоминала своего сына Ладлоу. Когда она видела его в последний раз, ему было столько же лет, сколько сейчас Гектору. Разбуженная совесть заставляла ее со стыдом и болью думать о том, как жестоко Нед и она сама обошлись с сыном, вынудив его бросить их. И Лотти не винила его за это. С какой стороны ни посмотри, они были плохими родителями. Однако вся прошлая жизнь представала перед ней как в тумане, и она даже не помнила точно, как выглядел Ладлоу. У него были карие глаза… Или нет? Зеленые? Надо спросить Неда. Хотя нет, он тоже не вспомнит. Если уж у нее в голове все перепуталось, то у него было в десять раз хуже. Он ведь, как-никак, выпил намного больше ее за все те годы.

В прежней жизни Бог и его неисповедимые пути мало интересовали Лотти – как и большинство урбсумидцев. Но тот далекий зимний вечер, когда Нед, ее вторая половина (не лучше и не хуже первой), свалился в реку, стал для них поворотным пунктом. Они примчались на берег Фодуса в погоне за их сыном Ладлоу. Стыдно признаться, но они хотели продать его зубы. Ладлоу же был категорически против, поскольку зубы были у него во рту. Ему совсем не хотелось возвращаться домой, так как он к тому же понимал, что занимает в родительских сердцах в лучшем случае третье место – после джина и денег. Кульминационным моментом явилась развернувшаяся на берегу схватка между Ладлоу и преследующим его отцом. Нед потерял равновесие и упал в воду, а Ладлоу убежал.

Когда голова Неда скрылась под водой, Лотти, как полагается, стала вопить и рыдать, хотя мысленно уже распрощалась с ним. Но, на его счастье, на шум сбежались прохожие, и у одного из них – бывают же чудеса! – оказалась с собой веревка. Он кинул один конец Неду, и тот, скорее случайно, нежели благодаря проворству, ухватился за нее и был извлечен из реки.

– Я не чувствую ног, – стонал он, пока его волокли.

Лотти не поверила ему и стала проверять, пиная его голени, но он при этом даже не моргнул. По всей вероятности, ноги свело в холодной воде, однако это не объясняет, почему они отказались действовать раз и навсегда. Лотти была расстроена произошедшим (и прежде всего тем, что Нед выжил), но крики собравшихся: «Это чудо!», «Хвала Господу!» – задели какие-то струны в ее душе, и именно в этот момент, на заснеженном берегу Фодуса, ей было первое видение. Перед ней возникла призрачная фигура – маленький мальчик на коленях. Он плакал, его тонкие ручки искали в снегу еду, и это совершенно неожиданно для Лотти тронуло ее до слез. На самом деле это было не видение, а живой ребенок, только очень бледный. В поднявшейся суете он выронил из рук горячий каштан, его тут же затоптали в снег, и мальчик пытался его отрыть.

Лотти на минуту отвернулась, чтобы посмотреть, что делается с Недом. Его уже тащили в направлении «Ловкого пальчика», где он был завсегдатаем, с целью влить в него чего-нибудь горячительного у горящего очага. Когда Лотти вновь обернулась к ребенку, его уже не было. Она решила найти его по едва заметным следам, оставленным на снегу, и следы привели ее к Рыболовному ряду в пяти или шести кварталах от реки. Следы обрывались у дверей большого пустующего дома, где на полу копошилась целая орава осиротевших детей. Стоя в дверях и глядя на малышей, с надеждой поднявших к ней лица, Лотти еще сильнее почувствовала боль собственной утраты и дала обет помочь несчастным малюткам. Так был учрежден Приют Лотти Фитч для Подкинутых Младенцев и Выкинутых Мальчишек.

Сыграло роль в тот вечер Божественное вмешательство или нет, неизвестно, но по крайней мере одно чудо произошло: Лотти стала другой женщиной. Она разом прекратила употреблять можжевеловую воду и полностью отдалась роли покровительницы всех сирот и беспризорников Урбс-Умиды. Нед, ноги которого по-прежнему не действовали, переехал вслед за ней в новый дом. Он не бросил пить, но из уважения к Лотти притворялся, что тоже отказался от джина. Его доставляли Неду контрабандой многочисленные друзья-собутыльники, продолжавшие навещать его. «Раз Лотти не знает об этом, то и тревожиться ей не о чем», – рассудил ее супруг, и с тех пор чета Фитч жила в мире и согласии – Нед на чердаке, а Лотти по большей части на нижних этажах.

Покаявшись в грехах, Лотти много времени проводила на улицах, всенародно разоблачая зло, заключенное в пьянстве, и раздавая людям свои листовки. Во время одной из этих акций она и повстречала Полли. Отчаявшись найти пристанище и работу, девушка уже была готова искать забвения у одного из джинопроводных кранов. Лотти подоспела как раз вовремя и пригласила Полли помогать ей на кухне.

Когда выяснилось, что Полли встречала Ладлоу в Пагус-Парвусе, Лотти почувствовала одновременно изумление, беспокойство и радость: изумление по поводу столь необычайного совпадения, беспокойство в связи с опасением, не рассказал ли Ладлоу девушке, как скверно обходились с ним родители (он не рассказал), а радость оттого, что он жив и здоров. Великодушный Господь сообщил Лотти во время одного из ее очередных видений, что наступит день, когда их семья воссоединится. В ожидании этого события она терпеливо продолжала свое дело.

Так прошло почти шесть лет.

Мысли Лотти вернулись к Гектору. «Он оказался весьма полезным приобретением для приюта, – подумала она, – целеустремленным, надежным и общительным парнишкой». Безусловно, он отличался от остальных мальчиков – недаром вырос на Северной стороне. Но он быстро освоился в новой обстановке. Возможно, он не так ловко орудовал кулаками, как другие, но зато доказал, что побеждают не только грубой силой. Не укрылось от Лотти и то, что Полли охотно взяла парня под свое крылышко.

Выйдя из задумчивости, Лотти поднялась на второй этаж, чтобы взять пальто с вешалки. Карманы пальто были набиты пробками для затыкания джинопроводных труб, сумку распирало от листовок. Ей нравилось стоять на мосту и просить деньги для ее мальчиков. При этом она всегда брала с собой двух самых маленьких с сугубо мрачным выражением лица. Один раз она пригласила и Гектора – он выглядел порой поистине несчастным, – но он отказался.

«Слишком нежное создание, – подумала она, вздохнув, – и тяжело переживает смерть своего папы. Но все равно хороший мальчик».

Выйдя на улицу, она заметила какого-то человека на противоположной стороне. Лотти даже показалось, что он улыбается ей, но вокруг сновало много прохожих, и трудно было сказать наверняка. Он носил шляпу очень необычного фасона и сумку через плечо. Лотти была уверена, что видела его на этом же месте и вчера, и позавчера. Пока она растерянно моргала, человек исчез.

ГЛАВА 11
«СЕВЕРНЫЙ ВЕСТНИК»

Газета для понимающих читателей

ПОЧЕТНЫЕ ГОСТИ НА ОТКРЫТИИ ВИННОГО ТОРГОВОГО ЦЕНТРА

Статья Тарквина Фолкнера

Леди Лисандра Мандибл (изображенная выше) почтила своим присутствием открытие третьего Винного торгового центра Фолкнера и выглядела в гарнитуре из белого меха необыкновенно изысканно.

Леди Мандибл сопровождал барон Боврик де Вандолен (см ту же иллюстрацию). Барон – чрезвычайно экзотическая и загадочная фигура – очень быстро завоевал все сердца в урбс-умидском высшем свете. За несколько недель, проведенных в нашем городе, этот обаятельный человек, представляющий восточноевропейскую ветвь именитого рода де Вандоленов, приобрел большую популярность и стал желанным гостем на обедах, танцевальных балах и званых вечерах. Он пользуется завидной репутацией в высшей степени интересного и остроумного собеседника, обладающего воображением, – и к тому же он настоящий герой. Кто не слышал трагическую историю о том, как он потерял левый глаз на дуэли за честь женщины? Но это оптическое неудобство не может служить препятствием для такого человека, как барон Боврик де Вандолен.

Что касается самой леди Мандибл, то она вряд ли нуждается в представлении. Без сомнения, самая прекрасная и талантливая из всех дам, украшавших своим присутствием интерьеры Визипиттс-холла, наследственного поместья Мандиблов, она известна не только своим исключительным вкусом и стилем, но и экстравагантной натурой – и мы, жители Северной стороны, любим ее за это! Говорят, что она не жалела средств на переоборудование Визипиттс-холла Мы будем иметь возможность убедиться в этом на ежегодном Зимнем празднике Мандиблов.

После трагической кончины своего отца молодой лорд Мандибл редко посещает город, предпочитая уединение Визипиттс-холла, находящегося в шести часах езды от города. Из-за своей усохшей ноги он никогда не имел особой склонности к вечеринкам и танцам и, без сомнения, только рад тому, что барон Боврик сопровождает его супругу во время ее выездов в свет.

Хотя многие молодые дамы нашего города заявляют, что они находятся под обаянием барона, он не поддается их чарам, целиком посвятив себя поставленной перед ним задаче. Общеизвестно, что он активно участвует в подготовке Зимнего праздника Мандиблов. Все мы, урбсумидцы Северной стороны, с нетерпением ожидаем его, тем более что подготовку этого праздника, всегда являвшегося уникальным событием в жизни города, на этот раз взяла в свои руки леди Мандибл.

Гектор положил мятый газетный лист на пол рядом с матрасом и, наклонившись над ним, в сотый раз очертил пальцем профиль барона Боврика де Вандолена. Затем, нахмурившись, он откинулся на подушку.

– Да, Трупин, ты поистине мастер жульничества, – пробормотал Гектор, крутя в пальцах черный кокон. Если художник точно воспроизвел оригинал, то не оставалось сомнений, что Гулливер Трупин и Боврик де Вандолен – одно и то же лицо.

– А если даже и нет, то мой долг перед отцом – убедиться в этом, – произнес он громко.

ГЛАВА 12
Знаменательная встреча

Прижавшись к стене, Гектор осторожно выглянул из-за угла, следя за блестящим черным экипажем, который только что остановился перед входом в здание. Внешне он был спокоен, но сердце его билось учащенно. Кучер спрыгнул на землю и открыл дверцу кареты. Из кареты вышел пассажир с тростью, медный наконечник которой звонко стучал по камням мостовой. Гектор обратил внимание на то, как сияют носки туфель с большими золочеными пряжками. Внезапный порыв ветра распахнул плащ джентльмена, открыв взору костюм довольно редкой расцветки: бриджи цвета охры с шелковой тесьмой более темного оттенка и оливковый жилет. Секунду джентльмен постоял, любуясь своим отражением в окне, затем поправил повязку на левом глазу, подкрутил нафабренные усы и вошел в здание.

Кучер сидел к нему спиной, так что Гектор беспрепятственно подкрался к дверям. Все его чувства были обострены, и он сразу учуял оставленный джентльменом запах. Неужели цитрусовый? Прочитав вывеску, он криво усмехнулся: «Бэдлсмайр и Ливланд, поверенные и аукционисты».

Ему наконец-то повезло – ну и интуиция помогла. «Северный вестник» информировал читателей о каждом шаге леди Мандибл и неизменно сопровождавшего ее барона, так что Гектору было известно, что они находятся в городе, в особняке леди Мандибл. Он не спускал глаз с особняка целый день, и к вечеру его терпение было вознаграждено. Парадная дверь открылась, из нее вышел человек и решительным шагом направился к реке. Гектор был уверен, что это Боврик де Вандолен, но является ли он к тому же Гулливером Трупином? В вечерних сумерках и на таком расстоянии определить было невозможно. Гектор осторожно проследовал за Бовриком до самого моста, где барон окликнул карету. Мальчик слышал, как он отдал распоряжение кучеру: «Улица Рёбемлинде».

У Гектора не было кареты, но он без труда поспевал за бароном. День был рыночный, и дорогу экипажу то и дело преграждали коровы, свиньи и уличные торговцы. К тому же Гектор знал, как сократить путь, пробежав закоулком, по которому карета не могла проехать, так что на улицу Рёбемлинде он прибыл даже раньше нее.

Несмотря на то что контора Бэдлсмайра и Ливланда находилась к югу от реки, они не испытывали недостатка в богатой клиентуре с Северной стороны. Вывеска гласила, что они «поверенные и аукционисты», но было хорошо известно, что парочка запускает свои жадные руки и во многие другие дела. Когда у людей возникали проблемы – правовые или иные – и они не хотели, чтобы об этом прознали соседи, они шли к Бэдлсмайру и Ливланду. Помимо всего прочего, поверенные охотно выступали в качестве посредников при продаже и покупке имущества, если по ходу дела появлялась такая счастливая возможность.

Раздосадованный тем, что так и не смог толком рассмотреть лицо барона, Гектор повернул за угол, перелез через стену и очутился в дворике позади здания. Под окном комнаты, в которой владельцы конторы беседовали со своим гостем, Гектор обнаружил пустой ящик из-под чая и забрался на него. Отсюда ему было не только хорошо видно, но и слышно, как они громко поздравляют друг друга с выгодной сделкой.

– А, барон де Вандолен! – произнес Бэдлсмайр, толстяк с мясистыми пальцами. – Мы с мистером Ливландом ожидаем вас.

Ливланд, который внешне был полной противоположностью своему партнеру, стоял рядом с ним, потирая костлявые руки, и то и дело оттягивал губы, обнажая длинные зубы, словно пытался высосать что-то, застрявшее между ними.

– Фсе готово? – спросил Боврик с заметным германским акцентом.

– Да-да, – ответил Ливланд. – Все упаковано и готово к отправке. Отличная покупка, должен вам заметить. А бывший владелец достоин всяческого презрения.

– За глупось нушно расплачиваться, – холодно отозвался Боврик, сверкнув своим единственным глазом.

– Однако нет худа без добра, – подхватил Бэдлсмайр. – Нам пришлось повозиться с имуществом Фитцбодли. Свернуть обанкротившееся дело не так-то просто, вы ж понимаете. На данный момент мы распродали все. Но когда до нас дошли слухи, что вы с леди Мандибл интересуетесь этим… – он кивнул на упаковочную клеть на столе, – мы оставили это для вас.

Боврик кивнул с явным удовлетворением.

– А как насчет другой вещи, о которой мы с вами говорили, барон? – продолжал Бэдлсмайр. – Она при вас?

– О да, конешно, – ответил Боврик и вытащил из-под полы мерцавшую белым мрамором статуэтку греческого водоноса.

Оба поверенных расплылись в улыбках и выразили восторг.

Дело в том, что Боврик, верный своей натуре и поставленной перед собой задаче, неплохо подрабатывал, продавая на стороне кое-какие вещицы из Визипиттс-холла, – о чем Гектор в тот момент еще не знал. Разумеется, он брал только те из них, каких леди Мандибл вряд ли могла хватиться, – да к тому же их дом был так набит разнообразными безделушками, что отыскать ту или иную пропажу не было никакой возможности. Вдобавок леди Мандибл постоянно обновляла интерьеры и предпочитала оставлять на виду только парные предметы или составлявшие комплект, так что Боврик вовсю пользовался ее чудачествами, а не потворствовал им.

Ливланд упрятал статуэтку подальше, а Бэдлсмайр тем временем достал из буфета бутылку и три бокала.

– Пришлось также разбирать погреба Фитцбодли, – обронил он, – Там были кое-какие весьма редкие вина. Ухлопали на это уйму времени. Денег после оплаты счетов, между прочим, не осталось ни пенни, а сам Фитцбодли умер – от стыда, наверное.

– Ему лутше подошло бы имя Фитцбэдли, – сухо заметил Боврик, и, рассмеявшись, все трое пригубили «Шато уи дю пип» урожая пятьдесят шестого года.

Гектор только сжимал кулаки и безуспешно пытался подавить растущий в нем гнев. Доказательств у него теперь было предостаточно: цитрусовый запах, шутка насчет Фитцбэдли, повязка на глазу и форма носа. Последние сомнения отпали: Боврик де Вандолен был Гулливером Трупином, и никакие пижонские костюмы и фальшивые германские акценты не могли это скрыть. А в упаковочной клети наверняка находилось что-то, ранее также принадлежавшее его отцу, и этот факт разозлил Гектора еще больше. Когда троица осушила бокалы и стала обмениваться рукопожатиями, Гектор опять перелез через стену и выскочил на улицу одновременно с бароном, выплывшим из дверей с разрумянившимися щеками и чрезвычайно довольным видом. Кучер небрежно закинул упаковочную клеть на крышу экипажа, и барон раздраженно постучал тростью по мостовой.

– Осторожнее, дорогой мой! – воскликнул он с характерной для его собственной речи отрывистостью. – Там стекло.

Сколько ночей Гектор лежал без сна, представляя себе, как встретит Трупина, виновника всех несчастий отца, и гадая, что он при этом сделает. И вот Трупин был всего в нескольких футах от него. Гектор почувствовал, как со дна его желудка поднимается ярость, все окружающее растаяло как в тумане, он видел только одно: Боврика де Вандолена.

Гектор двинулся к барону. Казалось, ход времени замедлился. Он не знал, что собирается сделать, но непроизвольно стиснул кулаки и до боли сжал зубы.

Боврик, почувствовав присутствие Гектора, повернулся к нему. Он прищурил свой единственный глаз и презрительно скривился при виде наглого оборванца, осмелившегося приблизиться к нему. В тот момент, когда Гектор был уже совсем рядом с бароном, какой-то мотылек выпорхнул из экипажа и сел на рукав Боврика. Тот занес руку, чтобы прихлопнуть его.

– Не надо! – крикнул Гектор, остановившись. Барон опустил руку и взглянул на Гектора.

– В чем дело? – спросил он. – Это же просто моль какая-то. Что такого, если я убью ее?

Гектор тяжело дышал, лицо его горело. Гнев не улегся, но он вдруг понял, что время действовать еще не наступило.

– Это не моль, – ответил он как можно спокойнее. – Это бабочка. Thecla betulae.

– Бабочка? Но ведь почти зима уже.

– Наверное, она пряталась в карете, – сказал Гектор, осторожно пересадив бабочку на свою руку.

Боврик поморщился при прикосновении и с отвращением встряхнул рукав. Но затем выражение его лица изменилось.

– Ты что, разбираешься в бабочках?

– Да, – сухо ответил Гектор. – Я знаю о них все.

– Это очень кстати, – произнес Боврик, поджав губы. – Мне как раз нужен специалист по бабочкам. Ты слышал о леди Мандибл из Визипиттс-холла?

Гектор кивнул. Он чувствовал, что успокаивается, жжение в глазах ослабло. Его поразило, что он чуть было не набросился на барона. Что на него нашло? Средь бела дня (хотя в этой части города он был не столько бел, сколько сер), прямо на улице, перед адвокатской конторой! Помрачение рассудка, да и только.

– Ее светлость леди Мандибл хочет вывести бабочек к ее Зимнему празднику, – продолжал Боврик. – Ты сможешь это сделать?

– Думаю, что смогу, – медленно произнес Гектор.

Дело принимало неожиданный оборот. Надо было воспользоваться этим в своих целях.

– Тогда приезжай в Визипиттс. Я пошлю за тобой экипаж.

Гектор кивнул. Гнев его полностью растаял, вместо него стал созревать план.

Кучер, пристроивший наконец упаковочную клеть на крыше, намекнул, что уже пора ехать. Боврик забрался в карету и высунулся из окна.

– Как тебя зовут, парень? – спросил он, вручив Гектору записку, на которой было указано, где и когда он должен ждать экипаж.

– Гектор Фи… – начал мальчик, но тут же осекся.

Ну не дурак ли он? Чуть не сказал этому типу свою фамилию. Хорошо, если барон не обратил внимания на его заминку.

– Просто Гектор, – договорил он.

Карета тронулась с места. Из окна высунулась рука и бросила на мостовую какой-то круглый предмет, который, вихляя, подкатился к ногам Гектора. Мальчик поднял его. Монетка в один пенс.

– Ну нет, одним пенсом ты не отделаешься, – пробормотал Гектор. – Твоя подлость будет стоить тебе дороже. Намного дороже.