Текст книги "Коллекционер стеклянных глаз"

Автор книги: Фиона Э. Хиггинс

Часть третья
ЗИМНИЙ ПРАЗДНИК

ВЫДЕРЖКИ ИЗ МЕНЮ НА ПИРУ ТРИМАЛХИОНА

Закуски. Медовое вино

Жареные сони с приправой из мака и меда

Сливы с гранатовыми зернами

Винноягодники под соусом из яичного желтка со специями

Первая перемена. Фалернское вино

Блюда соответственно знакам Зодиака

Овен– овечий горох,

Телец– говядина,

Близнецы– почки,

Рак– листья мирта,

Лев– африканские фиги,

Дева– матка неогулявшейся свиньи,

Весы– пирожные на одной чашке весов и медовые коврижки на другой,

Скорпион– морской ерш,

Стрелец– лупоглаз,

Козерог– омар,

Водолей– гусь,

Рыбы– две краснобородки

Зажаренный кабан с печеными финиками

Поросята, начиненные живыми дроздами

Тушеная свинья, фаршированная жареной и кровяной колбасой

Вторая перемена

Дрозды-пшеничники с изюмом и орехами

Свинина с айвой, приготовленная в виде дичи и рыбы

Устрицы и ракушки

Улитки

ГЛАВА 27
Охота на вепря

В праздничное утро на кухне Визипиттс-холла дым стоял коромыслом. Всё шипело и трещало, ругалось и плевалось, орало и визжало, скрежетало и стучало, чистилось, мылось, резалось, рубилось, солилось и перетаскивалось с места на место. Внезапно в этот адский хаос ворвался парнишка-слуга.

– Слушайте! – завопил он, стараясь перекричать шум и гвалт. – Слушайте!

Миссис Малерб повернула к нему красное, блестевшее от пота лицо. Возбуждение, в котором пребывал парнишка, убедило ее, что он хочет сообщить нечто важное.

– Лорд Мандибл! – воскликнул он, с трудом переводя дыхание.

– Что с ним?

– Он вернулся! Посмотрите в окно!

Он требовал этого так настоятельно, что все, отложив ложки и ножи, дружно поспешили к окну. Кухня располагалась в полуподвальном помещении, так что окно представляло собой узкую щель у них над головой, но и через нее все было хорошо видно. То, что предстало перед ними, вызвало целый хор восклицаний:

– Боже Всемогущий!

– Господи помилуй!

– Чтоб мне лопнуть!

– Просто глазам не верю, – сказала миссис Малерб и, обратившись к своей разношерстной команде, отдала приказ: – За дело, ребята! Тут придется потрудиться как следует.

Немногие из тех, кому довелось увидеть свирепый оскал атакующего косматого вепря, остались в живых и могут поделиться своими впечатлениями. Размеры вепря, его огромные клыки и неукротимая злоба потрясают воображение. Череп толщиной два дюйма покрыт толстым слоем амортизирующих хрящей, так что, даже если зверь врежется на бегу в дерево или валун, это не принесет ему особого вреда. Ни одно лесное животное, кроме него, не способно выдержать такой удар. Этот монструозный представитель семейства свиней отлично приспособлен к среде обитания.

Именно такого зверя лорд Мандибл видел в мечтах на праздничном столе. И в день праздника он вместе с другими охотниками и егерями отправился на рассвете в дубовый лес, полный решимости добыть кабана и почему-то убежденный, что сегодняшняя вылазка увенчается успехом. Мандибл сидел на лошади, как всегда скособочившись, и в такой неловкой позе мало-помалу добрался вместе со всеми до опушки леса. Зрелище это было довольно комичное и развлекало других охотников: они в шутку заключали пари насчет того, сколько именно времени лорд продержится в седле и, главное, с какой стороны свалится. То, что это рано или поздно произойдет, они знали по опыту.

Пребывая в счастливом неведении относительно того, какое удовольствие он доставляет окружающим, Мандибл обратился к ним с вдохновенным воззванием:

– Настал решительный момент, друзья мои! Сегодня, в день Зимнего праздника, я непременно должен водрузить на стол косматого вепря. Мы не вернемся, пока наша цель не будет достигнута!

Охотники внутренне простонали. Все знали, как отчаянно Мандиблу хочется подстрелить вепря, и понимали, насколько это маловероятно. Они предвидели долгий день бесплодной погони за зверем.

Однако было похоже на то, что Мандибл не зря так уверен в успехе. Не успели охотники углубиться в лес, как услышали треск сучьев и хрюканье всего в нескольких футах от их предводителя. Они сразу посоветовали лорду действовать осмотрительно (им уже приходилось видеть, к чему приводит его поспешность), но толку от этого было мало.

Мандибл навел свой мушкет в ту сторону, откуда доносились звуки, и тут же послал заряд свинца в кустарник. Выстрел отозвался громким эхом в лесу, как будто стреляли дважды, но размышлять об этом было некогда: раздался визг, очень похожий на человеческий, после чего из кустов выскочил окровавленный и разъяренный кабан и устремился к Мандиблу. Его лошадь, сообразив быстрее хозяина, что надо делать в данной ситуации, развернулась и помчалась во всю прыть в противоположном направлении. Мандибл скатился через ее круп (лишив потенциального выигрыша всех, споривших на этот счет) и растянулся на земле. Увидев, что вепрь на всех парах несется к нему, лорд в панике схватил мушкет и выстрелил еще раз. Звук выстрела был необычайно громким, и, к всеобщему (и в первую очередь самого Мандибла) удивлению, вепрь застыл на месте, а затем рухнул.

В лесу наступила тишина.

– Браво, ваша светлость! – воскликнул главный егерь, у которого глаза на лоб полезли.

Все остальные тоже завопили в искреннем восхищении. Но Мандибл еще не оправился от шока и не мог произнести ни слова. Двое охотников помогли ему подняться на ноги, и он потрясенно уставился на лежащего перед ним зверя.

– Мне удалось! – выдохнул он. – Мне наконец удалось!

Чувства переполняли его. Опустившись на колени рядом с вепрем, Мандибл коснулся рукой его теплого бока, и несколько слезинок скатилось по его щекам.

– Это просто чудо, – тихо произнес он. – Просто чудо. Я завалил самого большого хряка в нашей провинции. Я необыкновенный охотник!

На миг он даже забыл о непрерывно глодавшей его тоске по пропавшей Поссет. И все охотники (в том числе и те, которые тоже мечтали завалить самого большого хряка в провинции, но под хряком имели в виду самого Мандибла) начали громко поздравлять его с успехом, радуясь скорому возвращению в замок.

Именно это событие – возвращение лорда Мандибла с его трофеем – и увидела миссис Малерб вместе со своими работниками из кухонного окна. Лорд ехал медленным шагом во главе торжественной процессии (ибо она поистине была торжественной). На этой скорости он был способен усидеть на лошади, сжав ее бока коленями, и при этом держать поводья в одной руке, а другой приветственно помахивать встречающим. Вслед за ним четыре человека несли на плечах длинный толстый сук, к которому за ноги был привязан вепрь. С него еще капала кровь, смешанная со слюной и прочими телесными жидкостями и оставлявшая на снегу красную дорожку. За вепрем с шутками и смехом следовали остальные участники охоты.

– Ну и ну! – произнесла миссис Малерб. – А я уж не верила, что доживу до того дня, когда он подстрелит косматого вепря.

Лорд Мандибл сразу вырос в ее глазах.

Не только кухонные работники были свидетелями триумфального возвращения лорда. Боврик тоже наблюдал за процессией из своей Браммаджемской башни. «Все-таки ему это удалось», – подумал барон. Давно уже ему не приходилось видеть косматого вепря вблизи…

Боврик поднялся с кресла и отошел от окна. Встав перед зеркалом, он полюбовался своими туфлями и выставил вперед одну ногу, чтобы икры, обтянутые шелковыми чулками, предстали во всем их великолепии. Затем он расправил бархатные бриджи кремового цвета и надел свободно сидевший на нем пурпурный жилет. Восхитительно – чем не барон? Боврик завершил туалет, опрыскав себя лимонными духами.

И наконец, главное. С улыбкой он открыл шкатулку и, держа искусственный глаз большим и указательным пальцами, поднес его к свету.

Седьмой.

Изготовленный из белого матового стекла, полый внутри для уменьшения веса, слегка уплощенный сверху и с боков для того, чтобы лучше сидел в глазнице, глаз на первый взгляд не отличался от шести других, но на самом деле превосходил их. Радужная оболочка из полоски золота была окружена темно-синими сапфирами, зрачок усеивали крошечные бриллианты, сверкавшие на свету. Это был самый дорогой глаз в его коллекции, несравненный и восхитительный. Теперь каждый день на неделе Боврик имел возможность вставлять новый искусственный глаз, забыв о повязке. Это не могло не произвести впечатления на леди Мандибл и вкупе с успехом поедателя котов вселяло надежды на будущее.

Итак, на праздник! Вернувшись к зеркалу, Боврик поправил цветистый галстук и кружевные манжеты, взял накидку и снова подошел к узкому окну. Но тут до него донеслось нестройное дребезжание клавесина, разом испортившее настроение.

– Неужели этому идиоту больше нечем заняться? – проворчал Боврик. Он многое дал бы, чтобы никогда больше не слышать этой какофонии.

ГЛАВА 28
Письмо к Полли

Визипиттс-холл

Дорогая Полли!

Как жаль, что ты не можешь видеть моих бабочек! Это такая красота!

В прошлый раз я написал, что пришла пора выпускать их, так что я пошел в инкубаторий и плотно закрыл окна и двери. Затем я зажег лампы под камерами и стал ждать. Температура в камерах постепенно повышалась, я ходил от одной к другой, высматривая первые признаки жизни, – не раскрылся ли какой-нибудь из коконов, не шевелится ли вылезающая на свет бабочка. Но ничего подобного не наблюдалось. Я подкинул дров в камин, шарики в термоскопе начали подниматься.

И тут это произошло. В самый глухой час ночи, уже перед рассветом, один из коконов зашевелился. Сначала едва заметно – я даже думал, что мне это показалось, – но затем сомнения исчезли: постепенно верхушки коконов стали одна за другой расщепляться, и из коконов вылетали бабочки.

Полли, они оказались еще лучше, чем я ожидал. Огромные, даже, можно сказать, величественные, переливающиеся всеми цветами радуги, просто удивительные… и среди них есть один, особый вид бабочек…

Гектор отложил перо и широко зевнул. Чернильная капля упала на стол, и рукав его серой рубашки тут же с жадностью впитал ее, словно страдал от жажды. Трудно было сосредоточиться, после того как он столько часов был на ногах, занимаясь самыми разными делами. День за окном угасал, праздник вот-вот должен был начаться. Сумка Гектора была уложена, кожаный кошелек набит монетами. У лорда Мандибла было, конечно, немало странностей, но он по крайней мере доказал, что умеет быть благодарным и щедрым. Когда после эпизода с пленником в башне лорд попросил Гектора помочь ему подстрелить косматого вепря, Гектор сразу согласился – трудно было устоять против предложенной суммы. И он прекрасно справился со своей задачей. Ранним утром в условленный час он пришел в лес. Огромный и до неправдоподобия вялый вепрь (возможно, тот самый, с которым Гектор имел удовольствие встречаться ранее) уже был пойман с помощью хитрой приманки из желудей и грибов и заперт в специально огороженном месте. Когда в лесу появились охотники, Гектор выпустил кабана. Затем он подстрелил его точно в тот момент, когда Мандибл разрядил свой мушкет, и повторил трюк, после того как вепрь неожиданно стал преследовать лорда. И оба раза все были уверены, что это пули Мандибла сразили зверя. Желание лорда Мандибла было исполнено идеально.

Однако о том, что его самого подстрелят, Гектор не договаривался. Визг, который слышали охотники после первого выстрела, издал не кабан, а Гектор. Но ему еще повезло: пуля Мандибла лишь царапнула лоб. Правда, голова у него до сих пор слегка кружилась, но, взвесив кошелек в руке, Гектор решил, что оно того стоило. Эти деньги вместе с найденным в лесу загадочным кольцом, спрятанным в кармане его жилета, пригодятся, когда он покинет замок. Помимо этого он увезет с собой лишь кое-что из одежды, пару книг и связку неотосланных писем. Единственное, что ему было нужно в замке, – получить удовлетворение от свершившегося возмездия. Он вернется в Урбс-Умиду и прежде всего похоронит отца в приличной отдельной могиле и навестит Полли. А потом будь что будет.

Гектор натянул перчатки. На полу в углу комнаты стоял стеклянный ящик с двадцатью только что вылупившимися черными как ночь экземплярами Pulvis funestus, которые сгрудились у кормушки с сиропом. Гектор взял в руки ступку, стоявшую рядом с ящиком, и снял с него крышку.

– Теперь сидите тихо, – прошептал он.

Затем Гектор начал пересаживать больших цветных бабочек в специальные контейнеры, чтобы показать их леди Мандибл. В инкубатории было жарко, и он вскоре вспотел – не столько из-за работы, сколько от волнения и страха. Момент истины приближался.

Бабочки, до отвала напившись сиропа, были ленивы и медлительны, и поймать их не составляло труда. Пересадив их всех, Гектор стал грузить контейнеры на низкую тележку. Не успел он установить последний, как раздался стук в дверь. Явился Герульф, чтобы отвести Гектора к леди Мандибл и Боврику. Гектор надеялся, что это в последний раз.

Перед дверью в покои леди Мандибл их встретил Боврик с обыкновенной повязкой на глазу, расхаживавший взад и вперед по коридору.

– Наконец-то! – буркнул он, увидев Гектора. Взяв один из контейнеров, Боврик заглянул внутрь и сделал знак Гектору следовать за ним.

Леди Мандибл, напудренная и напомаженная, ждала их в своей комнате. Волосы ее были уложены без особых выкрутасов, хотя и необыкновенно высоко. Платье тоже было на удивление простым. «Очевидно, она еще не переоделась к празднику», – подумал Гектор.

– Вашши бабочки, – торжественно объявил Боврик, подавая ей контейнер. – Эксперимент прошел очшень успешно, насколько я могу судить.

Леди Мандибл приоткрыла крышку и чуть не подпрыгнула от восторга.

– Да, они великолепны, – согласилась она, и недобрая улыбка промелькнула на ее лице. – Такие большие и красивые. – Она повернулась к Гектору, не обращая внимания на барона. – Ты превосходно справился с работой.

Гектор осторожно улыбнулся, на этот раз не позволяя комплиментам вскружить ему голову. Боврик же нахмурился, но затем приблизился к леди Мандибл с несколько неуверенной улыбкой.

–  Эточто еще за запах? – спросила Лисандра.

– Это мои духи. – Барон расплылся в улыбке. – Эфирное масло Lippia citriodora.Сегодня я надушился особенно тщательно. – Ободренный проявленным к нему интересом, он продолжил: – Не расскашете ли вы мне, ваша светлость, как именно вы хотите использовать бабочек во время прастника? Дело ф том, што я приготовил один сюрприсс, который, мне кашется, вам долшен понравиться…

Лисандра слушала его вполуха. Она рассматривала бабочек и мурлыкала какой-то мотив.

Весь день на скалистый холм поднимались кареты, подвозившие гостей к замку. Все они принадлежали к высшему обществу Урбс-Умиды – по крайней мере, они сами так считали. Точнее, одни были чуть «выше», другие чуть «ниже», но у всех хватало денег или земли.

Удивительно, однако (а может, и не так уж удивительно, поскольку неудовлетворенность – оборотная сторона состоятельности), но буквально из всех карет доносились бесчисленные жалобы на погоду, на состояние дорог, на длительность пути и прочие неудобства. К тому же их, как всегда, мучило беспокойство по поводу того, не достанется ли им неудачное место за столом, будет или не будет присутствовать та или иная особа и так далее, и тому подобное.

У ворот Визипиттс-холла был выставлен караул в парадной форме, сочетавшей ярко-зеленый с едко-желтым – цвета Мандиблов. Гости предъявляли приглашения с золотым обрезом, и караульные, тщательно изучив их (известны были случаи подделки), пропускали прибывших.

ГЛАВА 29
Праздник начинается

Присоединившись к другим гостям, дамы, прикрывшись веером, в первую очередь ревниво разглядывали чужие женские туалеты. Все понимали, конечно, что с леди Мандибл им не сравниться, – рассчитывать на это было бы непростительной самонадеянностью. Их мужья с не меньшим тщеславием окидывали взглядом экипировку других мужчин (неизменно начиная с обуви). Для них эталоном был барон Боврик де Вандолен.

Когда часы пробили семь, гости расселись за огромным столом, хотя хозяева все еще не появлялись. Но это никого не смущало. Медовое вино лилось рекой, и полчаса спустя языки развязались, глаза разгорелись, смех звенел все громче, о хороших манерах вспоминали все реже. Все охали и ахали, восторгаясь убранством замка и друг другом. Стол ломился от яств и избытка серебра. Избыток образовался оттого, что, усердно орудуя бокалами, пировавшие все меньше пользовались вилками и ножами, предпочитая им свои пальцы.

Все без исключения объедались так, будто это была их последняя трапеза в жизни. Да, это был настоящий пир! Этот Трималхион был парень что надо. Как только приносили новый кувшин с вином или новое блюдо, их мгновенно опустошали и требовали еще. По всей длине стола только и видно было, что разверзнутые рты и жующие челюсти, с которых что-то капало; слуг, разносивших блюда, тянули в разные стороны, чуть ли не срывая с них одежду.

Гектор наблюдал за всем этим со стороны, стараясь не привлекать к себе внимания.

После столь тщательных и долгих приготовлений к этому дню он не мог покинуть замок, не увидев результатов. И к тому же впереди был еще номер с его бабочками. И вот он смотрел, как руки пирующих мелькают в непрерывном движении от тарелки ко рту и обратно. Хвосты жареных сонь (очевидно, особо изысканное лакомство) свисали с подбородков, ласточки целиком залетали в рот, сочные сливы и вишни набивались туда же в таком количестве, что сок брызгал во все стороны. Понятно, что никто не страдал перед этим от голода, это было обжорство в самом чистом виде.

Устав от этого зрелища, Гектор перевел взгляд на Боврика, сидевшего где-то в конце стола и заметно нервничавшего. Как и ожидалось, он привлекал взгляды своим костюмом, в котором густо-синий цвет сочетался с абрикосовым и отдельными проблесками фиолетового, но, к удивлению Гектора, его глаз был закрыт повязкой. Казалось бы, уж в этот-то вечер он непременно должен был ослеплять всех блеском одного из своих драгоценных искусственных глаз. Беспокойство, в котором он пребывал, постоянно вскидывая руки и выпрастывая из рукавов манжеты, действовало Гектору на нервы, и он решил, что наблюдать за другими – все же меньшее из двух зол.

В это время на кухне, окончательно уподобившейся прокопченному аду, миссис Малерб и ее помощники буквально выбивались из сил. Каждую минуту влетал кто-нибудь из слуг и требовал еще блюд, еще напитков, еще чего-нибудь. Из-за гор еды и дичи, живой и мертвой, в помещении было не повернуться, тем более что в помощь был привлечен дополнительный персонал. Шум стоял невообразимый. То и дело выкрикивались распоряжения, часто противоречившие друг другу, гремела посуда, горшки и кастрюли выкипали, и пища вываливалась на плиту, воздух звенел от ругани.

– И они называют себя знатью?! – рычала миссис Малерб, набрасываясь на тесто для нового пудинга. – Дикие животные какие-то! А что они сделали для сегодняшнего обеда? Ровным счетом ничего! Все простые люди – фермеры, охотники, пастухи, которые обеспечили их этой пищей, – где они, спрашивается? Где угодно, только не здесь.

А наверху гости еле переводили дух после обилия блюд, которые в меню значились всего лишь как предобеденная закуска. Наконец зазвенели фанфары, и парадные двери Большой столовой распахнулись. Гектор поднял голову.

– Пожалуйста, встаньте, чтобы приветствовать его светлость лорда Мандибла и его прекрасную жену леди Лисандру Мандибл! – прозвучал призыв.

Все с трудом поднялись на ноги, борясь с отрыжкой и отдуваясь, и схватили бокалы и кубки.

Первой появилась Лисандра, вызвавшая сдержанный недоуменный гул. В кремовом платье, сверкавшем бриллиантами вперемешку с мерцающим жемчугом, она, безусловно, излучала великолепие. Однако великолепие было подчеркнуто умеренным, и дамы, ожидавшие совсем не такого, были явно разочарованы. Все уверяли, что наряд леди Мандибл будет непревзойденным по своей роскоши, и на тебе! Дамы чувствовали себя обманутыми.

На леди Мандибл это, похоже, не произвело никакого впечатления. Кивнув гостям и одарив их мимолетной улыбкой, она прошла на свое место во главе стола и села на один из двух тронов, специально заказанных по случаю праздника. После этого глаза всех присутствующих вновь обратились к дверям, чтобы увидеть хозяина замка. И вот он вполне оправдал их ожидания. Можно сказать, что в этот вечер лорд Мандибл затмил свою жену.

Вы спросите, каким же образом ему это удалось? Может быть, сыграло роль то, что он въехал в зал на коне? Это было бы, безусловно, необычно. Или то, что он оделся охотником-варваром с огромной медвежьей шкурой на плечах и рогатым шлемом на голове?

Вовсе нет. Причиной послужило то, что появилось вслед за ним, – а именно громадный косматый вепрь, вплывший на серебряном блюде, которое шестеро слуг несли на вытянутых руках. Это зрелище вызвало бурю оваций, и оно того заслуживало. Кабан, еще потрескивавший и брызгавший маслом после жарки, блестел, облитый медом, и сидел на подстилке из позолоченного плюща. На его удлиненной морде было написано удивление, словно он не ожидал такого приема даже после смерти. На каждый из двух клыков, торчавших из нижней челюсти, было насажено по большому желтому яблоку (идея лорда Мандибла), а на голове – нечто вроде сверкающей тиары (автор идеи тот же). Вдоль боков вепря были разложены жареные поросята, начиненные живыми дроздами, которые вылетали из их ртов и поднимались к потолку. Кое-кого из пирующих это привело в некоторое замешательство – в частности, тех, кому пришлось увертываться от сыпавшегося сверху помета, однако выражать недовольство вслух никто не решился.

Поднос с вепрем установили на приготовленном для него возвышении в конце стола, где он был виден всем. Лорд Мандибл спешился в своей обычной манере (которая из-за его больной ноги была не совсем обычной) и уселся рядом с супругой на соседний трон. Снова раздались приветственные крики и аплодисменты, но лорд остановил их, подняв руку. Как известно, в прошлом Мандибл относился к участию в Зимнем празднике как к тягостной обязанности, но победа над косматым вепрем, по-видимому, внесла коррективы, и он намеревался произнести речь.

Однако Гектору бросилась в глаза необычайная молчаливость леди Мандибл. Это было очень подозрительно. Она явно что-то замышляла. И где бабочки? Нервы Гектора были напряжены до предела.

– Дорогие гости! – начал лорд Мандибл. – Я имею удовольствие приветствовать вас всех на нашем ежегодном Зимнем празднике. Но еще большее удовольствие я испытываю, представляя вам крупнейший из когда-либо существовавших экземпляров косматого вепря, который пал не далее как сегодня от моей руки.

Его речь была прервана громовым «Ура!» и звоном кубков, так что прошло несколько минут, прежде чем лорд смог продолжить.

– А теперь, – воскликнул он с сияющими глазами, – я объявляю Зимний праздник открытым!

Все опять накинулись на еду, словно голодали несколько месяцев. Вепрь был нарезан, и зал наполнился звуками разрываемого мяса, хрустом костей и чавканьем. Средняя часть туши осталась чуть недожаренной, поскольку вепрь поступил на кухню в последний момент, но гости этого не замечали. Вносили все новые и новые кушанья. После экзотических рыбных блюд появились груды пирожных и медовых коврижек, грозившие обвалиться и измазать медом и кремом всех находившихся вблизи. К тому времени, когда лорд Мандибл вновь поднялся и постучал по своему кубку, чтобы привлечь внимание, уже не стол стонал от обилия яств, а люди, сидевшие за ним. Перегруженные едой, оставившей следы на их подбородках, и лоснившиеся от пота, они откинулись на спинки стульев, стараясь сфокусировать взгляд налитых кровью глаз, ковыряя серебряными зубочистками в зубах и высасывая из них остатки пищи. На лице леди Лисандры промелькнуло нечто вроде любезной улыбки, которая, впрочем, вполне могла быть нервной гримасой. Гектор чувствовал, что ему вот-вот станет дурно от всего этого.

Уголком глаза он заметил, как двое слуг отодвигают в конце зала ширму, за которой был спрятан клавесин. А под ним, возле педалей, он увидел какой-то предмет. Слуги были заняты установкой инструмента и больше ни на что не обращали внимания. Гектор медленно и незаметно приблизился к клавесину. Форма и цвет предмета показались ему знакомыми. «О боже!» – пробормотал он, ощущая слабость в ногах, ибо это был не кто иной, как единственный оставшийся у лорда Мандибла кот, Перси.

И жизни в нем было не больше, чем в косматом вепре.

–  Tartri flammis! – прошипел Гектор сквозь зубы и, быстро нагнувшись, подобрал кота.

В этот момент сквозь накаленную и удушливую атмосферу столовой до него долетели слова лорда Мандибла:

– А теперь в честь леди Лисандры я сыграю на клавесине песенку, которую сочинил сам. Это тот самый инструмент, на котором когда-то играл мой отец. Слова я придумал только сегодня, так что прошу прощения, если стихи кое-где недостаточно отшлифованы.

Гектор похолодел. Нельзя было допустить, чтобы лорд Мандибл увидел, что Перси тоже погиб. Он узнает это в свое время, но не здесь и не сейчас. Гектор быстро спрятал еще теплое тело кота на груди под жилетом и потуже затянул пояс, чтобы тот не вывалился. Однако от этого груза надо было избавиться. Гектор прижался к портьере, а Мандибл, хромая и шурша панталонами, прошел мимо него к инструменту. В медвежьей шкуре и в съехавшем набок рогатом шлеме лорд представлял собой довольно забавное зрелище, но публика была уже не в том состоянии, чтобы замечать подобные мелочи. Мандибл начал играть и петь – если можно так сказать.

 
Достал с утра я свой мушкет,
Дробь и патроны взял.
«Куда, милорд?» – спросил слуга.
«За вепрем!» – я сказал.
 
 
«Седлай лихого мне коня,
Зови свирепых псов.
Долг чести в лес зовет меня,
К охоте я готов».
 
 
Скакал я день, скакал всю ночь
И снова я скакал,
И звук, как вепря рев точь-в-точь,
В лесу я услыхал.
 
 
Вепрь разодрать меня грозил,
Сверкая желтыми глазами,
Но тут же я его сразил
Двумя всего лишь выстрелами.
 
 
И вот пред вами мой трофей,
У всех вас на виду.
Он груда мяса и костей,
Душа его в аду!
 

Мандибл завершил выступление нестройным, но победным трезвучием и неловким поклоном. Гектор только головой помотал в удивлении, когда слушатели разразились бурными аплодисментами и криками «Браво!», не смолкавшими несколько минут. Его светлость снова занял свое место за столом, и тут встала леди Мандибл. В зале наступила тишина.

– Дорогой супруг, я тоже приготовила для тебя сюрприз. Сейчас я вернусь, – произнесла она, загадочно улыбнувшись, и вышла.