Текст книги "Колумбелла"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7
Кингдон Дру сидел за большим серым, как сталь, столом, на котором были разбросаны чертежи и проекты. В руках он держал карандаш, хотя было совершенно ясно, что он не работает.
– Вы чем-то расстроены? – вскочил Кингдон.
– Чем-то расстроена, – согласилась я. Он неправильно меня понял.
– Вы не виноваты! За обедом мы все вели себя бестактно! Разумеется, я не мог не выйти из-за стола. Очень сожалею, что это случилось в вашем присутствии. Мы не должны были затевать ссору при посторонних! Прошу простить меня за все, что я сказал раньше и Что, может быть, вас обидело. Я не имел права говорить с вами в подобном тоне. Вероятно, для вас лучше всего сейчас же собраться и позволить мне сегодня же отвезти вас к тете! Незачем вам и дальше это терпеть!
Его лицо по-прежнему выглядело напряженным, словно он с трудом себя сдерживал. Но глаза, глядящие на меня, светились добротой. Кингдон и в самом деле не желал, чтобы я вникала в проблемы этого дома. Я попыталась обуздать движущий мною порыв, найти подходящие слова, чтобы объяснить свои действия, но вместо этого сжато, тщательно пряча все чувства, сообщила:
– Я передумала. Я остаюсь!
Он тотчас же переменился. Всего мгновение назад казался таким любезным, а теперь смотрел на меня холодно.
– Могу я спросить, в чем причина столь быстрой перемены решения?
И вдруг я испытала до сих пор неведомое мне чувство, готовое вырваться наружу. «Я на твоей стороне – хотелось мне сказать, – даже если ты не хочешь моего присутствия здесь. Я понимаю, что твоя дочь иногда бывает несносна, но должен же кто-то противостоять влиянию ее матери!» Но естественно, ничего подобного не сделала и, справившись с тревожной тенденцией дать волю своим эмоциям, очень натянуто объяснила, что Лейла сама обратилась ко мне за помощью, и я поняла, что не могу бросить ее на произвол судьбы. Раз она ко мне потянулась, мне придется остаться. Даже если я потерплю поражение, все равно должна попытаться ей помочь! И завершила свою пространную речь словами:
– Полагаю, я не могу все время убегать! Его взгляд смягчился.
– Говоря это, я имел в виду, что вы должны бороться за себя. – Кинг улыбнулся. – Но не здесь! Здесь вы обречены на гибель, как и все мы! – В его словах прозвучала полная безнадежность, Но, прежде чем я успела возразить, ой продолжил: – В прошлом вы упустили молодого человека, потому что у вас не хватило твердости одержать верх над матерью! Думаете, у вас хватит твердости для гораздо более тяжелой ситуации, с которой вы здесь столкнетесь?
Значит, тетя Джанет выдала меня, рассказав им о Поле! Но она ошибалась – все они ошибаются!
– Это сентиментальные домыслы тети Джанет, – с жаром прояснила я. – Полагаю, вы узнали это от нее через миссис Хампден. Наверное, в свое время так думали обо мне многие, кто меня знал. Но это неправда! – Он стоял за письменным столом и ждал. Я перевела дыхание и продолжила уже спокойнее: – Я упустила Пола, потому что больше не желала иметь с ним дела! Я не вынесла бы брака с человеком который больше любил мою мать, чем меня!
Кингдон Дру протянул руку к макету небольшого домика, стоящему на столе, и рассеянно провел по нему пальцем.
– Так вы думаете, с вашей стороны это была ревность? Но, наверное, были и другие мужчины, которые вас интересовали? Кто-то достойный того, чтобы за него бороться?
Мне вдруг показалось чрезвычайно важным заставить его понять то, чего я никогда никому не пыталась объяснить.
– После Пола я была осторожна. Следила за собой. Видите ли, это случилось давно, когда я не слишком задумывалась над происходящим. Однако после Пола я не желала больше ни с кем связываться. Не хотела, чтобы мне еще раз причинили боль. Поэтому стала только учительницей и дочерью. Для многих женщин такой замены достаточно, и то, чего я добилась, думаю, кое-что значило – это самоуважение. Для меня оно важно.
В комнате стояла такая тишина, что, когда Кинг бросил карандаш, раздался громкий щелчок.
– Вы действительно не боролись? – спросил он.
Неожиданно я почувствовала, что моя голова освобождается от огромного количества вздора. Словно открылась дверь, ведущая к ясному свету истины.
– Вероятно, вы не очень хорошо меня понимаете, – произнесла я. – Женская борьба – сложная вещь! Это верно, что я все время убегаю с тех пор, как приехала на Сент-Томас. Но я не верю, что всегда была такой трусихой, какой вы меня считаете. Мне приходилось действовать по-своему. Во всяком случае, тут будет над чем поработать. Не только ради Лейлы, но и ради себя самой.
Я оставалась отчасти из-за Кинга, но не могла ему об этом сказать. А он не догадывался, что, появившись здесь, я уже совершила один решительный шаг, встав на его сторону. Теперь делала следующий, отрезая себе путь к отступлению. О, я знала, что опять буду неуверенна в себе, стану мучиться от приступов растерянности, сомнения, страха, да и как может быть иначе в такой серьезной ситуации? Но решила, что ни за что не убегу.
Он задумчиво изучал меня, словно делал какое-то важное открытие.
– Я с самого начала не верил, что вы бросите Лейлу, и оказался прав. Что-то в вас почувствовал, что в последнее время встречается не часто. Назовите это как хотите – порядочностью, честностью или любым другим старомодным словом, но вы внесли в этот дом мощный поток свежего воздуха.
От его слов мне стало тепло, я почувствовала к нему даже нечто большее, чем симпатию и преданность, но не была уверена, что заслуживаю такой похвалы.
– Не поймите меня превратно, – предупредил Кинг. – Лично я аплодирую вашей решительности. Но все-таки намерен отослать Лейлу как можно скорее, насколько это возможно, не причинив излишней боли ни Мод, ни самой девочке. Если вы не убедите меня, что ее разумнее не отсылать, а оставить здесь, я буду изо всех сил вам мешать. Уважаю вашу решимость, но это меня не остановит!
Я тяжело сглотнула, чтобы подавить досаду, быстро пришедшую на смену краткому чувству облегчения. Этого следовало ожидать, но он, по крайней мере, был честен.
– Сделаю все возможное, чтобы переубедить вас! – пообещала я.
– Боюсь, вам придется нелегко. Скажите лучше Мод О своем решении, – угрюмым тоном предложил он. – Она будет благодарна. Но передайте ей и мои слова, что я намерен быть непреклонным отцом и при первом же неверном шаге отошлю Лейлу в Денвер. – И, помолчав, добавил: – Хотел бы я не бороться с вами. Вас лучше иметь на своей стороне.
Я направилась к двери и, не удержавшись, сказала:
– А я на вашей стороне.
Мод лежала на постели, Эдит прикладывала к ее голове мокрое полотенце. Полагаю, ее не обрадовало мое вторжение, но миссис Хампден, увидев меня в зеркале, знаком велела старшей дочери нас оставить.
Я подошла к прекрасной деревянной кровати с пологом и посмотрела на старушку:
– Пришла вам сказать, что пробуду у вас столько, сколько вы захотите. То же самое я только что сообщила мистеру Дру. Он не одобряет моего поступка и обещает, что будет нам всячески мешать!
Мод села и сняла со лба мокрое полотенце:
– Умница! Я сразу поняла, что могу на вас положиться! Ступай же, Эдит! И положи пузырь со льдом себе на голову!
Эдит повернула к нам искаженное ненавистью лицо, но я не могла определить, к. кому направлена эта ненависть – ко мне или к матери. Однако ничего не сказала, только надулась и вышла из комнаты. Мод встала с постели и взяла меня за руку:
– Спасибо, дорогая! Вы уже понравились девочке! Заставьте ее полюбить вас! Победите ее!
Я очень нуждалась в ее теплом одобрении, зная, что на помощь Кинга рассчитывать не приходится. Я была на стороне Мод, чувствуя, что все больше и больше люблю эту женщину. Она с Кингом, а теперь и я – мы затеяли борьбу за одно и тоже. Просто не сходились в выборе средств. Я не во всем была согласна с Мод и, пребывая в нерешительности, искала правильный выход.
У двери моей комнаты я заметила забытую Норин швабру, которая стояла щетиной вверх. Не обратив на нее особого внимания, я прошла к себе и оставшуюся часть вечера просидела одна, размышляя о возложенной на меня неразрешимой задаче. Впервые в жизни мне предстояло по-настоящему сразиться с женщиной, которая умела только разрушать, и при этом я никак не могла себе позволить проиграть. Так что в некотором смысле моя жизнь висела на волоске!
Спать я легла раньше обычного. И в течение нескольких часов меня ничто не тревожило. Но далеко за полночь я проснулась от отвратительного запаха сигаретного дыма. Сегодня, укладываясь, я не задвинула бамбуковые шторы, как накануне. На небе сияла луна, освещая открытую дверь на галерею, но в комнате стояла кромешная тьма и, похоже, всего в нескольких футах от меня кто-то курил сигарету. Как можно спокойнее подняв голову с подушки, я заметила маленький красный огонек.
– Кто это? Кто здесь?
– А я думала, вы никогда не проснетесь, – тихо ответила Кэтрин Дру, вставая с кресла, и светящийся кончик ее сигареты описал в воздухе дугу. Мгновение спустя она зажгла лампу, вновь села и повернулась ко мне. На ней была розовато-лиловая ночная рубашка и прозрачный халатик, длинные светлые волосы свободно рассыпались по плечам.
Я села в кровати, призвав на помощь весь мой авторитет преподавателя, который, оказываясь в трудной ситуации, надевала, как одежду.
– И часто вы по ночам без разрешения входите в комнаты для гостей? – сурово спросила я.
Тонкий пальчик провел по царапине на подбородке.
– Ночные часы самые лучшие. Днем мы надеваем маски и прячем свои чувства!
Она напоминала мне кошку, но только не домашнюю, скорее прекрасную пантеру, приготовившуюся к прыжку. Я не замечала, чтобы днем она прятала свои чувства, и теперь ждала объяснения ее вторжения.
Кэтрин одарила меня хитрой улыбкой и без всяких предисловий перешла к делу:
– Кинг говорит, что вы решили остаться. А я пришла сказать вам, что ваше присутствие здесь для меня нежелательно! Вы не можете дать моей дочери ничего, что ей нужно! Я хочу, чтобы завтра утром вы уехали.
Я подтянула колени и обхватила их пальцами, чувствуя потребность испытать силу моих рук.
– Ваша мать уже поставлена в известность о моем намерении.
Двигаться Кэтрин тоже умела как пантера. Быстро, и грациозно она вскочила с кресла и села в ногах моей постели. Теперь сквозь сигаретный дым я уловила сладковатый запах ее духов.
– Терпеть не могу, когда посторонние суются в мои дела! – заявила она. – Будет лучше, если вы сейчас же уедете.
Она говорила с уверенностью избалованного ребенка, привыкшего во всем поступать по-своему. И Поэтому была опасна. В ней чувствовалась жестокость ребенка, который, в отличие от взрослых, еще не научился укрощать свои чувства. И все же обладала умом и силой взрослого человека, которой я должна была как-то противостоять.
– Почему я должна уехать?
Похоже, Кэтрин удивил мой вопрос, противоречащий ее желанию.
– Если вы останетесь, я превращу вашу жизнь в ад! Вы в этом сомневаетесь?
Я могла играть только теми картами, которые У меня были, и одну из них пустила в ход:
– Настаиваете на моем отъезде, потому что несколько недель назад я видела вас на пляже в Уотер-Айленде?
Ее зеленоватые глаза сверкнули.
– Я поняла, что вы меня узнали! Так же, как я сразу узнала вас.
– Послушайте меня, – попыталась я и дальше исполнять роль учительницы. – То, что вы делаете, меня не касается. Меня не волнует, где и с кем вы встречаетесь. Меня интересует только Лейла.
– Не дурите! – Кэтрин раздраженно помахала сигаретой. – Вы сделаете так, как я считаю нужным. Кстати, это в ваших интересах.
– Не думаю, что мы с вами понимаем друг друга, миссис Дру. Повторяю: меня интересует только Лейла. Я очень не хотела бы, чтобы ей причинили боль.
– И хотите, чтобы я в это поверила? Я видела, как вы на него смотрели! Кинг вас тоже интересует!
Меня охватила тревога. Каждый мой нерв напрягся до предела. Вот в этом и заключалась суть ее враждебного отношения ко мне, и, если быть честной с самой собой, это ее оправдывало. Я не смогла справиться с собственными чувствами. Мне надо было лучше их прятать, если я хотела остаться в этом доме.
– Ваш муж хочет, чтобы я уехала, – напомнила я. – Он хочет отослать Лейлу.
– А вам хотелось бы показать ему, что вы можете справиться с моей дочерью. Не так ли? О, я уверена, вами, как всякой учительницей, движут благородные цели. Но вы женщина, хоть вам и удается жить отшельницей!
– Какая вам польза от моего отъезда? – спросила я, проигнорировав ее слова. – Как только я уеду, мистер Дру сразу же отправит Лейлу к своей сестре. Тогда вы все равно ее потеряете!
На ее губах появилась чуть заметная улыбка, от которой мне стало не по себе.
– Я ее не потеряю. Я успею об этом позаботиться. Вообще-то, наверное, ей лучше на некоторое время уехать. Может, я зря сопротивляюсь этому.
Я поняла, что Кэтрин хотела сказать. Алекс Стэр намекнул ей, что Лейла с каждым днем будет расцветать, в то время как она – стареть и увядать. Нет, конечно, Кэтрин не станет возражать против отъезда дочери – зачем ей рядом соперница? Более того, она сама отправит ее в Денвер под любым предлогом, но только тогда, когда ее отношения с отцом будут окончательно порваны. Тогда Лейла уедет с разбитым сердцем оттого, что покидает мать, а к отцу будет питать лишь неприязнь и ненависть. Вот этого-то больше всего и боялась Мод Хампден!
– У нас еще есть немного времени, – повторила Кэтрин, похоже довольная своими тайными планами. – Когда вы уедете, мне это удастся!
Пора было начинать! Я Должна была ответить ударом на удар!
– Если я позабочусь об этом, вам ничего не удастся! – спокойно сказала я.
Она посмотрела на меня, как на некое странное, незнакомое ей существо. Глаза ее сверкали.
– Если вы будете настолько глупы, что останетесь, я тоже предприму некоторые шаги. И уж поверьте, они будут не из приятных. Мне несвойственно ограничиваться полумерами! Если вы не уедете, то очень об этом пожалеете!
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, и воздух между нами был наполнен враждой. Несмотря на то что я победила Кэтрин в словесной перепалке, мне было страшно. Я понятия не имела, как защититься от ее непредсказуемых выходок. Но одновременно во мне проснулось давно дремавшее упрямство – я не собиралась сдаваться без боя. Мое молчание и было моим ответом.
Кэтрин пожала плечами и слезла с постели. Двигаясь с мягкой грацией, она, босая, пробежала по комнате, без лишних слов достала из шкафа свой зеленый халатик и пошарила в его карманах.
– Если вы ищете ваш золотой медальон и цепочку, то их здесь нет, – сообщила я. – Ваша сестра унесла их отсюда еще вчера, заметив, что вы иногда небрежно обращаетесь со своими вещами.
– Небрежно? Это моя комната! Я понятия не имела, что вас сюда поселят, а мои вещи вынесут. Мод нравится все делать мне назло, и Эдит тоже! Но они за это еще поплатятся!
Она бросила зеленый халатик на стул, откуда он соскользнул на пол, и, прежде чем вышла из комнаты, одарила меня свирепым взглядом. Нервная дрожь сотрясла все мое тело. Но, по крайней мере, я бросила вызов этой женщине. Борьба началась!
Я встала и широко распахнула обе двери на галерею, чтобы выветрить сигаретный дым, а с ним и напоминание о Кэтрин Дру. Затем вернулась в постель и, как ни странно, крепко уснула.
Глава 8
На следующее утро никто ко мне не зашел, не принес поднос с завтраком. Когда я спустилась вниз, было еще рано, но дом казался опустевшим, и Норин накормила меня в столовой. Потом я отправилась искать Лейлу с твердым намерением взять ее в плен. Угрозы Кэтрин я постаралась выбросить из головы, а о Кинге вообще не думать. Днем ночные призраки всегда кажутся менее реальными.
Девочка стояла на террасе и рассматривала гавань в бинокль. В это утро на ней была легкая белая блузка и яркая юбка с рисунком из плавающих рыбок. Неподалеку в тростниковом кресле сидел Алекс Стэр и наблюдал за племянницей, вертя в руках коричневую раковину. Не заметив меня, он вызывающим тоном обратился к Лейле:
– Ну и что нового ты там разглядела?
– Ничего, – ответила она, не опуская бинокля.
Бородатое лицо ее дяди было в это утро мрачным. «Похоже, зрителю не нравится пьеса», – язвительно подумала я.
– Зря тратишь, время, – сухо сказал он. – Они уехали час назад.
Лейла не обернулась, но по ее опущенным плечам я поняла, что случилось что-то серьезное, она не на шутку встревожена.
Наконец Алекс увидел меня и не очень приветливо кивнул:
– Доброе утро, мисс Аббот! Хотите начать ваши занятия?
Но прежде, чем я успела ответить, Лейла повернулась к нему и, не обращая никакого внимания на меня, с обидой проговорила:
– Я знала, что Кэти уезжает. Они хотели поохотиться за раковинами. Кэти вчера говорила, что они, может быть, поедут.
– Ты не считаешь, что они перестарались? – спросил дядя. – Эдит уже не знает, куда класть их находки. Последние – так просто барахло!
Алекс выглядел раздраженным, и мне не нравилось, как он изводил девочку. Она подошла к нему:
– Ты говорил, что все раковины имеют ценность, если только они не разбиты, не отколоты края. Я слышал, ты говорил Стиву, что декоративные раковины сейчас в моде. А еще их используют для изготовления украшений…
– Не кипятись! – сухо предостерег он. – Думаю, ты понимаешь, я не собираюсь заниматься массовым сбытом раковин. Меня интересуют лишь редкие экземпляры.
Лейла нетерпеливо отвернулась от него и, похоже, действительно только теперь заметила меня. Я пожелала ей доброго утра. Она улыбнулась мне с некоторой бравадой и заявила, явно бросая вызов не только словам Алекса, но и его мыслям, а меня заставая врасплох:
– Давайте начнем! – и, положив бинокль со стуком на стол, прошла в дом.
С мгновение я ждала, глядя на Алекса. Заговорив со мной, он, однако, не оторвал взгляда от раковины, которую держал в длинных тонких пальцах.
– Займитесь с вашей ученицей, пока она горит желанием! Вероятно, ее мать не будет вам мешать весь день!
Было ясно, что он сердится на Кэтрин, но я понимала, что не добьюсь от него никакой информации, пока он пребывает в таком неразговорчивом настроении, и последовала за Лейлой в прохладный кабинет.
Ее книги и тетради ждали нас на письменном столе, но девочка, не обратив на них внимания, принялась беспокойно ходить по комнате, то и дело без особого интереса поглядывая на раковины. На меня она тоже не обращала ни малейшего внимания, словно я находилась здесь не по ее приглашению.
Я выдвинула стул, села и стала ждать, когда она соблаговолит начать занятия. Очевидно, мое молчаливое ожидание наконец подействовало ей на нервы, потому что она вдруг с юношеской грацией взгромоздилась на угол стола, явно взвинченная, готовая вступить в спор. Я и раньше видела девочек, ищущих неприятности на свою голову, в подобном состоянии.
Как бы то ни было, тема которую Лейла затронула, меня поразила.
– Вы вчера видели швабру возле вашей двери, мисс Аббот? Знаете, почему она оказалась там?
– Нет, не знаю, – призналась я.
– Не важно, знаете или нет, – продолжила Лейла. – Все равно не сможете ничему помешать.
– Помешать чему? Говори яснее!
Она провела пальцем по ярко-красной рыбке, плывущей по ее юбке.
– Никто не может помешать колдовству. А поставив швабру в перевернутом виде возле двери, вы ускоряете отъезд нежеланного гостя. В следующий раз смотрите, чтобы у вас на пороге не оказалась насыпана соль!
Я изумленно взглянула на нее:
– Но кто мог придумать такую глупость?
Она искоса посмотрела на меня, чем-то напомнив свою мать.
– Это не глупость. Колдовство на Виргинских островах запрещено, но пришло к нам из другого места, Гваделупы, откуда родом Норин. Неужели вы испугались, Джессика Аббот?
– Ничего подобного, – возразила я.
– Может, еще испугаетесь? Кэти не остановится ни перед чем! Ночью она приходила к вам в комнату, не так ли? Кэти мне рассказывала, что сидела в кресле и наблюдала за вами, пока вы спали. Она сильно вас напугала?
Девочка явно хотела помучить меня, поиздеваться надо мной, как ее дядя издевался над ней. Я осторожно попыталась пресечь эту дерзкую выходку.
– Думаю, хотела напугать, – спокойно ответила я. – Она заявила, что хочет, чтобы я уехала, но я дала ей понять, что намерена остаться.
Лейла перегнулась ко мне через стол:
– Почему? Почему вы хотите остаться, если она хочет, чтобы вы уехали? Неужели вы не понимаете, что ссориться с ней неразумно? А может, даже и опасно?!
– «Опасно» слишком пространное слово. Я здесь потому, что твоя бабушка полагает, что я могу помочь тебе с учебой. Если ты не воспользуешься этим, осенью тебя, вероятно, отошлют в американскую школу, нравится тебе это или нет!
– Школа! – усмехнулась она. – Это меня волнует меньше всего! Если бы не вы, Кэти, наверное, взяла бы меня с собой и Стивом кататься на катере! Дядя Алекс не знает, куда они поехали, но я-то знаю! Если папа догадается, он сойдет с ума!
Она положила ногу на ногу, сцепила руки на колене и принялась раскачиваться на столе, глядя на меня с дерзким вызовом. Я насторожилась. Но поскольку девочка была в таком настроении, действовать напрямик не приходится.
Я встала и подошла к обитому железом сундуку, который накануне мне показывал Алекс, без зазрения совести сняла ключ с крючка и вставила его в замок. Лейла в мгновение ока соскочила со стола, пробежала через комнату и схватила меня за руку:
– Что вы делаете? То, что лежит в этом сундуке, принадлежит мне! Вы не имеете права шарить в чужих вещах!
Я спокойно высвободила руку, хотя она пыталась помешать мне, и повернула ключ. Когда примером служит такая мать, как Кэтрин, можно только догадываться, на что способна дочь. Но Лейла меня удивила, озадаченно отступив назад.
– Вам действительно не страшно? – спросила она.
– Мне в свое время доводилось видеть совершенно неумелые наброски, – сухо сообщила я, доставая из сундука пачку рисунков. – Но эти меня заинтересовали. Любопытно узнать, что вдохновило тебя нарисовать их. До всякого колдовства и опасности мне нет дела – терпеть не могу тратить время на вещи, которые мне скучны!
Похоже, мое заявление о том, что мне неинтересны происки ее матери» дало Лейле неожиданную пищу для размышлений.
Положив на стол груду рисунков, я села и стала их перебирать.
Лейла сразу же наклонилась и положила руку на стопку:
– Подождите, мисс Аббот! Прошу вас! Я улыбнулась:
– Если ты действительно не хочешь, чтобы я их смотрела, то не буду!
Она отрицательно покачала головой:
– Просто сегодня утром я положила сюда пару новых рисунков. Я их еще никому не показывала и не уверена, что хочу это сделать.
– Почему бы тогда тебе их не вынуть? Я посмотрю только те, которые ты сама захочешь мне показать!
Быстро перебрав рисунки, девочка вынула два листка. Затем отошла от стола и принялась их рассматривать, по-прежнему пребывая в неуверенности. Я не обратила на это никакого внимания и стала разглядывать изображения раковин, которые Мне уже показывал Алекс. Дойдя до одного из них, напомнившего мне работы Джорджии О'Кифф, отложила его в сторону.
– Этот мне нравится больше всего, – сказала я. – Тебе отлично удался серовато-коричневый фон. Большая розовая раковина среди кремовых выглядит очень эффектно!
Лейла опустилась на стул рядом со мной, наклонившись через мою руку, и начала увлеченно разглядывать рисунок; два вынутых листа она перевернула и положила себе на колени.
– Вы действительно так считаете? Вам нравится?
– Очень, – прозаично произнесла я, продолжая переворачивать листочки.
Ее внимание было всецело приковано ко мне, и этот факт показал мне, что значит для Лейлы Дру ее талант. Этим я могла воспользоваться, чтобы сделать шаг к дружбе с ней, а может быть, и к большему – доверию с ее стороны.
– Ты должна продолжать развивать твой талант, – сказала я, когда мы разглядывали очередной рисунок. – Придет время, и тебе надо будет подумать об университете, в котором есть хороший искусствоведческий факультет.
Вероятно, я зашла слишком далеко, потому что Лейла отодвинулась и вопросительно посмотрела на меня:
– Откуда вы знаете? Какой предмет вы преподаете, мисс Аббот? Мне об этом никто не говорил.
– Хороший вопрос, – согласилась я. – Разумеется, не искусство. Я преподаю то, что называется общественными науками – древнюю историю, историческую географию, текущие события – все, что связывает минувшее и совершающееся сейчас.
В течение нескольких мгновений Лейла обдумывала мои слова, потом неожиданно поделилась:
– А Кэти считает мои занятия рисованием пустой тратой времени.
Меня снова пронзила старая боль, неожиданно выпрыгнувшая из засады. Я вспомнила то, что уже почти забыла, потому что хотела забыть, и услышала, как Хелен говорит: «Почему ты сидишь за письменным столом и сочиняешь эти дурацкие истории, Джесси? У тебя все равно ничего не получится. Подойди, поговори со мной». И я откладывала истории, над которыми она смеялась, и говорила с ней. С Лейлой этого не должно произойти!
– У тебя есть дар, – сказала я. – Но это только начало. Придется приложить немало усилий. Только у тебя ничего не получится, если станешь слушать людей, которые будут тебя отговаривать. Тебя можно критиковать, но не отговаривать!
Ее напряжение несколько ослабло, и она опять стала похожей на Кэтрин.
Быстрым жестом Лейла взяла с колен два листа бумаги и положила один из них недалеко от себя лицом вниз. Другой протянула мне.
– Можете посмотреть, если хотите, – почти застенчиво произнесла она.
Передо мной снова была карикатура. По манере исполнения этот набросок очень напоминал портрет Алекса – пирата, однако это было более чем преувеличенное, но очень насмешливое изображение Кэтрин. Волосы Лейла нарисовала прямыми и черными, глаза немного вразлет, а маленькое треугольное личико более кошачьим, чем оно было в действительности. Получилась молодая, Волнующая, правда, нисколько не привлекательная ведьма.
– Кэти еще не видела, – сказала девочка, нервно покусывая губы. – Не знаю, как она отнесется.
Я была более чем довольна, получив еще одно свидетельство того, что Лейла не всегда смотрит на мать со слепым обожанием, иногда способна и к объективной оценке.
– Думаю, я нечестно исказила ее, – призналась она. – Мне многое не нравится из того, что Кэти говорит И делает! И просто ненавистно, когда она отбрасывает мои рисунки как нечто незначительное! Хотя, я знаю, это нечестно с моей стороны. Кэти все время действует: плавает, катается на катере, танцует. Действует! Она не понимает, как можно сидеть на месте и пачкать бумагу. А мне надо бы ее прощать потому что Кэти очень много для меня делает!
Девочка нравилась мне своим великодушием и умом, но У меня было слишком мало свидетельств того, что Кэтрин Дру поступает бескорыстно.
– Например, помогает тебе выбирать одежду? – спросила я, тоже немного застенчиво.
Лейла сразу поняла, что я имею в виду, но никому не собиралась позволить критиковать ее мать.
– Если вы имеете в виду красное платье, то, вероятно, я его оставлю! Она лучше меня разбирается в одежде и считает забавным, если на приёме мы будем одеты одинаково!
Я промолчала, но, наверное, мое молчание подразумевало критику, потому что Лейла тут же засунула портрет ведьмы в груду рисунков. Затем перевернула лицом вверх второй набросок.
– Посмотрите! Вот то, что Кэти делает для меня! На рисунке был изображен старинный, в изысканном архитектурном стиле английский особняк, построенный в форме скобки, с башнями по обеим сторонам. Он сильно отличался от того, что мне показывал на фотографии Кинг, но был легко узнаваем.
– Великолепно! – сказала я, задаваясь вопросом, почему она не решалась раньше показать мне этот рисунок. – Это «Каприз», да?
– Откуда вы знаете? – удивилась девочка.
– Твой отец вчера показал мне его фотографию. Но твой рисунок мне нравится больше. Наверное, это прекрасный дом!
Лейла так близко наклонилась ко мне, что ее нежное дыхание коснулось моей щеки.
– Да, прекрасный! Когда-нибудь он будет моим. Кэти говорит, что она об этом позаботится. Кэти собирается его отреставрировать и сделать таким, каким он был во времена дедушки!
Я вспомнила, что говорили Кинг и Мод о сохранении дома, и поняла, что мы ступили на зыбкую почву. На этот раз немного отодвинулась я, правда постаравшись, чтобы она этого не заметила.
– Но ведь на это понадобятся огромные средства? Разумно ли столько тратить на дом, в котором больше никто не живет?
– Кэти иногда живет, – возразила Лейла. – Даже остается там на несколько дней. Мне так хочется, чтобы она взяла меня с собой, но спорить с Кэти бесполезно! Когда я умоляю ее о чем-нибудь, она начинает меня ненавидеть!
– Вероятно, твоя бабушка и твой отец больше всего на свете хотят сберечь дом для будущего, – мягко сказала я. – Эти старые дома лучше сохраняются, когда находятся в руках государства. Только так следующие поколения смогут ими любоваться.
– Какое нам с Кэти дело до следующих поколений? – Она нетерпеливо отняла у меня рисунок. – Вы говорите прямо как папа и бабушка. Мне жаль, что я вам это показала. Кэти сегодня уехала в «Каприз», и я хотела поехать с ней. Стив отвез ее на Санта-Крус на своем катере, и, если папа об этом узнает, он придет в ярость!
Должно быть, на моем лице появилась настороженность, потому что, не дождавшись ответа, Лейла резко отскочила.
– Я так и знала! – закричала она. – Мне не стоило вам доверяться! Вы, конечно, на стороне папы и против Кэти, как она и говорила! Никто не понимает, как он с ней жесток, как он с ней обращается! О, чего только она мне о нем не рассказывала!
Лейла напала на меня так неожиданно, что я оказалась неподготовленной. И пока искала ответ, она бросилась в атаку:
– Бесполезно что-либо отрицать! Кэти сказала, что вы защищаете папу просто потому, что такие глупые женщины, как вы, не могут перед ним устоять!
Она снова стала похожа на мать, и это меня испугало. Казалось, в это мгновение она почти стала своей матерью. А как справиться с Кэтрин, я не знала.
– Вероятно, мы сможем поговорить об этом, когда ты немного успокоишься, – пробормотала я.
Но Лейла не слушала. Она могла лишь все отрицать и отвергать. Не желая оставаться со мной, девочка схватила рисунок и побежала к двери. Однако Алекс загородил ей дорогу.
– Они уехали в «Каприз», не так ли? – спросил он, и я снова ощутила его недоброжелательство.
Лейла вдруг испугалась:
– Не знаю! Не могу сказать наверняка!
– Твой отец предупреждал, чтобы она не ездила туда со Стивом, – сказал Алекс. – Ты не думаешь, что лучше рассказать ему Об этом?
– Нет, нет, прошу тебя, дядя Алекс! Если папа их там найдет, он может, может…
– Он может кое-кому причинить сильную боль. Ты это хочешь сказать? – Он говорил язвительно и злобно.
Девочка кивнула, глядя на него как загнанный зверек.
