Текст книги "Колумбелла"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Я все еще рассматривала рисунок, когда в комнату вошла Эдит Стэр с большим подносом, полным мокрых раковин. Она остановилась и, нахмурившись, посмотрела на меня:
– А, вы здесь! А где девочка?
– Лейла уехала с матерью, – объяснила я. – Ваш муж показал мне свой кабинет и коллекцию раковин.
Она донесла поднос до стола и поставила рядом с разбросанными книгами. На Эдит было желтое ситцевое платье, казавшееся слишком ярким для ее желтоватой кожи и крашеных каштановых волос. Поверх она надела коричневый хлопчатобумажный халат с карманами в виде подсолнухов. При дневном свете ее скулы казались еще более выдающимися, а глаза еще глубже посаженными. Она выглядела так, словно не выспалась.
– Что это у вас? – спросила Эдит, заметив в моих руках рисунок.
Я отдала ей рамку, и она уставилась на искусное изображение свирепого пирата. Очевидно, до сих пор Эдит его не видела, потому что неожиданно с негодованием бросила на стол.
– Девочку надо отсюда отослать! Она совершенно отбилась от рук. Да это же просто неслыханная наглость!
– А вашего мужа эта картинка, похоже, забавляет, – заметила я. – Мне не показалось, чтобы он был оскорблен!
Она нервно сжала и разжала кулаки.
– Кэтрин имеет на девочку сильное влияние! Но не учит ее ничему, кроме того, что она не должна слушаться ни бабушку, ни меня! Чем скорее Кинг отошлет в Денвер, тем лучше!
В ее словах звучало нечто большее, нежели злоба. Я предположила, что Эдит тоже участвует в войне, развернувшейся вокруг Лейлы. Увы, в такой борьбе всем участникам обычно наносится серьезный ущерб. Несмотря на то что Мои симпатии все больше и больше были на стороне девочки, Вовлеченной в конфликт, я не понимала, как могу повлиять на его исход.
Эдит повернулась к подносу и что-то на нем поискала. Заметив, что я наблюдаю за ней, она взяла серовато-белую раковину и протянула ее мне:
– Иногда трудно вытащить моллюска из вот такой раковины. Алекс не любит их чистить и обрабатывать, это моя работа. А в них больше жизни и очарования, если не давать моллюску сгнить и высохнуть внутри. Раковины, найденные на пляже, обычно мертвы, и в них нет такого блеска, как в тех, что мы добываем глубоко под водой, опуская проволочные корзины.
Я никогда еще не слышала от Эдит столь пространной речи. В ее словах чувствовался истинный интерес к увлечению Алекса, выдававший ее преданность мужу.
– В этой группе нет ничего интересного, но никогда не знаешь, чего ожидать, – продолжала она.
– А вашей сестре нравится нырять за раковинами? – спросила я, пытаясь как бы невзначай завести разговор о Кэтрин.
Эдит нервно взглянула на меня, затем вынула из ящика мягкую тряпку, натерла раковину до блеска. Казалось, она старалась успокоиться, чтобы найти слова для ответа.
– Кэтрин не интересуют раковины Алекса, – произнесла она наконец. – Нисколько не интересуют!
Я не стала ее больше расспрашивать и принялась лениво ходить по комнате, рассматривая коллекцию. Пока не вернется моя ученица, мне нечего делать, но никто не мог сказать, когда это произойдет.
Протерев последнюю раковину, Эдит Стэр резко повернулась ко мне:
– Вас хотела видеть мама. Раз вы сейчас свободны, мы могли бы к ней подняться. Надеюсь, вы обдумали то, что я вам сказала вчера вечером?
Я с любопытством посмотрела на нее:
– Вы хотите спросить, обдумала ли я ваши слова о том, что все мои усилия повлиять на Лейлу будут бесполезны? Почему вы так считаете?
Она не ответила. Губы ее сжались, засунув руки в карманы халата, она направилась к двери, предоставив мне самой решать, следовать за ней или нет.
Глава 5
Я еще немного постояла, глядя на поднос с раковинами. Затем тоже вышла из комнаты. Эдит ждала меня у лестницы, и я последовала за ней наверх.
Мод Хампден лежала в шезлонге на галерее и выглядела так, словно совершенно выдохлась. Солнце было уже достаточно высоко, поэтому ее шезлонг стоял под тентом. Рядом с Мод на столике я заметила кувшин фруктового сока со льдом, но наполненный стакан был нетронут. Рука, сжимающая веер из пальмовых листьев, безвольно свисала до пола.
Она не могла сразу меня увидеть, так как я вошла на галерею со стороны ее спины, но, заслышав шаги, выронила веер и обернулась. А когда я подошла к шезлонгу, протянула руку для приветствия:
– Добрый день, Джессика! Я могу вас так называть? Я так давно знаю вашу тетю, что для меня вы Джессика!
Ее теплое рукопожатие несколько приободрило меня. После той враждебности, которую я постоянно встречала в этом доме, ее искренность была приятна.
– На вопрос отвечаю утвердительно, – ответила я и, не нуждаясь в тени, выдвинула плетеный стул на солнышко.
Эдит неуверенно топталась рядом, и мать жестом указала ей на кресло рядом со мной:
– Сядь, дорогая. Я хочу поговорить с Джессикой, но мне надо, чтобы ты слышала наш разговор.
Когда дочь села, старая леди снова спокойно улеглась, изучая меня прекрасными серо-голубыми глазами, сохранившими живость молодости. Утренний свет был к ней не слишком добр. Он не скрывал желтизны на ее седых волосах и морщин на жесткой коже, давая смутное представление о том, как будет выглядеть Кэтрин в более позднем возрасте, когда солнце достаточно поработает над золотым загаром ее кожи.
– Скажите, вы уже познакомились с Лейлой? – спросила Мод Хампден.
– Сегодня она принесла мне завтрак, – ответила я. – Мы начали было знакомиться, но мать забрала ее в город.
– Я знаю, – сказала Мод. – Видела, как они уезжали. Вы уже разработали план занятий?
– Кажется, миссис Дру считает, что Лейле занятия не нужны!
Старушка взяла веер и помахала им перед лицом, словно это могло помочь ей забыть о суждениях Кэтрин.
– Налей, пожалуйста, Джессике фруктового сока, Эдит! Разумеется, с девочкой нужно заниматься, но позже. Сейчас же занятия не более чем предлог. Важно подружиться с моей внучкой и, если возможно, несколько отдалить ее от матери.
Я взяла стакан холодного сока, который налила мне Эдит, отхлебнула его, ощущая резкий привкус лимона, и ответила:
– Знаете ли, я не сильна в психологии. Конечно, мой отец преподавал психологию, но я всего-навсего учительница!
– Ерунда! – Миссис Хампден указала на меня веером. – Вы умны, у вас есть способности! Джанет говорит, что вы изучаете общественные науки, а это дает широкий кругозор. Мне нужен человек, любящий детей, имеющий опыт работы с ними и обладающий здравым смыслом. Вы квалифицированный преподаватель. Лейла не может не полюбить вас. Кроме того, ей нужен старший друг, который не принадлежит к ее семье. А уроки могут и подождать!
Эдит налила себе кофе и, сделав долгий, жадный глоток, неодобрительно прищелкнула языком.
– Весь этот план смехотворен! Никто не остановит Кэтрин, пока Лейла здесь. Ты хватаешься за последнюю соломинку, мама, и я уверена, что мисс Аббот должна это понять!
Я слегка улыбнулась.
– Последняя соломинка и слабый тростник! – согласилась я. – Но что вы хотите этим сказать? От чего я должна остановить миссис Дру?
Миссис Хампден очень быстро замахала веером, а ее дочь начала пристально рассматривать свои руки. Молчание длилось довольно долго. Эдит уже засунула руки в. карманы халата, когда, наконец, старушка заговорила мягче, чем я ожидала:
– Кэтрин была веселым очаровательным ребенком, хоть и немного своенравным. Да, она была упряма, как и я. В ней были некоторые черты дриады! Черты феи, присущие каждой из нас!
– Я помню, какой была моя сестра! – нетерпеливо вмещалась Эдит. В ней было столько же от феи, сколько и от домового! Она была изначально порочным человеком!
Мод помотала головой:
– Дети не рождаются испорченными! Она была красавицей, любимицей отца, вероятно, в этом и заключалась проблема!
Предавшись воспоминаниям, старушка закрыла глаза и не видела лица старшей дочери, которая никогда не была ни красавицей, ни чьей-либо любимицей.
– Ты вырастила ее так, что она других людей в грош не ставит, – с горечью произнесла Эдит. – Теперь она разрушает все, к чему прикасается!
Мод поерзала в шезлонге, похлопывая веером по руке.
– Прошу тебя, Эдит, давай сохраним хоть немного гордости. Джессика подумает…
– Мисс Аббот вряд ли можно назвать обычной гостьей, – возразила Эдит. – Если она останется здесь, пусть знает, что ее ждет!
Миссис Хампден опять закрыла глаза и уронила растрепанную ветром седую голову на подушки.
– Я все время забываю, что гордость имени, гордость семьи стали в наши дни старомодным явлением. А было время, когда для нас всех эти понятия много значили! Во времена моей молодости.
Эдит сжала губы и промолчала. Взяв со стола пустой стакан, она принялась вертеть его между ладонями; казалось, ей удавалось сохранять молчание только тогда, когда ее пальцы были чем-то заняты или спрятаны.
И тут мы услышали звук машины, подъезжающей к дальней стороне дома. Мод и Эдит внимательно посмотрели друг на друга.
– Это не машина Кэтрин, – заявила Эдит.
Мать протянула руку, и дочь помогла ей подняться с шезлонга. Встав, Мод снова превратилась в решительную женщину, с которой я познакомилась накануне. Уверенной походкой она пошла по галерее, а мы с Эдит дотрусили за ней и остановились там, откуда были видны гаражи и открытая автостоянка.
Там стояла та же самая машина с откидным верхом, которую я видела вечером. Из нее вышел Майк О'Нил и стал ее обходить. Но, не дожидаясь, когда он ей поможет, Лейла соскользнула с сиденья, показав длинные стройные ножки в голубых бермудах.
– В его брата Стива она влюблена, – пробормотала Эдит, стоящая возле меня.
– Спасибо, Майк! – крикнула Лейла и помахала ему рукой, когда он снова сел в машину.
Юноша отъехал, а она пошла к дому со свертком под мышкой и, глянув наверх, увидела, что мы наблюдаем за ней с галереи.
– Здравствуй, дорогая! – крикнула Мод. – Купила платье для вечеринки?
Посмотрев на нас, Лейла тотчас же насторожилась. Я понимаю, как мы, должно быть, выглядели в ее глазах – три взрослые женщины, бросившиеся к задней части дома, чтобы увидеть, с кем она приехала домой, и пуститься в унизительные расспросы;
– Подойди, покажи нам, Лейла, – произнесла ее бабушка привычным командным тоном.
С мгновение девочка холодно смотрела на нас, потом пожала плечами.
– Хорошо! – крикнула она и исчезла в доме.
Мы уже вновь сидели в наших креслах, когда она присоединилась к нам, принеся с собой сверток.
– Кэти еще не вернулась? – тотчас же спросила девочка, словно это интересовало ее больше всего.
– Нет, не вернулась, – ответила Эдит. – А почему не она привезла тебя? Куда она отправилась? Где ты встретилась с Майком?
– Да оставьте меня в покое! – воскликнула Лейла и, скрестив ноги, опустилась на пол рядом с бабушкиным шезлонгом. – Что это – допрос с пристрастием?
– Где Стив? – спросила Мод, проигнорировав раздражение Лейлы. – Кэтрин уехала с ним?
Лейла наклонила голову и принялась разворачивать покупку.
– Думаю, он был где-то поблизости, – небрежно, причем слишком небрежно, произнесла она. – Он обычно оказывается где-нибудь поблизости, если не уходит на катере. А с Майком я встретилась в городе, и он вызвался отвезти меня домой. Кэти же, наверное, отправилась развлекаться. Куда именно, не сказала.
Она говорила быстро и гладко, словно заранее отрепетировав речь. Тем не менее, я надеялась, что остальные не станут при мне заострять внимание на столь щекотливом обстоятельстве.
Может, Эдит и хотела этого, но Мод Хампден останавливал здравый смысл, и она предприняла более безопасную атаку.
– Ты же знаешь, что я не терплю, когда кто-нибудь из вас отправляется из дому в этих штанах! – сказала она. – Если ты идешь на пляж или кататься на катере, это другое дело! Но по магазинам – такого я не понимаю! – Она повернулась ко мне: – Здесь континенталов, как вас принято у нас называть, просто терпят. У коренных жителей Виргинских островов свои традиции, и мы обязаны их соблюдать, Они должны быть и нашими традициями. Я это одобряю. В Штатах дневная одежда стала слишком небрежной!
Лейла немного повеселела от этой незлобивой критики и, не обращая на нее никакого внимания, достала покупку. В каждой руке у нее оказалось по платью, похожих друг на друга как две капли воды. При виде огненно-красного цвета у Мод перехватило дыхание.
– Кэти решила, что будет забавно, если на твоем приеме, тетя Эдит, мы будем в одинаковых платьях! Да нет, они просто классные! Кэти примерила и выглядела в нем отлично. Надеюсь, в моем платье я тоже буду ничего, размер у меня почти тот же, что и у нее. Сейчас надену…
Лейла вскочила и ловко напялила яркую тряпку поверх блузки и бермудов. На одежду платье налезало с трудом, но ей это удалось. Затем она подошла ко мне, чтобы я застегнула сзади «молнию». Платье без рукавов было из прекрасного импортного хлопка, переливающегося словно шелк. С умеренно открытым воротом оно плотно облегало юную фигурку девочки, несмотря на неровно выступающую под ним матроску. Внизу, от колена, юбка расходилась гофрированными воланами.
Несомненно чувствуя себя эффектной и явно довольная, Лейла завертелась по галерее, размахивая воланами, не подозревая, что ее бермуды выступают снизу примерно на дюйм.
– Ну, разве у Кэти не чудесный вкус? – с вызовом спросила она.
Почувствовав бурное недовольство, зреющее в Мод и Эдит, я попыталась разрядить обстановку.
– А твоему вкусу это тоже соответствует? – осведомилась я.
Лейла перестала вертеться и остановилась передо мной. Ее гладкие волосы растрепались. Она провела пальцами по голове и с вызовом посмотрела на меня.
– Почему вы не скажете прямо? Считаете, что платье мне не идет?
– Оно тебе идет, – мягко возразила я, – Ты в нем просто красавица! Но похожа на всех остальных.
Она расслабилась и одарила меня обезоруживающей очаровательной улыбкой.
– А я и хочу быть похожей на всех остальных! – бросила Лейла и снова завертелась.
Я знала, что творилось в ее душе. Отлично это понимала, так как сама всегда хотела быть похожей на всех остальных.
Мод откашлялась, готовясь выразить явное неудовольствие, но я наклонилась к ней и прошептала:
– Пожалуйста, не надо. Не говорите сейчас ничего.
Эдит грубо фыркнула, но меня беспокоила не она. Лейла, несомненно, привыкла к тому, что тете не нравится все, что она делает, но ее это нисколько не волновало. Я чувствовала, что только бабушка имеет на нее настоящее влияние, несмотря на то, что старушка и девочка иногда конфликтовали.
Неловкий момент прервал звук подъезжающей машины, а потом и хлопнувшей дверцы.
– А вот и Кэти! – воскликнула Лейла и побежала по галерее к месту, откуда могла увидеть мать. Я лишь заметила на ее лице облегчение и счастье. Из-за Стива? Потому, что Кэтрин не осталась с ним?
Мы слышали, как девочка крикнула: «Посмотри на меня, посмотри на меня!» – но потом она снова вернулась к нам, сияющая и возбужденная по той простой причине, что мать вернулась домой.
Через некоторое время Кэтрин присоединилась к нам на галерее, в своих плотно облегающих зеленых брюках и легкой блузочке, оставлявшей обнаженной ее гладкую загорелую кожу. Она насмешливо взглянула на Эдит и наклонилась к матери, чтобы ее поцеловать.
– Не бранись, Моди, старушка! У меня не было времени переодеться! – Затем повернулась ко мне: – А, вы еще здесь?
И я снова почувствовала на себе ее испепеляющий взгляд. Эта женщина желала уязвить меня, ей очень хотелось, чтобы я отсюда убралась.
– Конечно, Джессика здесь, – ответила Мод. – И здесь останется!
Лейла нетерпеливо перебила:
– Как я выгляжу, Кэти? – спросила она, сияющая и прекрасная, насколько это было возможно в совершенно не подходящем ее возрасту платье. -
Кэтрин посмотрела на дочь и на мгновение, как мне показалось, удивилась, но потом сказала:
– Ты выглядишь ошеломляюще, дорогая! Мы будем как близнецы. Дай мое платье, я его примерю!
Она не стала надевать платье поверх одежды – расстегнула плотно облегающие брюки, сбросила блузку и беззастенчиво осталась в трусах и лифчике без лямок.
Я знала, что будет дальше. Знала заранее. Я была готова к этому всем своим существом. Со мной это происходило столько раз, что я едва могла смотреть на Кэтрин, когда она натянула платье через голову и спустила его по бедрам. На этот раз «молнию» застегивала Лейла. Она, как и все, не была готова к тому, что произойдет.
Кэтрин не стала кружиться и трясти воланами. Просто встала неподвижно, чтобы мы сполна могли насладиться зрелищем, и среди присутствующих на галерее не было никого, кто бы не понял, что платье предназначено именно ей. Ее светлые волосы плясали над обволакивающим пламенем, и она была так прекрасна в красном и золотом, что мне даже было немного больно смотреть на нее. Кэтрин хотела причинить боль не только Лейле, а отчасти и мне. Не то чтобы она чем-то напоминала Хелен. Та была более невинна во всех своих поступках, но эффект был тот же, а результат так же сокрушителен. Мне хотелось отвернуться, чтобы не видеть, как уязвлена Лейла, но сделать этого не решилась.
На наших глазах Лейле была причинена боль, и никто из нас не смог ей помочь. Эдит, вероятно, этого не поняла или не хотела понять, но, глянув на Мод, я увидела, что та смотрит на меня печально. Старая леди прекрасно догадалась не только о чувствах внучки, но и моих. Я поспешно отвела взгляд, чтобы она не прочла в нем обещания. Мне не хотелось ничего обещать. Я уже прошла через все это раньше и боялась, что не вынесу, если мне придется пережить еще раз, но только с Лейлой,
Но Кэтрин на этом не остановилась.
– Погоди минутку, – обратилась она к дочери. – На тебе как-то неловко сидит юбка! Конечно, бермуды здесь ни к чему, но дело не в них. Можешь немного подобрать живот? Полагаю, этот детский жирок со временем исчезнет, но из-за него ты выглядишь не лучшим образом! Интересно, что же тут можно сделать?
Теперь, когда Лейла больше не была ей соперницей, которой следовало опасаться, она с очаровательной любезностью принялась сочувственным тоном извлекать из своей памяти все известные ей практические советы.
Эдит опять меня удивила.
– Пока ты все не испортила, – с горечью произнесла она, – Лейла выглядела нормально!
Глянув на нее через плечо дочери, Кэтрин сощурила зеленоватые глаза.
– А что же мне делать, если ты ничего не замечаешь? Что ты понимаешь в таких платьях? – И она снова взялась за подол платья.
Значит, Эдит тоже через это прошла, подумала я. Вероятно, когда была моложе, сестра затмевала ее на каждом шагу. Поэтому и сейчас не совсем бесчувственна, хотя Лейла ее не слишком волнует. И вдруг, глядя на нее, почувствовала предостережение. Если я вовремя не позабочусь о себе, то со временем стану угрюмой и раздражительной, постарею раньше времени, буду ненавидеть весь мир. И не только из-за того, что сделает со мной эта женщина, больше из-за того, чего не сделаю для самой себя! Надо освободиться от этого преследования! Надо уйти и начать все заново! Несмотря на всю мою симпатию к Лейле и к ее отцу, я не смогу это вынести! Мне нужно жить своей жизнью и не иметь ничего общего с этой семейкой!
Лейла сама остановила Кэтрин. Она вырвала подол своего платья из рук матери и отошла.
– Ничего! – сердито проговорила она. – Не важно! В любом случае тебе не удастся сделать меня похожей на себя! Оставь меня в покое!
Кэтрин улыбнулась, пожала плечами и повернулась, чтобы дочь расстегнула «молнию». Затем она позволила Лейле, помочь ей снять платье, но вдруг резко вскрикнула и закрыла лицо рукой. Когда она отняла руку, на ее пальцах была кровь от длинной царапины на подбородке. Она закрыла глаза густыми длинными ресницами, казавшимися нарисованными; ее яркие губы исказились от боли, и все ее незащищенное тело затряслось.
Лейла, само раскаяние и сочувствие, подскочила, чтобы поддержать ее сильной молодой рукой.
– О, Кэти, я тебя оцарапала! Прости! Не волнуйся, дорогая! Ничего страшного, правда? Пойдем, я что-нибудь приложу к твоей ране!
Мать покорно пошла за ней, даже не потрудившись одеться, а я удивленно смотрела им вслед.
– Интересно, что из этой сцены наиграно? – сухо спросила Эдит.
– Ты же знаешь, что это не наиграно. – Мод откинулась в шезлонге и протянула руку к пальмовому вееру. – Просто перейден болевой порог. Доктор Прентис говорит, что Кэтрин, к своему несчастью, чувствует боль гораздо острее, чем мы. Ты же знаешь, она чуть не умерла, рожая Лейлу, только потому, что не может терпеть боль. Она сказала, что никогда больше не будет рожать.
– И ей удалось выполнить это обещание, – огрызнулась Эдит. – Пойду-ка я посмотрю, как бы Лейла не убила ее йодом!
Когда она ушла, Мод Хампден закрыла глаза и принялась, как ни в чем не бывало, обмахиваться веером. Я подумала, что старая леди забыла о моем присутствии, но когда поднялась, чтобы уйти, она похлопала веером по подлокотнику кресла.
– Сядьте так, чтобы я вас видела, Джессика. Вы кое-что должны узнать о нас прежде, чем примете решение.
Я уже приняла решение: надо уходить! Ситуация мне явно не нравилась. Однако я не могла отказаться выслушать миссис Хампден, поэтому снова села.
– Эдит права, говоря, что я должна забыть о гордости и обрисовать вам всю картину, – начала Мод. – Только она считает, что, если вам рассказать все, вы испугаетесь. Но я почему-то думаю, что вы не из пугливых!
На этот счет она жестоко во мне ошибалась, но, признаваться в собственной трусости глупо. Я тоже боюсь боли, только другой.
– Мой сын Роджер был награжден всем, чего только можно ожидать от мальчика, – продолжала между тем старушка. – Он был весь как на ладони. Я верю, что в каждом человеке есть и доброе, и злое, хотя это мнение сейчас считается старомодным, как и мои представления о гордости. У всех у нас в прошлом есть небезупречные поступки, но рано или поздно мы должны отвечать за них. Другого выхода нет. – Она поморщилась и слегка помахала веером. – Кинг и Роджер вместе были в Корее и стали хорошими друзьями. Кинг находился с моим сыном в госпитале, когда тот умер. Потом, когда война закончилась, он приехал ко мне на Сент-Томас и рассказал о Роджере все, что мог.
Старая леди открыла глаза, и я увидела, что в них сверкают слезы. Она немного поморгала, прежде чем снова заговорила:
– Мне понравился Кинг, а я понравилась ему. Он тоже переживал потерю, потому что искренне любил Роджера. Я пригласила его остаться с нами. Притупив бдительность, даже, вероятно, помогла тому, что произошло дальше. Кэтрин может быть искусной обманщицей, а он подумал, что сестра Роджера похожа на него. Я могла бы предостеречь его, хотя не уверена, что он послушал бы меня. И в то же время увидела в нем возможное спасение для Кэтрин, если она действительно в него влюбилась. Я продолжала надеяться, что она изменится, если полюбит кого-нибудь по-настоящему. Мод снова замолчала и закрыла глаза.
– Должна признаться вам, – сказала я, – что не так давно говорила с мистером Стэром. Он, как и все, полагает, что в этой ситуации мне ничего не удастся сделать для Лейлы. Он немного рассказал мне о прошлом.
Миссис Хампден опять открыла глаза.
– И что же?
Я снова скрыла то, что рассказала мне тетя Джанет, так как мне казалось бессмысленным причинять ей боль.
– Он сказал, что вы боитесь повторения истории.
– И рассказал вам во всех подробностях? – Я помотала головой и немного расслабилась.
– Хорошо! Нам не надо возвращаться к тому несчастному событию. Но Алекс прав, говоря, что история может повториться. Вот почему я отношусь к этому так серьезно. Все это я уже видела! О, Лейла не ее мать и никогда не сделает того, что сделала Кэтрин. Но я совершила ошибку, отослав Кэтрин туда, где не могла влиять на нее и заботиться о ней. А теперь она пытается использовать Лейлу в борьбе против Кинга, как в свое время ее отец использовал Кэтрин в борьбе против меня!
Я не хотела слушать дальше. У меня не было намерения оставаться, поэтому я не могла позволить ей опуститься до подобного унижения.
– Пожалуйста, не продолжайте! – взмолилась я. – Я ничем не могу вам помочь. Недельку, если хотите, поживу здесь, но миссис Стэр права: я слишком слабая соломинка, чтобы за нее хвататься!
Прекрасные глаза Мод с упреком взглянули на меня:
– Ерунда! Вы думаете, я не могу увидеть насквозь историю, которую мне рассказала Джанет? Думаете, не понимаю того, что она мне недосказала? У вас в руках работа, и вы выполняете ее единственно возможным способом. Вероятно, вам, как и всем, пришлось пойти на компромисс, но вы сделали более разумный вывод, чем сделали бы многие люди, и не пошли на дно, не потеряли мужества!
Она вдруг протянула мне руку, и, когда я подала ей свою, мы понимающе улыбнулись друг другу.
– Послушайте меня, дорогая, – сказала она. – Послушайте!
– Слушаю, – подтвердила я, – но давать обещания на будущее не могу!
Мод тотчас же продолжила:
– Я не рассказала вам всего этого, потому что я старая болтунья и всегда отвлекаюсь на пустяки. Если вы собираетесь помочь Лейле, вы должны понять, что в нее вложено и что вкладывается сейчас. Мой брак был несчастливым. Кэтрин с самого рождения была любимицей Роджера, и он быстро понял, что может использовать ее против меня. В то время как я пыталась сдерживать ее, подчинять дисциплине, он подрывал на корню все мои усилия и давал ей все, что она хотела. Дело в том, что это был единственный способ сделать мне больно. Хуже всего было то, что Кэтрин очень рано отлично поняла; что он делает, и плясала под его дудку. Она зашла даже дальше, чем он предполагал. У меня было много других интересов, я нередко закрывала глаза на то, что они делали. Теперь я расплачиваюсь за собственные ошибки, потому что Кэтрин использует Лейлу, чтобы отомстить Кингу.
– Отомстить?
– Она всегда хочет того, в чем ей отказывают, – пояснила старая леди. – Она хотела с самого начала одурачить Кинга, а мужчин, только что пришедших с войны, всегда одурачивали хорошенькие женщины. Только Кэтрин не могла дурачить его вечно, и теперь это портит ей жизнь. Это просто подло использовать такого ребенка, как Лейла, в качестве заложницы!
– Тогда почему вы не сделаете то, что хочет мистер Дру, и не отправите ее в Колорадо? Разве это не лучший выход?
Она тяжело вздохнула:
– А что, как вы думаете, произойдет, если я ее отошлю? Вероятно, я вижу то, чего не видит Кинг. Девочка нас возненавидит за то, что мы ее выгоним. Она не поймет, зачем это делается. Уехав, начнет идеализировать мать и ненавидеть отца.
Я смотрела на Мод Хампден со все возрастающим уважением. Теперь я хорошо понимала, что она хотела сказать, и знала, что она говорит чистую правду. Вероятно, Кинг слишком глубоко уязвлен, чтобы понять, какой непоправимый вред может быть нанесен Лейле, если то, что говорит Мод, правда.
– Сейчас критическое время, – продолжила она. – Надо как-то сломать порочный круг и незамедлительно оторвать девочку от матери. Алекс говорит, что, уехав, колдовство не снять. Но вы должны остаться и разрушить его с помощью противодействующего волшебства.
Я могла только безнадежно покачать головой. Мне самой нужна была магия!
Мод Хампден наклонилась ко мне, и я увидела, что в ее глазах все еще блестят не пролитые слезы.
– Я больна. Старею. Переживаю прошлые ошибки, и у меня больше нет сил бороться. Вот почему я ухватилась за вас, как за последний шанс. Вы знаете людей, вы их любите. Я вижу, как ловко вы уже привязываете Лейлу к себе. Ей нужен новый идол! Кто-то, не связанный ни с ее матерью, ни с ее отцом. В ее возрасте легко увлекаются, и иногда это неплохо.
– Я – идол? О нет! Да это ведь то же самое, что слепой, ведущий слепого!
– А кто лучше знает проблемы слепого, чем другой слепой? – парировала Мод. – Неужели вы не видите, как глупо, что Лейлу лишают уверенности в себе, уязвляют ее юношескую гордость? А ведь в ней гораздо больше ценного, чем в ее матери.
– Конечно, вижу, – признала я.
– Однако в вас тоже чувствуется какая-то ущербность! Я никогда не знала вашу матушку, но Джанет рассказывала мне, что это была за женщина и насколько вы выше ее во всех отношениях.
Во мне внезапно загорелось старое пламя гнева, направленного против любого, кто нападал на Хелен.
– Тетя Джанет никогда её не любила. Она никогда ее не понимала и не знала, как много Хелен сделала для моего отца…
Вид Мод Хампден, само ее молчание остановили меня, и я сделала так, чтобы мои слова растворились в робкой тишине. Я реагировала точно так же, как реагировала бы Лейла, если бы напали на Кэтрин.
– Вы не можете измениться, – сухо произнесла старая леди, – но у вас, по крайней мере, достаточно природного здравого смысла, чтобы понять, что вы до сих пор делаете с собой. Вот почему только вы можете остановить то, что происходит с Лейлой. Кэтрин с каждым днем становится все безрассуднее. Вот и этот юноша, к которому она привязалась за последний год, разумеется, для того, чтобы использовать его против Кинга. Не то чтобы мне было дело до Стива! Стив О'Нил сейчас ослеплен, но в Нем есть крепкий стержень, который его поддержит. Сейчас, однако, оба по прихоти Кэтрин направляются в «Каприз». Это дом моего мужа на Санта-Крусе.
Я напрягла внимание, помня, что во вчерашнем разговоре на лестнице с Эдит Кэтрин произнесла это название почти как угрозу.
– Полагаю, вы знаете, что она только что вернулась из путешествия по Карибскому, морю, потратив при этом больше денег, чем могла себе позволить, – Продолжила Мод. – И не успеем мы оглянуться, как она отправится в Сан-Хуан или куда-нибудь еще. Но, вернувшись в этот раз, тотчас же отправилась в «Каприз», а Стив поехал за ней. В те два дня, что Кэтрин там жила, он то появлялся, то исчезал, как странствующий рыцарь. Человек, который присматривает за домом, мой приятель, поэтому время от времени я получаю отчеты. Они появились там под предлогом сбора раковин для Алекса. Но Кэтрин вернулась из «Каприза» в ярости, потому что Кинг за ее спиной пытается сохранить это прекрасное старинное здание, передав его государству. Мы не можем позволить себе содержать его, и это единственный способ спасти дом от разрушения, которое постигло множество прелестных старых строений.
– А почему Кэтрин против этого? – поинтересовалась я.
Старая леди глубоко вздохнула, стараясь подавить свое негодование:
– Иногда я думаю, что ею движут не контролируемые эмоции, правда, когда хочет, может строить хитроумные планы. «Каприз» полностью принадлежит ее эмоциональному миру. Там все напоминает ей об отце. Во времена рабства Роджер – мой муж – был бы плантатором на Санта-Крусе. Эта жизнь ему бы вполне подходила, подошла бы и Кэтрин тоже. Во всяком случае, она всеми силами пытается помешать Кингу осуществить его планы и беспрестанно обещает, что сама отремонтирует дом. Не знаю уж, как ей это удастся. Приехав туда в этот раз и увидев там государственных инспекторов, осматривающих здание, она чуть с ума не сошла. Теперь она даже тверже, чем когда-либо, намерена наказать Кинга. Боюсь, у нее есть склонность к большим скоростям и опасным дорогам! Кэтрин боится боли, но не опасности, и у меня есть все основания полагать, что она на большой скорости мчится навстречу гибели, намереваясь увлечь за собой Кинга!
