Текст книги "Голубой огонь"

Автор книги: Филлис Уитни

Соавторы: Мэри Маргарет Кей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Это все, что я знаю. Это все, что я помню.

Ясно было, что он не поверил ей.

– Этого не может быть. У тебя должно было проснуться любопытство. Ты наверняка захотела узнать, почему твоя мать спрятала алмаз в пудре и что с ним стало потом.

– Я даже не знала, что это был алмаз, – тихо сказала Сюзанна.

– Так что из этого? Тебе ведь очень нравился этот камень, не так ли? Ты хотела, чтобы он был в твоей коллекции. – Его волнение и настойчивость были ей неприятны.

Она снова покачала головой:

– Я не знаю. Я и правда не знаю ничего больше, кроме того, что рассказала тебе.

Дверь была распахнута волной живых воспоминаний. И, видимо, захлопнулась опять. Ничего не осталось, кроме тошноты и ощущения несчастья, нависшего над ее головой. Новые мысли толпились у нее в мозгу. Были ли это остатки детских ощущений или нынешние дурные предчувствия и страх? Что же действительно случилось в тот день?

В любом случае, момент был упущен. Дэрк не простит ей этого. Она вяло поднялась.

– Едем домой, – сказала она.

На секунду ей показалось, что он будет настаивать на своем и дальше. Затем, когда он, раздраженный, большими шагами пошел к машине, она последовала за ним. Но когда они доехали до Клуфа, где была развилка, он выбрал магистраль, спускавшуюся по склону, проходившую по Пенинсуле через горный проход и южную сторону. Он вел машину отчаянно, неистово и скорость на петляющей дороге пугала ее.

Слева от них лежали долины с виноградниками и Грут Констанция, но Дэрк круто повернул на дорогу к побережью, и когда автомобиль понесся вниз к океану, горы загородили тихие солнечные долины. Здесь они оказались между сторонами Льва; Стол-горы не было больше видно, но был виден холодный Атлантический океан.

Под группами розовых и желтых, кремовых и белых домов, украшенных красными крышами, дугой изогнулась песчаная полоса. Автомобиль спускался по серпантину к Кемпской бухте. Над ними на фоне неба склонились острые пики Двенадцати Апостолов.

Дэрк резко, со скрипом затормозил на пальмовой аллее и обошел машину, чтобы открыть дверцу с ее стороны. Он ничего не сказал, только протянул руку. В его руке не было нежности, когда он помогал ей выйти из машины. Они спустились по теплому песку на пляж. Сюзанна ступала легко и осторожно, чтобы туфли не наполнились белым роскошным песком, но ее движения быки автоматическими, и она дрожала от отчаяния. Сейчас она была, по-настоящему сердита на него и ничего не могла с собой поделать. В его гневе было что-то омерзительное, чего она прежде не видела, и она, сморщась, отшатнулась от него, словно он ударил ее физически.

Звук прибоя доносился оттуда, где разбивались волны. Вода была все еще холодна для купания, и больше никого не было на пляже. Они наслаждались песком, кремовой, пеной, бризом со стороны океана.

Она не всегда поспевала за ним, и он хватал ее за руку и тянул за собой. Вдоль линии прибоя были разбросаны кусочки сломанных ракушек, а на песке, подобно змеям, свернулись сухие коричневые морские водоросли. Со стороны океана на берегу расположилась неисчислима масса гладких круглых камней, напоминавших мокрые коричневые головы огромных животных.

Дэрк, выбежав вперед, прыгнул на ближайший камень и протянул ей руку, чтобы помочь забраться. Они передвигались от камня к камню, и Сюзанна видела зеленую мраморную воду там, где рокотал прибой, видела, брызги улетали высоко вверх и исчезали из поля зрения.

Успокаивающее влияние моря и неба и физическая разрядка пошли Дэрку на пользу, и когда он сказал:

– Давай немного посидим, – его тон был мягче, чем прежде.

Она села рядом с ним на теплый гладкий камень, ее не успокоило изменение его тона. Она сидела и мол смотрела на открывавшийся перед ней вид.

Ближе к земле на камнях росли золотистые лишайники, а между ними цеплялись маленькие лиловые цветы. Со стороны воды водоросли висели подобно прядям длинных темных волос, дрейфуя и поднимаясь вместе с движение волн. В отдалении находился маленький остров, где на пляже собирались бакланы. И повсюду вокруг них раздавался бесконечный грохот поднимавшихся и опускавшихся волк.

Она догадывалась, почему он привез ее сюда, и эта мысль огорчала ее.

– Здесь мы попрощались, перед тем как уплыть в Америку, – сказала она, размышляя вслух. – Я пыталась фотографировать тебя в тот последний день, но ничего не получилось, потому что я сломала фотоаппарат. Отец не знал, что я его сломала. Это был его особый подарок, а он всегда сердился, когда я ломала что-либо. Я боялась сказать ему. Поэтому я не смогла запечатлеть тебя таким, каким ты был в тот день. Но я все равно помню.

Она не знала, почему коснулась этой темы, которая его явно не интересовала. Это были не те воспоминания, которые ему были нужны. Он смотрел не на нее, а на знакомые наклонные пики, которые, в соответствии с их количеством, назывались Двенадцать Апостолов. Отчужденность ушла с его лица, но по-настоящему оно еще не смягчилось.

Она провела ладонью по теплой поверхности камня и увидела зеленоватый отблеск слюды на солнце. Под ее ногами была песчаная расщелина, и она нагнулась, чтобы разглядеть ее – горизонтальную пещеру, достаточную только для того, чтобы проползти ребенку. Каждый шаг отзывался ностальгическими воспоминаниями. Она наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню искрящегося песка и просеять его сквозь пальцы. Было ли в этом просеивании что-то общее с тем, что произошло с ее замужеством? Мальчик, с которым она попрощалась на этих камнях, не был похож на человека, за которого она вышла замуж, Или, может быть, разница не столь велика, как ей кажется, Неизбежно ли тот мальчик должен был превратиться в этого мужчину, а она была слишком юной и восторженной, чтобы почувствовать в нем черты, от которых сегодня съеживалась?

Дэрк стал тихо насвистывать, и ее сердце сжалось, когда она услышала и вспомнила эти слова: «Я увижу мою милую, когда зайдет солнце… низко, низко, за гору…" С печалью она повернула кольцо на своем пальце оправой вниз, чтобы алмаз не сверкал так ярко на солнце.

Он заметил это движение, которое, видно подсказало ему, что ожидать от нее больше нечего. На этот раз он предложил ехать домой, и глаза его были холодными. Вскарабкавшись на камни, они вернулись к машине, Дэрк выбрал нижнюю дорогу к Кейптауну, ниже оконечности Льва, которая образовала Сигнал-Хилл. Наверху была снова видна вершина Стол-горы, и внезапно Сюзанна почувствовала себя сдавленной и сломленной массой серого камня, его властными боковыми холмами. Она всегда знала, что ей не удастся убежать от горы. Гора знала все.

ГЛАВА XVII

Вечер за чаем, который устроил Ван Пелт для Сюзанны и Дэрка, проходил с переменным успехом. Тот день был пасмурным, холодным и промозглым. Мара выступала в роли хозяйки, была – красивой, но отстраненной, так что ее присутствие не создавало уюта.

Сюзанне было ясно, что она с отвращением относится к поставленной перед ней задаче. Когда она встречала взгляд Мары, то видела, что в ее глазах пылает огонь почти ненависти. Сюзанна, которая не испытывала прежде такую неприязнь к себе, внутренне содрогалась и старалась избегать девушку. Дэрк, казалось, не замечал ничего необычного, и Сюзанна едва ли могла обратиться к нему за защитой от взглядов хозяйки.

В любом случае, она не могла держаться с искренним радушием, поскольку непрекращающаяся боль, овладевшая ею в тот день на горе, не ослабевала ни на минуту. Дэрк не проявлял враждебности, но брешь между ними молчаливо росла. Она знала, что он недоволен ею, но ничего не могла изменить. Память принесла ей только это – и ничего больше. И никакие усилия не помогали.

Случай с изрезанной пленкой остался невыясненным. О нем больше не упоминали ни Дэрк, ни Сюзанна. Действительно, он стал казаться незначительным по сравнению с растущей отчужденностью между ними.

Поэтому чай Никласа оказался некстати и едва ли мог заинтересовать Сюзанну.

Южноафриканцы – дружелюбный народ и всегда рады знакомству, но даже пришедшие гости не могли оживить обстановку. Прошло достаточно много времени, пока на их вежливых лицах не появилась заинтересованность. Как всегда, речь зашла о сложных подспудных явлениях, имевших место в те дни в Южной Африке. У Никласа было много друзей среди африканцев, и их точка зрения на политику была противоположна точке зрения английских южноафриканцев.

Один седовласый кейптаунец-англичанин горячо говорил Сюзанне:

– Я предполагаю, что вы, американцы, озабочены тем, что происходит здесь. Большинство голосующих теперь не на стороне англичан. Наше поражение и в том, что мы практически упустили наши исконные права, и нет больше возможности спасти себя от грязного курса, которым нас ведут. Африканерство ослепло.

В противовес ему старый друг отца объяснял Сюзанне с негодованием, что внешний мир не понимает целей великого эксперимента с апартеидом и не должен лезть в чужие дела.

– Мы хотим только помочь чернокожим, – сказал он, пылом превосходя англичанина. – Когда мы полностью разделим расы, каждая сможет идти своим путем, и чернокожие вернутся к племенному строю, который больше подходит им, и будут править как им вздумается.

Джон Корниш, сидевший рядом с Сюзанной, прервал его:

– Я знаю. Я был в Транскее. Белые по-прежнему там правят бал и издают постановления.

– Мы стараемся, чтобы им же было лучше, – сказал его оппонент и отвернулся.

Джон с отчаянием покачал головой:

– У нас нет объединяющего фактора. Если разум пересилит, это будет Алисина страна чудес. Единственное, с чем нельзя спорить, – это то, что все мы сильно перепуганы и ждем очередного взрыва. Я надеюсь дописать свою книгу прежде, чем он произойдет.

– Как идут у вас дела? – спросила Сюзанна.

– Не очень хорошо. Ваш отец ухитрился разубедить меня во многом, за исключением самого очевидного. Мы все еще занимаемся обсуждением, и я, по крайней мере, гораздо яснее представляю себе прошлое.

Дэрк подошел к ним, холодно кивнув Джону, и после обмена несколькими фразами писатель удалился, оставив Сюзанну с мужем.

– Как ты выносишь все это? – спросил Дэрк. – Дядя Никлас пригласил сегодня довольно разношерстную компанию. Пламень и вода. Беда в том, что твой отец так долго не предпринимал попыток выбраться в люди, что не знает, как это взрывоопасно.

Кто-то рядом окликнул Дэрка по-по-именино перед тем, как ответить, он побормотал Сюзанне несколько слов так тихо, чтобы никому больше не было слышно:

– Когда мы приедем домой, дорогая, напомни мне сказать тебе, как хорошо ты сегодня выглядишь.

Его слова удивили ее, она попыталась ободриться и успокоиться, но напрасно. Она пошла к отцу, который в одиночестве сидел в своем кресле.

Когда она подошла, он сказал ей:

– Расскажи мне, как проходит вечер, Сюзанна. Помоги мне увидеть его.

– Я попробую, – ответила она. – Но сначала объясните мне, как вы узнали, что это я?

– По духам, конечно, – сказал он. – Они легкие, пахнут цветами и не слишком приторные. Я могу различить их везде. Я запомнил их с твоего первого визита.

«Яблоневый цвет»? – Она должна запомнить и не менять их, чтобы он мог всегда отличать ее. Она достаточно вольно описала вечер, в несколько более радужных тонах, чем это было на самом деле. Он слушая внимательно, но со слегка недоверчивым выражением лица.

– Ты описала все с фотографической точностью, – сказал он ей, когда она закончила, – но я сомневаюсь, что все идет так гладко, как ты говоришь.

Было ясно, что он не настолько оторван от жизни, как утверждал Дэрк.

Какая-то женщина подошла поговорить с ним, и Сюзанна не успела ответить. Позднее, выйдя в холл с одним из гостей, а затем вернувшись в столовую, она остановилась в нерешительности возле двери, взглядом, ища Дэрка, Наполовину скрытая большой вазой с цветами, стоявшей на серванте. В последнее время она всегда терялась, когда он был рядом с ней, но когда его не было, ее необъяснимо снова тянуло к нему, до нее донеслись голоса двух женщин, скрытых цветами.

– Мой муж говорят, что это все еще продолжается, несмотря на усилия службы безопасности. Утечка из Кейптауна идет непрерывно.

Слова другой женщины прозвучали слегка насмешливо:

– Наверное, Никлас Ван Пелт возвращается к своим прежним делишкам?

– Жестоко и недостойно говорить такие вещи, – резко сказала первая,

Вторая женщина засмеялась, и они вместе ушли, держа в руках чашки с чаем.

Сюзанна быстро пошла по направлению к окну, откуда она могла бы наблюдать этот пасмурный день.

Волна гнева, нахлынувшая на нее, вызвала удивление. Она не думала, что что-нибудь, связанное с ее отцом может так рассердить ее. Ей нужно было только мгновение сдержать себя, чтобы не броситься с негодованием на его защиту. Не стоило позволять втянуть себя в это дело и устраивать сцену.

Когда вечер наконец подошел к концу и гости начали разъезжаться, она почувствовала облегчение, как после закончившегося тяжелого испытания. Когда последний гость уехал, Дэрк подошел сказать ей, что возник вопрос о новых запасах серебряных ювелирных изделий и что он должен ненадолго задержаться с ее отцом. Он будет дома к ужину, а пока Томас может отвезти ее домой. Но Сюзанна ответила, что моросящий дождь, кажется, кончился и ей будет приятно пройтись пешком.

Дэрк пошел в кабинет ее отца, а она направилась в холл, где висел ее плащ-дождевик. Когда она застегивала пуговицы, раздался звонок у двери, и вошедшая горничная получила сверток от человека за дверью.

– Это сигары для мистера Ван Пелта, – сказала горничная. Она положила сверток на столик в холле рядом с китайской вазой и принялась за уборку.

Сюзанна подумала, почему бы ей самой не отнести коробку с сигарами отцу в кабинет? Дэрк в суете слишком поспешно выпроводил ее, и у нее не было возможности поблагодарить отца и сказать ему что-нибудь помимо тривиального «до свидания». Случайно подслушанные сплетни все еще оставляли неприятный осадок, и ей показалось, что какой-нибудь небольшой знак внимания к нему поможет ей избавиться от этого неприятного чувства.

Она потянулась за свертком, но, когда она брала коробку, настольная дорожка из индийской парчи заскользила по столику. Большая китайская ваза с цветами плоти угрожающе наклонилась. Охваченная страхом что-нибудь разбить, Сюзанна бросила сигары и схватилась за вазу в тот момент, когда та наклонилась в ее сторону. Вода залила ей руки, а коробка, которую она бросила на углу стола, свалилась на пол, с треском лопнула, и содержимое ее рассыпалось по полу. Она спасла вазу ценой сигар потому что они значили меньше.

Трясущимися руками она установила на место вазу и стала искать свою сумочку с носовым платком, чтобы вытереть руки. Затем она опустилась на колени и стала неловко складывать сигары обратно в коробку. Одна из них вылетела из целлофановой обертки, и табак рассыпался по полу. Она схватила сломанную сигару, собрала листья табака и быстро спрятала улику в карман плаща с виноватым видом, подобно ребенку, пытающемуся скрыть следы проказ. Теперь ей следовало рассказать отцу о том, что случилось. Она подумала об этом с беспричинным страхом. Быть может, он разрешит ей купить ему другую коробку.

Вдруг она почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, и, подняв глаза, увидела Томаса, вошедшего в холл. Он подошел, чтобы помочь ей, и она, бормоча и оправдываясь, рассказывала ему о случившемся, когда сверху спустилась Мара.

Мара сразу же увидела, что случилось.

– Не беспокойтесь, – сказала она Сюзанне, раздраженная такой неповоротливостью – Идите, мы приведем все в порядок. Томас, принеси щетку. Вы уверены, миссис Гогенфильд, что доберетесь домой без помощи Томаса? – Она едва скрывала злобу.

– Да, Сейчас нет дождя. Я пойду коротким путем, – ответила. Сюзанна поспешно. – Но, если вы не возражаете, я вначале скажу отцу о том, что случилось. Это целиком моя вина,

– В этом нет необходимости, но не смею вам мешать, – резко сказана Мара и начала складывать сигары в коробку.

В тот момент, когда Сюзанна переступила порог кабинета, она поняла, что прерывает обсуждение какого-то серьезного вопроса отцом и Дэрком. Никлас, казалось, не мог сразу вникнуть в ее объяснения по поводу падения коробки с сигарами, а Дэрк выглядел явно недовольным ее вторжением. Она ожидала, что отец будет упрекать ее за неаккуратность, как он делал это во времена ее детства но он сказал только, что ничего страшного не случилось и очень быстро отпустил ее.

Когда она вернулась в холл, Мара и Томас ушли, унеся с собой коробку с сигарами. Она заставила себя выйти за дверь и пошла через сад под стекавшими с листьев каплями, чувствуя еще большую неловкость и взволнованность. Она почувствовала некую общность интересов у отца и Дэрка и желала знать, в чем она заключается.

На улице она на минуту остановилась в нерешительности, небо над головой было тяжелым, и в любую минуту мог пойти дождь. Может быть, стоит вернуться в дом и попросить Томаса подвезти ее? Но она не хотела возвращаться. Лучше попытаться опередить дождь, возвратившись домой пешком по короткой дороге.

Тропинка была мокрой и местами грязной, и она, где это было возможно, шла по траве с краю от тропинки. Когда она начала спускаться в ущелье, пришлось замедлить шаги из-за туфель на высоких каблуках, заменивших ей сегодня прогулочные ботинки. Ветер быстро гнал облака, заставлял дрожать сосны и пытался оторвать у нее за спиною капюшон плаща. Она отрастила волосы, чтобы сделать приятное Дэрку, и теперь чувствовала, как длинные пряди развеваются, освободившись от заколок.

Гора с видимой стороны стояла черная и мокрая, с серебристыми струями стекавшей воды. Сосновая роща в ущелье шелестела каплями дождя, падавшими с ветвей в бурую, усыпанную иголками землю. Над головой, там, где начинался подъем к дому, высокие камни блестели подобно черному мрамору, что выглядело немного жутковато в сумерках. Ущелье было пустынно, и было глупо бояться этой группы камней. Возможно, именно их форма всегда так сильно волновала ее, как будто они были поставлены на свои места древними силами, придававшими этому месту зловещее очарование.

Она засунула руки поглубже в карманы плаща и пальцами правой руки нащупала сломанную сигару. Начав подъем по холму в направлении камней, она решила, что не позволит себе торопиться под действием панического страха, который возник в результате ее разыгравшегося воображения.

Не было слышно никаких звуков, кроме звука капель, стекавших с кустов и деревьев, и движения ее ног по забирающей все круче тропинке. Запах мокрой сосны был тяжеловат в пронизанном сыростью воздухе. Она уже была на безопасном расстоянии от камней, и ее страхи, как всегда, оказались напрасными. Скоро она будет дома, в безопасности и тепле. Треск сломанной ветки на тропинке позади нее раздался одновременно с сильным ударом в спину Она упала на колени, и у нее перехватило дыхание. В тот же момент ей на голову натянули что-то грубое и стали давить книзу, заглушая ее крик и ослепляя ее. У нее грубо выхватили сумочку, и она услышала глухой звук убегающих шагов

Стоя на разбитых коленях на мокрой каменистой тропинке, она прилагала все усилия, чтобы сорвать с лица сетку и освободиться от мерзкого запаха земли и картошки. Когда она стащила ее с головы и, шатаясь, встала на ноги, вкус земли все еще оставался у нее во рту. На мгновение она оглянулась назад, на черные молчавшие камни, темные верхушки сосен и кустарники внизу ущелья. Никого не было видно. Никто не двигался и не издавал звуков. Но нападавший мог спрятаться и наблюдать за ней. Она повернулась и побежала к дому так быстро, насколько ей позволяли высокие каблуки.

Ее встретила Вилли и, увидев ее растрепанные волосы и грязный плащ, не стала задавать вопросов, а взяла грязные туфли Сюзанны, как только та их скинула.

– Кто-то прятался в ущелье, – сказана Сюзанна, – а похитил мою сумочку. Вилли, пожалуйста, позвони мистеру Гогенфильду – он у моего отца – и расскажи ему, что случилось. Попроси его приехать домой прямо сейчас.

Вилли сразу же пошла к телефону. Сюзанна побежала наверх в одних чулках и стала нервно ходить по спальне, не обращая внимания на мокрый плащ. Она почувствовала нараставшую дрожь, осознав то, что произошло, хотя могло быть и хуже. По крайней мере, это закончилось без серьезных физических повреждений.

То место на спине, куда был нанесен удар, болело, кроме того, руки и колени были ободраны и ушиблены. Она решила остановить дрожь в руках и засунула их в карманы. Снова ее пальцы нащупали сломанную сигару, и она вытащила ее, чтобы вдохнуть запах табака, напоминавший об отце, а затем бросить ее в мусорную корзину.

Все ее мысли были заняты случившимся – внезапным и неожиданным нападением. Кто-то, должно быть, поджидал, спрятавшись в тени камней, хотя эта обычно пустынная тропинка казалась неподходящим местом для грабежа.

Она рассеянно сняла плащ и вывернула карманы, чтобы очистить их от табачной трухи. Несколько кусочков какого-то твердого материала упали на ковер, и она встала на колени, чтобы собрать их. Теперь на ее ладони лежало четыре или пять твердых гранул. Они имели тусклые цвета – желтый, черный и темно-зеленый – и были похожи на кусочки камней величиной меньше чем горошина. С возрастающим вниманием она достала из корзины выброшенную сигару и стала измельчать ее. Когда сигара превратилась в порошок, она собрала кучку крошечных камней. Они неподвижно лежали на ее ладони, заключая в себе пугающий скрытый смысл.

Заслышав на лестнице шага Вилли, она быстро завернула табачную труху вместе со своей находкой и положила обратно в карман плаща. Вилли сообщила, что мистер Гогенфильд сейчас приедет, и осталась у двери с вопросительным видом.

– Со мной все в порядке, – заверила ее Сюзанна. – Меня толкнули на тропинке и накинули сетку на голову, но серьезных повреждений нет.

Когда девушка ушла, Сюзанна быстро окинула взглядов комнату в поисках подходящего укромного места. Затем она засунула сверток с измельченным табаком и камнями в носок ботинка, стоявшего в калошнице, и загородила его сапожной колодкой. Сигары предназначались для ее отца, и данное обстоятельство встревожило ее. Она не хотела рассказывать ни Дэрку, ни кому бы то ни было о своем открытии, пока как следует все не обдумает.

Дэрк приехал через несколько минут. Он заставил ее пересказать случившееся несколько раз и со всеми подробностями. Затем он позвонил в полицию. Он был явно обеспокоен и не напоминал ей о своем совете не ходить по тропинке через ущелье.

Когда прибыла полиция, последовали бесконечные расспросы, хотя она сразу сказала, что не могла разглядеть человека, напавшего на нее. Офицер-африканер покачивал головой, неодобрительно отнесясь к ее прогулке в сумерках по пустынному ущелью.

На тропинке были проведены поиски, и была найдена сетка от картошки и ее брошенная сумочка, но уже без денег. Подобные сетки использовались повсюду, и она не давала ключа к разгадке. Тропинка была истоптана так, что на грязных местах были хорошо видны следы нескольких человек. С другой стороны, человек, бегущий по траве вдоль тропинки, едва ли мог оставить отпечатки. Офицер решил, что это мог сделать какой-нибудь кафир, заинтересованный только в деньгах. Ей повезло, что она так легко отделалась. Пусть это будет ей уроком.

Сюзанна вспомнила о табачной трухе, спрятанной в ботинке у нее в шкафу, и ничего не сказала. Она могла только надеяться, что это никак не связано с нападением. Не мог случайный налетчик знать о ее сигаре.

Когда полиция уехала и они принялись за поздний ужин она с трудом могла есть. Шок немного прошел, но она все еще не могла расслабиться. Мысль о крошечных зловещих гранулах, спрятанных наверху, не давала ей покоя. Она не хотела говорить об этом Дэрку. В первую очередь она должна поговорить с отцом. Немедленно, сегодня же вечером. Она решила увидеться с отцом сразу после ужина и объяснить ему, что случилось. Дэрк не должен слышать, когда она уйдет из дома.

Он был ласковее, чем в последнее время, но твердо советовал ей лечь спать сразу после ужина.

– В таких случаях бывает медленная реакция, – предостерег он. – Я уже позвонил и договорился с врачом чтобы он приехал сегодня вечером и осмотрел тебя.

Это сообщение раздосадовало ее, но, хотя она была раздражена хлопотами Дэрка, делать было нечего, оставалось только подчиниться.

Когда он, подоткнув под нее одеяло, сошел вниз, она, лежа в кровати, неотступно думала о сигаре и о крошечных камнях, спрятанных в ней. Сюзанна никогда прежде не видела ничего подобного, но не могла сомневаться в их значимости. Она очень хорошо представляла, что это за камни. И ее первая надежда, что не существует связи между ними и нападением на тропинке, становилась все призрачней по мере того, как она проигрывала все варианты.

Кто-то в Проти-Хилл был замешан. Кто-то, кто знал о том, что она уронила коробку с сигарами, которые рассыпались. Кто-то, кто подозревал, что она могла поднять сигару и положить в сумочку. Было только четыре человека, знавших об этом, и кто-то из них спустился раньше нее по тропинке и устроил засаду.

Первым ее в холле увидел Томас, затем Мара. Затем она прошла в кабинет и сообщила Дэрку и отцу о том, что случилось. Слепой вряд ли мог спуститься по тропинке, чтобы подстерегать ее, даже если бы очень захотел. Но он мог послать кого-нибудь еще. Ей не хотелось верить в это, и она быстро переключила свое внимание на более приемлемые для нее варианты. Что, если Мара? Она знала совершенно точно, что Мара способна на мстительные действия против нее. Сила того грубого удара в спину могла быть вызвана ненавистью. Или, может быть, это был Томас? Она прикрыла глаза, загораживаясь от света лампы, стоявшей на туалетном столике, и задумалась о Томасе. Поскольку это был цветной, то ей особенно не хотелось подозревать его. Те действия, которые были предприняты налетчиком, были слишком просты и слишком очевидны, чтобы это мог сделать белый человек, – таково было мнение полиции. Затем к ней неожиданно вернулись вполне отчетливые воспоминания. Она увидела его таким, как в тот день, на ступеньках библиотеки, поглощенного книгой, которую он быстро спрятал, заметив ее. В тот день она его сфотографировала. Этот кадр был на уничтоженной пленке. Она до сих пор не вспоминала об этом кадре. Она начинала, все еще с большой неохотой, понимать, куда вела эта ниточка.

Доктор опаздывал, и Вилли поднялась наверх с чашкой горячего чая и подбадривающими словами. Сюзанна наблюдала, как она тихо передвигалась по комнате, задергивая на окнах шторы.

– Вилли – сказала Сюзанна таким тихим голосом, который мог быть слышен только в этой комнате, – это ты порезала пленку?

Девушка снимала покрывало с кровати Дэрка, ее руки вдруг замерли на сатиновом одеяле.

– Я не желаю тебе зла, Виллимина, – сказала Сюзанна – Но я должна знать правду.

Цветная девушка оставила свою работу и, подойдя, остановилась возле кровати Сюзанны.

– Да, миссис Гогенфильд, – сказала она – Я уничтожила ее.

– И это Томас попросил тебя об этом?

Еще секунду девушка хранила молчание. Затем слова хлынули из нее потоком. Она говорила одухотворенно, показывая скрываемую прежде независимость в суждениях. Когда она выражала раскаяние, то делала это с чувством собственного достоинства. Она ненавидела себя за этот поступок, тем более что в доме к ней так хорошо относятся. Теперь она должна будет, конечно, уйти. Ей следовало сделать это раньше. У нее нет права оставаться, после того, что она сделала.

– Но почему Томас захотел, чтобы ты уничтожила эту пленку? Не из-за снимка ли, который я сделала на ступенях библиотеки? Если ему не понравилось то, что я его сфотографировала, почему он просто не попросил меня не печатать фотографию или не попросил отдать ему негатив? Почему нужно было уничтожать всю пленку?

Вилли снова замолчала. Момент откровений прошел. Ее глаза встретились с глазами Сюзанны без страха, но она стояла молча, ничего не объясняя. Она могла сознаться в собственных действиях, но было ясно, что она не будет обвинять Томаса.

Внизу раздался звонок, и Вилли повернулась к двери спальни. Сюзанна вдруг поняла, что не хочет терять ее несмотря на то, что случилось.

– Подожди секунду, – позвала Сюзанна, и девушка остановилась. – Не уходи от нас совсем. Пожалуйста, останься у нас.

В глазах Вилли отразилось удивление и промелькнула неожиданная теплота. Она серьезно кивнула и, поблагодарив, пошла открывать дверь.

Дэрк поднялся наверх вместе с врачом и оставался, тока тот не осмотрел спину Сюзанны и не сделал заключение, что имеется небольшое повреждение.

Успокаивающее лекарство, которое дал ей врач, сразу не подействовало, и когда Сюзанна осталась одна, она начала обдумывать, что ей следует предпринять. Она должна поговорить с кем-нибудь, и как можно скорей. Слова Джона Корниша, настолько загадочные тогда, снова вспомнились ей. Он советовал ей быть осторожнее, хотя и не сказал – как. «Расскажите тому, кому вы доверяете», – внушал он. Тому, кому она доверяет полностью. Но кому? Она все еще съеживалась при мысли о разговоре с Дэрком, хотя она не хотела до конца осознать причин своего отчуждения. К отцу она также не хотела идти. Она не знала, насколько серьезно он в этом замешан. Она не хотела судить его, но она не могла и довериться ему.

Нет, поговорить она должна именно с Джоном. Она вспомнила о странном чувстве доверия, наполнившем ее в тот день, когда он провожал ее домой. В нем ощущалась сила к надежность, на него она, в случае необходимости, могла опереться. Завтра она должна найти возможность увидеть его так, чтобы никто не узнал об этом. Увидеть его и показать странные камешки, которые она нашла.

Успокоительное начало действовать, и она погрузилась в глубокий сон, в котором не было места для сновидений.