Текст книги "Призванный"

Автор книги: Филис Кристина Каст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 20

Ленобия

Иногда бывали дни, когда Ленобии требовался перерыв, предоставляемый каждому преподавателю для планирования занятий. Обычно в этот час конюшни были свободны от учеников.

Но не сегодня.

Сегодня пятый урок, отведенный под планирование, не мог начаться пораньше и продлиться подольше.

Как только прозвенел звонок, Ленобия быстро вышла из манежа. Манежа, по-прежнему наполовину занятого недолетками мужского пола, которые размахивали мечами и пускали стрелы в мишени.

– Дайте Бонни отдохнуть часок, – сказала Ленобия Тревису, проходя мимо него. – Но не спускайте глаз с этих недолеток. Не хочу, чтобы кто-то из них раздразнил лошадей.

– Да, мэм. Некоторым из них кажется, что лошади – это большие собаки, – отозвался ковбой, бросая хмурый взгляд на недолеток. – Но это не так.

– Мне нужно передохнуть от постоянного наблюдения за ними. Даже не представляла, что лошади интересуют столькихнедолеток, не занимающихся верховой ездой, – устало покачала головой Ленобия.

– Отдохните. Я переговорю с Дарием и Старком. Они должны лучше держать в узде своих подопечных.

– Не могу не согласиться, – пробормотала преподавательница верховой езды, и, удивительно благодарная Тревису, ушедшему преподать урок двоим Воинам, вышла в ночную прохладу.

Ее скамейка была пуста, тогда как здание школы бурлило жизнью. Дул необычно теплый для поздней зимы ветерок. Ленобия была благодарна за него и одиночество. Она села, расправила плечи, и сделала глубокий вдох, следом шумно выдохнув.

Ей вовсе не было жаль, что она позволила Воинам заниматься на своей территории, но к наплыву не умеющих ездить на лошадях недолеток Ленобии еще предстояло привыкнуть. Казалось, что каждый раз, когда она поворачивала голову, заблудившийся ученик с манежа входил в ее конюшни. Всего лишь за этот день она успела обнаружить там троих, словно рыбы разевающих рты при виде племенной кобылы, которой вскоре предстояло ожеребиться, а поэтому беспокойной, чувствительной и совершенно не расположенной к тому, чтобы на нее так глазели. Кобыла даже попыталась укусить одного из мальчишек, который сказал, что хотел «просто погладить лошадку».

– Как будто она большая собака… – проворчала Ленобия.

Но даже это лучше, чем глупец с третьей ступени, подумавший, что будет весело попробовать приподнять одно из копыт Бонни, поспорив с друзьями, сколько же оно весит.

Когда один из хулиганов крикнул: «Какая лапища!», Бонни испугалась, и, потеряв равновесие, рухнула на колени.

Слава Богу, она стояла на усыпанном опилками полу манежа, а не на бетоне, где могла бы ободрать колени, а то и переломать ноги.

Тревис, приглядывавший за группкой учеников, изучавших управление повозкой, быстро разобрался с возмутителями спокойствия. Ленобия улыбнулась, вспомнив, как он схватил мальчишек за воротники и швырнул обоих в кучу навоза Бонни, которая, как он утверждал, весит столь же, сколько и копыто першерона. Затем он парой поглаживаний успокоил Бонни, проверил ее колени и угостил питомицу яблочными вафлями, никогда не переводившимися в его карманах, и вернулся к группе своих учеников.

«Он хорошо обращается с детьми, – подумала Ленобия. – Почти так же как с лошадьми».

Тревис Фостер здорово помогал ей в конюшнях. Ленобия тихо рассмеялась. Неферет ждет жестокое разочарование.

Но ее смех быстро затих, вытесненный спазмом желудка, вызванным напряжением, которое одолевало ее с момента встречи с Тревисом и его лошадью.

«Все потому, что он человек, – мысленно признала Ленобия. – Я просто не привыкла к присутствию человеческого мужчины рядом».

Она успела забыть связанные с этим мелочи. Каким неожиданным может быть их смех. Как они могут наслаждаться испытанным чуть ли не впервые удовольствием, которое ей самой уже приелось, например, обычным рассветом. Как коротка и ярка их жизнь.

«Двадцать семь, мэм». Столько лет он живет на свете. Он смотрел на рассвет всего двадцать семь лет, а она – уже двести сорок. Ему предстоит встречать рассвет еще лет тридцать-сорок, а потом он умрет.

Их жизни так коротки…

У одних короче, чем у других. Кто-то даже не доживает до своего двадцать первого лета, что тут и говорить о достаточном для полноценной жизни количестве рассветов…

«Нет!». Ленобия попыталась отогнать от себя эту мысль. Ковбой не пробудит в ней эти воспоминания. Она затворила перед ними дверь в тот день, когда ее Пометили – в тот ужасный и чудесный день. И дверь не станет, не будет открываться ни сейчас или когда-либо вообще.

Неферет знала кое-что о прошлом Ленобии. Когда-то они дружили, Ленобия и Верховная жрица. Разговаривали по душам, и – как тогда думала Ленобия, – доверяли друг другу. Конечно, эта дружба была притворством. Еще до того, как Калона вырвался из-под земли и обрел место рядом с Неферет, Ленобия начала понимать, что с Верховной жрицей творится что-то неладное – очень темное и тревожное.

– Она осквернена, – прошептала Ленобия в ночь. – Но я не позволю ей осквернить меня.

Дверь останется запертой. Навеки.

Она услышала мерный стук тяжелых копыт Бонни по зимней траве еще до того, как коснулась мыслей крупной кобылы. Ленобия очистила свой разум и начала излучать тепло и доброжелательность.

Бонни приветственно заржала так низко, что ее ржание напомнило Ленобии прозвище лошади Тревиса среди студентов – «динозавр», – и преподавательница верховой езды рассмеялась.

Она все еще улыбалась, когда Тревис подвел Бонни к скамейке.

– Нет, у меня нет для тебя вафель, – улыбнулась Ленобия, поглаживая широкую и мягкую морду лошади.

– Держите, леди-босс. – Тревис кинул Ленобии вафлю, а сам сел на противоположный край кованой металлической скамьи.

Ленобия поймала угощение и протянула Бонни, подхватившей его с неожиданной для такого крупного животного деликатностью.

– Знаете, нормальная лошадь с места двинуться не смогла бы от того количества вкусностей, которое вы ей скармливаете.

– Она большая девочка и любит печеньки, – протянул Тревис.

Услышав слово «печеньки», Бонни навострила уши. Тревис рассмеялся и перегнулся через Ленобию, чтобы скормить лошади еще одну вафлю.

– Избалованная, избалованная, избалованная, – покачала головой Ленобия, но в ее голосе явственно слышалась улыбка.

Тревис пожал широкими плечами.

– Мне нравится баловать мою девочку. Так будет всегда.

– Я точно так же отношусь к Муджажи. – Ленобия почесала широкий лоб Бонни. – Некоторым лошадкам нужен особый уход.

– Ага, значит, с вашей лошадью – это особый уход, а с моей – избалованность?

Ленобия посмотрела ему в глаза, и он увидел, как в них пляшут искорки смеха:

– Да. Конечно.

– Конечно, – повторил он. – А теперь вы опять напоминаете мне мою маму.

Ленобия приподняла брови:

– Должна сказать, это звучит весьма странно, мистер Фостер.

Тревис звонко расхохотался, и этот наполненный радостью смех напомнил Ленобии о рассветах.

– Это комплимент, мэм. Мама настаивала, чтобы все шло по ее указке. Всегда. Упертая была дамочка, но ее упрямство сглаживалось тем, что она почти всегда оказывалась права.

–  Почтивсегда? – многозначительно переспросила Ленобия.

Тревис снова рассмеялся.

– Если бы она сейчас оказалась здесь, то сказала бы то же самое!

– Вы часто по ней скучаете, да? – сказала Ленобия, изучая загорелое, четко очерченное лицо ковбоя.

«Он выглядит старше двадцати семи, но в хорошем смысле», – подумала она.

– Так и есть, – тихо признался он.

– Это многое говорит о ней, – сказала Ленобия. – Много хорошего.

– Рэйн Фостер и была хорошим человеком.

Ленобия улыбнулась и покачала головой.

– Рэйн Фостер. Весьма необычное имя.

– Не настолько, если вы из «детей цветов» шестидесятых, – возразил Тревис. – Вот Ленобия уж точно необычное имя.

Ленобия, не раздумывая, ответила:

– Нет, если так назвала дочь в восемнадцатом веке английская девица с большими надеждами. – Слова едва сорвались с ее губ, как Ленобия поспешно прикусила язык.

– Вы устали от такой долгой жизни?

Ленобия оказалась застигнутой врасплох.

Она ожидала, что Тревис будет потрясен и поражен, услышав, что она живет на свете уже больше двухсот лет. Но в его голосе сквозило простое любопытство. И почему-то его откровенный интерес расслабил ее, и Ленобия ответила на вопрос честно, не пытаясь уклониться.

– Если бы у меня не было лошадей, думаю, очень бы устала.

Тревис кивнул, словно понял ее, но сказал лишь:

– Восемнадцатый век – это серьезно. С тех пор многое изменилось.

– Но не лошади.

– Счастье и лошади.

В его глазах вновь заплясали веселые искорки, и Ленобию вновь поразил их цвет, который менялся и светлел.

– Ваши глаза, – заметила она. – Их цвет меняется.

Уголки губ Тревиса приподнялись.

– Так и есть. Мама, бывало, говорила, что по их цвету может понять, что я натворил.

Ленобия не смогла от него отвернуться, хотя ее охватила тревога.

К счастью, Бонни выбрала этот момент, чтобы ткнуться мордой в плечо хозяйки конюшен. Ленобия почесала лоб лошади, одновременно пытаясь успокоить какофонию чувств, пробуждаемых в ней присутствием этого человека.

«Нет, я не позволю случиться такой ерунде».

С прежней холодностью Ленобия перевела взгляд с Бонни на ковбоя.

– Мистер Фостер, почему вы здесь, а не оберегаете мои конюшни от любопытных недолеток?

Его глаза сразу же потемнели, вернувшись к обычному безопасному карему цвету. Голос из теплого стал деловым:

– Мэм, я поговорил с Дарием и Старком. Думаю, до конца урока ваши лошади в безопасности, потому что в манеже находятся два обозленных вампира, сражающихся с учениками в рукопашном бою с упором на то, как сбивать противника с ног. – Он поправил шляпу. – Кажется, этим парням не меньше, чем вам не нравится, когда их недолетки кого-то беспокоят. Поэтому теперь они станут загружать их по полной программе.

– О, отлично. Это хорошие новости, – одобрила Ленобия.

– Да, мне тоже так кажется. Поэтому я подумал, что могу выйти и предложить вам кое-что очень приятное.

«Неужели он со мной флиртует?»

Ленобия подавила нервную дрожь и посмотрела на Тревиса невозмутимым пристальным взглядом.

– Не думаю, что вы каким-то образом можете сделать мне приятное.

Она была уверена, что его глаза посветлеют, но Тревис ответил ей столь же пристальным взглядом.

– Ну, мэм, я полагал, что вы сразу догадаетесь, о чем я. Предлагаю вам прокатиться. – Он сделал паузу и добавил: – На Бонни.

– Бонни?

– Бонни. Моя лошадь. Такая большая, серая в яблоках, стоит рядом с вами и тыкается в вас мордой. Та самая, что любит печеньки.

– Я знаю, кто такая Бонни, – прервала его Ленобия.

– Подумал, что вам хочется на ней проехаться. Поэтому и привел ее сюда в полной сбруе.

Когда Ленобия ничего не ответила, Тревис со сконфуженным видом поправил шляпу.

– Когда мне нужно отдохнуть, вспомнить, каково это: дышать и улыбаться, я взбираюсь на Бонни и пускаю ее в галоп. Для такой большой девочки она скачет быстро, похоже, будто едешь на горе, и от этого я улыбаюсь. Подумал, что и вас такая поездка может развеселить. – Он заколебался и добавил: – Но если не хотите, я отведу ее назад.

Бонни ткнулась Ленобии в плечо, словно тоже предлагая прокатиться.

И Ленобия приняла решение. Она никогда в жизни не отказывала лошади, и ни один человек – не важно, насколько неловко она себя с ним чувствовала – не заставит ее сделать это в первый раз!

– Думаю, вы можете быть правы, мистер Фостер. – Она встала, взяла у ковбоя поводья и набросила их на мощную шею Бонни.

По движениям Тревиса Ленобия сразу же поняла, что удивила его. Он моментально вскочил со скамейки.

– Давайте, я вас подсажу.

– Не нужно, – ответила она, отвернулась от Тревиса и подтолкнула Бонни, чтобы та встала позади скамейки. С грациозностью, отточенной за столетия практики, Ленобия шагнула с земли на скамейку, а затем на ее спинку, откуда, легко вставив ступню в стремя, взлетела в седло. Она сразу же заметила, что Тревис укоротил стремена своего широкого седла, чтобы они были ей впору, хотя седло было очень большим, Ленобии сидела в нем скорее удобно, нежели неуклюже. Она посмотрела на Тревиса, и улыбнулась, потому что ей показалось, что он находится далеко внизу.

Ковбой улыбнулся ей в ответ:

– Знаю-знаю.

– Отсюда все выглядит по-другому.

– Конечно. Давайте же, прокатитесь на моей девочке. Она напомнит вам, как дышать и улыбаться. И Ленобия, мне бы хотелось, чтобы вы перестали звать меня «мистер Фостер». – Он приподнял шляпу, улыбнулся и протяжно добавил: – Если вам будет угодно, мэм.

Ленобия лишь вскинула бровь. Она легонько сжала коленями бока Бонни и чмокнула губами, как не раз делал Тревис. Лошадь сразу же откликнулась и плавно тронулась вперед. Ветерок по-прежнему дул, и тепло этого вечера напомнило Ленобии о весне. Она улыбнулась.

– Может, эта долгая холодная зима закончилась, малышка Бонни. Может, идет весна.

Бонни запрядала ушами, прислушиваясь, и Ленобия похлопала ее по мощной шее. Она направила кобылу на север и поехала вдоль каменной стены мимо расколотого дерева, ставшего свидетелем стольких мучений, мимо конюшен и манежа.

Они ехали, перемежая шаг с легкой рысью, всю дорогу до места, где север соединялся с востоком в углу стены, опоясывающей территорию кампуса. Достигнув этой точки, Ленобия почувствовала, что уже привыкла к ритму Бонни, и лошадь ей доверилась. Она развернула Бонни в обратном направлении.

– Ладно, большая девочка Бонни, посмотрим, на что ты способна.

Ленобия наклонилась вперед, сжала колени, пришпорила кобылу и громко чмокнула губами, одновремейно тронув лошадь кончиками вожжей.

Бонни пустилась вскачь, словно спущенная с привязи скаковая лошадь.

– Но! – закричала Ленобия. – Так его! Погнали!

Тяжелые копыта Бонни вонзались в землю. Ленобия слышала мерное биение сердца лошади. Теплый ночной воздух развевал волосы Ленобии по ветру, и она еще ближе наклонилась к гриве Бонни, позволяя ей скакать во весь опор.

Кобыла тут же ускорилась увеличила темп, такая скорость казалась немыслимой для создания весом почти в тонну.

Пока ветер свистел в ушах, полоща серебристые волосы вампирши в едином ритме с гривой першерона в магическом танце, делающем лошадь и всадника единым целым, Ленобия вспомнила старинную персидскую поговорку: «Дыхание рая обретается между ушей коня».

– Точно! Совершенно точно! – закричала Ленобия, крепче прижимаясь к галопирующей лошади.

Охваченная восхитительным чувством радости и свободы, Ленобия двигалась синхронно с Бонни. Она не осознавала, что хохочет во все горло, пока не притормозила, обойдя кругом скамейку и остановив тяжело дышащую вспотевшую Бонни рядом с Тревисом.

– Она чудесна! – рассмеялась Ленобия и наклонилась, чтобы обнять Бонни за влажную шею.

– Я же говорил, что вам станет лучше, – крикнул ей Тревис, также смеясь, и подхватил Бонни под уздцы.

– Несомненно! Это так здорово!

– Как поездка верхом на горе?

– В точности как поездка верхом на красивой и умной горе! – Ленобия снова обняла Бонни. – Знаешь что? Ты и впрямь заслуживаешь всех этих печенек, – сказала она лошади.

Тревис лишь рассмеялся.

Ленобия перебросила ногу через седло, чтобы соскользнуть с лошади, но земля находилась дальше, чем она думала. Наездница пошатнулась и упала бы, если бы Тревис сильной рукой не подхватил ее под локоть.

– Осторожно, осторожно, девочка… – бормотал он, словно успокаивая молодую пугливую кобылку. – Земля о-очень далеко. Слезай аккуратно, а то упадешь.

Все еще ощущая прилив адреналина от бешеной скачки, Ленобия засмеялась:

– Мне все равно! Это того стоит! Такая поездка стоит чего угодно!

– Как и некоторые девушки, – заметил Тревис.

Ленобия подняла глаза на высокого ковбоя. Его глаза посветлели так, что больше не казались ореховыми. Теперь они переливались оливково-зеленым, четким, светлым и определенно знакомым.

Ленобия не думала, подчинившись инстинкту. Она шагнула в его объятия.

Казалось, что Тревис тоже утратил способность мыслить, потому что выпустил поводья Бонни и прижал Ленобию к себе. Их губы встретились в отчаянном поцелуе, в котором слились страсть и вопрос.

Ленобия могла остановиться, но не стала.

Она позволила себе отдаться безрассудному чувству. Нет, даже больше. Она разделила с Тревисом его страсть и поделилась с ним своей, ответила на его вопрос собственным желанием.

Поцелуй длился достаточно долго, чтобы Ленобия успела прочувствовать вкус Тревиса и признать, что отчаянно скучает по нему.

Но затем разум вернулся к ней.

Она лишь слегка отстранилась, и он выпустил ее из уютного кольца рук.

Ленобия чувствовала, что ее голова непроизвольно покачивается, а сердце бешено стучит.

– Нет, – сказала она, пытаясь восстановить ровное дыхание, – этого не может быть. Я так не могу.

Красивые глаза Тревиса затуманились.

– Ленобия, девочка. Давай поговорим. Есть между нами что-то, от чего нельзя отмахнуться. Как будто мы…

– Нет! – Ленобия призвала жесткое самообладание, которое практиковала веками, чтобы скрывать желание, тоску и страх под маской гнева и холодности. – Даже не думай. Людей всегда тянуло к нам. Ты почувствовал то же самое, что и любой мужчина, которого я бы удостоила поцелуя. – Она заставила себя рассмеяться, на этот раз совершенно безрадостно. – Вот поэтому у меня нет привычки целовать человеческих мужчин. Больше такого не повторится!

Не глядя на Тревиса и Бонни, Ленобия пошла прочь. Она повернулась к ним спиной, чтобы они не заметили, как она прикрыла рот рукой, чтобы с губ не сорвался всхлип.

Она открыла боковую дверь в конюшни так резко, что та врезалась в каменную стену здания. Но Ленобия не стала останавливаться. Она сразу пошла в свою комнату над конюшней, и заперла за собой дверь на замок.

И только тогда позволила себе заплакать.

Глава 21

Неферет

Все шло очень хорошо.

Красные недолетки доставляли проблемы.

Даллас ненавидел Рефаима так сильно, что это казалось донельзя милым.

Гея была полностью поглощена людьми в саду. Настолько, что даже забыла запереть боковой служебный вход, и один из бродяг с Черри-стрит отчего-то внезапно пошел по Утике и пробрался на территорию школы через незапертую дверь.

– И, должно быть, почти сразу оказался разрублен надвое Драконом, потому что ему повсюду мерещатся пересмешники, – почти промурлыкала Неферет.

Она задумчиво побарабанила пальцами по подбородку. Ей жутко не нравилось, что в ее Дом Ночи нагрянула Танатос. Но положительной стороной вмешательства Высшего Совета стало объединение всех особенныхучеников в одном классе, что работало как сухие веточки на углях.

– Хаос! – рассмеялась Неферет. – Он что-нибудь да разожжет!

Ее постоянная спутница, Тьма, подползла ближе, ласково обвивая щупальцами ноги Неферет.

На перемене перед предыдущим уроком она подслушала разговор двух дружков Зои. Похоже, Близняшки, Шони и Эрин, рассорились, и это влияет на всю их компанию.

Неферет саркастически фыркнула.

– Ну конечно! Ни один из них не способен действовать в одиночку. Жмутся друг к другу как овцы, каковыми и являются, и пытаются уберечься от волка.

«Будет интересно проследить, как завершится эта маленькая трагедия. Может, стоит подружиться с Эрин теперь, когда она в этом так нуждается…» – размышляла она.

Неферет улыбнулась и открыла тяжелые бархатные шторы, обычно закрывавшие большое окно ее апартаментов от любопытных глаз соседей по школе.

Открыв окно и вдохнув теплый бриз, Неферет закрыла глаза и раскрыла чувства. Она понюхала воздух в поисках иных ароматов, кроме благовоний храма и запаха свежескошенной травы, и пустила в ход все свои способности, чтобы уловить ароматы эмоций, клубящихся вокруг Дома Ночи и его обитателей.

Неферет была сильным медиумом в буквальном и переносном смысле. Иногда она могла и в самом деле читать мысли. Порой ей удавалось попробовать на вкус эмоции. Если они были достаточно сильны, или разум человека слаб, у Неферет получалось улавливать зрительные образы – картины мыслей.

Это удавалось легче, когда она находилась рядом с интересующим ее объектом, физически и эмоционально. Но вполне возможно было просто витать в темноте и по крупицам собирать обрывки мыслей, особенно в такую насыщенную эмоциями ночь.

Неферет сосредоточилась.

Да, она услышала печаль. Тщательно рассмотрела ее и узнала банальные эмоции Шони, Дэмьена и даже Дракона, хотя обычно вампиров было читать сложнее, чем людей и недолеток.

Неферет подумала о людях. Попыталась нащупать запах Афродиты, чтобы уловить хоть малейшую эмоцию, но ничего не получилось. Разум Афродиты был так же закрыт для нее, как и разум Зои.

– Неважно, – подавила она раздражение. – В моем Доме Ночи есть и другие, с кем можно поиграть.

Верховная жрица подумала о Рефаиме, о резких чертах его лица, так сильно напоминавших о его отце, о влюбленности, подарившей ему человеческий облик…

И снова ничего.

Она не могла найти Рефаима, хотя и знала, что он должен быть наполнен читабельными эмоциями. Так странно. Обычно люди – более легкие жертвы. Люди…

Неферет улыбнулась, сосредоточившись на более интересном человеке. Ковбое, которого выбрала для бедной дорогой подавленной Ленобии.

Что там хозяйка конюшен рассказала ей при первой встрече, когда еще считала Неферет подругой? Да, точно! Они обсуждали человеческих Спутников и то, что ни одной из них не хотелось обзавестись таковым.

Неферет не призналась, что люди вызывают у нее омерзение, и она бы никогда не позволила человеку коснуться ее и уйти целым и невредимым. Больше никогда. Она просто выслушала исповедь Ленобии:

«Когда-то я любила человека. Потеряв его, я почти потеряла себя. Я больше никогда не позволю этому случиться, поэтому предпочитаю держаться подальше от людей».

Неферет закрыла глаза, сделала глубокий вдох и вонзила длинные острые ногти в ладонь левой руки. Когда кровь выступила и заструилась по руке Жрица предложила ее ищущим теням, думая о ковбое, которого пристроила в щедро удобренные навозом конюшни Ленобии.

 
Силу Тьмы мне одолжи,
Его чувства покажи!
 

Боль в руке не была сравнима с полученным потоком леденящей кровь силы. Неферет взяла ее под контроль и сосредоточилась на конюшнях. И была справедливо вознаграждена. Она почувствовала доброту и сострадание ковбоя, его радость и желание. А затем снова громко рассмеялась, уловив его боль и смущение, а на заднем плане отголоски того, что могло быть только разбитым сердцем Ленобии.

– Это восхитительно! Все идет так, как я задумала! – Неферет рассеянно отмахнулась от наиболее жадных щупалец Тьмы и лизнула ладонь, закрывая порез. – На сегодня достаточно. Позже будет еще.

Она рассмеялась, увидев их сопротивление. Им не хотелось прекращать пить ее кровь. Она легко ими управляла.

«Они знают, что моя истинная преданность, истинная жертва только для него – для Белого быка».

Одна лишь мысль о нем и его волшебной силе вызвала в теле Неферет сладостную дрожь.

«Он – все, чем должен быть бог или богиня, я многому могу у него научиться».

Тогда Неферет и приняла решение. Она под надуманным предлогом ускользнет от излишне любопытной Танатос и покинет школу до рассвета. Ей необходимо побыть с Белым быком – впитать в себя еще немного его силы.

Она закрыла глаза и вдохнула ночной воздух, отдавшись мыслям о своем Супруге, Белом быке Тьмы, жаждущем ее. И на мгновение Неферет поверила, что почти счастлива.

А потом в ее покой вторглась она.Как обычно.

– Серьезно, Шони, тебе нельзя здесь оставаться!

Неферет изогнула губы в усмешке, открыв глаза и глядя в окно на тротуар внизу. Зои схватила чернокожую девчонку за руку, очевидно, пытаясь помешать той выйти на парковку.

– Слушай, я уже попробовала, но сегодня творился Ад кромешный. Правда, Ад. Поэтому я схожу в автобус за сумкой с вещами из туннелей и переселюсь в свою старую комнату.

– Прошу, не надо, – умоляла Зои.

– Я должна. Эрин постоянно причиняет мне боль.

Неферет подумала, что девочка близка к тому, чтобы расплакаться. Ее слабость внушала Тси Сгили отвращение.

– Да и вообще, какая разница?

– Такая, что ты – одна из нас!

Неферет терпеть не могла эту мягкость в голосе Зои.

– Ты можешь злиться на Эрин. Вы даже можете разругаться в пух и прах, но это не повод разрушать ваши жизни!

– Это не я разрушаю, а она, – возразила Шони.

– Так значит будь выше! Будь сама собой, и своими поступками ты сможешь показать Эрин, как ей снова стать твоей подругой.

– Но не моей Близняшкой, – Шони говорила так тихо, что Неферет ее почти не слышала. – Я больше не хочу быть ничьей Близняшкой. Хочу просто быть собой.

Зои улыбнулась.

– Вот и все, что от тебя требуется. Иди на шестой урок, а я обещаю, что поговорю с Эрин. Вы обе – члены нашего Круга, а это должно для вас что-то значить.

Шони медленно кивнула:

– Ладно. Но только если ты с ней поговоришь.

– Не сомневайся.

Неферет снова презрительно усмехнулась, когда Зои обняла подругу и та снова устремилась к зданию школы.

Тси Сгили думала, что Зои пойдет вместе с ней, но недолетка осталась на месте, ссутулилась и устало потерла лоб, словно у нее болела голова.

«Если бы маленькая дрянь не вмешивалась в дела своих друзей, у нее бы вообще проблем бы не было», – подумала Неферет, наблюдая за тем, как Зои сходит с тротуара и довольно шумно пинает жестянку, без сомнения, брошенную там людьми из числа садовников. Неферет улыбнулась, зная, что разбросанный мусор повергнет в ярость брезгливую Гею.

Жестянка подкатилась к обнаженному корню одного из древних дубов, растущих на территории Дома Ночи. По-зимнему голые ветви закачались под налетевшим порывом теплого ветра, почти заслонив Зои от глаз Неферет – как будто защитив ее, когда девчонка нагнулась за банкой.

Защитив ее…

Глаза Неферет округлились. А что, если Зои нужна защита? Деревья бы не стали этого делать, если бы маленькая дрянь не призвала Землю. А Зои не будет знать, что нужно призвать стихию, если внезапный порыв ветра – несчастный случай – отломит ветку, и та упадет на нее.

Зои даже не будет знать, что происходит, пока не станет слишком поздно.

Даже не поморщившись, Неферет вонзила ноготь в еще не зажившие розоватые полосы. Потом подняла руку, собирая кровь, и прочла заклинание:

 
«Пей и начни мне подчиняться.
Ветка должна не просто качаться,
Пусть гнется, ломается, вниз упадет,
И девочку Зои раздавит, убьет».
 

Неферет приготовилась к боли, которую всегда причиняла ей высасывающая кровь Тьма, но удивилась, не почувствовав ничего. Она перевела взгляд от дерева на свою ладонь. Липкие щупальца Тьмы подрагивали и вились вокруг тела Неферет, но не пили ее кровь.

 
«О чем просишь ты, искушает Судьбу.
За это великую жертву хочу».
 

– раздался в голове Неферет певучий голос, в котором она услышала эхо слов своего могущественного Супруга.

 
«Что именно нужно тебе от меня?
Какую же жертву должна дать я?»
 

Ответ прогремел в голове Неферет:

 
«Ее сила жизни очень сильна,
Такою же жертва твоя быть должна».
 

Неферет преисполнилась гнева. Эта Зои всегда приносит одни проблемы! Могучим усилием воли она заставила себя успокоиться, чтобы своим тоном не обидеть Супруга.

 
«Меняю свое повеление я,
Не нужно ее убивать для меня.
Напугайте Зои, избейте Зои,
Но линию жизни оставьте в покое».
 

С болезненным стремлением щупальца Тьмы обрушились на кровь, сочащуюся из ладони Неферет. Она даже не поморщилась и не вскрикнула, а улыбнулась и указала на дерево.

 
«Вот моя кровь – приношенье тебе,
Так будет же все по моей ворожбе!»
 

Тьма выскользнула из-под окна Неферет. Подражая ветру, она вихрем закрутилась в ветвях могучего дуба. Совершенно завороженная, Неферет наблюдала за Тьмой.

Зои подобрала жестянку и медленно шла от дерева к тротуару.

Но старый дуб был раскидист, и девчонка все еще оставалась под его сенью.

Щупальца Тьмы кнутом обвились вокруг самой низко висящей ветки дерева. Раздался ужасный и сладостный треск. Ветка обломилась и полетела вниз, а потрясенная Зои не могла сдвинуться с места, ошарашено смотря вверх.

Что бы ни сказал ее Супруг, в эту восхитительную секунду Неферет верила, что Зои суждено умереть.

Но затем, весьма неожиданно, под деревом мелькнуло что-то серебристое. Зои оказалась сбитой с ног, и ветка, не причинив ей никакого вреда, рухнула на землю.

Под ошеломленным взглядом Неферет Аурокс и Зои начали медленно вставать, разъединяя клубок, в который сплелись их тела, когда Аурокс спас девчонку от «несчастного случая».

Вслух выразив переполнявшее ее отвращение, Неферет отвернулась от окна и задернула тяжелые шторы.

– Передайте моему Супругу, что он мог бы наставить ей и побольше синяков!

Она говорила с извивающимися щупальцами Тьмы, теперь сопровождавшими ее повсюду, зная, что они передадут Белому быку то, что она имела в виду, пусть и неточными словами.

– Думаю, моя кровь стоит больше простого падения, хотя понимаю, что со стороны моего Супруга было мудро послать ей на помощь Аурокса. Из-за этого наше создание будет выглядеть еще более героическим в глазах глупых недолеток! – Зрачки изумрудных глаз Неферет расширились, когда ее осенило: – Какая прелестная завяжется путаница, если одной из глупых недолеток, считающих Сосуд героем, окажется сама Зои Редберд!

Тьма клубилась вокруг ног Неферет, когда та вышла из своих покоев и, лукаво улыбаясь, отправилась на поиски Танатос.

Зои

В общем, я только что сделала доброе дело, точнее, два. Я отговорила Шони уезжать из вокзала и собрала мусор. Я держала жестянку из-под газировки и думала, как было бы здорово сейчас глотнуть холодной колы, когда ветер, бесновавшийся всю ночь, задул с утроенной силой и раздался оглушительный треск. Огромная ветка, нависавшая прямо надо мной, отломилась от дерева. Я могла лишь с открытым в ужасе ртом смотреть на нее – и тут в меня с всего размаху врезался он, совсем так, как я миллион раз видела, это делают на футбольном поле. Он вышиб из меня весь воздух, и я задыхалась под тонной или сколько там весил этот парень.

– Слезь с меня! – пропыхтела я, пытаясь сбросить его ногу. Я довольно сильно его стукнула, а он, сдавленно охнув, приподнялся, и я смогла сделать глоток воздуха.

Я оперлась на локти и приняла полусидячую позу. Соображала я медленно. Краем глаза я заметила огромную ветку, все еще трясущуюся от удара об землю.

«Она могла бы убить меня», – поняла я и подняла глаза на человека, которого стоило бы поблагодарить.

На меня смотрели глаза цвета лунного камня. Он сразу же поднял руки, когда наши глаза встретились, и сделал шаг назад, словно ожидал, что я на него наброшусь.

Камень Провидца на груди излучал тепло, наполнявшее меня жаром, будто разгоревшимся от прикосновения к коже Аурокса. Должно быть, дело было в моем воображении, но мне показалось, что тепло камня подогревает каждую клеточку моего тела даже после того, как мы отпустили друг друга.

– Я патрулировал.

– Ага, – сказала я и отвернулась, притворившись, что очень занята смахиванием листьев и травинок с блузки, хотя на самом деле пыталась привести в порядок свои разбешавшиеся мысли. – Ты частенько этим занимаешься!