Текст книги "Всему свое время"

Автор книги: Филис Хаусман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Мать запрещала нам говорить папе о ее депрессиях. Как-то так получалось, что его возвращения всякий раз оздоровляли ее. Он являлся как герой-победитель, с рассказами о дальних странах, с подарками, которые делали нас с братом объектом зависти соседских мальчишек. Я боготворил его, пока мне не исполнилось пятнадцать. Потом маме стало еще хуже, а до меня наконец дошло, кто виновник ее страданий.

Он замолчал, и в наступившей тишине Бет спросила:

– Почему она не говорила ему о своей болезни?

– Черт, я и сам до сих пор не пойму. Слишком гордая была, а скорее всего, просто очень любила его. Она за всю жизнь плохого слова о папе не сказала. Наоборот, всегда говорила, как он нас любит и как хорошо он о нас заботится. Да, в финансовом отношении он в самом деле прекрасно обеспечивал семью, в деньгах недостатка не было. Но он никогда не проявлял интереса к домашним проблемам, никогда не вникал в наши детские увлечения, вообще, пока мы росли, он нас и всерьез-то не принимал. Ни разу не спросил, например, в какой команде мы играем и часто ли удается нам выигрывать.

Бет удивилась, что его до сих пор занимают такие мелочи, даже ироничная улыбка коснулась ее губ, но она видела, что детские обиды действительно заставляют его страдать даже сейчас, когда он уже взрослый мужчина.

– Но противнее всего вспоминать о том, что мама заставляла нас с братом вести дневники, записывая в них события каждого дня. Мы делали это для папы, а потому старались писать там только приятные вещи, чтобы, не дай Бог, не огорчить его нашими домашними неурядицами.

– Почему это до сих пор кажется вам таким важным? Ведь вы сами говорили, что он заботился о вас и вашем брате.

– Да, вы правы. Но это понимаешь потом, когда повзрослеешь, а вы ведь хотите знать, с чего все началось, когда появилась первая трещина. – Джошуа посмотрел на нее и насмешливо поднял темные брови. – В то время я просто не мог понять смысла его вечных странствий. Когда мне исполнилось пятнадцать, во мне что-то резко изменилось. Я перестал приукрашивать действительность, написал в дневнике все как есть. В следующий свой приезд папа прочитал это, уволился со службы и основал собственную компанию. С тех пор он брал маму, меня и Картера во все поездки. Немножко поздно, потому что к тому времени для нас с братом гораздо важнее стали отношения с друзьями, в том числе с девочками. А таская нас по всему миру, папа постоянно обрывал все наши дружбы и привязанности, мы меняли школу за школой, ни к кому и ни к чему не успевая привыкнуть. Этого я ему тоже не простил. Еще нас обуревал ужас от одной мысли, что он намерен сам решать, как нам жить и кем нам быть. Я действительно ужасался тому, что он хочет сделать с моей жизнью. Кончилось тем, что, как только мне исполнилось девятнадцать, я сбежал в армию.

– Девятнадцать? Вы даже колледж не успели окончить?

– Тогда нет. У папы появилась безумная идея, вот почему я и дал деру. Он оплатил первый год обучения и пансион при Массачусетском технологическом институте. Но я решил доказать ему, что независим от его денег и влияния. И, доказывая это, готов был на все, даже на гибель.

– Но, мечтая о том, что вы будете учиться в этом институте, он не хотел причинить вам зла. В конце концов, все это можно было решить мирным путем. Да и сам этот институт, учись вы в нем, чем плох? Там можно получить прекрасное образование.

– Да, вы опять правы. Но в то время я все делал наперекор отцу, отвергал то, чего хотел он. Даже если и сам хотел того же.

Джошуа огорченно покачал головой, вспоминая ошибки юности.

– А вообще какой институт вы кончали? – спросила Бет.

– Да все тот же, Массачусетский технологический. Но только после Вьетнама. Защитился по специальности инженера-механика.

– А где же вы изучали геологию?

Джошуа склонил голову. Такой простой вопрос… А вот ответить на него довольно сложно. Ответить так, чтобы не упоминать Кэрол, поскольку он не может рассказать Бет всю правду.

– Ну, я заинтересовался… познакомился с предметом. Вернулся в институт и получил степень доктора.

– Прекрасно, мне нравятся люди, знающие, чего они хотят, и умеющие этого добиваться. А как вышло, что вы примирились с отцом?

Джошуа колебался, но в конце концов сказал:

– Это было нелегко. Я далеко не сразу согласился впустить его в свою жизнь. И этого могло вообще не произойти, если бы не…

Его голос пресекся, а взгляд уперся в крепко сцепленные кисти рук. Молчание затянулось, и у Бет появилось странное ощущение, что Джошуа говорит далеко не все из того, что с ним происходило в прошлом, и это нечто недоговоренное терзает его до сих пор.

– На самом деле я готов был простить его в день погребения матери. Я уже шесть месяцев прослужил в армии, но меня отпустили, разрешили слетать на похороны. Папу я застал совершенно разбитым. Когда у нее начался сердечный приступ, они находились в таких местах, где до ближайшей больницы – несколько сотен миль. Несмотря на то, что мама сама настаивала на столь дальнем путешествии, отец до сих пор не может себе этого простить. Я чувствовал, надо положить конец раздору с отцом, но еще не созрел для этого, к тому же сам слишком был виноват перед матерью, бежав из семьи и покинув ее. Как-то раз я сдуру сказал ему, что, женившись, буду знать, как заботиться о своей семье, о тех, кто от меня зависит. Уж я-то не упущу из виду ни одной детской болячки, вроде ветряной оспы или сломанной конечности, и уж тем более сумею запомнить первую улыбку каждого своего младенца.

Слезы невольно застлали глаза Бет. Она почувствовала неподдельную жалость и к отцу, и к сыну. Желая как-то выразить свое сочувствие, она без всякой задней мысли простосердечно сказала:

– Счастлива та жена и счастливы те дети, чей муж и отец так хорошо все чувствует и понимает. – Ох, черт, вы только посмотрите на это лицо! – подняв глаза, воскликнула она про себя. Его просто всего перевернуло. Какого черта он так разозлился? – Что с вами? Я ведь имела в виду: когда вы женитесь. Говорила о гипотетической жене и будущих детях.

– Вот именно, Бет, вот именно! Нет у меня ни жены… ни детей.

Если бы он сказал ей, что Кэрол не имела ни малейшего шанса родить… Можно представить, как она ужаснулась бы, узнав, что любящий муж убил молодую жену в разгар медового месяца! Но он никогда не скажет ей этих сатанинских слов. Вместо этого он пробурчал:

– Если вы закончили, давайте вернемся. Надо успеть снять показания приборов до того, как прилетит Роджер.

Сделав вид, будто не замечает муки и боли, отразившихся на его лице, Бет постаралась внушить себе, что острая радость, пронизавшая ее тело, не имеет отношения к его словам: он не женат. Но как обманешь себя? И все же, почему мирный разговор о семейном положении привел его в такую ярость?

Бет переживала страшное смущение. Если бы не эта сцена, она бы так и думала, что он женат. И в то же время позволяла ему обнимать себя, целовать и даже чуть было не отдалась ему… А еще упрекает его в отсутствии моральных правил! Сама-то хороша!

Опасаясь в столь напряженной ситуации сказать лишнее, Бет молча шла за ним следом, а поскольку он двигался гораздо быстрее, то она отстала и даже не пыталась догнать его. Дойдя до места, она стояла и смотрела, как он возился вокруг прибора, снимал показания датчиков и не спеша заносил их в блокнот. Лицо его все еще оставалось злым. Постояв так с минуту, Бет поудобней приладила на себе аппаратуру, собираясь возвратиться в свой лагерь.

– До свидания, Джошуа. Надеюсь, что с вашим бесценным лазером ничего плохо не случилось, – сказала она тихо, еще раз поправив на плече лямку спортивной сумки.

– Куда это вы? – И он, не ожидая ответа, прекратил работу и подошел к своему рюкзаку. – Идите сюда, давайте перекусим. Я же обещал вам ланч. Тут у меня и кофе есть.

Не успела Бет и слова сказать, как он уже протягивал ей сандвич с сыром, показывая на плоский камень, который мог послужить и столом, и стулом. Бет колебалась, но все же приняла приглашение. Когда она уселась, он налил в крышку от термоса горячий кофе и передал ей.

Поставив напиток рядом с собой, Бет раскрыла свою сумку.

– У меня тут шоколадное печенье с изюмом. Не желаете?

– Рад, что вы не забыли прихватить предметы первой необходимости, – усмехнулся Джошуа, но угощение принял.

Он присел на другой камень, напротив, и молча принялся за еду.

Бет страшно проголодалась, но старалась сдерживать аппетит и есть понемножку, как положено чистой леди. В результате ее усилий прошло около десяти минут, а она съела всего лишь половину сандвича.

Джошуа наблюдал сей замедленный процесс со все возрастающим интересом. Вдруг он вспомнил историю, которую в детстве ему читала мать. Речь там шла о миссис Пигли-Вигли и о мальчике, который так медленно ел, что никак не мог завершить трапезу, ибо когда он наконец заканчивал завтрак, уже приносили обед, и он начинал обедать, а когда принимался за десерт, наступало время ужина.

Он не смог подавить смешка и, искоса взглянув на Бет, увидел, что она тоже готова улыбнуться, но как раз в это время была очень занята – откусывала очередной микроскопический кусочек от сандвича. Лишь прожевав и проглотив его, она перестала сдерживаться, и оба расхохотались.

Бет была рада, что обстановка благодаря этому разрядилась.

– Это все моя мать виновата. Ее обуревала безумная жажда сделать из меня такую же леди, каких ей удалось сотворить из моих старших сестриц. Это было так изнурительно… – Бет решила рассказать немного и своем трудном детстве. – У меня три сестры – мамина гордость и радость, – троица прекрасных, в отличие от меня, созданий. Мамочка всегда говорила, что я типичный подкидыш эльфов, которого они оставляют взамен похищенного ими прекрасного младенца.

Брови Джошуа поднялись, и он удивленно спросил:

– Что, ваши сестры и правду образцы женского совершенства?

– О да! Они воистину прекрасны – высокие, статные, с классически правильными чертами, голубыми глазами и белокурыми, пепельного оттенка волосами. Думаю, они как раз и относятся к тому типу женщин, который вы предпочитаете. Две старшие, Магда и Бьянка, замужем за преуспевающими бизнесменами и имеют очаровательных деток. Третья, Кара, топ-модель и ведет светскую жизнь, вращаясь среди тех, кто принадлежит к сливкам общества… Этот термин у них до сих пор, кажется, в ходу. Она замужем за младшим отпрыском знатного семейства из Трансильвании или еще откуда-то, не помню…

В этот момент ветер взметнул такой столб пыли и пепла, что Бет пришлось закрыть голову курткой, а Джошуа чуть не поперхнулся своим кофе. Но ветер умчался дальше, и он сказал ей, что она может выбираться из укрытия. Бет уселась по-турецки и продолжила рассказ:

– Ну вот вам краткое описание девушек семейства Кристи, хотя сами они весьма длинные, превосходили ростом даже нашу маменьку. Я среди них выглядела сущим недомерком. Видно, мама слишком погорячилась, произведя четырех дочек за пять лет. На меня просто не хватило материала. А вообще я настолько отличалась от сестриц, что, если бы папочка не был таким завидным красавчиком, я бы спросила мамочку, не от почтальона ли она родила меня.

Бет, видя в глазах Джошуа веселый блеск, почувствовала такой прилив необъяснимой нежности к нему, что даже сама испугалась. Ей вдруг захотелось погладить его по щеке, но она чуть не силой удержала свою руку. Казалось, он владеет какой-то властью над ней. Подчас от одного взгляда на него что-то вспыхивало в ней, и кровь приливала к щекам.

– Хм… Три красотки – Магда, Бьянка и Кара, – задумчиво и тихо проговорил он. – А четвертая просто Бет. Всего-навсего Бет.

– Да уж… Можно было бы звать меня Элизой или просто Лиз, все как-то звучнее, но мне и самой такое в голову не могло прийти. Бет она и есть Бет – спорная вещь [4]4
  Производное от Элизабет имя героини – Beth – созвучно англ. слову bet – пари.


[Закрыть].

Джошуа побледнел, осознав, что невольно допустил бестактность, и попытался как-то сгладить ее.

– Ну, Бет, я готов пари держать, что вы на голову превзошли этих красивых леди в уме, образованности и… э-э… во многом другом… в спорте, например… – Тут он умолк и смущенно опустил голову.

Ну ты даешь, приятель! Совсем заврался! – подумала Бет, едва удерживаясь от смеха при виде его смущения.

– Бет… Бетти, ради всего святого, я ведь сказал только об именах. У этих трех созданий они такие напыщенные, разве нет? – Он усмехнулся. – И потом, с чего это вы взяли, что ваши сестрицы в моем вкусе? Разве вы так уж хорошо знаете мой вкус?

Он протянул руку и ласково взъерошил ее милые кудряшки, но она, почувствовав, что у нее перехватило, дыхание, отстранилась. Что за силы владеют ими, заставляя так волноваться и напрягаться от совершенно невинных прикосновений? Что между ними происходит?

– Ох, Джошуа, да что же, я не вижу, что я не ваш тип женщины? К тому же в этом я полагаюсь и на ваше собственное суждение. На ваше, сэр!

Неужели он забыл, что сам сказал ей это?

– Ну, теперь вы никогда не простите мне этих слов!

Он легонько провел указательным пальцем по ее лбу и, очертив нежный овал щеки, коснулся подбородка, закончив это чувственное путешествие на нижней губе, чуть дрогнувшей от его ласки.

– Не делайте так…

Она попыталась отстраниться, но тотчас поймала себя на том, что невольно прижимается щекой к его ладони. Будто очнувшись, она хотела оттолкнуть его, но Джошуа успел крепко прижать ее к себе, и пальцы его продолжали нежно ласкать ее кожу.

– Вечно вы заставляете меня делать то, чего я не хочу!

– Позвольте не поверить вам. Вот если бы вы отказались от этого Прайса, что я вам от души советую сделать…

– Вы же не предлагаете мне замену, не так ли?

Разговор выходил глуповатый, вроде бы шутливая перепалка, но по огромным глазам Бет можно было заметить, что не все тут шутка.

Да и Джошуа вдруг помрачнел, глаза его переполнились неизбывной тоской, будто он вглядывался во что-то давно миновавшее, но оставившее в сердце неизгладимый след. Опустив руки, он сказал:

– Знаете, Бет, не хочу вас обманывать. Да и себя самого дурачить смешно. Вы должны знать, я… не свободен. Возможно, и никогда не буду свободен.

Вот тебе! Получай! А чего, собственно, ты ждала?

Впрочем, чего угодно, но только не этого. Бет ощутила боль и до того разозлилась, что вскочила на ноги и на одном дыхании выпалила:

– Ах, вы не свободны? Так какого же черта?.. Какого черта вы?.. Да уж, нечего сказать! А целовать меня, обнимать и настойчиво советовать покинуть Фила вы достаточно свободны? И дурачить меня, заставляя думать, что… что… Ох, да я не хочу даже говорить об этом!

Джошуа медленно поднялся с камня, и руки его потянулись к ней.

Сердито увернувшись от него, Бет стала прибирать остатки их ланча, часть еды распихивая по своим карманам.

– Господи, да вы просто эгоист! – продолжала она, чувствуя, что еще не выговорилась. – Вы думаете только о себе. Важны только ваши желания и прихоти, ваши радости и наслаждения, а остальное не имеет значения. Какое вам дело, что кто-то от ваших поступков страдает!

Схватив камеру и сумку, Бет повернулась, чтобы уйти, но ее остановил странный хрип, вырвавшийся из гортани Джошуа. Оглянувшись, она увидела его трагический взгляд. А лицо так было искажено неподдельной мукой, что, опустив на землю снаряжение, она подошла к нему.

Но его горестная тоска вдруг преобразилась в дикое раздражение.

– Не надо изображать передо мной святую невинность, леди, – глухо проговорил он. – И не говорите мне о радостях и наслаждениях. Все, чего я хотел вчера, так это прикоснуться к вам. А вот вы просто необузданная дикарка! – Он шагнул к ней, охватил ладонями ее голову и заглянул в глаза. – Да мне стоит только поцеловать вас, как вы уже согласны на все. Вы готовы отдаться мне прямо здесь, на этой каменной плите, покрытой пеплом.

Золотые ободки вокруг его зрачков просто завораживали ее, она замерла, не способная ни возмутиться, ни отрицать его утверждение. Что уж там отрицать! Разве он не прав? Нет, он говорит чистую правду. Но что, черт возьми, происходит? Почему она молчит, будто лишившись дара речи и лишь мысленно проклиная себя за слабость?

В эту минуту солнце пробило плотный слой облаков и озарило все вокруг, а волосы Бет вспыхнули вокруг ее растерянного лица золотым сиянием, бросающим нежные отсветы на щеки и лоб.

– Тоже мне, ангел в аду! – злобно прошипел Джошуа и резко отдернул руки, будто солнечный ореол вокруг ее головы жег ему пальцы. – Уходите отсюда, Бет! Убирайтесь с глаз моих долой, да поживее!

Ни один из них не слышал еще тихого рокота приближающегося вертолета, когда его слова исторгли из гортани Бет сдавленный стон. Повернувшись, она схватила свои вещи и опрометью бросилась прочь, почти не разбирая дороги и утешая себя лишь тем, что никогда больше не увидит этого ужасного человека.

– Чтоб тебе воздалось на том свете! – бормотала она себе под нос. – Пусть ему воздастся, пусть его там поджаривают, медленно проворачивая над жерлом какого-нибудь вечно извергающегося вулкана!

А Джошуа с тревогой смотрел вслед так рискованно убегающей Бет, страшась, что она вот-вот упадет. Прекрасно исполнено, Джош, ослиная ты задница! – думал он и ужасался сделанному, и мысленно аплодировал успеху так залихватски проведенной акции. Вот теперь она действительно возненавидит тебя, кретин! Но хорошо, что это случилось… то есть, что все кончилось раз и навсегда. Лучше потерять Бет, чем увидеть ее лицо, когда она узнает, что он сотворил с Кэрол.

И в этот момент прямо над ним завис вертолет. Неужели все эти страсти настолько оглушили его, что он только сейчас услышал такой характерный звук моторов?

Он повернулся к установке, но тут же почувствовал непреодолимое желание бросить прощальный взгляд в сторону навсегда уходящей девушки. И вдруг, будто почувствовав на себе его тяжелый взгляд, Бет потеряла равновесие. Его руки взметнулись в воздух в беспомощном желании спасти ее от падения, но она уже и сама справилась, кое-как удержавшись на ногах. По телу его пробежал озноб, он с трудом перевел дыхание, горестно улыбнулся и пробормотал:

– Прощай, моя прекрасная маленькая недотепа.

Сердце разгневанной Бет, загнанное безумным бегом, попросило пощады. Минут через десять она замедлила шаг, потом и вообще остановилась, прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь восстановить дыхание. В ушах звенело от напряжения. И вдруг она услышала характерный звук, который ни с чем не спутаешь, открыла глаза и увидела зависший прямо над ней вертолет.

Всматриваясь в силуэт машины сквозь защитные очки, она увидела в проеме открытой дверцы человека. Это был Джошуа, как сумасшедший махавший ей руками. Первое, что пришло в голову, – с ее друзьями случилось какое-то несчастье. Поэтому она бросилась вперед, прямо в облако пыли, взметенное вращением лопастей.

– У вас действительно есть разрешение на подъем к кратеру? – прокричал ей сверху Джошуа.

Бет кивнула и для пущей убедительности похлопала по карману на рукаве куртки, где у нее хранился допуск.

– А вы обещаете, что не покинете вертолет?

И только тут до Бет дошло, что после всего случившегося он приглашает ее прогуляться к жерлу вулкана. Она возмущенно отступила на несколько шагов назад, решив сразу же отказаться. Ее оскорбленная гордость протестовала против подобного развития событий, но любовь к природе и естественное любопытство ученого взяли верх, и она, кивнув, смотрела, как к ней спускается веревочная лестница.

– В таком случае, поторопитесь, женщина. У нас совсем нет времени на разговоры.

Карабкаясь по лестнице, Бет все еще удивлялась нелепости своего характера и тому, что Джошуа Хантер способен так властно влиять на перемену ее настроений. Нет, в нем определенно есть что-то от Дон-Кихота, и это именно то, что всякий раз примиряет ее с ним.

Глава 6

– Вон туда, Бет, и пристегнитесь, – сказал Джошуа, указывая ей на сиденье в передней части вертолета.

Когда она пробиралась на указанное место, ее поддержал пилот, человек с песочного цвета волосами.

– Рад познакомиться, Бет. Роджер Малхени к вашим услугам.

– Кончай, Роджер, очаровывать леди своим воркованием, давай поднимай свою громыхалку! – недовольно прокричал Джошуа, стараясь перекрыть гул моторов.

Заговорщически подмигнув девушке, пилот энергично отсалютовал своему работодателю и, круто развернув машину, взмыл вверх.

Бет много раз летала на вертолете, но сейчас, из-за резко накренившегося горизонта, когда машина Роджера заскользила вдоль заснеженного и усеянного пылью склона, она на какой-то момент потеряла ориентацию и пережила довольно неприятные минуты. Через несколько минут полета облако водяных брызг от стремительно падающего в бездну водопада окутало окна, и капли сияли на стеклах, пока их не сдули мощные потоки воздуха.

Они быстро поднялись над каскадом стофутовой высоты, и Бет смотрела туда, где талые воды выдолбили в теле горы глубокую борозду, природный водосток в каменной трухе, перемешанной с окаменевшей лавой. Скоро они перевалили через гребень и влетели в воздушное пространство кратера.

До этого Бет видела сотни фотоснимков куполов лавы, знала всю статистику, все относительно их размеров и прочего, и все же не была готова к тому, что предстало перед ее изумленным взором.

Здесь спокойно можно разместить Транс-Эм билдинг – крупнейшее здание Сан-Франциско. Но больше все же это походило на врата ада.

Вспомнив наконец о фотоаппарате, Бет выхватила его из сумки и жестами спросила Роджера, можно ли ей открыть окно, чтобы поснимать, пока они будут медленно облетать это мало кому доступное место. Он кивнул, и она, опустив стекло, тотчас принялась за дело. Оглянувшись, она увидела, что Джошуа теперь обулся в специальные жароустойчивые бутсы, а на лицо собирался натянуть защитную маску, напоминающую противогаз.

Недолго думая, Бет щелкнула его, как только он улыбнулся, и с облегчением вздохнула, подумав, что теперь у нее останется на память хотя бы его фотография. Вечером она проявит пленку и узнает, получился ли снимок. А пока не мешало бы щелкнуть его еще разок. Но в это время ее внимание отвлек голос Роджера.

– Бет! – окликнул он ее. – А как насчет того, чтобы запечатлеть вашего бравого и находчивого пилота?

Улыбнувшись, она с удовольствием выполнила его просьбу. Но тотчас же вновь обернулась к Джошуа и успела сделать еще один снимок. Затем он надел маску, подтащил к двери свернутую бухтой веревочную лестницу, столкнул ее вниз и, не сказав ни слова, выбрался из вертолета.

Как только он, забрав снаряжение, начал свой утомительный спуск к затвердевшей лаве, Бет сразу же расстегнула ремни и покинула свое место. Приблизившись к дверному проему, она устроилась возле него и сделала с дюжину снимков заснеженного купола, кое-где источающего из трещин хвосты дыма, газа и пепла. Ощущение близости адовых врат вновь овладело ею.

А Джошуа уже добрался до цели – ярко-оранжевого прибора – и осмотрел поверхности зеркал-отражателей. Произошло то, чего он боялся: затворы разбиты. Недолго они защищали стекла от повреждений, царапин и разъедающего действия ядовитых паров, периодически вырывающихся из преисподней. Неудивительно, что сигнал возвращался с искажениями.

Звук собственного дыхания, затрудненного защитной маской, был единственным, что слышал Джошуа, работая в тяжелом воздухе, разящем запахом тухлых яиц. Он быстро сменил поврежденную деталь на новую, ту же операцию повторил на двух других отражателях, после чего направился в сторону ждущего его вертолета.

Приближаясь к веревочной лестнице, он был неприятно поражен, увидев Бет, стоящую в дверном проеме. Ее легкое тело будто парило над кратером. Прекрасно! Она все еще жива и здорова. А девушка делала снимок за снимком, не желая упускать блестящую возможность, в прямом смысле свалившуюся на нее с неба. Господи, но сколько опасностей подстерегают повсюду это хрупкое создание! Хорошо еще, что она не нарушила своего обещания и не спустилась на крышу лавы.

Заметив его, она тотчас скрылась, возвратившись на свое место рядом с пилотом. Неужели она боится его? Вот уж чего он хотел бы меньше всего. Он ведь беспокоится только о ее безопасности.

Джошуа покачал головой, удивляясь, почему три наиболее значительные в его жизни женщины так склонны к авантюрам. Ну хорошо, он не смог уберечь мать, не смог спасти Кэрол даже от самого себя, но Бетти… Нет, пока она рядом, он не допустит нового несчастья!..

Вернувшись в вертолет, Джошуа снял маску и оглядел на прощание грандиозную арену кратера, оправленную в неровный каменный барьер, подпирающий зазубринами низкое небо. Все здесь изваяно и выстроено злобной энергией взбесившихся подземных сил, и все выглядит так же, как десять минут спустя после извержения десятилетней давности. Так оно все застыло, так и осталось.

А далеко внизу, по другую сторону барьера, виднелась река Таутл, погубленная извержением. Она тоже почти не изменилась, хотя вечная текучесть вод когда-нибудь – может быть, через тысячу лет – освободит ее наконец от всего каменного и пензового сора, которым загромоздила ее разбушевавшаяся огненная мощь горы Сент-Хеленс. И Джошуа подумал, что настанет день, когда земные останки Кэрол Хантер покинут это место и течением горной реки будут отнесены в лоно Тихого океана.

Лагерь тряхнуло, потом еще раза три – послабее. А группа документалистов все еще не вернулась.

– Я нахожусь будто между молотом и наковальней. И это не кончится до тех пор, пока мы не уйдем отсюда, – проворчала Бет себе под нос, стоя на сотрясаемой земле.

Прогулявшись по куполу лавы и починив свои отражатели, Джошуа вернулся в вертолет и спокойно приказал пилоту ссадить Бет где-нибудь поближе к ее лагерю. Он еще хотел успеть вернуться к своему прибору и убедиться, что теперь зеркала работают исправно.

Короткий обратный полет прошел в полном молчании. Напряжение, которое испытывала Бет рядом с Джошуа Хантером, нарушившим все ее дневные планы, немного разрядилось. На прощание Джошуа ограничился кратким "пока", а Роджер дружественно махнул ей рукой.

Вернувшись в лагерь, Бет решила сразу же заняться отснятым материалом, забралась в специально устроенное темное место своей палатки и первым делом, конечно, взялась за кассету со снимками Джошуа. После всех необходимых процедур она вставила пленку в проектор и просмотрела ее.

Каково же было ее огорчение, когда она обнаружила, что не все снимки удались. Большинство оказалось прекрасного качества, но по какой-то необъяснимой причине именно те два снимка, на которых она надеялась сохранить для себя образ Джошуа, человека, с которым ей наверняка придется вскоре расстаться, оказались подпорченными странными голубыми пятнами с расплывчатыми очертаниями. И самое досадное, что эти пятна наплыли именно на лицо, на его удивительную, не такую уж частую улыбку, которую ей все же удалось запечатлеть.

Бет отнесла брак за счет дефекта пленки, но легче от этого не стало. Поневоле задумаешься о предопределении рока, ибо фотография Роджера, которого она щелкнула между двумя снимками Джошуа, была великолепного качества. Было во всем этом нечто пугающее, так что Бет, рассмотрев сопутствующие обстоятельства, почувствовала страх, оказавшийся даже сильнее огорчения.

Закончив фотоработы, Бет прибралась в своей импровизированной фотолаборатории и вышла из палатки.

Обойдя лагерь, она увидела в беспорядке разбросанные вещи, собирать которые начал утром перепуганный подземным толчком Филипп, и решила продолжить не законченную им работу. Она собрала оборудование, которое уже не понадобится, в одно место, упаковала его. А когда в лагерь вернулись ее коллеги, усталые и пропыленные, она пошла приготовить им по чашке кофе. Там, у обеденного стола, к страшному ее огорчению, Фил возился над тушкой крупного кролика, уже содрав с него шкуру и собираясь насадить на металлический стержень для жарки на костре.

– Вот видишь, Бет, и в нашем доме будет свой охотник [5]5
  Здесь игра слов. Фамилия героя – Hunter – дословно переводится как охотник.


[Закрыть], способный раздобыть провизию для некоторых голодающих.

– Ох, Фил, я же просила тебя этого не делать, – раздраженно проговорила она.

– Не глупи, еда есть еда. Я снял его с одного выстрела, так что он и не чухнулся. Выходит, старина Фил еще не разучился стрелять. Знаешь, ведь там, во Вьетнаме, они прозвали меня Глаз-алмаз.

Фил, чрезвычайно довольный собой и преисполненный гордости, даже не замечал, как сильно расстроена девушка.

Бет, до сего момента успевшая проголодаться, теперь с трудом смогла сделать пару глотков кофе и принялась готовить для остальных членов экспедиции ужин из концентратов, чувствуя, что сама не в силах и куска проглотить. А когда все сели за стол, опять ограничилась лишь чашкой кофе.

Вот как выходит! Оказывается, ей трудно есть с обоими, и с Филом, и с Джошуа. И вдруг, в очередной раз поднеся чашку к губам, она явственно ощутила в кофе привкус поцелуя Джошуа. И это настолько смутило ее, что она отставила чашку и прислушалась к мирному разговору, происходившему между насытившимися коллегами.

– Дана, а Ванкувер вызывал вас? – спросила она радистку-звукооператора, когда гора опять легонько тряхнула их.

– Да. Перед нашим возвращением в лагерь. Они все еще уверены, что ночь мы можем провести в безопасности, но завтра днем надо отсюда отчаливать. Опять говорили о штормовом фронте, идущем со стороны океана. Завтра во второй половине дня он может добраться сюда, так что здесь будет уже не смешно.

– Бетти, девочка, какая ты молодчина, что сгребла в одно место всю эту дребедень, – сказала Грейс. – Утром мы перетащим туда остальное… О, привет! – вдруг воскликнула она, глядя куда-то за спину Бет. – Милости просим, Джош. Что привело вас сюда? А ваш папа отправился к себе. Сказал, что будет ждать вас там.

Бет, заслышав его шаги, с трудом перевела дыхание. Господи, да что же с ней делает один факт появления этого человека? Почему так обмирает сердце? И зачем вообще он приперся? Чтобы еще раз дать ей понять, что будущего у них нет?

Сама того не желая, Бет обернулась и увидела, какой он измотанный. Снаряжение, громоздящееся в рюкзаке, казалось, вот-вот придавит его к земле. И она нашла в себе силы спокойно предложить ему чашечку кофе, однако постаралась избежать соприкосновения их пальцев при передаче этой самой чашечки.

Боже, думала она, никогда в жизни не видела таких хамелеоньих глаз, как у Джошуа Хантера. Прекрасные, но какого же цвета? Бет попыталась хотя бы понять, что выражает его взгляд, но и тут ничего определенного. Вроде бы и частица ярости, столь ужаснувшей ее раньше, сохранялась в его глазах, но вместе с тем было нечто, тяготеющее к жажде понимания, даже, можно сказать, нечто вроде нежности, словом, то, в чем он никогда не признался бы ей.