Текст книги "Всему свое время"
Автор книги: Филис Хаусман
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Так, значит, Джошуа?.. Она знала, что Филу сорок один, но Джошуа казался ей моложе. А он, оказывается, успел побывать на вьетнамской войне. Выходит, он лет на шесть старше, чем выглядит. Возможно, пребывание на этой бессмысленной войне и создало ту странную ауру, что окружала его, ауру какой-то неизбывной, неисцелимой тоски.
– Ну, ежели народ желает послушать военную историю, – заговорил Стюарт Хантер через несколько минут, – то я могу рассказать кое-что из времен войны в Корее.
– Ох нет, папа! Угомонись, – возразил Джошуа с наигранной веселостью.
– Ладно, сынок, раз ты так настаиваешь… – Старший Хантер усмехнулся. – В таком случае, давайте посмотрим, не удастся ли нам поймать какую-нибудь старую добрую музыку для танцев.
И он крутил ручки настройки радиоприемника до тех пор, пока не нашел станцию, передающую то, что ему хотелось. Это была музыка, исполняемая одним из больших оркестров, известных в сороковых годах.
Затем, пригласив Грейс, он повел ее в медленном фокстроте.
– Помните эту мелодию, Грейс?
– Простите, Стью, но я родилась немного позже, – проворчала она и, явно получая удовольствие от танца, положила голову ему на плечо.
Бет сидела задумавшись, когда над ней внезапно навис Фил.
– Пойдем потанцуем, – настоятельно предложил он и, видя, что она не тронулась с места, а только смотрит на него, с сарказмом сказал: – В чем дело, дорогая? Что-то не так? Или ты не хочешь оказаться в моих объятиях? Может, здесь есть кто-то, с кем бы ты быстрее поладила?
Он не посмотрел в сторону Джошуа, но его намек был очевиден.
Бет лишь вздохнула и, не сказав ни слова, встала. Они все обсудят завтра, не здесь, не сейчас, не надо портить людям вечеринку.
Его жаркое дыхание касалось ее шеи, а когда они начали танцевать, Бет удивилась, заметив, что его покачивает. Видно, Фил вообще-то не особенно привычный к спиртному, успел перебрать.
– Филипп, давай просто посидим!
Бет попыталась оттащить его к костру, но поняла, что у него на уме совсем другое. Он резко привлек девушку к себе и крепко прижал, слегка покусывая ее шею. Затем прошептал:
– Ты моя, Бетти, и никому больше не достанешься, помни об этом.
Переходя от слов к делу, Фил начал явно напоказ оглаживать ее тело. Бет старалась вежливо сдержать его блуждающие руки, но Фил, видно, решил продемонстрировать свои права на нее так наглядно, чтобы уж никто в этом не сомневался.
Они приблизились к Джошуа и Дане, и Бет заметила, что геологу не совсем по нраву стиль партнерши. Блондинка крутила бедрами, как в румбе, хотя они танцевали фокстрот, глаза ее маняще горели, и вся она зазывно льнула к нему, хотя его лицо оставалось холодным. Когда он увидел Бет, наблюдающую за ним, черты его лишились даже малой толики приятности и окаменели в гневе.
Если бы Бет во всей этой ситуации не чувствовала себя так скованно, она, возможно, рассмеялась бы от одного вида его лица, особенно рядом с оживленным лицом такой пышнотелой красавицы, как Дана. Неужели ее пламенная зазывность ничуть его не трогает? Многие сочли бы такое поведение напускным. Даже Фил следил теперь за волнообразными движениями Даны с болезненно затаенным интересом.
А может, Джошуа вообще не любит женщин? При этой мысли Бет даже головой тряхнула. Да нет, вряд ли у него есть с этим проблемы. Днем, когда он обрабатывал ее ссадины, она явственно ощутила, что природа щедро наделила его мужской силой и чувственностью.
В этот момент Фил снова дернул ее к себе, как бы наказывая за недостаток внимания. Нет уж, с нее достаточно! Хватит ему распускать руки! И она резко наступила парню на ногу.
– Боже! – Удивление, боль и ярость смешались на его лице, а когда танец кончился, он прошипел: – Кажется, мне стоит поискать кого-нибудь, кто больше будет рад мужским объятиям. – И Фил пошел в сторону Даны.
Джошуа с легким поклоном отпустил Дану, и, как только Фил пригласил ее, эта роскошная женщина сразу прильнула к нему. Бет стояла, наблюдая за склеившейся парочкой достаточно долго, пока не убедилась, что не испытывает ничего похожего на ревность. Когда она собралась отойти к костру, чтобы посидеть возле него, большая жаркая рука легла ей на плечо. Она повернулась, взглянула прямо в эти загадочные глаза и довольно резко сказала:
– Я больше не хочу танцевать.
– Я тоже не хочу, тем более с вами. Но мне не оставили выбора.
От такого нахальства у Бет перехватило дыхание. А он уже властно притянул ее к себе. Испугавшись чувства, захлестнувшего ее однажды, Бет хотела оттолкнуть Джошуа, но не сделала этого и через несколько тактов подумала, как здорово у них получается. Танцуя с Филом, она чувствовала себя коротышкой. Джошуа держал ее так, что их тела волшебным образом совпадали, хотя ее макушка едва достигала его плеча. Стоило ей только отдаться ритму музыки, и тело стало почти невесомым. Но почему, почему в самом деле грубые слова Джошуа причинили ей такую боль? Они ведь и знакомы-то всего ничего.
Музыка кончилась, и Бет собралась покинуть партнера, но, ощутив сильные пальцы, нежно трогающие кудряшки у нее на затылке, обнаружила, что не может сойти с места. И длилось это, пока не зазвучала новая мелодия.
Звуки "Сентиментального путешествия" Гленна Миллера [2]2
Гленн Миллер (1904–1944) – американский музыкант, джазовый дирижер и композитор.
[Закрыть]переполняли душу, навевая прекрасно-печальные образы.
Джошуа вновь умело повел Бет в танце, прижав ее правую руку к своей груди. И даже сквозь плотную ткань его шерстяной рубашки она ощущала сильное и жаркое тело. Все чувства, казалось, слились с мелодией, ожили. Обоняние дразнил его чисто мужской запах, и ноздри трепетали. А смуглая кожа в открытом вороте рубашки притягивала взгляд помимо воли. Она пришла в смятение, оттого что его близость так сильно волнует ее, и не сразу заметила, что свет костра стал слабее, а когда осмотрелась, то увидела, что Джошуа, танцуя, увлек ее подальше, выведя из поля зрения двух остальных пар.
Паника охватила ее, она хотела освободиться от него и вернуться к костру. Но Джошуа склонил голову и, прижавшись щекой к ее волосам, потерся о них, явно получая удовольствие от прикосновения к этим нежным завиткам. Нет, она не смогла покинуть его объятий.
Они больше не танцевали, а просто стояли, обнявшись, испытывая непреодолимое взаимное влечение.
Когда Бет подняла большие глаза, Джошуа почувствовал, что тонет в глубине их зрачков, в этой изменчивой пучине тьмы, невероятным образом излучающей свет. Пальцы его ощутили, как волны жара пробегают у нее под кожей. Он, вздрогнув, всмотрелся в это лицо, пытаясь найти хоть какой-нибудь недостаток. Гладкие нежные щеки, дерзкий прямой нос, полные, спелые губы… Нет, он не находил ничего, кроме красоты.
Почему теперь? – кричала его душа. Почему здесь, на этой самой злосчастной из всех гор? Он чувствовал себя марионеткой, которую дергают за веревочки. Какого черта он пригласил ее танцевать? Какая сила принудила его к этому? Ведь он запретил себе прикасаться к ней. А теперь вот не властен над собой, и неведомая рука, дернув за веревочку, повернула его голову так, что ее губы оказались совсем рядом.
– Нет, черт возьми! Надо это прекратить! – умудрился возмущенно сказать он перед тем, как его губы прильнули к ее устам таким поцелуем, который пронзил его до основания. При первом же касании к нежным лепесткам ее губ огромная трещина образовалась в барьере, при помощи которого он отгораживался от нее последние несколько часов, пытаясь сохранить безразличие к чувственной стороне жизни, которое больше десяти лет было нормой его существования.
И хотя он не знал этого, их первый поцелуй на Бет оказал не менее ошеломляющее действие. Как он сладостен, нежен и чист… Она понимала, что не должна отвечать на него. Но как могла она не ответить? Особенно теперь, когда у нее вдруг явилась нелепая мысль, что он давно, очень давно не целовал женщин.
Это многое объясняет. То, например, почему он не мог преодолеть дрожи. Она находила подтверждение своей догадке даже в том, что, прикоснувшись к ее губам, его рот вначале так и остался сжатым, будто давно уснувшая чувственность не помнила, как сладостен миг, когда губы смягчаются и открываются навстречу поцелую.
Но эта мысль исчезла, когда характер его поцелуя изменился, будто он вспомнил прежний опыт чувственных переживаний. Рот его стал смелее и умудреннее, а язык проникал все глубже, и движения его становились все дерзновеннее.
Бет очнуться бы хотя бы сейчас. Да где там! Она не оттолкнула его, не спаслась бегством, тело предательски отказывалось подчиняться воле. Руки сами собой поднялись, пальцы коснулись его волос, и никакие доводы рассудка не могли усмирить трепета губ и жажды языка…
Боже, что со мной происходит? Но плоть ее, захлестнутая волной чувственности, почти не слышала голоса, доносящегося с маленького островка разума и призывающего к благоразумию.
Удивительно, но даже в этом чувственном приливе она понимала, что их первый поцелуй может быть и последним, и подспудно эта мысль угнетала ее. Никогда больше не ощутить прикосновения его рук?.. Жизнь соткана из парадоксов. Стоило встретить того единственного, кто способен исторгнуть у тебя слезы блаженства, заставить забыть о всех прошлых огорчениях, как угроза разлуки тотчас нависает над тобой, и ты ничего не можешь с этим поделать.
А Джошуа, как ни старался, не мог заставить свои пальцы покинуть это удивительно бархатное местечко на ее шее, под затылком, где так нежно поддавались его ласке шелковые прядки ее волос.
Он, как и Бет, тоже сознавал, что совершенно потерял контроль над собой, руки осмелели до того, что постепенно стали сползать вниз… Но почему она не прервет этого безумия? Разве не понимает, какими бедами грозит ей то, что она терпит его несдержанность? Дрожащие руки ласкали, исследовали ее тело, и он чувствовал, что период до следующей стадии познания не будет слишком уж долгим.
Бет издала приглушенный стон, уже не сомневаясь в его мужественности и способности страстно желать женщину. И все же не сделала попытки освободиться от его дерзких объятий. Напротив, заключила его голову в свои ладони и поцеловала сама. Дыхание ее участилось, когда он раскрыл губы навстречу поцелую.
Потом, в проблеске света, не веря своим глазам, Бет увидела усмешку победителя. Но еще больше удивилась, обнаружив на его лице глубокие борозды, высеченные долгими годами прожитой жизни, и вдруг осознала, что впервые с той минуты, как они встретились на склоне горы, Джошуа улыбается.
– Этот ваш Прайс, – проговорил он тихо, но твердо, – никогда не узнает вкус того поцелуя, которым вы одарили меня сейчас. Лучше вам поискать кого-нибудь другого. Кого-то, кто сможет пробудить страсть, затаившуюся в глубинах вашего сердца. А Прайс на это не способен. Не верится мне, Бет, что вы собираетесь выйти за него замуж…
Замужество? Почему он заговорил об этом? Думает, что я хочу выйти замуж за Фила… Еще не вполне очнувшись от пережитых только что ощущений, Бет непроизвольно съязвила:
– Хотите предложить себя в качестве замены?
Ох, зачем она ляпнула такую глупость! Они все еще стояли рядом, и он продолжал прижимать ее хрупкое тело к себе, но что-то переменилось.
– Нет, я не себя конкретно предлагаю. – Он нервно усмехнулся. – Простите, но вы не мой тип женщины. Просто хотел сказать, что вы не должны тратить себя на Прайса. Уверен, что с ним вы никогда не испытаете того, что испытали сейчас.
Да, именно для того, чтобы доказать ей это, я и пригласил ее танцевать, а потом целовал и ласкал. Других причин у меня не было. Так убеждал себя Джошуа. Но тогда почему же он до сих пор не выпустил Бет из объятий? Почему руки его опять потянулись к ее лицу, ласково охватили его и почему же он вновь целует ее?
А Бет, страшно устыдившись того, что сорвалось с ее уст, действуя инстинктивно и чисто по-женски, замахнулась и изо всех сил ударила его. Но он слегка отклонился, избежав удара, и сдержал ее чем-то вроде приема дзюдо в легкой форме.
– Никогда, милая, не играйте так с бывшим "зеленым беретом".
Не успела она сообразить, как ответить, Джошуа, посмеиваясь, развернул ее и, дружески придерживая за плечо, повел к лагерю.
Стюарт и Грейс сидели у костра, пили кофе, разговаривали и смеялись. Бет пошарила взглядом, но Фила и Даны нигде не увидела.
Подняв глаза, Грейс многозначительно улыбнулась при виде возникшей из мрака парочки. Переводя взгляд со своей бывшей студентки на Джошуа и обратно, она видела, что они оба явно смущены.
Жестом приглашая их к костру, Грейс задорно доложила:
– А Фил полез наверх, в кратер, прибраться там, вымести весь пепел, чтобы можно было спокойно хоть кофейку попить.
– Но где же все-таки Дана и Фил? – тихо проговорила Бет. – Я чертовски устала и хочу поскорей вернуться в лагерь.
– Ах, да не знаю я, куда они подевались. Но не идти же тебе, в самом деле, одной… Джошуа, почему бы вам не проводить Бет до нашего лагеря? Она знает дорогу, а чуть позже Стью проводит меня.
– А что, верно, сынок, встретимся с тобой в их лагере, – поддержал Стюарт идею Грейс. – Мы вот тут посидим немного и отправимся вслед за вами, так что тебе долго ждать не придется.
Бет не могла придумать, как повежливей отказаться от этого предложения старших. Да и потом, они, очевидно, хотят побыть наедине, а Джошуа уже притащил фонарь и готов отправиться в путь, так что ей не оставалось ничего другого, как подчиниться обстоятельствам.
Сердито шагая по узкой тропе, она всем нутром чувствовала суровость, исходящую от человека, идущего следом. Он и словесно не пытался восстановить едва возникшую между ними и резко прерванную связь. Впрочем, и самой Бет было не до того: весь путь до лагеря она следила лишь за тем, чтобы не оступиться, контролируя каждый свой шаг. Еще не хватало споткнуться при нем и грохнуться. Джошуа и без того о ней невысокого мнения, так что ей совсем не светит упасть в его глазах еще ниже, явив свою неловкость и смехотворную неуклюжесть. Но как она ни старалась, худшее все же произошло. Нелепое ощущение, что кроме воздуха опереться не на что…
– Вот, черт! Вот, черт! – пробормотала себе под нос Бет, с досадой стукнув кулаком по земле, на которую грохнулась. – Как же это я упустила из виду, что закон всемирной подлости на этой проклятой горе действует с вулканической силой?
Подобные рассуждения позволили ей философски отнестись к событию и преодолеть дурацкое смущение. Она даже обрела силы рассмеяться и, потерев ушибленную щиколотку, совсем уж было собралась встать, когда сверху послышалось:
– Ну и ну! Она еще смеется!
Джошуа склонился над ней и, светя фонарем, с серьезным видом готовился помочь ей вернуться на тропу.
– Не трогайте меня! Я сама прекрасно справлюсь! – крикнула Бет.
От неожиданности он даже отступил, а она, с трудом встав с земли, балансировала на здоровой ноге, а на другую, ушибленную, пробовала ступить, проверяя, насколько серьезно повреждение.
– Странно, у меня почему-то возникло ощущение, что это все уже однажды было… Дежа вю, как говорят французы, – пробормотал Джошуа. – Эй, Бетти, не будьте такой упрямой! Позвольте мне помочь вам. Ну что в самом деле?.. Можно подумать, что вы многие годы обходились без людей, которые в трудную минуту приходят на выручку. Сейчас, во всяком случае, вы ведете себя так, будто вы одна на этой тропе и вам некому помочь, в то время как рядом с вами человек, которого вы во все это втравили. – И он засмеялся собственной шутке, если это можно было назвать шуткой.
– Доктор Хантер, – ледяным тоном отозвалась она, – я живу самостоятельно с восемнадцати лет. Я не нуждалась ни в чьей помощи, поступив в колледж и окончив его. Я самостоятельно справилась с выбором профессии. Я прекрасно жила до сих пор без вашей помощи и легко обойдусь без нее в будущем. Особенно в таких вещах, как планирование брака. А уж детали этого события я смогу обсудить с тем, кто будет моим женихом!.. А уж с этой проклятой горы им ни один не будет, – сердито проворчала Бет себе под нос и, превозмогая боль, стала выбираться на тропу. Но Джошуа все-таки помог ей, подхватив под мышки и выдернув из колдобины, куда она угодила.
– Я просто не понимаю, Бет, почему ваш выбор пал на этого парня. – Джошуа никак не мог оставить эту тему. – Допускаю, что в своем деле вы и мастак, но с вашим знанием людей можете здорово промахнуться. Боюсь, вы совершаете роковую ошибку.
Его настойчивость, особенно учитывая то, что сама она вовсе не собиралась останавливать свой выбор на Филиппе Прайсе, так ее возмутила, что она даже остановилась.
– А себя вы считаете большим знатоком человеческих характеров?
– Да как сказать… Возможно, это у меня прирожденное, – смеясь, ответил он, затем помолчал и серьезно добавил: – А может, кое-какого опыта по этой части я набрался во Вьетнаме. Там ведь как? Не будешь пошевеливать мозгами, подбирая товарищей, живо превратишься в кусок мертвого мяса. А я, как видите, все еще жив.
– Верно. Но ведь и Фил тоже жив.
– Ну, он-то как раз, я смотрю, умеет выбирать людей… Да мы ведь, Элизабет, не о нем говорим, а о вас.
Она всмотрелась в его лицо, на котором блуждала улыбка, пытаясь понять, насколько он искренен, но так и не смогла этого определить.
– Вы совсем его не знаете! Как же можно судить о человеке, познакомившись с ним всего два часа назад?
Голос ее звучал раздраженно. Ведь ей самой понадобилось целых шесть месяцев, чтобы понять, что с Филом не все в порядке.
Но Джошуа ответил ей с досадной холодностью:
– Понять, что перед тобой изрядный психопат, и двух минут не нужно. И потом, вот он говорит, что служил по снабжению и доставке и умудрился ни разу не выстрелить. Хм! Как-то это… А вы уверены, что он действительно был во Вьетнаме?
– Конечно, был!
Уже в чем в чем, а в этом Бет не сомневалась. Как-то они встретились, но Филу надо было забежать домой. Она зашла с ним и за несколько минут, что находилась в квартире, успела увидеть на стене множество фотографий, на каждой снят Фил в форме: Фил на фоне экзотических деревьев, Фил с приятелем. Фил в группе солдат… Еще она смутно помнила какие-то значки, какую-то воинскую награду. Да нет! Фил был во Вьетнаме, это точно.
– Ох, сама не знаю, зачем я вас слушаю, – вздохнула Бет. – Может, я и плохо разбираюсь в людях, но в определении вашего характера, мистер Само Великодушие, ошибиться даже мне трудно! Вы прекрасно это продемонстрировали, столь трогательно заботясь о моей судьбе. Но вот что я вам скажу: забудьте и о Филиппе, и обо мне. Не беспокойтесь о нас. Встреча наша произошла чисто случайно, и вряд ли мы встретимся вновь. Забудьте, вот и все. И я сделаю то же самое.
Она вскинула голову и последнюю пару сотен ярдов до лагеря прошла молча, дозволяя, правда, Джошуа поддерживать ее время от времени под локоть.
– Которая из палаток ваша? – спросил он, когда они вышли на площадку перед лагерем.
Она показала, и луч фонаря, направленный в ту сторону, выхватил из мрака Фила и Дану, страстно целующихся среди мертвых деревьев.
Время вдруг будто остановилось. Казалось, что прошли долгие минуты, прежде чем парочка, вспугнутая ярким светом, распалась, и на пьяном лице Фила Бет увидела вызов, затаенную злобу, а Дана, напротив, была, как всегда, спокойна.
– Привет, детка! – Фил качнулся, пошел к своей палатке и, прежде чем войти в нее, бросил в сторону Бет: – Поздравь меня, наконец-то я целовался с настоящей женщиной.
Дана тоже решила высказаться, напрямик заявив:
– Если он никому не нужен, то я его подберу. Рядом кое с кем он может окоченеть и простудиться.
После чего с хмельной улыбкой на устах лениво удалилась в свою палатку, не забыв на прощание покачать бедрами.
Лицо Бет лихорадочно вспыхнуло. Возмутило ее не столько то, что они целовались, сколько эта совместная грубость по отношению к ней. Да, именно то, что они оба ей нагрубили. Она приложила холодные руки к пылающим щекам и, превозмогая боль в ушибленной щиколотке, быстро пошла к своей палатке. Услышав тихие всхлипы, Джошуа догнал девушку, подхватил на руки и внес в палатку. Сил на протест у Бет уже не осталось.
Внутри он осторожно положил ее на походную койку и, погасив фонарь, неожиданно лег рядом. Она и охнуть не успела, как его пальцы уже гладили ее по волосам, а глубокий голос нежно шептал в самое ухо:
– Не плачьте, Бет. Он просто пьян. Он не хотел вас обидеть. Человек подчас поступает безумно, сам того не желая.
Ее глубокий стон Джошуа прервал поцелуем, который, казалось бы, должен был успокоить Бет, заставив забыть о нанесенной близким человеком обиде. Но это ему всего лишь казалось. Поцелуй имел обратный эффект. При звуке его сдавленного дыхания весь гнев, накопившийся в душе Бет с момента их дневной встречи, выплеснулся наружу. Отталкивая его, она прервала поцелуй и, хотя не могла вырваться из его объятий, все же выпалила:
– Уходите отсюда, вы, негодяй! Ничего себе утешитель! – Голос ее сорвался, перейдя в хрип. Она попыталась взять себя в руки и унять бешенство, овладевшее ею. Заговорила тише, кожей ощущая настороженное молчание лагеря за брезентовыми стенками палатки: – Я не нуждаюсь в вашей жалости и вообще ни в чем, что вы можете мне предложить. Ишь, распалился!.. Да! Получаса не прошло с той минуты, как вы сказали, что я не ваш тип женщины… Так идите, мистер, и поищите себе леди по вкусу, поскольку вам, как я вижу, позарез приспичило, ну а меня не трогайте.
Она согнула колено и уперлась ему в пах, пытаясь отпихнуть от себя. Его слова прозвучали на удивление спокойно:
– Бетти, вы злитесь на Прайса, а досадить пытаетесь мне. Не надо так делать.
– С чего вы взяли, что я на него злюсь? – возмутилась она и, задохнувшись от негодования, какое-то время не могла говорить. В общем, она понимала, что двигало Филом. Если он действительно любит ее, то его поступок понятен. – Он просто хотел заставить меня ревновать. Он в бешенстве, оттого что я не хочу выходить за него замуж.
Ее гнев пошел на убыль. Успокаиваясь, она даже чуть улыбнулась. Смешно, в самом деле. Вот она лежит здесь, в темноте, и толкует о своих отношениях с одним человеком, в то время как ее обнимает другой.
– Бет, неужели вы действительно не ревновали, когда он танцевал с Даной или когда целовался с ней? И разве вам не показалось, что он проделывал это с явным удовольствием?
– Нет, мне так не показалось. А почему, я вам уже объяснила.
– Ну так объясните мне, что вы испытываете к нему на самом деле. Полагаю, для нас обоих это будет лучше.
– С какой стати?.. Достаточно того, что я сама все знаю о своих чувствах к Филиппу, – отрезала она. – И знаю, как относиться к вам. А теперь вставайте и убирайтесь отсюда, пока не пришла Грейс. Мне вовсе не светит оказаться в столь идиотском положении.
– Ну, Грейс, я думаю, поймет, почему я здесь. Эта леди, миссис Мюррей, достаточно умна и проницательна. Я, во всяком случае, могу понять, почему мой папочка так ею увлекся.
– Эта леди, к вашему сведению, доктор Мюррей. И разве не создается впечатление, что она по счастливой случайности оказалась именно тем типом женщины, который предпочитает ваш отец?
– Похоже, что так.
– Ну, кланяйтесь им обоим. А мне пора спать, я страшно устала и действительно хочу, чтобы вы отсюда ушли. Не скажу, что все это показалось мне интересным, но уж забавным – точно. Если доведется быть в Лос-Анджелесе, пожалуйста, сделайте одолжение, держитесь подальше от Уэствуда и кампуса Калифорнийского университета.
После этих слов она вновь попыталась вырваться из его объятий. Но он не дал ей сдвинуться и на дюйм.
– Забавно, что вы заговорили об этом. Я как раз собираюсь вести там семинар. Но если вы так настаиваете, буду обходить биологический факультет за две мили. Гудбай, девочка, – прошептал он ей в самое ухо. – Вы правы, я должен покинуть вас, чтобы не скомпрометировать.
Бет не могла не отозваться на легкий поцелуй, которым он наградил ее напоследок, но это, с ее стороны, явилось большой ошибкой. Невинный прощальный поцелуй преобразился в нечто совсем иное, гораздо более глубокое и захватывающее. Тотчас и руки Джошуа оказались повсюду. А Бет, будто парализованная, даже не шевельнулась в знак протеста, когда его гибкие сильные пальцы заползли под ее свитер и, добравшись до маленьких упругих грудей, исследовали их. Но контроля над собой он все же не терял, а потому движения его не были ни грубыми, ни сладострастными.
Когда свежий ночной воздух коснулся обнаженной кожи, Бет вздрогнула, но вскоре перестала это замечать, потонув в удивительных ощущениях, порожденных ласками Джошуа.
Посреди безлунной ночи, опустившейся на гору Сент-Хеленс, мир Бет сузился до размеров ее тела, где вслепую царствовали только прикосновения сильных мужских рук.
Очнуться ее заставил характерный звук раскрываемой молнии, и она сразу же ужаснулась тому, что делает здесь наедине с человеком, фактически ей незнакомым.
– Нет! О Боже, пожалуйста, Джошуа. Мы должны остановиться.
И хотя он все еще продолжал ласкать ее, между ними возник незримый барьер. Наконец рука его замерла, он быстро встал.
– Вы правы, мы не должны этого делать. И оба о том знаем. – Голос его звучал отчужденно. – И оба надеемся, что этого никогда не случится, и то, что этого не случится, не имеет для нас никакого значения. Мы хотим забыть друг друга. Так вперед, крошка! Выходите замуж за Фила, за кого угодно. Но, пожалуйста, что бы там ни было, постарайтесь не приближаться к нашему лагерю слишком близко, очень вас прошу.
Бет не стала отвечать, просто лежала и слушала звуки. Вот Джошуа двигается по палатке, что-то ищет… В темноте она могла только слушать. И вдруг ей пришлось зажмуриться, ее ослепил свет неожиданно вспыхнувшего фонаря.
Когда он осторожно разбинтовывал ее локти, она не реагировала. Оставалась безучастной, когда он поцеловал сгиб сначала одного ее локтя, потом другого, и даже тогда, когда на прощание погладил по голове, слегка поворошив ее чертовы кудряшки.
Потом она осталась в темноте палатки одна, только она и ее воспоминания о событиях этого дня, чуть не перевернувших ее жизнь.
Затем какой-то механизм в ее мозгу подсказал, что самое время вырубить сознание, используя темные ночные часы для отдохновенного здорового сна. Утром она должна быть в полном порядке.
Проходя мимо одной из скрюченных засохших сосен, которые, словно часовые, окружали палатку Бет, Джошуа пнул ногой ее ствол с содранной корой. Игнорируя ответный ливень мертвых игл, хлынувший на него, он ускорил шаг, вообразив, что чем скорее увеличится дистанция между ним и источником его мучений, тем ему будет легче.
– Почему теперь?.. – простонал он.
Двенадцать лет его мир населяют лишь тени. Он намеренно сторонился жизни, что с годами, однако, становилось все труднее. После паралича первых нескольких лет душа его понемногу оживала, и реальность отрицать становилось все труднее. В последнее время, хоть он и загрузил себя по горло преподаванием и работой над проектом, но все же вдруг осознал, что его опять волнует музыка. Сравнительно недавно обнаружилось, что он уже способен беседовать за обедом, отпустив, например, пару-тройку замечаний где-нибудь между бифштексом и порцией домашнего сыра, а сегодня… Сегодня его тело вспомнило о другой, прекрасной, половине рода человеческого.
Ирония же в том, что его чувственность пробуждена отнюдь не пышнотелой, многообещающе строящей глазки Даной. От нее он был хорошо защищен своей привычной, уже ставшей за столько лет бессознательной обороной.
Нет, хоть плачь, хоть смейся, но это удалось сущей школьнице, маленькой, тоненькой, с трогательными ручками и ножками, вечно спотыкающейся и падающей. Но еще, конечно, независимость, сила воли, дикая прелесть ореховых глаз и благородной формы губы – вот что пробило стены крепости и ворвалось в его жизнь, напомнив, что он мужчина. Вот кто пробудил его долго спавшую чувственность, справляться с которой ему теперь будет все труднее.
Бедная Бетти… Он покачал головой с грустью и сожалением. Она не захотела, чтобы произошло нечто большее, чем то, что уже случилось с ними. Гонимая страхом, благовоспитанная девочка страшится страсти, пробуждающейся в ней, возможно, впервые. Джошуа надеялся, что она не станет слишком корить себя за весь этот эпизод. Меньше всего он хотел, чтобы она мучилась из-за встречи с ним.
Услышав приглушенный смех и поравнявшись со старшей парой, Джошуа сказал, что подождет отца, пока тот проводит Грейс до палатки.
Да, отец не на шутку, видно, увлечен этой женщиной. Наверняка будет встречаться с ней после того, как все они покинут этот чертов вулкан. Ну что же, их дело, он отцу не указчик. Внезапно накатила боль, непреходящая боль мертвого десятилетия, и Джошуа вдруг страшно испугался, что отец его ненароком проговорился своей даме о Кэрол и обо всем, что с ней связано.
Ох, только не это!..
По некоторым причинам мнение Бет оказалось для него весьма значимым. Неважно, что они могут никогда больше не встретиться. Ему и подумать страшно, какие чувства отразились бы на светлом личике девушки, узнай она правду о нем.
Да, если понадобится, он готов и шантаж к отцу применить, лишь бы тот хранил молчание.