355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Филиппа Морган » Чосер и чертог славы » Текст книги (страница 19)
Чосер и чертог славы
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 20:42

Текст книги "Чосер и чертог славы"


Автор книги: Филиппа Морган



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

21

Повреждения «Арверагуса» на поверку оказались не столь страшными, как намекал Джек Дарт в разговоре с Чосером. Ремонт судна был закончен вскорости по его возвращении в Бордо. Дарт самолично прибыл, чтобы об этом сообщить, во второй половине того самого дня, когда Джеффри имел разговор с Губертом в тюрьме. Капитан прошел весь путь до Бордо пешком вместе с актерами труппы Лу. Так он понимал свой долг шкипера после того, как сгорело его другое судно в Либурне. Естественно, они двигались значительно медленнее, чем Чосер со своим отрядом, поскольку темп движения задавал впряженный в повозку Рунс. Справедливости ради нужно сказать, что расстояние между городами было небольшим.

Когда Джеффри с товарищами снова встретились с актерами, у тех были заплаканные лица. Причиной горя стала смерть Рунса. Льюис Лу отвел Чосера в сторонку и со слезами на глазах поведал, что бедный коняга отдал Богу душу, аккурат когда они пересекли реку и почти достигли городских стен. Слишком тяжкой стала для Рунса последняя утомительная поездка и все такое. И все же Лу не был столь сентиментально-мягкосердечен, как можно было решить, глядя на его трагическую физиономию и наворачивающиеся слезы. Он быстренько договорился с перевозчиком о том, чтобы избавиться от трупа животного. Алиса и Саймон боялись, как бы местные не съели коня, пока перевозчик не объяснил, что в этих местах поедание конины запрещено церковью. Лу не очень-то поверил – вряд ли жители Бордо утратили вкус к конине по одному только слову Римского Папы.

– А что ты ожидала, дочь моя? – негодовал Лу. – Что мы устроим скотине христианские похороны?

Так или иначе, смерть лошади и гибель Бертрама подвигнули их на возвращение в Англию, и благодаря дружбе с Джеком Дартом вскорости все уладилось: они погрузятся на корабль, как только «Арверагус» будет готов к отплытию.

Джеффри еще раз побывал у Гонта в частных покоях. Герцог Ланкастерский был погружен в подготовку к следующему этапу кампании. Открытой войной ее, возможно, нельзя было назвать, но и миром тоже. Гонт просматривал множество писем. Он пожаловался Джеффри, что его силы слишком малы – пятьсот лучников и примерно две с половиной сотни тяжеловооруженных всадников. Он ждал подкрепления под командованием сэра Уолтера Хьюэта. После объединения сил он планировал присоединиться к брату Эдуарду, который остановился при дворе Ангулема по пути в Лимож. Беседа Чосера с Губертом Гонта, похоже, мало интересовала.

– Этот человек может подождать до моего возвращения, – сказал Гонт. – Несколько недель в здешних подвалах ему не повредят.

Чосер предположил, что Гонт сохранит этого человека, рассчитывая, что тот может быть ему полезен в будущем. Глупая тактика, на его взгляд.

– Милорд, он очень опасен.

– В цепях и под охраной – едва ли. Так что он пообещал вам сказать?

Чосер заколебался:

– Ничего значительного.

– Он не пролил свет на смерть Анри де Гюйака?

– Нет.

– Ну что же, Джеффри, ваша работа здесь окончена. Вам от меня – вознаграждение и благодарность. Берите с собой тех двоих молодых людей и возвращайтесь в Англию к жене и родным.

Заметив, что Джеффри уходит как будто с неохотой, он добавил:

– О, вам не следует ввязываться в эту кампанию. Поезжайте домой и сочините для меня стихи. Вам нужно работать в кабинете, за столом, и мне не следовало отрывать вас от ваших книг. Вы по-прежнему носите с собой Боэция?

Вместо ответа Джеффри постучал пальцами по карману камзола, где лежала книжица.

– Как бы нам всем не пришлось утешаться философией, если все пойдет так, как я опасался. Передайте мои приветствия Филиппе и ее сестре, если вам доведется ее видеть, – сказал Джон Гонт.

На этом он умолк и снова склонился над письмами.

На той же неделе Чосер, Одли и Кэтон вышли в море на «Арверагусе» под командованием Джека Дарта. Они шли в конвое, направлявшемся в Кале, чтобы взять на борт новых солдат, снаряжение и припасы. Большая часть судов, которых можно было в эти дни наблюдать возле французских берегов, двигались с севера на юг, но «Арверагус» тоже был загружен, к тому же вез гражданских пассажиров, включая актеров.

* * *

Примерно в то же самое время, когда Чосер с друзьями поднимался на корабль, Губерт решил, что настало время действовать. Не из-за того, конечно, что он был сыт по горло неудобствами тюремного содержания в холодной, темной и вонючей камере. Подобные испытания он переносил запросто. Но из разговоров тюремных надзирателей он уловил, что Джон Гонт недавно отбыл из Бордо на север.

Губерт уж точно не испытывал страха перед Гонтом, однако во время допроса, который вел сын короля еще до неожиданного появления на сцене Чосера, он почувствовал, как теряет волю и контроль над собой под пристальным взглядом Гонта и его жесткими вопросами. С самого начала у него было подозрение, что Гонт подвергает сомнению любое его высказывание. И вот эту несправедливость он не мог вынести! Он пришел в аббатство святого Андрея, где был известен под именем Янус, в предвкушении награды за свои сведения. Да, он работал на французов, когда взялся добыть письмо, которое нес Чосер, однако он не видел причин, мешавших поработать и на противоположную сторону.

На удивление быстро его препроводили в приемную Гонта, где он должен был изложить свое дело герцогу. Тот, казалось, искренне поверил в большинство изложенных им фактов: в обстоятельства смерти де Гюйака и все, что случилось потом (некоторые подробности он, правда, опустил), во взрыв на судне в Либурне и предполагаемую гибель его пассажиров. Позже, размышляя о повороте событий, Губерт пришел к заключению: его никак нельзя обвинить в том, что Чосер и остальные выжили. Займись он этим сам, то на этом свете их уже…

Губерт почти закончил свою историю, когда в комнату торопливо вошел один из подчиненных Гонта и что-то прошептал на ухо своему господину. После этого сын короля посмотрел на него, Губерта, враждебно и подозрительно. После того как Гонт отдал приказ взять его под стражу и держать в соседней комнате, Губерт, как это ни покажется странным, испытал облегчение, несмотря на то, что стражники связали ему руки, а один даже приставил нож к глотке. Находиться в присутствии Гонта было еще страшнее.

Губерт привык иметь дело с обычными мужчинами и женщинами. Как правило, одного взгляда, улыбки, вовремя сказанного слова было достаточно, чтобы заставить человека принять его, Губерта, точку зрения. Если не удавалось по-хорошему, то дальнейшее зависело от проворства и ловкости пальцев. Но с Гонтом с самого начало не заладилось. Не хотелось бы… новой встречи. И Губерт решил воспользоваться временным отсутствием Гонта – другого момента могло просто не быть – и бежать.

Кандалы у Губерта были надеты на лодыжках, как у обычного преступника. Он мог сделать несколько шагов, чтобы размять конечности, но не больше. Но руки оставались свободными. Здесь они допустили ошибку. По всей вероятности, они думали, что кандалов, запертых дверей и вооруженных стражников у входа будет достаточно. Эта их вторая ошибка. Губерт быстро прикинул, какими средствами располагает. Серый мешок, в котором лежало кресало, кинжалы и прочие мелочи, у него отобрали. Но у него оставались руки, а также быстрота, проворность и хитрость. Это оружие не отберет никакой тюремщик.

Кроме того, у Губерта была еще одна вещь. Джеффри Чосер все-таки передал ему тот пергамент с печатью в обмен на имя подлинного убийцы Анри де Гюйака. Предлагая Чосеру свою версию событий, Губерт лгал не больше, чем при встрече с Джоном Гонтом. Он рассказал Чосеру все то, чему стал свидетелем в лесу, не упустив ни одной существенной детали. Пусть этот толстопузый делает теперь, что хочет. Ему все равно. Зато он получил назад пергамент, который, правда, был рецептом приготовления гуся! Когда-то он приобрел этот документ у одного человека из Саутуорка,[54]54
  Саутуорк – район Лондона. В 1284 г. король Эдуард I издал закон, запрещавший проституткам жить и работать в пределах городских стен Лондона. Тем самым он вынудил их переселиться на противоположную сторону Темзы. Новый район получил название Саутуорк.


[Закрыть]
мастера на такие штучки. Если ему суждено вернуться в Лондон – нет, когда он вернется в Лондон, – то непременно поговорит с этим джентльменом. При этой мысли Губерт улыбнулся самому себе.

Когда в следующий раз в замке повернулся ключ и в камеру вошел тюремщик с миской еды, Губерт жалобным тоном сказал:

– Я подумал, сэр.

– Ну вот и славно.

Тюремщик, позвякивая ключами на поясе, поставил миску с едой на некотором расстоянии от Губерта. От волнения часть похлебки он выплеснул на пол. Тюремщик побаивался узника и потому каждый раз придвигал к нему миску так, словно тот был посаженным на цепь мастифом. Губерт подслушал, что тюремщика звали Алленом.

– Меня посадили несправедливо, – пожаловался Губерт.

– Так все говорят, – отделался общими словами тюремщик.

– В моем случае это правда, Аллен, – не отступал Губерт. – Вот, погляди.

Он развернул пергамент таким образом, чтобы на бумагу по возможности не попадал свет. Несмотря на то что Губерту удалось-таки привлечь внимание тюремщика, тот не терял бдительности и держался на безопасном расстоянии.

– Я не прошу верить мне на слово, я предлагаю вам самому убедиться.

– Я не обучен грамоте, приятель.

– Тогда взгляните на эту печать. Ну давайте же, подойдите поближе к двери, где лучше видно.

Тюремщик взял документ и отступил к двери камеры. Снаружи находились как минимум двое стражников.

Сквозь щель полуприкрытой двери в камеру проникал неровный свет факела. Тюремщик прищурился. Печать вроде бы знакомая. Он даже попробовал ее на ощупь.

– Я состою на службе у короля, – сказал Губерт.

– Здесь?

– И здесь тоже.

Тюремщик ничего не ответил. Он в замешательстве теребил документ, как будто надеялся, что бумага откроет ему какую-то тайну. Губерт понял, что тюремщик теперь его или почти его. И у него поднялось настроение.

– Как там, все в порядке, Аллен? – раздался голос из-за двери.

– Да, да, – успокоил его тюремщик.

– Королевская служба, – мягко напомнил Губерт.

– Ладно-то ладно, да не все складно. В грамоте я не силен.

– Здесь написано по-латыни, дружище. А что вы думали, на каком языке должен писать король Англии?

– Это… э-э… написал король?

– Собственной рукой.

– И все же я не могу это прочитать.

– Тогда дайте его мне. Я объясню, что здесь написано. Но сначала прикройте дверь. То, что я вам скажу, не должно попасть в чужие уши.

Тюремщик, которого звали Аллен, пихнул дверь пяткой и подошел поближе к Губерту, который вел себя очень тихо. Тюремщик присел на корточки. Достаточно близко. Губерт взял пергамент. Показав пальцем на случайное слово, он прокомментировал: «Вот это слово, Аллен, означает «король», по-латински «реке».

Аллен понимающе кивнул, и в это самое мгновение Губерт бросил ему в лицо миску с едой. Инстинктивно тюремщик закрыл лицо руками и откинул голову. И тут Губерт кончиками своих острых пальцев нанес ему удар в горло. Тюремщик захрипел и повалился набок. Шума почти не было, лишь ключи едва звякнули при падении.

– Эй, как там? – раздался снаружи все тот же голос.

– Порядок, – отозвался Губерт, по возможности изображая интонацию убитого стража.

У него ушло несколько секунд, чтобы найти ключ от своих кандалов. Наконец-то он смог выпрямиться и хорошенько размять затекшие ноги. Этого было достаточно, чтобы приготовиться к появлению в камере остальных стражников, которые как раз решили самолично убедиться, все ли в порядке.

Но они уже никогда этого не выяснят.

22

Джеффри Чосер долго собирался с духом, пока не решился один на один поговорить с убийцей Анри де Гюйака. Когда он все же дозрел, «Арверагус» миновал устье Гаронны и вышел в открытое море. Корабль шел почти незагруженным, пассажиров тоже было немного, и тем не менее оказалось непросто подловить для встречи момент без посторонних. Одно время Чосер даже подумывал оставить все как есть и ничего не рассказывать даже Гонту. Но некий бес нашептывал, что долго он молчать не сможет. Убийство есть убийство. А убийца не пойман…

В конце концов к нему, как бы случайно, заглянула Маргарет Лу. Ранее он, правда, намекнул ей, что хорошо бы переговорить с глазу на глаз. Дело было вечером. С востока на запад тянулись узкие полосы облаков. Спокойное море нежилось под юго-западным бризом. Вокруг в нестройном порядке шли полдюжины других кораблей конвоя.

Чосер сидел на баке, приспособив вершину бочки под импровизированный стол. В одной руке он держал приобретенную в Бордо записную книжку. В другой – перо. Чосер понимал, что перед зеваками лучше изображать из себя типичного сочинителя, немного нелепого и смешного. До недавнего времени он пренебрегал этим правилом. Но оброненный Гонтом совет – ехать домой и писать стихи – напомнили ему об его основном ремесле, о котором он едва не забыл за событиями последних месяцев. Правда, открытая страница перед ним по-прежнему оставалась пустой, если не считать нескольких наскоро начертанных слов.

Супруга Лу взобралась по трапу на возвышавшийся полубак и решительной походкой приблизилась к Чосеру. У этой большой и сильной женщины была твердая походка. И руки. Джеффри не мог забыть, как она своими руками потрошила кроликов на поляне вблизи Дордони. И еще он помнил свой сон, в котором ловкие руки невидимого человека схватили рукоять меча.

– Что вы пишете, Джеффри?

– Историю.

– Из вашей жизни?

– Нет. Поэты редко рассказывают истории из собственной жизни. Мы заимствуем и крадем у других.

– А эта, о чем она?

– Это история отмщения.

– Отмщения?

– Совершившегося спустя многие годы после нанесенного оскорбления.

Маргарет не сводила с него своих больших карих глаз. Ветер теребил кончики ее выбившихся из-под косынки седеющих волос. На Маргарет было красное платье.

– Это мужской сюжет, – произнесла она наконец.

– Будь у нас время, – сказал Джеффри, – мы могли бы порассуждать, какому полу более присуще стремление к мести. Вы согласны, что мужчины жаждут немедленной мести, тогда как женщины способны вынашивать ее глубоко в сердце долгое время?

– Думаю, что вы уже составили себе мнение, – ответила она.

– В истории, которая нынче складывается у меня в голове, фигурирует девочка-служанка, которая некогда работала в доме торговца, скажем, где-то в Суррее.[55]55
  Суррей – графство в Южной Англии.


[Закрыть]

– Почему в Суррее, а, к примеру, не в Кенте?[56]56
  Кент – графство в Англии, в бассейне Темзы.


[Закрыть]

– Место действия не имеет значения, так что пусть будет Кент, если вам это больше нравится. Торговец был состоятельным человеком. К нему приходили важные посетители. Некоторые надеялись снискать благосклонность…

– Благосклонность!

– Я имел в виду, что они хотели занять у него денег. Однажды в доме торговца появился некий посетитель, приехавший из этих краев, можно прямо сказать – из Аквитании. Это был настоящий дворянин, хотя и несколько стесненный в средствах. Он поселился в доме торговца, и ему приглянулась девочка-служанка. Молодой дворянин стал ее преследовать, хотя девочка не отвечала ему взаимностью. Но что она могла поделать, эта простая робкая девчушка? Короче говоря, он взял ее силой.

Чосер умолк и взглянул на Маргарет Лу. Выражение ее лица не изменилось, и трудно было сказать, что у нее на уме.

– В самый неподходящий момент их застает владелец дома. Он и сам не прочь был занять место юноши, так как давно был неравнодушен к девчонке.

– Неравнодушен по-отцовски, – поправила Маргарет Лу. – Ничего постыдного в его чувствах не было. Он не позволял себе непристойностей и даже рукой к девочке не прикасался.

– Я рад, что это было так, – отозвался на ее реплику Джеффри. – И все-таки, застигнув молодых людей за этим занятием врасплох, он приходит в ярость. Между ним и молодым дворянином из Аквитании происходит горячая ссора, и торговец наносит ему тяжкое оскорбление. В результате гасконец выхватывает кинжал и ударяет им обидчика.

– Тому, у кого не было оружия, кто был беззащитен! – В голосе Маргарет звучало все больше горечи. – Поступить так с безобидным, хорошим человеком! Один удар – и человека нет.

– Дворянину не удалось бы избежать правосудия, но у него нашлись влиятельные друзья, благодаря которым он остался на свободе. Он вернулся на родину, и в благодарность за спасение дал клятву в будущем вести праведную жизнь.

– Я ничего об этом не знала, – сказала женщина. – Все, что мне известно, так это то, что он убил невинного человека, который относился ко мне как к дочери.

– Спустя много лет, – продолжал Чосер, стараясь теперь говорить быстрее, поскольку приближался к концу истории, – эта девочка, к тому времени повзрослевшая, обзаведшаяся мужем и дочерью, оказалась на землях, которые принадлежали тому самому дворянину. Она ехала туда с легким сердцем, можно даже сказать, в счастливом предвкушении, чего я совершенно не понимаю. Эта деталь повествования еще требует своего объяснения. Разве ей не было ведомо, по чьей земле она путешествует и кому принадлежала та земля?

– Этому есть простое объяснение, – сказала Маргарет Лу. – В доме торговца этот дворянин по деликатным соображениям жил под другим именем. Девочка-служанка не знала, как его зовут на самом деле. Чего же ей было беспокоиться? Потом, она была в окружении мужчин, которые не дали бы ее в обиду. Оказавшись во владениях этого дворянина, женщина пережила едва ли не самое сильное потрясение в своей жизни. Он изменился, постарел, но не узнать его она не могла.

– И тогда женщина впервые подумала о мести.

– Вы пробовали когда-нибудь разжечь огонь, который почти погас, мастер Джеффри? Кажется, что жизнь ушла из него, но стоит разок подуть, и чу – затрепетал огонек, и вот уже дрова весело потрескивают, и от огня снова идет тепло.

– Таким образом, женщина приступает к планированию мести. Ей стало известно, что на следующий день ее обидчик собирается на охоту.

– Возможно, она также слышала, что он бесстрашный охотник, который способен в одиночку справиться со зверем, – прибавила Маргарет.

– Да, и она понимает, что судьба дает ей шанс поквитаться. Я не знаю точно, что она после этого сделала в первую очередь…

– Может быть, украла охотничий меч?

– Украла и спрятала. И никому не сказала?

– Никому, – твердо ответила Маргарет. – Это касалось ее одной.

– Я так и думал, – сказал Чосер. – Меня сбили с толку рассуждения ее мужа, который поделился со мной своими подозрениями на месте убийства. Теперь-то я вижу, что он ничего не подозревал о ее планах.

– Совершенно ничего не подозревал.

– Как правило, она носила свободную одежду, широкие юбки, в которых не трудно было спрятать оружие. В тот день она позаботилась надеть свой привычный красный наряд. Он отражал бушевавший у нее в груди огонь. Женщина была крепкой и выносливой, привыкшей к многочасовой ходьбе. События складывались для нее самым благоприятным образом. Вместе с другими она уходит в лес, где идет охота. Отрывается от спутников. Привлеченная шумом схватки, выходит на поляну в ту самую секунду, когда гасконский дворянин готовится нанести зверю смертельный удар. Все складывается так, будто само провидение направило женщину к этому месту и передало в ее руки жизнь врага. Может, провидение сделает за нее основную работу и дворянина убьет кабан?

– Одна ее часть хотела этого, – сказала Маргарет, – но другая надеялась, что он выйдет из схватки со зверем живым.

– И он действительно выжил, одержав победу над вепрем. Женщина присела в кустах на краю поляны. Теперь дворянин стал преследуемой жертвой. И она выждала, когда он подошел поближе, и выпрыгнула из укрытия…

– Потому что он напал на нее тем же способом за много лет до этого. И потом еще на хорошего, безобидного человека.

– Что она почувствовала, когда дело было сделано?

– Удовлетворение и отчаяние.

– Удовлетворение и отчаяние? Что, вот этим все кончилось?

– Нет, – пояснила Маргарет, – и вы знаете, что это не так. Хотя бы потому, что, избежав правосудия, этот благородный, как вы его называете, человек не избежал женского возмездия.

– Возможно, она подумала, что сбросила груз с души?

– Эта мысль ее тоже посещала.

– Человек погиб в счет некогда совершенного им случайного убийства. По сути, невинный.

– Не нужно прибегать к образу невинного, чтобы уколоть мою совесть, мастер Джеффри. С того рокового дня я ни разу не заснула крепким сном, – сказала Маргарет. – Я все время ждала, что меня разоблачат, раскроют. Когда едва живую Алису вытащили из реки, я подумала, что судьба начала мне мстить, только кара пала не на меня, а на дочку. Слава богу, все обошлось. Но кто знает, что сулит будущее? Кого еще небо накажет за мое преступление?

Все это время кроме них на баке никого не было. Чосер встал. Он и Маргарет Лу оказались лицом к лицу. Но она отвернулась, подставив свое лицо лучам заходящего солнца. Отвернулась, как будто случайно, привлеченная красивым видом. Полубак «Арверагуса», обвешенный по бортам боевыми щитами, напоминал башенку замка. Маргарет оперлась своими пышными бедрами о борт. В этот момент на бак со средней палубы поднялся Льюис Лу и окликнул ее. Маргарет с удивлением оглянулась. Потом резко повернулась к морю и покачнулась, словно теряя равновесие. И медленно, можно сказать осторожно, перевалившись через борт, кинулась в безмятежные океанские воды.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю