Текст книги "Чосер и чертог славы"

Автор книги: Филиппа Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Конечно, мы будем драться.

– Да, сэр, мы будем драться.

– Вы не секретарь, Джеффри, вам нет надобности повторять мои слова. Я и так знаю, что думаю.

Чосер никак не прокомментировал эту реплику. От внутреннего напряжения Гонт опять сжал подлокотник, но скоро пришел в себя и расслабился. Потом он снова заговорил, но уже примирительным тоном:

– Прошу меня простить, мой друг. По прибытии сюда я обнаружил, что дело приняло куда более опасный оборот, чем ожидалось. Мой брат испортил отношения с гасконской знатью своими притязаниями и высокомерием. Его двор занимает два дворца, он тратит деньги, не считая.

– Принц, конечно, вправе делать то, что ему заблагорассудится.

– Мир изменился, – заключил Гонт. – Принцы не могут больше действовать методами своих отцов, не оглядываясь на последствия. Однако моему брату не хватает ума, чтобы это признать.

Джеффри Чосеру стало неловко оттого, что он стал свидетелем подобных разоблачений. Желая как-то увести Гонта от дальнейших признаний, он вытащил из-под запачканной рубашки футлярчик, который носил не снимая много недель. Передав его герцогу Ланкастерскому, он вдруг почувствовал себя голым.

Гонт без слов вскрыл футлярчик и извлек запечатанное письмо. Чосер выжидал. Ему было любопытно, вскроет ли его Гонт при нем. Но герцог этого не сделал. Он разорвал письмо на мелкие клочки и в пригоршне отнес и бросил в пустой камин. Потом Гонт подошел к углублению, где горели свечи, взял одну и поджег остатки письма. В полумраке комнаты пламя показалось Чосеру необычно ярким. Пергамент вспыхивал и чернел.

Импульсивно Джеффри чуть подался вперед, крепко сжал пальцами резные подлокотники.

– Что такое, Джеффри? – спросил Гонт. Похоже, к нему вернулось хорошее расположение духа.

Я думаю о том, что некий человек пытался убить меня из-за этого документа в Кале и ему это чуть было не удалось, мог бы ответить Чосер. Я думаю о том, как нес на себе запечатанное сообщение сотни миль со строжайшей инструкцией использовать его лишь в крайнем случае. И вот мне никогда не узнать, что же в нем содержалось.

– Теперь я никогда не узнаю, что было в этом послании, – произнес он вслух.

– Как вы думаете, что там было?

Наверное, Чосер мог бы сказать: тайна происхождения Неда Кэтона, милорд. Тайна того, как Анри де Гюйак стал отцом во время своего пребывания в Англии много лет тому назад. О том, что вы вознамерились направить меня в Гасконь в сопровождении внебрачного графского сына в качестве последнего аргумента для восстановления его лояльности.

Однако ничего этого он не сказал, а ответил лишь:

– Боюсь, я слишком вымотан, чтобы играть в головоломки.

– Что ж, коль де Гюйак мертв, думаю, теперь эта тайна не причинит вреда, – сказал Гонт и бросил взгляд на черные хлопья в камине.

Потом поставил свечу на место и произнес:

– Тем не менее то, что я сейчас скажу, должно остаться в этой комнате. То послание должно было напомнить Анри де Гюйаку о случае, происшедшем много лет назад, когда он посещал Англию.

Чосеру стало щекотно. Он был прав! И осторожно поинтересовался:

– Нечто, связанное с Недом Кэтоном?

– С Кэтоном? Нет, не с ним. Сомневаюсь даже, что он родился во время пребывания у нас Анри. При чем тут, собственно, Кэтон?

– О.

– Вы, похоже, разочарованы, Джеффри?

– Всего лишь мои подозрения.

– Вы, поэты, – отреагировал Джон Гонт, – горазды строить всякие фантастические домыслы.

– Вы нас хорошо изучили, милорд.

– Достаточно хорошо, чтобы уловить иронию в ваших словах. Этот… э-э… случай никоим образом не касается Неда Кэтона, но только одного де Гюйака. По его вине умер человек. Проще говоря, он его заколол.

– Кого? Почему?

– Де Гюйак жил в одном доме в Кенте. Дом принадлежал торговцу, не важно, как его звали. Анри пытался взять у него взаймы. Дело в том, что отец не слишком его баловал. В том доме Анри попытался изнасиловать одну из служанок… К несчастью, в самый неподходящий момент появился хозяин дома. При обычных обстоятельствах хозяин принес бы свои извинения и пошел дальше. В конце концов, он был всего лишь торговец, а Анри – граф, пусть и без наличности в кармане. Однако хозяин, похоже, сам был неравнодушен к той девчонке. Между ними разгорелась перебранка, и сгоряча они наговорили лишнего. В результате де Гюйак выхватил кинжал и нанес торговцу смертельный удар.

Джеффри был потрясен. Ему не раз доводилось слышать от Анри упоминания о буйной молодости. О том, что он вел в Англии беспутный образ жизни, пока не получил известие о смерти отца, после чего немедленно вернулся во Францию. Анри рассказывал о том, как потерпел кораблекрушение у бретонского побережья и чудом спасся, но поклялся оставшуюся жизнь прожить праведно и достойно. Этой клятвой он порвал с необузданной половиной своей сущности. Любому молодому аристократу прощаются грехи молодости. Как и то изнасилование, которое могло сойти за простое беспутство. Однако между изнасилованием девочки-служанки и убийством торговца – если оно было – произошло еще кое-что.

– Что же именно? – спросил заинтригованный Чосер.

– Даже такой уважаемый гость Англии, как де Гюйак, не смог бы уйти от правосудия. Однако в это самое время случилось умереть его отцу. На самом верху было принято решение, что Анри следует позволить вернуться в Гиень и вступить во владетельные права. В конце концов, погибший был всего-навсего торговцем. Вот если бы рыцарь, то… А нам в то время, впрочем, как и сегодня, нужны были союзники в Гиени.

На самом верху было принято решение. Это могло означать лишь одно: решение принял не кто иной, как английский король.

– Это случилось давным-давно, Джеффри, – подвел конец истории Гонт. – В то время мы с вами оба ходили в школярах. Я ничего не знал о подвигах молодого гасконского лорда, а даже если бы и услышал что-либо, то нимало бы не заинтересовался. Но прошли годы, и о них вспомнили. Мы посчитали, что самому Анри де Гюйаку будет… э-э… полезно вспомнить о кое-каких инцидентах в доме кентского торговца.

– Полезно? Я восхищаюсь дипломатическим языком. Что вы собирались сделать? Выставить Анри де Гюйака перед миром, обвинив в том, что больше двадцати лет назад он заколол богатого торговца? Как вы сами сказали, милорд, убитый был всего лишь торговцем, а не рыцарем.

– Нет, это было бы слишком грубо и неэффективно. Письмо, которое я сжег, было санкционировано моим отцом. Оно напомнило бы Анри, что тот все еще имеет обязательства перед английским троном. Речь идет не только о верности вассала феодалу и присяге, но еще и о личном долге. Король однажды проявил к нему милосердие.

– Милосердие с расчетом.

– Вы подвергаете сомнению решения моего отца? Милосердие есть милосердие, и не важно, кто его оказывает. Как бы то ни было, де Гюйак не прочитал письма, так что дело закрыто и предано забвению.

– Закрыто и предано забвению.

– Именно так.

В комнате стало вполовину темнее, чем снаружи. Чосер теперь ясно понимал, как глубоко ошибался. Нед Кэтон не был внебрачным сыном Анри де Гюйака. Из этого следовало, что веселый и импульсивный молодой человек не имел мотивов убивать графа. Письмо было важным, это так, однако его содержание существенно отличалось от созданной им версии. Выдуманной версии.

Вы, поэты, горазды строить всякие фантастические домыслы.

Джеффри перевел взгляд на нишу в стене, где горели свечи. Когда он в первый раз посмотрел в том направлении, то заметил на полу груду какого-то тряпья. Теперь, после того как глаза свыклись с темнотой, он украдкой разглядел его. Ему показалось, он узнал этот серый мешок – он уже видел его, на земле и тоже в полумраке. Вот только где?

Джон Гонт поймал внимательный взгляд Чосера и произнес:

– В нем немало любопытных вещей. Например, кресало, а также благочестивая книга. А еще длинный шнур и ножи на выбор.

По телу Чосера пробежал холодок.

– О, и еще монашеская одежда, – прибавил Гонт.

Песчаный остров посреди Дордони – вот где он мельком видел этот серый мешок. Он принадлежал лжемонаху. Джеффри представил, как Губерт встает, чтобы продекламировать строки о воскресении Лазаря… Из-за деревьев появляется актер Бертрам… Губерт поворачивает похожее на череп лицо, чтобы взглянуть на человека, которого он собственноручно утопил… он хватает свой мешок и исчезает в ночи.

Гонт неожиданно выкрикнул имя. Отворилась дверь рядом с углублениями в стене, и в нее вошел человек. Это был Губерт. Свет от свечей, казалось, отражался от острых граней его лица. Но даже при худшем освещении Чосер ни с кем не спутал бы эту костлявую фигуру.

К чести Губерта, тот не выдал своего удивления, увидев Чосера. Однако он понял, что у него еще остался шанс, возможно, единственный шанс спастись. Боковым зрением он увидел, что окно открыто, и стремительно бросился к нему. И через мгновение лежал, распластавшись в неуклюжей позе, между Чосером и Гонтом. Губерт был быстр и ловок, но реакция герцога Ланкастерского, натренированная в боях и на турнирах, была еще быстрее. Герцог выставил ногу, о которую Губерт споткнулся и упал.

Чосер вскочил, опрокинув стул. Этот человек опасен, как змея! Но Гонт прижал лежащего к полу, а спустя мгновение в комнату вбежали вооруженные стражники.

20

Следующее утро тоже выдалось погожим. Солнце через открытые окна заливало комнату в гостинице «Двенадцать апостолов», где сидели Чосер, Нед и Алан. Не было Жана Кадо – интересно почему? – хотя говорили, будто он отправился в должность ко двору. Снаружи громыхали телеги, кричали зазывалы, приглашая купить тот или иной товар. Нед с Аланом не обращали внимания на городской шум, они слушали Чосера.

Джеффри поведал своим молодым спутникам обо всем, что узнал от герцога. Он чувствовал, что должен был это сделать, особенно из-за Неда, хотя, само собой разумеется, умолчал о своих подозрениях в причастности юноши к смерти Анри де Гюйака. Выяснилось, что Губерт был агентом и английские власти в Бордо о нем слышали. Среди тех, кто промышлял разного рода тайнами, он был известен под именем Януса. В целом он не пользовался доверием, но за прошлые делишки слыл человеком полезным, готовым пошпионить за кем скажут, а то и денег добыть любым способом, когда туго с наличными. Вставал ли вопрос о лояльности кого-либо из гасконских лордов, то есть когда возникали подозрения о связи аристократа с Парижем, требовалось ли перехватить письмо – пусть даже ценой вторжения в частные покои, – Янус всегда был к услугам. Однако слухи о нем ходили разные. То говорили, что он пользуется неким украденным письмом, впрочем подделкой, которую долгое время ему удавалось выдавать за подлинник, то другой английский агент выражал сомнения по поводу надежности Януса, а тут еще в Гаронне были обнаружены таинственные утопленники. Словно в подтверждение подозрений властей, что Янус будто бы продался французам, он однажды исчез – по крайней мере, никто не видел его в Бордо. Иные же говорили, он отбыл в Лондон.

Затевая миссию, Джон Гонт, разумеется, не подозревал ни о каких происках тайных агентов. Маловероятно также и то, что отсутствующий принц был в курсе всех деталей, касавшихся занятых в разных делах секретных агентов. Всем занимались специальные люди на службе других людей. Бывало, что иное словечко становилось известным личному секретарю, который лишь в случае крайней необходимости сообщал его своему господину. Деятельность шпионов, с их воровством, поножовщиной и поддельными документами, происходила вдалеке от пышных дворов Бордо и Ангулема. И равно далеко – от полей сражений, где рыцари вступали в открытые схватки и боролись ради славы и чести. Но Гонт, прибывший в Бордо недавно, решил-таки изучить кое-какие рапорты шпионов. Тогда, незадолго до появления в городе Джеффри Чосера, к нему пришел Янус, Этот человек изложил свою версию того, что произошло в Гюйаке, где, по его заверениям, он тайно и бескорыстно работал в пользу английской стороны. Янус поведал историю убийства Анри и казни преступника. Наконец, он рассказал, как стал очевидцем пожара на корабле в Либурне и гибели в огне нескольких человек, имевших несчастье в тот день оказаться на борту.

– Джон Гонт спросил его, в самом ли деле он был всему этому свидетелем. – Джеффри старался как можно подробнее пересказать все своим товарищам. – Янус утверждал, что да. Но вероятнее всего, он просто подслушал разговоры в городе о том, что из реки выловили несколько трупов, и подумал, что это мы. Или понадеялся, что это мы. Таким образом, по его расчетам, все, кто мог его опознать, были мертвы. Гонт дал ему высказаться. А потом признался мне, что так и не поверил в правдивость истории Януса. Наконец, они заговорили о том, как я появился в аббатстве святого Андрея. Мне было любопытно слушать, как эта парочка говорила обо мне так, словно я вернулся из царства мертвых. Теперь-то я знаю, что Джон Гонт распорядился взять Губерта, или Януса, под стражу и держать в соседней комнате, пока он переговорит со мной. Стражники приставили ему нож к горлу. Если бы он пикнул, они не задумываясь перерезали бы ему глотку.

– Значит, за поджогом корабля в Либурне стоял Янус? – сделал вывод Нед.

– Я в этом не убежден. Он довел бы дело до конца. Скорее всего, на корабль пробрались люди Ришара Фуа, сенешаля Гюйака.

– Но зачем ему было поджигать корабль?

– К примеру, чтобы помешать нам вернуться в Бордо. Фуа понимал, что у него будут неприятности, если принц узнает подлинную историю гибели де Гюйака. Или его люди просто-напросто перестарались.

– А что насчет смерти Анри де Гюйака? – подключился Алан. – Если этот… э-э… шпион так опасен, как вы говорите, то не он ли настоящий убийца графа Анри?

– О, он опасен, – сказал Нед. – Помните, он пытался утопить в реке Бертрама?

– Уверен, что нападение в гостинице «Пятиногий баран» в Кале тоже его рук дело, – согласился с ним Чосер. – Он стоит практически за всеми происшествиями. Никто не сомневается, что он опасней гадюки. Однако я снова заявляю: я не верю, что это он убил Анри де Гюйака. Гонт сказал, что Янус работает на французов, да, собственно, об этом свидетельствуют все его действия. А с тех пор, как де Гюйак, по всей видимости, перешел на французскую сторону, какая польза им его убивать?

– Тогда кто это сделал?

– Я точно не уверен.

– Однако, судя по вашему тону, Джеффри, у вас появились подозрения.

Чосер собирался ответить, но в этот момент в комнату вошел Жан Кадо. Сейчас он как никогда напоминал разбуженную поутру сову.

– Мастер Джеффри, вас тотчас же требуют ко двору.

* * *

Второй раз за двенадцать с небольшим часов Чосер вошел в ворота аббатства. Несмотря на раннее утро, стояла жара, и он вспотел. Ворота охраняли лучники, но туповатого Бартоломея он там не увидел. Наверное, была не его смена. Так или иначе, его снова встретил Хью Свайнфорд, чтобы проводить.

– Как это понимать, Хью? К чему такая поспешность?

– Вас хочет видеть один человек. Таково решение Гонта.

Большего из Хью нельзя было вытянуть, и Джеффри, хорошо знавшему родственника, пришлось смириться. На сей раз Свайнфорд повел Чосера в обход вдоль аббатства, где размещались судебные конторы по делам простолюдинов, прачечная, складские помещения и так далее. Подошли к потайной двери. Хью Свайнфорд постучал кулаком и назвал свое имя. Послышался звук поворачивающегося в замке ключа и скрип отодвигающегося языка. Дверь открылась. В полумраке Чосер разглядел трех или четырех стражников. Хью жестом пригласил его войти. Чосер так и сделал. Почти сразу дверь снова закрылась, но снаружи остался один из воинов.

Чосер со стражниками оказались на каменной платформе, откуда вниз в темноту вела лестница. Только в самом начале она освещалась дымными факелами. Несмотря на жару, воздух здесь был прохладным и сырым.

– Э-э, вниз, по лестнице, сэр, – сказал один из стражников, поднимая факел.

Самое время задаться вопросом, подумал Джеффри, в каком качестве он здесь на этот раз. Молча он стал спускаться вслед за солдатом. На поясе у стражника позвякивала связка ключей. Они вошли в низкий каменный проход под арочным потолком. По виду похоже на склеп или хранилище святых реликвий. При дрожащем свете факела Чосер все же разглядел коридор и ряд узких дверей. Здесь было еще более промозгло и сыро. Захотелось вернуться на свежий воздух.

Коридор заканчивался массивной дверью с металлической решеткой на уровне глаз. Снаружи дежурили еще двое стражников. Когда Джеффри с провожатым приблизились к двери, воины вытянулись по стойке «смирно». Один из солдат отчеканил: «Как видите, мы даем ему самую лучшую камеру». Издав лающий смех, воин снял с пояса связку ключей, выбрал один на ощупь, вставил в замочную скважину и сильным рывком открыл дверь.

В камере что-то зашуршало. На секунду Джеффри представил, что в камере сидит какое-то животное, но быстро отверг подобные бредни. Чуть привыкнув к темноте, он разглядел напротив дальней стены человека, который сидел, поджав коленки и положив на них подбородок.

– Момент, сэр. Вот, пожалуйста.

Стражник сунул ему в руку что-то громоздкое и тяжелое. Что это? Ах да, скамеечка.

– Чем сидеть на соломе или еще чего хуже… так-то удобнее. Тогда вам понадобится вот это.

Ему протянули горящую масляную лампу.

– Мы закроем за вами дверь, сэр, а также закроем уши, но помните, что мы рядом и готовы прийти по первому зову. И старайтесь к нему не приближаться. Для вашей безопасности мы сковали его цепями.

Чосер удивился, как можно закрыть уши и в то же время быть готовым прийти на зов. Он вошел в камеру и услышал, как за ним закрыли дверь на ключ. В это мгновение он едва ли не сразу ощутил все то, что чувствует заключенный. Высоко под потолком было проделано небольшое отверстие, откуда едва сочился свет, не доходя до противоположной стены. Но он вместе с огоньком масляной лампы давал возможность хоть как-то ориентироваться, а кроме того, через отверстие поступал почти свежий воздух. Чосер встал вплотную к двери и поставил лампу прямо на грязный пол. Деревянная скамеечка все еще была у него в руке, но ему не хотелось на нее садиться. Поразмыслив, он поставил скамейку поближе к свету. Потом встал спиной к двери так, чтобы не заслонять зарешеченное окошко. Джеффри понимал, что все это он делает лишь для того, чтобы не смотреть узнику в глаза и не заговорить первым. И еще он чувствовал, что тот за ним наблюдает. От дальней стены послышался шорох и звяканье цепей.

– Не волнуйтесь, мастер Чосер, вам абсолютно ничего не угрожает, – сказал человек, известный как Губерт или Янус. – Меня надежно приковали, как сказала охрана.

При звуках бесстрастного, почти неживого голоса Чосер ощутил еще большую тревогу. Но, в конце концов, это всего лишь человек, хотя и прикован, словно зверь. Всего в нескольких шагах охрана. Губерт не может причинить ему вреда. И все-таки хотелось побыстрее уйти из этого места.

– С какой целью вы хотели меня видеть?

– Поговорить, на определенных условиях.

– Заключенный не может выдвигать условия.

– Может, если располагает сведениями, которые может предложить в обмен на что-то, – спокойно отреагировал Губерт.

– Любые сведения можно получить, – возразил Чосер. – Нет необходимости заключать сделки. Сведения в обмен на прекращение боли.

– Я знаю, что такое боль, – ответил Губерт. Он сменил позу, в очередной раз звякнув кандалами.

– Тогда о чем речь?

– Без сомнения, рано или поздно под пыткой я сказал бы вам… кое-что… Ведь я тоже человек. Но будут ли мои слова правдой, когда я начну говорить? Не лучше ли будет, если я сделаю признания добровольно? Гонт мудрее вас. Как вы думаете, почему он согласился на нашу встречу с глазу на глаз?

Губерт рассмеялся, издав тот же странный звук, что и на острове посреди реки, когда увидел воскресшего, словно Лазарь, Бертрама. Джеффри ощутил дрожь в теле, хотя и презирал себя за малодушие. Будто предугадав ход его мыслей, Губерт произнес:

– Знаете, почему смеялся Лазарь?

Чосер промолчал.

– Он смеялся тому, что увидел в бездне, – произнес глубокомысленную фразу закованный в цепи узник. Его скуластое лицо, случайно оказавшееся в потоке скудного света, стало чуть более различимым. Одну его половину покрывали темные ссадины и кровоподтеки. Отвисшая челюсть с открытым ртом казалась самостоятельной частью лица. – И что же такого смешного Лазарь там увидел? А увидел он то, что там ничего нет, там нечего видеть.

Чосер развернулся к выходу и уже поднял руку, чтобы постучать в дверь.

– Что вы делаете?

– Ухожу. Мне не интересны ваши суждения независимо от того, насколько они искренни.

– Тогда зачем приходили?

– Мне приказали.

– И все же я не закончил.

– Зато я закончил.

– Разве вам не интересно узнать, кто убил Анри де Гюйака?

Рука Чосера повисла в воздухе. Он обернулся и пристально взглянул на человека у противоположной стены.

– Вы знаете кто?

– Знаю. Я был в лесу в тот день. И все видел.

– Откуда мне знать, что вы говорите правду?

– Из своего тайного убежища в лесу я видел, как арестовывали того одичавшего лесного человека. Я видел, как один воин сделал вид, что обнаружил у того на руке перстень. Ведь это похоже на правду, не так ли?

– Я никогда не считал Матьё виновным.

– Так вот, если я не обманываю сейчас, то зачем мне лгать про убийство де Гюйака?

– Может быть, это вы его убили?

– У меня не было причин убивать графа, – парировал Губерт.

Это вполне соответствовало предположениям Чосера, и он не стал спорить.

– Тогда чьих рук это дело?

– Вы должны предложить мне кое-что взамен. И не говорите мне снова о пытках, мастер Джеффри. Пытка ничего не даст. Да и судя по вашему тону, эта идея вам самому не очень-то нравится. Оставьте это безжалостным недоумкам и тюремщикам. Что бы вы мне предложили за эти сведения?

У Чосера на раздумья ушло мгновение. Потом он быстро засунул руку в свой камзол. Какое сегодня чистое и свежее утро, подумал он. Интересно, каким чудом он надумал захватить с собой из старой одежды вещицу, которую сейчас извлечет на тусклый свет камеры? Наверное, интуиция подсказала, что она потребуется именно сегодня.

– Вы обронили вот это, когда убегали от актеров на острове, – сказал Джеффри.

У дальней стены опять мягко звякнули кандалы. Чосер воспринял это как знак заинтересованности.

– Этот пергамент изготовлен под официальный документ. Внизу даже имеется печать. На печати изображен рыцарь, едущий справа налево.

– Это мое.

– Документ написан по-латыни. Вы знаете, что в нем сказано?

– Это вы мне скажите, мастер Джеффри. Вы же образованный человек.

– Это рецепт приготовления гуся.

В этот момент сидевшего на полу человека разобрал смех. Он смеялся, облокотившись головой о стену. Смех его был неприятен, но уже не так, как другие издаваемые им звуки.

– Значит, приготовление гуся. Этого следовало ожидать.

– Скажите мне, Губерт, – обратился к нему Чосер, – этот пергамент, производящий сильное впечатление…

– На невежественных людей.

– На невежественных. Значит, с помощью этого документа вы обманывали людей, делая вид, что действуете по поручению короля? Хотите получить эту вещицу обратно?

Губерт не ответил. Джеффри ликовал прямо-таки по-ребячески. Он попал в самую точку. Наверняка именно с этой целью закованный в цепи джентльмен использовал пергамент.

– Утверждать, что состоишь на службе короля и в качестве доказательства предъявлять поддельный документ – это серьезное преступление. Смертная казнь.

– Что вы, мастер Джеффри, этим меня не запугать. Как вы думаете, сколько смертных приговоров я получил за свою жизнь?

Джеффри почувствовал, что упускает инициативу. Он повернулся к двери и на мгновение замер, делая вид, что задумался.

– Я могу не давать ходу этому… э-э… документу. Например, могу вернуть его вам, а уж вы поступайте с ним как знаете. Можете съесть, если хотите. В конце концов – это всего лишь рецепт.

На сей раз Губерт разразился саркастическим смехом. И все же Чосер был уверен, что он заинтересовался предложением.

– Чего вы хотите взамен? Дайте угадать.

– Считайте, что пергамент у вас, – сказал Чосер. – Назовите мне имя убийцы Анри де Гюйака.

Губерт поерзал на месте. Он тянул с ответом, изображал раздумья и наконец, кивнул – сделал одно-единственное движение своей похожей на череп головой.

– Так и быть, мастер Джеффри, – сказал он, – я его назову.