Текст книги "Обет молчания"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Оказалось, что Аннабелинде легче забыть случившееся, чем мне, ведь мне о нем напоминал находившийся рядом ребенок.
Малыш очаровывал меня, и я не могла противиться желанию проходить мимо домика Плантенов на прогулках. Раньше я любила находиться в компании подруг, теперь же мне хотелось ускользнуть от них и пойти к коттеджу… одной. В теплые дни коляска почти всегда находилась в садике Плантенов.
Маргарет оправилась от своей трагедии, по-моему, в основном благодаря маленькому Эдуарду.
Она души не чаяла в ребенке и как-то сказала мне:
– Жаке тоже начинает любить его. Сначала ему это было трудно. Он хотел собственного сына.
Но Эдуард так мил. Только посмотрите на этого ангелочка.
Иногда я держала малыша на коленях. Я искала в нем сходство с его родителями. Но не находила.
Он был такой же, как все младенцы.
Иногда я шла в садик Плантенов и садилась рядом с Эдуардом. Я смотрела на него, думая об Аннабелинде и Карле… о их тайных встречах в его коттедже, наверное, примерно таком же, как у Плантенов… Какой отважной была Аннабелинда!
Я догадывалась, что в ее жизни будет множество приключений… Начало уже положено. И что за начало… в мире появилось еще одно живое существо. Думаю, что во время свиданий с Карлом у Аннабелинды не возникало даже мысли об этом. А у самого Карла? Загадочный человек. Он даже не узнает, что у него есть сын. Как бы он воспринял это? Что он за человек? Я видела его только дважды.
Но ведь он стал отцом этого дитя. Он был виноват в случившемся, из-за него пришлось обращаться к Жану-Паскалю Бурдону, циничному знатоку человеческой природы со всеми ее слабостями, способному уладить все так, чтобы рождение ребенка не лишило Аннабелинду надежды на блистательное замужество.
Неудивительно, что я чувствовала себя повзрослевшей и настроенной несколько скептически. Происходящие вокруг меня события предстали передо мной в совершенно новом свете. Мой жизненный опыт значительно обогатился, хотя я стала старше всего на год.
Школьная жизнь текла по-прежнему. В старших классах еще больше внимания уделялось светским манерам. Стало больше уроков танцев и игры на фортепьяно.
Я понимала, что четырнадцать лет – уже пора зрелости, когда необходимо подумать о будущем.
Аннабелинда, в ее шестнадцать лет окруженная ореолом таинственности, была намного интереснее меня. Мы мало виделись в часы школьных занятий, а когда у меня появлялось немного свободного времени, я предпочитала незаметно отправиться к домику Плантенов.
Аннабелинда не ведала об этом коттедже, она, безусловно, ничего не знала о ребенке, лежащем в теплые дни в коляске в саду. Я находила, что все это очень странно и загадочно, но придает жизни какой-то особенный оттенок.
Наступило Рождество. Как всегда, нас забрала тетя Селеста, мы переночевали в Валансьене и отправились в Англию. Все шло, как обычно, и в надлежащее время мы вернулись в началу занятий в январе, расставшись с домом до лета, потому что поездка занимала слишком много времени, чтобы предпринимать ее между семестрами.
Короткие каникулы мы проводили в Шато Бурдоне. «Скоро, – писала мама, – ты опять приедешь домой. Как летит время!»
Я знала, что ей не нравятся мои поездки во Францию, хотя тетя Селеста и уверяла ее, что я получаю отличное образование, и знание нескольких языков, которое оно мне даст, – настоящее благо.
Мама отвечала, что согласна с этим, но ей бы хотелось, чтобы школа находилась поближе к дому.
Когда мы приехали в замок в перерыве между семестрами, Аннабелинда вела себя так же жизнерадостно, как прежде. Меня это поразило. Неужели ее совершенно не интересовало, что стало с ребенком? Мне пришло в голову, что Жан-Паскаль, в своей беспредельной мудрости, мог сказать ей, что дитя умерло при рождении. Как бы то ни было, я не могла спросить ее.
Живя в замке, мы очень много катались верхом, посещали виноградники, обедали со знатью, которую собирали вокруг себя Жан-Паскаль и герцогиня. А я часто сидела у озера, размышляя обо всем случившемся за последний год.
Жан-Паскаль никогда не упоминал об этих событиях. Это было частью его жизненного кредо.
Человек забывает неприятности, и со временем начинает казаться, что они вообще никогда не происходили.
Я с радостью вернулась в школу.
Во время вечеров бесед часто говорили о войне на Балканах.
Как высокообразованные леди мы должны были уметь поддержать разговор о текущих событиях в мире, особенно о тех, которые происходили неподалеку от нас. Поэтому таким беседам придавалось огромное значение.
Обсуждение балканских событий на большинстве бесед навевало скуку, и окончание проклятой войны вызвало общее ликование. Происходящее на Балканах послужило темой нескольких дискуссий.
Я узнала, что война, разразившаяся в прошлом году, велась между Турцией и Балканским союзом, в который входили Сербия, Болгария, Греция и Черногория.
Она окончилась в мае 1913 года победой Балканского союза и подписанием в Лондоне договора, по которому Турция потеряла почти все свои владения в Европе.
– Слава Богу, все кончилось, – сказала Кэролайн, – и мы можем, наконец, забыть об этом.
– Моя дорогая Кэролайн, – возразила мисс Каррутерс, – вы совершенно не задумываетесь над значением происходящего. Эти события могут иметь для нас очень большие последствия. Я понимаю, что Балканы кажутся вам чем-то далеким, но мы часть Европы, и все, что происходит в ней, способно затронуть и нас. Войны являются бедствием для всех, и, когда чьи-то соседи вовлекаются в них, необходимо находиться начеку. Никогда не знаешь, в какой момент твоя страна может оказаться втянутой в боевые действия.
Тем не менее, мы с удовольствием забыли о войне и обсуждали столицы европейских государств, такие, как Париж, Брюссель и Рим. О них обо всех мы читали и произносили с определенной долей апломба слова «Булонский лес», «Дом инвалидов», «римский Колизей», словно вышеназванные места были нам хорошо известны. Это заставляло нас чувствовать себя утонченными, эрудированными и повидавшими мир, по крайней мере, в наших мечтах.
Разразилась новая война, вызвавшая всеобщий ужас. Сербия, Греция и Румыния поссорились с Болгарией при разделе военных трофеев. Мы были счастливы, когда Болгарию быстро победили и снова настал мир.
Однако мадам Рошер и некоторые из учителей казались слегка обеспокоенными, и атмосфера а школе стала немного тревожной. Но лето все равно было чудесным, погода стояла отличная, и дни пролетали быстро. Семестр скоро кончался, и мы снова отправлялись домой на летние каникулы.
Тетя Селеста намеревалась приехать за нами первого августа. Занятия в школе кончались в последний день июля.
Июнь походил к концу. До отъезда оставалось чуть больше месяца, и мы с Аннабелиндой начали строить планы.
– Через год в это время я уже почти окончу школу, – сказала она. – Я стану выезжать в свет.
А во Франции есть светские сезоны? Надо спросить у дедушки. Конечно, у них нет короля и королевы. А без них все иначе. Думаю, что, когда я буду участвовать в лондонском сезоне, я увижу короля и королеву. У королевы Марии немного суровый вид, правда?
Я думала: «Как она может болтать с такой легкостью о подобных вещах? Неужели она ни разу не подумала о своем ребенке?»
Маленькому Эдуарду скоро исполнялся год. Он начинал понимать, что происходит вокруг. Он уже ползал и учился вставать. Иногда делал несколько неуверенных шагов. Я садилась напротив Маргарет, а малыш стоял около нее с сияющим от радости личиком. Для него было игрой переходить из рук Маргарет в мои, не упав. Она поддерживала его, готовая подхватить в случае необходимости.
Ребенок делал несколько неуверенных шагов и по падал в мои протянутые руки. Мы аплодировали его триумфу, и он тоже хлопал в ладошки, гордясь своим успехом.
Удивительно, сколько удовольствия я получала от общения с ним. Возможно, мой столь сильный интерес к Эдуарду вызывала осведомленность о том что это сын Аннабелинды. Я ощущала его принадлежность к нашей семье. Но придет день, когда я буду вынуждена расстаться с ребенком.
Когда закончится моя учеба в «Сосновом Бору», всему придет конец. Нет. Я вернусь. Я буду иногда приезжать… чтобы видеть, как он растет. Маргарет будет мне рада. Она понимала мои чувства к ребенку. Она их разделяла.
Эдуард так много значил для нее. Он смягчил ее горе. Временами я верила, что она не смогла бы любить своего собственного ребенка больше, чем его.
Я вернулась из коттеджа, и, когда поднялась в спальню, там находились Кэролайн и Хельга.
– Как ты поздно, – сказала Кэролайн. – Почему ты всегда ходишь на прогулку одна?
– Потому что мне это нравится.
– Уходить от нас. Это не слишком вежливо.
– Мне нравится уходить подальше от школы…
– У тебя нет тайного возлюбленного, а?
Я слегка покраснела, подумав об Аннабелинде, пробирающейся на встречу с Карлом.
– Есть! Есть! – пронзительно воскликнула Кэролайн.
– Не говори глупости! Как это могло бы случиться?
– Такое бывает. Некоторые имеют возлюбленных.
Мне опять стало не по себе. Не догадывались ли они про Аннабелинду? Почему из-за нее я должна чувствовать себя виновной?
– Лучше я приведу себя в порядок, – сказала я, – а то опоздаю на беседу.
Когда мы пришли в холл, мадам Рошер уже находилась там. У нее был такой вид, словно она собиралась сообщить нам нечто важное. Так и оказалось. Она встала и, подождав, когда мы рассядемся, начала говорить.
– Произошло чрезвычайное событие, девочки, – сказала она. – Вчера в Сараево, которое является, как вам известно, столицей Боснии в Югославии, прямой наследник престолов Австрии и Болгарии эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена были убиты боснийским сербом по имени Гаврило Принцип.
На девочек эта новость не произвела особого впечатления. Большинство из нас подумали: «О, Боже, мы-то считали, что эти надоевшие всем события на Балканах закончились. А теперь все начнется сначала, и опять мало времени будет отводиться на обсуждение новых танцев и фасонов.
Не будет рассказов о самых больших городах мира и всех тех замечательных вещах, которые можно в них делать. Неужели мы недостаточно потратили времени на диспуты о двух войнах?»
– Это очень серьезный инцидент, – промолвила мадам Рошер. – Он произошел далеко, это правда, но может сказаться и на нас. Мы должны наблюдать за ходом событий и быть наготове.
Кончался июль. Мы все готовились к возвращению.
Я сказала Маргарет, что буду отсутствовать около двух месяцев.
– Когда вы вернетесь, то увидите, как вырос Эдуард, – заметила она.
Тетя Селеста написала, что приедет в Валансьен как обычно. Она появится в школе первого августа. Меня интересовало, будут ли в Валансьене Жан-Паскаль и герцогиня. Мы всегда проводили в их доме день перед отъездом в Англию.
В то время мы не имели ни малейшего представления, что возвращение домой окажется не таким, как всегда.
Двадцать восьмого июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Отношения между этими двумя странами ухудшились после убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, и началась война.
Мадам Рошер помрачнела. Начнись война на месяц позже, и все девочки уже разъехались бы по домам, а не находились бы на ее попечении. В то время мы, конечно, не осознавали чудовищности создавшейся ситуации, но для того, чтобы мы все поняли, потребовалось всего несколько дней.
Первого августа я проснулась утром с тревожным чувством. Я очень хотела увидеть родителей и своего брата Чарльза, с другой стороны, я знала, что буду скучать по Эдуарду. Удивительно, насколько сильно я привязалась к младенцу, который мог всего лишь ласково улыбаться, когда я брала его на руки, и издавать воркующие звуки, которые Маргарет и я пытались преобразить в слова. И, однако, мне не хотелось расставаться с ним. Хотя впереди меня ожидало очень многое.
Аннабелинда и я были готовы к отъезду, как и большинство девочек. Некоторые уже уехали днем раньше.
Утро тянулось очень долго. Обычно тетя Селеста приезжала рано, чтобы сразу отправиться в Валансьен. Казалось странным, что ее еще нет.
Но самым странным оказалось то, что все девочки из Англии, собиравшиеся уехать в этот день, находились в том же положении, что и мы. Хельга покинула пансион вместе с немками несколько дней назад, и большинство француженок тоже разъехались.
Мы пришли в замешательство, понимая, что произошло нечто ужасное.
Все в пансионе находились в напряжении, шептались, гадая, что могло случиться. Потом мы узнали, что Германия объявила войну России.
Прошел еще день, а от тети Селесты не было никаких известий.
Мы не имели представления, что происходит и почему тетя Селеста не приезжает за нами. Утешало только то, что мы оказались не единственными, чьи планы были нарушены.
Уехали еще несколько девочек.
Третьего августа Германия объявила войну Франции, и тогда мы поняли, что положение очень серьезное.
Все происходило, как в кошмарном сне. Парк выглядел мирно, все было спокойно, но цветы, насекомые, птицы… казалось, они все чего-то ждут так же, как и мы. Мы знали, что спокойствие будет недолгим.
После полудня приехал какой-то человек на мотоцикле.
Кэролайн ворвалась в спальню. Я как раз вернулась после посещения Эдуарда. Маргарет сказала мне, что им с Жаке не по себе. Они боятся немцев.
– Мы живем слишком близко от границы, – повторяла она. – Слишком близко… Слишком близко.
Лаже Эдуард, казалось, почувствовал напряжение и начал немного капризничать.
Меня переполняли дурные предчувствия. Я рассчитывала, что в это время буду уже дома.
– У мадам Рошер посетитель, – проговорила Кэролайн. – Он спрашивает про тебя и Аннабе. Он привез вам письма. Я отчетливо слышала, как он произнес твое имя.
– Где он?
– У мадам Рошер.
В этот момент в дверях появилась мадемуазель Артуа.
– Люсинда, немедленно идите в кабинет мадам Рошер.
Я поспешила туда.
Мадам Рошер находилась за письменным столом. Напротив нее сидел мужчина в форме британских войск.
При моем появлении он встал и произнес:
– Добрый день, мисс.
– Это, – сказала мадам Рошер, – сержант Кларк.
Он привез письмо от ваших родителей. Я тоже получила известие от них.
Сержант Кларк достал письмо.
– Вы должны прочесть его сейчас, – сказала мадам Рошер. – Садитесь и сделайте это.
Я с готовностью повиновалась.
«Моя любимая Люсинда!
Тебе уже, конечно, известно, что в Европе началась война, и поэтому тетя Селеста не смогла приехать за тобой, как обычно. Движение в портах нарушено.
Это письмо мы переправляем тебе через дядю Джеральда. Он пошлет своего сослуживца, майора Мерривэла, чтобы привезти тебя и Аннабелинду обратно в Англию. Так как могут возникнуть трудности при путешествии по Франции и поиске необходимого транспорта, вы должны оставаться в пансионе до прибытия майора. Он приедет сразу же, как только сможет. Твой дядя Джеральд считает, что это наилучший способ благополучно доставить вас в Англию.
Я с отцом очень беспокоюсь за вас, но мы не сомневаемся, что дядя Джеральд присмотрит за тем, чтобы вы вернулись в целости и сохранности.
Посылаем тебе всю нашу любовь, дорогая.
Мама.»
Там была приписка от отца, в которой он просил меня соблюдать большую осторожность и во всем слушаться майора Мерривэла.
В конверт была вложена записка от Чарльза.
«Счастливица! Все интересное выпадает тебе.
Чарльз.»
Я подняла глаза на мадам Рошер, которая пристально наблюдала за мной.
– У вас очень разумные родители, – сказала она. – Я знаю, что полковник Гринхэм – ваш дядя и он сможет организовать, чтобы вас с Аннабелиндой благополучно эскортировали домой. Теперь нам остается лишь ждать майора Мерривэла, и вы должны быть наготове, чтобы уехать с ним без промедления.
– Да, мадам Рошер.
Я попрощалась с сержантом Кларком и поблагодарила его. Затем поспешила к спальням, чтобы найти Аннабелинду и рассказать ей о случившемся.
Вечером мы узнали ошеломляющие новости. Германия начала оккупацию Бельгии. На следующий день, четвертого августа, Великобритания объявила войну Германии.
* * *
Прошло два дня. Теперь большинство девочек уже уехали. Мисс Каррутерс задержалась. Она сказала, что не покинет школу, пока в ней будет оставаться хотя бы одна девочка из Англии. Поезда ходили с перерывами.
Если бы не приказ ждать майора Мерривэла, мы отправились бы в Валансьен, но, возможно, это было неразумно, поскольку Франция теперь воевала.
Непосредственной опасностью была оккупация Бельгии, и каждый час проходил в тревожном ожидании того, что может с нами случиться. Мы понимали, что Бельгия беззащитна перед мощью немецкой армии, и знали, что с каждым днем немцы продвигаются все дальше и дальше, подходя все ближе и ближе к нам.
Мы не отходили далеко от пансиона и ждали появления майора Мерривэла. Я думала о том, как беспокоятся наши родители.
Потом настал тот ужасный день. До нас уже дошли слухи о быстром передвижении немцев. Мы не были до конца уверены в их достоверности, но я не могла не задавать себе вопрос, успеет ли майор Мерривэл добраться до «Соснового Бора» до прихода врага.
Мы с Аннабелиндой гуляли в парке неподалеку от школы, когда с неба обрушилась беда. Я никогда раньше не видела цеппелина.
Когда свет падал на этот большой, громоздкий дирижабль, он казался серебряным.
Он висел почти над нашими головами. Я стояла, не шевелясь, глядя на него, и увидела, как с дирижабля что-то сбросили. Потом раздался мощный взрыв, почти сбивший меня с ног, и я увидела дым и огонь.
Я в ужасе поняла, что бомба упала около коттеджей.
У меня пересохло в горле. Я закричала:
– Они бомбят коттеджи. Там люди. Плантены… ребенок!
Я рванулась туда. Аннабелинда старалась меня остановить.
Я отбросила удерживающую меня руку. Я слышала только собственный крик: «Там ребенок!»
И я побежала. Я забыла об Аннабелинде. Я могла думать только о Плантенах и Эдуарде.
Коттедж был уже близко. Глаза застилал дым, едкий запах наполнял ноздри. Я видела, как, сбросив свой смертельный груз, удаляется дирижабль.
На месте домика была груда обломков. Что-то горело. Я пробралась к стене, окружавшей садик.
Коляска все еще стояла там. И… в ней лежал Эдуард. Он улыбнулся, увидев меня, и что-то пролепетал.
Я вынула его из коляски и крепко прижала к себе.
– О, слава Богу… слава Богу, – бормотала я.
Я не сознавала, что плачу. Я просто стояла, держа ребенка. Он начал сопротивляться. Я слишком сильно прижала его, и ему стало неудобно.
С удивившим меня саму спокойствием я положила его обратно в коляску, а затем направилась к тому месту, где раньше стоял коттедж. Маргарет должна была находиться где-то рядом. Она никогда бы не ушла, оставив ребенка одного.
– Маргарет, – позвала я. – Где вы?
Молчание.
Я двигалась к груде обломков, которые некогда были домом. Они еще дымились, и меня охватил ужас, я страшилась того, что могла обнаружить.
Возможно, мне надо было позвать на помощь, собрать людей, организовать спасательные работы.
Но сначала я хотела убедиться, что Маргарет здесь.
Я нашла ее. Жаке лежал рядом, и я увидела, что он мертв. Кровь и пена на губах, пальто в кровавых пятнах, что-то неестественное в позе.
Маргарет придавила балка.
Я закричала:
– Маргарет!
Она открыла глаза.
Я сказала:
– О, слава Богу! Маргарет, я должна пойти за помощью. Они придут и вытащат вас отсюда.
– Эдуард… – прошептала женщина.
– Он в безопасности, – сказала я. – В целости и сохранности, в своей коляске.
Она улыбнулась и закрыла глаза.
– Маргарет, – промолвила я. – Я возвращаюсь в школу… вместе с Эдуардом. Я приведу людей.
Они позаботятся о вас.
– Жаке… – Она повернула голову, и я увидела ужас в ее глазах. Маргарет поняла, что ее муж мертв.
– О, Жаке, – пробормотала она, – О, Жаке…
Я не знала, как облегчить ее страдания, но я должна была привести людей на помощь. Необходимо было убрать придавившую ее балку. Маргарет должны были отправить в больницу или в какое-нибудь безопасное место.
Я встала. Маргарет открыла глаза.
– Не уходите, – прошептала она.
– Я иду за помощью, Маргарет.
Она покачала головой.
– Останьтесь здесь… Эдуард.
– Эдуард невредим.
– Кто… кто позаботится о нем?
– Я иду за помощью.
– Нет… нет… со мной все кончено. Я знаю. Я чувствую. Эдуард…
– Он невредим, – повторила я.
– Кто позаботится о нем? – спросила она снова.
– Вы сами. Вы поправитесь.
Я увидела, как на лице женщины отразилось нетерпение.
– Вы, – сказала она. – Вы позаботитесь о нем.
Вы ведь тоже любите его.
Сначала я не поняла ее. Но все мысли Маргарет были об Эдуарде. Он спас ее от глубочайшей скорби, он занял место ее умершего ребенка, он придал смысл ее жизни.
Она думала только о малыше. Она считала, что умирает. Жаке убили. Только что он разговаривал с ней, а через минуту лежал мертвый рядом. И все из-за этой дурацкой войны. Как эти люди в дирижабле могли сделать такое? Неужели они не понимали, какое горе причиняют совершенно незнакомым людям?
Я поднялась и сказала:
– Я должна пойти за помощью. Я теряю время.
– Нет, нет. Не уходите… подождите. Эдуард… что станет с ним? Его родственники отослали. Они платили деньги, но деньги – это не любовь. Бедный ребенок! Бедный малыш! Кто будет его любить? Кто будет о нем заботиться? Только не те, кто отдал его на воспитание.
– Эдуард сделал тебя счастливой, Маргарет, – сказала я.
– О да… счастливой. Мой малыш. Но что с ним будет? Есть только один человек, которому я бы доверила его.
Я могла только повторить:
– Все будет хорошо. Я приведу помощь.
Маргарет покачала головой.
– Люсинда, вы любите малыша, а он любит вас. Ему так мало известно о мире. Он знает, что с вами он в безопасности… с вами, со мной или с Жаке. Ему будет страшно, если с ним не будет никого из нас.
Я думала, что она бредит, потом осознала, насколько она серьезна. Маргарет схватила меня за руку. Я заглянула ей в глаза. В них была просьба… мольба.
– Мисс Люсинда, вы должны сделать это. Это воля умирающей. Обещайте мне это, чтобы я могла умереть счастливой.
– Маргарет…
– Возьмите его с собой. Увезите его. Вы поедете домой в Англию. Там вы будете в безопасности. Возьмите моего малыша с собой. Пожалуйста, пожалуйста, возьмите его.
– Мы должны найти тех, кто отдал его вам.
– Я не знаю их.
– Вы говорили, что есть поверенный.
– Я никогда его не видела. У меня нет адреса.
Нам присылали деньги. Я не знаю, откуда они приходили. Его родственникам нет до него дела.
Они не любят его. Они отдали его на сторону. Они платят, чтобы он не стоял у них на пути. Для них Эдуард ничего не значит… он тот, о ком надо забыть. Как они смогли бы полюбить его? Люсинда, это моя предсмертная воля. Обещайте мне. Я доверяю вам. У вас хорошая мать и хороший отец.
Вы с любовью говорили о них. Расскажите им о последней просьбе умирающей женщины. Ваша мать поймет. Возьмите маленького Эдуарда… пожалуйста. Позвольте мне умереть счастливой.
Маргарет задыхалась. А я была рядом и понимала, что ей ничем нельзя помочь. Она умирала.
И она, и я знали это.
– Люсинда… Люсинда… – прошептала Маргарет.
Я наклонилась к ней и сказала:
– Не тревожьтесь. Я заберу Эдуарда с собой в Англию. Я знаю, что моя мама, узнав о случившемся, захочет взять его под свою опеку. – Я увидела, как на лице Маргарет появилась умиротворенная улыбка. – Но, Маргарет, продолжала я, – вы выздоровеете. Придет помощь, и вас отправят в больницу.
Маргарет улыбнулась. Она все еще держала меня за руку.
– Теперь я пойду, – сказала я. – Я возьму Эдуарда с собой. Приезжает офицер, чтобы отвезти нас через Францию в Англию. Обещаю, что Эдуард поедет с нами. Верьте мне, Маргарет.
Женщина посмотрела мне прямо в глаза, – Я верю вам, – сказала она. Вы сдержите свое слово, и я умру спокойно.
Она все слабее сжимала мою руку. Ей становилось все труднее дышать. Потом я поняла, что она умерла.
Я поднялась. Толкая перед собой коляску, я направилась через парк к «Сосновому Бору».
* * *
Войдя в холл, я увидела мадам Рошер, мадемуазель Артуа, мисс Каррутерс и несколько слуг.
Когда я вкатила коляску, все в изумлении замолчали.
Глядя прямо на мадам Рошер, я сказала:
– Коттедж Плантенов разрушен. Месье и мадам Плантен убиты. Ребенок был в коляске в садике.
Он не пострадал. И я привезла его сюда. Я позабочусь о нем.
Впервые я говорила с мадам Рошер тоном, не терпящим возражений. Я приняла решение. Я дала торжественную клятву умирающей женщине и намеревалась сдержать ее.
Как и все остальные, мадам Рошер была потрясена. Меня удивило, что она не выразила удивления ни по поводу моего заявления, ни при виде ребенка.
Она лишь сказала:
– Бедные люди… – так неожиданно… Мы, конечно, позаботимся о ребенке.
– Я сделаю это сама, – сказала я. – Он меня знает. Ему будет недоставать мадам Плантен, поэтому он должен быть со мной.
Мадам Рошер сделала вид, что не слышала моих слов, а я взяла Эдуарда на руки и отнесла в мою спальню.
Я обрадовалась, что в ней никого не было. Все уехали, и Кэролайн тоже. Вместе с остальными англичанками она отправилась на поезде до границы с Францией.
Вошла мисс Каррутерс…
– Вы знаете, как ухаживать за ребенком? – спросила она. – Думаю, лучше всего было бы поручить его заботам мадам Принтамп. Она знает, что надо делать.
Мадам Принтамп, дородная женщина средних лет, мать восьмерых детей, работала на кухне.
– Малыш знает меня, – ответила я. – Он испугается незнакомых людей. Я обещала позаботиться о нем.
Я говорила с решительностью, которая произвела впечатление на мисс Каррутерс. Раньше мне бы велели не глупить и немедленно отдать ребенка мадам Принтамп.
Но, возможно, все были потрясены бомбардировкой и думали: «Сегодня это Плантены, кто будет завтра?»
Как бы то ни было, никто не пытался забрать у меня Эдуарда. Я уложила его на кровать и легла рядом.
– Эдуард, – сказала я, – отныне ты будешь моим ребенком. Бояться нечего. Моя мама поможет мне заботиться о тебе. Она знает очень много о маленьких детях. Она поймет, когда я расскажу ей о моей торжественной клятве мадам Плантен, благодаря которой та умерла со спокойной душой.
Потом, лежа не шевелясь, я оплакивала Маргарет Плантен, которая так сильно тревожилась об этом дитя. Эдуард серьезно посмотрел на меня и протянул пальчик, чтобы потрогать слезу. Я взяла его ручку, поцеловала и сказала:
– Эдуард, мы будем вместе. Со мной тебе ничего не угрожает.
В это время вошла Аннабелинда и уставилась на нас.
– Я услышала о твоем поступке, – сказала она. – Мне кажется, что ты сошла с ума.
– Что ты имеешь в виду?
– Принести сюда ребенка.
Я сказала:
– О нем некому позаботиться. Плантены мертвы… убиты этой ужасной бомбой. Я обещала мадам Плантен забрать его в Англию., – Забрать в Англию! Никто не разрешит тебе сделать это.
– Будет именно так.
– А как же мадам Рошер? Ты считаешь, что она позволит тебе поступить подобным образом?
– Ей ничего другого не остается, потому что для меня это вопрос решенный. Она не может вмешиваться.
– А как насчет майора Мерривэла?
– Если он берет меня, то возьмет и ребенка.
– Я не могу понять тебя, Люсинда. Ты потеряла рассудок. Да понимаешь ли ты, в какое затруднительное положение мы попали?
– Конечно, понимаю, – ответила я. – Возможно, я знаю больше, чем ты себе это представляешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Я беру ребенка с собой, – сказала я. – Я собираюсь заботиться о нем. Кто-то же должен. Его родителям нет до него дела.
– Я понимаю, как это печально, – промолвила Аннабелинда. – Но он бельгиец. Кто-нибудь позаботится о нем здесь. Его место в этой стране. У нас и без того достаточно хлопот.
– Его место не в этой стране, – медленно сказала я, подчеркивая каждое слово, сама изумленная силой моего гнева на самодовольную, беспокоящуюся только о себе Аннабелинду. Я не могла остановиться. Я забыла свое обещание Жану-Паскалю. Я забыла обо всем, кроме беспокойства за ребенка и своего гнева на Аннабелинду. – Его место с нами, – продолжала я. – С нами… с тобой. Ты хочешь оставить его здесь, потому что для тебя он обуза, как это было, когда он родился. Эдуард твой сын, Аннабелинда, ребенок, отданный Плантенам, чтобы избавиться от него, чтобы ничто не препятствовало твоему удачному замужеству.
Аннабелинда побледнела, потом ее лицо залилось краской.
– Что… что ты говоришь? – прошептала она.
Я не могла сдерживать себя. Случившееся потрясло меня больше, чем я думала. Теперь было поздно пытаться что-либо исправить, и я сомневалась, что мне это хочется.
Я продолжала:
– Я привязалась к Эдуарду. Я часто приходила в коттедж Плантенов повидать его. Он знает меня.
Я узнала обо… всем… случайно. Мне известно, что ты не болела, а должна была уехать, чтобы родить ребенка… от Карла. Все организовали твой дедушка и герцогиня. Они заплатили Плантенам за усыновление Эдуарда, за то, чтобы никто не узнал о твоей неосторожности и ты бы смогла, когда придет время, удачно выйти замуж, словно Эдуард никогда не существовал. Но он существует. Эдуард твой сын. Он остался один на свете. Думаю, что твой дедушка нашел бы еще каких-нибудь людей, которые взяли бы его к себе, и хорошо бы им за это заплатил. О да, он бы все это устроил. Но Эдуард уже потерял ту, которую любил… которая стала ему матерью. У него теперь осталась только я одна, и я собираюсь позаботиться о нем.
Аннабелинда недоверчиво посмотрела на меня.
– Ты… ты не можешь поступать так опрометчиво, – запинаясь, сказала она. – Нельзя так просто подбирать детей.
– Я могу и собираюсь это сделать. Он едет в Англию со мной.
– А что будет, когда мы доберемся туда?
Я почувствовала острую жалость к подруге. Она была напугана. Мне редко доводилось видеть Аннабелинду в этом состоянии, и я несколько смягчилась. Я нарушила обещание, и теперь мне было немного стыдно, но я спрашивала себя, почему я обязана была промолчать? Почему Аннабелинда не должна знать, что этот беспомощный малыш в кровати, переводящий взгляд с одной из нас на другую, ее сын?
И все-таки я ощущала его своим ребенком. Аннабелинда никогда не смогла бы дать ему любовь и заботу, в которых он нуждался.
Я успокоилась. Буря пронеслась. Я должна была попытаться сделать все возможное, чтобы исправить зло, которое причинила, нарушив свое обещание.
Я сказала:
– Послушай, Аннабелинда, я знаю, что твой дедушка с герцогиней увезли тебя и ты попала в клинику в Бергераке, где родился ребенок. Мадам Рошер посвятили в эту тайну. Она не желала никаких скандалов в школе и приняла сторону твоего дедушки. Ей стало известно, что мадам Плантен только что потеряла ребенка, и шанс был слишком хорош, чтобы упустить его. Наверное, то, что Эдуард будет жить так близко от школы, вызывало некоторые опасения. Но место выглядело достаточно уединенным, а ты должна была появиться только в следующем году. Решение проблемы казалось удачным. Я случайно узнала твой секрет. Я пообещала твоему дедушке хранить все в тайне, и я бы сдержала слово. Но началась война, и все изменилось. И я решила, что не могу поступить иначе. Я возьму Эдуарда домой. Моя мама поможет мне.
