Текст книги "Обет молчания"
Автор книги: Филиппа Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Я хотела бы, чтобы ты оказалась здесь, в Бурдоне. Я с нетерпением жду твоего приезда после окончания занятий в школе в конце июля перед длинными летними каникулами. Не говори, что должна спешить домой к родителям и к твоему братцу. Сначала приезжай сюда и побудь со мной.
Аннабелинда.»
В этом письме она била уже больше похожа на себя. Я написала ей, что, если это удобно, я остановлюсь на две недели в Шато Бурдоне перед отъездом домой, и подчеркнула, что это достаточно долго, потому что я с нетерпением жду встречи с родителями после окончания длинного семестра.
Занятия в пансионе шли, как обычно. Мы устроили еще одну полуночную вечеринку. Кэролайн привезла после рождественских каникул торт, облитый сверху сахарной глазурью, и угощение получилось на славу. Но без Аннабелинды все казалось не таким, как прежде.
– Что с ней? – спросила Кэролайн.
– Какая-то ужасная болезнь. Чтобы вылечиться от нее, потребуются месяцы.
– Наверное, это чахотка, – понимающе сказала Кэролайн.
– Надеюсь, что нет.
– Люди часто болеют чахоткой.
– Аннабелинда в последнее время плохо выглядела. Возможно, так оно и есть.
– Обычно едут лечиться в Швейцарию, – сказала Хельга. – Говорят, что хорошо помогает горный воздух.
Я подумала: «Швейцария? Карл Циммерман приехал оттуда».
Карл Циммерман все больше и больше занимал мои мысли. Болезнь началась после его исчезновения, из-за тоски по нему.
Я часто прогуливалась, вспоминая нашу неожиданную встречу, и однажды пошла посмотреть на его коттедж.
Мне показалось, что в нем кто-то живет. Я осмотрела домик. Он был определенно обитаем. Я обошла вокруг него и вернулась в школу.
А на следующий день я поймала себя на том, что снова иду в направлении коттеджей. Я подошла к домикам сзади. Там располагались садики, и в одном из них молодая женщина развешивала постиранные вещи.
Она поздоровалась со мной и сказала:
– Вы из школы. Я уже видела вас неподалеку отсюда.
– Да, – ответила я. – Наверное, вы работаете в пансионе?
– Не я. Мой муж. Он работает в парке. У него очень много дел.
Женщина подошла ко мне. У нее было приятное счастливое лицо. Я заметила, что она ждет ребенка… и весьма скоро. Она оперлась руками на изгородь и изучающе посмотрела на меня.
– Вы давно в этой школе? – спросила она.
– С прошлого сентября.
– Откуда вы приехали? Не из Англии ли?
– Как вы догадались? – Ну, может быть, все дело в том, как вы говорите по-французски.
– Неужели так плохо?
– Не расстраивайтесь, – сказала женщина. – И вовсе не плохо. Я все понимаю.
– Прекрасно! Тогда позвольте задать вам вопрос. Вы знали Карла, который некоторое время работал здесь?
– О да. Мой Жаке говорил, что садовник из него не Бог весть какой. Я знала этого молодого человека. Он недолго пробыл в этих краях.
– Почему он так быстро уехал?
– Не думаю, что он собирался оставаться. Он один из тех, которые сегодня здесь, а завтра там.
– Спасибо, это все, что я хотела узнать, а теперь я лучше вернусь в школу.
– До свидания, – весело сказала жена садовника.
Примерно через неделю я опять увидела ее. Она округлилась немного больше.
– Привет. Опять вы, – сказала она. – Вам, кажется, понравилось гулять здесь.
– Я люблю выходить из пансиона в это время, а в парке так хорошо…
– Настоящая весна.
– Да. Чудесно.
– А я отдыхаю. Понимаете, я должна отдыхать.
Я знала, что она имеет в виду.
– Вы довольны, правда? Я говорю о… ребенке.
– Значит, вы заметили.
Женщина громко засмеялась, показывая, что это шутка, настолько очевидным было ее состояние.
– Конечно, заметила.
– Такая молоденькая девочка, как вы!
– На самом деле не такая уже я молоденькая.
– Нет. Конечно, нет. В наше время молодые люди уже знают о таких вещах. Вы правильно угадали. Я довольна. Мы всегда хотели ребенка.
Жаке и я. Думали, что у нас его уже никогда не будет, а потом милосердный Боже посчитал нужным исполнить наше желание.
– Должно быть, вы счастливы.
Она кивнула, довольная и безмятежная.
Я ушла, думая о ней.
Как-то раз, когда мисс Каррутерс взяла нас на экскурсию в Монс и у нас опять появилась возможность походить по магазинам, я купила распашонку, которую намеревалась подарить этой женщине.
Я узнала ее имя. Ее звали Маргарет Плантен.
Жаке Плантен работал на пансион по найму уже много лет, а его отец и дед работали на Рошеров еще до того, как была создана школа.
Маргарет пришла в восторг от распашонки. Она призналась, что наши короткие беседы через изгородь доставляют ей большое удовольствие. Меня пригласили в маленький коттедж с двумя комнатками наверху и двумя внизу. Сзади была пристроена умывальная.
Маргарет получала огромное наслаждение, показывая мне вещи, приготовленные для ребенка. Я сказала, что надеюсь на то, что он родится до моего отъезда на летние каникулы.
– Занятия в школе заканчиваются в самом конце июля, – сказала Маргарет. – По крайней мере, всегда кончались. Ну, а ребенок должен появиться примерно за неделю до этого.
– Как вы думаете, кто это будет, мальчик или девочка? Я бы предпочла маленькую девочку.
– Она бы предпочла! – рассмеялась Маргарет. – Ну, это решит милосердный Господь. Жаке хочет мальчика, но думаю, что он будет очень рад, кого бы нам ни послала судьба. А я хочу только одного – взять этого малыша на руки.
Прошла весна. Наступило лето. Остался всего один месяц до окончания занятий. Жизнь в пансионе очень нравилась мне. С Кэролайн мы стали близкими подругами. Я сильно привязалась к Ивонн и Хельге.
Прогулки в сельской местности. Кроссы, в которых бегущие впереди оставляют за собой след из клочков бумаги. Свежий воздух. Мисс Каррутерс говорила, что это лучше всяких искусств. Мадемуазель Артуа жаловалась на беспорядок, который мы оставляли в спальне. Долгие теплые дни…
Уроки танцев, уроки игры на фортепьяно… Я скучаю по Аннабелинде и с нетерпением жду известий о ней.
Время от времени от нее приходят письма. Она поправляется, считает, что к тому времени, когда я присоединюсь в ней, она будет уже совсем здорова. В Бурдоне очень жарко, и все боятся, что это повредит виноградникам.
«Я предвкушаю встречу с тобой, – писала Аннабелинда, – ты мне расскажешь про все, что происходит в нашей школе».
И я, конечно, тоже с нетерпением ждала встречи с ней.
В середине июля у Маргарет Плантен родился мертвый сын. Я очень опечалилась, мысль о страданиях Маргарет была для меня непереносима. Я знала, как отчаянно она хотела иметь ребенка, а теперь все ее планы и надежды оказались напрасными.
Ставни в коттедже были закрыты. Я не могла заставить себя пойти туда, опасаясь, что мой приход напомнит жене садовника о наших беседах о ребенке и еще больше опечалит ее.
Две недели я не приближалась к домику. Потом, собравшись с духом, направилась туда. Подойдя к коттеджу со стороны сада, я заглянула поверх изгороди. Там в коляске лежал ребенок.
Я не могла сдержать любопытство. На следующий день я пришла снова. Коляска с ребенком стояла в саду. Я обошла коттедж и постучала в дверь.
Маргарет открыла ее и увидела меня. Я почувствовала, как слезы наворачиваются да глаза. Она заметила их и на пару секунд отвернулась. Потом сказала:
– Моя милая, вы очень добры, спасибо, что пришли.
– Я боялась сделать это раньше… но я думала о вас.
Маргарет взяла меня за руку.
– Заходите, – сказала она.
Я вошла.
– Мне так жаль, – начала я.
– Это было ужасно. Мне хотелось умереть. Все наши надежды… все наши планы… рухнули. Мы были вне себя от горя. Понимаете ли, мы мечтали об этом… мы оба. Мы так долго ждали, и потом… все так кончилось. Это было свыше наших сил. И я проклинала Бога. Я спрашивала, как Он мог совершить такое? Чем мы заслужили это? Но Господь милосерден. Он дал мне другого малыша, чтобы заботиться о нем. Это одно из его чудес. Оно смягчает мою боль, и я уже люблю ребенка. Не так, как своего собственного… но говорят, что потом я полюблю его как своего. И действительно… моя любовь растет с каждым днем. Так что та маленькая распашонка, которую вы купили… она пригодится.
– Значит, у вас все-таки есть ребенок?
– Да. Теперь он мой! Мой навсегда. Он нуждается во мне, а я в нем. У него нет матери, нет никого, кто бы заботился о нем. И я собираюсь подарить ему ту нежную заботу, которая предназначалась моему дитя.
– Расскажите мне, как это произошло.
– Мне помогла мадам Рошер. Она услышала об этом малыше и сказала мне о нем, спросив, не взяла бы я его себе. Сначала я не согласилась. Я не чувствовала, что кто-то в состоянии заменить мне моего ребенка. Тогда мадам Рошер сказала, что этот малыш нуждается во мне… и, хотя я могу и не сознавать этого, я нуждаюсь в нем. Конечно, дело было не в деньгах.
– Деньгах?
– О да. За него платят. У него нет матери, но его родственники будут оплачивать уход за ним.
Мы с Жаке и не мечтали, что станем такими богатыми. Но дело не в деньгах…
– Я уверена, что не в деньгах.
– Мы обсудили это с мужем. Я сказала, что усыновлю ребенка. Я не хочу, чтобы кто-нибудь потом пришел и забрал его. Если он мой, то пусть и останется моим. Родственники малыша согласились, сказали, что на ребенка отложены деньги.
Они будут присылаться каждый год. Он не будет ни в чем нуждаться. И, моя милая, я уже люблю его.
– Это замечательная история, мадам Плантен.
Она похожа на чудо. Если бы вы не потеряли своего ребенка, то не смогли бы позаботиться об этом малыше.
– О, они нашли бы кого-нибудь другого. У этих людей есть деньги, и они могут все устроить.
Но я делаю это не из-за денег. Из-за ребенка. Он такая прелесть. Мне кажется, что он уже узнает меня.
– Могу я посмотреть на него?
– Конечно. Я принесу его в дом. Он еще совсем крошка. Может быть, примерно на неделю старше моего… не больше.
– Когда его привезли?
– Несколько недель назад. Это организовала мадам Рошер. Я думаю, что его доставил кто-то из ее поверенных. Была бумага. Мы с Жаке поставили на ней кресты. А потом ее подписали и скрепили печатью. Я сказала, что меня интересует только одно. Будет ли этот ребенок навсегда моим, как если бы это я дала ему жизнь. И мне ответили, что именно это и написано в бумаге. Но вы должны посмотреть на него. Подождите минутку. Я принесу дитя.
Маргарет вернулась с совсем маленьким ребенком, с красивыми светлыми волосами. Он спал, и его глаза были закрыты, но, и не видя их, я догадывалась, что они голубого цвета.
– Как его зовут? – спросила я.
– Эдуард. И, конечно, он будет носить нашу фамилию.
– Значит, он ваш, мадам Плантен, только ваш?
– Да. И я никогда не забуду, что он значит для нас. Когда Жаке входит, он перво-наперво ищет глазами этого маленького парнишку.
Она сидела, качая ребенка, который продолжал спать.
Я сказала:
– По-моему, замечательно, что все так кончилось.
– Это чудо, сотворенное небесами, – сказала Маргарет. – И я всегда буду верить в то, что так оно и есть.
* * *
Семестр закончился первого августа. В школу приехала герцогиня. Она собиралась отвезти меня прямо в замок.
Мадам Рошер провела с ней немного времени наедине.
Когда мы уезжали, мне вспомнилось наше появление здесь в прошлом сентябре, и я подумала, как много произошло всего лишь за один год.
Герцогиня была такой же приветливой и любезной, как всегда. Мы без приключений добрались до Бордо. На станции нас ожидал экипаж Бурдонов, и мы с большим комфортом доехали до замка.
Я с нетерпением ждала встречи с подругой. Герцогиня сказала мне, что Аннабелинда уже поправилась и стала почти совсем такой же, как раньше.
– Мы заставляем ее отдыхать, потому что болезнь была долгой и изнурительной. Однако мы чувствуем, что она справилась с ней наилучшим образом.
Аннабелинда ожидала нас, стоя рядом с Жаном-Паскалем. Она выглядела здоровой и даже цветущей.
– Как чудесно, что ты приехала, Люсинда! – воскликнула она, тепло обнимая меня. Я была тронута.
– Аннабелинда, как я рада видеть тебя!
Жан-Паскаль поцеловал мне руку.
– Добро пожаловать, милое дитя. Мы все счастливы, что ты здесь. Как, по-твоему, выглядит Аннабелинда?
– Она никогда еще не выглядела так хорошо.
Он засмеялся.
– То же самое ей говорю и я. Вот видишь, моя дорогая, мы с тобой думаем одинаково.
– Аннабелинда и в самом деле полностью выздоровела?
– Да… да. В этом нет сомнения. Мы будем заботиться о ней, чтобы исключить возможность рецидива.
Мы вошли в замок, который всегда внушал мне благоговейный трепет. Мама говорила, что испытывала то же самое чувство, когда гостила в нем.
Казалось, что прошлое проглядывало сквозь настоящее, и ты думал обо всех людях, живших здесь давным-давно и, возможно, оставивших частицу себя в этом месте.
Мы пообедали в уютной столовой, и, казалось, Жан-Паскаль и герцогиня искренне рады мне. Что касается Аннабелинды, то она заставила меня чувствовать себя желанной гостьей.
– Надеюсь, твои родители не сердятся на нас за то, что мы удерживаем тебя вдали от них, – сказал Жан-Паскаль.
– Не сомневаюсь, что они подарят нам немного времени, – промолвила герцогиня. – Они очень обрадуются, если Аннабелинда сможет вернуться вместе со мной, – сказала я.
– Думаю, что она уже достаточно здорова, чтобы сделать это, – ответил Жан-Паскаль.
Разговор продолжался в том же духе, но я почувствовала некоторую напряженность и видела, что Жан-Паскаль тоже ощущает ее.
Я вздохнула с облегчением, когда мы разошлись по комнатам, и не могла удержаться, чтобы не пойти к Аннабелинде.
Она лежала в кровати, но не спала.
Улыбнувшись мне, она сказала:
– Я знала, что ты придешь.
– Конечно, ведь мы так давно не видели друг друга.
– Расскажи мне о школе. Как реагировали на мой внезапный отъезд? Было много разговоров?
– Все говорили только об этом. Тебя награждали всевозможными болезнями… от скарлатины до авитаминоза.
Аннабелинда улыбнулась.
– Все это было довольно неприятно, правда?
– Теперь с этим покончено. Ты совершенно здорова. Расскажи, чем ты болела на самом деле?
– Дедушка говорит, что я не должна об этом рассказывать. Он считает, что так будет лучше для меня. Мне надо все забыть. Это происшествие может отрицательно сказаться на моих шансах…
– Отрицательно сказаться на твоих шансах… шансах на что?
– Найти себе подходящего мужа. Они думают о моем замужестве. В конце концов, я старею.
– Но тебе исполнится только шестнадцать…
– В будущем году.
– Как это могло бы сказаться на твоих шансах?
– О, пустяки. Не спрашивай…
Но я настаивала.
– Как?
– Ну, в знатных семьях все время думают о передаче родового имени и тому подобных вещах.
Им хочется здоровых наследников. Они будут настороженно относиться к жене, у которой было… было то, что у меня.
– Да что у тебя было? Как все загадочно. Ты болела чахоткой? Если да, то почему не сказать прямо?
– Дедушка говорит, что мы должны все забыть и никогда больше не упоминать об этом.
– Понимаю. Ты имеешь в виду, что если ты заболеваешь чахоткой, то она может передаваться по наследству твоим детям.
– Да. Вот именно. Поэтому ни слова.
– И они лечили тебя здесь!
– Ну, не здесь. Я должна была уехать.
– Я догадывалась об этом.
– Идея принадлежала дедушке. Он все организовал.
– Я помню, что получила от тебя письмо со штемпелем Бергерака.
– Бергерак! Никогда больше не хочу бывать там.
– Он где-то поблизости?
– Да, в нескольких милях отсюда. Наверное, я опустила письмо, когда мы проезжали его.
– Проезжали его… по дороге куда?
– О, я не помню. Я довольно плохо себя чувствовала все это время.
– Почему ты не хочешь снова оказаться в Бергераке?
– Я хочу забыть все, что связано с моей… болезнью… а это место напоминает мне о ней. Все вокруг напоминает о ней.
– Все-таки чахотка, да?
Аннабелинда кивнула… а потом покачала головой.
– Я не хочу говорить… прямо… но… обещай мне, что ты никому не расскажешь.
– Обещаю. Тебя отправили в Швейцарию? Люди едут именно туда. Высоко в горы.
Аннабелинда опять кивнула.
– И тебя вылечили? – спросила я.
– Полностью. В будущем мне надо просто… соблюдать осторожность. Дедушка назвал это предостережением. Как только ты подхватил подобное заболевание, люди относятся к тебе с подозрением.
– Они думают, что оно может стать наследственным.
– Дедушка считает, что оно может уменьшить мои шансы на тот брак, который он желал бы для меня.
– Ну, и как в санатории?
– О, там все относились к больным очень строго. Ты должен выполнять то, что тебе говорят.
– Похоже на «Сосновый Бор».
Аннабелинда рассмеялась.
– Но все кончилось, и я хочу забыть, что это когда-то было. Теперь я здорова. Со мной все будет в порядке. Я предвкушаю поездку в Лондон.
– По-моему, твои родные будут стремиться удержать тебя в деревне.
– О, думаю, маме захочется в Лондон. А что касается отца и дорогого брата Роберта, то пусть занимаются своим дорогим поместьем. Им не до меня.
– Я скучала по тебе, Аннабелинда.
– А тебе не кажется, что и я скучала по тебе?
– Должно быть, это ужасно – находиться так далеко от всех. Наверное, твой дедушка и герцогиня навещали тебя, пока ты была там?
– Конечно. Они изумительно относились ко мне.
Но, пожалуйста, Люсинда, я не хочу говорить на эту тему.
– Хорошо. Больше ни слова.
– И не забудь, не рассказывай никому про Швейцарию. Я не должна была говорить и тебе, но ты выпытала это у меня.
– Я буду молчать.
– Добрая старушка Люсинда 1 Прошла неделя. Мы много катались верхом, обычно в компании Жана-Паскаля. Было несколько званых обедов.
Я получала большое удовольствие от прогулок в окрестностях замка. Мне нравилось бывать одной. Я любила сидеть у озера, наблюдая за лебедями и маленьким коричневым селезнем, ковыляющим мимо меня. Я приносила ему кусочки хлеба, и меня забавляла его манера приходить к озеру и терпеливо дожидаться угощения.
Иногда, находясь здесь, я думала о странностях жизни и представляла себе маму молодой девушкой, ненамного взрослее, чем я сейчас, сидящую на этом же самом месте. Тогда здесь жил черный лебедь. Она часто рассказывала о нем и о том, как яростно он защищал свою территорию.
Как мирно было здесь сейчас, с прекрасными кроткими белыми лебедями вместо черного. И все-таки существовало нечто, скрытое от глаз… таинственное, казавшееся совсем не таким, чем было на самом деле.
Как-то в середине дня, когда, посидев у озера, я возвращалась в замок, мне встретился почтальон, который направлялся к дому.
Он приветствовал меня. Он знал, кто я, потому что я уже брала у него почту раньше.
– Ну что же, – сказал он, – еще раз, мадемуазель, вам придется поберечь мои ноги. Я немного припозднился. Не возьмете ли это послание для месье Бурдона?
Я согласилась и взяла письмо.
Почтальон поблагодарил меня и продолжил свой путь.
Я подумала, что Жан-Паскаль, наверное, в своем кабинете и поэтому понесла письмо туда. Я постучалась. Ответа не последовало, и я открыла дверь и вошла. Окно было открыто, и при моем появлении порыв ветра сдул лежащие на письменном столе бумаги и разметал их по полу.
Я торопливо закрыла дверь, положила принесенное мною письмо на стол и наклонилась, чтобы подобрать бумаги.
В это время мне на глаза попалась фраза, написанная на одной из них. Она гласила: «Жаке и Маргарет Плантен – 10 000 франков.»
Дальше было что-то по-французски, и я не смогла до конца понять смысл написанного. На бумаге стоял адрес конторы поверенных в Бордо.
Меня осенило. Как будто разрозненные части головоломки внезапно чудесным образом сложились вместе, и передо мной предстала некая картинка.
– Интересно? – произнес голос позади меня.
В комнату вошел Жан-Паскаль.
Я почувствовала, как краска заливает мое лицо, когда он взял у меня бумаги.
Его спокойный голос поверг меня в ужас.
– Что ты делаешь с моими бумагами, Люсинда?
Я услышала, как, запинаясь, говорю:
– Я… э-э… я… принесла письмо. Мне дал его в парке почтальон. Я постучалась. Никто не ответил, и я открыла дверь. Видите ли, окно было открыто и сквозняк… бумаги упали на пол. Я подбирала их.
– Конечно.
Жан-Паскаль собрал оставшиеся бумаги и положил их на письменный стол. Он улыбнулся мне.
– Ты оказала мне большую услугу, Люсинда.
И как мило с твоей стороны принести мою почту.
Я спаслась бегством и вышла из замка, чтобы свежий воздух охладил мои пылающие щеки.
«Десять тысяч франков Жаке и Маргарет Плантен». Все стало ясно. Им заплатили за то, чтобы они взяли ребенка. Почему Жан-Паскаль хотел этого?
Я могла бы догадаться раньше. Карл и Аннабелинда встречались… тайно. Они были любовниками. Результатом любовных утех являются дети.
И Карл покинул ее, предоставив иметь дело с последствиями. Не удивительно, что она изменилась. Как я могла не догадаться? Она упала в обморок на уроке. Мадам Рошер послала за врачом, и сразу после этого приехал Жан-Паскаль.
Умный и искушенный, он прекрасно знал, что необходимо делать в такой ситуации.
Аннабелинда не ездила в Швейцарию. Она жила в Бергераке, который, как показала мне карта, находился достаточно близко для удобства общения и достаточно далеко для сохранения секрета.
Аннабелинда согласилась бы на любое предложение своего дедушки. Она должна оценить мудрость его советов о необходимости хранить все в тайне.
У Аннабелинды родился ребенок, и именно он находился в коттедже Плантенов. Из-за потери своего ребенка Маргарет жаждала получить другого.
Кроме того, ей щедро заплатили за заботу о нем.
Это дитя смягчило боль от потери ее собственного сына и обеспечило ей с мужем безбедное существование до конца дней.
Несчастье Аннабелинды стало благословением для Плантенов.
Теперь, когда я все поняла, я могла думать только о ребенке, который получит от Маргарет ту любовь и заботу, которую не могла дать ему его родная мать.
Я почувствовала себя раздавленной этой тайной.
Я почти жалела, что раскрыла ее. Теперь у меня самой появился секрет. Никто никогда не должен догадаться, что я знаю о происшедшем.
Когда я сидела, глядя на лебедей, послышались шаги, и мое сердце заколотилось, потому что ко мне направлялся Жан-Паскаль.
Он присел рядом.
– Я рад, что нашел тебя, – сказал он. – Думаю, нам есть, о чем поговорить.
– Уверяю вас, что я зашла в ваш кабинет только, чтобы отдать письмо. Бумаги рассыпались по полу, и я, естественно, решила, что должна поднять их.
– Конечно. И тебя очень заинтересовало то, что ты увидела на одной из них?
– Но я…
– Пожалуйста, Люсинда, пусть между нами не будет недомолвок. Позволь мне сразу сказать, что я тебе верю. Ну, что ошеломило тебя? Ведь это было на бумаге, которую ты читала.
Я молчала.
– Люсинда, дорогая, будь так же откровенна со мной, как я с тобой. Что там было написано?
Я сделала глубокий вдох. Я не знала, как начать.
– Ты увидела там фамилии тех людей, которые работают по найму для школы, правда? – настаивал он.
– Да, – ответила я.
– Ты знаешь этих людей?
– Да. По крайней мере, я знаю мадам Плантен.
Я часто беседовала с ней, когда проходила мимо ее коттеджа в парке. Я знала, что она ждет ребенка.
– Да?
– Я знала, что ребенок умер и она усыновила другого.
– Ты умная девочка, Люсинда. Ты подумала, как странно, что дедушка Аннабелинды должен платить этим людям. Ты подумала: «Аннабелинда отсутствовала несколько месяцев. У нее была какая-то таинственная болезнь, а потом появился ребенок». Ну что же, я уверен, что ситуация прояснилась для умной маленькой Люсинды, которую, признаем это, раньше несколько озадачили загадочные события и которая, увидев бумагу с фамилией известных ей людей, все поняла. Это так?
– Я подумала… да.
– Конечно.
Жан-Паскаль взял меня под руку.
– Люсинда, – продолжал он, – ведь мы с тобой хорошие друзья, да? Я всегда испытывал к тебе нежность. Ты дочь моей милой Люси, которую я всегда обожал. Ты стала подругой моей внучки. Я отношусь к тебе как к члену своей семьи.
– Вы очень добры, и я сожалею, что отнесла письмо в ваш кабинет. Я должна была оставить его в холле.
– Ну, нет. Возможно, что так лучше. Теперь мы все выяснили. Ты разделишь с нами наш маленький секрет и, я уверен, никому не выдашь его.
Ты любишь Аннабелинду. Она поступила опрометчиво. Это не первый подобный случай в нашей семье… твоей семье… любой семье. Такова людская природа. К сожалению… Но все можно уладить… и забыть. Всегда разумно забывать то неприятное, что случается в жизни. Раскаяние очень полезно, но предаваться ему следует осторожно и в малых дозах, превышение которых омрачило бы радость бытия. Ты согласна?
– Думаю, что вы правы.
– Ну конечно, я прав. Ты многое заподозрила.
Подозрение отвратительно… Очень часто оно искажает правду, и она кажется ужасней, чем в действительности. Ты догадалась, в чем заключалась болезнь Аннабелинды и что врач, приглашенный мадам Рошер, обнаружил это. Можешь вообразить ужас этой достойной дамы, когда она узнала, что приключилось с одной из ее учениц. Но она мудрая женщина. Поскольку Аннабелинда моя внучка, она послала за мной. Она понимала, что при таких маленьких затруднениях может положиться на меня.
Я кивнула. Я представляла себе все именно так.
– Аннабелинда развлекалась с одним из садовников, – продолжал Жан-Паскаль. – Последнее чрезвычайно расстроило мадам Рошер, но я указал ей, что результат оказался бы тем же самым, какое бы социальное положение ни занимал в данном случае мужчина, и что здравый смысл должен помочь нам не давать воли нашему негодованию. Прежде всего необходимо было увезти Аннабелинду из школы. Мы больше не могли оставлять ее там.
Поползли бы слухи. Так как мы не могли допустить, чтобы наши соседи узнали о безрассудстве моей внучки, ее увезли в клинику, где о ней позаботились.
– В Бергераке, – сказала я.
На мгновенье мои слова ошеломили Жана-Паскаля, потом он сказал:
– Я вижу, что ты осведомлена и об этом. Как ты узнала?
– Аннабелинда обмолвилась, что была там.
– Ей надо вести себя осторожнее. Это в высшей степени надежное место. Я знаком с его владелицей. Она само благоразумие. Поэтому Аннабелинду отправили туда, а потом, разумеется, возникла проблема найти семью для ребенка.
– Все сложилось для вас очень удачно, – сказала я. – В одном я уверена. Мадам Плантен будет очень хорошей матерью.
– Мадам Рошер уверила меня в этом. Не думаешь же ты, что я отдал своего правнука людям, которые могли бы плохо к нему относиться?
– Но вы были готовы поручить его заботам чужих людей?
– Я чувствую нотку критицизма. Милая Люсинда, мог ли я оставить его здесь? Усыновить ребенка в моем возрасте? Я должен думать об Аннабелинде. Что ожидало бы ее, стань это происшествие известным? Ее заклеймили бы как падшую женщину до того, как у нее появилась бы возможность показать, чего она стоит. Она никогда бы не вышла замуж за человека, занимающего подобающее положение.
– Она могла бы встретить того, кто полюбит ее, и не расставаться со своим ребенком.
Жан-Паскаль наклонился ко мне и слегка поцеловал в голову.
– Дорогая Люсинда, ты смотришь на мир глазами невинности. Очаровательно, весьма очаровательно! Но жизнь не такова. Я хочу, чтобы у Аннабелинды все сложилось наилучшим образом.
Она очень красивая и привлекательная девушка.
Мне ненавистна мысль, что ее шансы могли с самого начала быть сведены к нулю.
– А как же ребенок? – спросила я.
– Он вырастет в хорошей семье. Ты сама это сказала. Но признаюсь, мне немного не по себе, что он будет находиться так близко от школы.
– Вы думаете, что Аннабелинда узнает своего сына?
– Все младенцы на одно лицо. Они появляются на свет похожие на морщинистых стариков, и через несколько недель становятся пухлыми и красивыми. Но ты понимаешь, насколько мы должны быть осторожны. Ты видишь, как случайное совпадение способно спутать все планы. Твое знакомство с этой доброй женщиной, то, что ты увидела эту бумагу. Кто мог бы предположить, что это случится? А ведь все так просто, так естественно. Помня о тебе, я не был уверен, что ребенка разумно помещать настолько близко от школы. Но мадам Рошер так хорошо охарактеризовала эту женщину, которая, разумеется, не имеет ни малейшего представления, откуда привезли ребенка.
– Вам пришлось приложить столько усилий, чтобы организовать все это для Аннабелинды, – сказала я.
– Ради Аннабелинды и чести семьи, – ответил Жан-Паскаль. – Это много значит для таких, как я. Возможно, мы слишком горды и немного надменны. Боже мой, ведь мы должны были извлечь хороший урок уже много лет назад. Но кто когда-нибудь учился на ошибках? Небольшой урок, возможно, но редко серьезные выводы. Ну, теперь ты знаешь, что произошло, и я доверяюсь тебе. Этот инцидент необходимо предать забвению. Я пригляжу за тем, чтобы о ребенке хорошо заботились… чтобы он получил образование, когда придет время. Можно не беспокоиться о его будущем. И я прошу тебя, Люсинда, никогда никому не разглашать то, что ты узнала. Я глубоко уважаю твою порядочность и знаю, что могу положиться на тебя.
Аннабелинда своенравна… немного легкомысленна. В этом часть ее очарования. Пусть она не знает, что тебе все известно. Помоги ей поддерживать миф о ее болезни. И, пожалуйста, прошу тебя, не говори ей, что усыновленный Плантенами ребенок ее сын. Я могу положиться на тебя, правда, Люсинда?
– Я никому не скажу.
Жан-Паскаль сжал мне руку.
– Я доверяюсь тебе, – сказал он.
Потом мы несколько минут сидели молча, наблюдая за грациозным скольжением белых лебедей по озеру.
* * *
В сентябре, после летних каникул, мы вернулись в «Сосновый Бор». Прошел год с момента моего появления здесь, и я чувствовала, что стала значительно взрослее той наивной девочки, которая была тогда. Я многое узнала, и, хотя драматические события произошли не со мной, я достаточно близко соприкоснулась с ними и они произвели на меня глубокое впечатление.
Я думала о Жане-Паскале Бурдоне как о неком могущественном божестве, которое распоряжается человеческими судьбами… цинично, милостиво… и немного аморально. Но что бы делала без него Аннабелинда?
Я часто думала о ребенке, отданном на попечение Маргарет Плантен. Он никогда не узнает о своей матери и о тех проблемах, которые возникли из-за его появления на свет. О нем будут хорошо заботиться, в должное время он получит образование. Плантены будут регулярно снабжаться деньгами, не ведая, кто посылает их. Одним мощным ударом Жан-Паскаль изменил их жизни еще больше, чем судьбу Аннабелинды. Я не сомневалась, что со временем она убедит себя, будто этого эпизода в ее жизни никогда не было, в то время как Плантенам всегда будет напоминать о нем Эдуард.
Кэролайн сказала, что за каникулы я сильно изменилась.
– Ты выглядишь такой серьезной. Знаешь, иногда, когда я обращаюсь к тебе, ты молчишь. У тебя, что-то случилось во время каникул?
– Нет, все в порядке, – сказала я.
Аннабелинду в школе встретили с неким благоговейным ужасом. Все были убеждены, что ее, по выражению одной девочки, «вырвали из когтей смерти». А те, с которыми это случилось, возбуждали совершенно особый интерес.
Как я и ожидала, Аннабелинда использовала ситуацию в своих интересах. Теперь она действительно стала в школе заметной фигурой. У нее появилась собственная комната, и, хотя мадам Рошер относилась к ней теперь несколько прохладно и, думаю, настороженно, Аннабелинда не стала придавать этому значения. Она наслаждалась пребыванием в школе. «Вот таково бывает возмездие за грехи», – говорила я себе, чувствуя, что повторяю слова Жана-Паскаля.
