Текст книги "Где Бог когда я страдаю?"
Автор книги: Филип Янси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Мартин Лютер Кинг говорил: «То, что не может меня сломить, делает меня сильнее». В наш полный бедствий век такие люди, как Мартин Лютер Кинг, Махатма Ганди, Александр Солженицын, Александр Сахаров, Десмон Туту, Нельсон Мандела и многие другие, своей жизнью подтвердили теорию Турнье о созидательном страдании. Казалось бы, внешние обстоятельства должны были полностью их сокрушить. Но именно трудности и страдания дали этим людям мужество и силу, которые потрясли мир.
Например, Мартин Лютер Кинг умышленно выбирал для противостояния наиболее жестоких шерифов–южан. Он был готов принять побои, сесть в тюрьму, снести издевательства, ибо был убежден: увидев наиболее неприглядные проявления расизма, американская нация восстанет против этого зла. «Христианство, – говорил Кинг, – учит, что венцу славы всегда предшествует крест. Чтобы следовать за Христом, нужно взять свой крест – трудности, мучения, тяготы – и нести его. Но на спине не останется отметины от креста, пока не выйдешь на путь славы, к которому ведет только дорога страданий».
В конечном итоге именно взгляды Кинга привели к победе движения за гражданские права. Стойкость борцов, которые не сдавались, несмотря на жестокости властей, пробудила нацию. В 1964 году, спустя неделю после столкновения с полицией на мосту в Сельме, конгресс США принял Закон о гражданских правах. Кровопролитные столкновения не сломили Кинга, они придавали ему сил.
Принцип, столь ярко явленный в жизни Мартина Лютера Кинга, действовал и в жизни «маленьких» людей – тех, кто следовал за своим лидером, участвовал в маршах протеста. Мне вспоминается один из неизвестных героев той борьбы. Он жил в сельском районе Миссисипи. Его фотография ни разу не появилась на страницах газет и журналов. Я беседовал с мистером Бакли в начале семидесятых годов, когда большинство южан были настроены против дарования гражданских прав темнокожим. Уходя от мистера Бакли, я чувствовал, что покидаю дом святого.
Дом мистера Бакли – самый симпатичный в округе. Снаружи он обложен кирпичом, в нем четыре или пять просторных комнат, отделанных деревом. Мистеру Бакли было тогда девяносто лет, и, казалось, происходившим вокруг он уже не особо интересовался. Большую часть времени он сидел в кресле–качалке возле камина, как некогда сиживал у печки в своей деревенской хибарке. Я увидел его стариком со слезящимися глазами и выдубленной жарким солнце Миссисипи кожей. Он размеренно покачивался в кресле и предавался воспоминаниям. Время от времени мистер Бакли почесывал седой затылок и посмеивался – чего только с ним не приключилось за почти что сотню лет!
В одной из наших бесед мистер Бакли рассказал мне о своем детстве. Он говорил перед диктофоном без остановки три с половиной часа, лишь единожды прервавшись, чтобы попросить стакан воды. Сделав большой глоток, он удовлетворенно произнес: «Итак, мы добрались до 1901 года».
Мистер Бакли родился через поколение после отмены рабства и рос в тяжелые годы восстановления Америки. Он пережил жуткие времена разгула ку–клукс–клана: постоянные угрозы, горящие кресты, слухи о линчевании и поджогах. Семьдесят пять лет его жизни прошли в эпоху запретов: отели, рестораны, туалеты и кабинки для голосования «только для белых». В середине шестидесятых годов мистер Бакли стал участвовать в движении за гражданские права.
Веря, что этим служит Богу, он стал помогать пастору Джону Перкинсу в кампании по регистрации чернокожих избирателей. В округе, где проживало более пяти тысяч взрослых темнокожих, было зарегистрировано лишь пятьдесят избирателей.
Федеральные служащие организовали регистрационный пункт у заднего входа в отделение местной почты. Мистер Бакли помогал обеспечивать явку избирателей – к пункту стекались автобусы и машины. Прибывшие со страхом расписывались в регистрационных ведомостях – это было небезопасно. Время от времени появлялись группы агрессивно настроенных белых, которые выкрикивали угрозы и оскорбления. Тех, кто зарегистрировался, чтобы принять участие в голосовании, могли вышвырнуть с работы. Но люди приходили. Мускулистые чернокожие мужчины, согнутые от постоянного труда на хлопковых плантациях, образовали в центре городка Менденхолл «очередь мужества»: они хотели получить право голоса. В итоге зарегистрировались две тысячи триста человек.
Лидером темнокожего населения в Менденхолле и его окрестностях был мистер Бакли. Но прежде всего он служил Богу. Перенесенные трудности и страдания сделали его сильнее, укрепили его веру. Из рассказа мистера Бакли я понял: как и говорил Иисус, нищие и угнетенные блаженны. Когда со всех сторон подступал мрак, когда охватывало отчаяние, мистер Бакли мог опереться только на Бога. И Божья благодать стала в нем преизобиловать. Один взгляд на мистера Бакли – и видно, что Бог обитает в его душе. Богу в ней просторно.
Одним из самых серьезных испытаний, которые пережил мистер Бакли, был переезд в новый дом. Наконец–то, дожив до восьмидесяти лет, они с женой смогли позволить себе уютное жилье. Они купили чистенький аккуратный, еще пахнущий свежей краской домик. Но однажды глубокой ночью мистер Бакли проснулся от запаха дыма. Он выскочил из постели: коридор был весь в огне, пламя подбиралось к спальне. Им с женой удалось спастись, но все имущество сгорело. Оказалось, что дом подожгли соседи.
Вот что сказал мне мистер Бакли: «Мы многое пережили. У меня было трое детей, двое из них умерли. Я потерял первую жену, а со второй мы едва не погибли во время пожара. Но Господь сказал, что не пошлет нам испытания сверх наших сил. Когда силы будут на исходе, Господь окажется рядом, чтобы укрепить нас».
Мистер Бакли умер в 1986 году, в возрасте девяноста семи лет. Последние годы жизни он помогал строить новую церковь в Менденхолле. Он сказал: «Я хочу, чтобы это была церковь, где рады любому, независимо от цвета кожи. Я хочу, чтобы в этой церкви люди молились с уверенностью, что Бог слышит их. Я хочу, чтобы прихожане этой церкви любили друг друга, чтобы любовь была их опознавательным знаком». Мистер Бакли своей жизнью показал, какой он хочет видеть новую церковь.
Богословие обратного действия«То, что не может меня сломить, делает меня сильнее». Умиротворенное, морщинистое лицо мистера Бакли, казалось, подтверждало эти слова Мартина Лютера Кинга. Старик был похож на крепкий столетний дуб, который много повидал на своем веку – ливни, ураганы, лесные пожары. Преодолев все трудности, мистер Бакли обрел такую внутреннюю силу, которой вряд ли могут похвастаться большинство американцев, живущих спокойной и размеренной жизнью. В тяжелые времена, когда есть только одна надежда – Бог, в душе человека происходят невероятные изменения.
После длительных бесед с мистером Бакли я наконец начал понимать смысл парадоксальных слов Христа о блаженстве, которые прежде резали мне слух. До меня вдруг дошло, что я всегда воспринимал слова Нагорной проповеди: «Блаженны нищие… плачущие… кроткие… изгнанные за правду…» (Мф 5:3–10), как некую подачку тем, кому в жизни не повезло. Ладно, раз уж вам так плохо – вы едва сводите концы с концами, подвело здоровье, постучалось в двери горе, – Я, так уж и быть, брошу вам соломинку, хватайтесь! Соломинка – несколько ярких фраз и обещание будущей награды. Может, вам полегчает? Но почему глаголы в этих обещаниях стоят в настоящем времени – «их есть Царство Небесное»? Мои встречи с чернокожими христианами из Миссисипи подтвердили: бедные и угнетенные способны обрести блаженство на земле. Жизнь как у мистера Бакли – редкость. Она была исполнена непоколебимой веры. Веры, закаленной в испытаниях.
Апостол Павел высказал невероятную мысль: сила Божья «совершается в немощи» (2 Кор 12:9). Эти слова порой понимают превратно. Над ними насмехаются те, кто винит Бога в человеческих страданиях. Но люди – такие, как апостол Павел или мистер Бакли, – раскрывают нам суть Божьих слов. Даже об Иисусе сказано: «Он… страданиями навык послушанию» (Евр 5:8).
Наблюдая за чужими страданиями со стороны, мы часто ожидаем увидеть в людях ожесточенность и обиду. Мы ждем, что они злобно накинутся на Бога, проклиная Его за свои несчастья. Но, как ни удивительно, страдальцы часто обретают в Нем покой. И тогда нам, сторонним наблюдателям, становится стыдно. Не случайно самые яркие примеры веры являют нам люди, которых мир считает неудачниками.
Клайв Стейплз Льюис, хоть и неохотно, приходит к выводу: «Однако я не совсем убежден, что страдание само по себе, без подсказки, непременно породит дурные чувства и черты. На передовой, в окопах, я нашел ничуть не больше злобы, себялюбия и подлости, чем в других местах. Я видал удивительную духовную красоту у сильно страдающих людей. Я обнаружил, что с годами люди становятся лучше, а не хуже. Я увидел, что смертельная болезнь способна взрастить драгоценные плоды стойкости и смирения даже в самых безнадежных людях»[21]21
К.С. Льюис. Страдание. Перевод Н.Л. Трауберг. – Прим. ред.
[Закрыть].
Что же такого есть в природе страдания, что вызывает в людях перемены? Почему боль не сокрушает человека, а придает ему силы? Иисус ясно говорил: Бог больше расположен к бедным и угнетенным. Это учение, которое иногда называют «богословием обратного действия», было явлено миру в Нагорной проповеди. В пользу подобного богословия говорят и другие высказывания Иисуса: «первые будут последними» (Мф 19:30; Мк 10:31; Лк 13:30); «унижающий себя возвысится» (Лк 14:11; 18:14); «…кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий» (Лк 22:26). Притчи о добром самарянине и о богаче и Лазаре тоже являют нам совсем иной порядок мироустройства, чем тот, к которому мы привыкли.
Почему? Почему Бог выделяет бедных и угнетенных? Почему именно они удостаиваются Его особого внимания? Чем слабые заслужили такую честь?
Как–то мне попался на глаза перечень «плюсов» бедности, который составила католическая монахиня Моника Хельвиг. Ее размышления заставили меня задуматься. Я дополнил ее перечень, расширил его – теперь он относится ко всем тем, кто страдает, а не только к терпящим нужду.
1. Перед страданием все равны. Любого человека оно может подвести к пониманию необходимости покаяния.
2. Страдальцы видят, что зависят от Бога и от здоровых людей, но помимо этого поддерживают друг друга.
3. Страждущие не слишком полагаются на материальные блага – ведь они многого лишены, и многое им недоступно. Но они находят опору в людях.
4. Страдания смиряют гордых. Страдалец перестает думать о собственной значимости, он не беспокоится о том, что посторонние вторгнутся в его личную жизнь.
5. Сотрудничество и взаимопомощь имеют для страдающих большее значение, чем для людей благополучных. Страдающие перестают думать о конкуренции.
6. Страдание помогает понять, что является роскошью, а что – необходимостью.
7. Страдание учит терпению. Часто великое терпение рождается из признания своей зависимости.
8. Страдание помогает понять, какие страхи имеют реальную основу, а какие – преувеличены.
9. Для страдающих Евангелие – воистину Благая Весть. Они не видят в Евангелии ни угрозы, ни осуждения. Оно несет им надежду и утешение.
10.Страдальцы откликаются на зов Бога просто и без раздумий – им нечего терять. Они готовы ко всему.
Перечитав этот список, я понял, почему на долю святых всегда впадало так много страданий. Послушание, зависимость, смирение, простота, взаимопомощь, преданность – все эти качества имеют большую ценность для духовной жизни. А живя в комфортных условиях, обрести их трудно.
Я увидел заповеди блаженства в новом свете: нет, это не милостыня, брошенная Иисусом страдальцам. Слова Спасителя перестали быть похожими на лозунги. Они приоткрыли мне удивительные тайны человеческого бытия. Все страждущие – нищие, плачущие, алчущие – воистину блаженны. Но блаженны они не потому, что находятся в жалком состоянии. (Христос не уставал исцелять, кормить и освобождать людей от их бремени.) Они блаженны, потому что приобрели сокровище – те качества, которых нет у благополучных и независимых людей.
Стремление к независимости, то самое, что в Эдемском саду вскружило голову Адаму и Еве, обернулось губительным грехом, стало магнитом тянуть нас прочь от Бога. Страждущие и нищие имеют большое преимущество – они не способны опираться только на свои силы, и им не нужно напоминать об их слабости. Им нужен источник силы. Люди богатые, успешные, красивые способны прожить свою жизнь за счет собственных ресурсов. Но у тех, кто лишен земных благ, остается возможность в трудные дни воззвать к Богу.
Выходит, что страдающие лучше подготовлены к принятию Божьей благодати. Они нуждаются, они зависимы, они не удовлетворены жизнью – и они способны с радостью принять дар Божьей любви.
Порой бедность и страдание помогают понять всю ценность несамостоятельности: не ощутив и не осознав своей немощи, трудно принять Божью благодать. Апостол Павел писал, как он боролся с «жалом в плоти» – недугом, который так и остался для нас загадкой. Есть самые разные предположения о характере его заболевания: эпилепсия, заболевание глаз, хроническая депрессия, малярия, сексуальные искушения. Я рад, что Павел не уточнил, какой именно немощью он страдал: его размышления относятся к любому из нас, какое бы жало нас ни мучило.
Поначалу Павел не видел смысла в своей немощи. Он не мог принять ее с «великой радостью», просил Бога удалить от него напасть. Болезнь мешала его служению, вселяла в душу сомнения. Он трижды просил Бога об исцелении, и всякий раз его просьба оставалась без ответа. В конце концов Павел понял великую истину: «…довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор 12:7–10).
«Жало» сослужило Павлу хорошую службу: духовная гордыня, высокомерие, тщеславие намного опаснее, чем немощь физическая. Недуг заставлял Павла полагаться не на свои силы, а на Бога. Осознав это, Павел перестал противиться и принял свое состояние: он больше не просил избавления, а молился, чтобы его страдание принесло добрые плоды.
Апостол пишет коринфянам – любителям мудрствовать, высоко ценившим авторитет и внешние данные человека, – о том, что Бог часто избирает малых, презираемых и слабых, чтобы постыдить мудрых и сильных. Павел понял суть заповедей блаженства: нищета, болезни, скорбь, немощи действительно могут стать благословением, если смиренно обратиться к Богу. «Когда я немощен – тогда силен», – заключает Павел. Чем более слабым ощущает себя человек, тем более надежную и прочную опору он находит в Боге.
Глава 12
Экстремальные ситуации
Я даже в иной нас благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни. И какими надеждами забилось тогда мое сердце! Я думал, я решил, я клялся себе, что уже не будет в моей будущей жизни ни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде.
Ф.М. Достоевский. «Записки из мертвого дома»
За последние годы я прочитал множество свидетельств, авторы которых прошли через концентрационные лагеря. Их записки изумили меня: мне открылись в них крайности жизни, а сама жизнь предстала передо мной в невероятном свете. В лагерях различия между людьми стирались полностью. Все были в одинаковых одеждах, одинаково острижены. Не было имен – их заменяли номера. Для всех – единый распорядок дня. Классовые различия? Их не было. За колючей проволокой люди вернулись в первобытное неразвитое общество.
В руках умелых специалистов–садистов лагеря превратились в лаборатории страдания. Как говорил писатель Теренс де Пре, задача лагеря – «низвести заключенных до уровня бессмысленных тварей с предсказуемым поведением, которых можно полностью контролировать. Лагеря – яркое подобие скиннеровской камеры[22]22
Экспериментальное устройство для выработки условных рефлексов, названное по имени изобретателя, бихевиориста Б. Скиннера. Представляет собой небольшую закрытую клетку, имеющую приспособление, которым животное может манипулировать (например, рычаг), и механизм для выдачи положительного (пища) или отрицательного (электрический ток) стимула, подкрепляющего то или иное поведение. – Прим. ред.
[Закрыть]. Закрытое, полностью контролируемое сообщество, в определенном смысле особый мир, в котором боль и смерть – отрицательные стимулы, а пища и жизнь – положительные. Эти стимулы воздействуют на человека в течение двадцати четырех часов в сутки, ибо затрагивают самые насущные его потребности».
И все же бывшие узники концлагерей Бруно Беттельхейм, Виктор Франкл, Эли Визель, Примо Леви, Симон Визенталь, Александр Солженицын и многие другие свидетельствуют об ином. О том, что великий бихевиористский[23]23
Бихевиоризм (от англ. behaviour – поведение) – психологическое направление, изучающее не субъективный мир человека, а объективно фиксируемые характеристики поведения, вызываемого какими–либо внешними воздействиями. – Прим. ред.
[Закрыть] эксперимент провалился. Лишенные человеческого достоинства, эти свидетели, тем не менее, смогли не только сохранить свою человеческую сущность, но сами превратились в голос разума и совести. Взять хотя бы Солженицына. Реабилитированный писатель столь мощно выступил в защиту справедливости, что был изгнан из страны, успев, однако, практически в одиночку развенчать миф о сталинизме.
Если вы попадете на встречу евреев, переживших холокост, то не увидите сломленных, бесполезных, зомбированных существ. Перед вами предстанут активные члены общества – политики, врачи, юристы. Дети, выросшие при режимах, являвших собой воплощенное зло, теперь служат нам примером благородства, мужества и милосердия.
Опыт этих людей свидетельствует об одном: даже нечеловеческие страдания способны принести благие плоды. Бруно Беттельхейм делает вывод о жизни в лагерях: «Наш опыт не стал доказательством бессмысленности жизни. Мы не скатились до мысли, что мир – не что иное, как бордель. Мы не пришли к выводу, что следует жить, руководствуясь похотям плоти, и забыть о своих корнях. Нет, мы поняли, что жизнь, какой бы жалкой она ни была, – это ценность. Жизнь не такова, какой нам пытались представить ее в лагере. Жизнь в концлагере и за его пределами отличаются друг от друга, как ночь и день, как ад и спасение, как смерть и жизнь. Мы постигли, что в жизни есть смысл. Его непросто найти, но оказалось, что смысл этот глубже, чем мы могли себе представить до того, как побывали в лагере».
Георгий Мангакис, которого военная хунта Греции после пыток приговорила к восемнадцати годам заключения, жалел не себя, а своих мучителей:
«Я познал, что значит быть жертвой. Я смотрел в лицо своему истязателю – оно было страшнее, чем мое, кровоточащее и багровое от побоев. Его лицо было перекошено злобой – в нем не было ничего человеческого…
В этом противостоянии я был счастливее своего мучителя. Не я унижал, а меня унижали. Пусть я был избитым и страдающим, но мое нутро оставалось человеческим. А тем, кто издевался над заключенными, приходилось прежде подавить в себе все человеческое. Что из того, что они, одетые в форму, разгуливают с напыщенным видом, упиваясь собственной властью? Да, они считают, что боль, отчаяние, недостаток сна и еды – их орудия, которые позволяют им властвовать над другими. Но их торжество – не что иное, как деградация человека. Полная деградация. Мои мучения им дорого обошлись.
Не я находился в худшем положении. Я был человеком, который стонал от страшной боли. Но я предпочитаю быть страдающим человеком, а не мучителем. Сегодня я лишен радости видеть своих детей – как они идут в школу, как играют в парке. Но моим мучителям каждый день приходится смотреть в глаза своим детям».
В жизни австрийского психиатра, еврея Виктора Франкла, после пребывания в концлагере изменилось многое. Он осознал, что жизнь имеет смысл. Он увидел, что человек обладает внутренней свободой, которой никто и ничто не может его лишить. Он пришел к выводам, отражающим опыт и многих других узников:
Главный вопрос«Жизнь в лагере показывает, что человек всегда имеет свободу выбора. Я видел достаточно примеров – нередко героических, – которые показывали: можно преодолеть безразличие и подавить в себе злобу. Даже в жутких условиях лагеря, даже находясь на грани психического и физического истощения, человек способен сохранить хотя бы крупицу духовной свободы и независимость мышления. У человека можно отнять все, кроме одного – его свободы. Человек сам решает, как отнестись к обстоятельствам, каким путем пойти…
В конечном итоге становится ясно: не условия жизни в лагере определяют, как человек будет переносить свое заключение – в большей степени это его внутренний выбор. И потому даже в самых суровых обстоятельствах человек в состоянии решить, что с ним будет – в духовном и психологическом плане».
Рассказы о жизни в концлагерях могут поведать о человеке и человечности многое. Но само существование лагерей и особенно гитлеровский геноцид против евреев поднимает вопросы о Боге. Название книги «Где Бог, когда я страдаю?» – это фактически вопрос всех евреев, который звучал во время холокоста. Как мог Он сидеть сложа руки и молча наблюдать за истреблением Своего народа? Шесть миллионов избранных стали жертвами геноцида. Как Владыка допустил такое зло?
В семидесятые годы социолог Рив Роберт Бреннер провел опрос среди тысячи переживших холокост евреев. Прежде всего его интересовали вопросы веры. Как этот трагический опыт повлиял на веру людей в Бога? Удивительно, но практически половина опрошенных заявила, что перенесенные ужасы на их вере никак не отразились. Ответы другой половины показали иную картину. Одиннадцать процентов опрошенных заявили, что в результате пережитого они перестали верить в существование Бога. После войны они не изменили своих убеждений. Бреннер проанализировал их ответы и пришел к выводу: их атеизм не был результатом изменений в их богословских воззрениях. Их неверие – скорее эмоциональная реакция на пережитое, выражение глубокой боли и гнева на Бога за то, что Он их оставил.
Бреннер также обнаружил, что примерно пять процентов опрошенных в результате пережитого пришли к Богу. Попав в кошмар лагеря, они не знали, к кому, кроме Бога, можно обратиться.
Как–то в течение двух месяцев я прочитал две книги воспоминаний узников гитлеровских концлагерей. Оба автора – Эли Визель и Корри Тен Бум – с глубокой искренностью высказали диаметрально противоположные точки зрения о том, что в диких условиях лагеря происходит с верой. Обе эти книги стали бестселлерами. Из всей массы книг, посвященных холокосту, они пользуются наибольшей популярностью.
Книга Визеля «Ночь» меня потрясла. Визель нарисовал картину своей жизни образно и лаконично. Всех евреев из их поселка сначала согнали в гетто. Потом у них отобрали имущество, а самих погрузили в вагоны для скота. Треть пленников умерла еще в дороге, не доехав до лагеря смерти.
Когда поезд доехал до Биркенау (Бржезинки), первое, что увидел Эли, были клубы густого черного дыма, валившего из огромной трубы. Впервые в жизни он ощутил запах горящей человеческой плоти. «Мне никогда не забыть той проклятой ночи – будь она проклята. Мне никогда не забыть этого страшного дыма, лица маленьких детей, чьи тела потом превратились в клубы дыма и растворились в молчаливой голубизне небес. Мне не забыть ночной тишины, которая навсегда лишила меня желания жить. Мне не забыть тех мгновений, которые уничтожили моего Бога и мою душу, развеяв в прах все мои мечты. Я никогда не забуду этого, даже если мне придется жить вечно. Никогда».
На глазах у подростка Визеля в печь отправили его мать и младшую сестру. Потом погибла вся его семья. Он видел младенцев, проткнутых штыками, повешенных детей. Он видел, как узники убивали друг друга за кусок хлеба. Сам Эли избежал смерти чудом – его спасла административная ошибка. В своих книгах Визель постоянно возвращается к тем бессмысленным трагедиям, свидетелем которых он был.
В предисловии к книге «Ночь» лауреат Нобелевской премии Франсуа Мориак описал свою первую встречу в Визелем:
«Тогда я понял, что сразу привлекло меня в этом молодом израильтянине: он мне напомнил Лазаря – восставший из мертвых, но все еще пленник зловещей тюрьмы, в которой он томился, окруженный истлевшими трупами. Для него вопль Ницше «Бог мертв» стал реальностью. Бог любви, нежности, утешения, Бог Авраама, Исаака и Иакова исчез навечно под пристальным взглядом этого мальчика. Он растворился в дыму холокоста, организованного Нацией, возведшей себя в ранг идола. И сколько благочестивых евреев похоронили в те годы Бога!
Думали ли мы когда–нибудь о последствиях того ужаса – пусть не столь очевидных и страшных, но наихудших для верующего – о смерти Бога в душе ребенка, который нежданно столкнулся с абсолютным злом?»
