Текст книги "Инсценированный разрыв (ЛП)"

Автор книги: Филип Сигэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Не знаю, – говорю я. – Но это реально странно. И слишком быстро. Он просто это выпалил?

– Это не те слова, которые можно «просто выпалить», – отвечает Вал. Она рассказывает, что в субботу они ходили на экскурсию в Форт Ли. В этом месте снимали фильмы в 1910-х. «Голливуд до Голливуда» – сказал он ей. Это было до того, как режиссеры поумнели и перебрались в солнечный Лос-Анджелес. Эзра даже провел ей персональную экскурсию по одному из павильонов звукозаписи. Вал вскоре стало скучно, но ей понравилось, как он был увлечен. Вероятно, когда Эзра ей все расписывал, то сиял как рождественская витрина универмага.

Вал смотрит на меня.

– Разве ты не счастлива?

– За тебя? Нет, что ты! Это здорово, – говорю я с энтузиазмом.

– Невероятно убедительно. Ты моя лучшая подруга. Я думала, что у тебя будет больше эмоций.

– Я... Просто сейчас кое-что изменилось.

– Ничего не изменилось. Только у меня в жизни появился кто-то еще.

– Знаю. – А также знаю, что это неправда. Проверяю время на телефоне: два двадцать семь.

– Мне нужно бежать, – говорю я. – Может, встретимся позже?

– Не могу. Мы с Эзра собираемся вечером позаниматься вместе. Куда ты торопишься?

– На тренировку, – убегаю я.

– На что? – спрашивает Вал, но меня уже нет, только стук каблуков разносится по коридору.

***

Я захожу в зал в два тридцать пять. Сорок пар глаз пристально смотрят на меня, но никто не говорит, ни слова. Они растеряны. Я направляюсь к местам на трибуне, не поднимая головы. И когда это клубы стали начинать занятия вовремя?

– Ты опоздала, – говорит Хаксли.

– Прости. Я не знала, что вы начинаете ровно в два тридцать.

Я сажусь в первом ряду.

– Встань, – говорит она. – Сядешь, когда я закончу.

– Ты серьезно?

Она бросает на меня испепеляющий взгляд, и я понимаю, что так оно и есть.

Я делаю, как она говорит.

Все девчонки смотрят на меня. Даже парни, работающие с декорациями на сцене, вытаращили глаза.

Хаксли поворачивается к остальным.

– У нас есть возможность тренироваться всего два часа в день и только шесть недель, чтобы выучить и отточить восемь танцев. Поэтому, когда я уведомляю вас о том, что занятия начинаются в два тридцать, то так оно и есть. – Она поднимает бровь и смотрит на меня.

Сообщение принято.

Она опять улыбается, никаких следов недовольства. Я сажусь.

– Ребекка, я не разрешала тебе садиться.

Только мысль о разрушении ее отношений, о ней, сидящей за столиком в кафе, одинокой и всеми забытой, заставляет меня встать.

– Теперь нам нужно выбрать какой вид спорта будет представлять каждая команда. Капитаны должны написать на бумажке только один из видов. В этом году процесс будет демократичнее, мы будем тянуть жребий из шляпы. – Хаксли даже не осознает, что это совсем не похоже на демократию.

Она тянет первая, на ее лице преувеличенное нетерпение.

– Моя команда, наш вид спорта... керлинг? Что еще за керлинг? Кто его написал?

Мередит Артурро, капитан одой из малочисленных команд, делает шаг вперед.

– Это как шаффлборд на льду.

– Шаффлборда нет на Олимпийских играх.

– А керлинг есть. Он очень популярен в Канаде.

Пока они ушли проверять на лэптопе, входит ли керлинг в список олимпийских видов спорта, мои соратницы по команде начинают переговариваться. Девяносто процентов их предложений начинается с «Мой парень».

– У моего парня самый очаровательный на свете золотистый ретривер.

– У моего парня на следующей неделе тест по вождению, и он тренируется как помешанный.

– Я со своим парнем ходила в суши-бар, хотя он и ненавидит японскую еду. Я сказала ему, что суши восхитительны, а он ответил, что его стошнит, если положит в рот хоть кусочек из этого. Поэтому мой парень взял себе курицу. В суши-баре! Ха-ха.

Они ждут, когда я присоединюсь к их беседе. Я стою с открытым ртом.

– Не знала, что в суши-барах подают курицу. – Девушки улыбаются и продолжают свой содержательный разговор.

Парни на сцене собирают первые декорации. У каждого танца они свои. Для усиления главной темы, декорации будут двигаться по сцене. Интересно, как школа смогла привлечь к этому парней. Тут я замечаю знакомое лицо, рисующее олимпийские кольца на холсте.

– Привет.

– Ты что, в СТА? – спрашивает Эзра. На его висках капельки пота, лицо и руки покрыты пятнами краски.

– Да. Моя жизнь – танцы.

– Моя тоже, но, я считаю, что костюмы слишком сковывают движения, – говорит Эзра, демонстрируя склонность к сарказму. – Поэтому я рисую.

– Ты рисуешь, – присматриваюсь я к его шедевру. Кольца больше похожи на квадраты, которые нанесли резкими мазками кисти. Рисование определенно не его конек. – Выглядит неплохо.

– Да... – Он окунает кисть в краску и пытается уверенно держать руку над холстом. Но у него это не получается. – Я готовлю промежуточное видео для шоу, но так как технически это часть работы по подготовке декораций, то я вынужден помогать. Хорошо хоть я уговорил помочь своих товарищей, с которыми мы смотрим фильмы.

– Нужно найти того, кто сможет закрасить твои мазки, – говорит его друг Джефф О’Салливан.

– Думаю, во мне больше от Кубрика, чем от Кандинского.

– Ты делаешь видео? Это круто, – говорю я. На видео капитаны СТА и их бойфренды пытаются в шутливой форме представить шоу и танцы. Обычно они единственные, кто думает, что получилось смешно, но я верю, что Эзра сможет подготовить что-нибудь стоящее. – Надеюсь, они у тебя получатся лучше чем «Чужие 2».

– На самом деле, там было несколько интересных моментов, – лицо Эзра начинает сиять, как всегда, когда разговор заходит о фильмах.

– Да, и самый главный – это то, что фильм длился меньше полутора часов.

Возможно, фильм бы и понравился мне больше, если бы не пришлось смотреть, как они с Вал вылизывают друг друга. Я вздрагиваю от этих воспоминаний.

– Полностью с тобой согласен, – говорит Джефф, откидывая назад свои тонкие, светлые волосы. Бедный парень, к тридцати он, скорее всего, облысеет. К счастью, он встречается с Карри Кирби с первого курса, а ей, кажется, все равно. Они – одна их тех пар, у которых есть интересы помимо друг друга. Очень плохой образец для подражания.

– Моим любимым моментом в фильме стали титры и когда тот ученый снял с нее топик.

– В фильме были по-настоящему страшные сцены, а также интересный романтический сюжет с Тони и Викторией, – говорит Эзра.

Я откидываю голову назад и начинаю смеяться.

– О, пожалуйста! Это там, где они провели вместе одну ночь, и он страшно влюбился в нее, а потом пожертвовал свой мозг чужим? Именно такие любовные отношения я ненавижу в фильмах. Парень лишь однажды смотрит на девочку и моментально в нее влюбляется.

– Так бывает. Ты просто видишь кого-то и чувства, которые возникают с первого взгляда, сражают тебя наповал.

– В кино. Но не в жизни.

– Ты влюбляешься сразу, а не постепенно, – Эзра хлопает по своей груди, еще больше пачкая свою футболку. – Сердце не знает, что такое постепенно.

Все, что говорит Эзра просто требует слащавого музыкального сопровождения и блесток на заднем фоне. Интересно, мама читала ему в детстве поздравительные открытки? Джефф полностью со мной согласен и делает вид, что его сейчас стошнит. Эзра пихает его под ребра.

– Чувствовалось, что между Тони и Викторией есть влечение, – говорит Эзра.

– Эзра, ты хотя бы знаешь, что такое одноразовая связь? В эту ночь Виктория чувствовала только одну вещь внутри себя, и это явно была не любовь.

Он кивает, захваченный врасплох моими отнюдь не девичьими высказываниями.

– Давай совместим приятное с полезным, – он вручает мне кисть с оранжевой краской.

– «Чужие 2» не такой уж и плохой фильм, но ему определенно далеко до «Касабланки», – говорит он. Эзра выражается как ни один другой парень в школе. Словно глоток свежего воздуха.

– Тут ты прав. – Мой отец заставил меня посмотреть этот фильм, когда был снегопад. Он сказал, что если я продолжу смотреть реалити–шоу, то мой мозг стухнет, поэтому настало время посмотреть что-нибудь стоящее. Обычно мне не нравятся фильмы, которые он рекомендует, но этот меня захватил. В следующие выходные, вдохновившись Хамфри Богартом, я пошла в магазин и купила себе тренч.

– Тебе нравится «Касабланка»?

– Да. Это классика.

– Интересно, – говорит он, вытирая капающую краску своей футболкой. – Этот фильм очень романтичный.

Я приостанавливаю свои попытки закруглить его квадратные кольца.

– Совсем наоборот. Это один из тех фильмов, где логика побеждает любовь. Рик осознает, что он и Илза отлично провели время в Касабланке, но все не настолько серьезно, чтобы умолять ее бросить мужа.

– Не настолько серьезно? Когда Рик просит Илзу сесть на тот самолет – это любовь. – Эзра делает такое же страдальческое выражение лица, как и моя мама, когда она присоединилась к нам, чтобы посмотреть финальную сцену.

– Сказать ей уезжать с мужем и никогда не возвращаться – на твой взгляд и есть любовь?

– Он заботился о ней, хотел, чтобы она была в безопасности и у нее была счастливая жизнь, даже если не с ним.

– Или он понял, что их роман не стоит того, чтобы ради этого рушить свои жизни. Если бы он действительно ее любил, то не позволил бы ей сесть на тот самолет, – направляю я свою кисть на него.

– Давай подведем итог: здесь мы не согласны друг с другом, – возвращается он к работе. – А что насчет «Титаника»? Это определенно самый романтичный фильм за последние двадцать пять лет.

– Я думал, что у чудаков, помешанных на фильмах, хороший вкус, – вмешивается Джефф. – Друг, ты реально должен сходить с нами на фильм Майкла Бэя.

– Тем не менее, это классика.

– Джек и Роуз? У них был всего-навсего курортный роман, – говорю я. – Он учит ее плеваться, она видит его в смокинге, и вдруг ни с того ни с сего оказывается, что они родственные души? Не-а.

Почему девушки в школе предпочитают фильмы с несчастливым концом? Половина пар в этих фильмах либо умирает, либо разъезжается. Но они все никак не могут ими насытиться. «Титаник», «Влюбленный Шекспир», «Искупление», «Дневник памяти», «Спеши любить» и любой другой фильм по романам Николаса Спаркса. Моим одноклассницам хочется отношений, но в тоже время они поклоняются фильмам, в которых пары никогда не остаются вместе. Я этого не понимаю.

Эзра пытается закончить свои кольца.

– Тогда тебе, должно быть, нравится «Волшебник из Страны Оз».

– Почему? В этом фильме романтика отсутствует напрочь.

– Именно это я и имел в виду, – улыбается он, смотря наверх и влево. Так он выглядит как ребенок, выпрашивающий печеньку. Вал права. С объективной точки зрения это смотрится очаровательно.

Хаксли снова начинает говорить. Меня охватывает паника. Я бросаю кисть в банку с водой.

– Мне нужно идти, – говорю я.

Эзра салютует:

– Спасибо за помощь.

– Спасибо тебе, – говорит Джефф. – Теперь это выглядит куда лучше.

Я оборачиваюсь.

– Ребята, вы ведь в курсе, что в Олимпийском символе нет оранжевых колец?

***

Анджела,

Мы давно не общались. В этот понедельник я работаю в вечернюю смену – отдам тебе свое пепперони, если ты поделишься корочкой :)

Я вкладываю купон в записку и запечатываю конверт. Иду в тапочках по своей подъездной дорожке. Слава богу, можно отдохнуть от каблуков. Бросаю конверт в почтовый ящик и поднимаю флажок вверх. Ветер пронзает мою кожу и толкает назад.

О, нет, Мать-Природа. Сегодня ты меня не остановишь.

14

Первые три дня тренировок в СТА показались мне адом – потянутые мышцы, растянутые связки. Я и понятия не имела, что все мое тело может так болеть, включая ногти, мочки ушей и даже указательный палец. Девчонки же из команды едва потели.

Так как я вхожу в команду Хаксли и участвую в ее финальном танцевальном номере, то вынуждена выглядеть идеально. Наш номер должен заставить людей подняться со своих мест. Когда я думаю, что мы уже достойны танцевать на Бродвее, Хаксли находит слабые места. Она резка до крайности. Пока она нас тренирует, мы должны отказаться от сахара и любых сложных углеводов. Больше всего Хаксли любит находить ошибки у других танцоров. Особенно у меня.

– Ребекка, на счет раз ты начинаешь с правой ноги, а не с левой. Знаешь разницу между левой и правой?

– Ребекка, ногу нужно поднять выше. Ты же не пинаешь футбольный мяч.

– Ребекка, улыбайся. Ты должна выглядеть веселой.

– Ребекка, – ее передергивает от вида пятен пота подмышками и между ног. – Неважно.

Это и есть ее план? Ежедневно ругать, унижать меня и причинять мучительную боль? Я вступила в СТА или в какую-то секту? Полагаю, она никогда и не думала мне помогать. Я – ее развлечение. Та, которая веселит во время танца всю команду.

Единственное, что позволяет мне продолжать идти вперед – это то, что через несколько дней наступит понедельник.

***

– Человек-паук гораздо круче, чем Железный человек, – говорит Фред своим друзьям перед тем, как закинуть в рот горсть картошки фри, политой кетчупом. – Единственное, что есть у Железного человека – это металлический костюм.

– По крайней мере, он может летать. Человек-паук может только раскачиваться. Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему Человек-паук не сражается со злодеями в пустыне или тундре? Потому что там нет зданий, за которые можно было бы зацепиться и раскачаться, – отвечает Говард, откусывая кусочек кренделя.

Они спорили по этому поводу весь ланч, и ни один не закрывал рта, пока жевал. Так как Вал теперь ест с Эзра, я делю столик с Фредом, Говардом, Квентином и кучей комиксов в пластиковых обложках. Ну, по крайней мере, я не в одиночестве.

– А ты что думаешь? – спрашивает Фред. – Железный человек или Человек-паук? Кто круче?

Я пожимаю плечами. Я как-то больше подкована в квадратных уравнениях.

– Ну, Роберт Дауни Младший довольно-таки смешной малый.

– Съели? – вопит Говард. Двое других резко откидываются на спинки стульев. Это не так уж и ужасно, приятно не слушать разговоры о парнях, туфлях или одноклассниках.

Я машинально рисую на фотографии Хаксли и Стива с выпускного. Стива не трогаю, а Хаксли пририсовываю дьявольские рога, затемняю ей зубы, а в облачке мыслей пишу: «Я сука». Да, знаю, это по-детски. И это просто кусок бумаги. Но мне доставляет удовольствие видеть, что Хаксли выглядит как дьяволица.

– Так Вал и Эзра теперь официально встречаются? – спрашивает Квентин. Он последний человек, интересующийся сплетнями Ашлэнда, на которого бы я подумала. Но, полагаю, всем ученикам нравится быть в курсе событий.

– Он «не мыслит шаблонами», – отвечаю я, демонстрируя пальцами кавычки. – Но да, они встречаются.

– Этот парень затеял серьезную игру, – говорит Говард, залпом выпив баночку Гавайского пунша. – Не помню, чтобы я когда-либо видел его без девушки. Ни дня.

– Кто-то, кажется, завидует, – говорит Квентин, показывая Говарду, что его зубы окрасились от сока.

– Нет, я просто говорю, что у парня всегда были девушки. Я им восхищаюсь. Мне бы хотелось иметь хотя бы половину его шарма.

– Тебе бы хотелось иметь половину его подружек.

– Да, и это тоже.

Я жду, когда Фред присоединится к разговору, но он занят изучением происходящего за другим столиком, там шесть парней, идентичных моим сотрапезникам, ютятся за столиком, охают и ахают над чем-то. Кубик-рубик? Плейбой?

– Джереми Фаулер принес еще один винтажный комикс о Бэтмене сороковых годов, – говорит Фред. Я пожимаю плечами. – Это как если бы девушка пришла в паре туфель от Джимми Чу.

Я закрываю блокнот, пряча фотографию.

– Не знала, что ты увлекаешься модой.

– У меня есть сестра, – он опять смотрит на тот столик. – Раньше мы сидели все вместе. У нас даже была своя традиция. Когда кто-нибудь приносил редкий комикс, мы давали себе двадцать минут, чтобы пролистать его и только потом ели. – Он опускает голову на руку, лежащую на столе.

– Что произошло? – кажется, я включаю рабочий режим специалиста по разбиванию пар.

– Дедушка Джереми умер, – говорит он, понижая голос. – Джереми в действительности никогда не был поклонником комиксов. Ему просто нравилось делать вид, что он знает, о чем говорит, а мы всегда игнорировали его. Однажды он перепутал Зеленый Фонарь и Зеленого Гоблина!

– Ну, они же оба зеленые.

– Поверь мне. Их нельзя перепутать, – говорит он. Фред трясет головой и выглядит взбудораженным. – Но потом умер его дедушка и неожиданно оставил ему в наследство винтажную коллекцию ДиСи Комикс. У парней потекли слюнки. Однако Джереми теперь думает, что он господин и настаивает на том, чтобы мы обсуждали только ДиСи Комикс, иначе он больше не принесет ни одной из книг. Парни и я, – он указывает на Квентина и Говарда. – Поклонники Марвел Комикс. У нас бывали такие дебаты за столиком, – Фред еще больше оживляется. – Но Джереми сказал, что этот столик только для настоящих фанатов комиксов – фанатов ДиСи. Прямо так и сказал! Конечно, я ответил, что это тупость. Тогда он поставил вопрос на голосование, а так как остальные парни хотели посмотреть старые комиксы, то встали на его сторону. Столик проголосовал, и когда мы вернулись на учебу после Рождественских каникул, нас отлучили. Хит Леджер, наверное, переворачивается в гробу.

– А почему вы ничего не сделаете? – спрашиваю я. Кто ж знал, что парни могут быть такими же коварными, как и девчонки. В моей голове начинают крутиться колесики, и формируется план.

– Он не станет меня слушать.

– Сделай так, чтобы он продал комиксы.

– Он этого не сделает.

– Сделает, если цена будет подходящей, – говорю я.

– В ресторане моих родителей я получаю восемь долларов в час. Предложение, от которого он не сможет отказаться, я сделаю лет так через пятьдесят.

Я смеюсь. Это как глоток свежего воздуха, когда ты встречаешь в школе людей с хорошим чувством юмора. Быстро окидываю взглядом Джереми.

– А если его друзья узнают, что он продает комиксы? Они ведь сойдут с ума, не так ли?

– Продавать винтажные комиксы? Это кощунство! – Фред вздрагивает только от одной мысли об этом.

– Отлично. Зарегистрируй фальшивый аккаунт на eBay от его имени. Или, еще лучше, анонимно свяжись с ним и скажи, что ты готов заплатить за его коллекцию. Не миллионы, конечно, но приличные деньги.

– Но я не могу.

– Но он этого не знает. Тебе нужно только заинтересовать его, а потом невзначай обронить его друзьям, что он продаст комиксы, если поступит заманчивое предложение, – беспечно пожимаю я плечами. Эти гениальные идеи возникают у меня сами собой. – Даже если это и неправда, что тебе нужно – так это посеять зерно сомнений, и все сложится само собой.

Фред выглядит так, будто находится в своего рода прострации.

– Это, хм, крайность.

– Так же как и настраивание друзей против вас, и отлучение от столика.

– Это другое. Я не собираюсь опускаться до его уровня. У меня все еще есть эти парни, – говорит он, похлопывая Говарда и Квентина по спинам.

– Ты прав, – отвечаю я, засовывая записную книжку в сумку.

***

Во время седьмого урока я иду к туалету. В это время Стив находится в спортзале. Я на цыпочках захожу в раздевалку парней. Боже, какой удушливый запах! Натягиваю футболку на нос и вдыхаю запах кондиционера для белья. Ну почему парни так ужасно пахнут?

Как и многое в нашей школе, раздевалку никто не ремонтировал лет так тридцать. Ящики все узкие и ржавые, только на некоторых видна зеленая краска. Ни один рюкзак в них не помещается, поэтому они просто лежат на полу.

Плохо для учеников, хорошо для меня.

Модный, водонепроницаемый рюкзак Стива лежит в конце среднего ряда. Это подарок Хаксли на рождество в прошлом году. Он подходит для путешествий, а не для коридоров старшей школы.

Я открываю ящик Стива своим ключом V56. Надеюсь, его нижнее белье не вывалится мне на лицо. Я прикрываю лицо перед тем, как открыть.

Достаю фотографию с выпускного из заднего кармана рюкзака и приклеиваю ее на скотч с внутренней стороны дверцы. На левом крючке висит куча мятой одежды. Как только кто-нибудь из его друзей увидит снимок, то по школе слухи быстро разнесутся. Малоизвестный факт, но парни еще большие сплетники, чем девушки.

Я не пробиралась тайком в раздевалку парней с того момента, как мне нужно было разбить пару Натана Крейна и Сары Ковингтон. Ее друзья не могли смириться с тем, что он сноб и превращал Сару в свое подобие. Как только Сара обнаружила в его телефоне сообщения, в которых он называл ее некомпетентной и тупой, то сразу дала ему отворот-поворот. Не могу поверить, что это было всего лишь год назад. Вначале я испытывала чувство вины, но оно испарилось, когда оказалось, что Натан действительно именно так и думал о своей девушке. Ему просто нравилось встречаться с теми, на фоне кого он мог чувствовать себя выше.

До раздевалки доносится дребезжащий голос тренера Капнек. Я присаживаюсь на корточки и прячусь в конце ряда. Потом выглядываю за угол и вижу Стива в офисе тренера. Я на корточках добираюсь до ближайшей к стене двери офиса и устраиваюсь за баком с грязными полотенцами. Ну, никто и не говорил, что у специалиста по разрывам гламурная жизнь.

– Университет Чандлер все еще интересуется тобой, – говорит тренер Капнек. – Это отличное учебное заведение.

– Они хотят меня только по одной причине. Вы говорили с Вермилионом?

– Я разговаривал со своим приятелем. Они не могут ничего тебе предложить. Ты ожидал, что они вручат стипендию парню, у которого средняя оценка «хорошо»?

Раздается скрип стола. Наверное, тренер сел на него. И почему учителям в этой школе не сидится на стульях?

– Ты уверен, Стив? Можешь быть честным со мной. Ты хочешь играть в футбол в колледже?

Я прислоняю голову ближе к двери.

– Нет, – говорит он, едва слышно.

– Я буду честен с тобой. Думаю, ты хочешь.

– Футбол больше не смысл моей жизни. Настало время двигаться дальше. Я теперь не живу под девизом: «либо профессиональный футбол, либо ничего».

– Не зарекайся. Это все еще отличная возможность, и как только дверь закроется, то снова уже не откроется.

– Спасибо, тренер.

Стив неожиданно выходит из офиса и, к счастью, двигается в противоположном направлении от бака с полотенцами. Я на корточках пробираюсь обратно к ящику. В этот момент тренер Капнек появляется из офиса и стоит в проходе какое-то время. Я пригибаюсь еще ниже, прячась за большим рюкзаком, и задерживаю дыхание. Он делает несколько шагов по направлению ко мне и останавливается. Бекка, если тебя поймают, просто скажи, что ты лунатик.

Он стучит пальцами по ящикам. Я сжимаюсь еще сильнее. Отслаивающаяся краска застревает в волосах. Закрываю глаза, понимая, что если я только на него посмотрю, он сразу это почувствует и заметит меня.

Тренер Капнек шумно выдыхает и идет мимо моего ряда в сторону открытого туалета. Интересно, что парни имеют против уединенности? Пока он занят, я бегу на выход.

– Эй! Кто здесь? – кричит он.

Понимают ли они, как смешно смотрятся у писсуаров?

***

Кино и телевидение лгут. Слежка – вовсе не захватывающая забава. Это такая скука.

Последние три часа мы с Дианой сидим в ее машине, шпионя за Стивом и Хаксли в пиццерии «Марио». Я ерзаю на сиденье каждые пять минут, то вытягивая ноги, то скрещивая их, почти так же часто, как Диана меняет радиостанции. Ни один звук не может заглушить урчанье наших желудков. Пропустить ужин, чтобы сидеть, уставившись на пиццерию, было не самым лучшим из моих решений. Хорошо хоть до нас не доносится никаких запахов.

Мы по очереди смотрим в сверхмощный бинокль отца. Моя переносица покраснела, а отпечаток бинокля жжет каждый раз, когда я в него смотрю. Отец купил его в субботу после обеда, потому что кто-то вломился в соседний дом. Он хочет жить в безопасном месте, а по описанию это тот же бинокль, которым пользуются морские котики ⁵. Должно быть, носы этих парней гораздо крепче моего.

Хуже всего то, что не было никаких признаков Анджелы или ее парня.

– Если я увижу, как Кен и Барби поцелуются еще раз, меня вырвет на приборную панель, – ворчит Диана.

– Она придет. Должна прийти. Нельзя получить такое письмо по почте и ничего не сделать.

– А что, если она ответила ему по электронке?

Я не настолько подкована технически и не могу получить доступ к его почте или поставить жучок в телефон. Хотя, компьютеры абсолютно неромантичны. Какой девушке не понравится собственноручно написанная записка? Это так старомодно. Она не станет разрушать романтику, отправляя смс. Ну, по крайней мере, я надеюсь.

– Скоро мы все узнаем.

Какая-то женщина заходит в пиццерию. Диана оживляется и смотрит в бинокль.

– Ложная тревога.

Она опускается на сиденье и начинает накручивать жвачку вокруг пальца.

– Ну, дорогая сестренка, Вал и как-его-там будут твоими новыми жертвами?

– Я не могу с ней так поступить, – данная мысль проскальзывала у меня в голове несколько раз. И каждый раз я ее отметала. Как я смогу называться ее подругой, если сделаю это?

– Но ты думала об этом, не так ли?

– Это ничего не значит. Ты когда-нибудь думала, чтобы сделать подобное со своими так называемыми подругами?

– Почему это «с так называемыми»? Они все еще мои подруги, – говорит Диана. Затем выплевывает старую жвачку и берет новую.

– Ты уверена?

– Я просто позволяю их отношениям самоуничтожиться без моего вмешательства.

– А что насчет дня рождения Оуэна? – спрашиваю я. До того, как мы ушли, я увидела приглашения на первую годовщину сына Эрин. Оно лежало в мусорке.

– Он и не заметит моего отсутствия.

Трудно называться чьей-то подругой, если ты даже не признаешь день рождения ее ребенка. Раньше Диане нравилось организовывать дни рождения для друзей. Она покупала печеньки и сама начиняла их шуточными записками. На двадцать первое день рождения Санкреша она организовала фееричный поход в бар со своими друзьями. Я видела снимки, где она положила плавающие бенгальские огоньки в напитки. Она всегда выглядела разочарованной на своих днях рождениях, потому что Санкреш никогда не был особо креативным.

Диана чувствует мое разочарование.

– Приглашение – формальность. Просто им хочется посмотреть, во что я превратилась. Это ведь дешевле, чем нанимать клоуна, – смеется она над собственной шуткой.

– Думаю, они были бы рады тебя увидеть. – Девчонки были так близки в колледже, что и я воспринимала их как подруг. С нетерпением жду того момента, когда скучные группки в старшей школе останутся позади и я смогу найти подруг в колледже, как Диана.

– Я не могу, – говорит она. Неожиданно в машине становится тихо.

– Почему? Вы поругались?

– Технически, нет, – лицо Диана смягчается. – Но они все ушли вперед, а я все еще топчусь на том же самом месте.

– Но тебя ничего не останавливает.

– У меня нет выбора. Я всегда буду на этом месте, – ее голос дрожит, но она не плачет. Думаю, за последний год она все выплакала.

Мне хочется что-нибудь сказать, но у меня нет никаких волшебных слов. И момент уходит. Так как и хотела Диана.

Она снова подносит бинокль к лицу.

– Что-нибудь есть? – спрашиваю я

– Вообще-то, да, – вручает она мне бинокль.

– Это Анджела! – Меня всегда шокирует, когда мои планы удаются. Смешно думать, что люди прислушиваются ко мне, даже если сами этого не ведают.

– А где ее парень?

– Думаю, она пришла без него.

– И выжидала практически до закрытия. Интересно.

Так и есть.

Стив выглядит шокированным, но его выражение быстро меняется на приятно-удивленное. Я не ожидала такой реакции, но потом поняла, что Стив ведь и не ожидал появления в пиццерии его прошлого. Анджела выглядит немного скованно, но когда Стив выходит из-за прилавка, она его обнимает.

Я рассказываю Диане о происходящем:

– Она очень нервничает.

Ее щеки горят. Они болтают. Руки не скрещены, никаких чопорных поз. Анджела открывает сумку.

– Она собирается показать ему записку! – говорю я и хлопаю Диану по руке несколько раз. – О, подожди.

Хаксли присоединяется к беседе и обнимает Стива. Анджела убирает руки от сумки. Стив их знакомит.

– Бла-бла-бла. Вау, никогда не видела таких натянутых улыбок.

– У кого? – спрашивает Диана.

– У обоих. Делают вид, что они старые друзья, которые давно потеряли связь.

– Держи своих друзей при себе...

Анджела заказывает кусок пепперони. Стив кладет ее в коробку, Хаксли в это время стоит за кассой. Анджеле хочется как можно скорее уйти, и я ее не виню. Мне жаль, что я вовлекла в это бедняжку, но ведь я не разрушаю ее жизнь. Что если они снова будут общаться? Друзей много не бывает.

Диана замечает, что я прекратила комментировать происходящее.

– Что случилось?

– Ничего, – говорю со вздохом. – Хаксли опять села за свой стол. Анджела получила свою пиццу. Конец.

Анджела неловко прощается со Стивом и Хаксли. Я прекращаю слежку. Думаю, план в моей голове выглядел куда лучше.

– Прости, Би. – Диана опять включает радио и за десять секунд успевает переключить три канала. Она наверно специалист в «Угадай Мелодию».

Я знала, что мой план не без изъянов. И теперь мне страшно завтра идти на тренировки в СТА, ведь у меня нет никаких зацепок. Еще раз проигрываю в голове сцену в пиццерии и почти выпрыгиваю из сиденья, когда до меня доходит одна деталь. И как только я ее упустила?

– Она заказала кусок пепперони, – говорю Диане.

– Может быть, она ей нравится.

– Это правда, но Стив всегда отдавал ей свое пепперони.

– Интересно.

Но недостаточно – знаю, именно это она и хотела сказать. Я откидываюсь на сиденье. Диана берет бинокль, чтобы составить свое мнение. Она всматривается в окна пиццерии, и ее лицо озаряет улыбка.

– Что?

Диана вручает мне бинокль. Я поднимаю его обеими руками. Она хихикает и качает головой.

– Что? – спрашиваю я. Увеличиваю фокус. Хаксли делает домашнюю работу, Стив протирает столы. Кажется, вечер заканчивается невесело.

– Посмотри на Стива.

Он поворачивает за угол, чтобы протереть пару столов, и именно тогда я замечаю.

Стив есть корочку с пиццы Анджелы.

15

Следующие две недели моя жизнь состояла из школы, сна и СТА. Боль в мышцах после тренировок обычно исчезала к следующему утру, кроме пятниц, тогда чувствовала себя так, будто пробежала марафон. Я была настолько занятой, что едва уделяла внимание домашней работе и Вал.

У Хаксли стало меньше претензий ко мне, и она больше не пытается быть мерзкой. Думаю, она просто хочет, чтобы танец стал произведением искусства, так что не разменивается по пустякам. Я очень много работаю над тем, чтобы у меня все получалось, даже встаю на час раньше для тренировки в своей комнате. Чувствую, выходит все лучше и лучше. Теперь я танцую уверенно, а не просто пытаюсь попадать в такт движениям. Когда начинает звучать музыка, мое тело двигается на автопилоте. Забытые навыки со времен Фрэнсис Глори постепенно пробуждаются вновь. Наконец Хаксли признает, что я добилась успехов.

– Кажется, твоя голова и ноги сегодня работают вместе.

Я заливаюсь краской и ничего не могу с этим поделать.

Хаксли заканчивает тренировку пораньше, чтобы вручить костюмы. Она стоит рядом с открытой коробкой, промокая виски полотенцем. Даже после двух часов усиленного потения, волосы Хаксли лежат так, словно она только что покинула салон красоты. Я же выгляжу, как из джунглей. Девчонки, как обычно, собираются в группки на открытой трибуне.