Текст книги "Инсценированный разрыв (ЛП)"
Автор книги: Филип Сигэл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– У тебя никогда не было парня. Тебе не понять.
– Ты прав. У меня никогда не было парня. Но ты поменял кучу девушек. Как только все заходит дальше первых поцелуев и этих сюси-пуси, ты прячешь голову в песок.
«Он уйдет от нее еще до того, как она сама это поймет».Вот что сказала мне Изабель на вечеринке. Может, она и была пьяна, но, тем не менее, права. Наверное, он думает, что из-за одной ссоры его отношения заведут его туда же, куда и родителей. Я качаю головой, злясь больше на себя, чем на него.
Да, падать с небес оказалось очень больно. Я такая идиотка. Я действительно начала верить во всю эту чепуху о любви.
Диана была как никогда права.
Настоящий Эзра совсем не очарователен. Эти его ужимки... Он ничего не отвечает. Он не привык к критике. Эзра охотится на девушек, отчаянно жаждущих любви. И сейчас моя лучшая подруга Вал – его жертва. Он будет водить ее за нос, пока не подвернется кто-нибудь еще. Я не могу позволить ему и дальше продолжать это.
– Я собираюсь рассказать все Вал, – говорю я.
– Рассказать о чем?
– Обо всем. – Я направляюсь к выходу. Эзра обгоняет меня и блокирует проход.
– Ты уверена? – спрашивает он. – Думаешь, она будет злиться на меня?
– А ты думаешь, на меня?
– Лучшая подруга встречается за спиной с ее парнем. Она никогда тебе этого не простит. Я совершил ошибку, потому что был расстроен из-за наших ссор, а тут ты с распростертыми объятиями.
Он прав и мы оба это знаем. Он стоит, победно ухмыляясь. И о чем я только думала?
– Думаешь, Вал в здравом уме захочет снова остаться одной?
Я в шоке. Оказывается, я столько раз целовалась с отпетой сволочью.
– Ты жалок, – говорю я, хотя не уверена, кого из нас имею в виду.
***
На кухне меня ждет заботливо оставленный ужин. Мама с папой смотрят «Реальную любовь» – она на троне, он на диване. Как всегда не вместе. Может быть, у них и правильный подход. Они дают друг другу возможность жить нормальной жизнью без этих любовных штучек, переворачивающих все вверх дном.
– Бекка, ты куда? – спрашивает мама.
Я останавливаюсь на нижней ступеньке лестницы, держа в руках ужин.
– Поесть в своей комнате. Я так устала.
– Ты в порядке?
– Просто тяжелая неделя.
На полпути на второй этаж раздается телефонный звонок.
– Бекка, можешь взять трубку? – спрашивает мама. Поднять моих родителей со своих мест может только стихийное бедствие. Вот что значит иметь удобную мебель.
Я отвечаю на звонок.
– Ну, здравствуй, Ребекка Вильямсон.
Я только что вступила на минное поле. Хватаюсь за дверцу холодильника, пытаясь устоять на месте. Я узнаю этот голос, но его не должно быть слышно в этой трубке.
– Мистер Тауне?
Я забегаю в мамино ателье и закрываю дверь на замок.
– Где вы взяли мой номер?
– Может, я и не особо в ладу с новыми технологиями, но у меня есть приятель, который отследил твой IP-адрес. А потом вышел на твой компьютер и узнал имя. Ну а номер я уже посмотрел в телефонной книге, – голос мистера Тауне звучит добродушно, но с угрожающими нотками. Впервые, я испугалась.
– Я бы предпочла, чтобы мы ограничились перепиской по электронной почте, – говорю я.
– Я так и хотел, но все слишком затянулось. К тому же, от тебя давно не было новостей.
– Мне жаль. Я была очень занята. Но все в порядке, – я смотрю на руку, до сих пор сжимающую дверную ручку. Не могу двинуться с места.
– Ты это говоришь на протяжении уже двух месяцев. Такое ощущение, что ты водишь меня вокруг да около, и мне это не нравится. Пятнадцатое мая в эту пятницу.
Хочется повесить трубку. Никогда больше не хочу слышать этот голос. Никогда больше не буду отвечать на письма с просьбами о разрыве.
– Я-я больше не хочу заниматься вашим делом, – говорю я, пытаясь контролировать свой дрожащий голос.
– Ты уже близка. Стив ездил на выходные в Техас. Он снова хочет играть в футбол. Но парень напился и всем, кто готов был его выслушать, рассказывал о своей девушке и о том, как он ее любит и не может без нее.
Я непроизвольно улыбаюсь. Жаль, что не могу рассказать об этом Хаксли.
– Я верну вам деньги.
– Мне это не интересно.
Я нарезаю круги по комнате, но никак не могу успокоиться. У меня нет плана на случай, если вскроются мои личные данные.
– Думаю, что он ее любит.
– Мы оба знаем, что это полная чушь. Это не любовь, – говорит мистер Тауне. – Ты взялась за работу, Ребекка, так доведи ее до конца.
Мой голос дрожит еще сильнее.
– Почему вы хотите, чтобы они расстались? Почему бы просто не оставить их в покое?
– Ты что, теперь поддерживаешь влюбленных голубков? – он мерзко хихикает. – Давай, я тебя простимулирую. Если в пятницу Стив выберет Вермилион, то я сделаю все, чтобы каждый учащийся, каждый родитель и работодатель в твоем городе узнал, чем ты занимаешься, мисс Специалист по Разрывам. Не думаю, что после этого тебе будет весело учиться в старшей школе.
Я не успеваю ничего ответить, как он вешает трубку. Пытаюсь определить его номер, но он незарегистрирован. Я поднимаюсь наверх, захожу в спальню и, не включая свет, залезаю в кровать и накрываюсь с головой одеялом.
***
Каждую секунду понедельника я мысленно готовилась к следующему шагу. Когда мисс Хардвик уронила на пол маркер, я подпрыгнула почти до потолка. Она даже спросила в порядке ли я.
– В порядке.
Ну, если не считать того, что моя жизнь будет вот-вот погублена.
Во время ланча Грег, не прекращая, рассказывает о выходных в Чандлере, умалчивая о субботней вечеринке. Хаксли и Стив угрюмо смотрят в свои тарелки. Очень мило, что они так заботятся о чувствах друг друга.
Наконец, этот длинный день подходит к концу. Прежде чем начать переодеваться на репетицию, я отвожу Хаксли в сторону. Усаживаю ее на скамейку в месте, где нас не прервут. Мне нужно поговорить с ней наедине.
– Ты уже говорила со Стивом насчет выходных?
– Нет. Он не хочет. А это значит, что он отлично провел время, возможно, с одной из тех блондинок. – Хаксли прячет лицо в ладонях.
– Мне нужно тебе кое-что сказать. Но обещай, что не выдашь меня.
Она с надеждой смотрит на меня.
– Обещаю.
И потому что мы такие «хорошие» друзья я доверяю ей свою тайну.
– Я подслушала разговор Стива и тренера не так давно. Стив не может позволить себе Вермилион, а стипендию они не предлагают.
Думаю, о моем походе в мужскую раздевалку рассказывать глупо.
– Он никогда не говорил мне об этом, – говорит она.
– Вероятно, только это его останавливает. А Университет Чандлер, скорее всего, предлагает ему полное обеспечение.
Я вижу, как в голове Хаксли начинают крутиться колесики.
– Ты думаешь, именно поэтому? Не из-за футбола?
– Да, он собирается туда, потому что может себе это позволить. Ему не нужен футбол. Ему нужна ты, – говорю я. Ложь, хотя и частичная, заставляет меня чувствовать себя мерзко. В груди что-то сжимается. – Он любит тебя, Хаксли.
– Мои родители могли бы без проблем заплатить за него. Хотя, Стив никогда на это не согласится.
– Только если ему самому придется просить.
Хаксли обдумывает идею, стуча пальцами по коленке.
– Если Стив уедет в Университет Чандлер, то ты знаешь, что произойдет с вашими отношениями. Ты этого хочешь? – я умолкаю. Не стоит слишком сильно на нее давить.
Несколько минут мы сидим в тишине, а потом Хаксли смотрит на меня и улыбка расплывается на ее лице.
– Стив любит сюрпризы, – говорит она. – Спасибо, что рассказала.
Желчь поднимается к горлу, но я успеваю вымолвить:
– Для чего же еще нужны друзья?
34
У меня больше нет времени. Вся грязная работа должна быть закончена сегодня. Я чувствую себя очень неуверенно.
Вечером у нас выступление.
– Надо бы поговорить с директором. Почему он разрешил вам так одеться? – мама пристально осматривает мой костюм, больше подходящий стриптизерше. Согласна, этот наряд просто оскорбление феминизму, но я очень хорошо в нем смотрюсь.
– Так и должно быть, иначе мы не сможем двигаться, – говорю я, сооружая пучок на голове и обильно сбрызгивая его лаком для волос.
– Должна признаться, тебе идет.
– Спасибо, мам.
По пути вниз, мы проходим мимо комнаты Дианы. Дверь закрыта, но я слышу, как кто-то смеется в телевизоре. Теперь она уже не сидит на троне в гостиной. Дом для нее, как отель, а я – просто случайный постоялец.
Мама стучит в ее дверь.
– Диана, мы едем посмотреть на выступление Бекки. Ты с нами?
Мы обмениваемся безнадежными взглядами. Подходит отец и показывает на время. Мама еще раз стучит в дверь.
– Буду через секунду! – кричит Диана.
– Я переживаю, – говорит отец. Он всегда немного не в курсе событий.
– Должно быть, это из-за того, что свадьба Санкреша все ближе, – отвечает мама.
– А ты когда-нибудь замечала, что между Дианой и Санкрешем не все ладно?
Улыбка сползает с лица мамы, и она становится очень серьезной.
– Ни одна пара не идеальна, – я чувствую в ее голосе легкую горечь. Интересно, подозревали ли родители об этом, когда резервировали церковь.
– Почему тогда вы не попытались их остановить? – спрашиваю я, начиная злиться. Неужели они предполагали, что это произойдет? Почему я ни о чем не знала?
– Мы не могли, – говорит мама.
– Не переживай. Она справится, – говорит отец, ничего не смысля в том, как думают девушки.
– А если нет? – спрашивает мама. – Что если она такой и останется?
– Одинокой? – спрашиваю я. – Уж лучше быть одной, но счастливой, чем замужней, но жалкой.
– Но ведь она несчастлива.
Распахивается дверь, и появляется Диана в помятой одежде.
– Все не может перестать меня обсуждать? Я готова.
***
Спортивный зал заполнен студентами и их родителями, выискивающими друзей и свободные места. Я дала строгие инструкции родителям, где сидеть, чтобы хорошо видеть меня. Надеюсь, они это запомнили.
Адреналин так и бурлит во мне. Я замечаю, как на пятом ряду занимают места Вал с Эзра. И пристально смотрю на нее, надеясь, что Вал почувствует мой взгляд, но она не смотрит. Они с Эзра ласкают друг друга откровенными взглядами. Пытаясь доказать, как я не права, они, несомненно, сблизились еще больше.
Хаксли кидает на лавочку в раздевалке сумку, набитую «Пикси Стикс».
– Давайте-ка повысим тонус. Я хочу, чтобы вы выложились на все сто, – говорит Хаксли.
Девчонки набрасываются на сладости.
Они разрывают пакетики и высыпают сладкий порошок прямо в рот. Некоторые натирают им десна и зубы. Я решаю воздержаться. Не хочу перегореть до того, как выйду на сцену.
– Ребекка, – Хаксли хлопает меня по плечу. Спереди ее костюм украшен синими блестящими полосами, чтобы зрители знали, что она – капитан. Хотя большинство из них и так в курсе. – Что бы ни произошло сегодня, я хочу, чтобы ты знала, что превзошла все мои ожидания.
Я краснею от такого комплимента. И на секунду, я забываю о том, зачем вступила в СТА.
– Ну что, Стив готов к своему кинодебюту?
– Не знаю. Мы расстались, – она произносит эти слова с молниеносной скоростью.
Такое ощущение, будто меня ударили под дых. Странно, ведь я сама все это спланировала. Наконец-то! Свобода от мистера Тауне, Хаксли, Стива и их влияния в Ашлэнде! Свобода от работы! Но почему-то мне совсем не весело.
Я натягиваю на себя маску «огорченной лучшей подруги».
– Мне так жаль, Хаксли.
– Стив плохо воспринял помощь от моих родителей. Если бы он хотел быть со мной, ему было бы наплевать на деньги, – Хаксли пожимает плечами. – Эти парни со своей гордостью...
Она рассказывает об этом так, словно читает мне математическую задачу. Как можно быть такой спокойной?
– Ты уже кому-нибудь рассказала? – спрашиваю я.
– Они и сами скоро обо всем узнают.
– Узнают о чем? – спрашивает неслышно подошедшая Рейган. Она подпрыгивает на месте.
– Что у нашей команды лучшей номер во всей программе!
Хаксли встает на лавочку и свистит, чтобы привлечь внимание.
– Девочки, настал наш час! Вы готовы?!
Все кричат. Я тоже пытаюсь заставить свой рот шевелиться.
– Я вас не слышу! Еще раз, вы готовы порвать зал?
Девчонки кричат еще громче, так, что мои барабанные перепонки готовы лопнуть. Они выбегают в зал, и толпа приветствует их овациями.
Я тяну Хаксли обратно в раздевалку.
– Ты в порядке? Если нужно поговорить, то…
– Время танцевать!
Я замечаю крошечные трещинки на ее маске спокойствия. Но она быстро берет себя в руки. Она должна.
Она – капитан.
Вечер проходит как в тумане. Вот девушки, танцующие передо мной, вот я аплодирую каким-то номерам... Но сама я не здесь, где-то далеко.
Повторяю себе вновь и вновь, что Хаксли справится. Просто им со Стивом не суждено быть вместе, иначе они бы не расстались. Все пройдет, мне больше никогда не придется делать ничего подобного. По крайней мере, именно это я и повторяю про себя снова и снова.
Перед тем, как начинается наш номер, включают видео со Стивом и Хаксли. Эзра мастерски его отредактировал. Они выглядят так романтично и смешно. И публика реагирует как надо.
Я перевожу взгляд на Хаксли. Девушки из команды тоже смотрят в ожидании ее реакции. Она не разочаровывает. Хаксли ослепительно улыбается. Только я вижу, сколько сил она прилагает, чтобы удержать эту улыбку. Стива сегодня нет в зале, поэтому уже сегодня начнут что-то подозревать. Завтра его друзья будут знать о разрыве. Они расскажут своим друзьям и девушкам, а те распространят эту информацию всем, кого знают. Такие сплетни не держат в себе. К понедельнику половина школы будет в курсе. Если ты не услышал эту новость на выходных, то ты не популярен. Но не волнуйся. История быстро разнесется по школе еще до конца шестого урока. Во время ланча каждый учащийся будет искоса поглядывать на столик Хаксли и Стива. Кто из них пересядет за другой столик? Девчонки во время уроков будут изучать Хаксли. Если она будет проходить мимо какой-нибудь группки, и они замолкнут, Хаксли будет знать почему. Ей придется с этим сталкиваться по двадцать раз в день. Большинство будет винить в разрыве ее; так всегда. Во всем виноваты девушки. Ее будут обзывать шлюхой и сукой. По коридорам станут разносить лживые слухи и фальшивые истории. А Хаксли... ей придется при всем при этом сохранять на своем лице дурацкую лживую улыбку.
Фильм заканчивается на том, что Стив неожиданно начинает кружить Хаксли. Они запечатлены в тот интимный момент, когда оба излучают чистое, ничем еще не запятнанное, искреннее счастье.
Именно тогда, стоя под баскетбольным кольцом в своем облегающем костюме с щеткой для керлинга в руке, я начинаю плакать.
35
В утро понедельника все было именно так, как я и предполагала. Немного обидно, что люди настолько предсказуемые. Хотя, кто я такая, чтобы судить?
Я угрюмо иду по коридору мимо классов по естественным наукам, игнорируя вонь от препарированных лягушек. Возле шкафчиков, группа первогодок что-то активно обсуждает. Угадайте, что?
– Я слышал, она порвала с ним, потому что он не богат. Она даже предлагала заплатить за его учебу в колледже.
– Это отстой. Она, наверное, платила ему все это время, чтобы он с ней встречался.
– Меня бы это совсем не удивило. Она превратила его в марионетку.
– Она крепко держала его за задницу. Больная сука!
– Вы когда-нибудь заткнетесь? – я хлопаю дверью шкафчика. Впервые за все время учебы, я пользуюсь своим общественным статусом. – Вы что, действительно думаете, что знаете правду? Да вы, скорее всего, услышали ее из пятых рук. А все потому, что вы не достаточно популярны, чтобы кто-то рассказал вам обо всем из первых уст.
– Ну а что же случилось на самом деле?
– Ага, вот взяла и все вам преподнесла на блюдечке с белой каемочкой.
Я практически сбиваю с ног одного из них, забрасывая рюкзак за плечо.
Я направляюсь на первый урок, но возле класса меня накрывает паника. На двери висит фотография.
МОЯ.
В полном облачении. Маска, красная мантия выпускника, черный фон. Вот она я, и весь Ашлэнд меня видит. Под снимком большими, черными буквами выведено: «Кто же этот специалист по разрывам?».
И такие листовки висят на каждой двери в коридоре.
***
Листовки развешены на всех дверях в коридоре. Во всех коридорах. И я не могу их снять. Это будет равносильно признанию. Это явно не работа мистера Тауне. Я уже рассказала ему о Хаксли и Стиве. К тому же, он не столь коварен.
Первую половину дня я провела не поднимая головы. Все должны поверить в мое глубокое огорчение произошедшим между Хаксли и Стивом или что я никак не могу налюбоваться на свои туфли. Я наблюдаю за тем, как одноклассники внимательно изучают листовки перед четвертым уроком. Мисс Хардвик присоединяется к группе девчонок.
– Слышала, именно она стоит за расставанием Хаксли и Стива, – говорит мисс Хардвик. – Определенно. Слишком все сходится.
– Мы тоже так думаем, – говорит одна из учениц.
Звонок извещает о начале урока, а Хаксли все еще не пришла. Я думала, что она все-таки появится сегодня в школе, но нет... даже Хаксли не может пережить сплетни с грацией и достоинством. Акции ее общественного статуса сейчас стремительно падают.
Я раскрываю «Беовульфа», закрывая книгой лицо. Интересно, Бари вывесила листовки, чтобы намекнуть на мою причастность к разрыву Хаксли и Стива? Или это просто чертово совпадение? Я рассчитываю на невнимательность своих одноклассников. Они никогда не станут подозревать меня. Девушка, которая является для всехпустым местом, никогда не станет делать ничего подобного. Новости в Ашлэнде похожи на пищеварительное отравление: первые двадцать четыре часа – самые ужасные, а потом все постепенно проходит. Просто нужно пережить сегодняшний день и молиться, чтобы завтра одна из девчонок пришла в школу беременная.
Вот и время ланча. Я намереваюсь набрать еды и скрыться в библиотеке. Бегу в кафетерий, но тут меня за руку дергает Хаксли.
– Привет, подожди. – На ее лице ни следа слез, но нет и обычного сияния. Она выглядит измученной.
– Ты пришла.
– Да, немного опоздала. Думаю, у меня для этого есть достаточно уважительная причина.
– Как ты?
– Нормально.
Ни одна из нас, естественно, в это не верит. Я смотрю на нее, нахмурив брови.
– Чувствую себя ужасно.
Студенты, спешащие на ланч, таращатся на нас. Так и хочется зашипеть на них.
– Такое ощущение, что я потеряла частичку себя, – тихо, но твердо говорит она, зная, что не стоит устраивать шоу на публике.
– Тебе станет легче.
– Не думаю, – говорит она и смотрит на фотографию Стива и себя, выставленную на стенде с трофеями. Но ей закрывает обзор листовка, приклеенная к стеклу скотчем. Она бегло просматривает содержание, сконцентрировав внимание на фотографии и заголовке.
Потом переводит взгляд на меня.
Я вижу, как крутятся колесики у нее в голове. Мой позвоночник каменеет, и я не могу сдвинуться с места.
Она смеется, почти на грани истерики.
– Что смешного? – спрашиваю я.
– Некоторым стоит заняться своей жизнью. – Не уверена, кого она имеет в виду: специалиста по разрывам или тех, кто его разыскивает. Хаксли же продолжает говорить. – Не против, перекусить сегодня в моей машине? Можно послушать радио.
– Звучит отлично.
Но она уже не слушает меня, а снова смотрит на листовку. Хаксли срывает ее со стекла и держит в миллиметре от своего лица.
– Золотые пуанты, – говорит она, показывая мне на них. – Видишь, вот они. Черная простыня закрывает зеркало, но не полностью. Внизу можно увидеть отражение золотых пуантов. Те, что нам вручила Фрэнсис Глори.
Хаксли резко поднимает голову.
В ее голове что-то кликнуло.
Она в замешательстве, нет... в шоке, смотрит на меня.
– Ребекка?
– Мне так жаль. – Это все, что я могу сказать. Уже и так достаточно лжи. Я не могу снова обманывать.
– Это…? Но ты...
– Ответ «да» на все.
– Ты разбиваешь пары? – она смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Потом что-то опять кликает. – Стив и я...?
Я киваю. Знала, что этот день все-таки настанет. Только я думала, что буду зла потому, что меня поймали, а не на свои действия.
– Это произошло до того, как мы снова стали подругами. А потом... я просто не могла выйти из игры... – я замолкаю на полуслове, понимая, что это жалкая попытка оправдаться.
– Но зачем ты вообще этим занимаешься? Зачем разрываешь отношения? Это ненормально. Ты больна.
Сейчас, глядя в лицо жертве, мои причины кажутся надуманными, однако изначально они были достаточно вескими.
– Ты и представить себе не можешь, каково быть одиночкой в этой школе.
– В этом винить нужно только саму себя. Помню, как ты исходила ядом, когда я начала встречаться со Стивом.
– Заткнись, Хаксли. – Мне надоело, разговаривать с людьми, которые думают, что все знают лучше всех. – Мне было наплевать на твоего парня. Но ты... ты отвернулась от меня, а потом начала относиться ко мне как к дерьму.
– Но я извинилась! Даже подарила тебе косметику. И вот как ты мне отплатила? – она поднимает листовку. Вокруг нас собирается толпа, но я уже не могу сдерживаться. Эти слова ждали своего часа четыре года.
– Я стала специалистом по разрывам из-за девушек, подобных тебе. Девушек, которые относятся к одиночкам так, будто у них неоперабельная опухоль головного мозга!
– Ты сама в этом виновата, – говорит Хаксли. Да, где-то она, конечно, права, но это не оправдывает ее. Хаксли комкает листовку и бросает мне под ноги. – Я верну Стива. Я люблю его.
– Что происходит? – Бари делает шаг вперед.
Хаксли подносит листовку к моему лицу, чтобы все видели.
– Я нашла специалиста по разрывам.
Только теперь я замечаю, что не слышно ни звука. Вообще. Как будто толпа смотрит реально интересный фильм (фильм… Эзра… черт) и настолько увлечена, что никто даже не моргает.
– Ты специалист по разрывам? – Бари подходит ближе, ее светлые корни волос уже отросли до плеч, она больше не красит их.
– Так точно, – говорит Хаксли.
– Мне жаль, – произношу я еле слышно.
– Нет, тебе жаль, что тебя поймали, – говорит Бари. – Сколько пар ты разбила? И ради чего? Ради своего удовольствия? – она указывает на скомканную листовку. – Ты чокнутая!
Она прижимает меня к трофейному стенду, готовая вот-вот взорваться.
Калиста отступает поглубже в толпу, избегая взгляда в мою сторону.
– Как ты могла встать между мной и Дереком. Что мы тебе такого сделали? – спрашивает Бари.
– А почему бы тебе не поинтересоваться у своей подруги? – говорю я, указывая взглядом на ее бывшую лучшую подругу. – Меня, вообще-то, нанимаютна работу.
Бари поворачивает голову и смотрит на краснеющую Калисту. Конечно, не следовало бы выдавать своих клиентов, но она первая начала.
– О чем ты говоришь? – говорит Бари в миллиметре от моего лица.
– Неужели быть с Дереком того стоило? Тебе хотя бы нравилось быть брюнеткой?
Я чувствую запах пота, исходящий от нее. Она так сильно хочет меня ударить, что даже вспотела. И я в ужасе. Я с легкостью могу вести закулисную борьбу, но не реальную.
– Лучше так, чем быть как ты, – говорит она.
Сердце бьется все сильнее, готовое выпрыгнуть наружу. Страх в каждой клеточке моего тела.
– Оставь ее!
Вал отталкивает Бари от меня и закрывает спиной от всей школы. Ее волосы хлещут меня по лицу, но это предпочтительнее кулака Бари.
– Она не специалист по разрывам. Прекратите ее пытать, – говорит Вал.
– Она уже призналась, – говорит Бари.
Вал оборачивается, и я вижу, как ее мир рушится.
– Бекка?
Я молчу. Что я могу еще сказать, кроме правды? Это все равно не поможет.
– Думаю, вы не поняли друг друга. Она моя подруга. Она бы не стала этого делать – Вал защищает меня перед всей школой, но это бесполезно. Что я могу сказать в свое оправдание? Я хотела помогать людям, но в действительности помогала им мстить и делать других несчастными.
– Ты так в этом уверена? – спрашивает ее Хаксли.
– Да, уверена! – говорит Вал с абсолютной убежденностью.
– Почему бы тебе не спросить ее, чем она занималась с Эзра?
Каждый учащийся в коридоре пристально смотрит на меня, как загипнотизированный. Будто я машина, перевернувшаяся на трассе, а они ждут утечки газа или взрыва.
Вал поворачивается ко мне. Колеблется, но потом спрашивает:
– О чем она говорит?
Я закрываю глаза.
– Бекка, о чем она говорит?
– Насколько мне известно, Ребекка ужасно сблизилась с твоим парнем. Слишком сблизилась.
Вал с болью и ужасом смотрит на меня. Она выглядит такой беззащитной.
– О, так ты не только разлучница, но ипредательница! – говорит Бари. – Ты случайно не убивала сирот в последнее время?
Я зажмуриваю глаза настолько сильно, насколько это возможно.
– Ребекка, ты мне отвратительна. Сколько ни в чем не повинных пар ты разбила просто для того, чтобы почувствовать себя всесильной?
– Ненавижу тебя, – всхлипывая, говорит Вал.
Я открываю глаза. Пелена слез застилает мои глаза. Я стою, вдавленная в стенд с трофеями, и не могу пошевелиться.
– Что здесь происходит? – мисс Хардвик протискивается через толпу. Бари поворачивается к ней и вот он... мой шанс.
Я вырываюсь из ее хватки и несусь по коридору, не обращая внимания на то, что меня зовут. Слезы ручьем стекают по моим щекам. Я выбегаю на улицу, лечу к парковке, сажусь в машину и уезжаю.
36
Следующие два дня я провела дома. В первый убедила маму, что у меня жуткая простуда. В тот вечер я позвонила Вал домой и практически умоляла ее маму соединить меня с ней. К моему удивлению, Вал не стала вешать трубку.
– Привет?
– Привет, – отвечаю я, завершая тем самым самое неловкое приветствие в мире. Вал молчит. Мне придется начать. Все-таки все произошло по моей вине.
– Мне жаль, – говорю я.
– Жаль, что ты поцеловала Эзра? – Я знала, это будет не так легко.
– Жаль, что потеряла лучшую подругу. – Меня просто разрывает на части понимание того, что это произошло.
– Мы все еще вместе. Даже ты, подкатывая к нему, не смогла нас разлучить.
– Что? Подкатывая к нему? – Я действительно первая поцеловала его. Но что насчет записок, камешков в окно? Да, Эзра стоило бы читать лекции по историческому ревизионизму. – Все не так, Вал. Я могу объяснить.
– Конечно, – говорит она настолько холодно, словно член культа. – Ведь ты такая хорошая подруга.
Она полностью зомбирована.
– Эзра пригласил меня на «Звездный Круиз» в пятницу вечером, чтобы отпраздновать наши отношения. Теперь они даже крепче, чем пр…
Я вешаю трубку.
***
К началу второго дня, я получила огромное количество злобных писем и телефонных звонков от одноклассников. В обмен на то, что пролью свет на свою работу в качестве специалиста по разрывам, мама позвонила в школу и сказала, что у меня ангина. Ей, должно быть, хочется накричать на меня, но к ее чести, она внимательно слушает, пряча свое разочарование и пытаясь не осуждать. Поэтому я начинаю рассказывать ей и об Эзра с Вал. Мама не издает ни звука. Жаль, я не знала, что она такой хороший слушатель. Иначе со своими вопросами я бы пришла к ней, а не к Диане.
На третий день, я завтракаю хлопьями в два часа дня. Проливаю немного молока с ложки на свитер, но мне безразлично. Из примерочной выходит мама и разминает руки, которые сводит от шитья, после первого же дня общения с требовательным клиентом. И все только для того, чтобы у меня была хорошая, обустроенная жизнь. Жизнь, которую я только что разрушила. Просто лучшая дочь года.
– Думаю, в понедельник тебе нужно вернуться в школу, – говорит она.
Как только я думаю о школе, мой желудок сводит. Лицо Хаксли. Лицо Бари. Я прокручиваю в голове, как они смотрят на меня, готовые наброситься. Вал. Не могу даже себе представить ее лицо.
– Знаю, ты напугана, но нельзя навсегда остаться дома.
– Я могла бы обучаться на дому.
Мама сметает со стола крошки в ладонь, а потом стряхивает их в раковину.
– Дорогая, я очень ценю, что ты мне открылась. Выслушав, я сделала только часть работы. А теперь хочу обсудить с тобой, почему ты решила стать специалистом по разрывам.
Я опускаю ложку в тарелку с хлопьями. Я знала, что этот момент наступит, но все бесполезно. Она не поймет почему. Не поймет, потому что как раз находится в тех отношениях, которые я бы взялась расстроить. Она – Вал через тридцать лет.
– Это сложно.
– Помню, как тяжело мне было в старших классах. Я самая последняя среди подруг начала встречаться с парнями…
– Мама, речь не об этом! – Ну конечно, все всегда должно сводиться к одиночеству. Ведь это единственное логическое объяснение тому, что делают девушки, не так ли?
Она накрывает мою руку своей ладонью и смотрит в глаза.
– Мне никогда не везло с парнями.
– Мама, прекрати.
– Но когда я встретила твоего отца, то сразу поняла почему ничего не получалась с остальными лузерами.
– Нет! Не правда! Не надо меня кормить сказочками об ухаживаниях. Ты была одинока, отец был одинок. Вы примерно одного социального положения, хотели иметь детей и живить в пригороде. Конец. Никакой любви.
Мама застывает. Она пытается спокойно отнестись к этим словам, но я вижу, как глубоко обидела женщину, которая выносила и родила меня.
– Ты думаешь, что твой папа и я не любим друг друга?
В ее устах это звучит по-другому, как-то серьезнее.
– Вы хорошо относитесь друг к другу.
– Но не любим? – Она не верит своим ушам, и это озадачивает меня. Они что, не замечали, как себя ведут?
– Вы никогда не целуетесь. Папа изредка чмокает тебя в лоб, и на этом все. – Я съеживаюсь при мысли о целующихся родителях, как парочки в школе. Какая гадость!
– Когда мы встречались, наши друзья называли нас самой романтичной парой.
– Серьезно? Сейчас вы больше похожи на брата с сестрой.
– Мы с твоим папой очень любим друг друга. Просто после двадцати шести лет брака, любовь становится другой. – Мама берет тряпку с раковины и вытирает столешницу. Она всегда старается, чтобы все хорошо выглядело, начиная от платьев невест и заканчивая столешницей.
– Вы даже никуда не ходили на свою годовщину.
– У нас было много замечательных годовщин. Но теперь они стали просто скучными и дорогими. Твой папа мог бы пригласить меня в самый лучший ресторан на Манхэттене, а потом на какой-нибудь спектакль. Но мы оба целый день работали. Я знаю, как сильно он любит фильмы о войне. А он знает, что «Брунелло» – мой любимый ресторан, готовит еду на вынос. Поэтому мы расслаблялись на диване, поедая куриную отбивную и смотря «Иран-контрас». Мы отлично отпраздновали годовщину. Знаю, сейчас тебе это трудно понять. Я уверена, парочки в школе ведут себя совсем иначе. Но это и есть любовь.
– Как-то скучно.
– Добро пожаловать в реальный мир. После того, как эйфория первых свиданий и романтических жестов испаряется, а в конечном итоге так происходит всегда, ты остаешься с тем человеком, которого хочешь видеть каждый день.
– С отцом?
– Именно. – Мама вытирает молоко с моего свитера.
Может, она права. Я вспоминаю обо всех скучных моментах жизни родителей, о том, что они знают малейшие детали друг о друге, даже не задумываясь. Они ведут себя естественно. Им не надо доказывать всему миру, что они влюблены, использую гигантские мягкие игрушки и показушные выступления.
– Ты читала новости? – Она берет газету со столешницы. – Стив Оверлэнд получил полную стипендию в Университете Чандлер. У них с тренером даже была пресс-конференция.
