Текст книги "Духовное ружье"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

26

На огромном посадочном поле крыши военного госпиталя его встретили трое бравых морских пехотинцев. Они проводили его, как будто он был важный сановник. Или нет, пожалуй, преступник, подумал Ларс. Или оба вместе.

Они сразу же спустились к усиленно охраняемому этажу, где происходило это.

Это. Такого слова, как они, не было. Ларс заметил попытку обесчеловечить ту деятельность, в которую собирался погрузиться. Обращаясь к одному из эскортирующих его офицеров, он заметил:

– Все же это лучше, чем попасть в руки этих неизвестных поработителей из отдаленной звездной системы, если они у них есть.

– А что «это», сэр?

– Да что угодно, – ответил Ларс.

Самый высокий морской офицер, он действительно был очень высоким, произнес:

– Там есть на что взглянуть, сэр.

Когда они миновали последний охранный пост, Ларс спросил высокого офицера:

– А вы сами видели этого старого ветерана войны, Рикардо Гастингса?

– Только мгновение.

– Сколько ему лет, как вы думаете?

– Может быть, девяносто. Или сто… Пожалуй, даже больше.

– Я никогда не видел его, – сказал Ларс.

Перед ними была последняя дверь, и в том, что она точно знала, сколько людей можно пропустить внутрь, был какой-то сверхсмысл. Дверь на мгновение распахнулась, он увидел одетых в белое людей.

– Я заключу с вами спор, – сказал он, когда чувствительная дверь щелкнула в ожидании, пока он пройдет. – По поводу возраста Рикардо Гастингса.

– Хорошо, сэр.

– Шесть месяцев, – сказал Ларс.

Трое морских офицеров уставились на него.

– Нет, – сказал Ларс. – Я передумал. Четыре.

И пошел вперед, оставив свой эскорт позади, потому что увидел Лилю Топчеву.

– Привет, – сказал он. Она сразу же обернулась.

– Привет. – И слабо улыбнулась.

– Я думал, ты в домике Пятачка, – сказал он. – Навещаешь его.

– Нет, – ответила она. – Я в доме Пуха. В гостях у Пуха.

– Когда эта «беретта» выстрелила…

– О Боже, я думала, что это в меня, и ты тоже. Ты был в этом уверен и не мог даже посмотреть. Неужели это должна была быть я? Так или нет, но этого не случилось. И я бы поступила точно так же. Я бы не смотрела, если бы думала, что он направлен на тебя. Я так решила и думала, думала, думала, все время, пока… Я просто чертовски волновалась за тебя. Куда ты делся? Ты впал в транс и просто ушел куда-то. Знаешь, я подумала – она никогда раньше не стреляла из таких пистолетов. Она, должно быть, и понятия не имела, как он действует.

– А что теперь?

– Я работала. О Боже, как я работала! Пойдем в соседнюю комнату, посмотрим на него. – Лиля, помрачнев, пошла вперед. – Тебе сказали, что мне ничего не удалось?

– Могло бы быть и хуже, учитывая, что с нами происходит почти каждый час, – сказал Ларс.

Возвращаясь с Востока, он узнал, как чудовищно много людей исчезло с лица земли. Невероятно много. Такой катастрофы человечество еще не знало.

– Рикардо Гастингс говорит, что они с Сириуса, – сказала Лиля. – И они хотят нас поработить, как мы и подозревали. Они хитиновые и имеют физиологическую иерархию, которая насчитывает уже миллионы лет. На планетах их системы, которые находятся на расстоянии чуть больше девяти световых лет от нас, теплокровные формы жизни никогда не поднимались выше стадии лемура. Древесные, с лисьими мордами, большинство ведут ночной образ жизни, есть даже с гибкими подвижными хвостами. Поэтому мы для них просто разумные уродцы. Просто более высокоорганизованные, наподобие рабочих лошадей, организмы, умеющие работать. Они восхищаются нашим большим пальцем. Мы можем делать любую сложную работу, но они думают о нас, как мы – о крысах.

– Но ведь мы все время ставим эксперименты на крысах. Мы пытаемся научиться, используя их…

– Но, – возразила Лиля, – мы любопытны, как лемуры. Необычный звук – и мы высунем головы из нор, чтобы посмотреть, в чем дело. А они – нет. Кажется, что среди хитиновых форм, даже высокоорганизованных, большинство – рефлексные организмы. Поговори с Гастингсом об этом.

– Мне совсем неинтересно говорить с ним, – ответил Ларс. Впереди, за раскрытой дверью, сидел похожий на одетую палку скелет. Его расплывчатое, втянутое, похожее на высохшую тыкву маленькое лицо медленно поворачивалось, будто под действием мотора. Глаза не моргали. Черты лица не изменялись чувствами. Организм превратился в простую воспринимающую машину. Органы чувств, беспрерывно двигаясь туда-сюда, воспринимали информацию. Но сколько ее достигало мозга, запоминалось и понималось, одному Богу было известно. Возможно, совсем ничего.

Появилась знакомая личность, держа в руке щипцы.

– Я знал, что вы обязательно объявитесь, – сказал Ларсу доктор Тодт. Но на его лице было написано огромное облегчение. – Вы пешком?

– Должно быть, – ответил Ларс.

– Вы не помните?

– Ничего. Но я устал.

– Нормальная тенденция, – сказал доктор Тодт. – Даже сильнейшие психозы можно преодолеть, просто необходимо немного времени. Лечение переменой мест. Просто во многих случаях времени не хватает. А что касается вас, то времени вообще нет. – Затем он обернулся к Рикардо Гастингсу.

– Теперь о нем – что бы вы хотели попробовать прежде всего? Ларс изучил сгорбленную старческую фигуру.

– Биопсию.

– Не прнимаю.

– Я хочу взять пробу ткани. Мне все равно какой, из любой части тела.

– Зачем?

– В дополнение к микроскопическому анализу я хочу сделать проверку углеродом. Насколько точен новый тестирующий углерод-17-В?

– До месяцев.

– Я так и думал. До тех пор, пока не будет результатов углеродного тестирования, с моей стороны не будет никаких эскизов, трансов, никакой другой деятельности.

Тодт сделал неопределенный жест:

– Кто может знать намерения Бессмертных?

– Сколько потребуется времени?

– Результаты могут быть получены сегодня к трем часам дня.

– Хорошо, – сказал Ларс. – Я пойду приму душ, куплю новые туфли и, может быть, новое пальто. Чтобы подбодрить себя.

– Магазины закрыты. Людям рекомендовано оставаться под землей. Эти районы включают в себя…

– Не перечисляйте. Я слышал весь список по пути сюда.

– Вы серьезно не собираетесь входить в транс? – спросил Тодт.

– Нет. Нет никакого смысла. Ведь Лиля пыталась же.

– Хочешь посмотреть на мои эскизы, Ларс? – спросила Лиля.

– Посмотрю. – Он протянул руку, и ему подали целую кипу. Он быстро пролистал их и увидел то, что и ожидал – ни больше ни меньше. Он положил их на стол рядом.

– Они действительно тонкой конструкции, – заметил доктор Тодт.

– Автомат, напоминающий по форме человека, – с надеждой произнесла Лиля, неотрывно глядя на Ларса.

– Это он, – сказал Ларс. Он показал на древнюю сгорбленную фигуру, которая беспрерывно вращала, как орудийной башенкой, головой. – Или, вернее, оно. Ты не поняла, что у него в голове. Ты только поняла анатомические составляющие, входящие в биохимическую основу. То, что делает его живым. То, что является искусственным механизмом. – Затем добавил: – Я понимаю, что это андроид, напоминающий внешне человека, и знаю, что углеродное тестирование подтвердит это. Единственное, что я хочу узнать – это точный возраст.

После некоторой паузы Тодт хрипло спросил:

– Что?

– Сколько времени эти чужаки над нами? – спросил Ларс, не удостоив его ответом.

– Неделю.

– Не думаю, что такой совершенный автомат, как этот, мог быть собран за неделю.

– В таком случае, если ты прав, то его создатель знал… – сказала Лиля.

– О черт! – ответил Ларс. – Я прав. Посмотри на свои эскизы и ответь: разве в них не Рикардо Гастингс? Я действительно хочу это сказать. Давай, валяй!

Ларс подобрал эскизы, сунул их ей, Лиля машинально взяла их и молча, как будто не видя, просмотрела, каждый раз еле заметно кивая.

– Кто мог сконструировать такой удачный автомат? – спросил доктор, заглядывая через Лилино плечо. – У кого есть такие способности и возможности, не говоря уже о вдохновенном таланте?

– Ассоциация Ланфермана, – ответил Ларс.

– Кто-нибудь еще? – снова спросил Тодт.

– Я больше никого не знаю.

Благодаря КАСН у Ларса было довольно точное представление о возможностях Нар-Востока. У них не было ничего подобного. Ничто не могло сравниться с Ассоциацией Ланфермана, которая, в конце концов, простиралась от Сан-Франциско до Лос-Анджелеса: экономический, индустриальный организм длиной в пятьсот миль.

А производство андроидов, которые даже при ближайшем пристальном рассмотрении выглядели как подлинно живые существа, было одним из их главных производств.

Внезапно Рикардо Гастингс закаркал:

– Если бы не несчастный случай, когда волна энергии переполнила…

Подойдя к нему, Ларс перебил:

– Ты управляешься изнутри?

Старые затуманенные глаза взглянули на него. Но ответа не последовало, слюнявый рот больше не двигался.

– Ну, давай же, – сказал Ларс. – Автоматически или дистанционно? Ты статический или ты принимаешь инструкции извне? Честно говоря, я думаю, что ты – полный автомат. Запрограммированный наперед. – Затем Лиле и доктору Тодту: – Это объясняет то, что вы называете «маразмом». Повторение определенных смысловых кусков снова и снова.

Рикардо Гастингс пробормотал, пуская слюни:

– Парень, мы их разбили. Они не ожидали этого, думали, что смели нас. Наши дизайнеры оружия – они не смогли ничего. Пришельцы думали, что они смогут просто так прийти на Землю и победить. Но мы им задали! Жаль, что вы этого не помните, это было еще до вас. – Он – или оно – хмыкнуло, невидящим взглядом уставившись в пол, искривив рот в гримасе восторга.

– Я все равно не приемлю идею оружия, путешествующего во времени, – сказал Ларс после паузы.

– Мы сделали из них кашу, – бормотал Рикардо Гастингс. – Мы полностью отклонили их чертовы спутники из этого временного вектора, на миллиарды лет в будущее, и они до сих пор там. Хе-хе! – В его глазах промелькнула искорка жизни. – Они теперь кружатся над планетой, населенной только, наверное, пауками да одноклеточными. Жаль. Мы еще поймали их линейные корабли, с помощью Б.Г.В. Мы послали их в далекое прошлое, они были посланы завоевывать Землю приблизительно во времена трилобитов. Тут уже не проиграешь! Победить трилобитов и палками заставить их подчиниться! – Старый ветеран триумфально фыркнул.

В два тридцать, после того ожидания, которое Ларс не повторил бы ни за какие деньги, сотрудник госпиталя принес данные, полученные углеродным анализом ткани, взятой из тела старика.

– Что там? – спросила Лиля, неловко поднявшись и не отрывая глаз от лица Ларса, пытаясь определить его реакцию.

– Прочитай это сама. – Он протянул ей одинарный листочек. Почти теряя сознание, она попросила:

– Скажи мне сам.

– Микроскопический анализ показал, что это бесспорно человеческая, а не синтет… то есть, искусственная ткань. Анализы углеродом-17-В кусочка ткани показали, что это экземпляр возраста от 110 до 115 лет. И возможно, но не наверняка, еще старше.

– Ты ошибся, – сказала Лиля.

– Да. – Ларс кивнул. Рикардо Гастингс хмыкнул.

27

Значит, я снова, сказал себе Ларс Паудердрай, так же основательно провалил все, как и тогда, когда действительно была необходимость в оружии. Ни разу не было ситуации, в которой бы я действительно пригодился им. Кроме, конечно, той, когда Нар-Восток и Запад-Блок охватила доброкачественная опухоль многолетней игры в Эру Внедрения. Во время которой мы одурачили огромное множество простофиль повсеместно, для их же собственной пользы, за счет их собственных склонностей.

Правда, я привез Лилю в Вашингтон, подумал он. Может быть, это можно отметить как достижение. Но за ним последовало ужасное самоубийство Марен Фейн, у которой было все, чтобы наслаждаться и дальше полнокровной и счастливой жизнью…

Доктору Тодту он сказал:

– Мой эскалатиум и конджоризин, пожалуйста. Двойную обычную дозу. – Затем, обращаясь к Лиле: – И этот продукт восточногерманской фирмы, на который у тебя монополия. Я хочу, чтобы в этот раз ты удвоила дозу. Это единственный способ, который я могу придумать для увеличения нашей чувствительности. И я хочу, чтобы мы были настолько восприимчивы, насколько наши организмы могут выдержать. Потому что больше одной удачной попытки нам сделать не удастся.

– Я согласна, – мрачно ответила Лиля.

Дверь за Тодтом и другими сотрудниками захлопнулась. Они с Лилей и Рикардо Гастингсом были блокированы.

– Это может, – сказал Ларс Лиле, – или убить нас обоих, или разлучить нас навсегда. Отравление печени или мозга…

– Заткнись, – оборвала его девушка и проглотила таблетки, запив их водой из чашки.

Он сделал то же самое.

Некоторое время они сидели, глядя друг на друга, не обращая внимания на бормочущего согбенного старика рядом.

– Ты когда-нибудь отойдешь, – спокойно спросила Лиля, – от ее смерти?

– Нет. Никогда.

– Ты винишь меня? Нет, ты винишь себя.

– Я виню ее, – сказал Ларс. – Во-первых, за то, что у нее была эта вшивая штука фирмы «Беретта». Никто не должен носить такое оружие или даже владеть им, ведь мы живем не в джунглях.

Он замолчал. Медикамент начал свое действие. Он парализовал его челюсти, как огромная передозировка фенотиазина, и Ларс закрыл глаза, ощущая невероятную боль. Доза, слишком большая, уносила его, и он больше не мог видеть и ощущать присутствие Лили Топчевой. Плохо, подумал он. То, что он чувствовал, было сожалением, болью, а не страхом, как будто вокруг него собралось облако, знакомое ощущение провала – или это был подъем? – теперь углубилось, увеличилось во всех своих мыслимых пропорциях, ведь доза была велика как никогда.

Надеюсь, подумал он, что она не будет испытывать того же. Надеюсь – ей будет легче. Если так, то и мне тоже будет легче от этого.

– Мы действительно сокрушили их. – Рикардо Гастингс бормотал, посмеивался, сопел, пускал слюни.

– Неужели? – удалось задать вопрос Ларсу.

– Да, мистер Ларс, – ответил Рикардо Гастингс. И обычно бубнящий, бормочущий голос его понемногу становился все яснее, отчетливее. – Но вовсе не с помощью так называемого Боевого Генератора Времени. – Старикан хмыкнул, но на. этот раз хрипло. Как-то по-другому.

Ларс с невероятным напряжением произнес:

– Кто ты?

– Я самоходная игрушка, – ответил старик.

– Игрушка!

– Да, мистер Ларс. Первоначально – составной компонент военной игры, придуманной в «Клаг Энтерпрайзиз». Сделайте мой эскиз, мистер Ларс. Ваша подружка, мисс Топчева, конечно, делает эскизы. Но просто дубликаты моего дизайна, не понимая, что это просто бессмысленное визуальное представление обо мне… И на это никто не обратил внимания, кроме вас. Она рисует меня. Вы абсолютно правы.

– Но ведь ты же старый!

– Мистеру Клагу представилось простое техническое решение. Он предвидел возможность – фактически, неизбежность, – применения нового тестирующего устройства с углеродом-17-В. Поэтому моими составляющими являются модификации органической материи образца чуть более чем столетней давности. Если только это определение не вызывает у вас отвращения…

– Это не вызывает во мне отвращения, – сказал (или подумал) Ларс. Он больше не мог точно сказать, действительно ли он говорил вслух. – Я этому попросту не верю.

– Тогда, – продолжал Гастингс, – подумайте над такой возможностью. Я действительно лишь андроид, как вы правильно подозревали, но сконструированный больше века назад.

– В 1898 году? – спросил Ларс с беспочвенным презрением. – Кишащим клопами концерном в Небраске? – Он засмеялся, или, по крайней мере, попытался. – Придумай что-нибудь получше. Какую-нибудь другую теорию, с фактами, известными нам обоим.

– Не хотите ли на этот раз узнать правду, мистер Ларс? Открыто услышать ее, ничего не утаивая? Вы чувствуете себя в состоянии? Честно? Вы уверены?

После паузы Ларс ответил:

– Да.

Мягкий, шепчущий голос, состоящий из ничего иного как мысли в состоянии глубокого транса, сообщил ему:

– Я – Винсент Клаг.

28

– Маленький оператор времени. Никчемный, с нулевым кредитом, вечно пинаемый всеми игрушка-человек собственной персоной, – сказал Ларс.

– Правильно. Не андроид, а такой же человек, как и вы, только старый, очень старый. На закате моих дней. Не такой, каким вы меня встретили там, под землей, в Ассоциации Ланфермана. – Голос был усталый, невыразительный. – Я много прожил и много видел. Я видел Великую Войну, как и говорил. Как я говорил всем и каждому, кто бы только выслушал меня, когда сидел на скамейке в парке. Я знал, что когда-нибудь подойдет нужный человек, и так оно и случилось. Они доставили меня куда надо.

– Ты был снабженцем во время войны?

– Нет. Ни этого, ни другого оружия. Боевой Генератор Времени существует – будет существовать, – но он не сыграет никакой роли в Великой Войне против работорговцев с Сириуса. Я создал только эту модель. Через 64 года, в 2068, я использую ее для возвращения.

Вы просто не понимаете. Я могу вернуться сюда из 2068, я уже так делал. Й вот я здесь. Но я не могу принести с собой ничего. Оружие, искусственные приборы, новости, идеи, самую ничтожную развлекательную новинку для простаков – ничего. – Голос его был суровый, горький. – Не сдавайся! Посмотри меня с помощью телепатии, покопайся в моей памяти и знаниях о будущих шести десятилетиях. Получи спектры Боевого Генератора. И отдай их Питу Фрейду в Ассоциацию Ланфермана, срочно рассортируй их, немедленно сделай прототип и испробуй его на пришельцах. Давай! Знаешь, что произойдет? Это отключит меня, мистер Ларс. – Голос проник в него жестоко, оглушая. Пропитанный мстительностью и бесполезностью ситуации. – А когда это выключит меня из игры, направив время по иному руслу, оружие нельзя будет применить. И временной контур, содержащий меня в себе, продлится до бесконечности.

Ларс молчал. Он не спорил – это казалось очевидным, он понял.

– Путешествие во времени, – сказал древний, развалившийся Клаг, находящийся на 64 года в будущем, – является одним из самых жестко ограниченных механизмов, к которым пришли с помощью определенных исследовательских систем. Хотите точно знать, насколько я ограничен, мистер Ларс, в настоящий момент времени, который для меня находится больше чем в шестидесяти годах в прошлом? Я могу видеть будущее, но не могу ничего рассказать – я не могу сообщить вам ничего, я не могу быть оракулом. Ничего! Все, что я могу сделать, и этого очень мало, хотя и этого может оказаться достаточно (и я, кстати, не знаю, будет ли этого достаточно). Я даже не могу рискнуть и сообщить вам это, привлечь ваше внимание к одному объекту, искусственному прибору или аспекту в вашем теперешнем окружении. Понимаете? Он должен уже существовать. Его существование ни в коей мере не должно зависеть от моего возврата сюда из вашего будущего.

– Гмм, – сказал Ларс.

– «Гммм», – усмехнулся Винсент Клаг, передразнивая его.

– Что ж, – сказал Ларс. – Что мне сказать? Уже все сказано, ты уже прошел все, ступень за ступенью.

– Спроси меня о чем-нибудь.

– Зачем?

– Просто спроси! Я вернулся не просто так, разве это не очевидно? Черт, я связан по рукам этим проклятым принципом – он называется… – Клаг замолчал, задохнувшись от бессилия и ярости. – Я даже не могу назвать вам ограничивающий меня принцип, – сказал он с затихающей злобой. Битва за общение – но не за общение в границах узко определенного круга – очень быстро истощила его.

– Игра в угадайку, – сказал Ларс. – Впрочем, ты ведь любишь игры.

– Именно. – Новый взрыв энергии забился в сухом, каком-то пыльном голосе Клага. – Ты угадывай. Я или отвечу, или нет.

– Нечто существует теперь, в наше время, в 2004.

– Да. – Безумное, вибрирующее, клокочущее возбуждение, яростное собирание всех жизненных сил для ответа.

– Ты, в наше теперешнее время, не входишь в число мошенников-дизайнеров. И это факт. Ты пытался привлечь к изобретению внимание ООН-3 ГБ, но так как ты не мошенник, тебя никто не стал слушать.

– Да!

– Рабочий прототип?

– Да. Созданный Питом Фрейдом. В его собственное время. После того, как Джек Ланферман позволил ему использовать для работы цеха компании. Пит чертовски хорош, он может невероятно быстро конструировать.

– Где теперь это устройство?

Долгая тишина. Затем, с остановками, как будто в агонии:

– Я… боюсь… сказать… слишком… много…

– Оно у Пита.

– Нннет…

– Ладно. – Ларс задумался. – Почему же ты не пытался связаться с Лилей? – наконец спросил он. – Она же вошла в транс и делала пробы твоего мозга?

– Потому что, – своим сухим шелестящим голосом слабо прошептал Клаг, – она из Нар-Востока.

– Но ведь прототип…

– Я смотрю вперед. Это оружие, мистер Ларс, только для Запад-Блока.

– Оружие сейчас в Фестанг-Вашингтоне? – спросил Ларс. Угасая, словно поглощаемый каким-то уничтожающим прибором, голос древнего Винсента Клага ответствовал:

– Если бы оно было здесь, я бы с тобой не разговаривал. Я бы вернулся в свое время. Откровенно говоря, я могу многое потерять, находясь здесь. Медицинская наука моей эры способна поддерживать во мне жизнь на нужном уровне долгое время. Но, к сожалению, об этом не может быть и речи в этом году, 2004. – Его голос дрожал от смешанных усталости и презрения.

– Хорошо, это устройство, – сказал Ларс и вздохнул, – это оружие происходит из моего времени, а не из будущего. У тебя есть готовый прототип. Предположим, он работает. Таким образом, ты забрал его обратно на свою собственную крошечную фабрику или что там у тебя есть! – Он надолго замолчал, кратко резюмируя весь разговор в уме, снова и снова.

– Хорошо, – наконец заговорил он. – Мне больше не нужно спрашивать тебя, не нужно бить по больному. Ни к чему это. Ты согласен?

– Согласен, – ответил Клаг, – если ты считаешь, что можешь продолжать дальше самостоятельно – имея лишь то, что знаешь, и ничего больше.

– Я найду его.

А ведь если серьезно, Ларс немедленно должен был подойти к теперешнему Винсенту Клагу и вытянуть из него, что это за устройство. Но (и он уже это понял) Винсент Клаг 2004 года, придумавший прибор, не признает его как оружие. Так не узнать, какой объект необходим. Клаг может в своих типично фиглярских, полуинтуитивных исследованиях получить десяток-два конструкций на любой их стадии, от грубых эскизов, набросков до заключительных, сделанных в заводских условиях, изделий для розничной продажи.

Он слишком рано прервал контакт со стариком Клагом 2068 года.

– Клаг, – настойчиво заговорил Ларс. – Какого рода эта игрушка? Намекни. Дай мне хоть какой-то ключ. Настольная игра? Военная? – Он прислушался. Своими собственными ушами, а не телепатическим восприятием мыслей, он услышал, как надтреснутый стариковский голос пробормотал:

– Да, мы действительно поколотили их, этих работорговцев, они и вправду не ожидали, что у нас что-то получится. – Старческое скрипучее восторженное хихиканье. – Наши дизайнеры по оружию! Дерьмо собачье. Так думали пришельцы.

Ларс, дрожа, открыл глаза. Голова нестерпимо болела. Глянув на верхний свет, он зажмурился от боли. Рядом он увидел Лилю Топчеву, сгорбившуюся, неподвижную, в ее пальцах была ручка… а напротив – чистый нетронутый лист белой бумаги.

Транс, телепатическая связь с затуманенным мозгом старого «ветерана войны» Винсента Клага закончилась.

Опустив глаза, Ларс увидел свою руку, сжимающую ручку, и свой листок бумаги.

На нем, естественно, не было эскиза. Но это его не удивило. Лист не был пустым.

На нем была с трудом нацарапанная фраза, словно ручкой водили неумелые» неуклюжие детские пальцы. Было написано:

…(короткое неразборчивое слово) в лабиринте

Что-то в лабиринте, подумал он. Медведь? Возможно. Ему показалось, что можно различить букву «в». Слово состояло из семи букв, вторая из которых – он теперь был полностью уверен, когда пристально разглядел, – была «е».

Шатаясь, он поднялся, вышел из комнаты, прошел одну за другой несколько дверей, пока наконец не нашел какого-то санитара.

– Мне нужен видеофон, – сказал Ларс.

Наконец он уселся за стол, на котором был дополнительный телефон. Дрожащими пальцами он набрал номер Генри Морриса в нью-йоркском офисе..

Генри возник на экране.

– Заполучи этого мастера по игрушкам Винсента Клага, – сказал Ларс. – У него есть детская игрушка, какой-то лабиринт. Это прошло через Ассоциацию Ланфермана и вышло наружу. Существует рабочая модель. Ее сделал Пит Фрейд.

– Хорошо, – кивнул Генри.

– В этой игрушке заключено оружие, – продолжал Ларс. – Его можно использовать против пришельцев – и победить. Не говори Клагу, зачем это тебе. Когда заполучишь игрушку, отправь ее ко мне в Фестанг-Вашингтон ускоренной почтой, чтобы не было временных накладок.

– Хорошо, – сказал Генри Моррис.

Отключившись, Ларс откинулся на стуле, снова взял лист бумаги и вгляделся в каракули. Что же это за слово, ради всего святого? Он уже почти расшифровал его…

– Как ты себя чувствуешь? – спросила появившаяся Лиля Топчева. Глаза ее были все еще затуманены, она потирала лоб и откидывала назад растрепанные волосы. – О Боже, как мне плохо! И снова у меня ничего не получилось. – Девушка плюхнулась на стул напротив него, обхватив руками голову. Потом со вздохом поднялась и посмотрела на лист бумаги, который Ларс все еще держал в руках.

– Ты получил это? Во время транса? – Она нахмурилась, пошевелила губами. – Что-то в лабиринте. Первое слово. – Какое-то время она молчала, потом произнесла: – О, я поняла, что там написано.

– Поняла? – Он опустил лист и почему-то похолодел.

– Первое слово – человек, – сказала Лиля. – Человек в лабиринте, вот что ты написал во время транса. Интересно, что бы это значило?