Текст книги "Духовное ружье"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Филип Дик
Духовное ружье

Система управления оружием 207, состоит из шестисот миниатюрных электронных компонентов. Оптимальный вариант внедрения – лакированная керамическая сова, которая для непосвященных является лишь украшением. Для информированных специалистов откидывающаяся голова совы открывает полость для хранения карандашей или сигарет.

Официальный доклад Правления ООН-3 Г Б Запад-Блока 5 октября 2003 года, представленный Сокомом А. (по причинам безопасности настоящее имя не указывается, см. Постановление Правления XV 4-5-6-7-8)

1

– Мистер Ларс, сэр!

– Боюсь, у меня не больше минуты для разговора с вашими зрителями. Извините. – Он направился дальше, но автономный телерепортер с камерой в руке загородил ему дорогу. Сверкнула самоуверенная металлическая улыбка этого создания.

– Вы чувствуете, когда входите в транс, сэр? – с надеждой спросил автономный репортер, как будто такое могло произойти перед одной из многофокусных самонастраивающихся объективов его портативной камеры.

Ларс Паудердрай вздохнул. С того места, где он стоял на тротуаре, был виден его нью-йоркский офис. Виден, но в данный момент недостижим. Слишком много людей – простофиль – интересовались лично им, а не его работой. Хотя, конечно, все дело было именно в работе.

Он устало сказал:

– Фактор времени. Неужели вы не понимаете? В мире оружейного дизайна…

– Да, говорят, вы получаете нечто действительно захватывающее! – Автономный репортер подхватил нить разговора и начал свои излияния, даже не удостоив вниманием слова Ларса. – Четыре транса в неделю. И так почти все время. Правильно, мистер Ларс, сэр?

Не автомат, а придурок какой-то. Он терпеливо попытался все объяснить. Хотя какое ему дело до легионов простофиль, в основном, дам, которые смотрят утреннее шоу – «Вас приветствует Счастливый Бродяга» или как там оно называется. Бог свидетель, он понятия не имеет. Во время рабочего дня у него нет времени на такие глупости.

– Послушайте… – начал Ларс, на этот раз помягче, будто автономный репортер был живым существом, а не просто продуктом изощренной изобретательности западной технологии 2004 года. И на такое тратить усилия… хотя, по зрелом размышлении, разве его собственное направление не было еще большей мерзостью? Мыслишка не из приятных.

Он выбросил ее из головы и сказал:

– В дизайне оружия каждая единица должна возникать в определенный момент. Завтра, на следующей неделе или в следующем месяце может оказаться слишком поздно.

– Расскажите нам, как это происходит, – попросил репортер и замер в ожидании ответа, как алчная летучая мышь. Как можно даже мистеру Ларсу из Нью-Йорка и Парижа разочаровывать миллионы зрителей по всему Запад-Блоку, в десятках стран? Разочаровать их значило сыграть на руку интересам Нар-Востока. Репортер, видимо, рассчитывал на что-то в этом духе. Но ошибался.

Ларс сказал:

– Откровенно говоря, вас это не касается. – И прошел мимо небольшой кучки пешеходов, которые собрались поглазеть на него. Мимо яркого, слепящего света прожекторов. Прямо к эскалатору Корпорации Ларса – одноэтажного здания, словно нарочно приютившегося среди высотных офисов, один размер которых говорил о значительности функций.

Физические размеры были ошибочным критерием, размышлял Ларс, входя во внешний общий вестибюль Корпорации. Даже автономный репортер это понимал: именно Ларса он хотел представить своей аудитории, а не падких на рекламу промышленников. А ведь многие из них были бы рады увидеть свой торгпроп – торговую пропаганду – в лице громогласных экспертов, которым внимает вся аудитория.

Двери Корпорации Ларса захлопнулись с музыкой, соответствующей его настроению. Он был отторжен, спасен от глазеющей массы, чей интерес к нему неустанно подогревался профессионалами. Сами по себе простофили были бы вполне сносны в этом отношении – им-то все до лампочки!

– Мистер Ларс…

– Да, мисс Берри. – Он остановился. – Я – в курсе. Проектный отдел ни черта не понимает в эскизе 285. – Он уже смирился с этим. Увидев эскиз собственными глазами после транса в пятницу, он понял, насколько все в нем туманно.

– Мм… говорят… – Она заколебалась – такая юная, маленькая. Куда уж ей взваливать на свои хрупкие плечи заботы фирмы!

– Я поговорю с ними сам, – смилостивился Ларс. – Если честно, мне он напоминает самопрограммирующийся миксер на треугольных колесах.

«И что можно разрушить с помощью такого устройства?» – подумалось ему.

– Они, похоже, считают, что это хорошее оружие, – сказала мисс Берри. Ее естественная, обогащенная гормонами грудь двигалась синхронно взгляду Ларса. – Мне кажется, они просто не могут разработать источник энергии. Вы знаете, это – эргструктура. Прежде чем вы перейдете к 286-ому…

– Они хотят, – продолжил за нее он, – чтобы я еще раз взглянул на 285-ый. Хороша

Ларса это не волновало. Настроение у него было благодушное – приятный апрельский день, и мисс Берри (мисс Бери, если хотите) достаточно привлекательна, чтобы восстановить жизнерадостность любого мужчины. Даже дизайнера – дизайнера оружия.

Даже лучшего и единственного оружейного дизайнера во всем Запад-Блоке, подумал он.

Чтобы достичь его уровня – хотя это было весьма сомнительно, в том, что касалось именно его, – нужно достичь другого полушария, Нар-Востока. Китайско-советский блок обладал, или как-то использовал, по крайней мере имел в своем распоряжении, услуги подобного ему медиума.

Ларс ею часто интересовался. Ее звали мисс Топчева, как сообщило ему Всепланетное частное разведывательное агентство КАСН. У нее был только один офис – в Булганинграде, не в Нью-Москве.

Она казалась ему одинокой. Хотя КАСН и не распространялось о деталях личной жизни находящихся под его наблюдением объектов. Возможно, думал Ларс, мисс Топчева придумывала эскизы оружия… или делала их в состоянии транса. В форме, скажем, ярко раскрашенных керамических плиток. Во всяком случае, нечто художественное. Независимо от вкуса ее клиента – или, более точно, работодателя. Управляющего органа Нар-Востока БезКаба – этой мрачной, бесцветной, выхолощенной академии жуликов, против которой его полушарием вот уже на протяжении стольких десятилетий накапливается мощь.

И поэтому, конечно, дизайнер оружия требовал к себе большого внимания и уважения. В своей карьере сам Ларс сумел достичь такого положения.

По крайней мере, его нельзя было заставить войти в транс пять раз в неделю. И, наверное, Лилю Топчеву тоже.

Оставив мисс Берри, Ларс вошел в свой собственный отдел, снял куртку, шапку и туфли и спрятал в шкаф.

Его медики были уже начеку: доктор Тодт и сестра Эльвира Фант. Они поднялись и почтительно приблизились к нему. А с ними и его почти рабски преданный помощник Генри Моррис. Никто не знает, когда наступит транс, подумал Ларс, видя, как они насторожились. За спиной сестры Фант размеренно гудело устройство для внутривенных вливаний. А доктор Тодт, этот первоклассный продукт отличной западно-германской медицины, был готов применить самые изощренные приспособления для того, чтобы:

– во-первых, во время транса не произошло никаких остановок сердца, разрывов в легких или перенапряжения блуждающего нерва, что вызывает остановку дыхания и затем удушье;

– во-вторых – и без этого не было вообще никакого смысла все проделывать, – мыслительный процесс во время транса постоянно фиксировался, чтобы его показатели можно было потом использовать.

Так что доктор Тодт был очень значительным лицом в Корпорации Ларса. В парижском офисе была всегда наготове такая же специально обученная команда. Потому что часто случалось так, что у Ларса Паудердрая были более сильные эманации именно там, а не в лихорадочном Нью-Йорке.

К тому же, там жила и работала его любовница Марен Фейн.

Любовь к женщине была слабостью, или, как Ларс предпочитал считать, силой дизайнеров оружия, по сравнению с их коллегами в мире одежды. Его предшественник Уэйд тоже был гетеросексуальным; он фактически погубил себя из-за маленького колоратурного сопрано из Дрезденского фестивального ансамбля. Мистера Уэйда хватил спазм предсердия – в самое неподходящее время. В постели в собственной венской квартире девушки в два часа ночи, когда занавес «Свадьбы Фигаро» давно опустился, и Рита Гранди уже сняла шелковый пояс, блузу и т. д., и собиралась… Но напрасно – наркотические накачки сделали свое черное дело.

Вот так в возрасте 43 лет мистер Уэйд, предыдущий дизайнер оружия Запад-Блока, покинул сцену и оставил вакантным пост. Моментально нашлись готовые его заменить.

Может быть, это и подстегивало мистера Уэйда. Сама работа требовала очень большой отдачи, и медицина точно не знала ее предела и степени. Ведь, размышлял Ларс Паудердрай, нет ничего более противного, чем осознание того, что тебя могут вышвырнуть и тут же заменить кем-нибудь другим. Какой-то парадокс, который никому не нравился, за исключением ООН-3 ГБ, Правления Запад-Блока, наверняка непрерывно занимавшегося поисками замены.

Ларс знал, что и сейчас у них есть кто-то на примете.

Я им нравлюсь, думал он. Они хорошо относятся ко мне. А я к ним: все работает.

Но верховные власти, отвечающие за жизнь миллиардов простофиль, не рискуют. Они не переходят дорогу на красный свет в этой чертовой жизни.

И дело не в том, что простофили могли бы сместить их с занимаемых должностей… едва ли.

Такие решения могли исходить только от генерала Джорджа Мак-Фарлейна Нитца, Верховного Главнокомандующего в штате НацГБ. Нитц мог сместить кого угодно. А правда, если бы возникла необходимость (или даже просто возможность) сместить его самого – представляете удовольствие обезоружить эту персону, снести ему башку, это чертово устройство, что чует даже передвижения автономных охранников Фестанг-Вашингтона!

Откровенно говоря, учитывая полицейскую ауру генерала, его замашки Верховного Вождя с томагавком…

– Ваше кровяное давление, мистер Ларс. – Костлявый, похожий на священника, мрачный доктор Тодт подошел с прибором в руках. – Пожалуйста, Ларс.

За спинами доктора Тодта и Эльвиры Фант возник стройный, лысый, изжелта-бледный, с ухватками профессионала молодой человек в горохового цвета костюме. Под мышкой он держал папку. Ларс Паудердрай сразу же кивнул ему. Давление могло подождать. Это был парень из КАСН, и он что-то принес.

– Мы можем пройти в ваш личный кабинет, мистер Ларс? Показывая дорогу, Ларс. спросил:

– Фотографии?..

– Да, сэр. – Человек из КАСН осторожно прикрыл за собой дверь. – Ее эскизы… – он открыл папку и посмотрел на ксерокопированный документ, – … от прошлой среды. Их код – АА-335. – Найдя свободное место на столе Ларса, он начал раскладывать стереокартинки. – Плюс один размазанный снимок модели большой лаборатории в Академии Ростока… – Он снова посмотрел на свой листик. – Код БезКаба АА-330. – Он отошел в сторону, чтобы Ларс мог рассмотреть все сам.

Усевшись в кресле, Ларс зажег сигару «Куэста Рей Астория». И не стал разглядывать снимки. Он чувствовал, что его заклинило. И даже сигара не помогала. Ему не нравилось по-собачьи вынюхивать добытые с помощью шпионажа картинки чертежей его коллеги из Нар-Востока мисс Топчевой. Пусть ООН-3 ГБ проводит анализ! Он уже давно несколько раз порывался это сказать генералу Нитцу. Один раз даже во время встречи с Правлением. Это когда все присутствующие обычно просто таяли от генераловых высокопарных речей для прессы, его умопомрачительных фуражек, митр, сапог, перчаток… Может, у него и белье – паутиново-нежное, со зловещими призывами и указаниями, вышитыми разноцветными нитками?..

Тогда, в таком торжественном окружении (все сокомы, эти шестерки, дураки по приказу, облеклись в тяжелый атлас в честь очередной формальной сессии) Ларс мягко спросил – почему они, ради всего святого, не могут заняться анализом оружия противника?

Нет. И без всяких обсуждений. Потому что (слушайте внимательно, мистер Ларс) это – не оружие Нар-Востока. Это его планы по вопросам вооружений. Мы оценим их, когда они пройдут путь от модели до серийного производства, подчеркнул генерал Нитц. А что касается начальной стадии… Он значительно посмотрел на Ларса.

Зажигая старомодную – и запрещенную – сигарету, бледный лысый молодой человек из КАСН пробормотал:

– Мистер Ларс, у нас есть кое-что еще. Может, это вам не интересно, но раз вы, похоже, ждете чего-то еще…

Он засунул руку в папку. Ларс сказал:

– Я жду, потому что мне наплевать. А не потому, что я хочу увидеть еще что-нибудь. Боже сохрани.

– Мм… – Касновец достал еще один глянцевый (8 х 10) листок и отошел.

Это была стереокартинка, сделанная с большого расстояния, наверное, со спутника-шпиона, и затем грубо обработанная, – фотография Лили Топчевой.

2

– Ах, да, – быстро и осторожно сказал Ларс, – я просил это? – Неофициально, конечно. Как одолжение КАСН ему лично, без каких-либо письменных предписаний, – раньше это называлось «рассчитанным риском».

– Из этого много не выжмешь, – подчеркнул агент.

– Ничего не могу сказать, – вздохнув, пробормотал Ларс.

С профессиональным равнодушием человек из КАСН пожал плечами и сказал:

– Мы попробуем еще раз. Видите ли, она никуда не ходит и ничего не делает. Ей не позволяют. Это, может быть, просто выдумки, но говорят, что в состояние транса она входит не по своей воле. И притом, в псевдоэпилептической модели. Возможно, это от наркотиков, но это только наше предположение, конечно. Они не хотят, чтобы она появлялась на людях – еще какая-нибудь старая автомашина раздавит…

– Вы имеете в виду – они боятся, что она войдет в контакт с Запад-Блоком?

Касновец философски поморщился.

– Я прав? – спросил Ларс.

– Думаю, нет. Мисс Топчевой платят такую же зарплату, как и первому человеку в БезКабе, маршалу Папоновичу. У нее есть квартира на верхнем этаже высотного дома, горничная, дворецкий и «мерседес-бенц». Пока она работает…

– По этой картинке, – сказал Ларс, – я не могу сказать даже, сколько ей лет. Не говоря уже о внешности.

– Лиле Топчевой – 23 года.

Дверь кабинета открылась, и короткий, замшелый, непунктуальный, на грани-смещения-со-своей-должности, но при всем этом важный Генри Моррис вмешался в разговор:

– Что-нибудь для меня?

– Иди сюда, – сказал Ларс и показал на стерео Лили Топчевой. Человек из КАСН быстро спрятал фотографию в свою папку.

– Это секретно, мистер Ларс! 20–20. Вы знаете, это только для ваших глаз.

– Мистер Моррис и есть мои глаза. – Похоже, парень был из твердолобых касновцев. – Как вас зовут? – спросил Ларс и приготовил ручку и блокнот.

После паузы агент отважился:

– Ipse dixit, но… делайте что хотите с этой фотографией, мистер Ларс. – Он вновь выложил ее на стол. Его бледное лицо было профессионально непроницаемым.

Генри Моррис подошел и склонился над снимком. Скосил глаза и нахмурился. Его отвисшие щеки вздрагивали, когда он, пожевывая губами, пытался что-либо извлечь из субстанции размытой картинки.

Видеофон на столе Ларса металлически прозвенел, и секретарь Ларса мисс Гребхорн сказала:

– Звонок из парижского офиса. Мне кажется, это сама мисс Фейн. – В ее голосе послышалось мелкое неодобрение, крошечная холодность.

– Извините, – сказал Ларс, все еще держа ручку наготове. – Но давайте все-таки запишем ваше имя. Просто для памяти. На случай, если я захочу связаться с вами.

Человек из КАСН, как будто совершая предательство, безразлично сказал:

– Меня зовут Дон Паккард, мистер Ларс. – Он потер руками. Вопрос странно смутил его.

Записав, Ларс нажал на кнопку «ВКЛ», и лицо его любовницы, подсвеченное изнутри радостью, как темноволосый фонарь, появилось на экране:

– Ларс!

– Марен! – В его голосе слышалась привязанность, а не жесткость. Марен Фейн всегда возбуждала в нем инстинкт защитника. И в то же время она раздражала его, как раздражают любимые дети. Марен никогда не знала, где и на чем остановиться.

– Ты прилетишь в Париж сегодня днем? Мы можем вместе пообедать, а потом – ты представляешь! – здесь этот кайфный голубой джаз комбо…

– Джаз не голубой. Он бледно-зеленый. – Ларс посмотрел на Генри Морриса. – Ведь джаз очень бледно-зеленый?

Генри кивнул.

Марен Фейн сердито сказала:

– Ты заставляешь меня…

– Я перезвоню тебе, дорогая. – Ларс выключил аппарат. – Я сейчас посмотрю эскизы, – сказал он человеку из КАСН.

Тем временем доктор Тодт и Эльвира Фант вошли в кабинет безо всякого разрешения. Рефлективно Ларс вытянул свою руку для первой дневной проверки давления. Дон Паккард стал раскладывать эскизы и указывать на детали, которые могут казаться очень важными только второразрядным специалистам по оружию из частного сыскного агентства.

Таким образом, работа в Корпорации началась. Не очень вдохновляющее начало, подумал Ларс. Он был разочарован ни на что не пригодной фотографией мисс Топчевой; возможно, это и вызвало в нем пессимистические настроения. Или еще что-то должно случиться?

На десять утра у него была назначена встреча с представителем генерала Нитца, полковником по имени – Боже, как же его зовут?.. В любом случае, к этому времени Ларс уже получит отзывы Правления о последней серии точных копий, сделанных по более ранним эскизам Корпорации Ларса Ассоциацией Ланфермана в Сан-Франциско.

– Хаскинс, – сказал Ларс.

– Простите?.. – встрепенулся касновец.

– Это полковник Хаскинс. Ты знаешь, – задумчиво сказал он Генри Моррису, – Нитц последнее время избегает всяких контактов со мной. Ты заметил этот незначительный факт?

Моррис кивнул:

– Я замечаю все, Ларс. Это уже есть на моем самоликвидирующемся файле.

Самоликвидирующемся… противопожарная защита от Третьей Мировой войны. Колоссальная, надежная защита, хорошо запрятанная в блоки памяти дискеты, которая должна детонировать в случае смерти Морриса. На себе он носил спусковой механизм, чувствительный к его сердцебиению. Даже Ларс точно не знал, где сейчас эта дискета: может быть, в полой лакированной керамической сове, сделанной из системы наведения номера 207, которая стоит в ванной друга подруги

Морриса. А она содержала оригиналы всех эскизов оружия, которые когда-либо появлялись в Корпорации Ларса.

– Что же это значит? – спросил Ларс.

Моррис, выпячивая вперед нижнюю челюсть и покачивая ею, словно ожидая, что она совсем отвалится, сказал:

– Это значит, что генерал Нитц презирает вас. Ларс растерялся:

– Из-за того эскиза? Два – ноль, с чем-то, но этот термотропный «р»-вирус может выжить в мертвом пространстве в течение времени большего, чем…

– Да нет! – Моррис яростно покачал головой. – Потому что вы обманываете и себя, и его. Только он теперь все понимает. В отличие от вас.

– Каким образом?

– Мне бы не хотелось говорить об этом в присутствии всех этих людей, – сказал Моррис.

– Валяй, говори, – приказал Ларс, он почувствовал себя плохо. Я действительно боюсь Правления, подумал он. «Клиент» – этим ли они являются для меня? «Босс» – вот подходящее слово. ООН-3 ГБ обхаживала меня, нашла и растила столько лет, чтобы заменить мистера Уэйда. Я там был. Я был готов и с нетерпением ждал смерти Уэйда Соколариана. И осознание того, что кто-то ждет уже сейчас, до того дня, когда у меня случится остановка сердца или неправильное функционирование, потеря какого-нибудь жизненно важного органа, или до момента, когда я стану строптивым…

Но ведь я уже строптивый, подумалось ему.

– Паккард, – обратился он к агенту КАСН. – Вы – независимая организация, вы работаете повсюду в мире, и теоретически любой человек может вас нанять.

– Теоретически, – согласился Паккард. – Но это само КАСН, а не меня лично. Я уже нанят.

– Я думал, вы хотите услышать, почему генерал Нитц презирает вас, – сказал Генри Моррис.

– Нет, – ответил Ларс. – Держи это при себе.

Я найму кого-нибудь в КАСН, настоящего профи, решил он, чтобы проверить ООН-3, весь аппарат, если необходимо, и выяснить, что у них есть на меня. И особенно, – уровень, к которому уже пришел их следующий оружейный медиум; для меня это очень важно – иметь о нем точные сведения.

Интересно, что они бы сделали, если бы знали, как часто меня посещает мысль, что я всегда мог бы перебраться в Нар-Восток. Если они для обеспечения своей безопасности и утверждения своей абсолютной власти попытались бы заменить меня…

Ларс попробовал реально, как живого, представить себе того, кто последует за ним, ступая след в след по его отпечаткам. Ребенок или молодой человек, старая женщина или полный пожилой мужчина… Психиатры Запад-Блока, привязанные к государству как слуги, могут подключить псионический талант контактирования с Другим Миром, многомерной вселенной, в которую он каждый раз погружался во время транса. Как у Уэйда, как у Лили Топчевой, как у него самого. Поэтому, без сомнения, его можно найти у кого угодно. И чем дольше он оставался на своем посту, тем дольше Правление должно было искать такого человека.

– Могу я сказать одну вещь? – почтительно попросил Моррис.

– Валяй. – Он ждал, успокаивая сам себя.

– Генерал Нитц понял, что что-то случилось, когда вы отвергли почетное звание полковника Вооруженных Сил Запад-Блока.

Уставившись на него, Ларс сказал:

– Но ведь это была шутка! Просто кусок бумаги.

– Нет, – возразил Моррис. – И вы это прекрасно знаете. Сейчас вы это понимаете. Бессознательно. На уровне интуиции. Ведь это сделало бы вас законным субъектом военной юриспруденции.

Ни к кому конкретно не обращаясь, касновец сказал:

– Это правда. Они назначили практически всех, кому бесплатно подбирали личный состав. Одели их в форму. – Его лицо вновь стало профессионально отстраненным.

– Черт! – Ларс почувствовал, что весь сжался. Это не было прихотью – отказаться от почетного звания. Он дал глупый ответ на глупый документ. А сейчас, тщательно поразмыслив…

– Я прав? – спросил Генри Моррис, разглядывая его.

– Да, – сказал Ларс после паузы. – Я ведь знал это. – Он развел руками. – Ну и черт с ним!

Он вновь посмотрел на собранные КАСН эскизы оружия. Конечно, все было не так-то просто в его отношениях с ООН-3 ГБ. И гораздо глубже, чем какая-то мелочь – почетное звание, которое становится поводом для безусловного подчинения военным. Он отказался войти в область действия приказов. О чем даже и не задумывался.

Просматривая эскизы Топчевой, Ларс понял, что именно этот аспект так отравляет его работу – и жизнь всех, даже членов Правления.

Ага, вот. И не случайно. Это проходило через каждый проект. Он просмотрел все документы и бросил их обратно на стол.

Человеку из КАСН он сказал:

– Ну и оружие! Забирайте это в свой конверт.

Во всей подборке ничего похожего на оружие не было.

– Что касается сокомов… – начал Генри Моррис.

– А что такое «соком»? – спросил его Ларс. Моррис, растерявшись, ответил:

– Как это: «что такое «соком»? Вы же знаете! Вы заседаете с ними дважды в месяц. – Он жестом показал свое раздражение. – Вы знаете больше о шести сокомах, чем кто-либо в Запад-Блоке. Давайте смотреть правде в глаза: все, что вы делаете, вы делаете для них…

– Я и смотрю, – спокойно сказал Ларс. Он скрестил руки и сел поудобнее. – Но представьте себе, что когда этот автономный телерепортер спросил меня там, на улице, получаю ли я действительно нечто захватывающее, я сказал ему правду.

Все замерли.

Затем человек из КАСН пошевелился и сказал:

– Вот поэтому им и хотелось бы видеть вас в форме. Тогда вы бы не встречались с телекамерами. И таким образом исключалась бы любая возможность сказать что-нибудь не то.

Он оставил эскизы там, где они лежали: на столе у Ларса.

– Может, уже что-то случилось, – сказал Моррис, продолжая пристально рассматривать своего босса.

– Нет, – ответил Ларс, – если бы что-то случилось, вы бы узнали.

Там, где сейчас стоит Корпорация Ларса, была бы просто дыра, подумал он. Аккуратная, ровная, не задевшая ни одного из прилегающих высотных зданий. И все случилось бы меньше чем за шесть секунд.

– Я думаю, вы чокнулись, – решил Моррис. – Вы сидите здесь за своим столом, день за днем рассматриваете эскизы Лили Топчевой и тихонько сходите с ума. Каждый раз, входя в транс, вы теряете чуточку себя. – Его тон был резким. – Это вам слишком дорого обходится. И в конце концов, в один прекрасный день телерепортер пристанет к вам: «Ну что там у вас варится, мистер Ларс?». И вы скажете нечто, чего не должны говорить никогда.

Доктор Тодт, и Эльвира Фант, и человек из КАСН – все они растерянно смотрели на него, но никто ничего не сделал и ничего не сказал. Сидя за столом, Ларс окаменело уставился на дальнюю стенку, где висел оригинал Утрилло, подарок Марен Фейн ему на Рождество 2003 года.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, не столь болезненном, – предложил наконец Ларс. Он кивнул доктору Тодту, который сейчас казался еще костлявее и еще больше похожим на священника, чем когда-либо. – Похоже, я психологически готов сейчас, доктор. Мы можем возбудить аутизм, если у вас с приборами все в порядке и состояние подходящее.

Аутизм, благородное слово, с достоинством…

– Сначала мне нужно снять электроэнцефалограмму, – сказал доктор Тодт. – Просто как гарант безопасности.

Он подкатил передвижной энцефалограф. Начались предварительные приготовления к дневному трансу, во время которого он терял контакт с койнос космос, данной всеобщей вселенной, и связывался с тем другим, мистическим миром, очевидно, и диос космос, совершенно личностным миром. Но таким, где существовало и айстесис койне, всеобщее Нечто.

Ну и способ зарабатывать на жизнь, подумал Ларс.