Текст книги "Магический лабиринт"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Что-то мы запутались, – сказал Бартон. – Начни сначала.

– Хорошо. Но я буду по возможности краток. Кстати, где Гильгамеш?

Бартон объяснил.

– Жаль, – сказал этик. – Ему, как и его мифическому тезке, не удалось проникнуть в тайну бессмертия. – Он встал, сказав: – Я только взгляну на экраны. Подходить к ним не буду.

Все наставили на Логу пистолеты, пока он ковылял к краю платформы. «А зачем, собственно?» – подумал Бартон. Если этик сказал правду, он в любое время может уйти от них, дав себя убить.

Лога дотащился до кресла и сел.

– Может, нам и удастся что-то сделать. Не знаю. Время у нас еще есть. Итак…

И он начал сначала.

Когда вселенная была юной, когда после взрыва первичного сгустка энергии-материи сформировались первые обитаемые планеты, на одной из этих планет в процессе эволюции возник народ, отличавшийся от других. Не только в физическом отношении. Все разумные существа обладали двуногим или кентаврическим строением, руками, стереоскопическим зрением и так далее. Но все они, хотя и были разумными, не имели самосознания, концепции своего «я».

– Мы размышляли об этом, – сказал Фрайгейт, – но…

– Постарайтесь по возможности не прерывать меня. Это правда: все разумные существа, обитавшие во вселенной, были лишены самосознания – насколько известно нам. Понимаю, в это очень трудно поверить. Вы себе не можете этого представить. Однако это было и есть правдой – только сейчас появились исключения.

Раса, отличная от других, была точно так же лишена самосознания в начале своей истории. Однако у них была наука, только они распоряжались ею не так, как сознающие свое «я» существа.

У них не было религии, не было концепции богов или единого Бога. Она появляется лишь на развитой стадии самосознания.

И вот, к счастью для этой расы, названной ее последователями Первыми, один из их ученых во время эксперимента случайно получил ватан.

Так Первые получили первое свидетельство существования экстрафизической энергии. Я пользуюсь термином «экстрафизический», чтобы избежать аналогии с «парапсихическим» – понятием, объединяющим реально существующие, но неконтролируемые и. неуловимые силы вроде телепатии, телекинеза и прочих явлений сверхчувственного восприятия.

Бартон воздержался от замечания, что это он ввел на Земле термин «сверхчувственное восприятие».

– Возможно, ватан тоже относится к области парапсихического – если так, то это единственное в ней управляемое явление. Безымянный ученый, случайно генерировавший ватан из экстрафизической энергии, не знал, что это такое. Однако он – или она – продолжил эксперимент и создал новые ватаны. Именно создал, сформировал из экстрафизической энергии. Извлек их из поля, существующего в одном пространстве с материей, но обычно не взаимодействующего с ней.

Первые ватаны, по всей видимости, подключились к живым существам, оказавшимся поблизости.

– К любым? – тихо спросил Нур.

– К любым. К насекомым, деревьям, морским звездам. После миллионов лет научной работы мы так и не знаем, почему ватаны привлекает энергия живых организмов. Одна из сотен теорий предполагает, что жизнь тоже форма экстрафизической энергии. Или скорее средство связи.

Эффект подобных подключений был замечен далеко не сразу. Ватан является источником самосознания, но осуществляет его лишь через посредство живых существ, причем существо для обретения самосознания должно иметь высокоразвитую нервную систему. Причем ватан подключается к человеческому существу лишь в момент зачатия. В момент слияния сперматозоидов с яйцеклеткой. Не спрашивайте меня, почему, но это правда. Очевидно, позже зародыш «затвердевает», оказывает сопротивление контакту.

Из лаборатории неизвестного ученого вылетали биллионы ватанов, из них миллионы подключались к зиготам разумных существ. И вот так, насколько известно, во вселенной впервые зародилось самосознание. Дети, наделенные им, подрастали, и ни старшее, ни последующее поколения не могли понять, что же в них необычного. Самосознательным детям и молодежи всегда трудно понять взрослых, но тогда пропасть была особенно глубока и всякое понимание отсутствовало.

Постепенно не обладавшие самосознанием особи вымерли. И лишь лет через двадцать пять после появления первого ватана был открыт источник самосознания. Тогда производство ватанов было признано необходимостью.

Шли века. Появились ракетные космические корабли. Спустя еще несколько столетий была открыта новая движущая сила, найден способ обмануть материю и стали возможны межзвездные перелеты на невиданных дотоле скоростях. Но даже и теперь для преодоления одного светового года требовалось семь земных дней.

– Видимо, реализовали старую научно-фантастическую идею о переходе в другие измерения? – спросил Фрайгейт.

– Нет. Но сейчас у нас нет времени вдаваться в объяснения. К тому времени Первые стали считать, что их этический долг – дать через ватаны бессмертие и самосознание всем разумным существам. С этой целью отправлялось множество экспедиций. Когда одна из них обнаружила планету с обитателями, чей мозг был способен развить самосознание, там поместили ватанные генераторы – их зарыли глубоко под землей, чтобы аборигены не смогли до них добраться.

– Зачем же их спрятали? – спросил Нур. Он был бледен, точно откровения Логи причиняли ему боль.

– Почему спрятали? Почему просто не отдали генераторы первому же самосознательному поколению? Ты сам знаешь почему. Представь, что генераторы попали в человеческие руки. Сразу же началась бы борьба за то, чтобы монополизировать их и получить возможность бессовестно эксплуатировать других. Нет – нельзя доверять ватанные генераторы расе, не достигшей определенного этического уровня.

Бартон не стал спрашивать, почему Первые не установили на каждой планете свои гарнизон, чтобы закрепить общественное использование ватанов. Со своим уровнем науки и этики Первые могли бы скорее развить аборигенов. Но они не считали это этичным. Кроме того, им не хватило бы персонала, чтобы управлять всеми планетами.

На лицах его спутников отражалась мучительная борьба – наименее затронутым казался Фрайгейт. Нур, всегда такой гибкий, такой устойчивый перед психологическим шоком, страдал больше всех. Он не мог смириться с синтетическим происхождением ватанов – тех же душ. С тем, что их создали такие же, как люди, существа с помощью техники. Что не Аллах распределяет их А Нур верил в божественную природу души куда крепче, чем многие религиозные люди.

Лога, должно быть, это сознавал.

– Творца нет, – сказал он, – есть только творение – вселенная. И Первые, и мы принимаем ее как свидетельство его существования. Но нет никаких свидетельств тому, что создавшее нас существо проявляет какой-то интерес к своим созданиям. Оно…

– Оно? – хором воскликнули Алиса и де Марбо.

– Да. У Творца, насколько нам известно, нет пола. На языке Моната он среднего рода.

– Монат принадлежал к Первым? – спросил Тай-Пен.

– Нет. Первые давным-давно совершили Продвижение. Сородичи Моната – преемники Первых, но не прямые, а через пятые руки. Все их предшественники, прежде чем «продвинуться», передавали свой факел другим. Сам Монат – один из десяти тысяч своих соплеменников, оставшихся пока в живых. Все остальные «продвинулись».

Некоторые теологи полагают, что само Созидающее Начало не сделало ничего, чтобы дать своим разумным созданиям ватаны. По его божественному плану нам, смертным, надлежит самим позаботиться о своем спасении. Но это как-то нелогично – ведь ватаны были получены чисто случайно, и многие биллионы умерли, так и не обретя ни самосознания, ни бессмертия. И еще многие биллионы, если не триллионы, умрут и погибнут навеки, прежде чем мы, этики, доставим им ватаны. Так что, похоже, Созидающему Началу нет дела до нашего самосознания и бессмертия.

И остается самим смертным, где бы они ни жили, исполнить то, что примитивные религии считали прерогативой Творца.

ГЛАВА 50

Бартон испытал сильное потрясение – хотя, возможно, и не такое, как все другие, исключая Фрайгейта. Бартон всегда живо интересовался религией Он изучил много вероисповеданий, особенно восточных. Он перешел в католичество не только потому, что эта религия его увлекала, но и чтобы угодить своей жене Изабел. Он был посвящен в тайны мусульманского суфизма, заслужил красную нить брамина, бывал сикхом и парси и чуть было не стал мормоном, обманув бдительность Бригема Янга. Однако, ведя себя, как истинно верующий, а иной раз на удивление глубоко входя в эту роль, он каждый раз оставлял за собой лазейку, оставаясь еретиком в душе.

Еще в ранней юности он отказался принять заветы англиканской церкви, приведя этим в ярость своих родителей – но никакие громы, молнии и трепки, задаваемые ему отцом, не наставили его на путь истинный. Все это лишь научило Бартона держать свои мнения и вопросы при себе, пока он не повзрослел настолько, что отец больше не смел задеть его ни словом, ни кулаком.

Несмотря на это, ортодоксальное понятие о душе и о Дающем ее вошло в плоть и кровь Бартона. Он не верил в эту догму, но не мог представить себе никакой другой и ни о чем другом не слышал до недавнего времени.

Бартон, как не раз говорил ему Фрайгейт, доводя его до белого каления, обладал широким, но не глубоким умом. Однако логическое рассуждение о том, что есть душа, услышанное им когда-то вместе с Фрайгейтом, произвело на Бартона глубокое впечатление и убедило его.

Рассказ же Логи явился для него шоком. Но не первым и не единственным из тех, что затрагивали самые глубины его разума. Поэтому Бартон, наряду с Фрайгейтом, выдержал это испытание лучше других.

– Именно народ Моната, – продолжал Лога, – явился на Землю и установил там ватанные генераторы. Было это около ста тысяч лет до новой эры.

– А те, что жили раньше? – простонал Фрайгейт – Неужто им нет спасенья и они ушли навсегда?

– Как ни горько думать об этом. Мы ничем не можем им помочь, так не будем заниматься самоистязанием. Пропащее дело, как говорят у вас в Америке. Это, может, и жестоко, но только такую позицию следует принять, чтобы не истязать себя понапрасну. Лучше спасти хоть кого-то, чем никого вообще.

Ватанные генераторы погребли глубоко, в слоях, чья температура способна расплавить никель-железо Там же установили и ватаноуловители.

– Уловители? – переспросила Афра Бен.

– Да. Такой есть и в башне. Вы ведь видели его по пути сюда?

– Видели, – сказал Бартон.

– С ним связана одна серьезная, жизненно важная проблема, к которой я скоро перейду.

С того времени ватаны начали совмещаться с человеческими зиготами. Когда эмбрион или человек любого возраста умирал, его ватан улавливался подземной автоматикой

– Значит, то, что проповедует Церковь Второго Шанса, не совсем верно? – спросил Бартон.

– Не совсем. Это я приходил к Жаку Жийо, будущему Ла Виро, и рассказал ему то, что ему, с моей точки зрения, следовало знать. Я открыл ему лишь половину правды, а кое о чем солгал. Это было оправданно, поскольку вы, жители долины, были еще не готовы воспринять всю правду.

– Ну, это спорно, – сказал Бартон.

– Да. А что бесспорно? Однако я сказал Жийо, что спасение ватана зависит от достижения им определенного этического уровня. Это не было ложью. Предки Моната прилетели с планеты, чье солнце не называется ни тау Кита, ни Арктур. Они нашли планету, на которой еще не было разумной жизни, и преобразовали ее в Мир Садов. Где-то через десять тысяч лет они начали воскрешать в нем умерших детей Земли.

– Включая недоношенных, выкидыши, аборты? – спросил Бартон.

– Да. Такие эмбрионы доводились до уровня доношенных младенцев. Доводились и доводятся, следовало бы сказать. Когда я покидал Сады, были воскрешены все умершие в возрасте до пяти лет, а по времени – до 1925 года.

Проект «Мир Садов» начал осуществляться где-то в десятом веке до новой эры. Проект «Мир Реки» вступил в действие в позднем двадцать втором веке.

– А который теперь век по земной хронологии? – спросил Фрайгейт.

– Когда я отправлялся сюда из Садов, был 2009 год. Чтобы добраться сюда, мне потребовалось сто шестьдесят земных лет. Пятьдесят лет ушло на переустройство планеты. День всеобщего воскрешения настал через двадцать семь лет после этого срока, то есть в 2246 году. Стало быть, сейчас примерно 2307 год.

– Боже мой! – сказала Алиса. – Сколько же тебе лет?

– Это, право же, не имеет значения. Но родился я где-то в двенадцатом веке до новой эры. В городе, который вы называете Троя. Я был внуком царя, которого Гомер назвал Приамом. Мне не было еще пяти лет, когда ахейцы и данайцы взяли город, ограбили его, сожгли и перебили почти все население. Меня бы, наверное, взяли в рабство, не вступись я за свою мать. Я вонзил свое копьецо в ногу какого-то воина и так его разозлил, что он тут же убил меня своим бронзовым мечом. – Лога содрогнулся. – Зато я не видел, как насиловали мать и сестер и убивали отца и братьев.

Пришельцы, среди которых был и Монат, вырастили несколько поколений земных детей, а потом перешли на другие планеты. Монат и некоторые другие остались наблюдать за выросшими питомцами, которые теперь, в свою очередь, растили новые поколения. Но потом Монат оставил Мир Садов, чтобы сопровождать людей в Мир Реки. Иногда мы называли его Оператором, потому что он возглавлял проект и был главным инженером биокомпьютера.

– Того самого, о котором говорил Спрюс? – спросил Бартон. – Гигантского протеинового компьютера?

– Да.

– Однако в другом Спрюс нам лгал. Он говорил, что родился в пятьдесят втором веке и что для снятия копий с тел умерших используется какой-то хроноскоп. – У нас у всех были заготовлены такие легенды на случай, если нас схватят и заставят говорить. Конечно, мы могли убить себя, но, если бывал шанс спастись бегством, предпочитали этого не делать. Притом при допросе Спрюса присутствовал Монат, и Спрюс знал, как отвечать на вопросы, которые тот задавал.

– Мы это сообразили потом, – сказал Бартон.

– А как вы снимаете копии с мертвых тел? – спросил Нур.

– В ватанах содержится все, что нужно, включая, разумеется, и мозговую деятельность – с них-то и снимаются копии.

– Но тогда, – воскликнул Фрайгейт, – воскрешенный не совсем то же, что умерший. Он только дубликат!

– Нет. Ватан – не копия. Это источник и вместилище самосознания. Ватан, покидая мертвое тело, уносит с собой его самосознание. Но сам он, как правило, сознанием не обладает. Есть, однако, указания, что ватаны на короткий срок и в определенных условиях способны обретать сознание после расставания с телом. У нас пока недостаточно фактов, чтобы утверждать это определенно. Ватаны, получающие новое тело, возможно, галлюцинируют.

Как бы там ни было, ватан содержит всю нужную информацию для изготовления нового тела – а потом он подключается к дубликату.

Интересно, подумал Бартон, сколько раз надо это повторить, чтобы дошло наконец до всей группы?

– Что же заставило тебя начать свой собственный проект? – спросил Нур.

Лога поморщился.

– Об этом я скажу после.

Планету переформировали в речную долину длиной в миллионы миль. Одновременно возводилась башня с подземными помещениями. Ватаны подавались к телам-дубликатам, производимым в подземельях. Физические дефекты тел исправлялись, нарушения обмена корректировались, карлики и лилипуты обретали нормальный рост, но пигмеям рост не меняли.

Ватаны поступали к телам во время этого процесса, но самосознание не включалось, поскольку мозг дубликата пребывал в бессознательном состоянии. Однако ватаны регистрировали все происходящие с телом перемены. Затем дубликаты уничтожались, но к Дню Воскрешения изготавливались снова, но уже на берегах Реки.

– Мое преждевременное пробуждение в подземной камере было случайностью? – спросил Бартон.

– Не совсем. Это я устроил. Ты был одним из тех, кого я выбрал для осуществления своего плана – на случай, если мне понадобится ваша помощь. Я разбудил тебя, чтобы хоть один из вас имел представление, что с вами тут проделывают. Это могло также укрепить твою решимость. Ты очень любопытен и не нашел бы себе покоя, пока не проник бы в суть этой тайны.

– Да, но ты лгал, когда приходил к нам, – сказал Нур. – Ты говорил, что отобрал всего двенадцать человек. А потом оказалось, что нас гораздо больше.

– Во-первых, я был не единственным, кто посещал вас. Иногда это делал Трингу. Он полностью поддерживал меня в моих расхождениях с некоторыми сторонами проекта. Он был единственный, кому я мог доверять. Я даже Сигген не говорил о том, чем я занимаюсь.

Во-вторых, я никогда не ограничивал группу до двенадцати человек. Не было шансов, что такой маленький отряд доберется до башни в случае надобности. Поэтому в общей сложности я набрал сто двадцать четыре человека. А лгал я вам, чтобы вы, если вас схватят мои сотрудники, не открыли им полной правды.

По этой же причине я ничем не делился с вами и лгал еще кое о чем. Если бы вас схватили и прочли вашу память, там не было бы полного плана, и ваши версии противоречили бы друг другу.

Потому же я, под именем Одиссея, сказал Клеменсу, что приходивший ко мне этик будто бы был женщиной.

Лога разбудил прежде времени только одного из своих рекрутов, потому что единичное пробуждение могло сойти у этиков за случайность. Будь таких случаев несколько, возникли бы подозрения. Но он совершил ошибку, разбудив даже одного. Монат расследовал случай с Бартоном и, хотя не смог доказать, что кто-то манипулировал с воскресительной техникой, стал ожидать новых «случайностей».

Логу крайне обеспокоило намерение Моната воскреснуть около Бартона и попутешествовать с ним какое-то время. Заодно Монат хотел поближе познакомиться с «лазарями», для чего требовалось сочинить подходящую легенду. Так почему бы не сделать два дела зараз?

Лога не предупредил Бартона об этом, боясь, что тот, зная, кто такой Монат на самом деле, будет вести себя настороженно или даже попытается взять дело в свои руки.

– И попытался бы, – подтвердил Бартон.

– Я так и подумал.

– Не люблю перебивать, – сказал Нур, – но не знаешь ли ты, что стало с японцем, с Пискатором?

Лога снова сморщился и показал на скелет, лежавший в обломках у стены.

– Вот все, что осталось от Пискатора. – Он сглотнул. – Я не думал, что кому-либо из жителей долины удастся проникнуть в башню через вершину. Вероятность этого была ничтожно мала, хотя и не исключалась. Я знал, что пароландцы строят дирижабль, но каким образом они собирались попасть в башню? Лишь человек с высокоразвитой этикой мог пройти там. Это было крайне маловероятно, но все же возможно. И случилось так, что один человек с «Парсеваля» все-таки прошел.

Но я на тот случай, если кто-то вроде Пискатора придет-таки сюда, разместил бомбы и в стенных шкафах, и в шкафах на платформе. Не только в этой комнате. Их еще больше в другом контрольном центре, что находится за квартирами. Бомбам придан вид контрольных панелей. В каком бы направлении ни пошел непрошеный гость, в контрольный центр он зайдет непременно. Любопытство его заставит. Он увидит действующие экраны и скелеты тех, кто работал за ними. А бомбы взорвутся лишь в том случае, если в мозгу того, кто сюда вторгся, нет черного шарика, обеспечивающего самоубийство.

– Пискатор ведь не принадлежал к числу твоих рекрутов? – спросил Нур.

– Нет.

– Если бы я летел на дирижабле и вошел внутрь, меня бы тоже убило.

Бартон спросил себя, почему Лога не заложил бомбы и у нижнего входа. Но потом сообразил, что Лога, придя сюда с экспедицией, как и случилось на деле, в таком случае тоже был бы убит.

– Ты деактивировал бомбы, когда вошел сюда? – спросил Бартон.

Он думал о контрольном центре с открытой дверью, который они миновали, не доходя до квартир.

– В этой комнате – да.

Лога продолжил свой рассказ. Он изобрел исказитель ватана, чтобы входить в башню и обманывать следящие спутники. И перестроил компьютер так, чтобы тот не мог оповещать Совет о смерти Бартона и изготовлении для него нового тела.

– Вот почему ты убивал себя столько раз и все же уходил от Совета. Но Монат передал через агента в то место, где изготавливалось твое очередное тело, чтобы твои смертельные раны залечили. Сигналы были прослежены и обнаружена блокировка, которую я поставил. Вот почему при твоем последнем самоубийстве тебя схватили.

В отчаянном стремлении обнаружить предателя Совет согласился прибегнуть к сканированию памяти. Лога, предвидя это, наладил компьютер так, чтобы он дал ложную информацию.

– Ты понимаешь, конечно, что всю память я не мог охватить. Сканировались только те ее секторы, которые соответствовали нашим отлучкам из башни. Их подделка тоже отняла много времени и труда, но я это сделал.

И вот настал час, которого Лога так боялся, надеясь, что он не придет никогда. Лога подготовился к нему, но не хотел осуществлять свои приготовления. Ему это было очень тяжело.

– Монат распорядился, чтобы в одну из ближайших ночей за ним прислали и доставили его в башню. Одновременно должны были взять тебя, Бартон, чтобы проверить все время, проведенное тобой в долине. Мне думается, Монат подозревал, что ренегат, то есть я, не дал стереть из памяти Бартона его допрос на Совете. Кроме того, Монату делалось все хуже от насилия, окружавшего его в долине. Он нуждался в отдыхе.

ГЛАВА 51

Лога летел, в башню, завершив свою легальную миссию, когда были обнаружены два его тайных воскресителя. Одновременно инженеры раскрыли некоторые манипуляции Логи с компьютером.

Монат, Танабур и Сигген были тогда в долине. Другие советники послали аэромашину забрать их и сообщить им новости. Но Совет допустил одну ошибку. Вместо того чтобы дать Логе вернуться и затем изобличить его, они послали ему предупреждение об ожидающем его дома аресте.

– У меня ушло полчаса, чтобы набраться духу сделать то, что я давно замышлял, зная, что мне придется когда-нибудь это сделать, но я надеялся, что сам буду в башне в этот момент.

Он передал сигнал, разбивающий черные шарики в мозгу всех обитателей башни и моря. Этики просчитались, прибегнув к единому коду вместо индивидуальных.

– Но и я сделал ошибку, не передав код в долину. Я думал об этом, но не хотел убивать больше, чем было необходимо. Мне казалось, что этики, оставшиеся в долине, теперь станут беспомощны. До башни им не добраться – мой сигнал также дезактивировал всю авиацию. Остается тяжкий путь – сначала на лодке вверх по Реке, потом пешком через горы. Я успел бы совершить задуманное задолго до этого.

– А если их воздушные машины упали бы в долину? – спросил Нур.

– Нет. Они сгорели бы, не успев коснуться земли. И те, что стояли на горах вдоль долины, тоже сгорели. Я позаботился об этом.

– Каким образом их пилоты спускались с гор и поднимались обратно к машинам?

– Машинами можно было управлять дистанционно. Пилоты высаживались у подножия холмов в грозу или сильный ливень, а машины возвращались на вершины гор. Пилот, если намеревался задержаться в том районе, закапывал контрольное устройство или носил его с собой в Граале. Оно имело вид чашки, которые есть во всех Граалях.

Ничто, казалось, не могло помешать Логе долететь до башни – но он недооценил коварство Моната.

– Мне, по крайней мере, думается, что это он предпринял встречные меры. Он, должно быть, заложил в компьютер все предыдущие события и получил список вероятностных прогнозов. Компьютер меня не выдал, будучи блокированным, но задание Моната выполнил – я так думаю. Быть может, Монат и сам до всего додумался.

Лога замолчал так надолго, что Бартон поторопил его:

– До чего додумался?

– Поместить автопилот в мою аэромашину. Когда я передал свой сигнал, все в башне и вокруг нее упали мертвыми, авиация сгорела, и воскресительная техника остановилась. Включиться снова она могла только по моей команде.

Но и о моей машине позаботились. Я обнаружил, что больше не могу ею управлять. Ее вел автопилот. Что бы я ни делал, она следовала к горному хребту. И голос с магнитофонной пленки, приказывал мне ждать в горах, пока меня не подберут.

Это был голос Моната.

Он установил автопилоты, прежде чем отправиться в долину на встречу с тобой, Бартон. Вне всякого сомнения, он поместил их во все машины. Если бы он подозревал одного меня, то допросил бы меня самым тщательным образом.

Но он не учел того, что не останется ни машин, ни пилотов, чтобы меня подобрать. Я обречен был умереть с голоду на горной вершине, если не найду и не удалю автопилот.

Хотя Монат предполагал, что машина из башни тут же отправится за виновным, он принял также меры к тому, чтобы преступник не мог удалить аппарат. За несколько минут до посадки голос сообщил мне, что аппарат сгорит в момент контакта с землей, а вместе с ним и двигатель.

Лога сыпал проклятиями в бессильной ярости. Он уже предвидел что будет дальше. Он умрет и не сможет передать ложного донесения в Мир Садов. Через сто шестьдесят лет обитатели Садов должны принять автоматический корабль с последними новостями. Если он не придет, Сады снарядят поисковую экспедицию, которая прибудет в башню через триста двадцать лет после несостоявшегося прибытия почтового корабля.

– С одной стороны, это было хорошо. Я всегда хотел, чтобы проект продолжался дольше предполагаемых ста двадцати лет, хотя не осмеливался предложить это прямо. Мои сотрудники считали этот срок более чем достаточным для отсеивания людей, которые никогда не достигнут необходимого для «продвижения» уровня. А теперь проект продлится гораздо больше, чем планировалось. И, возможно, моих родителей, братьев, сестер и прочих родичей удастся все же спасти.

– Что? – воскликнул Бартон.

У Логи из глаз хлынули слезы, и он сказал сдавленным голосом:

– Нам всем строго воспрещалось разыскивать своих родственников, воскрешенных в долине. Так распорядились соплеменники Моната. Их опыт показывал, что этики, нашедшие среди лазарей своих близких, слишком расстраиваются, если те оказываются бесперспективными. Этики начинают вмешиваться в ход событий и спешат открыть своим то, что им пока знать не надо. В предыдущем проекте одна Женщина спрятала своих родителей в подземной лаборатории и пыталась насильственно ускорить их этическое развитие.

Я знал это еще подростком в Мире Садов и верил, что так надо. Но потом не смог удержаться от искушения разыскать своих. Меня все время мучила мысль о том, что они могут не «продвинуться». И вот я, задолго до отлета из Мира Садов, составил свой план, хотя и не был уверен, что выполню его. Однако я выследил своих родных с помощью компьютера – это заняло у меня очень много времени, поверьте – и навестил их в долине. Под чужим именем, конечно, и узнать меня было невозможно. Я устроил так, что их всех воскресили в одном месте. А если бы они переехали или были убиты, я бы все равно знал, где они.

У меня почти фотографическая память. Хотя я погиб на Земле, не дожив и до пяти лет, я прекрасно помнил своих родителей и всех других родственников.

Мне было очень тяжело скрывать от них, кто я такой. Но я должен был это скрыть. Я подружился с ними и даже притворился, будто учу их язык. Все это время, как вы понимаете, я занимался официальным проектом.

Я нежно любил свою приемную мать в Мире Садов. Но свою родную мать я любил еще больше, хотя по духовному развитию ей было далеко до приемной.

В последующие годы, посещая их, я узнал, что мои родичи приняли веру Второго Шанса. Но одного этого было недостаточно, и они далеко еще не достигли той стадии, в которой я мог бы быть спокоен за них.

Но я верил и продолжаю верить, что они достигли бы ее, если бы им дали достаточно времени.

– Ты рассказывал, как твоя машина шла на посадку, – мягко напомнил Бартон.

– Да, но то, что я сказал о своих родных, крайне важно. И поймите – я горевал не только о своей семье. Я страдал и за всех других, за биллионы обреченных. Но не мог и заикнуться об этом своим коллегам.

Кроме Трингу, конечно, – и с ним я стал говорить лишь тогда, Когда абсолютно в нем уверился. Если бы я говорил об этом с другими, меня заподозрили бы сразу, как только стало бы известно о существовании ренегата.

Каким бы самоубийственным ни было его решение, Лога сделал единственное, что могло помешать его машине прибыть в назначенное место: отключил подачу энергии.

– Если бы Монат предвидел, что кто-нибудь пойдет на это, он сделал бы такой маневр невозможным. Но он такого не ожидал. Да и с чего? Ведь преступник должен знать, что, если он погибнет, в башне его воскресят.

Машина тут же упала, врезавшись в склон горы чуть ниже вершины. До этого она шла на малой скорости, а на Логе был противоударный костюм. Машина, сделанная из почти несокрушимого серого металла, не получила при столкновении даже царапины.

– Тем не менее я бы при падении погиб. Но я опять включил энергию, пролетев сотню футов вниз, и автопилот снова повернул к вершине горы. Потом я снова выключил мотор и через пятьдесят футов включил. Потом опять – так далее.

Совершив несколько таких костоломных скачков. Лога привел машину почти на уровень грунта. Когда он счел, что земля достаточно близка, он выпрыгнул из открытого загодя иллюминатора, прихватив с собой Грааль. Вокруг бушевала гроза Лога ударился обо что-то и потерял сознание.

Очнувшись, он увидел, что висит поперек живота на ветке «железного» дерева. Был день, и его Грааль валялся в сотне футов внизу у подножия ствола. Лога, весь исцарапанный, получивший внешние и внутренние ушибы, сломавший одну ногу, все же умудрился слезть.

– Остальное я вам уже рассказывал – или вам и без того ясно.

– Не все, – сказал Бартон. – Ты говорил, что должно случиться нечто ужасное, и приберегал это под конец.

– И еще мы не знаем, что означает «продвижение», – добавил Нур.

– «Продвижение»? Когда тело высокоразвитого этически человека умирает, его ватан исчезает. Наши приборы не могут его обнаружить. И если изготавливается дубликат тела, ватан не возвращается к нему.

– Что же происходит с лишенным ватана телом?

– Был проделан лишь один такой эксперимент, и женщине без ватана позволили прожить ее естественный жизненный срок. Это сделали предшественники Моната —. с людьми таких опытов не ставили.

Существует теория, что, если Создающее Начало и равнодушно к своим созданиям, оно принимает к себе исчезнувшие ватаны. Какое еще объяснение можно подобрать?

– Возможно, – сказал Фрайгейт, – в экстрафизической вселенной есть нечто, что притягивает ватаны, достигшие определенной степени развития. Какое-нибудь экстрафизическое магнитное поле, кто его знает.

– Такая теория тоже выдвигалась. Мы предпочитаем верить, что это делает Создающее Начало. Хотя оно может пользоваться обычными физическими или экстрафизическими методами, не прибегая к сверхъестественным.