Текст книги "Раздражённые (ЛП)"
Автор книги: Феникс Слейтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Знаешь что? Пошел ты! Здесь у меня все было в порядке. И если бы я не встретила тебя, этого бы вообще никогда не случилось.
Упс. Как только слова слетают с моих губ, я хочу вернуть их обратно, но уже слишком поздно.
Он встает, стиснув зубы и сжав кулаки.
– Хочешь повесить вину за это на меня? – каждое слово, которое он выплевывает, сочится неверием.
Глупая гордость не позволяет мне держать рот на замке. Я встаю и смотрю ему в лицо, ярость заставляет меня говорить вещи, которые мне не нравятся, даже когда они срываются с моего языка.
– Да. Он увидел, что на мне твоя футболка, и именно поэтому ему пришла в голову мысль позвонить тебе за выкупом.
– Ты хоть представляешь, что бы сделал с тобой такой парень как он, если бы я сказал «нет?» Если бы я не рисковал своей задницей, клубом и сумкой денег, чтобы спасти тебя?
– Я бы сказала ему позвонить моим родителям, – мой голос звучит неуверенно и неубедительно.
Он понимающе кивает и ухмыляется. Но это лишено всякого юмора.
– Ты неблагодарная маленькая сучка, Афина, ты это знаешь?
– Пошел ты. Не называй меня сукой.
Он приближается ко мне, его тело вибрирует от напряжения, что заставляет меня сделать шаг назад.
– Ты ведешь себя, как ребенок. Ты украла мою гребаную рубашку, и почему-то это моя вина, что ты попала в беду?
Это не имеет никакого смысла, но я слишком устала и зла, чтобы понимать свои слова.
– Да.
Ромео качает головой и идет к двери.
– Невероятно, – он поворачивается и бросает на меня последний взгляд. – Тащи свою задницу вниз в ближайшие пять минут, или я уйду без тебя.
Внезапно я задаюсь вопросом, такая ли это хорошая идея для меня пойти с ним.
Через пять минут я оказываюсь внизу. Ромео не шутил. Он и ребята, которые приехали с ним, уже на байках, готовые ехать. Стыд захлестывает меня, когда я задаюсь вопросом, сколько из нашей ссоры они подслушали.
В толпе парней я узнаю Данте, но слишком смущена, чтобы сказать ему что-нибудь. Я благодарна ему за то, что он тоже посчитал меня достойной спасения. Все эти парни приехали сюда, чтобы спасти меня из-за своей преданности Ромео, и все, что я сделала – это наговорила ему столько гадостей.
– Рид, мне очень жаль. Я не должна бы…
– Садись, – он сует мне в руки шлем и ждет, пока я сама его надену.
– Подожди. А как же моя машина?
– Проспект пригонит ее обратно.
Я снова смотрю на его мотоцикл. Такая долгая поездка.
– Ромео…
– Афина, мое терпение вот-вот лопнет. Мне нужно вытащить тебя отсюда, пока не появились ублюдки, которые ищут Снейка. Чем меньше его клуб знает о тебе, тем в большей безопасности ты будешь.
Я неохотно забираюсь на байк, и мы отъезжаем.
Спустя пару часов я больше не могу. Мне жарко. Я вся потная, умираю от голода и жажды. У меня все болит еще от того, что я полночи была привязана к кровати.
– Ромео. Пожалуйста, мы можем остановиться? – кричу я ему через плечо.
Он съезжает на обочину, и его братья, которые едут с нами, следуют за ним.
– Что? – рявкает он, как только глушит мотоцикл. Я перекидываю ногу и спрыгиваю так быстро, что чуть не падаю на задницу.
– Я не могу. Я больше не могу ехать на мотоцикле. У меня все болит, – показываю ему свои ободранные запястья, надеясь, что он сжалится надо мной.
Он смотрит на меня несколько секунд, прежде чем, кажется, принимает решение.
– Да. Хорошо.
Он подходит к своим парням, и они разговаривают, пока я стою, утопая в страдании. Я резко вскидываю голову, когда байки с ревом оживают. Ромео возвращается один, и он, определенно, не в настроении говорить, поэтому я молчу, пока он изучает свой телефон.
Наконец, он поднимает глаза.
– Тебе нужно в туалет или в ванную?
– Наверное.
Его раздражение по отношению ко мне ясно видно по тому, как он машет рукой на здание позади меня. Я врываюсь внутрь, делаю свое дело и спешу обратно, пока у него не случился приступ.
Я стону, когда снова забираюсь на мотоцикл, но, по крайней мере, на этот раз мы едем недолго. Он заезжает на парковку довольно приличного мотеля и паркуется у входа. Я спрыгиваю, прежде чем он успевает сказать это, и следую за ним внутрь.
– Две кровати, – поправляет он портье, когда тот пытается всунуть нам одну двуспальную.
Здорово.
Ромео хватает два меню на вынос и уходит, даже не взглянув на меня. Это молчаливое обращение начинает раздражать.
Мы останавливаемся у его байка, и он, не говоря ни слова, отдает мне мою сумку, хватает свои вещи и входит в комнату рядом с офисом.
Он останавливается в дверях и указывает на кровать, что стоит поодаль.
– Я займу кровать у двери. Ты бери эту.
– Ладно.
Я ставлю сумку и роюсь в ней в поисках зубной щетки и чего-нибудь, в чем можно было бы поспать.
– Иди умываться. Я закажу пиццу, если ты не против.
Его слова, кажется, совсем не подлежат обсуждению. Не отвечая, я направляюсь в ванную.
Как только я оказываюсь под горячим душем, все события последних нескольких дней обрушиваются на меня с силой кирпичной стены. Отказываясь плакать перед Ромео, я весь день сдерживалась. Горячая вода обжигает мои ободранные запястья, но это не причина, по которой я соскальзываю на пол и, наконец-то, даю волю слезам.
Ромео
Афина выходит из ванной в футболке, которую я узнаю, и полагаю, это та самая моя футболка, из-за которой, по ее словам, и началась вся эта ситуация.
Господи, ее волосы заплетены в две косы, и от этого видения моя голова наполняется воспоминаниями о нашем времени, проведенном вместе. Наше веселье, разговоры, секс.
Только в этой ситуации нет ничего забавного. И сегодня мы точно не будем трахаться. Неважно, какая она чертовски милая с этими косами.
Единственный выбор, который у меня есть – это сохранять хладнокровие по отношению к ней. Я уже получил ценный урок раньше. Хотя все это время я беспокоился о том, что слишком стар для нее, оказалось, что она слишком молода для меня.
Ни за что, блядь, я больше не повторю этого. Моя жизнь была прекрасна до того, как она вошла в нее, и будет прекрасна снова, когда я вытащу ее из нее.
Но все же, я не полный мудак. Пока она была в душе, я заказал пиццу, содовую и подошел к регистратуре за аптечкой.
Я раскладываю бинт, мазь и еще кое-что, а она садится на край кровати и заканчивает заплетать волосы.
Своими большими глазами она следит за каждым моим движением, поэтому я делаю вид, что не вижу ее. Не знаю, смотрит ли она. Закончив, я машу ей рукой.
– Иди сюда.
Она подбегает ко мне. Глаза все еще большие и испуганные. Я хватаю ее за правую руку и проверяю запястье. Надо было рассмотреть его получше еще в Калифорнии. Кожа покраснела и покрыта синяками, но кровотечение уже давно прекратилось. Все еще выглядит ужасно, и я злюсь на себя за то, что не удостоил Снейка парой ударов по лицу, прежде чем мы ушли.
Я мажу мазью ее запястье, обматываю его бинтом, закрепляю, а затем делаю то же самое с другой рукой.
В комнате громко работает телевизор, заглушая любые разговоры. Когда я заканчиваю перевязывать ей запястья, она вздыхает и садится на стул рядом со мной, чтобы поесть.
Когда мы заканчиваем, я убираю со стола. Сделав все, что мне помогало игнорировать ее, я, наконец-то, бросаю на Афину взгляд.
– Поспи немного. Мы уезжаем рано утром.
– Хорошо.
Она забирается в постель, и я едва сдерживаюсь, чтобы не притянуть ее в свои объятия, поцеловать и все исправить.
К черту все это.
Я пинком захлопываю дверь ванной и принимаю долгий душ, молясь, чтобы она заснула, когда я закончу.
К счастью, мое желание исполнено.
Она отвернулась от света, поэтому я не могу еще раз взглянуть на ее красивое лицо.
Я завожу будильник, выключаю все и ложусь в постель один.
Глава 16
Афина
Меня будят стучащие зубы. Спать в бумажном пакете было бы теплее, чем под колючим мотельным одеялом. Я моргаю несколько раз и едва могу разглядеть комнату. Ромео крепко спит в кровати рядом со мной. Если я проскользну рядом с ним, может быть, я смогу согреться и, если мне повезет, смогу отогреть и его тоже.
Я откидываю одеяло, и он вздрагивает. Кровать проваливается подо мной, хотя я стараюсь двигаться как можно тише.
– Что ты делаешь? – бормочет он.
– Я замерзла.
Он ворчит и переворачивается, но, по крайней мере, не выгоняет меня.
Все еще замерзшая, я прижимаюсь к его спине, впитывая его тепло.
Каким-то образом я снова погружаюсь в сон только для того, чтобы через некоторое время проснуться в объятиях Ромео. Я чуть не плачу от счастья, пока не понимаю, что он все еще спит.
Что ж, по крайней мере, его подсознание не испытывает ко мне ненависти.
Его голова словно покоится у меня на плече, его нос уткнулся мне в шею. Теплое дыхание скользит по моей коже, успокаивая меня. Одна из его рук обхватила меня за талию, крепко прижимая к себе.
Я почти снова засыпаю, когда его большой палец касается моей груди. Резкий вдох, и он, кажется, полностью просыпается.
– Афина?
– Пожалуйста, не заставляй меня уходить. Мне холодно.
Он не отвечает словами, но его рука скользит вниз по моему животу, забираясь под рубашку. Я с шипением выдыхаю воздух, когда его грубая ладонь касается моего голого живота, скользит по ребрам и касается моей груди.
– Сними рубашку, – требует он тихим голосом у моего уха.
Я вылезаю из нее и бросаю на кровать. Пока я отвлекаюсь, он берет один сосок губами и сильно сосет.
– Ох, – выдыхаю я от удивления. Затем снова ахаю, когда его рука ныряет мне под трусики, и он без промедления засовывает в меня один палец. Звук того, насколько я мокрая от того, что нахожусь рядом с ним, заставляет меня покраснеть. К счастью, он не видит моих красных щек в темноте.
Он убирает руку и садится. Его пальцы впиваются мне в бока, когда он хватает мое нижнее белье, стягивая его с моих ног.
– Рид?
Он по-прежнему ничего не говорит. Но он опускает свои боксеры. Воздух вокруг нас густой от нашего тяжелого дыхания. Секс нас не спасет. Этого не может случиться. Я сломала нас, когда ушла.
И снова, когда он спас мой большой разговорчивый рот. Вместо этого, может быть, это станет чем-то новым или чем-то, что я смогу взять с собой, когда мы завтра разойдемся в разные стороны.
От этой мысли у меня сжимается горло.
Ромео обхватывает ладонями мою другую грудь, перекатывая и сжимая сосок почти до боли. До того, как я уехала в Калифорнию, каждый раз, когда мы занимались сексом, это, конечно, было грязно, но в то же время приносило удовольствие.
То, что происходит сейчас, вовсе не удовольствие. Но, по крайней мере, это лучше, чем холодное безразличие, которое он проявлял ко мне весь день.
Его член прижимается ко мне. Горячий и твердый. Я шире раздвигаю ноги, приподнимаю бедра. По спине пробегают мурашки. Я так сильно хочу его. Я хочу, чтобы он заставил меня почувствовать себя лучше. Я хочу, чтобы он знал, как мне жаль, даже если я не могу произнести эти слова.
Он с силой толкается в меня, и я задыхаюсь. Ощущения колеблются между болью и удовольствием, наконец-то приземляясь на отметке «так чертовски хорошо». Тихий стон вырывается из моего горла, когда он продолжает трахать меня. Это даже отдаленно не похоже на занятие любовью. Это даже не секс. Это чертовски злой трах. Каждое движение его бедер говорит о том, чего хочет он. Но только не о том, чего хочу я. Он даже не пытается сделать это приятным для меня, но мне все равно.
Влажные звуки наполняют крошечную комнату, и я выгибаю спину, пытаясь добиться большего трения. Его руки сжимают мои бедра, удерживая меня, не позволяя мне найти какое-либо облегчение.
– Рид. Рид, пожалуйста?
– Нет, – рычит он.
Я знаю, почему он чувствуется таким горячим и потрясающим. – Рид, презерватив?
– Черт. – Он прекращает свои яростные толчки, но не открывает глаз.
Мои пальцы скользят по его челюсти. – Все в порядке. Я... я была у врача. Начала принимать таблетки... – Так неловко, что этот разговор с ним происходит, когда он уже внутри меня. Когда я в замешательстве от того, где мы оказались.
Его глаза резко открываются, и вместо облегчения я вижу еще больше ярости. – Это так?
– Я…
– Ну, ты понятия не имеешь, где был я.
– Не надо. Пожалуйста. – Я знаю, что он зол, но я ни на секунду не думаю, что он намеренно причинит мне боль.
Я поднимаю ноги, обвиваю их вокруг его талии, и он снова начинает раскачиваться во мне.
Я так близко. – Рид. Я...
Внезапно он взрывается. Обжигающий жар разливается по моим бедрам и животу. Он стонет, освобождаясь, оставляя меня ошеломленной, липкой и неудовлетворенной.
Его затрудненное дыхание заполняет пространство комнаты. – Рид? Я не…
– Хуже для тебя. – Он, шатаясь, встает с кровати и идет в ванную, захлопывая за собой дверь.
Он возвращается через несколько секунд полностью одетый и бросает в меня полотенце. – Приведи себя в порядок и ложись в свою гребаную кровать.
Слишком ошеломленная, чтобы сделать что-то еще, я вытираюсь и выбираюсь из его кровати. Чувствуя себя уязвимой, маленькой и жалкой, я снова надеваю его рубашку и забираюсь под одеяло.
– Я ухожу. Оставайся, блядь, на месте, или клянусь, я уйду без тебя, и ты сможешь сама найти свой гребаный путь домой.
Его холодный голос и то, как он даже не может посмотреть на меня, заставляют слезы катиться по моим щекам. – Рид…
Наконец, он переводит взгляд на меня. – Не называй меня так больше, блядь.
А потом он выходит за дверь.
И я плачу, пока не засыпаю.
Ромео
Я натворил в своей жизни много дерьмовых дел. Та сцена с Афиной, должно быть, одна из худших. Вот почему я так зол, что должен убраться от нее подальше. Даже если я не пойду дальше винного магазина по соседству.
Несколько крошечных бутылочек "Джека Дэниелса" не испортят моего ужасного настроения. Все равно слишком напиваться нельзя. Нужно рано вставать и быть в дороге, а не страдать от похмелья.
Я растягиваюсь на пластиковом стуле перед нашей комнатой. Мне нужно быть подальше от нее, но я также не могу оставить ее без защиты. Я, конечно, мудак, но не настолько.
Почему? Почему я не вышвырнул ее из своей кровати в ту же секунду, как она заползла в нее? Почему я не могу отпустить свой гнев на пять секунд и относиться к ней лучше? Я ненавижу вести себя как жалкий ребенок-мужчина, потому что моя девочка ранила мои чувства.
Моя девочка.
Блядь. Вот о чём я говорил.
Слабого звоночка, который я получил, недостаточно, чтобы справиться с тем, что находится по другую сторону двери. Но я все равно встаю и тащу свою жалкую задницу внутрь.
Она свернулась калачиком на боку. Спиной ко мне. Мои глаза не отрываются от нее, пока я закрываю дверь. Мягкий щелчок звучит громче, чем я предполагал, но я не думаю, что она спит. Она слишком неподвижна. Как будто она затаила дыхание.
Когда я подхожу ближе, ее плечо дрожит.
Она плачет. И я снова испытываю то, что хорошо мне знакомо, чувство страха наполняет меня. Я чертовски ненавижу видеть, как она плачет. И хуже всего знать, что я в ответе за ее слезы.
Сняв ботинки, я приподнимаю одеяло. – Подвинься.
Она отодвигается, не отвечая. Но ее дыхание прерывается, и она тихонько всхлипывает. Подхватив ее на руки, я прижимаю ее к своей груди. Я бы с удовольствием почувствовал ее обнаженную кожу на своей, но я не смогу вынести этого снова. Вместо этого я целую ее в щеку, ее соленые слезы на моих губах.
– Прости, – шепчу я между поцелуями.
Она трясется и всхлипывает сильнее. – Мне тоже жаль. Мне так жаль.
– Я знаю, что это так.
– Я…
– Шшш.
Она прижимается и проводит пальцами по моей руке. Я не могу выносить ее прикосновений. Я использую одну руку, чтобы зажать ее руки между нами, а другую держу на ее бедре.
– Засыпай.
– Я не могу, – жалобно хнычет она. Страдание в ее голосе разрывает меня изнутри на части.
– Тебе все еще нужно кончить, детка?
– Да, – говорит она, как будто ее убивает это признание.
Я не должен был. Но я не могу перестать прикасаться к ней. Я не могу оторвать свое лицо от ее волос, от ее шеи. Я пытаюсь выжечь ее запах в своем носу, потому что это в последний раз.
– Откинься назад.
Моя рука скользит вниз по ее обнаженному животу, бедрам, она так и не удосужилась снова надеть нижнее белье после того, как я вышвырнул ее из своей кровати. – Откройся.
– Нет, – шепчет она, еще крепче сжимая ноги.
Моя большая рука прекрасно втискивается ей между ног. Я приоткрываю ее достаточно, чтобы просунуть средний палец в нее.
Тихий стон вырывается из нее, и она двигается, впуская меня внутрь.
Это не заняло много времени, пока она кончила, задыхаясь и дрожа.
– А теперь засыпай, детка. Завтра долгий день.
Она сладко вздыхает и обмякает в моих объятиях. – Спасибо.
Мои губы снова находят ее щеку, и, по крайней мере, в этот раз слез больше нет.
Афина
Я переворачиваюсь, ожидая столкнуться с теплой стеной мышц, и почти падаю с кровати.
Я одна.
Мне это приснилось?
Моргая, я открываю глаза и осматриваю номер мотеля.
Если бы не мое пропавшее нижнее белье и жуткое похмелье, я бы поверила, что прошлая ночь была просто сном.
Или кошмарным сном.
Впервые Ромео был таким подлым. Чертовски злым. Он ушел. А когда вернулся, был таким милым и нежным.
А теперь я просыпаюсь в одиночестве.
На прикроватной тумбочке стоит бутылка воды. Я открываю ее и делаю медленные глотки, перебирая события прошлой ночи.
– Ромео? – кричу я, мой голос срывается. Он выполнил свою угрозу и бросил меня?
К черту. Я хватаю свою сумку и направляюсь в ванную, чтобы одеться. Я думала, что у нас есть еще три часа в дороге, потом я смогу уйти от него и подумать.
Я даже не подумала о том, что, черт возьми, я скажу своим родителям. Я знаю, что они злятся на меня за то, что я ушла. Они оставили мне много несчастных голосовых сообщений в первую неделю, когда я была в Лос-Анджелесе. Как трусиха, я ежедневно сообщала им по электронной почте о том, как у меня дела, вместо того, чтобы перезванивать им.
Трусиха. Что ж, по крайней мере, я это признаю.
Звук захлопывающейся двери номера выгоняет меня из ванной. Ромео едва смотрит в мою сторону, но указывает на стол, где он разложил кофе и, возможно, рогалик.
– Ешь.
Я не знаю, что сказать, так что хоть раз в жизни я держу свой чертов рот на замке.
Он едва дает мне достаточно времени, чтобы проглотить рогалик и сделать несколько глотков кофе.
– Поехали. Я не хочу делать никаких остановок без крайней необходимости.
– Даже в туалет? – поддразниваю я.
Ничего.
Я использую еще один шанс. – Мы можем сначала поговорить?
– Нет.
Он поворачивается и уходит. Я спешу в ванную, видимо, в последний раз, хватаю свои вещи и встречаюсь с ним снаружи.
С утренним солнцем, освещающим нас, на этот раз поездка не такая ужасная. Я действительно наслаждаюсь ветром, развевающим мой конский хвост позади меня, и ощущением Рида под моими пальцами.
Слишком скоро он сворачивает на улицу моих родителей. Какого черта?
– Ромео, что ты делаешь? – Кричу я, когда он потрудился остановить байк на подъездной дорожке к дому моих родителей.
– Привез тебя домой, как и обещал.
Почему я решила, что он возьмет меня с собой домой? – Но...
Моя машина уже стоит на подъездной дорожке. Я могу только представить, что должны думать мои родители. Что сказали им проспекты, которые ее привезли? Скорее всего, ничего.
– Слезай, Афина.
Медленно я перекидываю ногу через байк, балансируя на его плече.
– Мы вообще не будем разговаривать?
– Здесь не о чем говорить.
– Даже после вчерашнего вечера?
Его челюсти крепко сжимаются, прежде чем он отвечает. – Это была ошибка.
Он дает мне около двух секунд, чтобы отстегнуть сумку, прежде чем уехать, оставив меня на подъездной дорожке перед домом моих родителей.
Все, что я могу сделать, это смотреть, как он уезжает.
Глава 17
Ромео
– Ты гребаный придурок.
Это невежливо.
Какого хрена?
У меня раскалывается голова. Пошел прямо в клуб, проигнорировал каждую сучку в поле зрения и продолжил вонючую пьянку.
Что-то врезается в подножие того, на чем я сплю, заставляя меня болезненно проснуться.
Сердитое лицо Данте смотрит на меня сверху вниз.
– Какого хрена, бро? – мои слова выходят глухими и невнятными.
– Ты просто бросил Афину у ее дома, не убедившись, что с ней все в порядке?
– Она не моя проблема. – Я переворачиваюсь без позывов рвоты и считаю это победой.
– Как будто, черт возьми, это не так. – Он снова пинает диван.
– Прекрати это, ублюдок.
– Ее родители выгнали ее и забрали ее машину.
Я отказываюсь дать ему понять, как сильно это меня беспокоит. – Ну и что? – Я бормочу что-то в диванные подушки. Они пахнут задницей, и это заставляет меня передумать прижиматься к ним лицом.
– Итак, теперь она живет в моем гребаном доме.
Положив обе руки на голову, чтобы она не взорвалась, я сажусь и смотрю на него. – Почему это моя проблема?
– Ты, блядь, серьезно? Ты уехал отсюда как гребаный псих. Рискнул влезть в самую гущу дерьма с «Красным Штормом», чтобы спасти ее, а теперь собираешься вести себя так, будто тебе насрать?
– Да, если подвести итог.
Он тычет пальцем мне в грудь, отбрасывая меня на спинку дивана, и я отталкиваю его. – Я, блядь, предупреждал тебя, чтобы ты был с ней осторожен.
– Она ушла. Попала в беду из-за своей задницы. Очевидно, она не подходит для старухи. Так что не лезь не в свое дело.
Данте игнорирует все, что я сказал. – Это не оправдание, чтобы быть таким чертовски суровым с ней. Ей восемнадцать, твою мать. Она ничего не знает об этой жизни. Ты знал, что так будет. Восемнадцатилетние девчонки делают глупости. Ты сам, блядь, виноват.
– Карина не делает ничего подобного.
Было неправильно так говорить. Его лицо становится прямо-таки ледяным. Я бы рассмеялся, если бы моя голова не болела так чертовски сильно.
– Она другая. Оставь ее в покое.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты относился к ней с некоторым гребаным уважением и, по крайней мере, разговаривал с ней.
Я стону и опускаю голову, хотя, если меня вырвет на Данте, может быть, он уйдет и оставит меня в покое. – Почему?
– Потому что теперь я в меньшинстве в своем собственном гребаном доме, и я должен слушать, как девушка с разбитым сердцем плачет всю чертову ночь напролет.
Что за чушь собачья. Я встаю, чуть покачиваясь на ногах, и тычу Данте в грудь, пока он не делает шаг назад. – У нее не разбито сердце. У нее все было хорошо в Калифорнии, и у нее все будет хорошо здесь.
– Ты придурок.
– Уже слышал.
– Ты не собираешься с ней разговаривать?
– Нет.
Он пристально смотрит на меня, и когда я ничего не говорю, он кивает. – Отлично. Тогда ты, блядь, держишься от нее подальше навсегда.
– Нет проблем.
– Я, блядь, не шучу. Ты не можешь решить через несколько недель, когда закончишь дуться, как киска, что хочешь начать что-то снова. Если ты не наберешься мужества и не поговоришь с ней сейчас, тогда ты не сделаешь этого позже.
Я открываю рот, чтобы снова сказать «хорошо», но ничего не выходит.
Данте ухмыляется и складывает руки на груди.
Ублюдок.
Афина
– Мне так жаль, Карина.
Моя лучшая подруга улыбается и ставит передо мной тарелку с печеньем.
– Все в порядке.
– Насколько Данте зол, что я здесь?
На этот раз она улыбается. – Он вовсе не зол. Может быть, взволнован.
– Я найду работу и квартиру, обещаю.
– Ты возвращаешься в Лос-Анджелес?
Я думала об этом бесконечно. Ромео не хочет меня. Этот мост был сожжен дотла. Вчера вечером я разговаривала с Эллиотом больше часа. Он подбодрил меня, упомянув, что один из директоров по кастингу, на котором я проходила прослушивание, сказал ему, что у меня может быть роль, которая идеально мне подойдет. Когда я указала, что у меня нет возможности вернуться в Лос-Анджелес и негде остановиться, даже если бы я это сделала, он предложил деньги за билет на автобус и пригласил меня погостить у него. Не уверенная в том, что я сделала, чтобы заслужить его доброту, я прорыдала «Спасибо!» и пообещала ему, что подумаю об этом.
– Может быть. Сосед Эллиота по комнате съедет, когда истечет срок их аренды, поэтому он спросил, не хочу ли я снять квартиру вместе.
– По крайней мере, ты знаешь, что это безопасно, и к нему не будут приходить психи.
У меня были точно такие же мысли, когда он заговорил об этом. – Это правда.
– Лучший гей в Голливуде. Ты такое клише.
– Ты – клише, когда говоришь это.
Ее смех снимает часть уныния с моих плеч.
Все мое тело напрягается, когда я слышу байк Данте на переднем дворе. Я все еще огорчена, что Карине пришлось забрать меня у родителей. Она привела меня сюда и заставила объяснить Данте всю историю. Рассказывая о том, как Ромео бросил меня на подъездной дорожке моих родителей, как мешок с мусором, и как мои родители отказались впустить меня в дом, я пожалела, что не вернулась автостопом в Лос-Анджелес вместо того, чтобы звонить Карине. Какой смысл возвращаться домой, в место, где я никому не нужна?
Что ж, Карина, кажется, счастлива, что я здесь. Хотя оставаться с ними двумя чертовски странно. Внутри этих стен Данте совершенно другой. Все еще властный и требовательный, это точно. Но он также обожает мою подругу так мило и неожиданно.
Давайте не будем забывать, что он без колебаний предложил мне свободную спальню, когда Карина притащила меня домой, как бездомного котенка.
Карина загорается и бросается к двери, чтобы поприветствовать его. Несмотря на то, что его не было всего около часа, они ведут себя так, как будто он был на войне и вернулся. Вот в чем странность. Эти двое не могут оторвать друг от друга рук. И я даже не хочу думать о звуках, которые доносились из их спальни прошлой ночью.
Кто хочет лелеять разбитое сердце рядом с двумя развратными нимфоманами?
Только не я.
Мой тяжелый, драматический вздох, наконец, отрывает их друг от друга. Данте пронзает меня суровым взглядом. – Ты в порядке?
– Да, просто здесь становится так жарко, что нам, возможно, придется включить кондиционер.
Карина краснеет и отстраняется от него, в то время как Данте смотрит в потолок, вероятно, молясь, чтобы инопланетяне пришли и похитили меня.
Карина тянет его к кухонному столу и протягивает ему печенье, которое он проглатывает в два укуса. Он делает комплимент маленькой Мисс Нестле Толлхаус (Примеч. пер.: Nestlé Toll House Café – это франшиза в США и Канаде, основанная Зиадом Далалом и его партнером Дойлом Лизенфельтом, распространенное кафе) и целует ее в лоб.
Меня сейчас стошнит.
– Как ты себя сегодня чувствуешь, Афина? – Спрашивает Данте.
– Лучше. Спасибо тебе за...
Он отмахивается от моей благодарности. – Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно.
– Хорошо.
– При одном условии.
О Боже, пожалуйста, скажи мне, что это не та часть, где они просят меня присоединиться к ним наверху.
– Тебе нужно держаться подальше от Ромео, – заканчивает он.
Я почти предпочла трехстороннее приглашение, чтобы услышать имя Ромео. – Ух... без проблем.
– Я не шучу.
– Ладно. Черт побери. Я думаю, что в любом случае могу вернуться в Лос-Анджелес.
Хмурый взгляд Данте побуждает меня объясниться. – Я поговорила со своим другом там, и он сказал, что я могу остаться с ним. Там я буду в безопасности.
– Посмотрим. – Не думаю, что мне нравится его зловещий тон, но я держу рот на замке.
Карина подпрыгивает на цыпочках, умирая от желания поделиться своими новостями с Данте. – Я получила известие от Кэденс.
Он приподнимает бровь. – И?
– Она хочет встретиться завтра. Афина сказала, что пойдет со мной.
Лицо Данте становится жестким и непроницаемым. – Где?
– Может быть, в торговом центре?
– Нет. Сделай это в клубе, где я смогу за тобой присмотреть. На всякий случай.
– Ты уверен? Мы могли бы встретиться здесь? Я могу приготовить ужин...
– Определенно не здесь. – Его лицо смягчается, когда он видит надутые губы Карины. Почему Ромео не может быть терпеливым и понимающим, как Данте? – Я знаю, что она твоя сестра, малышка. Но ты ничего о ней не знаешь. Я не настолько ей доверяю, чтобы держать ее у себя дома.
Этот человек в чем-то прав, и я собираюсь сказать это, когда Карина соглашается.
О, черт. Это означает…
– Карина, значит, я тебе больше не нужна, не так ли?
– Нужна, – отвечает Данте. – Ты все еще должна быть рядом с ней.
Карина энергично кивает. Как я могу сказать «нет»?
– Но ты только что сказал, что хочешь, чтобы я держалась подальше от Ромео, – говорю я.
Данте не привык, чтобы люди, особенно девушки, я думаю, задавали ему вопросы. – Я позабочусь, чтобы он тебя не беспокоил, – медленно отвечает он, пристально глядя на меня. – Я бы хотел, чтобы ты была там ради Карины.
Дерьмо. Груз вины слишком тяжел? – Да, без проблем.
Пока я избегаю Ромео, все будет хорошо.
Глава 18
Ромео
Жаль, что мне придется убить Данте.
Мы были братьями почти двадцать лет. Конечно, мы чертовски раздражаем друг друга, но наша дружба началась еще до того, как мы вступили в клуб. Мы связаны всеми грязными делами, которые были вынуждены совершать в качестве проспектов. Мы были приняты одновременно. Даже были избраны на наши нынешние должности в одно и то же время.
Однако то, что он делает сегодня, не может остаться безнаказанным.
– Почему они в моем клубе? – рычу я на него.
Он, наверное, ухмыляется мне. Но я не могу сказать, потому что мои глаза не отрывались от Афины с тех пор, как она вошла сюда с девушкой Данте пару минут назад.
– Карина встречается со своей сестрой.
– Это все еще не ответ на мой вопрос.
– Я хочу, чтобы Афина была здесь для моральной поддержки, на случай, если дела пойдут не очень хорошо.
– Это не объясняет, почему они в моем клубе.
– Ну, През, – медленно отвечает он. – Я пока не хочу, чтобы Кэденс была у меня дома.
Я бы с удовольствием выбил из него весь сарказм. – Но присутствие ее в нашем клубе кажется тебе безопасным? Ты же знаешь, что у нее есть связи с командой Болта.
– Не похоже, что они не знают, где находится наш клуб, През.
В его словах есть смысл.
И все же я хочу, чтобы Афина убралась из моего клуба.
Или пошла наверх, в мою постель.
Я говорю себе, что это ее наряд морочит мне голову. Что-то вроде облегающих штанов с маленькими кексами, напечатанными на них, и свободный розовый топ.
Я хочу съесть каждый дюйм ее тела.
Кэденс, наконец, появляется, и Данте уходит, чтобы присмотреть за своей девушкой. У сестер первая встреча, полная слез. По крайней мере, они, наконец-то, знают друг о друге. Такер много говорил о том, какая дикая Кэденс, и, судя по ее виду, он говорил это не просто для того, чтобы быть мудаком. Она кричит о неприятностях. От ее едва заметного топа до шорт, которые едва прикрывают ее ягодицы. Вот в какой одежде она приходит в MК днем, чтобы встретиться со своей сестрой? Соперница ее мужа тоже, судя по тому, что я слышал. Я не завидую Данте из-за того, что ему приходится иметь дело с этим дерьмом.
Он, должно быть, считает Кэденс достойной общения с Кариной и, наконец, перестает нависать над ними. К сожалению, он возвращается, чтобы досадить мне.
