Текст книги "Изгои (Часть 4)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Ну-ну, решил уйти в одиночное плавание. Если тебя не колышат общие интересы и ты не стремишься к нашему делу, не обращайся потом к нам за помощью.

Начинал назревать конфликт. Арбалету вдруг очень захотелось вмазать по наглой морде этому смотряге, а тот, в свою очередь, даже запыхтел от злости. Не привык он к отказам со стороны мужиков. А тут сразу – решительное «нет». Какой облом (сюрприз то есть)!

– Я не пойму твоих вздорных требований и сомнительных ограничений. К чему ты клонишь, Череп? Я всегда стремился и жил по людским, человеческим понятиям, и всегда был рад помочь святому воровскому делу. Но с родителей тянуть не буду. Вот и всё. Давай, Череп, после свиданки приду и, если захочешь, поговорим обо всём этом: кому чужда, а кому не чужда наша идея. Всё, давай, Череп. – Арбалет неспешно развернулся, оставив за спиной трясущегося от злости Черепа, и спокойно пошёл на свиданку.

Как рад был увидеть своего несгибаемого отца! Жаль, что невозможно было обнять его через плотное лагерное стекло. У отца тоже от радости слезинки промелькнули в глазах.

– Отец родной, ну зачем ты поехал в такую даль?

– Да не волнуйся, сынок. Мне, наоборот, интересно посмотреть здешние места, душе приятно видеть тебя неунывающим и здоровым, поддержать родного сына в такой нелёгкий период…

Они говорили и говорили без остановки. Делились последними новостями. Отец сообщил, что дома всё в порядке, рассказал, кто и как продвинулся по жизни, которая, как известно никогда не стоит на месте.

– У тебя, сынок, жизнь тоже не останавливается, идёт. Жаль, что за забором.

– На воле – своё, а у нас – своё. Здесь находишься, как будто в параллельном мире, где действуют причудливые, странные для постороннего человека, законы.

Отец с грустной улыбкой понимающе кивнул.

Как-то вмиг пролетели два установленных часа (В таких отдалённых от жизни местах, как колонии, человек начинает немного понимать о сущности времени и его особенностях. Оказывается, время может растягиваться, а может и сжиматься. Но почти все мы не научены с детства ценить его. А жаль).

Арбалет стоял и с грустью через стекло смотрел на своего отца. Прощались они по-мужски. В душе Арбалета была просто невообразимая тоска, сердце щемила запоздалая сыновняя боль. Вроде просто свиданка, но сколько горестных эмоций переполняли всё существо нашего непутёвого героя. Дома-то он, закрученный своими лихорадочными делами, почти и не испытывал к родителям каких-то особых чувств. Там они есть и есть. Зато тут, вдалеке от родного дома, можно по-настоящему оценить их роль в своей жизни (Да, дорогой читатель, твои родители – это твои земные Боги).

С какой неизъяснимой болью в груди, с каким душевным волнением глядел Арбалет вслед этому родному человеку! Какие нежные чувства волновали его огрубевшее в жизненных передрягах сердце! Он понимал, что в сердце отца тоже не угасает любовь к нему, своему незадачливому и мятежному сыну. Время истекло. Поехал отец домой, в Челябинск. Как хотел Арбалет оказаться вместе с ним в родном, незабываемом городе!

А наш расстроенный герой с поникшей от покаянных дум головой, с передачей в руках (отец привёз всё необходимое на первое время) отправился на своё заслуженное место. Когда он заходил в отряд, он даже не обратил внимания на косые взгляды блатных, наполненные злобой и презрением. Прошёл в свой кубрик, сел на шконарь (кровать), уставился в одну далёкую точку и сидел так около часа, постепенно приходил в себя.

– Ну всё, хорош гнать! – одёрнул себя успокоившийся наконец Арбалет, – жизнь продолжается.

Он щедро оделил всех нуждающихся челябинскими подарками (Кстати, так он поступал всегда. Будучи совершенно бескорыстным человеком, постоянно помогал, чем мог другим сокамерникам, многие из которых вообще почему-то забывались родственниками. И сейчас он отказывал блатным не из жадности, а из принципа. Кто сидел, тот поймёт).

Вскоре подбежал и вездесущий Карась, шнырь блатных.

– Удели внимание, на братву.

Нехотя выдал ему Арбалет довольно солидные доли чая и курева.

Но Карась на этом не успокоился.

– А пожрать дашь? – поинтересовался он, нагло заглядывая в сумки Арбалета.

Вот тут и лопнуло терпение у нашего героя.

– Слышь, мразь! Ты скажи своим блатным, что я их кормить не собираюсь. Ты понял, шнырюга?

Арбалет был в бешенстве от назойливости и нахальства Карася, которому в отряде никто не отказывал, и у которого вошло в привычку регулярно собирать дань, так называемое «внимание». Если кто-то рисковал не давать, то сразу настраивал блатных против себя. «А, – подумал Арбалет, – мне не привыкать».

– Всё, давай чеши отсюда по-быстрому.

Карась, как истинный холуй, был ещё и незаурядным трусом. Он, недолго думая, во избежание более острого конфликта, стремительно побежал жаловаться Черепу и Глыбе.

В общем, день оказался удачным, полноценным в любом смысле. Начиналась серьёзная конфронтация с блатными. Как говорится, Арбалет пошёл вразрез. Пошёл против привычного устоявшегося уклада, отказав блатным во всём.

(Кстати, хочется спросить у нашего интеллигентного читателя, – если таковой вдруг найдётся, – о том впечатлении, которое производит на него наш любимый герой. Конечно, вам он должен категорически не нравиться. Ещё бы. Бездумно идёт в разрез с властью. Идёт вразрез с правоохранительными органами. Идёт вразрез с религиозными деятелями. Идёт вразрез с чиновничеством. Со всеми идёт вразрез. Даже подумать страшно, на авторитет самих Богов покушается! А теперь ещё пошёл вразрез и с блатными, сам являясь довольно авторитетным вором и бандитом.

А вы, господа кухонные интеллигенты и обыватели, когда и с кем последний раз «шли вразрез»? Привыкли вы сидеть, поджав хвосты, по уютным углам и перешёптываться с себе подобными «креативными» пустомелями.

Как там в вашем выстраданном гимне говорится?

Легче шею смиренно согнуть,

Безопасней уйти с дороги.

Об меня вытирают ноги,

Я – спасаю «духовную суть».

И живу, почти не дыша,

Задыхаясь в убогой щели,

Что-то гибнет во мне… Неужели

Это первого Руса душа? [вольного]

После плаксивой жалобы Карася блатная «элита» была буквально взбешена отказом Арбалета «уделить внимание» их царствующим особам. Эмоционально неуравновешенный Глыба собрал своих приспешников и побежал в кубрик Арбалета. Был Глыба двухметрового роста, крепкого телосложения, все в отряде его боялись, не привык он к таким отказам. Когда Глыба ворвался в кубрик, Арбалет, готовый ко всему, спокойно поднялся ему навстречу. Он был готов, если надо, дать отчёт хоть кому, ответить за каждое своё слово.

А в это время за спиной Арбалета образовалась вдруг плотная живая стена. Это были его друзья: Кулан, Димыч, Азим, Дед, Семён и другие. Весь кубрик встал за Арбалета против надоевшего и опостылевшего всем засилия блатных. Глыба резко сбавил обороты, увидев дружный настрой Уральских парней.

Веских аргументов у него не было, подходящих слов тоже не нашлось. Он развернулся и ушёл к своим, сознавая в душе, что Арбалет прав. Одним из первых не побоялся дать отпор. Соответственно, сразу возросло и уважение к нашему герою со стороны зековского сообщества.

Вечером в каптёрке у блатных – внеочередной сходняк. Говорили о том, о сём, о самом насущном. Не забыли поговорить и о неожиданной выходке Арбалета. Череп высказался вкратце и «авторитетно».

– Что-то этих Уральских парней несёт. Надо сделать так, чтобы сидели на жопе ровно, знали своё место.

Глыба сердито фыркал и скрипел прокуренными зубами. Сегодняшняя обратка крепко возмутила его приблатнённое сердце.

– Надо за этим Арбалетом найти какой-нибудь косяк и вбить его вместе с дружками по самую шею. Чтобы знали своё место.

А наши друзья в это время спокойно и мирно сидели в своём кубрике, угощались, попивали по традиции крепкий чаёк, обсуждали события прошедшего дня. Эмоционально уставшие, они, тем не менее, были готовы ко всему, в том числе и к открытой войне с блатными. С детства выросшие в челябинских группировках, закалённые в кровавых драках, они даже с некоторым удовольствием ожидали какой-нибудь провокации со стороны блатных, предвкушая сладостный миг предстоящей бойни. Ничего лучшего в жизни, кроме кровавых соплей на лицах поверженных противников, они не видели.

А блатным, в свою очередь, надо было взять реванш, дать в обязательном порядке оборот и показать серой массе, что они стоят выше, чем эти самозваные «Уральские гопники». Так за глаза лагерное большинство называло наших друзей, которые, кстати, не обращали на это никакого внимания. О, как только не называли их местные, проколотые насквозь, остроумцы! – Уральские гопники, отмороженные, броневые, ЧТЗовские, трактора, танки… и т.д. (Если за твоей спиной что-то говорят за тебя шёпотом, это значит, что тебя боятся и уважают. Не важно, что они говорят, главное, чтобы не молчали угрюмо).

По всем практическим и стратегическим раскладам «Уральские гопники» имели значительное преимущество перед блатными. Они были лучше подготовлены физически, имели большой боевой опыт, умели крепко стоять друг за друга, симпатии мужицкой массы были на их стороне, а главное, на их стороне была и Правда. Так что ловить блатным здесь было нечего.

Арбалет трезво взвешивал и оценивал свои и противоборствующие силы. Конечно, и Череп понимал, что в прямом столкновении он и его приспешники проиграют Уральским. Но и заднюю сдавать было нельзя. Мозг Черепушки лихорадочно искал пристойного выхода из создавшейся ситуации. Он же не должен упасть в глазах отряда и уронить свой выстраданный и пошатнувшийся вдруг «авторитет». Надо временно чуть-чуть отступить, а потом раздавить эту зарвавшуюся гопоту. Видимо, он мнил себя таким Кутузовым, который уступил в 1812 году Москву Наполеону, но компанию военную всё-таки выиграл. Из Черепа действительно мог бы получиться неплохой стратег, не зря же и не случайно он был самим «смотрящим» отряда. И он нашёл, наконец, нужные действия и нужные слова для «благородного» отступления.

Двухметровый верзила Глыба, страдая от ущемлённого самолюбия, никак не мог успокоиться (Он весь – снаружи. Это слабость для человека, когда ты не можешь сдержать своих эмоций и весь на виду. Пыхтишь как паровоз, а понту нет). Они на пару с Кривым готовы были схватиться с «трактористами» на ножи, а там… будь, что будет. Но Череп, правильно считавший и оценивающий ситуацию, сбавил обороты, ещё и успевал сдерживать своих «меченосцев». Отряд смог увидеть его в совершенно ином ракурсе. Выступил он как хитроумный миротворец, хотя сам твёрдо знал, чего он хочет. Он обязательно всё припомнит и обязательно отомстит этим «отмороженным броневикам». А пока надо было ждать и вынашивать свою месть.

Когда в десятиместном кубрике народу набилась тьма-тьмущая, напряжение достигло своего апогея, и стороны готовы были разорвать друг друга, Череп показал свои дипломатические способности во всём блеске. Он принял как бы независимую третейскую позицию доброго и мудрого судьи (Хотя всё началось именно из-за его жадности к деньгам и наркоте, наглости Карася и прожорливости карасёвских опекунов).

– Бля, в натуре, братва! Мусора только этого и хотят, чтобы мы друг другу горло перегрызли.

Выступил он с высоких позиций и убеждающих тонов, сразу расставляя всё по своим местам. В общем, вкратце и по сути. Виноваты, как всегда, мусора, и не стоит идти у них на поводу. Ну кто не согласится с такими сильными аргументами! «Братва, не стреляйте друг в друга, нас и так мало осталось». «Миру-мир»… ну и всё в этом роде. От назревающего конфликта не осталось и следа.

Тот же Карась под добродушные оплеухи Глыбы побежал варить чай во имя мира на Земле, сразу появился откуда-то примиряющий всех шоколад… И вот уже горячая кружка Мира пошла по рукам, кто-то кряхтел от удовольствия, кто-то по-братски обнимался, а кто-то в глубине души планировал, как отомстить сегодняшним друзьям по совместному чаепитию…

Этот суматошный день вымотал Арбалета по-полной. И как только пропикало 22.00 и по колонии объявили отбой, Арбалет уже спал безмятежным сном исполнившего свой долг праведника…

Да, лагерная жизнь у нашего героя в этой зоне с самого начала складывалась не лучшим образом (Сидеть в лагере надо без резких взлётов и падений, незаметно и тихо, чтобы каждые сутки пролетали быстро, приближая радостный день освобождения. Это – разумное правило, но наш обожаемый герой умел вечно вляпываться в какие-нибудь истории… Ба! Да если бы он не вляпывался в эти истории, что бы мы вам рассказывали, дорогие читатели?).

Обычно Арбалет старался как можно оптимистичнее смотреть на окружающий его – говоря откровенно, нередко довольно безобразный – мир, и мысленно подбадривал себя в любой ситуации: «Всё, что ни делается, то – к лучшему. Жизнь прекрасна именно в своём разнообразии».

После официального отбоя жизнь в отрядах не прекращается. Все коротают время, кто во что горазд: кто-то уже спит, а кто-то безуспешно пытается заснуть, некоторые заканчивают разнообразную мелкую работу, многие лежат, уставившись открытыми глазами в потолок и думают (каждый о своём), а избранная публика группируется и полушёпотом ведёт нескончаемые философские беседы. В каждом уважающем себя лагере имеются свои Платоны, Аристотели и даже Сократы, особенно много, что вполне естественно, Диогенов…

(Некоторые благоразумные скептики возразят нам: «Ну зачем этим задолбанным зекам вести за колючей проволокой какие-то никому не нужные придурковатые философские споры? У нас же есть высокое начальство, пусть оно и думает за народ (правильно, дорогой скептик, народ наш действительно немного… бестолков) и решает вопросы». – А вот тут вы, уважаемые скептики, совсем не правы. Дело в том, что зеки освобождены от материальных забот и хлопот. Почему бы им не пофилософствовать? А у «начальников» где-то лежат туго набитые кошельки, о которых им приходится постоянно заботиться. И не удивляйтесь тому, что нередко, особенно в роковые решающие периоды для народа и государства, «начальники» наши ведут себя как-то не так, странно и малопонятно… Просто они думают не о народе, а о своих тугих кошельках… Но вы же сами откармливаете этих януковичей!).

Пора вернуться к нашим философствующим перипатетикам – Семёну и Арбалету.

Эти неутомимые путешественники по российским лагерям были совершенно разными натурами. И по воспитанию, и по образованию, и по своим личностным качествам они были полными противоположностями. Но, тем не менее, они выбрали именно друг друга для долгих совместных прогулок на свежем сибирском воздухе. Их объединяла и притягивала взаимно одна гибельная для простого человека черта – жажда познания. Каждый из них старался при помощи собеседника расширить горизонты своего понимания этого непостижимо загадочного мира (особенно это было свойственно, разумеется, более молодому и менее образованному (если уж честно говорить) Арбалету).

Они подолгу гуляли по ограниченному колючей проволокой пространству и говорили о самых главных, как им казалось, проблемах мирового масштаба.

– Вот смотри, Семён. Если смотреть на человечество как на единый организм чего-то невообразимо огромного, то почему люди, живущие в разных местах, дышат одним и тем же воздухом, но подвержены разным эмоциям и управляются разными, часто совершенно враждебными, идеями? Что такое отдельно взятый человек рядом со всем человечеством? Наконец, что такое жизнь? Что это – Иллюзия, Обман, Дар Божий? Что это, и есть ли во всём этом хоть какой-то смысл?

– Есть много загадок в нашей жизни, дорогой Арбалет, на которые смогли бы ответить только всемогущие боги, если бы они были рядом с нами. Но человеку обладать божественной мудростью просто невозможно и, следовательно, понять промысел божий очень трудно.

– Нет, Семён, Богом быть легко – надо просто им быть.

Семён удивлённо посмотрел на своего собеседника, но, увлечённый собственным красноречием, горячо продолжил:

– Порою в жизни бывают потрясающие моменты, когда заглядываешь вглубь своей души и начинаешь осознавать, что такое бесконечность, понимаешь, что есть что-то другое, отличное от нашего мира, существующее вне времени и пространства, но параллельно с ним. Что-то необъяснимое, но оно – есть. Но как это понять и объяснить? Хотя бы самому себе. Общество не говорит, да и не думает об этом. Все его устремления направлены на другое, и ему, обществу, явно невыгодно, чтобы человек жил, воспитывался, взрослел, думая и осознавая что-то. Верхам всегда были нужны трудолюбивые. Исполнительные и туповатые работники. Живи, питайся, радуйся жизни, но только не поворачивай головы, не смотри в запретную сторону, будь тем, кем тебе позволено быть.

Иногда, Арбалет, хочется просто взвыть от отчаяния: …Люди, братья родненькие! Проснитесь, наконец! Очнитесь от спячки, от этого сладостного наваждения под названием жизнь, ваша жизнь!» Не надо никого звать за собой (может быть, ты сам заблудился в этом мире), не надо самому идти за кем-то (наверняка, очутишься в болоте или, ещё хуже, свалишься в пропасть). Каждый должен идти своим, пусть трудным, но единственным своим путём. Вот ты, Арбалет, куда направляешь свои высокородные стопы?

– Мой путь – война. – кратко и необдуманно отчеканил наш безбашенный герой.

– Это опасный путь – для молодых, здоровых и жаждущих подвигов провинциалов, но не для нас, вышколенных московским англоязычным воспитанием потребителей земных благ. Мы можем и любим воинственно поговорить, но воевать предпочитаем где-нибудь в городе Алма-Ата.

Семён в запале лекционной горячки, кажется, не сумел понять, что имел ввиду наш нескорый на язык, но «быстрый разумом» броненосец, и, видимо, потеряв нить разговора, продолжил его уже с другого бока:

– Человек сам должен выбирать своё место, делать то, что предпочтительнее именно ему. Он сам должен учиться у жизни, смотреть вокруг, думать, анализировать, испытывать на себе, искать своё, словом, быть самим собой. И тогда талант его проявится в полной мере.

– Да, Семён, у нас много талантливых людей, но ещё больше – ленивых. – задумчиво, и как-то разочарованно вставил Арбалет.

– Мне тоже, мой юный друг, осточертела эта всеобщая спячка. Когда я сам кололся и духовно спал, в эйфории поиска дозы я вроде бы увлекался жизненным процессом, делал вид и внушал себе, что моя жизнь имеет какой-то смысл… А если посмотреть на это другими глазами? – Ведь законы у нас напрямую не запрещают наркопотребление (с одной стороны это так, но с другой: возьмёшь несколько доз про запас – всё, срок). Может быть, это – Божий дар для такого человека, как я? Может быть, не зря дано богом это самое трудное испытание для человека? Ты постоянно получаешь кайф, думаешь, грешишь, каешься, страдаешь, болеешь… и всё равно возвращаешься к этому. Ничто в мире, кроме этого пагубного яда не даёт человеку столько положительных и отрицательных эмоций! А дар это для избранных или наказание для слабых – это уже зависит от того, с какой стороны мы смотрим на это. Наркомана не останавливает то, что за наркоту он может получить срок вплоть до пожизненного. Он знает это, но всё равно рискует всем и идёт за ними… Но я не пойму бессмысленное упорство, с которым наше «здоровое» общество ведёт борьбу с наркоманией. Если вы действительно «здоровое и свободное» общество, то позвольте каждому быть тем, кем он хочет быть. Уберите вообще статью о наркотиках: кто хочет, тот всегда найдёт, а того, кому не нужна эта отрава, того и палкой не заставишь впихивать её в свой организм. А так, борясь с нами и уничтожая нас, наркоманов, высшие власти только делят деньги и отводят от себя подозрительные взгляды простого народа… Наркозависимость – это, конечно, мой юный друг, дорога в пропасть, кратчайший путь в могилу, но для многих – это единственная осязаемая опора в этом хрупком, колеблющемся мире…

Арбалет горько усмехался про себя, слушая кощунственные высказывания и сумбурные причитания своего старшего товарища по строгорежимной отсидке. Он давно уже заметил, что все проникновенные речи Семёна всегда сводились к этой, видимо, самой животрепещущей для него теме. Арбалет чувствовал нутром, что, когда Семён вернётся домой, он сразу всё позабудет и примется за старое, то есть – регулярно колоться…

А действительно, что такое Истина? Много раз учёные умы ошибались, а простой народ менял объекты своего раболепного поклонения.

Арбалет полагал, что мы сами – боги своего мира. Только мы, люди, изменяем и творим окружающий нас мир. Все другие животные ничего на земле не меняют, они просто живут и наслаждаются жизнью,

Если бы с детства людей воспитывали как мыслителей и творцов, они бы и становились свободными личностями, то есть бесстрашными богами. И никого бы не удивило обращение: «Человек, ты – Бог!» Но человека обманули, и он стал запуганным рабом. Очнись, бедолага, живем-то всего один раз! Ничего не бойся, посмотри «с холодным вниманьем вокруг» и ты поймёшь, как и откуда плетётся всемирная ложь. Кто-то может задуматься и без внешнего воздействия, а кто-то ждёт, когда его тряхнёт жестокая судьба, и он очнётся от навеянного повседневной рутиной сна, ужаснётся обилию своих, ранее не замечаемых, пороков: гордыни, лени, зависти, трусости… взвоет нечеловеческим голосом и уйдёт неведомо куда.

Но «подавляющее большинство» проживает свою никчёмную жизнь, так и не осознав, что его всегда и всюду обманывали. Они, наши братья по разуму, играют по искусственно придуманным правилам и им от этого Хорошо. Такая жизнь кажется им вполне самодостаточной. Они даже гордятся тем, что честно не нарушают правила чужой игры.

Для тех, кто навязывает трудовой массе эти правила, отдельно взятый человек – просто вьючное животное, которое, если оно попрёт против правил, против их системы необходимо перевоспитывать – полицейской дубинкой, оружием, а, главное, постоянной и убедительной ложью. Человеческая жизнь индивидуума, находящегося в толпе, не стоит ни гроша. За стадо всегда думает и направляет его кто-то, находящийся вне этого стада. Так называемые «идеи» вроде бы периодически меняются, но характер экспериментов, проводимых над податливым человечеством, остаётся прежним.

Из этого наблюдения Арбалет сделал вполне логичный вывод: любая идеология – это тупик, утопия и средство для помыкания стадным большинством. Вознесённая до небес коммунистическая идея довольно быстро (по историческим меркам) потеряла свой созидательный и разрушительный потенциал, потому что не учитывала простой и даже банальной истины: все люди – разные, и когда их стригут под одну гребёнку, это нравится не всем.

Не избежала критической оценки нашего героя и знаменитая в определённых кругах Воровская идея. Простой пример: во время Великой Отечественной войны многие воры уходили добровольно на фронт и защищали свой народ, многие воевали в штрафных батальонах и погибали за свою Родину, но большинство воровского сообщества по-прежнему промышляло в тылу воровством, грабежами и разбоем. А можно ли втыкать нож в спину своего народа, когда он ведёт смертельную схватку с врагом? Кстати, первое, что сделали бы немцы в случае своей победы – это поставили бы всех российских воров к стенке.

Жизнь научила многострадального Арбалета учитывать специфические особенности окружающего мира. Он всегда старался видеть и понимать то, что не замечали другие люди, всегда имел обо всём своё собственное мнение, но старался никогда не навязывать его другим. Он всегда находил сокровенных собеседников подобных во многом ему самому. Да и что такое «собственное мнение»? – Это лишь твой субъективный взгляд на какое-то явление, одно мнение из восьми миллиардов. И человеку может только казаться, что он думает правильно, а капризный разум возьмёт и обманет его в очередной раз для его блага и спокойствия. Смертный человек никогда не сможет сравнить Бытие и Небытие в отношении самого себя… Так что живи, Человек, и учись! И благодари Бога за свою единственную жизнь. А если хочешь, то и не благодари никого. Ты же не станешь за это судить самого себя…

Ранее утро в колонии строгого режима. Обязательный подъём в 6 часов утра. Арбалет, как это странно не прозвучит, обожал постоянную дисциплину и строгий режим лагерного мироустройства. Когда человек живёт упорядоченно, он и мыслит по-другому, более просветлённо и жизнерадостно. Подняться вместе с солнышком, перебороть свою лень, выбежать навстречу чистой утренней прохладе и на малолюдной спортплощадке зарядиться божественной солнечной энергией. Ты преодолел свои слабости, ты настроился позитивно, ты – победитель, у тебя всё легко получается, твоя очищенная от житейской грязи энергия в полной гармонии взаимодействует с доброжелательным к тебе окружающим миром, и ты получаешь заслуженное удовольствие от жизненного процесса…

В закрытой зоне можно жить и по-другому: вечно страдать, мученически нести свой «заработанный непосильным трудом» крест, постоянно охать и ахать, переживать из-за любого встречного пустяка… словом, добивать Человека в самом себе.

Так что, уважаемые господа Зеки, перестаньте оплакивать свою злосчастную судьбу, выходите вслед за нашим непоколебимым героем на очищенную вольным ветром от казематных миазмов территорию, приседайте, отжимайтесь, подтягивайтесь, бегайте даже в зарешёченном квадрате. И помните, там, где прекращается Движение, заканчивается и сама Жизнь!

А как хорошо не просто жить, а радоваться жизни! Утром ты впитываешь с небесного свода чистую энергию необъятного мироздания, а в течение дня возвращаешь её своими поступками, своим словом. А если твоё слово сохраняет первозданную чистоту, а поступки бескорыстны и праведны, это свидетельствует о том, что и ты, маленький человек, вносишь эту малую лепту в творение Божие, и ты в чём-то споспешествуешь своему старшему брату и вместе с ним любуешься красотой совместного творчества…

Всё вышесказанное – не фантасмагорическое видение окружающего мира из зарешёченного узилища, а беспристрастная реальность, осознаваемая освобождённым от оков человеческим разумом.

Хорошую, плотную зарядку сделал Арбалет, пока другие зеки почёсывали спросонья свои удручённые затылки.

Спасибо неумолимой лагерной дисциплине! (Жалко, что пролетел наш герой мимо военной карьеры. Именно там, возможно, нашёл бы он своё офицерское и, весьма вероятно, генеральское место).

Со свежими мыслями и просветлённым сознанием возвращался Арбалет в свой отряд. Он знал свою правоту и не раскаивался в том, что так опрометчиво пошёл вразрез с блатными (Это примерно то же самое, как в период «расцвета социализма» бегать по улицам и заполошно кричать: «Ленин – германский агент! Сталин – внештатный сотрудник охранки!» Ну, представляете?).

Арбалет понимал, что блатные, упав в глазах мужиков, будут всячески стараться найти хоть какой-то косяк за Арбалетом и поквитаться с ним. Так оно и вышло. Нетерпеливый Череп выдал свои коварные намерения буквально через день, якобы по-братски показывая уважуху к Арбалету.

– Давай, братва, расслабимся. Грев с воли залетел. Вам внимание уделили. Бесплатно. Мы же должны жить дружнее. Богатые друзья постарались. Так что платить ничего не надо.

Нашего героя не смутили эти высокопарные фразы прожжённого Черепа о лагерном товариществе. Арбалет давно уже понял, что в мышеловке не бывает бесплатного сыра – там мышь отдаёт за него свою жизнь. Намерения хитроумного Черепа были слишком уж прозрачны. Когда уральские «танки» обсуждали это «заманчивое» предложение небожителя Черепа, к ним в кубрик явился его верный посланец Меркурий (он же Карась).

– Привет, братва. Череп уже старшину из каптёрки выгнал. Вас всех к себе туда тянет.

Уральские вместе зашли в каптёрку. Череп сразу – от лишних глаз – прикрыл щеколду. Глыба стоял в углу, спиной к вошедшим, и что-то кашеварил у плитки. Судя по запаху, варил ханку, добавляя уксус.

– Грев нормальный, – распылялся мелким бесом Черепуха, – недавно перекинули, так что сейчас покайфуем недельку-другую. Мы решили вас угостить, а остальные черти, – небрежно-снисходительно отозвался Череп о мужиках с отряда, – и так перебьются.

– А-а, черти, говоришь? – вроде бы равнодушным тоном отозвался Арбалет.

Ударник хим.производства Глыба продолжал неутомимо копошиться в своём углу у плитки, постепенно наполняя каптёрку так знакомыми всем присутствующим соблазнительными ароматами (Наших верных читателей уже не удивляет то обстоятельство, что в учреждении, созданном в том числе и для лечения наркомании, так свободно курсируют наркотики. Немного шире поразмыслив на эту тему, вы убедитесь, что многие государственные учреждения, с таким похвальным усердием работающие в нашей стране, служат целям, прямо противоположным тем целям, для которых они, собственно говоря, и создавались. Приложив ещё немного умственных усилий, вы зададите (в глухое пространство) вполне резонный вопрос: А зачем нам, простым гражданам, нужны все эти учреждения?).

В то, что Череп хотел бескорыстно поделиться наркотиками, никто из челябинской братвы не верил. Было ясно, что Череп решил затянуть, возможно, даже посадить на систему, а потом предъявить им счёт: тяните, ребята, деньги с воли. В такой ситуации проще было и открыть за ними какие-нибудь косяки. Обыкновенно так и загоняли доверчивых лохов, которым потом приходилось слёзно вымаливать деньги у своих родителей, причиняя им, даже находясь в лагере, душевную боль и материальные затруднения. А блатным наплевать на чужие судьбы. Что им какие-то далёкие дяди и тёти! Будучи неплохими психологами, они жили по принципу: «без лоха и жизнь плоха», но при этом смазывали всё происходящее красивыми словами типа «наше общее дело», «святое воровское братство» и тому подобное. Эти наркотизированные ангелы для достижения своих целей не гнушались упоминать всуе и имя господне.

Арбалет взглянул на своих. Димыч понимающе ухмылялся. Он тоже видел не только то, что показывалось, но и тайный, скрытый смысл происходящего. Дешёвая игра. Но открыто отказываться (по воровскому шариату) было не принято: это было бы проявлением явной неуважухи. А на карту было поставлено слишком многое.

Коварный и опытный бродило Череп целился им в самое уязвимое место: в сердце наркомана. Но судил он примитивно, по самому себе. Был он конченым наркоманом, готовым за дозу собственную душу продать, и ошибочно полагал, что никто не устоит перед этим дьявольским искушением. Он думал, что все наркоманы одинаковы. И ни при каких условиях не откажутся от предложенного «внимания».

Ситуация действительно была довольно щекотливая, но хитроумный Арбалет и на этот раз нашёл изящный, чисто технический приём для любезного отказа. Учтиво, но несколько натянуто улыбаясь, чувствуя себя благовоспитанным иезуитом, зашедшим в пещеру к диким варварам, он ошарашил «смотрящего» Черепа весьма двусмысленной тирадой: