Текст книги "Восьмое чудище света"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Он стал присутствовать на операциях, которые могла себе позволить колония с её скромными условиями и недорогим оборудованием. Каждый день кому-то что-то резали, что-то зашивали. Иногда их проводил начальник, а, в основном, Узбек, наш российский заключенный. Пруссак любил всем говорить: «Мы тебя спасём». И действительно, спасал многих. Вот так, постепенно осваивал Яша секреты грубой зэковской медицины. Его уже не пугало виденное. Он упорно учился у сотрудников спасать людей, с холодным сердцем и ясным разумом, не смущаясь и не поражаясь тому, что его окружало.

Яша, который в жизни не работал ни одного дня, с изумлением обнаружил в себе новые качества. Работа требовала: собранности, аккуратности, внимательности, хорошей памяти, вдумчивости, быстроты реакции, энергичности, корректности в отношениях и с больными и с сотрудниками. Всё надо было успевать, иметь холодный продуктивный разум, и при этом, выражать ноль эмоций. Он только после шести месяцев работы освоил полностью всю информацию.

У него были очень хорошие деловые отношения с врачами. И начальник стал замечать в нём надежного, ответственного работника, на которого можно положиться. Поручив ему любое задание, Пруссак знал, что Яша любыми путями, но всё сделает. Яше и самому нравилось, когда у него всё было чётко в работе, когда всё было выполнено как надо. Никто не мог упрекнуть его в том, что что-то сделано не так.

Яша оказался, что не удивительно, при его-то бурном прошлом, весьма неплохим организатором. Для того, чтобы зэки, работавшие на МСЧ, обрели чувство собственного достоинства, он ввёл в привычку называть друг друга не по кличкам, как было принято, а по имени-отчеству. Когда они собирались в курилке и обсуждали какие-нибудь вопросы, Яша авторитетно говорил им: «Мы – орден Госпитальеров и спасаем не только жизни людей, но и весь мир, господа рыцари!» Вроде бы незатейливая игра слов и образов, но ребята чувствовали себя уже не зэками, а спасителями мира, выполняющими важную миссию. А Кекс особенно полюбил этот образ и своим тенором не все МСЧ обращался к Яше: «Яков Григорьевич!» – и Яша отвечал ему соответственно. И сотрудники вдруг как-то иначе стали относиться к зэкам. С бОльшим уважением. В короткие перерывы зэковский медперсонал собирался в столовой на чаепития. Все поддерживали и подбадривали друг друга. Словом, «один за всех и все за одного!»

По работе Яше приходилось общаться со всеми сотрудниками. Он познакомился с медсестрой Ёлочкой, которая днём ставила уколы. Стройная, складно-скроенная, аккуратная, позитивно мыслящая, целеустремленная, в общем, весьма положительная героиня. Она работала на двух работах, заочно училась в институте, стремилась к жизненному успеху и ждала от этой жизни только хорошего. А вот из-за своего уж очень сильного характера, не могла найти себе вторую половину и, может быть, немного расстраивалась от этого. Яша её успокаивал и утешал, вселяя надежду: «Что поделать, Ёлочка, но мужичье наше сиволапое живет, как американская морская пехота, по принципу: не люби красивую, а люби доступную. А мы, Госпитальеры, примем тебя в наш орден по спасению человечества», – на что она смеялась своим заразительным смехом. Видя её веселье, Яша тоже непроизвольно смеялся. С ней не только общаться, но и просто смотреть не неё было приятно, а общаться приходилось часто, так как было много совместной работы.

Яша убеждал её, как и новоиспечённых орденских рыцарей, в исключительной необходимости и пользе для людей их работы на МСЧ. Он говорил: «Каждый должен быть на своём месте, вот вы, Ёлочка, даже работая в таком мрачном заведении, как зона, несёте радость многим людям. Зэки, после общения с вами, уходят с умиротворенными, улыбающимися лицами. Вы, как бы, очищаете от грязи и оживляете их утомлённые «перевоспитанием» души, вселяя в них радость и надежду, пробуждая давно забытые человеческие чувства»

Часть II

На скользком пути к УДО

Каждый прожитый человеком день – это благословенный, мистический дар небес. Одному даровано много дней, другому поменьше, но все проживают одну – свою собственную жизнь. И каждый человек, бездумно или осознанно, ежедневно делает свой выбор, исходя из своего опыта жизни, своих пониманий окружающего его мира, и, вместе с небесами, тоже творит свою жизнь, оставляя на земле свой след – след человеческий.

Так и Яша, многоиспытавший, перерождающийся к новой жизни, герой нашего повествования, работая на МСЧ, где так явственно видны страдания и боль каждого человека, старался сделать хоть что-то хорошее для таких же, как он, обездоленных зэков. Потихоньку втягиваясь и привыкая к работе, он все больше уважал своё место, хотя, по зоновским понятиям, и было оно в самой заднице. Яша думал, что человек должен научиться чувствовать себя нужным, приносящим пользу. И совсем неважно, где ты сейчас находишься, главное – быть хоть немного счастливым. Ведь помогая другим, человек забывает о собственных проблемах и болячках, а облегчая страдания несчастным, он сам обретает душевный покой. А на работе почти каждый день – новые испытания и неожиданные события. Один случай научил его смотреть на вещи более вдумчиво и трезво. Однажды вечером, перед отбоем, подготавливаясь ко сну, думая о доме и даже жалея себя немного о за свою непонятную исковерканную судьбу, Яша услышал вдруг резкие шумы, доносящиеся из коридора. Он выскочил из палаты. Кипишь был серьезный: в ШИЗО вскрылся зэк. Полоснул себя по горлу, да полоснул не на показ, а сильно, по-настоящему. Задел артерию. Его приволокли на МСЧ. Сильное кровотечение, кровь просто брызгала во все стороны.

Была смена Тушёнки (это дежурный фельдшер-стоматолог на сутках). Он должен оказать первую помощь, то есть, зашить артерию и рану. Если бы дело произошло днём, Пруссак быстро решил бы эту проблему. Но стоматолог, конечно, – не хирург. Его потерянное лицо побледнело, началась паника, он просто не знал, что делать. Узбек и Яша сразу поняли, что делать надо что-то самим. Они быстро уложили теряющего сознание зэка на кушетку и начали зашивать рану. Торопились: человека надо было спасать. В спешке допустили грубейшую ошибку: разрез зашили, про артерию… забыли. (Не знали они тогда ещё всех тонкостей военно-полевой хирургии).

И вот раненый лежит с зашитой шеей, а кровь все равно не останавливается и сочится из раны. Поставили капельницу, чего только ни делали для остановки крови. Казалось, что жизнь безвозвратно уходит из пострадавшего. И тут Яша, придерживая его шею, взглянул на Тушёнку. Он был в шоке от этого доктора, который хлопотливо суетился, но ничего не предпринимал. Вызвали Отморозова, терапевта. Тот тоже стал невротически суетиться, грыз ногти, строил планы, обсуждал эти планы вслух сам с собой… В конце концов Яше просто осточертело смотреть на этих перепугавшихся типов. Пришлось привести их в чувства отборным бандитским матом. Наконец, общими усилиями зашили артерию и потихоньку стали приводить в сознание своего пациента... И вернули его к жизни.

А вот поведение докторов в этой драматической ситуации Яшу просто шокировало. Казалось бы, всё просто: человек сам решил уйти из жизни (или хотел припугнуть администрацию). Почему они, доктора, должны его спасать? Твоя жизнь – в твоих руках. Сделал выбор – отвечай за него. Но с другой стороны, подневольного человека довести до крайности очень просто. Тем более, что администрация имела немалый опыт доведения заключенных до самоубийства.

Поэтому именно зеки из ордена «Госпительеров» Узбек и Яша, не раздумывая, ринулись спасать погибающего человека. Когда Яша держал его за шею, чтобы хоть как-то уменьшить кровотечение из раны, он молился за этого человека, уставшего от бесчеловечного режима. Возможно, Господь и не услышал его мольбы, но находившиеся в полузабытье зэк слышал упорное бормотание Яши. Потом, когда его привели в чувство, он, со слезами на глазах, благодарил Яшу и Узбека. Перемазанный кровью Узбек устало ответил: «Благодари Господа, мы – только руки его…» Оказывается, что жизнь дорога даже самому безрассудному человеку, ведь она у него, как и у всех, всего одна.

После этого случая, Яша долго глумился над Тушёнкой и Отморозком, воспроизводя перед своими коллегами их суетливую беспомощность.

Ну, а что вы хотели от этого смешного дантиста, который любит плотно набить кишку, чувствовать себя постоянно сытым. 15 лет ходит на службу и думает только о жратве. Все остальное ему глубоко безразлично. Иногда вырвет зуб у кого-нибудь с хорошим обезболивающим. Он же дантист – король пластмассы, вставных зубов, бутербродов, котлет…

Один раз Узбек хорошо подшутил над ним. Тушёнка воровал у Узбека бинты для туалетных нужд. Втихую зайдет в процедурку и, пока Узбек занят чем-нибудь, стибрит у него бинт. И так каждый день по два-три раза (сотрудники колонии никогда не жаловались на плохое питание). Ругался-ругался с ним Узбек, а потом придумали они вместе с хитроумным Яковом Григорьевичем одну забавную каверзу. Все бинты убрали, оставили только два. В один из них выдавили тюбик «Капсикама» (такая крепко пахнущая согревающая мазь). И вот озабоченный Тушёнка, как бы случайно зашел в процедурку, взял именно заправленный бинт и отправился с ним в туалет… Через пять минут оттуда раздался свирепый рык тяжелораненого льва: «У, зэки проклятые…» С пылающим лицом вареного рака Тушёнка вылетел из туалета, держась за задницу, неистово матерясь и кляня все на свете. Юморист Яша ржал как конь и как бы благожелательно посоветовал страдающему Тушёнке: «Снимай форму и садись жопой в таз: сразу пройдет». (а вода в такой ситуации ещё сильней раздражает). В общем, повеселились и посмеялись все от души. Тушёнка, кстати, и сам был любителем всяческих розыгрышей и шуток, и потому не обращал на дурашливых зэков никого внимания.

Постепенно Яша освоил все тонкости своей работы, узнал все тайны МСЧ. Работы было очень много. В жилой зоне он практически не появлялся. Иногда вечером приходил на свой 5 отряд. Обсуждали со Скачком происходящие вокруг события, обменивались мнениями, вспоминали всякие истории из своего богатого прошлого…

А тем временем из-за всех этих произошедших переездов зона резко поменяла свое лицо. Теперь в ней были только заходники. Это были уже не молодые простачки с доверчивыми лицами, а матёрые волки уголовного мира с устоявшейся психологией и каждый со своим взглядом на жизнь. Администрация не смогла (или не захотела) вовремя сориентироваться в новой обстановке. Она привыкла руководить молодыми на все согласными роботами, безропотно выполнявшими все установки начальства. А начальству нравилось править рабами. Как быстро входят в образ правителей наши пухлорылые комсомольские недоросли! С какой важностью напыщенные господа офицеры дефилируют перед перепуганными зэками! Старый состав молодых зэков своим собственным страхом и покорностью, своим жалким раболепием перед формой, своей постоянной готовностью стоять со снятой шапкой навытяжку перед администрацией подпитывая начальникам чувство беспредельного всевластия. Чаще всего в жизни люди сами дают повод, чтобы им залезали на шею и хлестали хозяйскими арапниками.

Но новая кровь, влившаяся в колонию, не хотела жить по-старому, в угнетённом рабском состоянии и терпеть изуверское, издевательское к себе отношение. А администрация не сумела вовремя сориентироваться в новой чреватой обстановке, не заметила коренных изменений в психологии заключенных. Да и расставаться со старыми вертухайскими привычками было им, видимо, очень тяжело.

Зэки попытались решить режимные навороты с помощью диалога. Но начальство наше всегда относилось к контингенту без всякого уважения, с плохо скрываемым презрением, и, если выслушивало самые скромные претензии с равнодушной маской на лице, поступало всегда по-своему. Диалога с администрацией не получилось. Жизнь продолжалась в гнетущей атмосфере всё возрастающей ненависти друг к другу.

Наоборот, не прислушавшись к голосу разума, администрация начала закручивать гайки. Во время проверки зэки должны были стоять 40 минут… не шелохнувшись. Сдиповские овчарки бегали по плацу с блокнотами в руках и записывали всех, кто не так стоит, кто недостаточно громко поёт гимн. Рядом всегда начеку ОБешники (сотрудники отдела безопасности). Во главе их – «Пластмассовая голова», постоянно оскорблявший и унижавший зэков. После любимой фразы: «Э, ходок» неизменно следовали мат и оскорбления. Он мог при всех оскорбить, пнуть или ударить не понравившегося ему чем-то зэка. Если кто-то выражал недовольство или перечил этому садисту, он отправлял его в О.Б. на монтану, где и продолжалось дальнейшее глумление. И вот эти «воспитатели» ходили по плацу между отрядами, всматриваясь в лица застывших зэков. Тот кто ищет «крамолу» всегда её находит.

Может показаться смешным, но этот очевидный гон приносил определенные практические результаты. Общественное сознание подминает человека, рабская психология держит его в «ежовых рукавицах». Человек становиться таким, как все. И, действительно, мы же должны быть едины. Да, мы должны быть едины, но это не значит, что все мы должны быть одинаковыми. Единообразие – это естественный конец всякого развития и прогресса.

«Духовные» вопросы всегда интересовали и не давали покоя Якову. Он часто погружался в мучительные размышления о смысле и цели человеческого существования, искал разумного объяснения очевидной нелепости многих исторических процессов. Но поделиться своими сомнениями и размышлениями о духовном мире Якову было не с кем. Местный народ более всего занимали вопросы физического выживания и мечты о кажущейся такой прекрасной (из-за колючей проволоки) вольной жизни. В местной библиотеке практически не было философских книг, явно преобладала христианская литература. Увы, многообразие знаний, конечно, порождает в головах сумбур, а односторонность знаний неизменно заводит в тупик.

Беспокойная душа Якова была в постоянном поиске выхода из этого духовного тупика. Пока же картина вырисовывалась весьма странная. Итак.

Господь создал человечество. И сказал ангелам склониться перед своим творением – человеком. Все склонили, и только Денница не склонил голову перед этим созданием божиим. За гордыню он был низвергнут на землю, где, хорошо изучив человеческую природу, превратился в князя мира сего, а человек, по слабости своей, стал служить тёмным силам на земле. Князь мира, как и прочие более мелкие владыки, действовал по принципу «разделяй и властвуй». И поделил народ на языки, цвета кожи и вероисповедания. Нам, потомкам непобедимых воинов – Русов досталась самая рабская идеология – христианская. И вот мы, Русы, стали рабами случайных обстоятельств и временных внутренних раздраев.

Но Яша, несмотря на все свои сомнения, верил в высшую справедливость. Что Господь все знает и если что-то случается, значит так и надо. Конечно, жизнь не стоит на месте, но человеку по-прежнему трудно осознать как духовный мир, через подсознание управляет им, как он сам становится орудием этого невидимого мира, как из человеческих желаний и слабостей рождается чувство страха.

Постепенно прозревающий Яков разочаровывался во всех этих религиозных учениях. Везде неприкрытая ложь, призывающая к смирению и покорности. А кому это нужно? Только тем, кто управляет рабами.

А православное христианство – это же идеальный инструмент для управления рабами. Пример из библии: «Мы должны радоваться, когда подвергаемся ограблению, подвергаемся клеветам, потому что с такой радостию можем явиться перед лицо Божие: радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша много на небесах».

…Ну, что будет на небесах, точно и достоверно неизвестно, а вот грабителям и клеветникам очень даже хорошо и легко будет жить на этой Земле (в том числе и нашим доморощенным «приватизаторам»).

А чего стоит требование к христианам «любить и почитать не только хороших и добрых начальников, но и плохих и злых так же».

Вот и призывали свою паству российские христианские пастыри в разные времена: целовать утомлённые копыта Батыевой коннице, устилать цветами дорогу к Москве перед кололеоновскими гренадерами, терпеть издевательства сталинских палачей, славословить Гитлера за массововое уничтожение российских граждан.

Немцы захватывали чужую территорию, везде закрывали школы и открывали… церкви. Попы, конечно, не оставались в долгу перед своими благодетелями.

В мае 1943 года на епархиальном собрании в Смоленске священники и протоиереи с полным раболепием читали доклады по таким темам, как: «О партизанах и отношении к ним», «Непримиримые враги христианства» и др. Кстати, при советской власти ни один поп не получал прихода без письменного обязательства перед КГБ стучать на своих прихожан, тем самым не только грубо нарушая тайну исповеди, но зачастую просто предавая доверчивых людей.

Так что служители церкви всегда быди с властью, а не с народом, а власть и народ – это далеко не одно и то же, и очень часто они движутся совершенно в противоположных направлениях.

Много грехов на проповедниках христианских, но, на их счастье, все остальные слои нашего общества, тоже не без греха. Но если пастыри хорошо помнят преступления и грехи народные, то и простым людям не стоит забывать о прегрешениях «батюшек», столь любвеобильно сейчас обожаемых, и хоть мельком, но обращать внимание на то, с какими сытыми, упитанными физиономиями эти «рясофорные атеисты» призывают народ соблюдать пост.

А Якова Григорьевича от духовных переживаний, от всего этого окружающего дурдома, спасала работа. Он уходил в неё всем существом, тратил все свои силы в этом далеко нелегком труде. И странно. Яша не чувствовал себя взаперти, в тюрьме, почти не ощущал тягот режима. Он работал и получал удовольствии от неожиданно открывшихся собственных достоинств, от коллективного труда, от того, что приносил пользу зэкам. И на много ли эти зэки хуже других, свободных граждан? Яша понимал, что зона – это миниатюра нашего «свободного» общества, находящегося по другую сторону колючей проволоки. По тому, какие формы правления царят в зонах, можно точно определить, кто на самом деле рулит человечеством. И вот зэкам, наконец, всё осточертело.

Зэки начали вскрываться. И не по одному, а по 10 и более человек. Всё началось в ШИЗО. Приехали люди из других лагерей, которые не хотели смириться с реальными притеснениями и издевательствами, тем более, что слушать их никто не захотел. Администрация не захотела изменить свое отношение к заключенным, и полилась кровь ручьями. Сначала руководство пыталось покрыть все завесой тайны, как будто ничего не было. Оправдывая себя, всё списывали на «душевные заболевания» зэков. Казалось бы, новое руководство управления после смены «Рыжего» начало понимать, что нужно менять свое отношение к заключенным. Но в зоне уже начались акции, потекли кровавые реки.

Первый раз увидев всё это в реальности, Яша был буквально потрясен. Десять молодых пацанов вскрылись, кто чем, кто стёклами, кто лезвиями от бритв. Их привели на МСЧ. Весь коридор в крови, всюду кровь. Этот тяжелый запах железа не забудешь никогда. Сбежались все опера, все режимники, разводили пацанов по кабинетам, искали зачинщиков. А в это время Госпитальеры (такие же зэки) зашивали раны и перебинтовывали пострадавших. За этим последовала обязательная отписка во всех карточках, во всех журналах, все фиксировалось и отображалось в разных бумагах. Для прокуратуры. Было очень много работы, которую, как всегда, выполняли зэки. Служащие ограничились только гримасами на возмущённых лицах.

Пацанов (с разрезами и большой потерей крови) увели на Лубянку (в опер. часть). Всех поставили на растяжку. Целые сутки они стояли, пока решалась их судьба. Очумелые опера рыли, искали зачинщиков и вдохновителей.

А стоит ли вообще этим заниматься? Если в колонии создать нормальные, человеческие условия труда и быта для заключенных, если в администрации служат Люди, а не озверевшие живодёры, никакие зачинщики и «авторитеты» не смогут (даже если захотят) организовать бунт. Истинными виновниками всех лагерных беспорядков почти всегда являются тупые жестокосердные исполнители бестолковых директив недалёкого и вконец очерствевшего нашего «начальства».

Дальше – как всегда: ребят закрыли в ШИЗО. Но на следующий день вскрылись ещё 7 человек, а через три дня – десять. Лилась кровь. Администрация откровенно впала в панику.

В зону начали ездить комиссии из управления. Ждали комиссию из Москвы. Запаниковавшая администрация начала лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации, искать компромисс с зэками. Зэки пошли другим путем. Они заявили: «Если администрация не хочет руководить по-новому, не хочет прислушиваться к справедливым требованиям заключенных, то они (зэки) будут вскрываться до тех пор, пока их всех (руководство колонии) не уволят с треском за развал дисциплины».

Начальник собрал старшин и запугивал их тем, что заведет ОМОН, который всех перебьёт и восстановит порядок. Но и это не помогло. Всему есть предел, и зэки, доведённые до такого жуткого состояния, уже не боялись они просто устали бояться.

Русские люди (Русы) в сокровенных глубинах души всегда остаются воинами духа, и несмотря на все ухищрения своих недругов, невзирая на все попытки запугать их, всегда найдут в себе силы для отпора врагу. Но тут был особый случай. Русские люди всячески унижают, втаптывают в грязь, уничтожают таких же русских людей! И всё это творится под прикрытием различных идеологических вывесок, оправдывается стремлением якобы исправить преступные элементы.

Да все попытки исправить человека насилием, карцером и изуверствами заранее обречены на провал. И только совместный, общественно-полезный труд может дать эффект в воспитании и перевоспитании людей. Да и один ли преступник виноват в том, что он преступник? Вспомните, сколько за свою жизнь получает простой человек увесистых пинков от так называемого общества, так называемых правоохранителей, так называемых руководителей, да и так называемых родственников. Конечно, многое зависит от самого человека, но условия, обстоятельства жизни тоже играют немалую роль в жизни человека. А власть имущие (с которых особый спрос) должны думать об общественном благе, а не о собственном обогащении, вести подвластных к свету, а не загонять их палкой в жуткие темницы, а потом удивляться неожиданным результатам.

Но более всего поразили Яшу последовавшие за этими событиями разговоры в медицинских кругах. Они неожиданно для Якова, человека вполне искреннего, открыли его коллег-врачей совсем с другой стороны. Казалось бы, многолетняя учёба, принесенная вместе с коллегами клятва служить идеалам добра, спасать человечество, лечить тела и души людей… А между тем все обстояло иначе. Яше неоднократно приходилось быть свидетелем их странной слепоты, их удивительного незнания, их жёсткого непонимания своих пациентов. Вроде лечили людей, но в душе оставались к ним совершенно равнодушными. Может быть, длительная работа в такой системе сделала их такими чёрствыми и безразличными людьми? Для врачей вскрывшиеся зэки были «моральными уродами, которых надо уничтожать» Кстати, никто и не спрашивал у вскрывшихся зэков, что у них на душе, что вынудило их пойти на этот самоубийственный поступок. «Ты – зэк, нечисть, которая должна раболепствовать перед начальством. Это – хорошо. Это – норма. Но если ты восстал за свои права, отстаивал свои взгляды даже такими путями, ты – плохой. Ты – изгой». Вообще, администрация (в том числе медперсонал) смотрела на зэков свысока, как будто сами были безгрешными небожителями.

Но Яша никого не судил. Бог им судья. Он только смотрел, слушал и всё запоминал. Он, как человек, весьма наблюдательный, сравнивал персонал колонии с зэками. И многие оказывались не лучше, а хуже зэков. Такие возгордившиеся рабы, ослеплённые мелкозвёздочной суетой. Что они могли видеть и понимать? Сердобольному Яше было их по-человечески жаль. Иногда он вмешивался в разговоры медработников, пытаясь открыть им глаза на происходящее, показать ситуацию с другой, им не знакомой, стороны.

Когда они возмущались, почему столько обмороженных рук, столько простуды, почему зэки болеют, Яша описал им Адаптацию, где 150 зэков в любую погоду стоят в курилке 7х5 метров, а врачи заходят в ЦАО посмотреть на бытовые условия, проверить санитарное состояние отряда, и равнодушно проходят мимо этой курилки, откуда поднимаются клубы чёрного дыма. Врачей не интересует, почему они там стоят целый день, с утра до вечера, согреваясь только маршировками. Что это за метод перевоспитания – морозом? Но на утренних оперативках, где собирается вся администрация, никто никогда не задавал вопросов по этим «методам перевоспитания». Все молчат, никто не хочет лишиться работы. Все предпочитают соглашаться с происходящим, вести умные беседы, сидя в тепле, и недоумённо спрашивать: «Ну почему эти проклятые зэки постоянно болеют?»

Психиатр Кэт, закостенелая материалистка, пыталась истерическим криком вывести Яшу из себя: «Ты чё, самый умный?», «Нет, нет – отвечал Яша, и добавлял неосмотрительно, – Но не тупее вас, господа офицеры». Такими заявлениями он доводил Кэт до кипения и выворачивал на изнанку её внутреннюю сущность.

– Вот ты, Кэт – психиатр, к тебе люди идут, надеясь на помощь, чтобы решить свои душевные проблемы. А ты встречаешь их пренебрежительным фырканьем и откровенным призрением. Разве это помогает лечению?

Кэт чувствовала справедливость Яшиных слов, но Яша – зэк, и согласиться в чем-то с ним эта шикарная дама просто не могла. Но они постоянно находились в одном кабинете, хорошо знали друг друга, всегда помогали друг другу, словом, имели прекрасные деловые отношения. Яша неплохо понимал как бы загадочные женские натуры. Зная извечные слабости красивых женщин, умело находил к ним подходы, подкидывая дешёвые комплименты, играя на их самолюбии, тщеславии и гордыне как опытный сердцеед. Яша понимал, что главное – оседлать уши смазливой женщине, а всё остальное достаётся в придачу. Порой ему хотелось высказаться открыто, но он был уверен, что его откровенность не решит ничего, а только ухудшит положение зэков на МСЧ. Но иногда на него нападала такая хандра, что в разговорах на разные темы он начинал подкусывать своих «сослуживиц»… Культурно, но с разных сторон. Кэт психовала и убегала к начальнику МСЧ Пруссаку жаловаться на Яшу. Но Яша знал, что начальник недолюбливал Кэт за её прохладное отношение к работе, хотя и умело скрывал это. Он вызвал Яшу в кабинет и довольно дружелюбно говорил: «Ну зачем она тебе? Будь мужчиной». Всё заканчивалось мирными договорённостями. Яша просто применял к Кэт её же изощрённое оружие. Он умело использовал своё влияние на неё, когда надо было кого-то положить на МСЧ с психическим диагнозом. Вот тут приходилось Яше уговаривать Кэт всеми способами: лестью, шоколадом, призывами к последним тлеющим чувствам. Но он всегда добивался своего.

Кэт помогала зэкам, а Яша помогал ей в работе. Он часто расспрашивал её о психиатрии, читал специальную литературу. Вот так они и дружили.. на дистанции. Яше и самому было приятно повозиться с этой куколкой… на интеллектуальном уровне. По-другому было нельзя. Тем более, его лечащий врач, знающий все его сокровенные болячки. Вот и приходилось общаться на интеллектуальном уровне. Но главное – польза дела.

Были на МСЧ и другие доктора, с кем просто приятно было работать, но они, как правило, долго не задерживались. Терапевт доктор Яхин, здоровый крепкий мужик, оставил прежнее место работы детского участкового врача из-за обещанной большей зарплаты. Да и к дому здесь было ближе. Вот это был Мужик с большой буквы. Он работал, невзирая на личность пациентов. Просто лечил людей. И зэки именно к нему стремились попасть на приём. Он никогда не придирался, внимательно выслушивал, ставил диагноз, и лечил. Выписывал освобождения, постельные режимы. Это не нравилось начальнику колонии: «Как это так, зэки валяются на кроватях!» Через Пруссака стали нажимать на этого доброго человека и замечательного врача. Пруссак его отчитывал, доктор Яхин слушал, говорил мало. После первой же зарплаты выяснилось, что его просто обманули: дали даже меньше, чем на предыдущей работе, хотя именно щедрыми обещаниями заманили его в зону лечить зеков. Доктор Яхин – благородный человек. Без лишних слов и споров написал заявление об уходе и ушел. Яша сильно расстроился. Напоследок хорошо поговорили, благодаря друг друга за совместную работу, пожали руки и расстались. Ушел милый доктор Яхин из этого неизлечимого бедлама. Но Яша долго ещё вспоминал этого нормального мужика, с которым работать было одно удовольствие. Простого доктора Яхина.

Практически не выходя с МСЧ, Яша знал о всех настроениях в зоне и об отношении администрации к этим настроениям. Но иногда, в свободное время, он отправлялся в зону к своим друзьями или они приходили к нему на МСЧ. Постоянно шло горячее обсуждение положения в «доме», где им приходилось временно жить. Все ведь хотят жить хотя бы сносно.

Постепенно, но упорно вникая во все тонкости работы, Яша практически научился лечить людей: узнал, как бороться со многими болезнями, знал перечень необходимых лекарств и когда и как их применять, какие и когда ставить уколы. Приобретая практические навыки, не ленился и читать специальную медицинскую литературу.

Приходило запоздалое понимание того, насколько уязвимым и хрупким является человеческое тело, как много внимания и заботы нужно уделять своему здоровью. «В здоровом теле – здоровый дух» – афоризм глубокомысленный и верный. Очень часто судьбу человека определяет именно здоровье. Как Яша жалел о своём прошлом, о бездумном и безответственном отношении к самому себе.

Молодое разудалое любопытство, неокрепшая психика, ложное чувство товарищества затянули в наркоманию. Сколько подорванного здоровья, сколько боли, страдания приобрел он с этим пороком. Наконец, ВИЧ-инфекция и все вытекающие последствия.

Очень захотелось Яше хотя бы сохранить то, что есть. И будучи человеком волевым, прилагал он для этого все усилия. На первый взгляд в лагере – всё плохо. Но для тех, кто ведёт бессистемную, сумбурную, безалаберную, и, следовательно, вредную для здоровья жизнь на воле, именно в лагерных застенках можно поправить своё здоровье. Режим: подъём, зарядка на свежем воздухе, физическая работа, трёхразовое питание, спортгородок, отбой. Польза от режима – несомненна. Организм быстро привыкает к устойчивому биоритму и сам начинает оздоравливаться. Особенно стал Яша ценить время (единственную, после здоровья, реальную ценность). Он научился даже во время маршировок заниматься аутотренингом, на проверках начал заниматься цигун (китайская гимнастика для дыхания). Можно получать удовольствие от жизни (даже построенной на жёстком лагерном режиме). Если днем – работа, вечером – спортзал или футбол, человек перестает замечать тюремные заборы. Постепенно, с трудом, Яков Григорьевич стал обретать главное в жизни: внутреннюю свободу.