Текст книги "Восьмое чудище света"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Фёдор Валерьевич Гришанов (Фёдор Гришан)

Восьмое чудище света

Количество стр. 126

Дата создания произведения: 08.2010 г.

Город Челябинск

 

Предисловие

Дорогие соотечественники! Автор заранее предупреждает Вас о том, что книга эта – первый литературный опыт поздно начинающего прозаика. Поэтому, он нижайше просит Вас быть снисходительными к тем мелким шероховатостям, и, может быть, откровенным промахам, стилистическим погрешностям, которые неизбежны при выпечке первого литературного пирога. Литературные перья оттачиваются не одним днем. Автор просит Вас учесть и полное отсутствие у него систематического образования (но зато он, слава Богу, не мытарился в литературно-косноязычном ликбезе)

Во избежание недоразумений, автор заранее предупреждает, что книгу эту нельзя читать детям, беременным женщинам, больным и чувствительным людям. Увы, она действительно крепко пахнет горячей кровью и свежей блевотиной современной жизни. Она написана не для высокоумных наших литераторов, критиков, чиновников, журналистов, а единственно для простых людей.

Напоминаем так же нашим доблестным «правоохранителям», что правда не может быть оскорблением религиозных или каких-либо других чувств: только ложь оскорбляет человека и его чувства.

Что касается кажущейся противоречивости в характерах наших героев, то мы думаем, что противоречивы не герои наши, а противоречива и сложна сама наша загадочная жизнь.

Итак: зачем бомбу держать под кроватью, лучше бросить её в толпу.

Держись, братва!

Часть I

Новые старые знакомые

Необходимо признаться сразу, что рассказ этот не художественное произведение в обычном, истинном смысле этого слова. В нем ничего, что характерно для художественных творений: ни ярких вспышек авторской фантазии, ни списанных с чьих-то портретов или выдуманных героев, ни хитроумных и запутанных сюжетов… Но в нем есть другое: правдивое описание реальных событий из сложной и запутанной жизни не совсем обыкновенного человека. А впрочем, может ли быть что-то болезненней или страшней этой «голой правды» жизни? Да и характер и судьба нашего героя таковы, что придумывать ещё что-то ему совершенно незачем.

Кстати, о нашем герое.

Молодость этого молодого беспокойного, ищущего человека пришлась на известные сумбурные годы российской действительности, которые мотали из стороны в сторону и переворачивали с ног на голову не только понятия о жизни, но и судьбы людей…

Нашего героя зовут Яков Саманов. Весьма колоритная и известная личность в преступном мире. Он и родился в этом мире, и воспитала его, как и многих его сверстников, улица. Уж как она старалась достойно выпестовать этого любознательного соколика, научила его всему: и по карманам лазить, и барсетки воровать, и в «колпачки» обыгрывать доверчивые трудовые массы, и многому другому, столь же позитивному. Лихо кочевали группировки по необъятной матушке-России. Каждая клеточка Яшиного естества была насквозь пропитана романтическим преступным духом…

Первый срок он получил в статусе домушника. Потом был второй срок, третий.

И вот этот матерый тип, получив свой четвертый срок (за разбой), находился на пересыльной тюрьме, ожидая этапа к месту пребывания. Так как Яшенька наш был ещё и ВИЧ-инфицированным, то о своем будущем бытие в лагере он особенно не переживал. Как правило, контингент этот не работал, кушал диетпитание (масло каждый день), получал бесплатное лечение. Администрация мало обращала внимания на этот сброд, которому (как она полагала) и жить-то оставалось не так уж и долго.

Пока Яша строил радужные планы по своему отбытию на постоянное место, в высших управленческих кругах неожиданно пришли к выводу, что ВИЧ-инфекция как болезнь не так уж и страшна, и ВИЧ-инфицированные должны содержаться вместе со здоровым контингентом. На волне либерализации все лагеря стали принимать вичевых, не собирая их в отдельные отряды. Для вичевых стали обязательны условия режима, мероприятия и т.д.

Когда в июне утром Яша стоял на сборке (специальное место на тюрьме, откуда начинается движение: кто на следствие, кто на суд, кто в лагерь; потом рассаживают по разным камерам и впоследствии отправляют по местам назначения) ему вручили билет на 8-ку.

Яша был очень удивлен, не поверил сначала, что такое возможно. Ведь 8-ка никогда не принимала ВИЧ-инфицированных (не знал Яша тогда о мудрых управленческих решениях руководства).

Но терять ему, в общем, было нечего, изменить он ничего не мог, оставалось только надеяться и верить, что все будет хорошо. А слухи за 8-ку никогда добрыми не были. Никто ехать не хотел в эту «самую режимную жопу на Земле». Ну что ж. Не так страшен черт, как его малюют. С одной стороны Яшу распирало любопытство, а с другой, он верил, что ничего случайного не происходит. Тем более что когда его закрыли, любимым занятием Якова было чтение книг, в том числе и христианских. Много чего там было интересного и спорного, но в тюрьме, откровенно говоря, на религиозные темы спорить особо не с кем. Тюремную публику волнуют другие животрепещущие вопросы. Но на личном уровне, в душе Якова христианство оставило глубокий отпечаток. Кстати, видимо в целях воспитательных и исправительных религиозная литература в тюрьме – самая доступная.

И вот с этим невидимым багажом и двинул Яша в «Страну Чудес» под названием «8-ка». Разные тревожные мысли лезли в голову этому Одиссею преступного мира. Самым правильным было положиться на волю Господа. В данной ситуации, каким бы Яша и не был стервецом, вера казалась ему единственной спасительной соломинкой, за которую можно было уцепиться в столь роковую для него минуту жизни.

И вот под зычные крики конвоя этап перегрузили из «Столыпина» в воронки и повезли в центр индустриального города. Публика тихо волновалась: страшновато вдруг окунуться в неизвестное. Душа и тело всегда сопротивляются неизвестности, даже не зная, какую роль сыграют эти перемены в нашей жизни.

Этап в зоне. В головах хаос, кругом кипишь, крики. Спрыгивающих с воронки новобранцев встречают как заклятых врагов народа. Под увесистые пинки и удары палками всех рассадили вдоль стены: лицом к стене, руки на затылке. Затем поочередно перекличка. Друг за другом новоиспеченные Зэки подбегают к ДПНК (дежурный помощник начальника колонии). Вопросы: фамилия, имя и т.д.

– Саманов Яков – сказал Яша, но получилось как-то тихо и совсем по-домашнему. Суровое каменное лицо слегка дрогнуло в сторону Якова, беспощадные глаза, казалось, пронзали его насквозь (как потом оказалось – это была самая стрёмная смена).

– Громче, бешеная собака!

И снова:

– Саманов Яков Григорьевич, статья 162, часть 1, срок 3 года 6 месяцев, н/с 23.05.08, к/с 23.11.11.

Дальше шмон. Все непосильным трудом нажитое добро выкидывается на пол. По своему обычаю, чтобы подбодрить себя и как-то поддержать своих товарищей по несчастью, Яша пытался хохмить и острить до тех пор, когда его, опытного Зека, крайне озадачили и удивили последующие события.

К ним, уже раздетым догола, плотоядно улыбаясь и натягивая на руки резиновые перчатки, подходил некто «доктор» Отморозов.

Яша сначала и не понял, какие хирургические операции будет проводить этот так похожий на шизофреника «доктор».

Вся процедура была изначально настолько тщательно продумана, чтобы как можно больше унизить и как можно глубже втоптать в грязь человека. Яше едва хватило сил ещё пошутить:

– Ребята! Давайте сгадим и избежим этой процедуры!

С остервенением смотрел Яков, как этот «дохтур» в перчатках залазил всем в задний проход и там тщательно разыскивал запрещенные предметы: телефоны, малявы и ещё черт знает что. Никто не говорил ни слова, как будто всё так и должно быть. После этой процедуры Яша чувствовал себя как изнасилованная негодяями женщина.

Но на этом «теплый прием» ещё не закончился. Вскоре в карантинном помещении собрались все «хорошие» ребята – режимщики, оперативники, СДиповцы (это Зэки, секция дисциплины и порядка, глаза и уши администрации, добровольные и явные стукачи, «ставшие на путь исправления»).

Всех по одному заводили в туалет, где стояло ведро с тряпкой, и каждый входящий должен был взять тряпку и вымыть пол. Сучья схема эта была известна Яше от предыдущего этапа, с их этапа никто не отказался; тех, кто отказывался, сразу уводили в изолятор, где под звуки небезызвестной группы «Рамштайн» упрямцу «отбивали седло» (на их языке) и смотрели на дальнейшую реакцию. Если человек и дальше упорствовал, он больше не выходил из изолятора.

Об изоляторе, этом чудесном изобретении человеческого гения, следует немного сказать. Там стояли огромные колонки, и с 5-00 утра до отбоя в 21-00 играл на всю громкость «Рамштайн», чтобы между камерами не было попыток общения и чтобы не было слышно криков. Да и вообще, чтобы психика человека поехала под откос. Но это отдельная тема: как сломать человека, живущего в цивилизованном 21 веке, да ещё и в демократической стране.

Утро следующего дня. Подъем. Опять кипишь, гам, крики. Все бегут непонятно куда. Изумленный и шокированный Яша встал и, как истинный джентльмен, хотел было умыться. Но – очередной сюрприз. Активисты карантина поставили весь этап, 30 человек, в известность, что они утром не умываются, вечером – тоже.

На этой почве назревал первый Яшин скандал в зоне. Он все-таки направился к умывальнику, навстречу ему шел Хан, председатель СДиП карантина. Его обязанность – смотреть за порядком и исполнением установленных правил. В общем, сучка ещё старых времен: ни в воде не тонет, ни в огне не горит. Сам ЗЭК, но Зэков ненавидит лютой ненавистью. Не из таких ли глаз и ушей администрации появляются на свободе садисты и серийные убийцы?

Яше повторно было сказано, что умываться некогда, и… что здесь вообще не умываются. На что Яша ответил:

– Ну и не умывайтесь. Флаг вам в руки.

На пути к Мойдодыру произошел конфликт с дракой.

И вот он – знаменитый плац 8-ой колонии. Серьезные озабоченные лица угрюмо смотрят в сторону трехполосного флага. Самый ответственный момент: поднятие флага. Затем раздается мелодия гимна, и все Зэки, переполненные патриотическими чувствами, поют гимн Российской Федерации. Опять конфуз. Яша не знал новый текст гимна и запел «союз не рушимый», но был резко прерван всевидящими и всеслышащими активистами. (Интересно, сколько ещё раз наши плодовитые пахари от искусства будут перекраивать и без того ущербные творения, стелясь по –холуйски перед очередными «спасителями Отечества»? Можно ли называть творчеством то, чему одно название – «михалковщиина»?) После исполнения гимна – зарядка под энергичные мелодии (первое полезное дело с утра)

И замелькал штамп по отрезвлению и перестройке психики заключенных. В неутомимой матрице формировался под хруст костей новый привлекательный образ российского демократического Зека. Целью всего этого была постепенная ломка человека. Кому это было нужно? Но механизм работал, и все крутились вокруг него, одни – чтобы не быть раздавленными, другие – чтобы не быть отставленными.

Потом завтрак. В столовую и из столовой – бегом. До обеда беспрерывная маршировка или стоя читать обязанности и правила внутреннего распорядка: «Осужденный обязан…» и т.д.

После обеда кошмар продолжался. Беспрерывная маршировка до самого отбоя. Курили редко. Слава Богу, Яша своевременно бросил эту дурную привычку. Он с сочувствием смотрел, как всех загоняли скопом в курилку на одну минуту (видимо, заботясь о здоровье временно нетрудящегося элемента).

Зэки обязаны были здороваться, проходя мимо каждого сотрудника. В 8-00 утра целая куча их заходила в карантин. Подавалась команда «Отряд, внимание!» и все хором орали:

– Здравствуйте, гражданин начальник!

Вообще, орали постоянно: то приветствовали сотрудников, то строевые песни. Этап пел «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…» а рядом ходили режимники и сдиповцы, и не дай Бог, кто-то пел тихо. Таких сразу уводили в О.Б. (отдел безопасности), и там они начинали петь громко. Пока один пел, другие стояли на растяжке, или, по-нашему, на монтане (лицом к стене, широко расставив ноги, развернутые руки на стене, ладонями от стены).

В общем, все пели громко. Но были и такие, кто уставал, срывался и надолго уезжал в изолятор.

ВИЧ-инфицированные вообще попали в трудную ситуацию. В зоне своего врача-инфекциониста не было, врачи сами впервые столкнулись с такими больными и их болячками. Они только обещали, кормили завтраками или избегали разговоров. Действительно, к приезду вичевых в зоне ничего не было подготовлено. Даже комнаты свиданий хотели сделать отдельно от других. Зато требовали от них по полной программе.

Яша пытался решить проблемы ВИЧ-инфицированных. Но после встречи с зам.начальника по режимной части Буяном, стремление к переговорам пропало, настроение ухудшилось. Разговор был краток и закончился 15-ю сутками. Буян вообще человек очень тяжелый. Умел только говорить, никогда никого не слушая. Все входившие в его кабинет попадали под какое-то энергетическое давление, даже говорить приходилось с трудом. Сразу пропадало всякое желание разговаривать. Да и к чему говорит, если тебя никто не слушает.

Неплохо было тем, чьи родители или родственники имели деньги, и этот ЗЭК был платежеспособным. Его просили о помощи (называлось это «затянуть гуманитарку в колонию»). После этого он получал значительные послабления, ему обещали место, нормальную работу, но вначале надо было «затянуть» средства в зону. Актив постоянно выискивал таких людей и находил их довольно много. Они сразу могли позвонить домой и договориться с родственниками.

Курить таким ребятам можно было чаще, маршировать – меньше. На их поведение сразу как бы закрывались глаза бдительного начальства.

Яшенька наш тоже попал на этот крючок. Уж очень ему хотелось увидеться с любимой женой. Ему пообещали, что, несмотря на его заболевание, сделают свидание. Яша сразу обратился к родителям. Как он хаял свое непутевое прошлое, какие светлые планы строил на свою трудовую будущность! Пришлось постараться, 10 тысяч – не маленькие средства. Деньги передали, но свидание сделали не длительное, а в курилке на 2 часа (правда, с глазу на глаз). Из-за такого обмана произошел конфликт с активистами, и сразу после свидания, Яша снова уехал на 15 суток слушать «Рамштайн».

15 суток каждое утро Яша поддерживал стену на утреннем обходе, выходил, раздевался догола как стриптизер, руки держал на затылке и приседал три-четыре или больше раз, пока «воспитатели» не уставали считать, потом голым шел опять в камеру слушать осточертевший «Рамштайн».

В этой критической ситуации только мысли о Лизе, его любимой женщине, спасли Яшу, помогли воздержаться от крайнего безрассудства. Всякое лезло в голову от такой окружающей его обстановки. Ему хотелось уснуть, дождаться отбоя и думать в тишине, о будущем, о Лизе…

Лиза была из хорошей семьи, но ушла от родителей воспитываться на улицу, она пожертвовала всем своим благополучием ради своего уголовного Яши… А пока Яша всей своей душой улетал к ней, всеми мыслями был рядом с ней. Она тоже только освободилась и очень переживала за Яшу. Свобода встретила ее, как и многих, не с распростертыми объятиями. Но у них с Яшей оставалась на свободе их большая общая радость – их маленький сын. Лизе надо было опять вставать на ноги, заботиться о сыне и не забывать своего баламута Яшу…

После 15 суток, Яшу долго не хотели отпускать из ШИЗО. Оперативно собрали все характеристики из лагерей. Увы, и там Яша был не из последних героев. Главная формулировка – «отрицательно настроенный контингент». После долгой беседы с Буяном и начальником колонии решили, как бы это смешно не звучало, дать Якову Григорьевичу шанс на исправление.

Выходил наш страдалец уже не в карантин, а в Ц.А.О. (центр адаптации осужденных). Находились в нем Зэки по два месяца, но те, кто плохо себя вел, до 6 месяцев по закону, а то и больше. Те же маршировки, те же песни, тот же гимн с утра. Яша постоянно благодарил Бога, что приехал он в лагерь не зимой, а летом, что было очень большим плюсом. В адаптации 150 человек. Помещение огромное, шла постоянная стройка. Необъятное поле деятельности для любвеобильных гуманитариев. Тянули с Зэков и их родителей постоянно.

Из центра адаптации в отряд никого не пускали. В курилке все 150 человек, кроме актива, стояли, даже на корточках сидеть было нельзя! Если сел, значит, ты поддерживаешь воровские традиции. А за это – меры взыскания. Опять О.Б. или административная комиссия, которая проходила в ШИЗО. Молодые ребята за мелкие нарушения – не там встал, не там сел – писали объяснительные и ходили на эти проф.беседы. А там господа офицеры перевоспитывали их палками по задницам так, что пацаны ходить не могли.

Яша с глубокой горечью думал: «Да, мы злые Зэки, да, мы оступившиеся по жизни, но вы-то, полковники, майоры и т.д. сознательно ежедневно творите зло, так «перевоспитывая» молодежь каждый день, кроме выходных, по 20-30 человек?!»

Обычно Зэков заводили во дворик перед ШИЗО, ставили на монтану; на все ШИЗО орал агрессивно-наступательный «Рамштайн»… Зэков по одному заводили и верхушка администрации, как правило из трех-четырех человек, не считая младших сотрудников, назначала приговоры, кому выговор, кому сутки, кому проф.беседа. Приговоренных к проф.беседе вели в баню при ШИЗО. И там поднаторевшие в своем ремесле палачи дубинками учили ребят уму-разуму. Люди выползали оттуда с черными задницами…

Да, ничему не учат наше высшее руководство печальные и суровые уроки истории. Такие жестокости и такой беспредел (не только бессмысленный, но и прямо дающий обратный результат) по отношению к гражданам своей страны могут происходить только по команде руководства или, как минимум, с его молчаливого согласия. А может быть те, кого вы сегодня колотите, завтра окажутся последним стратегическим резервом командования, как в годы войны? Кто, кроме них будет штурмовать укрепленные высоты и пробивать бреши в обороне врагов? Кстати, вы не забыли сколько сотен тысяч, даже миллионов, советских граждан воевало на стороне Гитлера против своей Родины? Догадываетесь, почему их было так много?

И разве вы никогда не думали, что те, кого вы унижаете и ставите перед собой на колени каждый день, просто лучше вас?

Сократ, Франсуа Вийон, Рылеев, Достоевский, Королев, Туполев, Шаламов… и ещё тысячи – это всё ваши подопечные. А кто из ваших? – Ну, Берия, Ягода, ну Ежов… и всё.

Разве не вы лупили по щекам лучшего мирового прозаика Федора Михайловича Достоевского? Разве не вы ломали челюсти главному конструктору Сергею Павловичу Королеву?

Подумайте, тугодумы, о том, что среди тех, кого вы сегодня колотите по мозгам, может оказаться будущий конструктор летающих тарелок. А может он уже изобрел их, только очень не хочет, что бы такая сволочь, как вы, распоряжались его изобретениями?!

Жестокость всегда рождает жестокость, а жестокость по отношению к своему народу рождает катастрофы.

Не переусердствуйте, господа, облеченные властью. Со всякой властью придется расстаться, а память – останется.

…Несмотря на все эти передряги, не обращая внимания на каждодневные встряски, Яша умудрялся ещё балагурить и смеяться над собой и над другими Зэками. Он надеялся на свиданку. Сколько ему пришлось перестрадать, претерпеть, перешагивая чрез свою гордость, каждый день, ломая самого себя! Только чтобы увидеть свою Лизу и поддержать её в трудную минуту жизни, и просто обнять её после долгих двух лет разлуки.

И вот он, долгожданный день встречи, в которой было столько эмоций, тепла, нежности. Свидание это оставило глубокий отпечаток в сумрачном внутреннем мире Якова. Их одинокие души всегда стремились друг к другу. Последние сутки Лиза не просыхала от слез, какая-то горькая печаль туманила её чудесные глаза. Какое-то смутное предчувствие говорило ей, что это их последняя встреча. И Лиза почти не скрывало это. А Яков ослепленный чувством радости, не мог ничего разглядеть. Он только успокаивал Лизу и старался вселить в неё надежду. Ему и самому казалось, что все будет хорошо. Здоровье Лизы было никудышным, иммунитет был ослаблен, врачебное вмешательство было просто необходимо. На выходе со свиданки было очень трогательное расставание. Опять слезы. Яков последний раз обнял свою Лизу, успокаивая ее. И печально побрел к себе домой, в зону.

Яков упорно постигал новое, преодолевая свои слабости, смиряя свою гордыню. Тем более что он обещал Лизе, что постарается быстрей освободиться, чтобы быть вместе с ней и сыном. Увы, пути Господни неисповедимы. Человек предполагает, а располагает Господь.

Ровно через две недели Лизы не стало. Яков чувствовал, что что-то не так, но объяснить себе ничего не мог. Не было писем от Лизы, позвонить он не мог, Попросил приятеля, чтобы он позвонил при первой возможности. Сито, друг Якова, позвонив и узнав о смерти Лизы, очень не хотел расстраивать Яшу, мучился целый день, не зная, как сказать об утрате близкого человека. Тем более, что он знал об их отношениях, знал, что Лиза была для Яши самым дорогим человеком. Но, все-таки, собравшись с духом на вечерней проверке, когда отряд адаптации после многочасовой муштры стоял на исходной, Сито позвал Яшу на склад и сообщил ему о смерти Лизы.

У Яши перехватило дыхание, какой-то комок застрял в горле и не давал дышать, ноги подкосились, Яша пошатнулся и рухнул на землю, слезы непроизвольно текли из глаз, и давила, давила какая-то ужасная пустота…

Все потеряло смысл. Боль от потери близкого человека сжала его со всех сторон своими когтистыми лапами. От неожиданного удара реальность представляла себя в других тонах. Яша не раз видел смерть не близких людей, и отношение его к смерти было ровное, обыденное. Все умрем рано или поздно. Но сейчас он испытал новые чувства.

Все мысли его и мечты были связаны с Лизой. В жизни было много потерь, но никого Яша не винил в своей неудавшейся жизни. Сам во всем виноват. Лиза была для него единственным поистине дорогим человеком. И вот её не стало. Когда он томился в этом зарешеченном мирке, мысли о ней согревали его, вселяли надежду, укрепляли веру и терпение. И вдруг так неожиданно весь смысл его жизни, все его планы рухнули безвозвратно.

… Если внимательно приглядеться к людям, то окажется, что у разных людей хороших качеств, все-таки больше, чем плохих. Несмотря на тяжелую обстановку, ребята с глубоким пониманием и сочувствием отнеслись к Яшиной беде. Все старались поддержать его, сказать что-то доброе. Только благодаря им Яков не наделал непоправимых глупостей. Хотя в голову лезли всякие черные мысли. Первый раз в молитве Богу Яша просил его о смерти. Конечно, были ещё родные, но связь с ними не была столько глубоко духовна, как с Лизой. Все мысли Якова устремились к Господу, который один знает о нас все. Яша замкнулся, делал все механически: зарядки, маршировки. Выполнял все режимные требования. Мысли его были далеко в поднебесье. Потом он не раз поблагодарит Бога за то, что весть о смерти Лизы застала его именно на 8-ке.

Будь он на воле, неизвестно, какую бы роковую роль сыграл этот неожиданный удар судьбы в его жизни. Господь устраивает все мудро, на пользу нашей душе. В горячке происходящих событий, мы не замечаем, какой живительный бальзам изливает Он на раненую душу. Тело наше и разум сопротивляются этому и, по привычке, ищут, и часто находят, выход в эмоциональных безрассудствах. Но сильна воля Господа. Ничего нет случайного. В этом мире все продумано на небесах, и ни один волос не упадет с головы нашей без воли Господней.

Яша начал осознавать, что вокруг него какой-то невидимый мир живет своей особой жизнью, возникло ощущение, что кто-то ведет его по жизни, стараясь уберечь от глупостей и увести от непоправимого. Для чего мы здесь? Почему, как слепые котята без поводыря, мы все время стремимся куда-то, упираемся в глухие стены, но так и не можем понять, куда же нам идти? А души наши слабенькие и неокрепшие, как недозрелые плоды бездуховного воспитания.

В общем, в этот период в душе Якова зарождались новые для него понятия и представления. Он, как беременная женщина, бережно вынашивал свое собственное понимание жизни. Находясь в столь людном месте, он постоянно вел внутреннюю беседу, как бы спорил сам с собой. Вопросов было больше, ответы он искал, и находил, в духовной литературе. В ней было все, чего искала его измученная душа.

Да и жить надо было дальше. Там на воле, оставался сын, которого он нежно-нежно любил. Теперь все мысли и устремления были направлены к нему. Надо было устроить свою жизнь в лагере и постараться побыстрей освободиться. А Господь учил Якова терпению. Теперь Яков как бы общался с Богом через книги. А его изголодавшая душа лихорадочно всё впитывала в себя.

Незаметно подошел день распределения из центра адаптации. Осужденных переводили в зону. Все это в одной зоне, но разные секторы, чтобы Зэки из жилой зоны не пересекались с административной зоной, где находились Ц.А.О. и карантин. Администрация разделила эти два контингента, вновь прибывших и старых Зэков. И режим был разный. В административной зоне делали все, чтобы изменить и перестроить психику Зека. Постоянными маршировками и песнями делали людей роботами, чтобы они ни о чем другом не думали, кроме дома. Давали понять сразу: ты попал не на курорт. Для этого шли в ход разные изощренные и испытанные способы. Нашему Якову было с чем сравнить эту 8-ку.

До неё было ещё 4 лагеря и малолетка. Начал он свое плавание по лагерям в конце 80-х. Застал на нарах практически все политические режимы: коммунистические, перестроечные, демократические. … И у каждого времени были свои плюсы и минусы, свои вольности и притеснения, свои безобразия и порядок, и свой переходящий по эстафете бардак.

Сейчас, когда благоуханная помойная грязь Запада беспрепятственно хлынула на широкие российские просторы, и люди и ценности стали другими. В основном, материальными. Ларечников уже больше, чем рабочих. А число миллионеров скоро сравняется с числом нищих. Идут постоянные ожесточенные схватки за собственность, а те изощренные приемчики, которые при этом используются, вызывают зависть даже у самых матерых Зэков. А вот если бы эти неугомонные хапуги на досуге почитали Библию, они бы, бедненькие, узнали, что уйдут они из этого мира, как и все, то есть, «голыми и нищими». Ненасытная алчность людская с одной стороны является «двигателем прогресса», а с другой, удушает все сферы человеческой деятельности, в том числе и правоохранительную.

Несмотря на суровую казарменную обстановку и провалы в личной жизни, появились у Якова и в 8-ке товарищи:

Медведь – взрослый мужчина, здоровый как бык, высокий, физически хорошо развитый, голубые глаза, прямой проницательный взгляд. На всё имел свою точку зрения и всегда отстаивал её. В общем, настоящий мужик. Был старшиной на отряде. Из-за разногласий с администрацией и начальником отряда по вопросу режимных требований, сложил с себя полномочия старшины. Отказался от всех льгот, предоставленных ему администрацией. За все это был переведен обратно в Ц.А.О. Кстати, это был единственный случай. Много кого к нам переводили из жилой зоны, но из старшин он оказался единственным. Когда он зашел к Б.И.О.Р.У. Буяну, тот попытался нагнать на него страху, якобы за безответственную работу. Так как старшина работает с администрацией, то и ответственность за отряд у них общая. Медведь попытался все объяснить, но Буян ничего не хотел слушать. И тогда упрямый Медведь весело сказал ему:

– От вашей жуби у меня кое-что встаёт.

Буян вскипел, был взбешён такой неслыханной наглостью, орал грозно и долго, как и подобает заслуженному офицеру. Очень уж редко ему кто-то противоречил. Он пообещал Медведю, что сгноит его в Ц.А.О. на маршировках. Но так как у Медведя было варикозное расширение (воспаление) нижних конечностей, ему было дано освобождение по медицинской части. В некоторой степени, это его и спасло. И когда все погибали на плацу в 30-ти градусную жару, Яков и Медведь стояли в сторонке, наблюдая происходящее и сочувствуя слабеющей братве, или тащились сзади строя и юморили над нелепой серьезности обстановки. И ещё один тип ходил с ними позади строя.

Самый знаменитый карманник г. Н-ка Ваня «Воробей». Рост – метр с кепкой. Как раз почти по пояс этим двум детинам: Якову и Медведю. Но в своем деле он был лучший спец. Выглядел как ребенок. Глядя на него, никто и подумать не мог ничего плохого. Но за этой скромной внешностью скрывалась настоящая гроза всех лохов и лохушек. Одним словом – виртуоз. Когда он приехал в зону, он наплевал на все требования, показал всем встречающим фигушку и сказал:

– Ну, несите меня в изолятор, фраера е-ные.

Бить его не стали. Уж очень мал. Его повели по всей зоне и активисты, здоровые дяди, уговаривали его подчиниться. С чем-то он согласился, но в основном, остался на прежних позициях. На него даже робы не было подходящей. Буян распорядился, что бы шили на заказ. А Зэки мастера славные. Все перешили, даже обувочку 35 размера нашли, и сделали из Вани щеголька №1 в зоне. Ваня в ЦАО никому не давал покоя: хохмил, придумывал клички и раздавал их налево и направо, слушался только Яшу и Медведя, как старших братьев. Яша вообще постоянно был с Воробьем. Если тот с кем-нибудь ругался или обижался на что-то, то он его по-дружески успокаивал. Администрация закрывала на этого неугомонного ребенка глаза. А он и рад был, пользовался этим, то разыгрывая кого-нибудь, то раздавая подзатыльники лохам. Но когда Ваня смеялся, его прокуренный хохот был слышен далеко за пределами адаптации. А смеялся он практически полдня. Часто ругался с Метисом, своим дружком на свободе. Они были одного возраста, но Метис, в отличие от Вани, был огромным мужиком, состоял на должности (чтобы освободиться условно-досрочно). И на этой почве Ваня его постоянно подкусывал.

Когда Зэки приходили в адаптацию, они собственноручно писали заявления в какую-нибудь секцию, например: физкультурная секция, отвечающая за спорт; секция досуга; секция трудовой адаптации; СДИП (секция дисциплины и порядка), СДИПовцы – то же, что и дружинники на свободе: суют свой нос везде, куда не следует. Зэки их очень не уважали. Это сейчас, когда политика руководства немного изменилась, все секции и активы, как бы убрали. А тогда, в 2008-209гг., и раньше, это были весьма актуальные структурные подразделения.

Администрации было на руку, чтобы большинство осужденных вступали в эти секции. Это было своего рода сито. Вот посмотрите: отрицательно настроенных осужденных нет. Одни активисты. Администрация старалась под корень вырубить воровскую масть, чтобы её и близко не было. Те, кто отказывался и упорствовал, через О.Б. (отдел безопасности) и после физических наставлений направлялись в КИЧ ШИЗО. А откуда все, кто хотя бы мысленно поддерживал старые традиции уголовного мира, практически не выходили.