Текст книги "Следы всегда остаются"

Автор книги: Федор Грецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

XI

– Товарищ майор, – докладывал Никулин. – Местожительство «Васьки» установлено, и Пешкина была у него.

Он полностью передал весь разговор.

– Значит, назначил свидание в парке? – спросил майор.

– Да.

– Она была там?

– Была.

– Что он ей сказал на этот раз?

– Пока не знаю. Но разговор у них был бурный. В парке он к ней не подошел. Видимо, боялся ловушки, хотя никто из них – ни Кошкин, ни Пешкина – не знали, что мы за ними следили. Выйдя из парка, она пошла на Ломоносовскую. Потом он догнал ее и о чем-то говорил.

В кабинет вошел дежурный и сообщил, что к Никулину пришла Пешкина.

– Пригласи сюда, – распорядился майор.

Пешкина вошла. Она обстоятельно, со всеми подробностями рассказала о встрече с Кошкиным.

– Значит, начинает угрожать? – спросил майор.

– Немножко, – Пешкина улыбнулась.

– А потом что? Вы были в бане?

– А как же, была… Мне уже самой интересно, что он будет дальше говорить.

Никулин с укоризной посмотрел на смелую женщину. Бородин наградил лейтенанта суровым взглядом: могло ведь случиться все.

– Что же там? – ласковее прежнего спросил Бородин.

– Прихожу, значит, в баню. Кошкин пил пиво. Увидя меня, встал из-за стола, подошел и говорит: «Иди за мной». Сам – в дверь и на выход. Я за ним, конечно. В скверике остановился и говорит: «Вот та женщина, которая под деревом стоит, все о Пете знает и тебе расскажет». Подходим к ней ближе. Кошкин говорит: «Знакомьтесь». А женщина протягивает мне руку и говорит: «Мы знакомы, правда, Галя? Я – Шура Лунева».

– Лунева? – переспросил лейтенант Никулин. – Товарищ майор, – вмешался он. – Шура Лунева весовщица товарной конторы.

– Хорошо, товарищ Никулин, – остановил его жестом Бородин. – Что же дальше, продолжайте, – попросил он.

– Кошкин ушел, а Лунева взяла меня под руку и повела. Начала к чему-то детство свое вспоминать. Потом стала о Кирике рассказывать. Дошли до набережной. «Вот здесь, – говорит, – я живу». Мы остановились, несколько минут постояли, кое о чем поговорили, а потом, после некоторого молчания, она стала говорить, что я напрасно говорю, что Вася знает об убийстве Кирика. Если, говорит, нужно найти парня, который увел его, то Вася найдет. «А я Васю и не подозреваю, – отвечаю я ей. Пусть мне того парня, что ушел с Петей, найдет». «Приходи завтра утром, – говорит она, – на остановку трамвая, и он приведет его». На этом мы и разошлись… Я пришла домой, рассказала все мужу, но он запретил мне идти на трамвайную остановку.

– И правильно сделал, – заметил Никулин.

На лице Галины появилась виноватая улыбка.

– Боится. У нас ведь двое детей. Знаете, все может случиться. Но я их не боюсь, – закончила она резко. – Пусть они боятся, у них грязные души.

Никулин провел Пешкину до самого дома, несмотря на то, что она упорно отказывалась.

На обратном пути он думал, как поступить с Кошкиным и Луневой. Они двое или еще кто? Три выстрела, на месте убийства следы по крайней мере троих. Тот третий или третий и четвертый могут скрыться, если заметят, что-либо неладное. Но Галина Пешкина уже заронила подозрение у преступников. Теперь они постараются выяснить, одна ли она знает об этом «Васе», о парне. Выпущенные на свободу, если они и участвовали в преступлении, ничего определенного не скажут преступникам. Одной Галине Пешкиной придется рисковать. И сможем ли мы в любую минуту помочь ей?

Со всеми этими сомнениями он пришел к Бородину.

– Положимся на ее смелость и находчивость и на наше внимательное отношение ко всему случившемуся.

XII

– Что это ты, милая, хитрить надумала? – такими словами встретила Шура Лунева Пешкину, как только увидела ее. – Мы тебя весь вечер прождали, а ты и не пришла.

– А кто это «мы», – недобро глядя на нее, спросила Галина.

– Я и Вася, – ответила Лунева.

– А зачем приходить? Вы мне не нужны.

– Ты же просила найти парня, который приходил за Петром Кириком. Вот мы и нашли его.

– Где же он?

– Сейчас его нет, на работе, а вчера был. А тебе он еще нужен?

– Конечно, – неожиданно для себя ответила Галина.

– Тогда давай встретимся вечером, он обязательно придет.

Галина колебалась, но старалась не выдать себя. Она знала, что подвергает себя и семью опасности.

– Хорошо, – бросила она небрежно. – Только это в последний раз. И вообще, Шура, тебе, наверное, так же, как и мне, следовало помочь узнать, кто увел Петра Кирика. Если это твои близкие друзья, они что-то знают, спроси у них и скажи сестре Кирика.

– Они мне такие же друзья, как и тебе, – грубо ответила Лунева. – Тебе интересно, ты и узнавай.

Когда солнце скрылось за горизонтом и в воздухе повисла вечерняя прохлада, Галина Пешкина, снова никого не предупредив, пошла на опасное свидание.

– Идем скорее, Вася ждет на Заречной, – сообщила Лунева.

Обе шли молча, изредка перебрасываясь словами. У реки, возле узенького деревянного мостика их встретил высокий худощавый человек в клетчатом костюме. Подойдя к нему, Лунева скороговоркой сообщила:

– Ну, вот я и привела ее.

Человек с ног до головы оглядел Пешкину и, сплевывая, сквозь зубы произнес:

– Здравствуйте, гражданочка.

– Здравствуйте, – ответила Галина, оглядываясь на Луневу.

– Теперь и поговорите, а я пойду… – равнодушно бросила Лунева.

– Что ты, я одна не останусь, – проговорила Галина и рванулась вслед за Луневой.

– Нам нужно объясниться, – медленно произнес худощавый человек, – без свидетелей.

– Ну, что же, – понимая недоброе, произнесла Галина, – пусть и Шура останется. Я вас никогда не видела и не знаю, о чем нам говорить. Слышишь, Шура, это не тот, который стучал в окно.

– Меньше разговоров, – сказал худощавый и скомандовал: – Идите обе за мной, – и, не ожидая согласия, зашагал по мостику на противоположный берег.

Возле зарослей ивняка он неожиданно остановился и, повернувшись к Галине, резко спросил:

– Что тебе нужно от Кошкина?

– Ничего, – неуверенно промолвила Галина, боязливо оглядываясь по сторонам.

Тон разговора, вид худощавого уже не оставляли сомнения, что она зашла слишком далеко и опасения мужа были вполне основательны – перед ней был какой-то бандит, возможно тот, который и убил их соседа.

– Ты же преследуешь его! – прохрипел он почти в лицо. – Видишь это? Запомни! – Он достал из кармана пистолет и повертел перед лицом испуганной женщины.

Галина не помнила, как дошла в этот вечер домой. Почти не раздеваясь, бросилась в постель. В ее ушах звучали последние слова худощавого: «Ты у нас на примете, запомни».

Худощавый оказался точным. На второй день, когда поздно вечером Галина возвращалась из города домой, ее снова встретил незнакомый человек.

– Пойдем, поговорим, – сказал он грубо.

– Отстаньте от меня. Я не хочу говорить ни о чем.

– Шура, выйди сюда и скажи, что она у нас на примете.

– Иди, Галя, не бойся, – проговорила Шура, – я же здесь.

– Тот самый решил тебя отблагодарить, – сказал незнакомец.

– За что вы меня благодарить вздумали?

– За выполнение обещания.

– Ничего я не хочу, отстаньте от меня.

– Да что ты, Галя, волнуешься? Тебе за молчание деньги дают, – вмешалась Шура. – Возьми, здесь пять тысяч.

– Не надо, не возьму, – решительно отказалась Галина.

– Хорошо, можешь деньги не брать, но распишись, что ты деньги взяла. – Парень зажег фонарик, достал из кармана ручку и листок бумаги.

– Вы что, с ума посходили? Зачем вам расписка?

– Тише, – перебил парень. – Распишись!

Он, не спеша, как и худощавый, достал пистолет и привычным движением повертел им перед лицом испуганной женщины.

– Ставь подпись вот здесь и запомни, никому ни слова. Теперь можешь быть свободной. Уходи, но помни, мы не шутим и болтунов не любим!

XIII

Наступило время действий. То, что случилось с Галиной Пешкиной, уже представляло серьезную угрозу. Без всяких опасений, что другие преступники поймут что-либо, Никулин мог арестовать весовщицу Шуру Луневу.

Эх, Шура Лунева, Шура Лунева, у тебя же хороший жених, у тебя все хорошее впереди, и вдруг – связь с преступниками. Зачем тебе прятаться в темноте, когда ты всегда могла ходить открыто по солнечной стороне жизни, смело и независимо смотреть в очи любого прохожего.

Идя к Луневой, Никулин даже колебался, прямо ли ей сказать или, может, помедлить, пощадить ее, сообщить потом, что все ее проделки известны милиции. Но потом, вспомнив Крамова, старых охранников, вспомнив, как тяжело они переносили случай с кражей, как он, Никулин, усомнился в честности Крамова, лейтенант перестал колебаться.

Лейтенант Никулин твердой походкой вошел во двор.

«Погибла, погибла я, – запричитала Шура, увидев его в окно. – Он меня арестует! – ломая руки, она стала бросаться из угла в угол. – Может покончить с собой? Раз и навсегда!?»

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – вытирая слезы, произнесла она.

В комнату вошли лейтенант Никулин и понятые, два молодых, быстрых парня, суровые на вид, еще более суровые, чем сам лейтенант.

– По имеющимся у нас данным, вы принимали участие в хищении шелка с грузового двора. Просим выдать его или мы будем вынуждены произвести обыск, – заявил лейтенант Никулин.

«Просим выдать, – про себя повторила Лунева, – но его-то у меня нет! Значит, он знает не все!», – а затем произнесла:

– Никакого шелка я не воровала.

Обыск продолжался более часа и ничего не дал. Но это нисколько не меняло положения. «Эх, Шура Лунева, – вздыхая, глядел на нее Никулин, – ты ведь совсем молодая, такая бойкая, острая на язык, сейчас стоишь растерянная, молчаливая. Ты еще надеешься на что-то. Напрасно».

– Вам придется пройти с нами, – предложил Никулин, заканчивая оформлять протокол.

– А зачем? Ведь вы видите, что я не виновна.

– Если не виновны, разберемся и отпустим.

– Шура, что случилось? – спросил Алферьев, увидя во дворе Луневу, шагающую вместе с работниками милиции.

– Какое-то недоразумение, – посмотрев на него, смело ответила она.

– Но ведь мы должны идти в театр.

– Сегодня пойдете сами, – вместо молчавшей Шуры ответил лейтенант Никулин.

Допрос Луневой длился несколько часов. Она быстро и подробно рассказала свою короткую биографию, не задумываясь отвечала на все вопросы, связанные с поступлением на работу, но когда речь заходила о контейнере, она каждый ответ тщательно обдумывала. На многие вопросы она отвечала односложными «да», «нет».

– Вы знаете Василия Кошкина?

– Да.

– Вы вели с ним разговор о шелке?

– Нет.

– Вы разгружали контейнер с шелком и шерстью?

– Да.

– Кто его получал?

– Не помню.

Лишь иногда к этим ответам она добавляла несколько слов, но свое участие в краже категорически отрицала.

– Что же делать? – спросил Никулин Бородина, – обыск и допрос Луневой пока ничего не дали.

Лейтенант был очень молод. Он рассчитывал только на то, что он знает сам, что сделают работники милиции. Он каждый раз забывал о неопровержимых свидетельствах Галины Пешкиной. Поимка и разоблачение преступников не могут вестись без помощи рядовых советских людей.

В эти дни произошло еще одно важное событие.

XIV

Был субботний день и первая смена на заводе заканчивала работу в час дня. Как только раздался голос цеховой сирены, Лена Зайцева, работница завода, побежала домой. Наскоро поев, она приступила к уборке квартиры. «Сделаю все пораньше, а вечером в кино пойдем, – подумала она. – Яша тоже скоро придет».

Смахнув пыль с мебели и убрав комнату, Лена стала мыть пол и заглянула в кладовую.

– А здесь какой беспорядок!

«Времени еще много, нужно и здесь похозяйничать. – Лена стала доставать бутылки. – Многовато пьет Яша, нужно что-то делать».

Взяв ящик со старой обувью, Лена вытащила его в прихожую и опрокинула. Столб пыли ударил ей в лицо. В ящик сбрасывали только старую обувь и ненужные вещи. Вдруг взгляд ее упал на подозрительный сверток. «А это что такое?» – подумала она, взяв его в руки. Сверток был тяжелый. «Железка какая-нибудь? Так зачем ее так аккуратно заворачивать?»

Она стала медленно разворачивать сверток. Чем больше она разворачивала, тем тверже и тяжелее становился предмет.

– Пистолет! – произнесла она с испугом. – Для чего же он хранит пистолет?

Лена быстро завернула его в прежнюю тряпку, бросила в ящик и забросала обувью.

Кое-как, наскоро закончив уборку, она взяла книгу и легла на диван. Ей хотелось отдохнуть, но тяжелые думы легли на ее душу. Лена знала, что Яков уже сидел в тюрьме за кражи. «Еще и года нет, как он вышел, – подумала она. – И вновь пистолет? Ведь он клялся, что к прошлому возврата нет. Значит, обманул! А все ли он рассказал мне о своей жизни? Да и сейчас часто приходит домой пьяным, а зарплату приносит всю. На какие же деньги он пьет»?

Лена отложила книгу в сторону и долго думала, как ей поступить.

Наконец пришел Яков, но не один, а с друзьями.

– Лена, приготовь чего-нибудь закусить, – бросил он с порога. – Водку мы с собой принесли.

– А без этого нельзя было, – тихо ответила Лена, – ведь вы уже и так выпили.

– Ладно, ладно, – успокаивал он жену. – Не обращайте на нее внимания, хлопцы, она у меня всегда ворчит. А сегодня вообще что-то не в настроении. Давайте в картишки бросим, пока закуску приготовит.

В грязных спецовках они сели за чисто убранный стол и стали играть в карты. Клубы дыма и пьяные голоса наполнили комнату. Лена побежала в погреб, набрала огурцов, помидор и яблок и поставила на стол. Увидя, как растоптан ее труд, она хотела выругать непрошенных гостей, но промолчала. Из кухни принесла картофель, котлеты, хлеб, селедку. Поставила каждому по тарелке положила приборы.

– Чем богаты, тем и рады, можете пить, – с нескрываемым презрением произнесла она, а сама ушла в спальню.

Вскоре раздался голос Якова.

– Лена, Лена, где ты?

– Что тебе нужно? – услышал он плачущую жену.

– О-о-о, да ты, кажется, ревешь? Иди просвежись и принеси нам пол-литра.

– Хватит, Яша, – остановил его кто-то. – На сегодня хватит.

– Никуда я не пойду, – вновь ответила Лена. – Пора расходиться.

Терпение покидало ее.

– Вы нас извините, Леночка, – произнес брат Якова, Нестор, высокий, жилистый, давно не нравившийся Лене. – Старые друзья встретились. Вместе камни в колонии таскали.

– Лучше бы вы забыли об всем этом, – произнесла Лена, смахивая слезы. – Начинайте настоящую жизнь.

Проводив последнего компаньона и закрыв дверь, Лена вошла в комнату и не узнала ее. Валялись бутылки и окурки от папирос, куски хлеба и недоеденные огурцы, картофель, стояла недопитая водка и перемешанные остатки закуски. Скатерть запачкана сажей, пол утоптан грязью.

– Слушай, Яша, я хочу с тобой поговорить серьезно, – подойдя к мужу, сказала Лена. – Ты посмотри, что вы наделали.

– Ну, Лена, прости. Так получилось, понимаешь. Друзья по несчастью встретились.

– Ты же обещал забыть старое.

– Я буду стараться.

– Скажи, Яша, а зачем тебе пистолет?

– Какой пистолет? – как бы не понимая, о чем она спрашивает, произнес он. – Ты о чем это говоришь? – Зайцев свирепо уставился на жену.

– О пистолете, который лежит в ящике со старой обувью.

Яков понял, что Лена видела пистолет и отрицание бесполезно. Он подскочил к ней и закричал:

– А зачем ты полезла? Кто просил тебя?

– Квартиру убирала, – спокойно отвечала она, – и случайно наткнулась.

– Ты никому ничего не говорила?..

– Я – нет, а ты должен сказать, – и после некоторого молчания добавила, – милиции.

– Да ты знаешь, что ты говоришь?! – закричал Зайцев, расхаживая по комнате. – Ведь меня опять посадят.

– Не посадят, если сам пойдешь, скажешь и пистолет сдашь.

– Не пойду, не скажу и не сдам, – наотрез отказался он.

– Но почему?

– Потому, что пистолет не только мой.

– А чей же?

– Тебя это не касается.

– Яша, – уговаривала его Лена. – Иди и скажи, а не то…

– Что не то?

После небольшого молчания она добавила:

– Я сама сообщу.

– Да я тебя убью! – закричал он, подойдя к ней и тряся кулаками. – Ты плохо меня знаешь. Предупреждаю, – протяжно произнес он.

Больше в этот день они не сказали друг другу ни слова.

XV

Как всегда, у майора Бородина было особенно много посетителей.

Лена Зайцева, сидя в приемной и ожидая своей очереди, все думала об одном и том же: «Говорить начальнику милиции о пистолете или вернуться домой и ждать, что будет дальше. Ведь Яков – муж. Может быть, он исправится и через некоторое время сам заявит?» Но вторая мысль сменяла первую: «Не скажет он сам, – думала она. – Я же долго и как могла упрашивала, но он категорически отказывается. А почему отказывается?» И на этот вопрос Лена нашла ответ: пистолет действительно принадлежит не одному Якову. «Значит, он не порвал со старым, – рассуждала Лена, – тогда нужно обязательно заявить. Хотя и жена, но я не имею права молчать. Я прежде всего советский человек. Я не имею права молчать».

Когда очередь дошла до Лены, она встала, одернула платье, поправила волосы и решительно направилась в кабинет.

– Я не с жалобой и не за советом, – сразу заявила она.

Бородин, улыбнувшись, спросил:

– А с чем же вы?

– Товарищ майор, я знаю вас очень давно. Знаю, что вы примете правильное решение: если надо – арестуете, если не нужно – освободите.

Бородин внимательно слушал ее. Людей в приемной было еще много, но он приготовился терпеливо слушать.

– Я решила рассказать кое-что о своем муже.

– О муже? – переспросил Бородин.

– Да.

– Что случилось, говорите, я слушаю вас.

– Тяжело говорить, но нужно. Муж незаконно хранит пистолет…

– Пистолет? – вновь переспросил Бородин.

– Да, пистолет. Я сама видела его. Он лежит завернутый в тряпку, в ящике со старой обувью.

Бородин поднялся, подошел к молодой женщине.

– Я говорю вам правду, – сказала она достаточно твердо.

– Я вам верю, – сказал Бородин, возвратившись к столу, нажал кнопку звонка.

– А как вы? – обратился он к Лене. – Вместе с лейтенантом поедете домой, или сами.

– Я могу и вместе, – с той же твердостью произнесла она.

Недоброе почуял Яков Зайцев, увидев жену вместе с двумя работниками милиции. Он зло посмотрел в окно, скомкал папиросу, которую держал в зубах, бросил на пол и приготовился к встрече.

– Прошу, прошу, заходите, – стал приглашать он Майбороду. – Чем могу служить?

Он искоса посмотрел на жену.

– Прежде всего, сдайте пистолет.

– Какой пистолет? – как бы не понимая о чем говорит Майборода, спросил Зайцев.

– Тот, что вы незаконно храните.

– Вы меня с кем-то путаете, товарищ лейтенант.

Майборода вопросительно посмотрел на Лену. Она отрицательно покачала головой. Лейтенант понял и ее, и Зайцева.

– Зайцев, – снова обратился к нему Майборода, – перестаньте прикидываться, сдавайте пистолет, и я гарантирую вам свободу.

– Знаю я вашу свободу, шесть лет на своем горбу ее носил. Вы что? Вот этой поверили?

Зайцев подскочил к стоявшей у окна Лене и хотел ударить ее, но один из милиционеров схватил его руку.

– Посадите его, – приказал Майборода. – Будем сами искать.

Он сразу пошел в кладовую, вытащил ящик и стал выбрасывать обувь. Первая, вторая, третья пара. Выброшена половина ящика, больше половины, и, наконец, последняя пара лежала на полу. Пистолета нет. Майборода еще раз перебрал обувь.

– Зайцев ожидал нас, – подумал Майборода. – Куда-то перепрятал. Но, ничего, найдем!

Осмотрели кладовую, кухню, первую, а затем вторую комнаты. Тщательно перебирали каждую вещь, выкладывали все книги, простукивали пол, крышки столов и буфета, проверяли матрацы и перины, перебрали картофель и крупу.

– В квартире нет, – произнес Майборода.

Зайцев улыбнулся.

– Нигде нет, пустую работу затеяли.

– Отдай лучше добровольно, – вставила Лена. – Тебе же лучше будет.

– Что отдавать-то? – взглянув на жену, с угрозой процедил Зайцев. – Привела и не знаешь, как расхлебаться.

– Ищите, товарищ лейтенант, ищите хорошо, и найдете. Пистолет час назад был дома.

И вновь обыск. В сарае перебросали все дрова, осмотрели крышу, просеяли уголь. Но и там пистолета не было.

Зайцев был доволен, внимательно наблюдая за происходящим.

«Остался один колодец, – подумал Майборода. – Неужели там? – Он задумался. – Да, только в колодце. Унести за час он никуда не мог. Это было бы слишком наглядно. Ну, что ж, полезем».

Колодец был глубокий. Майборода обвязал себя толстой веревкой, второй конец которой привязал к недалеко стоящему дереву, и с помощью других работников стал медленно спускаться вниз. С трудом он добрался до воды и стал ощупывать дно колодца. Не прошло и нескольких минут, как наверху почувствовали, что Майборода дергает веревку. Они стали поднимать его.

– Вот ваш пистолет, Зайцев. Далеко спрятали, но как видите, бесполезно.

Майборода развернул завернутый в тряпку хорошо смазанный пистолет и показал его Зайцеву.

– Нашли. Не думал, – сквозь зубы процедил тот. – Ваша взяла. – А потом, помолчав, добавил, обращаясь к Лене: – Можешь радоваться, мужа милиции сдала.

– Ты сам себя сдал, – ответила Лена. – Я говорила, по-хорошему надо сделать.

Как только Зайцева ввели в кабинет майора Бородина, он сразу узнал его.

– А-а-а, старый знакомый. Садись.

– Здравствуйте, – волком глядя на Бородина, отвечал Зайцев.

– Ну, как, сразу будешь рассказывать или время для обдумывания дать? – спросил Бородин.

– Нечего обдумывать, гражданин майор. Как говорят, с поличным взяли.

– Этого мало, Зайцев. Расскажи, где взял пистолет, для чего?

– Давно он у меня, гражданин майор.

– Как давно?

– Еще до ареста он у меня был.

Бородин и Майборода переглянулись, каждый подумал: правильно ли говорит Зайцев?

– А для чего вы его хранили?

– Для смелости, гражданин майор.

– На ту кражу, за которую вас судили, вы тоже его с собой брали?

– А как же, брал, конечно.

– Скажи, Зайцев, а после освобождения тоже успел на «мокрые» дела ходить?

– Нет, что вы! После освобождения я старое забросил.

– А почему вы сами не сдали пистолет?

– Боялся, что опять посадите.

Оформив протокол допроса, Зайцева увели и водворили в комнату задержанных.

– Немедленно поезжайте в НТО и узнайте результаты отстрела пистолета, – распорядился Бородин, обращаясь к Майбороде.

Оставшись один, майор Бородин открыл толстые дела оперативных разработок, стал перечитывать их. «Лунева и Кошкин в краже шелка, безусловно, замешаны. – прочитав первое дело, подумал Бородин. – Но они же с кем-то действовали вместе. Кирик помогал грузить. А не принимал ли участие и Зайцев? Ведь Кирик убит из пистолета».

Размышления Бородина прервал телефонный звонок.

– Товарищ майор, – услышал Бородин голос Майбороды. – Первая новость: все гильзы, обнаруженные у магазина, за который был осужден ранее Зайцев и его однодельники, выстреляны из его пистолета.

– Попросите НТО немедленно посмотреть гильзы и карточки с места убийства Кирика. Все остальное отложите пока в сторону.

Бородин взял второе дело и стал перечитывать его. В одном из донесений говорилось, что «Косой» (это была уличная кличка Зайцева) рассказывал «Моряку» о каком-то «мокром деле». Но «Моряк» тогда не был установлен, а брать Зайцева по одному донесению не могли.

К райотделению подъехала машина. Из нее вышли начальник НТО и Майборода.

«Что это они вдвоем приехали?» – не успел он подумать, как они открыли дверь и почти одновременно крикнули:

– Есть, есть, товарищ майор!

– Да что есть? Толком говорите.

– Есть пистолет, из которого был убит Кирик.

Бородин встал из-за стола, схватил фотографии отстрелянных гильз и стал их внимательно рассматривать. Все было ясно. Не нужно читать и заключение эксперта.

Приведенный в кабинет Зайцев, увидев лежащий на столе обнаруженный у него пистолет, несколько гильз и фотографии, аккуратно наклеенные на синих следственных бланках, немного смутился. Находясь в заключении, он не один раз слышал, как по гильзам определяют, из этого ли пистолета произведен выстрел.

Сев на указанное место, Зайцев опустил голову и ждал вопросов. Еще сидя за перегородкой, он видел, как к следователю прошли его первая жена с матерью. «Как их быстро нашли, – только подумал он, – живут в районе, а уже успели доставить. Это для очных ставок».

Прошел лейтенант Никулин. «Этот, наверное, ведет дело».

Бородин, Никулин и Майборода долго смотрели на Зайцева. Тогда был почти мальчиком, а сейчас вырос, окреп и не подумаешь, что он в колонии сидел. «С чего начать? Он может взять все на себя, а может и вообще что-нибудь придумать?» – думали они.

– Спрашивайте, – первым нарушил молчание Зайцев. – Спрашивайте, очных ставок с женой и тещей не потребуется.

Бородин криво улыбнулся: он знал, впереди будет тяжелый разговор.

– Вот вы думаете сейчас: попался молодчик, понял, что не выкрутиться и сам все решил рассказать. Не молодчик я. Нет. Преступник! Преступник был, преступником и остался. Хватит вести собачью жизнь. Все люди, как люди! А я? И я таким хочу быть! Все расскажу. Кошкина и Луневу возьмите.

– А мы их уже взяли! – спокойно произнес Бородин.

Зайцев этого не ожидал. У него перехватило дыхание. Он вздохнул и, махнув рукой, уверенно сказал:

– Правильно сделали. Я о них тоже говорить буду.