Текст книги "Следы всегда остаются"
Автор книги: Федор Грецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
IV
День шел за днем. Казалось, было уже достаточно данных, чтобы приступить к прямому выяснению обстоятельств дела. Птушкина и Воронкина занимались продажей шелковой ткани. Крамов жил с одной из них рядом, догадывался о возможной проверке пропусков, терялся, болел, явно выдавая свое необычное волнение в связи со всем случившимся. Молодой, немножко горячий лейтенант Никулин попросил у Бородина разрешения допросить Крамова в милиции.
– Ни в коем случае, – резко возразил Бородин. – И никогда не поступайте так, товарищ лейтенант, – добавил он после недоуменного молчания Никулина. – Побывать в милиции на допросе – это уже травма для советского человека. А если подозрения окажутся беспочвенными? И потом, – произнес он задумчиво, – с Крамовым, товарищ лейтенант, я поговорю сам. А вы уже там в конторе, если это необходимо, говорите с ним сколько угодно.
Бородин совершенно очевидно старался отвлечь внимание Никулина от Крамова. Это уже казалось странным. Если он что-то знает другое, почему не расскажет, не объяснит, или в данном случае речь идет об обычном упрямстве и нежелании верить фактам, чем кажется, отличался Бородин, «Кто думает о травме, а кому-то приходится чуть ли не сутками торчать в товарной конторе», – с раздражением подумал Никулин.
Снова в товарную контору он пришел злой, недовольный всем. И первым, кого он встретил, был Крамов, осунувшийся, бледный, опирающийся на палочку. Никулин, едва сдерживая себя, протянул ему руку, поздоровался.
– Ничего нового? – тревожно заглядывая в глаза Никулину, спросил Крамов.
«И он еще спрашивает!»
– Ничего, – буркнул Никулин.
– Что будем делать? – спросил его Крамов, приглашая в свой кабинет. Никулин вошел в маленькую, тесную комнатку с маленьким письменным столом и низким окном.
– Все документы на поступающие грузы хранятся у старшего кассира, – говорил Крамов. – Я не допускаю и мысли, чтобы он мог.
– А по отношению к кому вы допускаете мысль?
– Весовщицы? Вера Белобок, Шура Лунева, Ксеня Глушкина… – Нет, – решительно заявил Крамов.
– Тогда куда же девались документы? Они были у весовщиц.
– Ума не приложу, как могло случиться, – сокрушенно произнес Крамов.
«Странно, что он всех защищает, – подумал Никулин. – Но с весовщицами все же следует поговорить».
Он прошелся с Крамовым по грузовому двору. Здесь по-прежнему шла кипучая будничная жизнь. Глушкина и Лунева отпускали у пакгауза контейнеры, около них толкались грузчики, шоферы. Белобок в этот день не работала.
– Веселей, веселей грузите, – услышал Никулин звонкий голос. – Видишь, машины стоят.
– Это Лунева, – заметил начальник товарной конторы. – Видите, она в сером платьице.
– А на кого это она там кричит?
– На экспедитора «Обллегсбыта» Кошкина.
– Они знакомы?
– Да нет, она на всех кричит!
Подойдя к весовщицам и поздоровавшись, Никулин поинтересовался, как идет работа.
– Хорошо, – вновь услышал он звонкий задорный голос русоволосой Шуры Луневой.
Глушкина работала рядом, не обращая ни малейшего внимания на подошедших. Они обе действовали уверенно и быстро, остроумно отвечая на шутки.
«Смеются, шутят, как ни в чем не бывало, – подумал Никулин. А ведь кто-то из них знает о краже? Но кто?..»
Никулин попросил Крамова пригласить старшего товарного кассира Серегина. Медленной старческой походкой Серегин вошел в кабинет и сел на указанное место. Вся голова седая, лицо в глубоких морщинах, узловатые пальцы много лет трудящегося человека, простой шевиотовый костюм, штапельная рубашка и старенький, но аккуратно разглаженный галстук. Никулин постарался сдержать сразу появившееся чувство горячей симпатии к этому человеку.
– Скажите, товарищ Серегин, как могло случиться, что у вас уворовали пропуск на вывезенный шелк?
Серегин страдальческим взглядом посмотрел на Никулина, а потом, медленно разводя руками, произнес:
– Ума не приложу. Первый раз в жизни случилось.
– Скажите, а на кого можно все-таки подумать?
– Боюсь, чтобы напрасно не оговорить, – все тем же тоном отвечал Серегин.
– Ну, а кто заходит к вам?
– Весовщицы, только весовщицы, – повторил Серегин. – Больше я никого не пускаю.
– А не мог ли кто-нибудь специально зайти в вашу комнату, когда вы выходили?
– И это могло быть. Но за много лет работы ничего подобного не замечалось. Не знаю, о чем и подумать… Можете арестовывать меня. Дожился старик до морщин, а не поумнел, – он виновато смотрел на Никулина. Сквозь очки были видны капельки слез на близоруких глазах.
– За что же вас арестовывать? – смутившись, произнес Никулин.
– Как за что? – не глядя на Никулина, промолвил Серегин. – А если пропуска у меня уворовали?
– Возможно их и не было?
Серегин поднял голову, лицо его просветлело.
– И это могло быть, – произнес он и с видимым облегчением повторил несколько раз: – Это могло быть.
– Это не главное, – видя, что Серегин к хищению не причастен и успокаивая его, проговорил Никулин. – Главное – найти преступника.
Серегин молча согласился, но помочь он ничем не мог.
V
Крамов, Серегин, Глушкина, Лунева – никто из них сегодня не сказал ничего нового Никулину. С тяжелым чувством лейтенант отправился домой. Он шел по улицам, встречая счастливые беззаботные лица людей, наверное ни о чем плохом не думающих. Остановился у фонтана. Детишек возле него не было, как тогда, в тот день.
Вода струями с шумом поднималась и падала в широкий бассейн, легкий ветерок нес брызги, охлаждая лицо.
К фонтану вдруг приблизилась женщина, видимо чем-то взволнованная, но счастливая. Это было видно по ее сияющим глубоким глазам, по затаенной в уголках губ улыбке, по тому, как она держала на плече спадающую косынку. Никулин позавидовал ее счастью. Долго смотрел на нее, когда она, не обратив ни на кого внимания, пошла своей дорогой.
А потом он пошел и сам…
Случайная эта встреча потом всплыла в памяти. Женщина эта была Галиной Пешкиной. Неудачно сложилась жизнь у Галины. Родители умерли рано и ей самой пришлось строить свою жизнь. Еще девочкой пошла на фабрику. Вначале была ученицей, потом ей дали самостоятельную работу. В восемнадцать лет вышла замуж. Замужество оказалось несчастливым. Муж плохо зарабатывал. Да и то малое очень часто пропивал. Родилось двое детей. Галине приходилось и за детьми смотреть, и на фабрику ходить. Потом грянула война. Мужа призвали в армию, а через месяц получила она извещение о его смерти. Какой ни был муж, а жалко было. Много Галина плакала. Но кое-как утешилась, успокоилась, детишек в детский сад определила. Работать на фабрике приходилось много. Фронт требовал обмундирования. Все новые и новые заказы поступали, все новые и новые партии отгружались на передний край.
Вернулся с фронта ее старый знакомый Ваня Серпухов, и пришел он в ее дом.
– Ну, что ж, Галина, – сказал он ей. – Мы с тобой старые друзья, да и беда у нас общая: у тебя муж на фронте погиб, а у меня жену здесь убило бомбой.
Он отвернулся к окну, впился взглядом в груду камней от разбитого дома. В комнате воцарилась мертвая тишина, которую никто не решался нарушить. Так продолжалось несколько минут.
– Слезами беде не поможешь, – первым заговорил Серпухов. – Будем новую жизнь начинать. Давай вместе горе забывать.
– А как это вместе? – спросила Галина. Ей не верилось, что ее прежний Ваня возвращается к ней. Ведь она когда-то отказала ему в сватовстве.
– Ну, что ты, не понимаешь, как вместе? – тихо произнес Серпухов и ласково посмотрел на Галину. Она стояла в нескольких метрах от него. Слезы горя постепенно сменялись слезами радости. Женщина вся преобразилась. На лице появилась теплая счастливая улыбка.
– Ванюша, дорогой, – промолвила Галина, медленно подходя к нему. Потом своими шершавыми руками поправила прядь волос, свисавших на его лоб, нежно поводила рукой по голове, как бы проверяя, действительно ли перед ней живой Ваня, не переставая смотреть ему в глаза.
– Дорогой, – еле слышно проговорила она и горячими руками обвила шею давно любимого человека.
Она чувствовала прилив каких-то небывалых сил, которые озарили все вокруг радостным солнечным светом.
Первые дни и даже годы шли спокойно. Серпухов устроился на завод по своей прежней специальности. Галина ходила на фабрику. Хотя муж и хорошо зарабатывал, но она так сроднилась с работой, что не могла ее оставить.
– Ну, что я дома делать буду, – каждый раз говорила она мужу, когда он предлагал ей оставить работу.
– Работа и дома найдется, – в свою очередь отвечал муж.
Но Галина не соглашалась. Дети подросли, в школу пошли, хлопот с ними стало меньше. Хозяйства у Серпухова, как у каждого городского жителя, почти никакого не было, а постирать белье, убрать квартиру и обед приготовить жена всегда успевала. Да и муж не стоял в стороне. Не успеет зазвенеть будильник на столе, как он вставал и делал все, что мог, помогая жене. Временами Галину охватывало состояние какого-то неземного, легкого и окрыляющего счастья. Ей хотелось в такие минуты куда-нибудь идти, улыбаться людям, солнцу, зеленым деревьям, птицам. Только говорить она не могла. Она могла только смотреть и слушать.
В тот раз, когда Галина подошла к фонтану, Никулин увидел ее в таком состоянии. Ей было особенно радостно еще и потому, что муж очень внимательно отнесся к какому-то новому соседу по квартире, на вид очень несчастному и бедному человеку. «Он может жалеть не только меня и моих детей, но и других людей», – с особым чувством подумала о своем Ване Галина.
Когда она возвратилась домой и Серпуховы всей семьей уселись за стол, новый сосед по фамилии Кирик пришел к ним снова.
– Пришел знакомиться, если примете, – улыбаясь, произнес гость. – А то живем через стенку, а друг друга не знаем.
– Мы познакомились, кажется, – сказал Серпухов.
– То не так, – загадочно произнес Кирик.
Невысокий, худенький, с осунувшимся лицом, он являл собой очень жалкий вид. Большая белая шевелюра украшала его голову. Серенький коверкотовый костюмчик, простая ситцевая рубашка, поношенные туфли говорили о бедности. И вдруг он выхватил из кармана бутылку водки и поставил ее на стол.
– А зачем вы водку покупали? – упрекнула его Галина:
– Для знакомства, – неожиданно бойко ответил Кирик. – Да сегодня и суббота, сам бог велит выпить.
– Это не обязательно, – недовольно заметил Серпухов, вообще не признававший ничего спиртного.
– Нет, уж я привык такие дни отмечать.
Хозяева, как сговорившись, одновременно посмотрели на своего нового соседа и у каждого мелькнула мысль о том, как можно ошибиться. Кажется, новый сосед был беден потому, что пропивал деньги. «Нашел чем хвастаться, – подумала Галина. – Отмечает «такие дни», а сам в ситцевой с заплатами рубашке ходит». Серпуховы не могли скрыть своего недовольства. Галина поставила на стол закуски, но сидела недолго. Кирик о чем-то пробовал рассказать, с жадностью выпил налитую водку, а потом поднялся и, не попрощавшись, ушел.
Через несколько минут раздался стук в окно. Серпухов вышел на улицу.
– Скажите, здесь живет грузчик Кирик? – спросил его какой-то парень, выйдя вперед.
– А ты кто будешь? – в свою очередь спросил Серпухов.
– Я с базы «Главлегсбыт». Меня прислал управляющий вызвать его на работу: срочный груз прибыл.
– Стучи в следующее окно.
Стук в окно застал Кирика за бритьем. Увидев, как какой-то парень взмахом руки вызывает его к себе, он наскоро вытер мыло, оставшееся на недобритых усах, и вышел.
– Я от Васи, – сказал парень. – Он ждет тебя.
– А где он?
– Да вон в той пивной.
– Зачем я ему нужен?
– Не знаю, о чем-то поговорить хочет. Заодно и по сто грамм пропустить.
Закрыв на замок дверь, Кирик быстро вышел.
VI
Поздно вечером в своем кабинете майор Бородин слушал доклады Никулина и Майбороды.
– Самое главное, товарищ майор, мною установлено, что грузили тюки с тканью на полуторку, но неизвестно на какую. Автоинспекция сообщила, что в городе имеется всего тридцать семь полуторок.
– Нужно проверять все, – перебил майор Бородин.
– Понимаю, товарищ майор. Но это работа очень громоздкая: нужно поднять все путевые листы.
– Подключите автоинспекторов, но машину нужно найти любым путем.
– А у вас что? – спросил Бородин, обращаясь к Майбороде.
– Женщина, которая торговала шелком на рынке, больше не появлялась, но одна из них приходила к Крамову.
– Оставьте вы этого Крамова! – вспылил Бородин. – В один голос – Крамов, Крамов! Я Крамова знаю двадцать лет, был с ним на войне и знаю его лучше кого-нибудь другого. Вот весовщицы, говорят, живут на широкую ногу, не по средствам. Вы разговаривали с ними?
– Ничего определенного, – ответил Никулин.
– Та-ак, – протянул Бородин. – Всегда должен быть план поисков. Выделите главные факты, а затем уже пробуйте действовать. Документы на погрузку исчезли. Грузили на полуторку. Погрузка велась ночью. Видимо, работали грузчики, кто-то из шоферов. Материал пока не продавался на рынке. Весовщицы откуда-то берут деньги. Вот вам и главные факты. А вы все о Крамове, – снова недовольно проворчал Бородин.
Раздался телефонный звонок. Бородин быстро взял трубку. От гнева усы у него стали почти торчком.
– Товарищ майор, докладывает постовой из парка культуры и отдыха, – услышал Бородин знакомый голос. – Здесь только что убит человек.
Бородин резко выпрямился, глаза его округлились, лицо скривилось: он не хотел верить услышанному.
– Где это произошло? – строго спросил он.
– На берегу реки, километрах в полутора от парка, возле малого моста. Убийство совершено огнестрельным оружием.
– Охраняйте место происшествия, сейчас мы выезжаем.
Бородин положил трубку.
– Вот так, – сказал он после долгой паузы. – Когда вслед за одним преступлением совершается второе, мы невольно связываем их вместе. Иногда это подтверждается потом, но сейчас нужно выяснить обстоятельства последнего преступления. Оно серьезнее прежнего. Поедемте со мной!
Они быстро покинули кабинет, сели в машину и поехали туда, куда уже были вызваны судебномедицинский эксперт, прокурор и следователь.
Труп убитого лежал на лужайке среди утоптанной большой травы, почти у самой воды. Со всех сторон лужайку обступили многолетние липы и вербы, ветви их свисали чуть не до самой земли. При свете фар в центре лужайки Никулин заметил одинокий пенек, накрытый газетой. На нем стояла бутылка с недопитой водкой и два стакана, консервный нож. Вокруг было разбросано множество окурков папирос. Недалеко от пенька валялись две пустых пол-литровых бутылки от водки. Никулин поднял их и стал внимательно осматривать при ярком свете фар. На одной из них были видны следы пальцев.
– Товарищ Бородин, – почти шепотом произнес Никулин. – Хорошо видимые следы пальцев…
Бородин осторожно взял бутылку и осмотрел ее.
– Да, следы хорошо заметны.
– Здесь уже что-то да есть, хоть небольшой ключ к развязке, – вздохнув, произнес Никулин.
Бородин не ответил. Он внимательно приглядывался к лежавшему на земле убитому человеку.
– А знаете, – сказал он, будто бы между прочим, Никулину, – никак не могу определить, кто он был по профессии. Вот наколки на руке – череп и кости. А что это обозначает?
– Пытаетесь соединить вместе одно и второе преступление? – спросил Никулин.
– Нет, – неопределенно ответил Бородин.
– Убит тремя выстрелами, – проговорил судебномедицинский эксперт, склонившийся над трупом, и затем добавил: – С близкого расстояния.
Осмотр одежды ничего не дал: карманы оказались пустыми.
– Хорошенько проверьте, – подсказал Бородин.
Все поняли, почему он это сказал: отсутствие у убитого документов создает двойную трудность в раскрытии преступления.
– Карманы пусты, – вновь повторил судебномедицинский эксперт.
В эту ночь работники милиции и прокуратуры засиделись допоздна. Судя по всему, убитый был с какой-то компанией. Об этом говорили следы, оставленные преступниками: отпечатки пальцев, бутылки из-под водки и, наконец, папиросы. В компании было не менее четырех человек. Один курил «Казбек», второй – «Прибой», третий – сигареты «Прима» и четвертый – «Беломорканал». Все по нескольку раз рассматривали разложенные на столе окурки. Каждый сидел и думал о случившемся, думал, что можно предпринять для раскрытия преступления. Говорить о том, что пустые со следами пальцев бутылки и стакан направить на экспертизу, было излишним. Обнаруженные консервы и хлеб, нож, газета и окурки папирос ничего пока не давали для следствия.
– Прежде всего нужно установить, кто убит, – сказал в заключение прокурор Лысов, очень вдумчивый и серьезный человек. – С рассветом нужно также произвести повторный осмотр и найти гильзы.
VII
Сотрудники уголовного розыска, кое-как передремав в рабочих кабинетах, с первыми лучами восходящего солнца пошли искать тех, кто бы мог сказать что-нибудь об убитом или убийцах. Взяв у директора парка список всех служащих и их адреса, работники уголовного розыска пошли на поиски. И каждому они задавали один и тот же вопрос: «Не видели ли они вечером в парке человека лет 30—35, в поношенной серенькой ситцевой рубашке с белыми волосами?»
И неожиданно счастье улыбнулось лейтенанту Никулину. На одной из тихих улиц, в домике с нахохлившейся черепичной крышей, он нашел официантку ресторана парка Валю Грибову. Девушка стирала в коридоре белье, была одета в ситцевый халатик и сразу смутилась, увидев знакомого лейтенанта.
– Здравствуйте, Валя! Вы должны нам помочь.
– Ой, простите, я пойду оденусь, – смущенно сказала она.
– Ничего, ничего, – успокоил ее лейтенант, – особых нарядов не надо. Помогите нам. Ночью вблизи парка убит человек. До сих пор труп не опознан. Может быть вы помните, кто к вам обращался вчера вечером. Нам известно, что перед закрытием ресторана за вашим столиком сидели трое…
– Стойте, стойте, припоминаю. Один из них был в поношенной ситцевой рубашке. Я его немного знаю. Зовут его Петр. Они взяли водку, закуску и ушли.
Никулин пригласил Грибову проехать с ним в морг и посмотреть, действительно ли убитый был тем самым Петром.
– Он! – еще издали увидя труп, воскликнула Валя. – Это он!
Она хотела спросить, кто убил, но так и не решилась, поняв, что работникам милиции это тоже неизвестно.
– За что же убили его? – не выдержав, очень волнуясь, спросила она.
– Пока не знаем, – ответил Никулин. – А где мог жить этот Петр, где работал? – спросил он Грибову.
– Этого я не знаю. Я только в ресторане его часто видела.
– А что вы о нем еще знаете? С кем он заходил в ресторан?
– Говорил, что живет на Гоголевской, холостяком себя называл, а правда это или нет – не знаю.
Улица Гоголя одна из самых больших в городе. Она протянулась из одного конца в другой на несколько километров. Но что делать? Нужно искать! Ведь это единственное, что пока известно об убитом.
Майор Бородин все сутки провел на работе. Лицо его осунулось, потемнела борода, глаза запали. Но держался он спокойно. Выслушав Никулина, он вызвал участкового уполномоченного.
– Нет, товарищ майор, никакого Петра не знаю, – разводя руками, отвечал участковый. – Территория-то у меня большая. Может, недавно переехал…
– Все это так. Территория большая, но и людей знать надо. Придется искать всем вместе.
Проверкой в паспортном столе было установлено, что на улице Гоголя проживает 52 Петра.
– Многовато, – произнес Бородин, просматривая список жителей улицы, носящих имя Петр. Но одно он хранил для своих подчиненных. Он осмотрел одежду, руки, тело и пришел к выводу, что человек этот занимался тяжелым физическим трудом.
– Ищите Петра-грузчика, – сказал он твердо, – Выясняйте, все ли они ночевали дома. Нужно обойти все дома, другого выхода у нас нет.
Разные ответы слышали работники милиции. «Есть у нас Петр, – отвечали они. – Но он уехал в Ялту на курорт».
– Петя еще спит, – сказала средних лет женщина в другом доме. – А что он, натворил что-нибудь?
Как назло – все не те и не те ответы. И вот возле зеленых широких ворот с узкой калиткой, окрашенной почему-то в другой цвет, прозвучал тонкий детский голосок:
– А я вас знаю, вы милиция.
– Наш дядя Петр тоже дома, а вот дядя галькин, он тоже Петр, что-то не ночевал, – прокричала девочка.
– А кто ты? – спросил удивленно Никулин.
– Я просто Галя. Я живу рядом, вот здесь, – она потянула Никулина за рукав, чтобы показать дом. – Я всех дядей, которых зовут Петр, на улице знаю…
Никулин вошел в маленький дворик, вымощенный гранитным булыжником, сквозь который выбивались сочные стебли лебеды. «Вот живут, – подумал Никулин, – никто и бурьян не косит – тишина».
Он постучал в маленькое полутемное окно. Никто не ответил. Решил постучать сильнее, и на этот раз никто не откликнулся.
– В другое, другое стучите, – сказала девочка. – Они, наверное, спят.
Из окна, отодвинув кружевную занавеску, выглянула заспанная женщина с матерчатыми папильотками на голове. Она еще не совсем проснулась и никак не могла понять, кто ее беспокоит. Однако, увидев на стучавшем погоны лейтенанта милиции, быстро задернула занавеску окна и через минуту стояла на улице, запахивая полы теплого мохнатого халата.
– Что случилось? – спросила она у Никулина. – Несчастье с Петром?..
– Нет, что вы, просто мы проверяем, нет ли у вас непрописанных жильцов.
– Ох, – вырвалось у женщины, – а я то думала, бог знает, что. Ведь он, злодей, третьи сутки не ночует дома.
– Муж?
– А кто же? Он, Скворцов Петр, законный, единственный, черт бы его побрал, – женщина засмеялась, а потом заплакала.
Никулин не знал, что делать.
– Вы успокойтесь, гражданка, все уладится. Ведь не сквозь землю же он провалился. Все уладится. А вы не помните, были у него наколки на руке?..
– Что б я-то не помнила! – воскликнула женщина. – Смерть там наколота – череп и кости.
– Он ведь не грузчик?
– Куда там ему грузить, когда он настолько хилый, что ящика с углем не поднимет.
«Вот это ситуация, – подумал Никулин, – уже два погибших есть на этом свете и об обоих ничего неизвестно».
Успокоив женщину, он не спеша вышел из узенькой калитки на улицу и закурил. Нужно зайти еще в один дом, где проживал тоже один Петр, предпоследний из шести, о которых он должен навести справки.
На стук в тонкую тесовую дверь вышла Галина.
«Та самая счастливая женщина, которую я видел у фонтана!»
– Мне нужно видеть грузчика Петра.
– А, соседа? Его нет дома.
– А где же он? – Никулин спрашивал с волнением: он каким-то особым чутьем определил, что это именно здесь.
– Не знаю, вчера куда-то ушел и больше не появлялся.
– А вы не помните, как он был одет, когда уходил из дому?
– Не знаю, я не видела. Вообще он бедновато одевается, хотя и живет один, – сказала Галина, недоумевая, почему именно об этом спрашивает лейтенант. – Весь его гардероб, по-моему, на нем. Кажется, выпивает лишнее. Мне такие известны, – добавила она, сдвинув брови.
– А вы не заметили у него примет каких-нибудь?
Галина помедлила с ответом, потом сказала:
– Кажется, на правой руке наколка черепа и костей.
«Он!» – мелькнуло у Никулина.
В домовой книге Никулин прочел: «Кирик Петр Дмитриевич, 1926 года рождения, уроженец гор. Липовска, грузчик». Грузчик базы? Той самой базы, где похитили контейнер?
– Я вас прошу, зайдите, пожалуйста, в милицию.
– Зачем? – удивилась Галина.
– О, ничего, все не так важно. Просто с вами хотели поговорить.
– Хорошо, – тихо произнесла Галина.
Никулин не шел, а буквально бежал в отделение милиции. Ему не терпелось скорее рассказать Бородину, что он нашел, что связь, о которой сразу же заметил майор, возможна.
